Текст книги "Всё золото мира"

Есть в городе Ангелов места, где концентрация этого благородного металла на единицу площади превышает, кажется, все мыслимые и немыслимые пределы. Этот район лос-анджелесского даунтауна в путеводителях называется «Ювелирный район», а жители его между собой зовут «Золотой Округ».

Судите сами: на небольшом пространстве – четырех-пяти городских кварталов между пятой и восьмой стрит и пересекающими их улицами Олив, Мэйн и Бродвейем – расположились более пяти тысяч бизнесов, занимающихся драгоценными металлами – их покупкой, продажей, изготовлением изделией из драгоценных металлов и драгоценных камней, и их продажей. А если учесть, что застраивался этот район примерно сто лет назад, в двадцатых годах двадцатого века, что небоскребов там, в отличие от расположенного рядом Финансового Окуруга, – так вот, небоскребов в «золотом округе» совершенно нет, состоит этот район главным образом из зданий шести-семиэтажных. Все этажи, кроме первых, заняты офисами, зато на первых этажах – буйство красоты и богатства… Войдешь – и сначала хочется закрыть глаза. Так в горах выходишь из затененнной прохладной комнаты на ледник, где снег слепит и сверкает всеми мыслимыми цветами и оттенками, как драгоценные камни. Но здесь нечто обратное – драгоценные камни сверкают, как снег. Они разные: алмазы, сапфиры, рубины, жемчуга, аквамарин, топаз, турмалин – господи, чего только тут не встретишь!

Займемся арифметикой: предположим, пять тысяч бизнесов. Среди них и малюсенькие, размером с гостиную в небогатом доме, магазинчики. И внушительные залы, где ряды прилавков кажутся сначала бесконечными… Но возьмем нечто среднее: средний магазин имеет, скажем, десять тысяч изделий. Значит, пятьдесят миллионов образцов колец, серег, браслетов, брошей, зажимов, запонок, цепочек, крестиков, могендовидов, полумесяцев, подвесок, кулонов – всего не перечесть – открываются взору изумленного покупателя в этом небольшом городском кваратале.

Суммарная ценность находящихся в этом квартале драгоценностей превышает, по мнению экспертов, три миллиарда долларов.

Но это мы с вами вели речь о том, что публика видит. А видит она блеск хрустальных витрин, искусную подсветку, видит усиленные полицейские наряды, неторопливо и с видимым безразличием прогуливающиеся посреди всей этой роскоши. Публика не видит заваленных бумагами и часто совсем непрезентабельных офисов, где среди компьютеров, телефонов, факсов, телетайпов, принтеров и мониторов и рождается роскошь того, что лежит на прилавках. Но это, так сказать, в переносном смысле… Но и в прямом смысле рождение этой роскоши происходит тоже здесь, в этом квартале. Здесь находятся десятки ювелирных производств – неброских помещений с хорошо отлаженным искусственным климатом, где за хорошо освещенными столами работают незаметные тихие люди. И создают эти люди ювелирные изделия на все вкусы – от ширпотреба для офисных машинисток до уникальных ювелирных произведений искусства, предназначенных для людей богатых. Впрочем, богатству, как и бедности, нет предела – и потому в тихих помещениях «Золотого Округа» создаются не только очень дорогие вещи, но и шедевры – и на них тоже находятся покупатели, поскольку рынок торговли изделиями из золота не имеет границ – не только вширь, но и в высоту.

А привели мы тебя сюда, читатель, поскольку командует одним из небольших магазинов в этом «золотом районе», некто Андре Димон. Магазинчик у него скромный, но не спешите делать выводы – на два этажа выше в том же здании находится ювелирная мастерская, которой Андре тоже руководит. Называется эта компания – «Корунд». И, естественно, тут же, неподалеку – невзрачный офис. Для переговоров с высокопоставленными корпоративными представителями он не слишком подходит, но Андре это совершенно не волнует. Такие переговоры – не его уровень. Их ведет хозяин. Ну, наверное, не сам Хозяин, но кто-то из его представителей – тех, что покрупнее Андре. И для таких переговоров у них есть офисы в Беверли Хиллс, в Сенчури Сити, да мало ли еще где…

И еще нам будет небесполезно узнать, что из знакомых нам уже личностей сюда раз в неделю заглядывает Гэс Сандерс. Тяжело проходит по недлинному коридору, опираясь на палку, заходит в офис к Андре, где его уже ожидает папка с аккуратно сложенными бумагами, которые Гэс небрежно просматривает. А еще ждет Сандерса неприметный оклеенный скотчем коричневый сверток. Гэс привычно взвешивает его – сначала на руке, потом – на весах, стоящих тут же, на столе. Прячет в неприметную сумку грязно-серого цвета, прощается с Андре и отправляется восвояси. Больше он никуда не заглядывает. А мы, читатель, полюбопытствуем…

Дело в том, что здесь, в даунтауне, на фирме «Корунд», помимо упомянутых, есть еще одно неприметное помещение, спрятанное в глубине здания. Сюда надо пройти, минуя сперва офис, потом – ювелирный цех. Потом – постучать условным стуком и, когда дверь откроется, войти…

Зрелище, которое увидит вошедший в этой комнате, относится к разряду экзотических. Здесь сидят три женщины в белых халатах за белыми пластиковыми столами. Женщины, пользуясь нехитрыми машинками, считают, сортируют и пакуют деньги. Бумажные деньги. Банкноты. Женщины их аккуратно маркируют и складывают в отведенное место. По идее эти банкноты пришли на предприятие «Корунд» как выручка за золото и ювелирные изделия, проданные в разных концах Соединенных Штатов.

Денег много. О-очень много – это даже на первый взгляд видно. Деньги поступают в обычных картонных посылочных ящиках. Банкноты аккуратно сортируют. Крупные складывают отдельно. Из них потом и формируются коричневые свертки, которые раз в неделю уносит с собой Гэс Сандерс. А ящики грудой сваливают в угол. Дважды в день женщины выносят ящики из комнаты и на ручных тележках завозят в свое помещение новые.

Почему это может быть интересно нам, читатель? А потому, что золото для ювелирных изделий и для дальнейшей продажи по всем Штатам, поставляет для этой компании – кто бы вы думали? Правильно, фирма «Уэстерн Майн» из ЮАР. Не сама фирма, естественно, а через посредников. Поэтому компания «Корунд» в даунтауне до поры и оставалась вне сферы внимания тех, кто расследовал убийство Фрэнка Франклина. Но не зря, оказывается, Илона Фаркаш упомянула даунтаун. И не зря О’Рэйли и Ким работают над поиском нужной информации.

Впрочем, об этом еще мало кто не знает.

* * *

Странный день получился у Луиса Барсено. Даже не день, а раннее утро. Во сне Луис увидел покойного отца, тот пас коз в широкой зеленой долине. Долина, окаймляющие ее горы, журчащий рядом ручей – Луис не видел его во сне, но звук слышал ясно – вся эта местность была Луису совершенно незнакома. Но веяло от нее покоем и прохладой, и Луису стало во сне хорошо и радостно.

Барсено попытался приблизиться к отцу – но стоило ему сделать несколько шагов – как картина с отцом и козами таинственно отдалялась от него, хотя было полное ощущение, что он, Луис – там, внутри, а не снаружи. Наконец, отец посмотрел в его сторону, улыбнулся и помахал Луису рукой…

Проснувшись, Барсено несколько минут лежал в постели, пытаясь понять, почему он не делает того, что делал обычно сколько себя помнил. Обычно он, проснувшись, произносил короткую молитву и вскакивал с постели, с удовольствием ощущая, как тело просыпается и набирает силу, и он, Луис Барсено, готовится к испытаниям наступающего дня. А наступающий день должен быть как всегда прекрасен – в этом Луис никогда не сомневался. Сомнения – они для других, для него Луиса Барсено – действие. Действие и победа.

Лежа в постели, Барсено пытался разобраться, что же произошло. Во-первых, Луис видел сны очень редко и относился к людям, которые склонны придавать снам значение и смысл с некоторой опаской. Хотя признавал, что сны иногда бывают вещими – бабка его, которую соседи называли колдуньей, постоянно рассказывала свои сны. И маленький Луис помнил родительские разговоры о том, как она предсказала смерть кривого мельника Бласа или то, что охотник Амадис зарежет свою молодую жену Мелинду.

Но на этот раз Луис помнил свой сон – ясно, в деталях, так, что, кажется, мог нарисовать всё, что видел. Нарисовать-то мог, а вот понять, что предвещает этот сон – никак. Отец выглядел довольным и умиротворенным. И вся местность не предвещала ничего плохого. И особенно убаюкивающее журчанье ручья – оно и сейчас раздавалось в ушах Барсено.

Как бы то ни было, сон остался там, в ночной тишине, а здесь наступал день. И Луис прочитал утреннюю молитву, рывком поднялся – и дальше все уже должно было идти как обычно.

Непонятно было, как разгребаться с серьезной неприятностью, о которой сообщили Барсено только позавчера. Его партнер Фрэнк Франклин найден убитым в Лос-Анджелесе. Почему-то на берегу озера… Ничто не предвещало такого поворота событий. Фрэнк Франклин ездил в Лос-Анджелес регулярно. Он был человеком, близким к руководству компании и всего, что он делал в Калифорнии, Луис в точности не знал, да это его и не интересовало особо. Сам Барсено отвечал за прохождение наличных – Франклин привозил из Соединенных Штатов сотни тысяч, которые распределялись – частично по банковским счетам, частично – по счетам предприятий – действительно существующих или мнимых. А частично наличные поступали в распоряжение Хорхе Гальярдо через Луиса – и вот тут Барсено отвечал головой за полноту и своевременность этих посылок.

Что стряслось с Франклиным – Луис понятия не имел, но, что гораздо хуже – он не знал судьбы тех двухсот тридцати тысяч наличными, которые предназначались для передачи Хорхе Гальярдо. Франклин подтвердил сумму в шифрованной почте на адрес закрытого абонента. Написал, что ввиду его, Фрэнка, непредвиденной задержки в Лос-Анджелесе наличные передаются с курьером. И после этого не выходил на связь.

Зато пригласил Луиса на встречу вчера один из оперов местной полиции, с которым Луис Барсено давно уже негласно сотрудничал. На крючок к нему Луис попал еще мальчишкой, после того случая, когда стоял «на стреме» во время убийства Гомеса Муньеса, кандидата в мэры, который мэром не должен был стать никогда. Дело было громкое, полиция, что называется, «стояла на ушах», и Барсено зацепили. Барсено никогда не выдал бы своих – но ему пригрозили, что лишиться работы в богатом доме у Ардосов его мать, которая растила Луиса в одиночку. Луис безумно любил мать – больше он в мире, пожалуй, никого не любил – и Барсено сломался. В общем, он об этом даже почти не жалел – Эйб, полицейский, с которым Горас выходил на связь, Луиса ценил и старались не тревожить – берег для крайних случаев. Но вот видимо этот случай наступил, и Эйб, назначивший вчера встречу Барсено в окраинном кафе, был мрачен и обошелся без обычных шуток.

– Что с наличкой? Решили между собой поделить с Фрэнком?

Эйб не спрашивал, он утверждал. И, значит, он знал о том, что у Луиса в столе лежат билеты на Золотой берег, куда он собирался отправится с Изабеллой послезавтра. И говорить о том, что эти билеты взяты неделю назад, когда всё с Фрэнком ещё было в порядке, или о том, что он, Луис Барсено, имеет право раз в два года слетать в отпуск, что его отъезд не имеет никакого отношения к пропавшим деньгам – всё это теперь выглядело совершенно бессмысленно.

Опер выслушал возражения Луиса и даже комментировать их не стал.

– Ты должен найти деньги, где бы они ни были, хоть это ты понимаешь? А если понимаешь, то меняй свои курортные билеты, лети к этим янки и разбирайся на месте.

На этом разговор собственно и окончился, оставив Барсено в недоумении. Если бы то же самое сказал ему Хорхе Гальярдо – всё было бы по крайней мере понятно. Но Хорхе, которого Барсно известил о задержке денег по обычному каналу, через бригадира – Хорхе как раз не вызвал Барсено к себе, чего Луис боялся – крутой нрав Гальярдо все знали… Пока вроде пронесло. А тут?

Но наличные – они и есть наличные, и куда они идут от Хорхе – только Хорхе и знает. Луиса это не должно интересовать.

Что же, билет на Лос-Анджелес Барсено купил. Жаль, деньги на поездку на Золотой берег пропали даром… Турагент рассыпался в сожалениях, что компенсировать стоимость «курортных» билетов никак не может. Ну, и хрен с ним. Всё, что до́лжно выслушать от Изабеллы, Луис выслушал. Радости все эти разговоры не прибавили – но что делать? Это Путь борьбы, считал Луис. Он любил читать философские книжки в дешевых тонких изданиях. Вот недавно и Кастанеду читал, о его Пути борьбы… Тот, кто стал на этот Путь, должен быть стойким. Барсено это помнил.

Рейс на Калифорнию уходил ночью и Барсено решил зайти в свой клуб позавтракать. Но и здесь сегодня не повезло – на въезде на стоянку перед клубом отвратительный нищий сунул в окно машины грязную руку и Луис, содрагаясь от мысли, что эта рука сейчас дотронется до него, высыпал в нее горсть мелочи и закрыл окно.

Хорошо, хоть в клубе было спокойно и почти пусто. Официант только и спросил:

– Как обычно? – и неторопливо отправился выполнять заказ.

Луис просмотрел «Ньюс» – все как всегда. Дождался своей любимой тушеной баранины и с аппетитом присупил к еде.

– Какой ты красивый сегодня, кабальеро! – произнес над ухом знакомый женский голос.

Барсено оглянулся. Надо же – Рита! Донна Рита – теперь ее так именуют. Отодвинутая, но отнюдь не разжалованная любовница главного шефа – Менандеса. Когда-то, еще до Менандеса, у них с Луисом было что-то вроде романа – очень короткого, к счастью. Оба они об этом старались по понятным причинам не вспоминать.

– Мира и благополучия, уважаемая донна.

Барсено встал с места и отодвинул стул для Риты.

– Я на бегу, кабальеро. Хочу с тобой переговорить вечерком, ты не откажешься?

«Вряд ли твоё появление тут к добру… – подумал Луис, – ну и день у меня сегодня! Уже сесть бы поскорее в самолет, а там – будь, что будет!»

Но вслух он только и сказал:

– Чего хочет женщина, того хочет бог, донна Рита.

– Прекрасно, кабальеро, – проворковала донна. – Озеро Ферра, у родника, в семь.

И ушла, покачивая бедрами, наверняка зная, что ее всегда провожают мужские взгляды.

Без четверти семь Барсено оставил свой «Мустанг» на паркинге у озера. Вряд ли эта встреча продлится долго. Сложенный походный чемоданчик со всем необходимым – в багажнике. Прямо отсюда – в аэропорт, а сейчас надо найти поворот к роднику – он где-то здесь, в зарослях. Непредсказуемы эти женщины! Надо же – вспомнить то самое место, где они, Рита и Луис, встречались когда-то…

Ага, вот и поворот. Тропинка узкая, то и дело надо отодвигать руками нависшие ветви. Сюда мало кто ходит – этот район постепеннно умирает – слишком тут много промышленных предприятий, зона отдыха сместилась на восток.

А вот и родник показался между деревьями – струйка воды ниспадает в крохотное озерцо в белых ноздреватых камнях.

Барсено вышел на ровную площадку и перевел дыхание. Всё тихо, только вода журчит в роднике…

– А теперь можешь помолиться, – сказал низкий баритон позади него.

Луис успел повернуться и узнать говорившего. Прозвучал выстрел, еще один и Барсено упал. Последнее, что он слышал – прозрачное журчание родника.

* * *

«Охота на зверя с борзыми» – три буквы. Гон, конечно.

«Мелкий летающий кровосос». Неужели комар? Нет, всего четыре буквы. Значит, гнус.

Гнус, гнус, гнус… Какое противное прилипающее слово, так и хочется хлопнуть себя по шее и прибить мелкого летающего кровососа. Что дальше? «Перуанские аборигены». Я бы сказал «перуанцы», кто же еще, но, надо думать, инки – никого другого наши составители кроссвордов в Латинской Америке не жалуют. Дальше?

«Палка для обучения». Занятно. Первое, что приходит в голову – розга. Но нет, шесть букв. И потом – вряд ли «розгу» бы опубликовали – непедагогично. Тогда что? У-каз-ка!

Ну-ну, в жизни не догадался бы Потемкин, не додумался до такой формулировки – «Палка для обучения». Надо же! Что там еще для обучения?

Кажется, всё и с этим кроссвордом.

Потемкин сложил газету и небрежно бросил через плечо к еще нескольким, что валялись на полу. Сегодня – первый относительно спокойный вечер в деле Франклина. Вечер, когда можно подвести итоги сделанного и попробовать поглядеть на работу не изнутри, а со стороны.

Что же пока вытанцовывается в деле Франклина?

Человек занимался золотом. Сама роль этого металла в нашем мире – чуть ли не единственное, что осталось неизменным с древних времен. Сейчас не стоит размышлять – как именно это случилось и почему. Важнее другое – что золото было и остается эквивалентом высокой ценности. «Черное золото» – говорят о нефти, «белое золото» – о хлопке, «голубое золото» – это газ… В любом языке мира нет ругательств, связанных с золотом. Если говорят, что кто-то – золотой человек или золотой специалист – это явно не осуждение.

Все знают, что из-за золота совершаются преступления, убийства. Идут войны, гибнут миллионы людей… И всё равно – золотой запас, золотые руки, золотое сердце – это не о злодеях и не о злодействе сказано.

Судя по собранным данным, к моменту предстоящего отъезда у Франклина должна была образоваться сумма не менее трехсот тысяч наличными. А может быть, и значительно больше. Эти деньги пока обнаружить не удалось. Самый первый и явный возможный мотив убийства – похищение наличности.

Да, мотив явный, но не единственный. И Потемкину он не нравился прежде всего своей очевидностью. Очевидные вещи редко оказываются правильными, жизнь всегда умеет подготовить и подгадать что-то так, чтобы вещи, выглядевшие вчера очевидными, сегодя вызывали смех или, в лучшем случае, сочувствие.

Ну, тогда займемся мотивами менее очевидными. Кто же убил Франклина?

Человек из тихуанской группировки, на которого указал Хопкинс – отпал сразу. Подтвержденное алиби.

Еще подозреваемые? Илона Фаркаш. Женщина, которая хотела быть женой Франклина и, судя по ее словам, у нее были для этого основания. А Франклин вроде бы обманул ее ожидания и поступил с ней нечестно. Илона не скрывает своего недовольства и даже желания отомстить. И еще важно – по словам консультанта Амальдено, Илона Фаркаш практически согласилась сотрудничать со следствием, уверяя, что может сообщить многое о неявной жизни Франклина. Кстати, проверка того, что она уже рассказала, (имеется в виду таинственная фирма в даунтауне, якобы оперирующая огромным количеством наличных), так вот эта проверка, которую вели О’Рэйли и Ким, уже дала предварительные результаты и завтра О’Рэйли встречается с кем-то там, в «золотом округе». Но это всё пока так неопределенно! Алиби Илоны между тем тоже подтверждено – и ее служанкой, и соседом…

Кто еще? Ювелир, с которым у Потемкина назначена встреча. Успешный предприниматель Борис Гарнетт, владеет тремя ювелирными фабриками, а еще у него три или четыре больших многоквартирных дома, а у его жены – два или три бутика с одинаковым французским названием – то ли «Ву-а-ля», то ли «Сель а ви» – не помнит Потемкин, хоть убейте. У Бо́риса (с ударением на первом слоге) нет ни русских, ни российских корней. Европейские – да, точно. Судя по данным Кима, родители откуда-то с севера Европы – Швеция, Норвегия… И облик Гарнетта, если судить по той агентурной съемке, которую Ким недавно показывал – облик северный, нордический.

Фрэнк Франклин наверняка знал о романе Илоны и Гарнетта. Съемки частного детектива, обнаруженные Кимом, подтверждают это… Знать-то знал Франклин, но виду не подавал. Это – раз. Между партнерами – Франклином и Гарнеттом, если верить Максу Вази, недавно что-то произошло. Но были ли у Гарнета с его северным темпераментом мотивы для убийства Фрэнка? Что-то не верится.

Дальше – на ком подозрение? Ласло Фаркаш – отец Илоны. Какой-то фантом: куда ни сунешься в этом деле – повсюду на него наткнешься… И Вазири о нем упоминает, и люди в фирме «Уэстерн Голд», и Илона, и Сандерс. Но никто не сказал о нем безоговорочно: «Ласло – хороший мужик…» Обязательно добавляют люди что-то о том, что мол Ласло Фаркаш – человек непростой. А какой непростой и какое это может иметь отношение к убийству Фрэнка Франклина – вряд ли кто сегодня об этом знает. И лично Потемкин с ним до сих пор незнаком. Надо сделать это, не откладывая!

А пока – что же? Какие итоги? Только отрицательные?

Убийца, значит, не бандит из «№ 19», не Илона Фаркаш, не Борис Гарнет, ее любовник и не ее отец, Ласло… НЕ, НЕ, НЕ…

Но – стоп! – есть еще одна возможность. Может быть, основная. С Фрэнком Франклиным мог разобраться кто-то вообще не из местных. Кто-то, кто специально прилетел в Лос-Анджелес из Южной Африки навести порядок. Все сходятся на том, что в поведении Франклина в последнее время заметны были изменения. Может, из ЮАР решили послать кого-то в Калифорнию, чтобы разобраться с Франклиным на месте? Тогда эти люди, кроме ликвидации Фрэнка, себя еще как-то проявят, и очень быстро…

Потемкин взял следующий кроссворд. Была у него такая примета для себя самого: на какой вопрос упадет первый взгляд – тот вопрос или ответ на него даст подсказку к завтрашней важной встрече.

Ну, ткнем наугад пальцем! Что там? Ничего себе: «Половой орган гриба». Три буквы… Хорошенькая подсказка для будущей беседы. Но ответ, который Потемкин, как опытный кроссвордист, конечно же, точно знал, был еще покруче вопроса. «Аск» – называется этот орган. По русски – всего лишь слово, и только. Происходит, наверное, от греческого «аскос» – сумка, мешок… А по-английски Ask – «Спроси!».

Ну, что же, для этого и встречаемся.

Поздно вечером позвонил О’Рэйли и доложил, торжествуя, что координаты точки, записанной на флешке (если только это – действительно координаты), указывают на место в океане, неподалеку от курортного острова Каталина. Не той его части, которая обжита и обращена к Лос-Анджелесу, а другой – пустынной…

Зачем было кординаты этой точки размещать в секретном файле? Что там секретного, в океане? Проверить тем не менее нужно. Недаром эта точка – здесь, рядом с Лос-Анджелесом, а не где-то в дальних краях…

* * *

С молодости не любил Андре Димон, менеджер фирмы «Корунд», когда его дорожки любым путем пересекались с теми тропами, по которым шли ищейки из правоохранительных органов. Димон слабо разбирался, что это за органы – полиция, ФБР, Группа – для него они все были одним миром мазаны. Андре не любил этих людей в недорогих костюмах, немодных галстуках, с портфелями из искусственной кожи. От них всегда исходила опасность… А если не опасность, то беспокойство. И потому Димон всячески старался избегать встреч с ними. Но вот этот… как его? О’Рэйли, вроде бы? – Позвонил вчера, рассказал, где он работает, и попросил о встрече. Вроде бы ему надо было заказать нечто вроде индивидуального подарка какому-то ихнему начальству.

«Какого хрена ты мне тогда говоришь, где работаешь? – бурчал про себя Андре. – Ты – заказчик, так и приходи, как заказчик»… И уже собирался перекинуть собеседника на отдел заказов. Но по старой привычке позвонил младшему шефу, спросил, что делать. И видно не зря позвонил.

– Ты там не выступай! – сказал шеф неожиданно строго. – Он к тебе позвонил – ты его и прими. И заказ прими в лучшем виде, и на все вопросы ответь…в рамках разумного. И мне лично потом доложишь, как прошла встреча.

А чего докладывать? Пришедший в магазин О’Рэйли внимательно оглядел ассортимент, поинтересовался ценами, а потом почти без перерыва попросил показать и мастерскую. Делать нечего, Андре, скрепя сердце повел его туда, где работали три десятка мастеров-ювелиров.

– Так у вас – немаленькое производство! – удивился гость.

– Поэтому мы и цены предлагаем хорошие! – заметил Андре, все еще надеясь, что разговор не коснется тем, которых ему хотелось избежать. – Для вашего заказа, в частности.

– Да, да… – согласился гость рассеянно. – Кстати, а какой у вас недельный объем заказов? Ну, тысяча долларов? Или – десять тысяч? Или – сто?

– Я, знаете ли, производством занимаюсь. И поддержанием порядка – и здесь, и в магазине… – ответил Андре, обмирая внутри.(«Не пронесло!») – Вы можете с руководством компании поговорить об этом. Я тут некомпетентен…

– Ну, конечно, конечно… – легко согласился визитер. – Спасибо вам, что мне уделили время. Мой начальник (это как раз тот, кому мы подарок собираемся делать), просил, чтобы компания-изготовитель имела хорошую репутацию.

– Тогда вы как раз по адресу! – с облегчением должил Димон. – По данным бюро «Best Business» у компании «Корунд» – уверенные «А» по всем параметрам, вот уже много лет.

– Вот и прекрасно! – совсем обрадовался гость. – И наверняка вы оплату в наличных принимаете, не правда ли?

– Это вам опять надо со специалистами говорить… – промямлил Андре. – Но в принципе, почему бы нет? Не вижу препятствий.

– Вот вы и подготовьте мне данные, по движению наличных в вашей фирме! – заключил «заказчик» жизнерадостно. – У начальства, кто у вас там за это отвечает, возьмите разрешение. Надо будет – пришлем официальный запрос.

Он полез в карман и достал небольшой кейс для визиток. К удивлению Андре, кейс был из дорогой кожи, да еще с тремя небольшими бриллиантиками в углу.

– Вот вам, сэр, моя визитка. И есть у меня чувство, что мы с вами еще увидимся, – подвел итоги О’Рэйли.

Андре предупредительно открыл гостю дверь переговорной, проводил его до лифта и старательно улыбнулся на прощание, даже рукой помахал. А потом поплелся к телефону разговаривать с начальством.

Настроение у него было мерзкое.

* * *

– Твои ребята по-английски волокут? Если нет – ничего страшного, я и по-испански могу. – Ласло Фаркаш поднимался на палубу тридцатифутовой яхты «Perfection». Был он в белом костюме, белой капитанской фуражке, и видно было по нему, что всё происходящее доставляет Ласло удовольствие, что океанская прогулка будет отменной, что погода великолепна, и что он находится в хорошей форме. А за формой своей Ласло Фаркаш следил очень тщательно. Завербованный когда-то двумя, а то и тремя разведками, живший в десятке стран, сменивший несчетное количество любовниц, политических привязанностей, социальных систем – Ласло Фаркаш не верил никому и ничему. Не верил близким – близких у него собственно не было – только дочь Илона – молодая и красивая, и весьма активная в жизни… К дочери Ласло относился искренне и тепло, насколько человек такого плана вообще может быть искренним, но в деловые способности Илоны её отец совершенно не верил. И вряд ли стал бы ей доверять что-то важное.

Ну, а если самым близким нельзя доверять, то что говорить о далеких, у которых всегда понятная цель – уничтожить тебя или по крайней мере ущемить. Поскольку каждый из нас, как говаривал великий, играет в жизни свою роль. И роли эти – совершенно разные, но любая обязательно начинается с буквы «Я». Стало быть, о себе каждый в первую очередь и заботится – и это только естественно. Все прочие могут быть более или менее симпатичными, иногда приятными даже, иногда – невыносимыми – но сути дела это не меняет… Хотя, чего греха таить, когда человек хорошо воспитан и умеет себя вести – это гораздо лучше, чем когда из ЮАР приезжает любимый сын главы картеля Мененндеса – Хорхе. Приезжает с двумя парнями, по которым ясно видно, что они собой представляют. И вот эта бандитская тройка разговаривает с ним, Ласло Фаркашем, в совершенно недопустимом тоне. Хорхе – вероятно потому, что полагает, будто имеет право так разговаривать, поскольку его папаша Менандес в свое время платил Ласло Фаркашу денежки, и немалые… А остальные двое – что с них взять? Безмозглые. Решили: раз это можно их боссу, то можно и им.

– Надо подойти к одному мысу – тут недалеко… Мои ребята у тебя будут за матросов. Они привыкли шестерить…

«Матросы» радостно заулыбались.

Ну, яхту Фаркаш без труда одолжил на два дня у знакомых. Они были рады услужить – Ласло в свое время для них многое сделал. А яхту эти знакомые сами использовали недели две в год, а то и реже… Хорошо, что «Перфекшн» был запаркован просторно – и справа свободное место, и слева. Так что отчалить потихоньку и направится по здешним нешироким каналам в океан – одно удовольствие. Ласло вел яхту на небольшой скорости, Хорхе молчаливо стоял у него за правым плечом. Когда подошли к полосатому бую, за которым начиналась открытая вода, Хорхе, ни слова не говоря, протянул Фаркашу карту, и ткнул пальцем в невидный крестик на востоке: «Сюда!»

– Стань за руль! – сказал ему Ласло. Сказал чуть жестче, чем сам хотел – уж очень этот заносчивый парень был ему не по душе. – Держи прямо.

А сам Ласло отошел в сторону, к навигатору, чтобы ввести в него нужный курс. Собственно говоря, можно бы и без навигатора обойтись, но пусть этот командир видит, как тщательно исполняются его директивы. Кроме того, теперь координаты нужной точки останутся в памяти прибора. Они ведь могут потом Ласло пригодиться. Всё может пригодиться – это Ласло знал точно.

– Антонио, что там у тебя? – окликнул Хорхе одного из своих помощников. – Порядок?

– Пока вроде все путем, босс, – поднял голову Антонио, возившийся в углу рубки с каким-то незнакомым Ласло устройством. Вроде бы – экран, провода… Камера?

– Ты что – клады хочешь на океанском дне искать?

Хорхе отвернулся, ничего не ответил. И Ласло решил, что больше ни о чем этого выскочку спрашивать не будет – ни в шутку, ни всерьез. Но – спрашивай или не спрашивай, а что-то предстоит искать на дне океана. А что там, на дне, может быть?

– Эй, Фаркаш! – Хорхе обращался к Ласло, как английский лорд к прислуге, по фамилии, но без всяких добавок типа «господин», «сэр», «мистер». Хотя – что этот выскочка знает об английских лордах? Да ничего… Не знания ведут его, а интуитивное хамство. Хамство ведь всегда бывает природным, это хорошему воспитанию люди учатся.

– Фаркаш, мне сейчас нужно место с глубиной до пятнадцати метров. Есть тут что-то подобное?

– Справа по курсу через семь минут будет банка, сэр. – Ласло Фаркаш имитировал манеру исполнительного подчиненного. Ничего, ничего. Старый Ласло много чего в жизни имитировал… – Прикажете там застопорить машину?

– Да, давай туда, – велел Хорхе. И добавил, уже обращаясь к помощнику, который возился с проводами.

– Антонио, ты готов? Или еще нужно время?

– Все должно работать, босс.

– Должно – это не значит, что будет! – назидательно погрозил ему пальцем Хорхе Гальярдо. – Ты видишь, Фаркаш, насколько молодежь наша расхлябанная и неточная в выражениях?

Хорхе увидел, что молодой человек от его слов буквально увял и решил подсластить пилюлю. – Мой Антонио – из редких экземпляров, к которым это не относится.

Яхта бросила якорь и закачалась на мелких волнах.

Антонио с помощником аккуратно опустили с кормы в воду прибор – и Ласло Фаркаш поздравил себя с проницательностью: ну конечно – камера для подводных съемок. Достаточно компактная и, насколько можно судить по экрану, с хорошей разрешающей способностью.