Текст книги "Кормильцев. Космос как воспоминание"

Летать!

Кормильцев, помимо того что он полиглот, он еще и штурман настоящий. Илья держит перед собой карту и, не видя, куда идет, просто идет – туда, куда надо.

Вячеслав Бутусов

После тура, проведенного «Наутилусом» в поддержку «Крыльев», группа начала готовить программу «Акустика». Пользуясь паузой в концертной деятельности, Кормильцев укатил в Прагу, где в течение нескольких месяцев писал новые тексты. К презентации «Акустики» весной 1996 года Илья вернулся совсем другим человеком.

«В Чехии я писал стихи, чувствуя, как с меня сходит весь невроз, приобретенный в Москве за последние три года, – признался мне Илья сразу после отпуска. – У меня появились уверенность в собственных силах, необходимая жесткость и образность мышления. Я посетил кучу концертов: от King Crimson до Dead Can Dance. И постепенно начал „отмокать“. Вернувшись домой, я почувствовал себя как заколдованный. Теперь я впервые поверил, что никакая сила не сможет меня сокрушить. Впервые за много лет мне все стало похую».

Мы часто общались с поэтом «Наутилуса», и мне очень нравилось его бодрое настроение. С одной стороны, в его голове улеглись ошибки и недочеты последних лет, с другой – в его словах и поступках появилась какая-то решительность.

«Как это часто бывает с затянутыми альбомами, с выпуском „Крыльев“ мы опоздали, – рассказывал Кормильцев после возвращения из Праги. – Теперь становится очевидным, что „Крылья“ давались нам очень тяжело – как никакой другой альбом. Честно говоря, материал „Крыльев“ достаточно достоверно отражал тогдашнее полуистерическое состояние – и Славино, и мое. Мы ошибочно поддались инерции, заставлявшей наши группы проводить презентации в Москве и открывать ими тур. Эта традиция была создана попсовиками, у которых фонограмма звучит одинаково на первом концерте и на тридцатом, в Перми и в Москве. Мы наконец-то поняли, что не должны оглядываться на этих людей и можем позволить себе идти своим путем. И ничего страшного после этого не произойдет – ни разорения, ни голода, ни вареного риса с уксусом».

В этот период Илью буквально разрывало от обилия идей. Все тексты, написанные в Праге, он передал Бутусову и почувствовал себя свободным человеком. Он наконец-то закончил работу над интерактивным диском «Погружение» и успешно издал его. Осторожный стартовый тираж в 3000 экземпляров разлетелся по оптовикам буквально в день выхода. Тут же началась работа над допечаткой следующей, более серьезной по цифрам части тиража.

Вкусив запах издательской деятельности, Илья убедил меня модернизировать тексты из «Погружения» и дописать несколько глав для новой книги про «Наутилус». Леня Порохня писал про свердловский период истории группы, а непосредственно сам Кормильцев отвечал за поэтическую часть фолианта, где планировал опубликовать все тексты «Наутилуса».

В свободное время Илья начал активно заниматься рок-критикой – писать рецензии на диски, в частности, в газету «Живой звук» и в мою рубрику газеты «Неделя». Схема сотрудничества была простой. Кормильцев кропал литературные шедевры, а я презентовал Илье актуальные альбомы – от Chemical Brothers до Prodigy. Поскольку интернета в 96–97-м годах еще толком не было, Кормильцев привозил тексты на дискетах ко мне домой на Шаболовку. Мы их бегло смотрели, верстали и запускали в печать.

Помню, я окончательно поверил в литературный гений Ильи после того, как в своем микроэссе про новую пластинку Blur он перевел название композиции «Essex Dogs» как… «Шавки из Капотни». Для меня это был высший и практически недостижимый пилотаж креативного перевода.

В тот период было много щемящих моментов – совместные дни рождения, ночные разговоры, походы на концерты, обмен книгами, пластинками, написание рецензий на них. Отдельные нетонущие истории – делегирование в «Мумий Тролль» уральского гитариста Юрочки Цалера + продюсирование Кормильцевым моих рецензий для архивной серии «золотых» альбомов «Наутилуса». Иногда Илья писал эти тексты сам, под псевдонимом Лемке – так, кажется, звали его немецкую прабабушку-оппортунистку…

Как-то под вечер я затащил «великого русского поэта» в гости к начинающему продюсеру из города Владивостока Леониду Бурлакову. Поздно вечером мы с Ильей мотнулись в Перово, не без труда найдя съемную квартиру идеолога никому не известной тогда группы «Мумий Тролль». Развалившись на диване, мы поглощали изысканные приморские яства и слушали песни новых для нас групп, от «Тандема» до «Туманного стона». Затем смотрели только что смонтированные клипмейкером Хлебородовым клипы «Кот кота» и «Утекай».

«Смазливый чертенок, – задумчиво отозвался Илья Валерьевич о своем тезке Лагутенко. – Да и Бурлаков парень не промах. Шустрый. Судя по всему, далеко пойдет».

Проводив Кормильцева на Нахимовский проспект, я, буквально сгорая от любопытства, перезвонил Бурлакову: «Ну, скажи, как тебе поэт „Наутилуса“? Не человек, а глыба?» Леонид подумал полминуты, а затем как-то весомо сказал: «Мне кажется, он уже перерос рамки не только рок-поэта, но и рок-музыки. По-моему, вся эта история с рок-н-роллом его тяготит».

Я, надо признаться, сильно удивился. Но для себя решил, что недавно прибывший из Владивостока Бурлаков в нашей московской жизни ничего не понимает. Ведь Кормильцев написал в Праге действительно драйвовые тексты, в чем я убедился ночью, прослушав подаренную Ильей демокассету с новыми композициями. Запись, как выяснилось, была сделана Бутусовым на домашней портастудии. На кассете шариковой ручкой было написано: «Китайское яблоко».

В самом начале пленки Слава приглушенным голосом вещал: «Проверка на вшивость номер четыре», а затем на одном дыхании пел двенадцать хитов: «Странники в ночи», «Девятый скотч», «Три царя», «Апельсиновый день» и другие. Пел под гитару, под простенькие клавиши и ритм-бокс. Похоже, что писал ночью, прямо на своей питерской кухне. Как во времена «Невидимки», честное слово…

Когда я с нечеловеческой гордостью поставил эту кассету знакомым журналистам, они долго цокали языками. Затем откровенно признались: «Если все у „Наутилуса“ в студии получится, этот может быть покруче „Князя Тишины“… Даже если „Князь Тишины“ был бы записан по-человечески, а не в скотской электронной студии».

Услышав демозапись «Китайского яблока» и мнения друзей из музыкальной индустрии, я не на шутку впечатлился. От Кормильцева я знал, что следующий диск «Наутилус» планирует писать в Англии – с приглашенным продюсером и музыкантами. Чтобы узнать подробности, я через несколько дней встретился с Ильей в клубе «Бедные люди» на Ордынке, где периодически проводил небольшие рок-концерты. Кроме свежей информации о новом альбоме мне надо было взять у поэта финальное интервью для книги «Введение в наутилусоведение». С этого мы, собственно говоря, и начали.

Александр Кушнир: Мы заканчиваем работу над книгой, и этот разговор – своеобразное подведение итогов. Какие бы ты выделил для себя основные приоритеты?

Илья Кормильцев: Главными событиями 1996 года, если брать какие-то идеологические моменты, было завершение флирта с попсовым подходом к продвижению своей продукции. Завершение флирта со средствами массовой информации, попсово ориентированными. С московским духом, назовем это так. Это был необходимый компромисс со столичной помпезностью, который делался без воодушевления – с сердцем, зажатым в кулаке, с «отвернутыми» яйцами. Просто потому, что нужно. Параллельно у нас начались два очень перспективных флирта.

Первый – это флирт с психоделикой. Второй – с компьютерами, с компьютерной эстетикой и с компьютерным миром. Они оба отличаются большой влюбленностью и делаются по огромному желанию. Это те моменты, которые определили все настроение 96-го года. Флирт с компьютером начался, строго говоря, летом 95-го года… Тогда было еще не очень понятно, что из этого выйдет.

А. К.: Что послужило импульсом?

И. К.: Так получилось, что руководители «Апекс Рекордз», будучи людьми с физико-математическим образованием, всегда питали слабость к новым технологиям. И ваш покорный слуга, будучи человеком с естественно-научным образованием, тоже питал слабость к новым технологиям. Поэтому, когда пришли эти люди и сказали, что есть такое предложение, я с восторгом за него ухватился. Хотя не до конца понимал, что из этого выйдет. Все вокруг относились к этому как к какому-то пафосному некоммерческому предприятию. Никто тогда не ожидал, что это окажется выгодным коммерческим и рекламным шагом. Делалось это как эксперимент – для того, чтобы застолбить новую дорогу…

Было видно, что эта компьютерная история на самом деле замечательный роман. Благодаря ему я лично снова вошел… немного отстав от компьютерного мира за последние три года… я окунулся в него с большим удовольствием, увидев в этом огромные перспективы. Вплоть до того, что вся ближайшая работа «Наутилуса» планируется в основном интерактивными мыслями, мультимедийными. Один из проектов – это проект осуществить новый альбом, так называемый «CD +», который, помимо аудиодорожек, содержал бы также компьютерную мультимедийную дорожку.

А. К.: Это как на последнем альбоме Rolling Stones «Stripped». Скажи, ведь приятно с умным человеком поговорить?

И. К. (смеется): Мне тоже приятно. «Pleasure is mine» – как говорится в таких случаях по-английски… Следующий наш шаг – открытие интернет-сайта, который уже работает. Он еще не доделан, но с него уже можно получать какую-то информацию: альбомы, тексты, все прочее. Сейчас его нужно довести до ума. Он позволит поклонникам получать не только ту информацию, которая есть на «Погружении», но и свежие новости. Задавать вопросы, писать письма, обращаться с коммерческими предложениями… Знакомиться с девушками. И так далее. Ну, вот эти два компьютерных проекта сейчас продолжаются. Я очень тащусь от этого и сосредотачиваю внимание на мультимедийных и интерактивных технологиях. Потому что считаю, что темпы, которыми они будут внедряться в музыкальную жизнь, значительно выше, чем сейчас ожидают скептики. То есть это то, куда нужно кидаться очертя голову, потому что именно в этом направлении лежит будущее.

Второй большой роман, который во многом определил настроение 96-го года, – это роман с возрождением психоделической культуры. С брит-попом и всем, что вокруг него происходит. Когда я только начал входить в это дело, то принял его сразу – эту перемену в направлении английской музыки. Без оговорок. Мы сейчас говорим о более психоделической стороне брит-попа. Той, которая ориентирована на «neohippy ideology», на возрождение психоделической культуры. Я не имею в виду совсем попсовые варианты, хотя они мне тоже нравятся. Сегодня Джарвис Кокер из Pulp стал для меня одним из самых любимых людей. Новый культовый герой, вытеснивший в моем сознании, например, Мика Джаггера. И преемственность этой культуры, и новое увлечение психоделикой… Интерес к 60-м годам, снова возвратившийся. И в связи с этим появление нового психоделического оптимизма в творчестве «Наутилуса», который связан с преодолением социальной заторможенности, социальной загипнотизированности тем, что происходит вокруг. И в итоге посыланием этого всего на хуй.

За этот роман нужно выразить огромную благодарность группе «Аквариум» и тому культурному посланию, которое она несет в себе и в своих отдельных членах. И которое, к сожалению, не всегда, по ряду различных причин, творческих, объективных и субъективных, находит отражение в творчестве самой группы. Увы. И традиции хранителей духовного наследия 60–70-х годов, которой следуют многие члены этого коллектива… Она, может быть, в каком-то смысле является их значительно большим достижением, чем музыка, которую они в последнее время играют.

Другими словами, роман с психоделиками привел меня к коренной переоценке сознания. Ка-те-гори-чес-кой. К какому-то духовному отрыву от тяжелого наследия так называемых русских проблем. Несмотря на весь риск подобного поведения в этом обществе… У меня уже давно, в течение нескольких месяцев, не было никаких интервью… Меня последние публикации о «Наутилусе» скорее радуют, чем расстраивают. И я собираюсь внаглую внедрять тексты антипрогибиционистского характера повсюду, так сказать.

А. К.: А это движение какое название носит? «Свобода марихуане»? Или «Свобода легким наркотикам»?

И. К. (смеется): «И не только легким», – ответил я задумчиво… А вообще, это называется антипрогибиционистское движение.

А. К.: Я с тобой сейчас советуюсь. Может быть, не переводя артиллерийский огонь на «Аквариум», рассказать о психоделической дружбе Ильи Кормильцева с Олегом Сакмаровым?

И. К.: В такой формулировке, как «окружение группы „Аквариум“, это звучит настолько… Кто нужно, тот поймет. А кому не нужно, нехуй и понимать. Можно этим все сказать. Без имен и без ничего.

А. К. (жалостно): Мне бы конкретики хотелось услышать.

И. К. (включая вторую космическую скорость): Какой, блядь, конкретики?! Вряд ли это для книжки про «Наутилус» может иметь значение… Ну, короче говоря, запоздалое знакомство с духом 60-х, выраженным в виде конкретных веществ, вызвало у меня большую радость и одновременно большую грусть. Блядь, ну почему это не произошло лет пятнадцать назад? Понимаешь? Потому что уже все равно возраст есть некоторый. Конечно, лучше было пройти через все это в более молодом возрасте.

А. К.: Я правильно понимаю, что в восьмидесятые годы всякие психологические-психоделические-возбуждающие проплыли мимо «Наутилуса»?

И. К.: Ну как? Мы покуривали… Но это никогда не носило культового характера. Это было такое экзотическое развлечение. Теперь это стало как бы нормой. Ряд людей выбрал себе траву в качестве энджина, а отдельные люди и кое-что покруче. В общем, каждый выбрал себе топливо и понял, что алкоголь отупляет. Он является одним из мощных средств развития специфического русского менталитета, такого очень угнетающего. Который не ведет никуда, кроме длительных разборок и стенаний про жизнь. В итоге долбание привело к категорическому изменению содержания в лучшую сторону. Впервые за много времени у нас появились радостные, а также юмористические нотки. И даже трагические и мрачные вещи стали трагическими совсем по-другому и по-другому мрачными. Они потеряли привкус скулежа, стали просто… драматическими.

Ну и дальше. Во всей этой обстановке духовного подъема и разрыва с традициями появилось естественное желание записать альбом в Англии. Пример Гребенщикова, записавшего в Лондоне «Навигатор» и «Снежный лев», сыграл здесь положительную роль в смысле опыта, показывающего возможности такого мероприятия. Непосредственным толчком была попытка оторваться от всей этой заебавшей реальности. От ее проблем. И, в общем, оторваться где угодно. И когда у БГ появились в Англии связи, стало понятно, что если писаться где-нибудь не здесь, то в самом лучшем месте, которое можно вообразить по наработанному культурному материалу. Ну, на родине жанра творить. С этой целью началась разведывательная работа – поиск английских продюсеров, которые могли бы за приемлемые деньги заинтересоваться нашим проектом и смогли бы его реализовать… Так нами был нащупан Билл Нельсон.

Про Билла ничего рассказывать не буду, дам пачку его материалов, его пластинки. Ты сам досочиняешь… Потом я съездил на разведку в Великобританию, познакомился с людьми, и процесс пошел. Сейчас заключаются соответствующие контракты, платятся деньги, и в ноябре мы отправляемся туда, чтобы сварганить что-то.

А. К.: Последний вопрос – об эволюции личности Бутусова модели 1996 года. Что делал Бутусов все это время? Девочки-студентки бегают, интересуются…

И. К.: Бутусов частично разделил эти веяния на три романа, которые мы с тобой нащупали: роман с Европой, назовем его так, роман с компьютерами и роман с психоделиками и новой музыкой. Из этих трех увлечений Слава разделил одно – психоделики. И собирается разделить второе – поездку в Европу. С компьютерами роман не очень разделился – по причине патологической техно-боязни господина Бутусова. Главное, что он понимает важность этого романа. Даже если сам не может психически и интеллектуально в нем участвовать. Эволюция – то, что человек тоже очень расслабился и понял, что его позиции непоколебимы. Что ему не нужно бороться каждую минуту, доказывая, что он есть то, что он есть. А он может просто начать делать то, что ему хотелось бы сделать. И чувствовать себя свободным.

На этом месте беседы в диктофоне тупо закончилась пленка. Мы завершили интервью, немного поболтали, попили чаю и разъехались по делам. А через несколько недель Илья улетел на запись в Англию.

Одинокие герои

Мы уже немолодые люди и прекрасно понимаем, что нужно что-то менять… И в силу этих обстоятельств мы все-таки, может, наберемся мужества и предпримем какой-то экшн типа ухода на дно. Для того, чтобы в несуетливой обстановке посмотреть на себя в зеркале.

Слава Бутусов

В Москву Илья вернулся лишь под Рождество. Приехал заросший, без пресловутой бороды и темных очков, весь какой-то светлый. Привез записанный, но пока не смикшированный альбом, который назывался «Яблокитай».

«Ну, рассказывай», – с нетерпением начинающего журналиста подсел я на уши мудрому Кормильцеву.

Английская картина вырисовывалась следующая. Основным действующим лицом в студии, как и планировалось, оказался Билл Нельсон – «живой символ британской рок-музыки». Человек, два альбома которого попали в английский «Top of the Pops». Затем игра в глэм-рок Нельсону надоела, и он уединился на своей ферме под Йоркширом, где писал музыку для кинофильмов и спектаклей.

«У вас в композициях все слишком отточено и поэтому немножко скучновато, – откровенно заявил Билл при первой встрече с Кормильцевым. – Нам надо добавить задора и легкого сумасшествия. В идеале хотелось бы немного побесшабашничать».

И работа закипела. В йоркширкской студии трудились четыре человека: сам Нельсон (продюсирование, клавиши, программирование, гитары), микс-инженер Джон Спенс, Бутусов и Кормильцев. Непосредственно Илья отвечал за общий моральный дух, идеологические нюансы и волю к победе.

«Мы с Бутусовым решили, что в студии последнее слово будет за Биллом, – вспоминает Кормильцев. – Поэтому все расхождения во взглядах происходили исключительно между мной и Славой. Когда я увидел, в какую сторону клонит Нельсон, то слегка запаниковал. Мне показалось, что это не „actually“. Мол, не Black Grape и не Pulp… Все-таки Нельсон – человек немного другого поколения. Но в какой-то момент я успокоился и решил: „Может быть, Слава всю жизнь мечтал исполнять именно такую музыку“».

В свою очередь, Бутусов, попав в студию, начал нервничать, как невеста перед свадьбой. Затем, увидев, насколько уверенно Нельсон рулит «пейзажем звука», Слава успокоился – вслед за Кормильцевым. «Если бы Билл умел петь по-русски, нам можно было вообще не приезжать», – пошутил Илья, отдавая должное профессиональной выучке Нельсона.

Потянулись трудовые будни. Студийные смены проходили без выходных и праздников. После работы наши поэт и певец заходили в паб, где вели оживленные беседы с местным населением. В частности, обсуждались метаморфозы капризной английской погоды, которая менялась по несколько раз на дню – от мокрого снега с дождем до плюс пятнадцати. Затем Илья и Слава возвращались в коттедж, где философски общались возле камина с забиванием косяков, распитием виски и обсуждением новых песен.

Со стороны все выглядело на редкость благостно – без истерик сами знаете кого, с соблюдением всех планов и сроков. Ближе к финалу сессии «Яблокитая» случилась кульминация, а именно запись композиции «Нежный вампир». Текст к этой песне был придуман Кормильцевым последним и заслуженно считался одной из главных удач альбома. Чтобы усилить коммерческий эффект композиции, «Нежный вампир» было решено спеть дуэтом… с Гребенщиковым. Это выглядело реальным, поскольку идеолог «Аквариума» в то время проживал в Честере – в полутора часах езды от Йоркшира.

Идея была обречена на успех и хранилась в строжайшей тайне. Опыт исполнения Бутусовым и Гребенщиковым песни «Я хочу быть с тобой» подсказывал Кормильцеву, что в таком варианте «Нежный вампир» должен превратиться в радийный суперхит. Также на него планировалось снять клип – с участием Бутусова и БГ.

Встреча с главным поклонником Боба Дилана в России проходила на захолустном полустанке Йоркшира и напоминала, по словам Кормильцева, прибытие Ленина на Финляндский вокзал. Гребенщиков приехал, сверкая новыми зубами, и сразу принялся за работу, внося в нее позитивную энергетику. В «Нежном вампире» Борис со Славой пели по куплету – в порядке живой очереди. Получилось эротически, таинственно и проникновенно. На этом эмоциональном всплеске запись альбома «Яблокитай» была завершена.

Я выслушал рассказ Кормильцева, а дома, в наушниках, несколько раз прослушал весь альбом. Я понимал, что Бутусов и Ко рискнули и попытались записать модную танцевальную музыку – с образными, но несложными текстами и современным саундом. Разуверившись в отечественных музыкантах и звукорежиссерах, Слава отдался с потрохами в руки опытного англичанина, который довольно удачно сделал экспериментальный альбом. Это выглядело смело и свежо: а) для «Наутилуса», б) для России. Более того, пресса вскоре поддержала новую концепцию, впервые за несколько лет разразившись комплиментами в адрес группы.

«Альбом „Яблокитай“, постскриптум к третьему этапу жизни „Наутилуса“… вышел угловатым, неровным, шероховатым и, как следствие, совершенно диковинным, – писал Алексей Крижевский в газете „Известия“». – Похоже, именно здесь дуэт Бутусова и Кормильцева отыскал ту текстуально-мелодическую прощальную интонацию, которую уловил и использовал Алексей Балабанов в своих «Братьях».

Вопреки волнениям и тревогам, становилось понятно, что опытный старый волк Билл Нельсон «Наутилус» не подвел. Тем не менее вопросов к самому Кормильцеву у меня была масса – не меньше, чем комплиментов аранжировочным паутинам англичанина. Например, драматургия «Яблокитая». Почему «Апельсиновый день», который, ясен пень, должен был открывать компакт-диск, находился на последней позиции? А самая спорная композиция теперь стояла на альбоме первой? Почему в «Яблокитай» не вошли отлично звучавшие на демозаписи «Матерь богов» и «Бедная птица»? Куда делось первоначальное название «Китайское яблоко»? И наконец, почему проект называется «Виртуальная группа „Наутилус Помпилиус“»? И как данный студийный вариант музыканты будут озвучивать живьем – все эти искусственные шумы, кольца, лупы, сэмплы?

«Никак не будут озвучивать, – жестко ответил Кормильцев. – Выпустим альбом, сыграем тур, напечатаем книгу, переиздадим архивные записи и… все. Лавочка закрывается. „Наутилуса“ больше не будет!»

Подробности Кормильцев комментировать отказался. Наотрез.

Я извинился и вышел на балкон – перекурить и осмыслить услышанное. Мне было обидно и ни хрена не понятно. Глаза на мокром месте, и комок подобрался к горлу. Хотелось пожаловаться и поскулить на нелогичную жизнь. Люди и машины, метавшиеся в панике по Нахимовскому проспекту, казались суетливыми, крохотными и малозначимыми…

Об истинных причинах этого решения я мог только догадываться. Мне казалось, что вся эта игра в рок-продюсера Кормильцеву очень нравится. Значит, инициатива распада исходила не от него, а от Славы. Почему?

Ни для кого не было секретом, что Бутусов не любил ездить в затяжные туры и давать частые концерты. Было похоже, что он действительно устал от гастрольной беготни и российского шоу-бизнеса. Кроме того, на него постоянно давило чувство ответственности – за коллектив, за духовные послания поколению и т. д. Плюс в последнее время он сильно увлекся эзотерикой и мистикой – такой вот период в жизни у человека. Но это были не больше чем мои предположения.

Позднее Илья частично объяснил, что именно произошло в ноябре 1996 года в Англии.

«Группа распалась при обстоятельствах, достойных ремейка рассказа „Проклятие гробницы фараона“, – вспоминал он в одном из интервью. – В самый разгар записи „Яблокитая“ у меня умерла бабушка, и мне пришлось уехать в Россию. Вернувшись через две недели в Йоркшир, я увидел надгробие: Слава вкопал во дворе камень, на котором написал годы жизни группы. Очевидно, не поленился. Хотя я отнесся к этому совершенно спокойно. Меня эта смерть вполне устраивала – мне тоже надоела игра в русский рок. И хотелось делать совершенно другую музыку и даже под другим названием. Но мы по-разному интерпретировали эту смерть. Я-то расценивал это как смерть „Наутилуса“, каким он был, а Слава расценивал это, как смерть абсолютную».

Внешняя сторона процесса выглядела действительно так. Внутренняя – значительно сложнее.

Дело в том, что в этот период Слава попал под сильное влияние тусовки питерских неомагов, фактически эзотерической секты с явно выраженной деструктивной энергетикой и некрофильскими манифестами. Одним из идеологов этого движения был художник Сергей де Рокамболь, явно неординарный человек с болезненным обаянием и мутным прошлым. Блестяще владея техниками НЛП, он пытался применять их к Курехину и Гребенщикову, но неудачно. В середине 90-х годов Рокамболь записывал диски с Юрой Каспаряном и снимал фильмы про морги, совершенно взорвав мозги Бутусова философскими теориями. Бытовые подробности мы упоминать не станем исключительно по соображениям политкорректности.

В течение 1997 года Илья изо всех сил старался спасти лидера «Наутилуса» от влияния новых друзей и религий, но безрезультатно. Славу тогда словно околдовали, и он совершенно не воспринимал никого из своего рок-н-ролльного окружения. В свою очередь, Кормильцев в смертельных битвах за душу Бутусова получал от жизни удары по полной программе. Начиная от подосланных курьеров с гробами по месту жительства и заканчивая мистическими проклятиями с клятвенными обещаниями сгноить поэта в течение последующих десяти лет.

У этой сатанинской истории могло быть более печальное продолжение, но безнадежную, казалось бы, ситуацию вытянула Славина жена Анжелика. В локальных боях за мужа и сохранение семьи ей удалось сделать то, что не получилось ни у Кормильцева, ни у Пономарева, ни у сотрудников питерских спецслужб.

«Некоторые периоды в моей жизни были весьма туманными, но весь мой осознанный путь ведет к просветлению и очищению, – неохотно говорит о событиях той поры Бутусов. – Даже за тридцать лет человек способен намусорить столько, что потом остаток жизни будет разгребать весь этот хлам… В молодости у меня была совсем другая траектория движения, другая динамика. Сейчас я очень серьезно отношусь к окружающей действительности, а раньше мог ее игнорировать».

Встретившись после завершения этого мрачного детектива с Бутусовым, я узнал, что у Славы почти готов сольный альбом. В тот момент он, похоже, искал исключительно амбициозный лейбл, готовый издать его дебютный диск. Но все это происходило словно во сне или в другой жизни – в период восхождения группы «Мумий Тролль» и триумфа нашей компании «Утекай звукозапись».

Помню, что последние дни плавания «Наутилуса» оказались, мягко говоря, не слишком радостными. В клубе «Желтая подводная лодка» прошла скромная презентация «Яблокитая» – вместе с Бутусовым, Кормильцевым, Гребенщиковым и Алексеем Балабановым. Там Илья подарил мне новый компакт-диск и футболку с расписанием прощального тура, настоятельно пригласив на последние концерты «Наутилуса» в «Россию».

Я посетил эти торжественные музыкальные похороны вместе с Лагутенко и Бурлаковым. Мы сидели на шикарных местах, только впечатления были отнюдь не шикарные. Музыканты старались, играли с большим рвением, но без вдохновения. Пылко любимая преданной публикой романтическая хандра «Наутилуса» скатилась куда-то в зону инфернальной мрачности и оставалась там до конца шоу. Со стороны это напоминало, по излюбленному выражению Бутусова, «усердие шахтеров, добывающих уголь в канализации». Их движения были скованны, лица грустны, а глаза печальны. Аплодисментов и выходов на бис в тот вечер не было, что выглядело по-своему честно и адекватно.

Когда я вышел из «России» в темную июньскую ночь, было ощущение, что у меня отобрали любимую игрушку. Заканчивалась одна эпоха, начиналась другая.

Потом вышла VHS-кассета или DVD, уже и не вспомнить, под названием «Последнее плавание», состоявшая из фрагментов концерта в «России» и серии закулисных интервью. Смотреть на этот «пир духа» было невыносимо тягостно и тяжело.

«Группа „Наутилус Помпилиус“ просто завершила свой жизненный путь, как завершает его любая вещь в этом мире, – Кормильцев оказался чуть ли не единственным участником фильма, который пытался „держать марку“. Поскольку группа „Наутилус Помпилиус“ – это артефакт, это вымысел. Собственно говоря, любой художественный коллектив состоит из людей, которые, слава богу, все живы. И у каждого из них наверняка есть свои разносторонние замыслы. И я думаю, что они смогут реализовать их, так или иначе…»

Впоследствии я узнал, что еще до начала съемок музыканты «Наутилуса» не по-детски обиделись на Бутусова и Кормильцева. Которые, как «конченые сволочи», не позвали их в Англию. И которые, по причине своих странных и внезапных решений, оставили музыкантов безработными.

Руководителю лейбла Dana Music, который это концертное видео выпускал, стоило немалых трудов провести за спиной у Бутусова цивилизованные переговоры с остальными музыкантами, чтобы они разрешили снимать прощальный концерт для Первого канала.

Затем в группе началось «восстание Спартака». Руководителем бунта оказался милейший Леша Могилевский, к которому примкнули остальные музыканты. И объектом их ненависти был не Бутусов, который не желал выходить на бис в «России», не директор Саша «Хип» Пономарев, а поэт Илья Кормильцев. Сейчас никто вспоминать про это не любит, но, в общем, так оно и было.

Затем последовал тур агонизирующего «Наутилуса» по городам-миллионникам, но с атмосферой внутри группы стало еще хуже. «Меня провезли в кандалах по всей стране, – обмолвился позднее Слава в одном из интервью. – После чего все и закончилось».

В интернете есть стенограмма пресс-конференции в Нижнем Новгороде, и это был сущий кошмар, конечно. И все, что было сказано сгоряча членами группы в отсутствие Бутусова и Кормильцева, топором не вырубишь. Музыканты «Наутилуса» выпустили наружу своих демонов и раскрыли внутреннюю сущность в полный человеческий рост. Судя по всему, не всем из них легко было прощаться с этой прекрасной халявой…

После проведенного на свердловском стадионе «Юность» финального концерта, который напоминал похоронную церемонию, озверевший от скотской жизни в шоу-бизнесе Князь Тишины даже не зашел в гримерку. Он решил не прощаться с музыкантами, а отправился со сцены прямо домой. Видеть друг друга никто из них уже не мог. Всех, похоже, объединяло только одно желание: «чтобы все это как можно скорее закончилось».