Текст книги "Черная война"

– День прошел – уже и хорошо. Там дальше видно будет. А мне и так неплохо.

– И как же долго вы так собирались жить?

– Я в свое время из тайги, с Колымы, семь месяцев выходил – и ничего, вышел.

Переводчик повернулся к обер-лейтенанту, и они минут пять о чем-то переговаривались. Поверили или нет? Чего мне теперь от них ожидать? Сказка моя шита белыми нитками, и раздолбать ее – пять минут работы головой. Проверить все они, конечно, не сумеют, да и зачем это им надо? Поставить к стенке они и так меня могут, для этого все поводы у них есть.

– Господин обер-лейтенант считает, что вы врете. Чем вы можете подтвердить свои слова?

– Ничем не могу. Если хотите, то можно сходить, трупы эти показать. Ну немцев и этих вот…

– Вот вам карта – покажите.

– Не умею я с этими штуками обращаться. Пальцем, конечно, ткнуть нетрудно, да толку с того будет? Разве что проводить туда кого-нибудь?

– Можно подумать, что у нас больше нечего делать, кроме как ходить с вами по лесам. У вас есть еще какие-нибудь сведения, способные нас заинтересовать?

– Откуда же? Не знаю я больше ничего.

– Господин обер-лейтенант считает, что вы – партизан и находитесь тут с целью нападения на германских солдат. Чем вы можете доказать обратное?

– Ну, считать он может все, что хочет, тут я ничего поделать не могу. А только не партизан я…

БАМС!

И я оказался на полу. Кто-то из «дознавателей» приложил меня по затылку. Неслабо приложил, надо отдать ему должное. Я даже и не заметил, какой сигнал ему подал переводчик.

– Что и как считать и думать – это мы без вашей подсказки решим. Отвечайте на задаваемые вам вопросы. Понятно?

– Да чего уж тут не понять…

– Вот и хорошо. Какое задание вы получили от партизанского командования?

– Не получал я никаких заданий. Я вам могу что-то показать?

– Что именно?

– Рубашку я снять могу?

– Снимайте.

Я медленно приподнялся (за спиной засопели «дознаватели») и, сняв полушубок, начал раздеваться.

– Ого! – среагировал кто-то из полицаев.

– Что это? – обратился к ним переводчик.

– Это, господин унтер-офицер, знаки отличия воров. Он, скорее всего, действительно много в тюрьме просидел. За одну ходку столько не нарисуют.

– Ходку?

– Ну, это если один срок отсидел, говорят – одна ходка была. А чтобы такие вот отметки получить – надо несколько раз отсидеть.

– Ну и что?

– Так не поверят партизаны такому вот «расписному». Не будет с ним никто разговаривать.

Переводчик снова обернулся к обер-лейтенанту, и они опять о чем-то заговорили. На этот раз, разговор продолжался дольше, чем раньше.

– Господин обер-лейтенант считает, что партизан и уголовный бандит имеют между собой мало разного. И тот бандит – и этот.

– Ну, я ж никого еще не грабил…

– И уже не успеете. Вы прятались в лесу, с оружием, и только одного этого достаточно, чтобы вас расстрелять или повесить.

– За что ж это?!

– По законам военного времени. Вы об этом слышали?

– Так это – у Советов!

– У нас – тоже. И у нас должны быть ОЧЕНЬ важные причины, чтобы этого не сделать прямо сейчас. Вы можете нам такие причины предъявить?

– Что же я вам – из пальца должен их высосать?

– В смысле – из пальца? Что сделать?

– Придумать.

– Нет. Придумывать не надо ничего. Нам придумки не нужны. Нужна правда.

И какую же правду ему сказать? Назвать Ланге? Это, конечно, козырь. Да еще какой! Обер этот по стойке «смирно» встанет. Только вот закончится это плохо. Ну, положим, сразу они меня не шлепнут – это факт. Но смотреть будут в три глаза. Пару дней я тут высижу, потом приедет неразговорчивый гауптман и… И толстая полярная лисичка улыбнется мне снова. На сей раз – окончательно. ЭТИ меня живым не отпустят. Ну, попутно и Кресту – амбец. Да и не ему одному… Этот выход ничего хорошего мне не сулит. Наоборот – смерть моя будет тяжкой и неприятной.

Обер-лейтенант, не торопясь расстегнул кобуру и вытащил из нее «вальтер», передернул затвор и вопросительно посмотрел на переводчика.

– Вам нечего нам сказать? Тогда вы нам более не нужны.

– Отчего же, есть что сказать. Только мне от вас гарантии нужны.

– Гарантии? Какие же?

– Я не буду говорить при них, – кивнул я в сторону полицаев. – Они понимают по-русски, и после моего рассказа вы должны будете их расстрелять.

– Мы? Должны? Вы отдаете себе отчет в своих словах?

– Да. И очень хорошо. Это ВЫ не очень представляете себе, с чем имеете дело.

– Вы не заговариваетесь?

– Ничуть. Мне терять нечего. А вот у ВАС ВСЕХ могут быть ОЧЕНЬ большие неприятности.

– Вы, в вашем положении, осмеливаетесь угрожать НАМ?

– Я не угрожаю, а просто объясняю вам всю серьезность сложившейся ситуации.

– И?

– Если я вам все расскажу, а операция сорвется, то ВАШЕ командование будет искать виновных в этом. Начнет оно с поисков возможных источников утечки информации. Вам подсказать, кто будет в этом списке первым? – и я покосился на полицаев.

А их пробрало! Вон как озираются по сторонам! Ясен пень, до них дошло, и они задергались.

– Ну, это уж мы сами будем решать!

– Да ради бога! Это ж не моя голова будет на кону стоять после всего этого.

– Вы забываетесь!

– Да ладно вам!

– ЧТО?!!

– Проверьте номер карабина, который у меня изъяли!

– Номер? Зачем это?

– Затем, унтер-офицер! Только вот хотите, я вам сразу же скажу – какой ответ вы получите?

– И – какой же?

– Вам будет приказано НЕМЕДЛЕННО доставить меня НАВЕРХ. Под усиленной охраной и со всевозможным бережением. И ВСЯ информация, которой я обладаю, уйдет МИМО вашего носа. Кому-то из верхних начальников. В лучшем случае вас поблагодарят за бдительность. Но СВОЙ шанс вы упустите НАВСЕГДА.

Переводчик снова обернулся к обер-лейтенанту. Тот, слушая наш разговор на повышенных тонах, уже давно с удивлением смотрел на меня. Видимо, он не понимал, почему я осмеливаюсь ТАК говорить с переводчиком и почему он меня не обрывает. По мере разговора с переводчиком лейтенант мрачнел. Искоса он посматривал на полицаев. Под этими взглядами они начали поеживаться.

– Выйти! – переводчик посмотрел на полицаев. – Ждать в коридоре! Отсюда – не уходить!

Полицаев смело, как метлой.

– Ну? – он посмотрел на меня.

– Распорядитесь, чтобы сюда принесли горячую воду и мыло. Я должен сбрить бороду и усы.

Переводчик повернулся к «дознавателям» и что-то сказал по-немецки.

Один из «дознавателей» пулей вылетел за дверь.

– Пусть меня покормят. Я уже сутки без еды.

– После бритья!

Жаль, я рассчитывал, что и второй «дознаватель» смотается. Ну, ничего, подождем…

Мы сидели молча. Обер-лейтенант рассматривал меня с удивлением. Пистолет он положил на стол, справа от себя.

Минут через десять появился «дознаватель». С ним вместе пришел еще один солдат и принес чайник с кипятком, тазик, полотенце и бритвенные принадлежности. Все это он водрузил на столик, около входа. Разложив причиндалы, он щелкнул каблуками и вытянулся. Переводчик кивнул ему на дверь, и он вышел.

– Можете приступать. Или вам ассистент нужен? – язвительно спросил переводчик. Видно было, что полученное потрясение его уже слегка отпустило.

– Спасибо. Я справлюсь сам.

Стоило мне взять в руки бритву, как обер снова схватился за пистолет. «Дознаватели» тоже вытащили пистолеты. Ага, вон они у вас где! Учтем…

Бритва была хорошая, вода – в меру горячая. Так что процесс бритья был мне весьма приятен и доставил даже некоторое, давно забытое, удовольствие.

Тщательно намочив полотенце в горячей воде, я сделал себе даже нечто вроде паровой ванны на лицо.

– Так что там насчет того, чтобы поесть, унтер-офицер?

– Вам не кажется, что вы забываетесь, любезный? – процедил он сквозь зубы.

– Ничуть. Кстати, по званию я гораздо старше вашего обер-лейтенанта и, разумеется, вас. Так что потрудитесь выбирать тон, уважаемый.

– Да? И в каком же вы звании находитесь? Может, заодно и подразделение назовете?

– Отчего же не назвать? Пожалуйста.

– И?

– Спецподразделение «А» Первого Главного Управления КГБ СССР. Майор Котов. Вы в курсе, КАК соотносятся звания данного Управления с общеармейскими?

– Нет, естественно.

– В армии мне соответствует звание генерал-майора.

Ого! Проняло немцев! Обер как-то даже подтянулся. Не каждый день из лесу на обычного армейского старлея выходит целый генерал, да еще из ТАКОГО ведомства. Пусть даже и с противной стороны. Генерал – он и в Африке генерал. Между собой они всегда сумеют договориться. Во всяком случае, глядя на обера, можно было прочесть все эти мысли на его лице.

Заместителю командира 28-го ремонтно-восстановительного батальона

обер-лейтенанту Мюллеру.

Немедленно сообщите номер изъятого Вами карабина «Холланд-и-Холланд». Об исполнении доложить.

Заместитель коменданта … гарнизона

обер-лейтенант Вильгельми.

Минут через пять в дверь постучались.

Давешний солдат принес судок с горячим обедом. Сноровисто расставил тарелки на том же столике, положил вилку и ложку и исчез за дверью.

– Прошу, – кивнул головой переводчик. – Вот и обед.

– Благодарю вас, унтер-офицер.

Так, а ножа не положили-таки, сомневаются еще. Ну да ладно, тут много еще чего полезного, кроме ножей, есть. Однако же и пожрать тоже не помешает. Да и немцы успокоятся. Обед, кстати, оказался весьма неплох.

– У вас неплохо кормят, не ожидал.

– Наш повар раньше работал в ресторане, – кивнул головой переводчик. – Он знает свое дело хорошо.

– Это чувствуется. Даже странно, как он попал не на генеральскую кухню, а в обычную часть.

– Превратности войны. Всякое случается.

– Возможно. Однако же обед обедом, а дело – прежде всего.

Я встал из-за стола, и «дознаватели» слегка расслабились. Пистолеты их вернулись в кобуры.

– Уф! Даже в жар бросило после такого-то обеда. – Я взял в руки полотенце и вытер лоб.

Стук в дверь, и на пороге возник солдат. Незнакомый, ранее он сюда не заходил. Отдав честь, он подошел к столу и положил на него пакет. Обер-лейтенант кивнул солдату, тот, снова козырнув, повернулся вокруг и вышел в коридор.

Обер распечатал конверт и вытащил из него лист бумаги. Посмотрел на него и, издав удивленный возглас, показал текст на листе переводчику. После чего они оба удивленно воззрились на меня.

– Что, запрос по номеру карабина пришел? – спросил я, продолжая вытирать лицо полотенцем.

– Да, но откуда вы…

– Ну я же вас предупреждал…

– Но откуда вы могли знать?

– Карабин – не просто оружие. Это опознавательный знак. Пароль. Вы понимаете?

– Да… Но что же теперь нам делать?

– Боюсь, что уже ничего. Скоро здесь будут представители ОКВ. Или последует распоряжение доставить меня к ним. Не знаю.

– И что же мы теперь можем для вас сделать, герр майор?

– Ну, для начала – выполняйте полученные вами указания. Вам прислали запрос по поводу номера – так и напишите ответ. У вас ведь тут телефонной связи нет?

– Нет. Связь у нас по радио. Но, кроме того, посыльный каждый день ездит в город на мотоцикле.

– Запрос у вас письменный, стало быть, и ответ должен быть таким же. Занимайтесь своим делом. Не смею вам мешать. Напишите ответ, тогда и продолжим наш разговор. Кстати, пошлите им еще и перечень моих вещей, это тоже имеет значение. А пока я, с вашего позволения, выпил бы чаю.

– Да-да. Я распоряжусь. Гельмут!

– Яволь! – щелкнул каблуками один из «дознавателей». Выслушал переводчика и скрылся за дверью. Вернувшись через пару минут, он принес мой карабин и прочие вещи.

– Герр обер-лейтенант?

– Да, герр майор? – обернулся ко мне переводчик.

– В номере карабина последние две цифры 17. Так?

– Так точно!

– Замените их на 29.

– Простите?

– Это опознавательный знак, что я жив и в безопасности. Подлинный номер обозначал бы, что оружие взято у мертвого владельца. Добавление цифры 12 свидетельствует о том, что со мной все в порядке.

– Как я понимаю, возможны и другие комбинации?

– Вы совершенно правильно меня поняли. Поэтому и перечень вещей должен быть максимально точным, без упущений.

– Интересно придумано.

– Вы себе даже и не представляете, до какой степени. Даже и я сам не знаю, почему я должен был выходить на встречу именно в этой шапке, а не в более новой и удобной.

– То есть вы должны были с кем-то встречаться здесь?

– Совершенно верно. Правда, не здесь, а чуть в стороне, но такая встреча действительно должна была состояться.

– Нас никто не поставил об этом в известность. Странно, ведь наша часть – единственная крупная часть в этих местах. Дальше уже идут непосредственно прифронтовые подразделения, тылы воюющих частей.

– Но и встреча планировалась не здесь. Ваши офицеры должны были прибыть в другую точку, отсюда это примерно десять километров. Как я понимаю, это уже не ваша зона ответственности?

– Да. Патрули вспомогательной полиции осматривают только поле с остатками разбитой техники.

– Что, были попытки воровства?

– Увы. Местное население, да и остатки разбитых частей пробовали совершать бандитские вылазки, – он осекся и посмотрел на обер-лейтенанта: – Но…

– Не стесняйтесь. Вы правы, это неприемлемо.

– Да. Совершенно верно – неприемлемо. Как долго нам придется ожидать визита э-э-э… лиц, вас встречающих?

– Не могу сказать вам это точно. Пока ваш посыльный довезет пакет, пока он попадет наверх, пока его содержание будет изучено компетентными лицами… Думаю, один день у нас точно есть. Если господин обер-лейтенант не возражает, я хотел бы выспаться получше. Когда еще будет такая возможность? Разумеется, я попрошу вас выставить охрану, чтобы меня не видел никто посторонний. Да и вам так ведь будет спокойнее? Не так ли?

Переводчик снова переговорил с обером. Тот, по-видимому, не возражал.

– Но ведь ваша миссия завершена? Так ли важно, чтобы вас никто тут не видел?

– Увы, нет. Я еще должен вернуться назад. Поэтому, кстати, я и попросил бритву только тогда, когда местные полицаи покинули кабинет.

– Почему же?

– Ну вы же понимаете, что опознать в чисто выбритом человеке задержанного ранее бородатого партизана не так уж и легко?

– Но вас видели мы и солдаты…

– Ну вы же не будете сравнивать немецкого СОЛДАТА и этих…

– Хм… вынужден признать, что вы правы.

– Да и, кроме того, ваши офицеры привыкли видеть меня в приличном виде, а не с всклокоченной бородой. С другой стороны, борода облегчала мне общение с местным населением. Это, увы, неизбежно. Тут не глухая тайга. Люди есть везде.

– Так вы действительно шли по лесу три месяца?

– Ну разумеется, нет! Дней десять, да и то только потому, что к первой обусловленной точке я, к сожалению, опоздал. Не учел глубины снега, вот и…

– Да, зима очень холодная и так. А тут еще и снег шел последние дни.

Обер между тем закончил сверять составленный список с реальными вещами и кивнул:

– Простите, герр майор, я вынужден прервать нашу беседу. Дела, вы же понимаете?

– Не смею вам мешать. А как же чай, насчет которого я вас просил?

– Сейчас будет готов.

Я снова присел к столу, с которого солдат уже начал убирать судки с обедом и бритвенные принадлежности.

– Унтер-офицер?

– Да, герр майор.

– Пусть солдат не уносит полотенце, после еды меня бросило в жар, слишком замерз за последнее время.

– Да, разумеется. Ханс! – и он жестом показал солдату оставить полотенце и тазик с водой.

Вернее, полотенце солдат действительно оставил по указанию переводчика, а вот тазик – просто автоматически. Ведь приносил он их сюда вместе, значит, и забирать должен так же. Вот за что я уважаю немцев, так это за предсказуемость…

Через десяток минут солдат снова постучался в дверь. Один из «дознавателей» ее открыл, и солдат расставил на столе жестяной чайник с кипятком, маленький чайник с заваркой, пару кружек и блюдце с сахарным песком. Однако! Я ожидал кусковой сахар. После чего он, уже самостоятельно, открыл дверь и вышел.

Итак, что мы имеем?

Дверь открыл один из «дознавателей», значит, полицаев поблизости нет, иначе бы это сделали они. Кстати, по повадкам утренние полицаи не похожи на тех, которые меня задерживали. Вывод? Они из разных групп. Эти – простые конвоиры. Те – поисковая группа, для работы в лесу. Скорее всего, там они сейчас и находятся, это их основное занятие. Уже плюс. Те ребята непростые: либо из сидевших, либо из лагерной охраны. Могло такое быть? Отчего ж нет? Запросто могло. Вот и хорошо, что их сейчас тут нет.

Смотрим дальше.

«Дознаватели».

Когда я обедал, они стояли с пистолетами в руках. Почему? А наличие у меня металлических ложек-вилок не аргумент для этого? Аргумент, да еще какой! Могу же я эту ложку сунуть в глотку оберу? Если постараюсь – то запросто. Вот они меня и пасут. Так.

А когда я сижу, отчего у них пистолеты в кобурах? А я на одной линии с обером и переводчиком сижу. Можно и своих в горячке покосить. В данной ситуации кулаком по затылку удобнее приложить. Тем паче что в боксе я им точно не соперник, вон ребята какие неслабые.

Дальше смотрим.

Сейчас обер закончит свою писанину и – что? Кто пакет понесет посыльному? «Дознаватель» потащит? А ведь надо еще и мои вещи уволочь. И это тоже делал один из них. Один на один с обером меня они не оставят, выучка не та. Значит? Значит, сначала один из них отнесет пакет, потом они (или полицаи?) отведут меня. Куда? Ну, уж точно не в сарай. Тем не менее отдельная охрана там будет, это к бабке не ходи. Я сам же об этом и просил. И рвануть оттуда, не зная расклада, будет трудно. Нет, уходить надо отсюда.

Как они вызывали солдата-официанта? Звонок? Нет, «дознаватель» за дверь выходил. И отсутствовал минут десять. Солдат приходит не в шинели, где он сидит? Горячую воду принес сразу, минут через десять. Явно не специально грел, она где-то рядом есть. Значит, скорее всего, он в этом же доме. Дойти до него, передать распоряжение, подготовить воду, бритву и т. п. – как раз минут десять и уйдет. В коридоре четыре двери. Он может быть за одной из них. Где же тогда полицаи? Рядом с ним? Сомнительно. Значит, еще одна дверь мне понятна. Что за четвертой? А черт его знает, тогда и посмотрим. Так. Расклад понятен. Что делать? Чай пить. Что ж еще?

Ждать пришлось еще минут десять. Наконец, обер закончил свое послание и вложил его в конверт. Вовремя, однако, я вспомнил про карабин. Еще когда я его у лесника прихватывал, отметил, что машинка редкая. Можно сказать – штучная и заметная. Нечасто такое можно встретить, особенно сейчас. Так что интерес к нему у немцев должен был воспоследовать быстро. Так оно и вышло.

– Унтер-офицер?

– Да, герр майор?

– Я бы хотел напомнить вам о моей просьбе.

– Касательно отдыха?

– Вы совершенно правы. Я хотел бы поспать. Думаю, что несколько часов у меня есть.

– Я полагаю, что этот вопрос мы сумеем решить быстро. Пока мы переговаривались, обер подозвал одного из «дознавателей» и вручил ему конверт. Отлично! То, что надо. Я и разговор-то затеял для того, чтобы он переводчика с этой миссией не отослал. Тогда конвоиры могли бы увести меня уже сейчас, а это в мои планы не входило. Неизвестно, куда он уйдет, а мне не хотелось бы оставлять в живых тех, кто сможет меня подробно описать. Один «дознаватель» меня не поведет и из комнаты за полицаями не выйдет. А переводчик занят разговором со мной – тоже не пойдет никуда.

Ага, обер расслабился – спрятал пистолет в кобуру. А патрон-то у него в стволе! Не разрядил. Эх, ремонтником ты был – ремонтником и помрешь…

Вот и «дознаватель» вернулся. Начинаем? Да, уже пора.

– Герр майор!

– Слушаю вас?

– Солдаты проводят вас в комнату отдыха. Она находится в конце коридора, там вам никто не помешает. Они будут в коридоре. На улице здание охраняет отдельный часовой.

– Да, я его видел, когда мы шли сюда.

– Господин обер-лейтенант отдаст приказание, чтоб рядом никто не шумел. Вы сможете отдохнуть.

– Благодарю вас. Я отмечу вашу помощь в разговоре с представителями командования.

«Дознаватели» подошли ко мне. Один встал впереди, второй позади меня. Отлично! То, что доктор прописал. Держа в руках кружку с чаем, я поднялся из-за стола. Запрокинул голову, допивая чай. При этом я повернулся лицом к оберу, оказавшись, таким образом, лицом и к заднему конвоиру.

Р-раз! Своим ребром кружка вошла в переносицу стоящего передо мной «дознавателя». Тот схватился за лицо и осел на пол. Поворот, и локоть левой руки долбанул по затылку переднего. Естественно, и он боднул пол головою.

Звяк! И двухлитровый чайник с кипятком, описав дугу в воздухе, долбанул по голове обера. С расстояния в три метра промазать таким габаритным предметом было сложно. По эффективности воздействия сей снаряд мало уступает кирпичу, а уж по воздействию на окружающих – так существенно его и превосходит. Так вышло и в этот раз. Схватившись руками за ошпаренную морду, переводчик прозевал летящий в него, вращающийся в воздухе, тазик. Ну, чем не бумеранг? Только что назад не прилетает. Да и не нужно. Во всяком случае, переводчика он срубил качественно. Подхватив табурет, я дважды долбанул конвоиров, завершая начатое, и прыгнул к столу. Два удара углом табурета – и обер с переводчиком отправились следом. Пистолет обера – сюда! Так, могем стрелять… Что в коридоре? Тихо… Ну да, особого шума не было, никто и заорать не успел. Запасная обойма? Есть. Теперь «дознаватели». У обоих оказалось по «парабеллуму» и тоже с запасными обоймами. Уже лучше. Мои вещи? На месте, даже и патроны к карабину есть и весь прочий хабар. Однако же расслабляться рано. Тут еще как минимум трое супостатов имеется, нехорошо про них забывать…

Так, на столе сахар был. Он и остался, граммов триста точно есть. Ну, нам сейчас не до сладостей, обойдемся. Еще чего? Ага, на столе у обера стакан имеется, сюда его. Сахар в стакан, аккурат доверху и заполнил, ошибся я: трехсот граммов тут не было. Ничего, и это сойдет. Аккуратно завернув стакан в полотенце, я перехватил его в правую руку. Покачал на руке импровизированный кистень. А ничего, увесистая штука получается. Взяв в левую руку «вальтер» обера, я осторожно приоткрыл дверь.

Моя дверь была в коридоре средней. Справа и слева было еще по одной двери и одна напротив. С какой начать? Начнем с правой. Шаг, еще один – что там, за дверью? Тихо. Ручка на себя – заперто. Хм, комната отдыха? Возможно… Ладно, теперь левая…

За дверью что-то потрескивало. Что это? Так это ж печка! Точно, в допросной с этой стороны кусок кирпичной кладки! Солдат топит печь, на ней, наверное, и воду грел? Ручка на себя, открывается, еще чуток… Вон он – у печки сидит, кочергой шурует в топке! По возможности стараясь не дышать и не скрипеть половицами, я скользнул к нему. В последний момент он что-то услышал и резко повернулся ко мне. «Кистень» крутанулся в руке. Бац! Солдата снесло в сторону. Готов? Не дышит… Хорошо… Что у нас тут есть? Ага, еще тут и кипятильник есть, кстати горячий. Вот откуда и вода. Консервы, открытый ящик. Еще какая-то еда. После. Оружие? Нет ничего. Только у солдата на поясе штык. Прихватим, не помешает. Ага, в кармане ключ. От комнаты отдыха? Вполне возможно, проверим. Потом. Кстати, стакан с сахаром разбился. Ну, ничего, невскрытая консервная банка его вполне заменяет.

За дверью напротив было подозрительно тихо. Спят? Осторожно дверь на себя… В щелочку смотрим – никого. Вот те и здрасте – где полицаи-то? Я проскользнул внутрь. Действительно – пусто. И как это понимать? Столы, лавки – комната инструктажа? Вполне может быть. Но куда же делись полицаи? Уйти совсем они не могли, переводчик этого не говорил. Что остается? Обед. Сейчас около двух часов, могли и пойти пожрать. Могли? Без разрешения? А куда «дознаватель» ходил, пока конверт относил? Мог сюда зайти? Мог. Мог полицаев пожрать отпустить? Вполне. А совсем? С хрена ли? Немцы пашут, а они отдыхают. Так не бывает, этот вертолет не полетит… Ждем? Ждем.

В окно было видно часового, он прохаживался вдоль дома, дошел до угла, скрылся. Минут через пять вышел с противоположной стороны. Значит, вокруг дома ходит. На окна не смотрит, правильно – чего он там не видел? Вокруг пейзаж поинтереснее будет.

Ага, вот и голодающие появились. С обеда, значит? Давайте сюда, ребятки, у меня для вас десерт припасен. Интересно, они заглянут к солдату напротив? По идее, должны доложиться. Ему – или? Сжав в руке пистолет, я приник к двери. Скрип половиц, приглушенные голоса. Куда они идут? Сюда… Пистолет за пояс, а вот нож – наоборот, в руку. В левую. Я вытянулся вдоль двери. Хорошо, что она внутрь открывается, как раз меня и прикроет. Так и вышло. Правда, дверь чуток только не долбанула меня по морде. Хорошо, что подставленная нога придержала ее чуток. Уже сделав пару шагов вовнутрь комнаты, передний из полицаев, заподозрив что-то, начал поворачивать голову. Поздно! Консервная банка оказалась прочнее стеклянного стакана с песком и прочнее супостатовой головы. Задний полицай, отброшенный ударом, грузно рухнул на пол. Разжав руку, я выпустил кистень и перехватил переднего полицая за горло. Сзади, в поясницу, я упер штык.

– Тсс! Ни звука!

– …!

– Если понял – кивни.

Полицай затряс головой так, будто собирался забивать подбородком гвозди. Я оттащил его к простенку, так, чтобы нас не было видно с улицы.

– Отвечать шепотом. Чуть повысишь голос – кирдык тебе. Понял?

– Да…

– Вот и отлично. Сколько вас тут?

– Всех?

– Сколько вас и сколько немцев?

– Нас двадцать два человека.

– С вами?

– Да.

– Немцев сколько?

– Чуть меньше двух сотен.

– Где они все?

– Технику чинят, сейчас у них обед только закончился.

– Ели вы все вместе?

– Нет, у них своя палатка есть, там и едят. А еду готовят на всех.

– Радиостанция где?

– Метров триста отсюда. Там машина с антенной стоит.

– Курьер уехал?

– Да, только что.

– Кто охраняет лагерь?

– Наши. Два патруля по три человека, обходят лагерь и на поле с танками поглядывают иногда. Немец на вышке сидит, но он сам по себе.

– Ночью?

– Немец на вышке, и три человека ходят вокруг.

– Почему немцы не ходят в охрану?

– Раньше ходили. Потом трое обморозились, и прислали нас.

– Обер-лейтенант – кто?

– Заместитель командира батальона.

– Сам командир где?

– В город уехал, дня два уж как.

– Почему вчера так тихо было, не работали?

– Дизель сломался, не было света, вот и чинили.

– Где ваша казарма?

– Отсюда, к лесу, метров триста. Там сторожка стоит. В ней мы и живем.

– Где те трое, что меня сюда привели?

– Отдыхают они, им ночью на посты заступать.

– Что за люди?

– Они не наши, не отсюда. Из Литвы. Говорят, раньше в «лесных братьях» были. Их вообще-то шестеро, только трое сейчас в лесу.

– Сарай справа – что там?

– Сломанное оружие и снаряды из танков.

В коридоре затопали сапоги. Это еще кто к нам пожаловал?

Топот ног услышал и полицай. Вдохнул воздух – орать собрался? Ну уж дудки! Тычок ножом, и он забился у меня в руках. Рот я зажал ему рукавом, так что заорать у него не получилось. Опустив дергающееся тело на пол, я скользнул к двери, поднимая на ходу «кистень». В коридоре отряхивал снег с сапог еще один немец. В руках он держал судки с едой. Оберу жрать принес? Похоже. Так, и куда он теперь, сразу в кабинет? Не должен вроде. У обера свой официант имеется. Значит, к солдату. Так оно и оказалось. Отряхнув с сапог снег, немец шагнул к двери и распахнул ее. Сделав пару шагов, он остановился. Солдата увидел? Плохо быть чрезмерно глазастым. Иногда и невредно временно окосеть… «Кистень» провернулся в руке… Этот немец тоже оказался безоружным. Тыловики…

Однако же… Судки… Так, тут еще чайник где-то был? Вот он, в углу.

Хрусть, хрусть, хрусть… Нападало снегу за ночь. Эдак я по лесу далеко и не уйду, плохо.

Что может быть естественнее и безопаснее в обеденное время, чем человек с судками и чайником? Да еще и одетый в немецкую шинель, сапоги и шапку? Ну, разве что человек, несущий поднос с водкой и закуской. Сомневаюсь я, однако, чтобы немцев так угощали даже и в тылу. Так что – без водки проживут. Или, учитывая национальные особенности, – без шнапса. И без сала. Вот и машина с антенной. Стучим? А как же!

Дверь в машину оказалась не заперта и распахнулась почти сразу.

– Вас? – удивленно спросил меня выглянувший радист. Не поднимая головы, я протянул ему судки с обедом. Чайник остался в моей правой руке.

– О! Дас ист гут! – довольный радист подхватил судки и повернулся внутрь кузова. Дверь он оставил открытой, и я затопал вслед за ним.

Внутри было тепло, видимо от работающей рации или от маленькой печки, стоявшей около двери. Дверь я предусмотрительно прикрыл, и теперь меня было трудно разузнать. Что у нас тут? Да, в общем, ничего особенного, стандартный армейский кунг. Да, совсем я про радиста забыл, нехорошо. Вон он там судками гремит, неужто за обедом не наелся? Или не ходил еще? Ну, извини…

Убрав штык в ножны на поясе, я щедро полил из чайника включенный передатчик. Там что-то затрещало и посыпались искры. Не так красиво, как в американских боевиках, но, надеюсь, не менее эффективно. Так, с этим разобрались. Судки собрать и назад, к оберу. Авось не приперся пока никто.

Войдя в домик, я огляделся. Похоже, что пока сюда никто не заходил. Нормально. Займемся подготовкой. Кухонного солдата еще минут 20–30 не хватятся, немного времени у меня в запасе есть. Накинув на входную дверь крючок, я в темпе обшарил дом. Ничего интересного. У обера в кабинете нашелся автомат, а в солдатских вещах, висящих на вешалке в комнате «официанта», обнаружилась сумка с гранатами. В коридоре ящик с дровами, рядом еще один – щепки, мелкие поленья, на растопку, что ли, запас? Отлично, полушубок туда, винтовку, прочий хабар. Сверху щепками присыплем. Хорошо? Супер! Прямо как всегда тут и было! Полицейскую шинель – на плечи, ремень, шапка – похож? В смысле – на настоящего? Где-то тут зеркало было, ага, вот оно. Ну, как? Аж самому противно – вылитая бандитская морда! Хоть сейчас к стенке. Ну, сам я это делать пока не буду, а остальные, даст бог, не сумеют. Автомат? Да, пожалуй, что и нет. Есть они у полицаев? Может, и есть, но я не видел. Возьму винтовку. Задержавшись еще минут на десять, я выскользнул на улицу. Самым выгодным сейчас было бы смотаться в лес. И делать отсюда ноги. Вот только интересно – как? В шинели там делать неча. А в своей одежке я и десятка метров не пройду, снимут. Сидеть до вечера? Щас. Так мне это и дадут. Минут 20–30, и тут подымется хай. Найдут убитых и начнут искать злодея. И найдут. Как там говорилось? Если явление нельзя предотвратить, его надо возглавить. Неплохая мысль, между прочим…

Полицай говорил про сарай, это где? Ага, вот он. Охрана есть? Нет, сарай хорошо виден с вышки. Куда смотрит немец? На лес, куда же еще. Что может быть более естественным, чем рядовой полицай? Это же не тот бородатый мужик в полушубке, которого протащили несколько часов назад на допрос? Не тот, ну так и пускай себе идет. Вот и ворота. День, они и не заперты. Вон возле ворот лежит помятый ствол от танковой пушки. Сняли, а убрать пока не успели. Ну, раз ворота открыли, так и я зайду. Все ходят, а я что – рыжий? Вот ведь немцы аккуратисты! Все по ранжиру. Пулеметы – в одном углу, орудийные стволы – в другом. А снаряды где? Сарай перегорожен надвое перегородкой – там? Там вон, штабеля. Немного, но мне хватит. Черт, дверь на замке. Ломать? Стремно, засекут. Ладно, потопали отсюда. Жаль, но ничего не поделаешь. Шуметь мне сейчас невыгодно.