Текст книги "Крайнее время"

«На углу, возле почты, была фотографическая витрина. Он долго смотрел на большой портрет какого-то военного в густых эполетах… Как дико, страшно всё будничное, обычное, когда сердце поражено, – да, поражено, он теперь понимал это, – этим страшным «солнечным ударом», слишком большой любовью, слишком большим счастьем!»

Поручик в фильме до обидного недолго переживает утрату любимой, на пристани встречает упитанного мальчугана, похожего на рублёвских барчуков, с которым беззаботно проводит остаток дня. Совершает нелепые поступки: снимается с ним и просит фотографа выставить карточку в витрине, прыгает с высоченного берега в воду, не разбивается, выныривает и нежится, лёжа в реке.

Он не «постарел на десять лет» – как был инфантильным юношей, так и остался. Режиссёр осуждает этот инфантилизм или любуется им? Бунин огламурен, «конфетной красотой оболган» в духе Собчачек, из которых, как недавно скаламбурил Никита Сергеевич, вырастают Землячки.

Второй, белогвардейский, пласт фильма к Бунину тоже никакого отношения не имеет. Не было у него врангелевцев, пришедших регистрироваться к красным и утопленных ими в море. Ни в «Окаянных днях», ни в «Тёмных аллеях». И настоящей драматургии здесь тоже нет, а есть нечто снижающее, низводящее драму до цирка. Сюжет строится на том, что юный юнкер хочет сфотографировать всех белогвардейцев. (Дались режиссёру эти фотографы! Или это метафора телевидения и кинематографа – если человек не запечатлён камерой, то его и нет вообще?) Попутно юнкер показывает класс в фигурном катании, ведь он чемпион! Фотографирование всякий раз прерывает румяная комиссарша Землячка. Она какая-то невсамделишная, глупая, не страшная, так же как Бела Кун, который всё время восхищается ею: «Богина!» Его раздражённо поправляют: «Не «на», а «ня». Не верится, что всё это взаправду. Не верится и в то, что полковник мог донести на ротмистра, а подпоручик его за это задушить. Наконец перед посадкой на баржу фотографирование состоялось. Странно, мы знаем, что ждёт несчастных, а они ничего не подозревают, не предчувствуют. Может быть, потому что в реальности красные не топили баржи с белыми.

История закольцовывается тем, что комиссар, который руководит посадкой на баржу, оказывается тем упитанным пареньком из беззаботно светлого прошлого, он вырос и без барского пригляда выбрал даже не Дарвина, а Ленина. И утопил белых. «А шарфик вернулся, а он голубой».

«Как это всё случилось? Почему свершилась революция?» Из фильма это совершенно непонятно. Впрочем, на этот вопрос должны отвечать историки, а художник может показать, как и что случилось (в советском кино были великолепные примеры: «Тихий Дон», «41-й», «Бег», «Служили два товарища», «Жизнь Клима Самгина»).

А есть и другие вопросы, без которых нельзя снимать фильмы о революции и Гражданской войне. Как так случилось, что русский генералитет сыграл ключевую роль в свержении государя и весь высший свет в феврале 17-го ходил с красными бантами? Почему в Красной армии царских офицеров служило больше, чем у белых? Почему не только русский народ, но и эмигранты-монархисты в конце концов поддержали Ленина и Сталина? И разве нет принципиальной разницы между 17-м годом, приведшим к созданию великой красной империи, и 91-м, низвергшим её? А сейчас мы боимся повторения 17-го или 91-го?

И, наконец, о 8 миллионах граждан России, потерянных на юге страны, что было скорбно означено в финальных кадрах фильма. В боевых действиях со стороны белых, красных, зелёных, петлюровцев, махновцев, немцев, французов и прочих интервентов во время Гражданской войны на юге России участвовали сотни тысяч, но никак не миллионы. Да, были многочисленные жертвы среди мирного населения, бессудные казни, не только красный, но и белый террор… но откуда взяты восемь кошмарных миллионов? Это с учётом умерших от тифа, испанки, голода в Поволжье и эмигрантов?

В финале на титрах прозвучал старинный романс (ставший почти народной песней) композитора Н. Девитте на стихи А. Молчанова «Не для меня придёт весна». В исполнении Никиты Сергеевича слышалась искренняя боль, тоска по ушедшей молодости, по проклятому прошлому, когда под гнётом тоталитаризма делались его лучшие картины… Я верю, что Михалков ещё снимет великое кино. Если, конечно, встретится с настоящей драматургией. В фильме один из отчаявшихся офицеров говорит: «Ненавижу русскую литературу». Имеет право. Но всё же «В начале было слово». Надо только его услышать. И в «шуме городском» не спутать литературу с тем, что ею не является.

P.S. А птичку всё же жалко – матросы у Бунина павлина не убивали, а у Михалкова для обострения революционной метафоры не пожалели.

12.11.2014

Не совпали масштабы

Все хорошие, благодарные слова, обращённые к создателям сериала, сказаны. Плохих, особенно, в социальных сетях, было больше. Совсем не хочется присоединяться к хору обидчиков урсуляковского «Тихого Дона». Но всё же некоторые замечания – по существу.

Воробей не сможет сыграть коршуна, утка – Царевну Лебедь, болонка – овчарку. Это я про выбор актёров на главные роли. Есть непреложные законы актёрского амплуа. Почему на роль Григория выбран именно Евгений Ткачук? Ранее он хорошо играл характерные роли: неврастеника-студента Шатова в «Бесах» Владимира Хотиненко и бандита Мишку-Япончика в сериале про Одессу революционной поры.

Но где Япончик и где Григорий Мелехов? Маленький, вертлявый шибздик с ножом за пазухой и вдруг – богатырь казацкого эпоса? В сериале не удалось скрыть ни малого роста актёра, ни тем более тонкого голоса, который при повышении становился вдобавок противным, ни общей субтильности. И не заместишь их ничем. Ни актёрским старанием, ни режиссёрскими ухищрениями. Поверить, что в такого мелкого, пытающегося прыгнуть выше себя казачка, влюблены лучшие женщины Дона, можно, только если очень захотеть. Правда, женщины здесь тоже «на любителя».

Элина Быстрицкая, сыгравшая Аксинью в герасимовской экранизации романа, сдержанно отозвавалась о сериале, отметила, что казацкую жизнь режиссёр знает не так хорошо, как, судя по «Ликвидации», знает и любит одесскую.

А надо бы знать. И любить. Без любви ничего не получается.

Потому, полагаю, после демонстрации первых серий значительная часть аудитории ушла. Изрядно раздосадованной. Многие вспоминали фильм Сергея Герасимова. И исполнителя главной роли Петра Глебова. Его слегка приподнятую бровь, которая женщин и супротивников приводила в оторопь. В фильме Сергея Аполлинарьевича каждая мизансцена, каждый кадр были так продуманы и проработаны, что и вопросов никаких не возникало.

Зрители также вспоминали Олега Борисова в товстоноговском спектакле – он внешне совсем не был богатырём, но обладал такой мужской харизмой и темпераментом, которые отшвыривали прочь все сомнения в правильности выбора актёра на главную роль. В спектакле БДТ были казацкие стать, удаль, достоинство, гордость. Масштаб. Мощь личности Григория Мелехова. И красота его души.

А казалось бы, кто как не Сергей Урсуляк способен воплотить на экране шолоховскую казацкую эпопею… Ведь в «Ликвидации» он умудрился из послевоенной бандитской Одессы сделать почти эпический город, а из милиционера Гоцмана – почти эпического героя, способного в жестокое время и на сострадание, и на любовь, и на широту души. Урсуляк и в «Жизни и судьбе» временами поднимался до поистине трагического накала. Какая там сцена рукопашного боя! Такого жуткого остервенения я не помню ни на советском экране, ни на российском. И понималось, что – да, таких защитников Сталинграда, такой народ победить нельзя. Правда, эпоса-саги из интеллигентских перипетий семьи Штрума не получилось. Но желание чувствовалось.

А здесь? Когда в руки попал такой благодатный материал? Что случилось? Мне кажется, действительно, создатели сериала не до конца понимали, что такое казацкое сословие, каков уклад жизни станичников, в любой момент способных бросить всё и встать на защиту Отечества. Это не крестьяне русских или украинских сёл, а люди войны, которые из поколения в поколение обороняли границы России от набегов, а в больших войнах были отчаянной ударной силой. Могли и восстать, когда свои правители оказывались хуже врагов-басурман. Со времён Степана Разина до Первой мировой войны и до страшного раскола Гражданской, гениально воссозданного Шолоховым. Что это за характеры, что за страсти, что за красота такая особая? Уж, конечно, ни при чём этнографические картинки из жизни пейзан и пейзанок с песнями и плясками, которые так изумили в первых сериях. И какой худсовет утвердил исполнителей на главные роли? Да и где они теперь, художественные советы, которые могли уберечь творцов от ошибочных решений? А продюсерам, видно, не до того. Не до искусства. Но вот беда, рейтинг и доля очень слабые, совсем не достойные «главной премьеры года», да и творческого потенциала съёмочной группы.

Хотели создать белую версию «Тихого Дона», и потому нет Штокмана и Бунчука? Но тогда непонятно, почему Мелехов два месяца сражался за красных. И вся донская сага с расказачиванием вырождается в банальную вендетту. Дон не белый и не красный: он тихий, там разные черти водились и водятся. От Емельки Пугачёва до нынешних Цапков.

Очень жаль, не совпали создатели сериала с великим первоисточником. Тем более обидно, что те зрители, что смирились с трактовкой главных персонажей и досмотрели-таки сериал до конца, отмечали отличные актёрские работы Александра Завьялова (Мирон Григорьевич Коршунов), Константина Желдина (дед Гришака), Тимофея Трибунцева (Прохор Зыков) и многих других исполнителей. Могло ведь получиться.

Что сталось с нашим кинематографом? Если лучшие мастера не справляются с, кажется, самоигральными классическими историями? Школа утеряна? Потоки сериальной халтуры залили ростки всего живого?

Впору повторить главный вопрос михалковского «Солнечного удара»: «Как это всё случилось?» А также: «Как со всем этим быть?»

10.12.2015

Мне было хорошо с вами

При желании недостатки можно найти в любой киноленте. Досадно, что в постепенно «поднимающемся с колен» российском кино даже самые успешные и качественные «народные фильмы» подвергаются жёстким нападкам. Причём атакуются они и справа, и слева. Кинематографистам, делающим картины для широкой аудитории, приходится сталкиваться с высокомерным равнодушием одних и обвинениями в антисоветизме, антипатриотизме и даже фальсификации истории со стороны других.

Вполне естественно, что студия «ТРИТЭ» после феерического (в том числе и коммерческого) успеха «Легенды № 17» продолжила разработку золотой спортивной жилы – благо головокружительных взлётов в спорте, драм, фарсов и трагедий, которые так и просятся на экран, было в нашей недавней истории достаточно. И одна из самых известных (не менее легендарной канадской серии) это, конечно, победа сборной СССР над баскетболистами США в 1972 году на Мюнхенской олимпиаде. В «Движении вверх» режиссёр Антон Мегердичев, сценаристы Андрей Курейчик и Николай Куликов, работавший над «Легендой № 17» и «Экипажем», двинулись в правильном направлении – вверх.

Многие помнят мюнхенскую трансляцию пьесы, которая была написана великим драматургом и срежиссирована великим режиссёром, которого звали: «случай, бог изобретатель». И показывалась она, что называется, онлайн, но и в записи этот матч производил сильнейшее впечатление. В мюнхенском финале наши взяли отличный старт, вели всю игру в счёте, но под самый конец растеряли преимущество, а за три секунды до конца при счёте 49:48 в нашу пользу герой матча Александр Белов совершил до слёз обидную, «невынужденную», ошибку, из-за чего Саканделидзе вынужден был фолить, сборную наказали двумя штрафными бросками. И американцам впервые удалось повести в счёте, то есть победить. Почти. А потом и без почти. Это было так горько… Комментатор Нина Ерёмина своим мужественным голосом констатировала, что наша первая олимпийская победа в баскетболе не состоялась. Но нет, благодаря упорству, несвойственному доселе нашим спортивным чиновникам и тренерам, удалось убедить судей, что надо три последних секунды переиграть, так как секундометрист (кстати, будущий бывший президент ФИФА Йозеф Блаттер) не вовремя включил секундомер. Далее чудо: феерический пас через всё поле Ивана Едешко, Александр Белов под кольцом, и Ерёмина срывается на девчачий визг: «Победа!»

Все критики сходятся на одном: собственно, матч воссоздан и снят великолепно (оператор Игорь Гринякин). Удалось передать и напряжение, и динамику борьбы, её ожесточённость и красоту: и горечь провала, и радость победы, которая стала олицетворением справедливости. Олицетворением справедливого лидерства нашей страны. Так что главное удалось. Слёзы на глазах были у всех зрителей, за исключением тех, кто болел не за наших. Кстати, такие были и в 1972 году, сейчас их, радующихся нашим поражениям и подвергающих перманентному глумлению наши победы, гораздо больше, некоторые этим даже бравируют.

Рекламный слоган: «От создателей того-то и сего-то» особого доверия не вызывает. Потому я несколько опасался, что «Движение» будет профанацией или простым повтором «Легенды». И правда, там и там в центре – фигура великого тренера (здесь его играет Владимир Машков) и его отношения с выдающимся спортсменом (в роли Александра Белова Иван Колесников), у которого есть ещё возлюбленная (Александра Ревенко), с которой тоже всё непросто. А также спортивные чиновники, которые изо всех сил мешают героям совершать их спортивные подвиги.

Роль коварного функционера, которую в «Легенде» играл Владимир Меньшов, в «Движении» разделена на троих. Большого спортивного начальника, страстного болельщика сыграл Сергей Гармаш; начальника команды, болеющего за команду даже больше, чем за своё место, – Андрей Смоляков; а чиновника, плевавшего на спорт и команду, думающего только о себе, – Марат Башаров. Многим исполнение им роли прожжённого мерзавца очень понравилось (допекли народ начальники, думающие только о себе!), мне же показалось, что образ этот чересчур карикатурен, таких откровенных карьеристов и дураков – не знаю, как сейчас, – тогда к большому спорту не подпускали. Из этого «растроенного начальственного образа» самым убедительным мне показался Гармаш, в предательство же героя Смолякова, артиста, тоже мощного, достоверного, цельного, я не очень поверил. Вообще линия противостояния функционеров и людей спорта и в «Легенде», и в «Движении» была не самой убедительной, скорее искусственной, вынужденной. Данью нашему времени, антисоветским штампом – дескать, спортсмены победили не благодаря, а вопреки. Но, повторяю, эта линия в «Движении» уже не так навязчива.

Главные герои. В «Легенде» восхитил Олег Меньшиков, сыгравший гениального тренера-самодура, самоотверженного индивидуалиста, воспитавшего самородка-игрока под стать себе. Его садистские методики бесчеловечны, но всё оправдывает результат. Он был. Татьяна Тарасова не протестовала против такой трактовки образа отца, хотя поверить в то, что герой Меньшикова мог в перерыве для поднятия боевого духа игроков запеть «Интернационал», как бывало с Тарасовым, невозможно. В «Движении» всё наоборот. Здесь – идеальный тренер, отец родной. Странно, что родственники Владимира Кондрашина запретили использовать его фамилию в фильме (здесь тренера ленинградского «Спартака» и сборной зовут Владимир Гаранжин). Да, это не тот человек, которого они знали и любили, здесь он ближе к тому образу, что создал Василий Аксёнов в «Рассказе о баскетбольной команде, играющей в баскетбол», в 1971 году опубликованном в журнале «Юность». Да, многое придумано, но в результате Машков сыграл, может быть, не так ярко, как Меньшиков, но тренера-батю, которому важен каждый игрок, важна команда.

Очень не понравилось, что здесь выдающийся советский спортсмен Модестас Паулаускас поначалу показан ярым антисоветчиком-русофобом, а великий Сергей Белов – высокомерным бирюком, который по-хамски обрывает новобранца, после игры поблагодарившего его: «Мне было хорошо с вами играть». Всё это придумано для того, чтобы Гаранжин на наших глазах все личностные и прочие противоречия в коллективе терпеливо преодолевал и ценой огромных жертвенных усилий из совершенно разных, даже враждующих индивидуальностей создал-таки сплочённую команду. И потому он победил. И в этом победа фильма, и его движение вверх. Шаг вперёд в сравнении с «Легендой». И потому простительно многое из того, что происходит в фильме, но не было и не могло быть в жизни.

Да, Александр Белов узнал о своей страшной болезни после той Олимпиады, но мы благодарны создателям фильма за то, что нам показали тренера, который всё, что накоплено для заграничной операции сына-инвалида, отдаёт на лечение Белова. Да, не раздавали конверты с вознаграждением сразу после игры, но это, видимо, было нужно создателям, чтобы в финале все игроки, в начале фильма показавшиеся меркантильными мажорами, свои конверты отдали Гаранжину на операцию сына. Да, возможно, не было почти ничего из того, что русский тренер делает для грузин Саканделидзе и Коркия, казаха Жармухамедова, белоруса Едешко и литовца Паулаускаса, зато мы понимаем, как тогда важна была впоследствии многократно осмеянная и дискредитированная «дружба народов». Хотя, конечно, в команде Кондрашина никаких попыток «побега» быть не могло – это реалии более позднего времени.

И в заключение о фальсификациях истории. Конечно, при переносе на экран реальных событий не обойтись без вольностей – нельзя допускать одного: искажения сути. Если же фильм верен по существу, то зритель простит многое. Простили же «Легенде № 17», что главным героем канадской серии изобразили Валерия Харламова, тогда как на самом деле самым успешным там неожиданно оказался могучий, не уступавший канадцам в силовой борьбе Александр Якушев.

В давнем и совсем недавнем прошлом ещё много событий, которые могут быть основой для сценариев народного кино – у нас были не только великие космонавты, спортсмены и богатыри. Успешные премьеры последних месяцев и лет укрепляют веру в то, что отечественный кинематограф не только должен, но и может лидировать в российском прокате.

17.01.18

Высокий прыжок

Режиссёр фильма известна не только тем, что не так давно стала женой знаменитого артиста Безрукова. Матисон и сама что-то значит в искусстве: участвовала в качестве автора сценариев в «многосерийном» проекте Тимура Бекмамбетова «Ёлки», а также в качестве режиссёра сняла несколько фильмов, в том числе замечательную рождественскую сказку «Млечный Путь».

Режиссёрским почерком Матисон похожа на Анну Меликян, которую мы не раз хвалили за отличную работу с актёрами, изящество и тонкий юмор, но и упрекали в том, что в её фильмах про любовь любви-то как раз и нет. У Матисон при тех же плюсах – всё именно про любовь, и без неё ничего нет.

Главный герой ленты «После тебя» Темников – его играет Сергей Безруков – выдающийся танцовщик с небывало высоким прыжком, закончивший сценическую карьеру после тяжёлой травмы позвоночника и из-за конфликта с руководством театра; живёт не в Москве, не в Питере, не в Америке, где он имел колоссальный успех, а в Клину, здесь ему принадлежат сеть аптек и небольшая школа танца. Есть также красавица-подруга, она ждёт от него ребёнка и того момента, когда же он наконец женится на ней, – прелестная, женственная Карина Андоленко проявила себя здесь очень тонкой и глубокой актрисой. Кроме того, внезапно объявилась двенадцатилетняя дочь (её играет чудесная девочка Анастасия Безрукова, однофамилица актёра) танцовщика от внебрачной связи с женщиной, которая так с ним намучилась, что теперь ненавидит его самозабвенно, – отличная работа Алёны Бабенко.

Темников сочинил балет (великий балет!) на музыку Стравинского и хочет предложить его Большому театру, но слишком со многими он испортил отношения. Коллеги его не любят – максималист и мизантроп, в лицо говорит то, что думает: артистам – иногда немыслимые для современного театра вещи о «педиках, извращенцах» и бездарях, о запахе нафталина и порока, которыми провоняли кулисы, называет бездарными педагогов, которые работают с детьми в его школе, хамит родителям учеников, женщинам, которые его любят, соседу, врачам – всем. Темников тяжело болен, чтобы выжить, он должен выполнять все медицинские предписания, которые исключают балет, но в нём – смысл всей его жизни, и когда руководитель Мариинки Гергиев предлагает ему постановку, он плюёт на все запреты и рвёт все отношения, которые могут помешать работе. Репетирует страстно, беспощадно в первую очередь к себе. Хочет, чтобы балет показали по телевидению, но такое бывает «только если случится государственный переворот или для этого надо умереть». И вот близится премьера, он соглашается приехать на телевидение (в фильме не только Валерий Гергиев реальный, но и Андрей Малахов), и в конце программы «Пусть говорят», посвящённой великому танцовщику, гениально станцевав сцену из балета, в финале падает замертво – умирает, обеспечив тем самым мощный старт своему детищу. Это «всё, что останется после тебя».

Фантастические обстоятельства (авторы сценария Анна Матисон и Тимур Эзугбая), в которые трудно поверить, актёрски оправдать, но… они оправдываются. И главные, и эпизодические роли сыграны здесь не только хорошо и органично (сейчас в кино все органичны), иногда кажется, что как-то даже неправильно, но так жизненно, что проникаешься и веришь.

Сергей Безруков, сыгравший до того немало гениев (и Пушкина, и Есенина, и Моцарта), тут убеждает и в образе великого танцовщика. У него и стать появилась балетная, кажется, что тело его живёт музыкой, каждый поворот головы, каждый шаг, жест – мизансцена. Сразу видно: солист, но не простой – отчаянный, надломленный, но не сломленный.

В нашем театре любят ставить спектакли про балетных: в образе Нижинского замечательны были Олег Меньшиков и Александр Домогаров, последний совсем недавно пронзительно сыграл спивающегося танцовщика в фильме «Большой», Михаил Ефремов тоже как-то удивил балетной ролью… И вот Безруков.

Уникальный мастер, изумительная говорящая пластика и загадка… Тут он похож скорее не на своих российских коллег, а на героя фильма «Призрачная нить», снятого Полом Андерсоном, где великого художника-модельера сыграл трижды оскароносный Дэй-Льюис. Но наш артист – раньше. И точно не хуже.

Темников совершает отвратительные поступки и поначалу вызывает отторжение, но когда понимаешь, что творится в его душе, что он тяжело болен, а единственной настоящей страстью-любовью человека является балет, то начинаешь не только прощать, но и сочувствовать ему.

Мы предъявляем множество претензий к современному кинематографу, к сценариям, режиссёрам и актёрам, а тут получился абсолютно неожиданный, объёмный и, так сказать, совершенный фильм о мире искусства. Хочется упомянуть всех создателей, всех артистов, которые достойно сосуществуют в кадре с протагонистом. Кроме уже упомянутых исполнителей очень хороши и неожиданны дурковатые работники темниковского центра (Мария Смольникова и Степан Куликов); прекрасно сыграла оскорблённую преподавательницу Галина Бокашевская. Сразу узнаёшь театральное закулисье, когда видишь высокопоставленного прохиндея (Виталий Егоров), очень жаль родителей Темникова (Владимир Меньшов и Тамара Акулова), убедительны также врачи – Сергей Газаров и Максим Керин…

Не понимаю, почему и фильм, и артисты никак не были отмечены ни на одном фестивале, которых у нас море. Ни главная мужская роль, ни женская, ни второго плана, ни режиссёр со сценаристом. Предполагаю причину: если бы ключевым в ленте был конфликт художника с властью, то всё было бы тип-топ. Но тут конфликт глубже – художника с художественной средой, косной, корыстной, конъюнктурной. Моцарт восстал против коллективного Сальери. Этот конфликт в театре бывает гораздо более кровавым – с «режимом-то» в театрах всегда умеют договориться, а вот друг с другом…

Ещё одной причиной неуспеха фильма у коллег видится принципиально наплевательское отношение к политкорректности, которая сейчас хуже цензуры. Спасибо Первому каналу, что дал возможность убедиться в том, что «движение вверх» возможно не только в спортивном и патриотическом кино, но и в сложной психологической драме, в «искусстве про искусство» на территории авторского кино.

18.07.18