Текст книги "«Закон бутерброда». Записки арбитражного управляющего"

Судоремонтный завод

Одно из старейших Камчатских предприятий. Прямо в центре города. Заводоуправление. Здравпункт с оборудованием.

Цеха. Причалы. Огромная столовая в отдельном новом здании. Большая территория. Охрана и сторожевые собаки.

Впервые я попал на эту территорию еще будучи курсантом мореходного училища. Вместе с преподавателем морского дела совершили экскурсию на большой морозильный рыболовецкий траулер «Браслав». Впервые моя нога ступила на палубу океанского судна.

И вот вторично я прохожу в проходную завода уже 50-летним мужиком в качестве арбитражного управляющего.

Это в моей практике второе предприятие, в производстве у меня еще птицефабрика «Восточная» и на подходе третье предприятие «Бассейновое аварийно-спасательное управление» (БАСУ). Но оно будет еще через годик.

Судоремонтный завод (ПСРМЗ), акционерное общество, предприятие с 80-летней историей, около 400 работающих, имеющее свой жилфонд, рабочее общежитие и подшефный детский дом, большую базу складов в другом конце города и огромную кредиторскую задолженность – по заработной плате своим работникам, по страховым взносам в пенсионный фонд, по уплате налогов и сборов и задолженность перед кредиторами-предприятиями большими и малыми.

Доходы предприятия поступают только от судовладельцев, чьи суда ремонтируются на заводе. Из полученных средств нужно выплачивать заработную плату работникам, оплачивать расходы по электроэнергии, текущие платежи в бюджет, приобретать запчасти, расходные материалы, оборудование и так далее, еще очень много пунктов и подпунктов.

Если птицефабрика «Восточная» досталась мне в практически заброшенном виде, с четырьмя работающими женщинами и пятью мужиками, то ПСРМЗ был действующим предприятием, у причалов стояли рыбодобывающие и транспортные суда, работала сварка, работали дизелисты, радиоспециалисты, готовилось деревянное оборудование и т. д.

Но все это кипело, строилось, создавалось уже в долг.

Работники практически не получали зарплату, электроэнергию часто отключали за неуплату, налоговики грозили самыми страшными карами…

Генеральный директор Анатолий Александрович Щукин встретил меня хмуро, представился, познакомил с главным инженером, с финансовым директором, с начальником экономического отдела…

Отдать должное А. А. Щукину, он в отведенные на наблюдение сроки, вводил меня в курс всего, что делалось на заводе, знакомил со специалистами, с партнерами, с кредиторами и должниками. Уже в ближайшее время я понял причину попадания такого знакового предприятия в банкротную мясорубку – это неплатежи! Отсутствие средств у заказчиков, как правило, тоже рыбников и прочих. Увы! Этим страдала всё рыбное хозяйство страны.

Анатолий Александрович – замечательный директор. Судоремонтник. Он вырос на этом заводе и выстроил этот завод. Интеллигентный человек, никто от него не слышал грубого слова, раздражения или ругани. Он не готовился к отставке. В отличие от многих обанкротившихся предприятий, мехзавод (так его зовут в Петропавловске до сих пор) не был разворован и растаскан по закромам. Просто не было средств, не было никакой перспективы их получить, нечем было расплатиться с кредиторами, и никто из дирекции завода, никто из руководителей города и области не знал и не предполагал, что можно сделать и как спасти одно из старейших камчатских предприятий.

Межведомственная комиссия решила вводить банкротные процедуры и направить на завод арбитражного управляющего.

Сейчас, по истечении многолетнего срока с этого времени, скажу честно, что арбитражный управляющий в моем лице, был растерян, потерян и не знал ничегошеньки из практики банкротств, поскольку они (банкротства) только начинались в Камчатской области, а теория, которую мне вбивали в голову на курсах, полностью вылетела у меня из головы, да она и не могла помочь.

Единственное, что можно было сделать сразу же, или почти сразу, во второй процедуре, – это ввести мораторий на уплату долгов, в соответствии с законом «О несостоятельности (банкротстве)» 1998 г.

Кстати, я и сейчас убежден, что этот закон был самым высоконравственным законом о банкротстве за всю историю постсоветского банкротства.

Это была совершенно новая и очень интересная процедура, которая началась в далеком 1998 г.

Сначала суд ввел процедуру Наблюдения. В течение 3-х месяцев проходила инвентаризация предприятия, различные экспертизы, финансовый анализ и т. д. а в ноябре того же 1998 г. Арбитражный суд назначил процедуру Внешнего управления сроком на 1 год, впоследствии она продлевалась, а в январе 2000 года – последнюю процедуру – Конкурсное производство, которое было завершено в январе 2002 года.

Почему процедура банкротства затянулась почти на 4 года?

Потому что команде арбитражного управляющего пришлось весьма дипломатично полемизировать не только с дебиторами и кредиторами, которые должны были возвратить немалые суммы, но и с администрацией области, в частности с Вице-Губернатором А. Л. Котляром, который озвучил идею полного сноса завода и устройстве на освободившейся территории парковой зоны, игровых площадок, кафе и клубов.

После вступления в должность я ходил по цехам и знакомился с работниками. Я увидел токаря – «золотые руки», при мне кузнец закрывал механическим молотом спичечный коробок, рабочие – дизелисты определяли неисправность двигателя по его шуму…

Почти все работники – люди старшего возраста, пожилые.

Я представил себе, что если придется отправить всех на сокращение, то… этих рабочих людей уже никто никуда не возьмет.

Мне страшно стало от этих мыслей. Уже потом я сам себе дал слово, что если сохранить производство и работников не удастся, я просто сложу полномочия. На свою совесть я это не возьму.

Нужно было экстренно что-то придумывать. Именно поэтому после процедуры наблюдения, заведомо уже зная, что восстановление платежеспособности невозможно (слишком много долгов), мы попросили суд ввести Внешнее управление. Это давало некоторую передышку. Во внешнем управлении вводится мораторий на выплату задолженностей кредиторам, в том числе ФНС, и это все давало возможность осуществить нашу придумку.

А придумка заключалась в следующем:

1) В каждом цеху создается малое предприятие – ООО во главе с начальником цеха и участием всех работников цеха;

2) Каждое ООО заключает с заводом в лице Арбитражного управляющего договор аренды цеха, станков и инструмента с правом выкупа арендованного имущества (тогда это было возможно по Закону и широко распространялось);

3) Получаемую ежемесячно арендную плату, арбитражный управляющий возвращает ООО-шкам в качестве уплаты задолженностей по заработной плате для работников, т. е. пошел круговорот денег.

4) Как только стоимость имущества того или иного цеха будет выплачена, цех со станками и инструментами переходит в собственность соответствующего ООО.

Именно для этого затягивалась процедура – чтобы каждая ООО-шка успела выкупить свой цех. Не берусь гарантировать, что оценщики были принципиальны или наоборот, но все делалось для того, чтобы сохранить производство.

Были сложности и накладки: заказчику (судовладельцу) приходилось заключать договор на ремонт с каждым цехом, конечно были неудобства, но мы прошли через все это. Приходили молодые люди, желающие выкупить за большие деньги самый большой цех под дискотеку. Приходилось изворачиваться, что-то придумывать, ссылаться на договор аренды и т. д.

И когда, в конце концов, все цеха оказались выкупленными своими же работниками, я перестал врать начальству и доложил Вице-губернатору, что снести завод не получится, поскольку у каждого цеха теперь имеется официальный собственник.

Потом эти ООО-шки объединились в холдинг и получился ООО «ПСРМЗ-Причал».

Работая по этому проекту, я безуспешно пытался разъяснить некоторым оппонентам, что сравнительно невысокая стоимость каждого цеха была не потому, что арбитражный управляющий получил откат или взял в лапу, а потому что выкупалось имущество самими работниками завода.

Многие студенты, которым я читал «Правовые основы банкротства» писали об этой вполне законной авантюре в своих курсовых и дипломных работах.

Этот проект был продуман не только мною, арбитражным управляющим, но практически всей администрацией завода, включая бывшего директора А. А. Щукина, гл. инженера В. Н. Скрипаля, Финансового директора В. В. Макаровой, нач. экономического отдела Л. И. Авиловой и, конечно, всех начальников цехов.

31 января 2002 г. Арбитражный суд закрыл процедуру банкротства. На прощальном вечере я сказал, да и сейчас готов повторить:

«Время неумолимо. Меняются Губернаторы и Президенты, а судоремонтный завод стоял и стоять будет.»

* * *

За период 4-летней процедуры практически все долги ПСРМЗ перед кредиторами были погашены.

Была выплачена огромная задолженность по заработной плате работникам. За период банкротства уволились только работники столовой, остальные перешли в вновь созданные малые предприятия в каждом цехе.

Но оставить ПСРМЗ, как юридическое лицо, уже было невозможно: у него ведь уже не было имущества, оно перешло к малым предприятиям, ООО-шкам., которые, в свою очередь объединились в холдинговое предприятие ООО «ПСРМЗ «Причал».

Ведь в собственности холдинга осталось самое ценное – морские причалы и пирсы.

За мою 24-летнюю практику это была, пожалуй, самая знаковая процедура. В ней участвовал весь коллектив ПСРМЗ.

Очевидно, работы по банкротству птицефабрики и судоремонтного завода, мои первые банкротные дела положили начало и дали задел на дальнейшую трудовую деятельность в этом направлении.

Я до сих пор считаю, что мне очень повезло. Я увидел рабочие предприятия, я увидел рабочих людей на производстве, познакомился с ними, подружился с ними, учился у них и был принят ими.

Сам производственный процесс мне был очень интересен. Я ходил по всем цехам, общался не только с начальниками и бригадирами, но и с рабочими, несколько раз мне позволяли стать к токарному станку, это было захватывающе и интересно.

Естественно, каждого работающего интересовало, в первую очередь, когда он получит задолженность по своей заработной плате. Я очень боялся пообещать и не исполнить. Поэтому был аккуратен в словах.

Отношение к арбитражному управляющему на банкротном предприятии настороженное. Недоброжелательное. Это естественно: люди работают там десятилетиями. А ты пришел с улицы, в технике ни уха – ни рыла, планируешь продавать наше имущество, а нас увольнять с работы!

Ну, как-то обошлось без пустых обещаний и… без увольнений. Этим я особенно горжусь.

За период банкротства судоремонтного завода уволились только работники столовой.

Вспоминается один случай, который до сих пор приводит меня в смущение.

Ко мне обратился пожилой рабочий. Ему, впервые в жизни дали путевку в санаторий. Нужно покупать билет и вылетать, а денег-то у него нет.

Я пошел с ним в бухгалтерию, еще куда-то, но, к сожалению, денег не нашли. Меня очень затронуло: человек едет на курорт впервые в жизни! И, возможно, этот первый раз будет и последним., дядька в солидном возрасте. Ему было нужно 45 тысяч. И я пообещал ему дать взаймы, завтра принесу из дому.

Он очень растерялся, но я его успокоил и пояснил, что я принесу деньги, он полетит в санаторий, а мне оставит доверенность на 45 тысяч, и, когда поступят деньги, мне бухгалтерия отдаст из его зарплаты.

Прошло более четверти века, но я готов присягнуть, что не было у меня никакой погони за дешевой популярностью, я просто хотел помочь рабочему человеку слетать в санаторий впервые в жизни.

Конечно, дома мне пришлось объясняться с женой, но утром, когда я приехал с деньгами, выяснилось, что бухгалтерия нашла где-то заначку и выплатили ветерану деньги. Моя помощь не понадобилась. Я до сих пор считаю это нормальным.

А производственный процесс не был остановлен ни на один день. Все цеха и заводоуправление работали в нормальном режиме.

После того, как мы начали работать по схеме, о которой я говорил выше, заработные платы стали выплачиваться постоянно, с небольшим нарастанием для закрытия задолженности.

За несколько лет работы на судоремонтном заводе я прошел школу рабочих специальностей. Мне нравилось приходить в кузницу или в столярку, да практически в любой цех, и находиться рядом с людьми в спецовках. Как я завидовал им, что они все знают и все умеют.

В диспетчерскую обратился заказчик с просьбой отремонтировать трактор. Возмущенный снабженец рассказывал мне, что сейчас они направят его с «Сельхозтехнику», чтобы он не мешал работать. Мы с В. Н. Скрипалем, главным инженером, остановили его.

Подумали, посчитали и… приняли трактор в ремонт.

– А что я с ним буду делать? – вопрошал начальник цеха.

– А ничего. Беги в «Сельхозтехнику», тащи сюда специалиста и заключай с ним договор на ремонт трактора.

Утром приглашенный специалист приступил к ремонту трактора, а вечером собственнику трактора выставили счет, включающий в себя оплату работы специалиста «Сельхозтехники» и 20 или 30 процентов услуги нашего завода. Это было первое коммерческое мероприятие с моим участием.

Случались нестандартные ситуации. Как-то после планерки в кабинет вошел тракторист. Он был взвинчен, волновался:

– Все! За такую зарплату я больше не работаю! Ежедневная расчистка от снега оплачивается по другому тарифу. Или платите, или я увольняюсь, и пусть заваливает причалы снегом!

Молодой диспетчер тоже перешел на крик:

– Ну, и вали отсюда, мы сегодня же других найдем, обойдемся без твоей помощи…

Я попросил всех успокоиться, а тракториста задержаться. Мы остались вдвоем. Я уже не помню, как его звали, но я честно ему сказал, что если он уйдет, то завод действительно занесет снегом, и никто сюда на такую зарплату не пойдет.

– Я могу добавить 500 рублей, если можешь, продолжай работу, а? Если не можешь, тогда иди, никакой обиды на тебя не будет.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Он поднял рукавицы и пошел работать. Много лет, до самой пенсии он работал на судоремонтном заводе.

Вот такие рабочие люди окружали меня. Я учился у них. Я хотел быть похожим на них. И я горжусь, что во мне есть частица от них, настоящих мужиков!

Однажды, поздним зимним вечером мне домой позвонил диспетчер и взволновано рассказал, что единственный жилой многоквартирный дом, оставшийся от жилого фонда завода, Энергосбытом обесточен за неуплату. Отопление тоже отключено.

Вся сложность была в том, что дом не стоял на балансе города, а завод вовремя не внес оплату. И все этажи огромного дома остались без тепла и света, а живут там, в основном, ветераны, пожилые люди.

Все мои звонки дежурному по городу, в администрацию города и т. д. не дали никакого эффекта.

– оплатите деньги, тогда включим!

Даже сейчас, по истечении почти четверти века с того дня, у меня с языка срываются жесткие фразы.

Завтра-то включат! С большим пониманием относится к проблемам завода Градоначальник, но сейчас ведь ночь!

Одеваюсь. Бегу к машине. Еду туда, в этот двор. Представляю, сколько наслушаюсь горьких слов.

Конечно, были горькие слова. И упреки тоже. Почти все жильцы были во дворе. Горели несколько костров. Ворчали, конечно.

И я повинился перед всеми. Как школьник, опустил голову и просил прощения. Потом какая-то бабка спросила про Градоначальника. Я ответил, что только утром я его найду. Еще что-то, потом еще…

Я присел на какую-то табуретку, кто-то дал кружку с горячим чаем. Я тупо смотрел в дымящуюся кружку и сидел вместе с жильцами этого дома.

Я ничем им не помог. Я просто находился вместе с ними, хвалил чьего-то сына, который поступил в институт, вместе со всеми костерил начальство и тоже говорил, что нужно писать петиции или перекрывать улицы…

Я чувствовал себя частью этого удивительного коллектива, этого сообщества рабочих людей.

А перед 23 февраля, моим Днем рождения, в кабинет вошли замотанные в платки две пожилые женщины. Старушки из этого дома. И подарили мне подарок: они связали мне носки. Они заметили тогда, ночью, что я был в осенних, не меховых ботинках.

Потом об этом подарке написали журналисты.

Но подарок этих бабушек для меня намного дороже всех медалей, грамот и почетных званий!

На протяжении этих процедур приходилось многое придумывать, выдумывать, изобретать и… лавировать между заказчиками, кредиторами, областным начальством.

Самое главное и самое, наверное, сложное, это убедить кредиторов в необходимости той или иной операции или какого-то расходования денег.

Арбитражный управляющий подчиняется Собранию кредиторов. Это высший орган в банкротном предприятии. Поэтому и собрания нужно было проводить не с позиции какого-то начальничка или цербера, а с позиции специалиста, болеющего за производство и за кредиторов одновременно.

Хотелось ведь отдать долги и… сохранить производство.

А собрания кредиторов тех лет отличались от современных собраний тем, что это были собрания единомышленников! Практически все предприятия того времени имели задолженности перед трудовыми коллективами по заработной плате, и я на всю оставшуюся жизни запомнил слова представителя Федеральной налоговой службы. Он сказал мне при всех:

– Если вы закроете долги перед коллективом по заработной плате, то на все остальное мы будем смотреть сквозь пальцы.

Сейчас в это трудно поверить, но тогда мы обсуждали на собраниях проблемы Должника и кредиторов и вместе планировали расходы и мероприятия.

Все решалось на собраниях. ФНС полностью доверяло своему представителю и позволяло ему голосовать так, как он считал целесообразным.

Это потом, через несколько лет, представители ФНС и банков приходили на собрания с приказом на руках, где было указано как и за что голосовать. Я тогда съехидничал:

– Зачем направлять на собрания начальника юр. отдела? Пришлите уборщицу с доверенностью, дешевле ведь будет!

И эти, тогдашние кредиторы, в том числе ФНС и ПФР (был самостоятельный кредитор) разрешили мне устроить вечер по случаю 80-летия Судоремонтно-механического завода с приглашением ветеранов завода, фуршетом и банкетом.

И мы провели этот вечер. Старики – ветераны смотрели влажными глазами на приветствия, подарки, тосты.

Эти же кредиторы санкционировали командировку главного бухгалтера Веры Владимировны Макаровой на какие-то бухгалтерские курсы повышения квалификации, которые проводились в Москве.

С тех пор я всегда говорил и убеждал своих сослуживцев, стажеров, партнеров, студентов – все вопросы проводить через собрания кредиторов!

Поэтому, кто бы вас потом не проверял и не инспектировал – у вас на руках надежный щит: протокол собрания кредиторов, где черным по белому указано как, куда и сколько денег тратить.

Накось – выкуси, господин проверяющий!

Но для того, чтобы кредиторы поддерживали все предложения арбитражного управляющего, нужно уметь их убеждать.

Нужно быть всегда доступным для кредиторов, знать их наперечет, общаться с ними, на собраниях не доклад читать, а вести дружескую беседу, показать им, что вы работаете на них.

Когда-то давно, при написании Закона «О несостоятельности (банкротстве)» какой-то …чудак написал и узаконил:

«Арбитражный управляющий должен работать в интересах должника, кредиторов и общества».

К сожалению, эта совершенно бессмысленная фраза остается во всех редакциях закона. Тем не менее, каждый арбитражник прекрасно понимает, что работать на кредиторов и должника одновременно невозможно.

Банкротное законодательство разных стран разграничивается. В некоторых странах оно прокредиторское, а в некоторых продолжниковое, и совместить их, к сожалению, не получается.

На судоремонтном заводе кредиторская задолженность погашалась в соответствии с Законом 1998 г.

Там было 5 очередей.

Но! Параллельно с погашением задолженности по 2-й очереди (расчеты с трудовым коллективом) взыскивалась дебиторка. Дебиторы, в большинстве своем, были судовладельцы, которые ремонтировали на заводе свои суда. Но поскольку денег ни у кого не было, то расплачивались рыбопродукцией, т. е. тем, что ловили и производили, в основном, консервами.

Арбитражные управляющие того времени намертво знали одну истину: задолженность от дебиторов нужно брать чем угодно, даже борзыми щенками. Иначе ничего не получишь. Я уверен, что это правило целесообразно применять всегда.

Получилась интереснейшая ситуация: рыбопромышленники-дебиторы расплачивались с долгами рыбопродукцией, и я ее немедленно предлагал для погашения кредиторской задолженности Пенсионному фонду России и Федеральной Налоговой службе.

Естественно, они не могли брать продукцией! Инструкции! (Боже мой, какая идиотия!).

Составлялся довольно-таки смешной протокол: арбитражный управляющий в качестве погашения задолженности предлагает ФНС России и ПФР консервы лососевых рыб в количестве… по цене… за единицу продукции, но кредитор, в соответствии с инструкцией или Постановлением, отказывается.

Оп-па!!! Переходим к погашению задолженности перед кредиторами следующей очереди, которые в Законе ласково именуются «иные кредиторы».

Это предприятия-партнеры различных форм собственности.

Они с восторгом забирают консервы и… долги погашены.

Вот и вся хитрость. Да ничего мы не хитрили. Работали очень честно.

Моя жена приходила с работы чуть не в слезах:

– все говорят, что арбитражный управляющий судоремонтного завода берет в лапу (или откат) и за копейки продает цеха!

Во-первых, в лапу не брал. Да никто и не предлагал, кстати. Цеха продавались тем же ООО, которые были созданы в каждом цехе. А уж как там оценивали независимые оценщики – не ведаю.

Вот почему эти объекты продавали не по заоблачным ценам.

А когда распродавали имущество со склада, я тоже купил какой-то миксер, очень оригинальное ведро на дачу и лист нержавейки, чтобы на даче в бане сделать бак. За все это с меня были удержаны деньги из вознаграждения.

Арбитражный суд закрыл процедуру и «Петропавловск-Камчатский судоремонтный завод» формально прекратил свое существование.

Но появилось новое предприятие «ПСРМЗ – «Причал» в тех же цехах, с теми же станками и оборудованием, с теми же рабочими и мастерами и с теми же целями: ремонт рыбопромыслового флота.

Был прощальный вечер. Журналисты. Речи. Тосты. Слезы тоже были.

Я ведь тоже в течение почти 4-х лет был членом этого коллектива, хоть официально не значился в списках.

Может быть, это звучит плакатно громко, но эти слова я произнес, и сейчас, через 20 с лишним лет подписываюсь под ними.

«Я благодарен всем работникам судоремонтного завода. Я горжусь тем, что эти годы был рядом с ними.

Преклоняюсь перед их гражданским мужеством и присягаю их нелегкой правде».