Текст книги "«Закон бутерброда». Записки арбитражного управляющего"

Прокурор области плюнул и ушел, сказав, что ему нечего здесь делать.

Ну, что? Обломилось обвинить арбитражного управляющего?

Не обломилось… не на тех нарвались. И пошли доносы уже нового руководителя. Я хорошо с ним был знаком, встречались очень приветливо, добросовестно сдал ему дела.

Его уже нет, к сожалению, поэтому в дальнейшем я буду называть его условно: «Новый начальник».

В чем меня только не обвиняли!

Включился ОБЭП. Должен же я был что-то украсть! Бывший начальник написал в своем доносе, что я украл… старый, ржавый якорь со свалки металлолома.

Инспектор ОБЭП Ч. Тщательно протоколировал допрос. Согласно расценкам на приемку черного металла, этот тяжелый якорь стоил бы во «Вторчермете» 800 рублей.

Я показал бухгалтерские выписки моих предприятий, по которым было видно, что мой среднемесячный заработок составлял 120 тысяч рублей. Надо ли мне воровать якорь? Он тяжелый. Нужен кран, нужна машина. Это… рублей 500. Остается 300. Зачем они мне при 120-тысячной зарплате?

Ответ инспектора Ч. Меня убил:

– 120 тысяч – это хорошо. Но 120 тысяч и еще 300 рублей – лучше!

А сам якорь и железный хлам я разрешил сдать на металлолом морякам, которые работали на причале и убирали его, поскольку работать, не получая заработную плату, некомфортно. Пусть у ребят появятся хоть небольшие деньги.

Да, пусть выпьют, в конце концов! Они это заслужили.

И вот такая ересь изо дня в день, из года в год, итак 6 лет ровно, пока не истек срок исковой давности. На каждое заявление (донос) Нового начальника, кляузу Бывшего начальника милиция, прокуратура, ФСБ, налоговая полиция после очередных проверок отвечали отказом, но… Бывший начальник и Новый начальник обжаловали отказы и все начиналось снова.

В этой грязной истории есть нечто удивительное и, вроде бы, непонятное. Но это нечто дало мне огромные силы переступить через эту грязь и продолжать свою работу.

Об этом ниже.

В этой мерзкой истории было много обиженных и оклеветанных людей. Я не могу не вспомнить Сергея Карцева, успешного предпринимателя, купившего с разрешения кредиторов этот злополучный маленький цех без станочного оборудования.

На него тоже пошли доносы и поклепы, допросы в УВД и прокуратуре и т. д.

Мои бывшие однокурсники, работавшие в силовых структурах, резонно предположили, что такое давление на меня скорее всего проплачено Бывшим или Новым начальником, потому что, если бы хоть что-то подтвердилось, то я уже был бы отстранен от работы.

И вот однажды, будучи в таком подавленном настроении, я приехал к Сергею Карцеву и предложил ему сделать то же самое.

– Сергей Викторович, давайте мы с вами оплатим такую услугу, и пусть наши недруги попадут в нашу шкуру!

Я никогда не забуду его спокойный ответ:

– Александр, после этого мы с вами ничем не будем отличаться от них.

Убедительный аргумент.

Я больше никогда не видел Сергея Викторовича, его уже нет с нами, но слова этого НАСТОЯЩЕГО человека я запомнил на всю оставшуюся жизнь.

Оба начальника (Бывший и Новый) постоянно изобретали новые методы борьбы против меня. В ход пошли письма трудового коллектива.

Это меня не очень беспокоило. Подписывали они сами, дочь Бывшего начальника, с которой у меня, кстати, были добрые отношения, было, конечно несколько шестерок, подписывавших все, что они просили, и был, к сожалению, ветеран войны, водолаз Зюляев. Я на него не в обиде, люди того поколения всегда верили начальникам. Его попросили подписать – он подписал.

Конечно, подпись фронтовика всегда имела свой вес.

Был еще один человек, относившийся ко мне крайне отрицательно. Это экономист и профсоюзный секретарь Галина.

Когда мне кто-то сказал, что ее вызвали на допрос в налоговую полицию, я просто сник. Она девка грамотная, все мои огрехи, которые выговаривала мне на собраниях и лично, сейчас вывалит, наговорит столько, что не отмоюсь никогда.

Поздно вечером зазвонил домашний телефон. Женский голос:

– Саша, забери меня из налоговой полиции, здесь много собак и темно, я боюсь.

Я в полной растерянности. Кто это? Галина? Она же в налоговой полиции. И что это за фамильярность? Издевается?

Приехал. Она. Села в машину, ничего не рассказывала, я тоже ничего не спрашивал и привез ее к нам домой. Жена усадила ее за стол, уговорила что-то перекусить и… выпить коньяку.

На другой день я узнал, что она жестко, полагаю, что не совсем вежливо, отчитала допрашивающих, отвергла все обвинения в мой адрес и хлопнула дверью.

Ее мужа тоже зовут Саша. Она звонила мне, и окружающие решили, что мужу.

Оба начальника уволили ее с работы за несговорчивость.

Мы встретились случайно через несколько месяцев. Поздоровались. Я узнал, что она безработная. У меня в это время в производстве была одна частная строительная компания, почти пустая, нужен был экономист. Я позвал Галину. Она пошла.

И больше мы практически не расставались. Она создала хорошую и крепкую команду арбитражного управляющего, закончила юрфак университета, взяла на себя всю черную и неблагодарную мою работу, жестко держала дисциплину в команде… и так много лет.

Если шли жалобы – заслоняла меня и отбивалась сама, если хвалили – выталкивала меня вперед.

Вскоре после моего переезда в Москву, она с мужем и сыном переехала в Подмосковье, построили дом. Галина пришла в мое СРО, прошла обучение на арбитражного управляющего и до сих пор работает.

Еще на Камчатке она была награждена медалью, многими грамотами, ветеран труда.

Её зовут Галина Сергеевна Елефтериади. Мы стали очень близкими людьми, дружим семьями. Наверное, уже навсегда.

Послесловие к этой главе

Для всех участников происходящего действа было непривычно и непонятно, каким образом этот зарвавшийся арбитражный управляющий слушает только собрание кредиторов и не согласовывает свои действия ни с Морской спасательной службой, ни с Комитетом по имуществу, ни с ФСФО в крайнем случае.

И никто не может понять, что в соответствии с Законом «О несостоятельности (банкротстве)» 1998 г. при введении процедуры внешнего управления ПРЕКРАЩАЮТСЯ ПОЛНОМОЧИЯ СОБСТВЕННИКА имущества, кем бы он ни был: акционерным обществом, общественной организацией, государством или простым лавочником – он больше не хозяин!

А вопли по поводу земснаряда «Камчатский» с требованием «вернуть федеральную собственность» могли исходить только от малограмотных начальников, Бывшего и Нового, да еще от министерского чиновника, который тоже не мог понять, что федеральная собственность не пострадала. Судно осталось в федеральной собственности. Оно только сменило судовладельца.

А закончилось все, как я уже говорил, по истечению срока исковой давности, по которому меня можно было бы привлечь за «злоупотребление полномочиями».

Закончилось все приглашением (вызовом) в ОБЭП к начальнику отдела.

Я спокойно и доброжелательно пояснил ему, что поскольку судно было куплено государственной структурой, то никакой возможности «навариться» мне – продавцу, и Сазонову – покупателю, не было, т. е. государство выделило 16 миллионов и государство же их и получило. И никакого смысла давать друг другу «в лапу» у нас не было.

Вообще-то, у меня был некоторый «навар»:

Валера Сазонов напихал мне целую сумку вин и коньяков из Темрюкских винзаводов. Пока добрался до дома, всех угощал. Классный был коньячок!

И последний вопрос этого опытнейшего ОБЭПника был относительно моей награды: почему о награждении меня ходатайствовал Краснодарский Край. Кто и что с этого имел?

Мой ответ:

Ходатайство о награждении подписал Губернатор Краснодарского Края; Указ подписал Президент России.

Допросите их! И я сразу во всем сознаюсь!

На этом была поставлена точка.

Вот и все. Нет уже этого начальника ОБЭП, нет Нового начальника, нет фронтовика Зюляева, нету Сергея Карцева, наверное, еще кого-то… земля им пухом!

В этой борьбе победил не только я. Со мной была Галина Елефтериади, был Серёга Евтуховский, другие работники отряда, судоремонтного завода, службы финансового оздоровления, Сергей Карцев, молодой журналист Кирилл Маренин, первый написавший статью в защиту меня. Рядом всегда была моя жена, носящая в себе эти боли и сложности.

Но это была настоящая работа арбитражного управляющего.

Размышления о прошлом и настоящем

Закон «О несостоятельности (банкротстве)» 1998 г. для меня навсегда остался чем-то светлым и добрым. Он был строже и честнее. Он был добрее и перспективнее. Закон 1998 г, придавал романтику работе арбитражного управляющего!

Я не оговорился. Для меня не было радостнее картины, чем видеть очередь сотрудников у кассы: выдают зарплату!

Я буквально валялся в ногах у независимых оценщиков, когда на судоремонтном заводе, на жестяно-баночной фабрике и некоторых других предприятиях цеха выкупали сами работники этих цехов. Я просил оценщиков, по-возможности, не задирать стоимость, потому что выкупят цех рабочие и сохранят свои рабочие места.

Да, приходили красивые молодые люди и просили продать им корпусный цех завода на Озерновской косе за очень большие деньги. Они хотели обустроить там дискотеку.

Здорово могло получиться, но вот завода тогда бы не было. Можно было бы продать аварийно-спасательное предприятие с цехами и катерами лавочнику. Он отвалил-бы много денег, но не было бы тогда морской спасательной службы.

Я представляю, что было бы сейчас, если бы сейчас мне нужно было продавать эти объекты.

Наверное, этих объектов больше бы не было, а все работники ушли бы на другую работу. Но, поскольку все работники были далеко не молодыми людьми, то пошли бы они доживать свой век к детям и внукам. Все! И токарь-золотые руки, и кузнец-орденоносец, и водолаз-ветеран войны и остальные, менее знаменитые работники.

Я тупо смотрю в Закон о банкротстве 2002 г. со всеми его прибавлениями и добавлениями и не могу понять, почему сейчас нельзя объявить конкурс на покупку той же котельной, вменив, кроме стоимости, потенциальному покупателю сохранение обслуживающего персонала в течение 2-х лет, обязанность отапливать жилые дома, и еще ряд условий, чтобы, как говорится, всем было хорошо! И волки сыты, и овцы целы…

А как иначе сохранять производственные предприятия, попавшие на банкротство?

Не стали доверять арбитражным управляющим проводить аукционы? Но это обходилось не намного дороже, но зато в тысячу раз надежнее!

В Законе 2002 года уже нельзя сдать цех, склад, гараж в аренду с правом выкупа, даже за большие деньги! Даже сверхнадежному покупателю!

А почему?

Создано, зарегистрировано большое количество электронных площадок. Допускаю, что они работают честно. Но не бесплатно же!

Я не слышал ни об одном случае злоупотребления арбитражным управляющим при проведении аукционных торгов.

Я уже говорил, что ФНС и ПФР также, как и другие кредиторы вполне реально и по человечески разрешали покупать подарки Детскому дому, устраивать юбилейные вечера, за счет предприятия покупать авиабилеты арбитражному управляющему для полета в Москву с Камчатки на 1-й форум арбитражных управляющих и искренне волновались и переживали за погашение задолженности по заработной плате.

Так было… Ладно, проехали!

Детский дом № 5

Казалось бы, какое отношение к работе арбитражного управляющего может иметь Детский дом? И школа?

Когда Анатолий Александрович Щукин сдавал мне дела по судоремонтному заводу, он сказал, что есть такой Детский Дом № 5, которому ПСРМЗ (Петропавловский судоремонтный завод) приходится шефским предприятием, а Детдом, стало быть, – подшефным.

Ну, надо так надо! Отвезем конфетки, подарки к Новому Году, может еще чего-то…

Я уже писал где-то или говорил в каком-то интервью, что в Детский Дом можно придти по обязанности только один раз… а потом… а потом он становится твоим местом работы, отдыха, общения и постоянного волнения.

По-моему, было 45 детей, от малышей и до старшеклассников. Мальчишки и девчонки. Дети, как дети? Да, не совсем. Они – без родителей. Настоящих сирот очень мало. У большинства детей родители лишены родительских прав или отсутствуют в жизни ребенка по неизвестным причинам. То есть, большинство воспитанников преданы своими родителями.

45 маленьких человечков, шаловливых, любознательных и очень доверчивых.

Вот так я приехал один раз познакомиться с директором и детьми, а потом стал наезжать по делам и без дела, просто так.

Вся моя команда во главе с Галиной полностью поддержала меня. У каждого появились друзья среди детей, проблемы…

– Ну, что подарить Вите на День рождения?

– А Наташке? Куклы ей уже не по возрасту, а платье я сам не выберу, пусть женщины покупают…

Выбирали и покупали. Дарили и волновались, а вдруг не понравится? Или размер не тот. Старались детей не выделять, но у каждого и у каждой появились друзья и подружки среди детей.

Мы с женой подружились с 5-летней Настей Баковской. Я не боюсь называть ее фамилию, потому что она уже взрослая и живет в одной солнечной стране, очень надеюсь, что все у нее хорошо, и она состоялась в жизни.

В младенчестве она была отказным ребенком, потом ее удочерила семья молодых 30-летних предпринимателей и… через год вернули девочку в Детский Дом по «очень уважительной» причине: они не могли приучить ее складывать пижамку и ставить на место тапочки… Я не шучу.

Так и было.

Директор Светлана Михайловна не дала мне данные этих людей. Наверное, правильно сделала. Боюсь, что я поступил бы с ними и их коммерческой палаткой не совсем этично, в духе лихих 90-х годов.

Но, уж очень крутая девчонка! В 7 лет пошла в школу. Кстати, много лет назад я закончил именно эту школу. В 11-м классе все наши пацаны были влюблены в молодую химичку. Эта бывшая химичка, уже стала директором школы у Насти.

Школа была не детдомовская, а обычная, а детдомовцы в ней учились.

Какой-то домашний мальчик из полноценной семьи был очень любим своими родителями, и они не придумали ничего иного, как давать ему в школу ежедневно большой пакет с конфетами.

Мальчишка, очевидно, был жадноватым, он дразнил детей конфетками и сам их съедал…

Наша Настя и её подружки поступили также, как, наверняка, поступил бы каждый, читающий эти строки. Жадному пацану надавали по мордасам, а мешок с конфетами национализировали.

А когда поднялся скандал, Настенька сказала, вытирая слёзы, что придет Александр Павлович (это я!) и всех их то-ли побьет, то-ли поувольняет с работы – я так и не понял.

После этого я сам вызвался в качестве «родителя» объясняться с бывшей химичкой, в которую был безнадежно влюблен в 11-ом классе.

Мне удалось убедить педагогов, что конфетный мальчик и его папа/мама глубоко не правы, и что их сыночку наваляли правомерно и справедливо.

Труднее было отмазать ребенка от угроз учителям, что мифический Александр Павлович (Я!) их разгонит.

Все дети хвастаются друг перед другом.

У одного пацана папа – капитан корабля (врет. Папа работает мотористом). У девочки старший брат чемпион по боксу (врет. Ходит в секцию всего-навсего). И так у всех детей. Все хвастаются родителями и старшими братьями.

Так не лишайте же детдомовского ребенка его конституционного права тоже похвастаться и приврать! Чем же она хуже ваших конфетных детей?

А то что она меня возвысила до всесильного доброго волшебника, меня наполнило настоящей гордостью. Этот ребенок поверил мне! И поверил в меня!

Мы с женой отпросили ее на выходной день, повезли в зоопарк, еще куда-то, накупили ей игрушек и тряпок, обедали в кафе, и все трое были безмерно счастливы.

Когда Насте исполнилось 9 лет, её удочерили муж и жена из Испании. Мы с женой познакомились с ними, пообщались. Они живут в Андалузии, владеют оливковой рощей.

Проводили Настю и ее новых родителей в аэропорт. Сейчас ей больше 20 лет. Наверное, уже замужем.

Дай, Бог, ей добра и любви

* * *

Не только я, а все мои коллеги принимали участие в жизни Детского дома. Игрушки, стройматериалы, краску, иногда продукты привозили в качестве шефской помощи.

На всех вечерах и праздниках дети выступали с песнями и танцами. В этой дружбе принимали участие все банкротные предприятия города.

Со школой тоже наладились отношения. Судоремонтный завод построил волейбольную площадку и огородил её металлической сеткой.

К школе и учителям у меня всегда очень высокие чувства. Я считаю профессию учителя самой благородной и самой благодарной на свете. Учителями должны быть великие люди.

Я начинал учиться в Смоленской области, в небольшом городке. Школа была еще довоенная. В 5-м классе мы все, весь класс, трепетно любили нашу молодую училку английского языка. Она была почти, как мы: задорная и смешливая. Очень ревностно мы относились к ней. Девчонки вместе с ней что-то кроили, шили, а мы, пацаны, приносили ей воду из колодца и рубили дрова.

Потом заметили, что за ней ухлестывает наш физрук, очень это нас взволновало. Однажды вечером кто-то сообщил, что физрук пришел в гости к нашей любимице.

Мы с ребятами натянули веревку возле дома, у полисадника, чтобы он в темноте зацепился и ногу себе сломал. Но вышла учительница, а не он. Зацепилась. Упала.

Сломала ногу.

В больницу к ней мы пришли всем классом. Она лежала в гипсе, встать не могла. Мы все, размазывая слезы, признались ей в своем поступке, что это мы виноваты, от ревности и т. д.

Она плакала вместе с нами. Но не от боли. От счастья, что так любима нами.

Вот у таких людей я учился!

С директором Детского Дома и некоторыми бывшими воспитанниками я до сих пор поддерживаю связь, до самого переезда в Москву я был Председателем Попечительского совета Детского Дома № 5.

Чуть не забыл похвастаться: за шефство над детскими учреждениями мне вручили Грамоту Министра образования России.

Когда я изредка бываю на Камчатке, обязательно захожу в Детский дом и школу.

Траловый флот

Вице-Губернатор был из варягов, т. е. не свой, не Камчатский. И приглашение к нему меня несколько насторожило. Мы не знакомы. Сам Губернатор избран недавно, он сменил В. А. Бирюкова, которого я очень хорошо знал. С нынешней администрацией области (тогда еще была Камчатская область. Камчатский край образовался в 2007 г.) у меня не было контактов и каких-либо взаимоотношений.

Прием был коротким. Лаконичным. Сухим. Без кофе и сюсюканий.

– Губернатор доверяет вам банкротство Управления тралового и рефрижераторного флота. Вы из рыбаков, юрист, о вас хорошие отзывы.

Я не стал объяснять незнакомому человеку, что назначает арбитражных управляющих Арбитражный суд, а не Губернатор. Дипломатично промолчал. Я очень хотел попасть на это гигантское предприятие.

Уже другие времена. Милый моему сердцу Закон «О несостоятельности (банкротстве)» 1998 г. уступил место новому закону – 2002 г. Уже ликвидирована Федеральная служба финансового оздоровления, нет уже межведомственной комиссии, уполномоченным органом в суде является налоговая служба.

Кстати, этот финт в законе мне непонятен до сих пор: ФНС является одним из крупнейших кредиторов практически в любой процедуре банкротства, так как же может сам кредитор являться уполномоченным лицом, если у него есть полнейшая и свободнейшая возможность злоупотреблять этим правом?

За 20 лет действия этого Закона никто не ответил мне на этот вопрос.

Возвращаюсь к нашим баранам.

Вице-Губернатор, г-н Виталий Севрин, по-братски (почти по-отечески) приобнял меня и прошелся со мной по кабинету.

– Губернатор ставит задачу привлечь к суду Генерального директора. Обязательно нужно организовать открытый процесс над каким-либо рыбным генералом.

Понятно. Что может звучать громче и звонче, чем Ордена Ленина Траловый и рефрижераторный флот?

Это будет действительно бомба! И посаженному в тюрьму Генеральному директору и посадившему его Губернатору.

– На раздумье вам два-три дня. С ответом не затягивайте.

Я уже про себя решил отказаться категорически. Но Генерального директора Абрамова я все-же предупрежу. Мы оба камчадалы. Практически одного возраста. Мы оба рыбаки по профессии. Мы оба мужики.

К моему удивлению А. Я. Абрамов воспринял это сообщение без паники, практически спокойно.

– Знаешь что, Саша, завтра же дай согласие. Лучше ты, чем другие.

Вскоре Арбитражный суд вынес свой вердикт и утвердил меня Арбитражным управляющим Управления Ордена Ленина Тралового и рефрижераторного флота.

Первое мое распоряжение на этом предприятии было договором с аудиторской фирмой о проверке финансово-хозяйственной деятельности предприятия.

Забегая вперед, скажу, что А. Я. Абрамов это знал, сам в этом участвовал, и после длительной и тщательной проверки аудиторы записали несколько маловажных замечаний, но никаких нарушений и злоупотреблений не обнаружили.

Этот акт я отнес Вице-Губернатору Севрину, ёрнически выразил сожаление, что ничего криминального в деятельности руководства управления нет и, облегченно вздохнув, покинул Севрина, как потом выяснилось – НАВСЕГДА!

Он куда-то исчез с поля зрения, а через несколько месяцев я увидел его по телевизору. В криминальной хронике. Он был без наручников (у него отсутствовала кисть руки), но под конвоем сотрудников Хабаровского УВД.

Не знаю, что он там натворил, но пошел в «каторгу» на долгие годы.

* * *

Процедуры наблюдения и конкурсного производства самого знаменитого, орденоносного предприятия Камчатки проходили без особых сложностей. Как я говорил раньше, моей главной задачей всегда и всюду было погашение задолженности по заработной плате.

Здесь, кстати, не было большой задолженности. Параллельно было создано аналогичное предприятие «УТРФ-холдинг», куда перешел на работу весь плавсостав предприятия-банкрота, туда же были переведены часть активов, в частности все рыбодобывающие и рыбоперерабатывающие суда.

Сразу поясню, что все здесь далеко не просто.

Проблемой каждого руководителя предприятия такого масштаба было сохранение средств производства и работников. Поэтому, при наступлении банкротной ситуации самым целесообразным было бы создание аналогичного предприятия, продажи ему средств производства по цене металлолома и переводу туда сотрудников.

Но! Очень умные банкротные воротилы-теоретики тут же нашли криминал: руководитель, продавший за копейки средства производства с предбанкротного предприятия, искусственно сделал его неплатежеспособным, т. е. произвел умышленное банкротство!

Пожалуйте в камеру, любезнейший!

А, ведь и правда! Подпадает под статью. И следствию плевать, что сохранены рабочие места, машины и механизмы, предприятие продолжает деятельность под другим флагом…

Обсуждали этот вопрос. Участвовали Губернатор, прокуратура области, председатель Законодательного собрания, председатель обкома профсоюза работников рыбного хозяйства Ирина Леонтьевна Орлова и многие другие.

Я готов аплодировать тому времени и тем людям! Пошли на риск. Решились.

Конечно, сейчас арбитражному управляющему выкатили бы субсидиарную ответственность на миллиарды рублей, Генерального директора – в тюрьму, работников – на улицу и т. д.

Я нисколько не преувеличиваю. Просто в Камчатской области было более или менее здоровое ядро руководителей различного ранга, в том числе и в правоохранительных органах.

Для меня примечательна процедура тралового флота тем, что она была не очень сложной и не очень скандальной. Кое-какое имущество, которого хватило для расчета с кредиторами, лежало на складах. Сами склады, как недвижимое имущество. Часть имущества, такого, как медицинское оборудование для судовых лазаретов, белые халаты и шапочки рыбообработчиков, посуда и бытовые предметы были, с разрешения кредиторов, переданы областной и 2-й городской больницам.

А вот Орден Ленина и Знамя предприятия по Решению собрания кредиторов было передано Камчатскому краеведческому музею.

Причем, для передачи этих реликвий был приглашен из г. Нижнего Новгорода бывший руководитель Камчатского тралфлота Иван Павлович Черниговский, который когда-то получал этот орден из рук главы государства. Кредиторы взяли на себя финансирование командировки И. П. Черниговского на Камчатку.

Саму передачу знамени и Ордена приурочили к празднованию Дня рыбака и возложению венков к стеле с именами погибших рыбаков.

Были ветераны флота, руководители области, гости. Был фуршет. Были речи и слезы. Ветераны напутствовали молодых рыбаков.

И никто, ни один человек не сказал худого слова в адрес арбитражного управляющего. Сейчас в это трудно поверить, но было именно так.

Эта процедура для меня была знаковой еще по одной причине: именно тогда с участием бывших работников Управления была создана команда арбитражного управляющего, которая оказалось вполне работоспособной. В этом, без сомнения, заслуга Галины Елефтериади.

Кроме нее самой, в нее вошли работники Управления, которые после ликвидации управления вошли в штат созданного Галиной предприятия ООО «Бизнес и право».

Наталья Квитко, заведующая канцелярией. Эта женщина, в совершенстве знающая всю канцелярскую, архивную, кадровую работы, умеющая находить общий язык с руководителями любого уровня, очень контактная в общении, глубоко эрудированная и… очень красивая.

Оксана Карулина, юрист. Работая в банкротной команде освоила Закон «О несостоятельности (банкротстве)», по мере необходимости сама оформляла сделки купли-продажи, вела всю договорную работу, контролировала реестры кредиторов.

Богдан Сокиран, главный бухгалтер. Если говорить откровенно, то я еще не видел бухгалтеров такого уровня.

Богдан очень любил бухгалтерию и знал ее в совершенстве.

Он был очень полным и тучным, у него был ряд хронических заболеваний, но никто так досконально не знал бухгалтерию и налоговое право, как Богдан Сокиран. Налоговики знали его и обходили нашу контору очень насторожено. К сожалению, завершив процедуру банкротства тралового флота, Богдан скончался.

Мы все провожали его с горечью и болью.

Ну, о Галине Сергеевне я уже рассказывал ранее. Она очень быстро освоила все банкротные премудрости.

Человек глубоко эрудированный, умеющий спорить, выступать в судебных процессах, отстаивать свою точку зрения, не боящийся злых языков, больших начальников и многих проходимцев разного рода, которые всегда проявлялись в банкротных процедурах.

Она уже не смотрела на меня враждебно, как в аварийно-спасательной службе, дружила с моей женой, обращалась ко мне на «ТЫ», и при всей жесткости характера создавала на предприятиях и в команде спокойную обстановку.

Когда Богдан Сокиран нас покинул, его заменила маленькая юркая девчушка, проходившая у нас практику, Женя Кузьминых. Она скрупулезно осваивала бухгалтерское мастерство, училась на чужих и на собственных ошибках. Потом она вышла замуж, родила сына, но продолжала работать с нами. Перед моим переводом в столицу она перешла на работу в Комитет по управлению имуществом.

Работая на рыбодобывающих и рыбоперерабатывающих предприятиях, мы постоянно контактировали, встречались, обсуждали, спорили, жаловались, переживали поражения и праздновали победы с Ириной Леонтьевной Орловой, депутатом областного Совета и председателем комитета профсоюза предприятий рыбного хозяйства.

Работа с Ириной Леонтьевной была настолько плотной, что даже при банкротстве предприятий коммунального хозяйства я обращался к ней за советом и помощью. Она познакомила меня со своей коллегой, председателем профсоюза работников коммунального хозяйства. Так что И. Л. Орлова очень плотно работала с нашей командой.

Через нее проходили все ходатайства о награждениях, причем на самом высоком уровне, она не смущалась Губернатора области, буквально заставляя его подписывать различные ходатайства.

В те трудные годы постоянных неплатежей, она, не стесняясь, бросала топор войны любым начальникам, выбивая выплату зарплат для рыбаков. Причем, если я и мои помощники старались найти резервы, имущество, деньги для рыбаков Камчатского тралового флота, то И. Л. Орлова имела более масштабные задачи, которые сама перед собой ставила.

В Петропавловск порой заходили промысловые суда других регионов, у которых не было не только средств, но и продуктов питания.

Однажды даже то ли Приморские, то ли Сахалинские рыбаки устроили сидячую забастовку на площади перед администрацией области. Ирина Леонтьевна занималась их проблемами, пока вопрос не решился положительно.

И передача краеведческому музею Ордена Ленина и Знамени тралового флота происходила с участием И. Л. Орловой.

Ветераны флота прощались со своим знаменем В момент передачи знамени эскорту для отправки в музей я взглянул на Ирину Орлову и увидел… слёзы. Молодая, красивая женщина… плачет.

Она хорошо понимала, что переданное на вечное хранение в музей рыбацкое знамя уже не вернется никогда.

* * *

Как-то почти незаметно, уже на последних месяцах процедуры конкурсного производства УТРФ, я начал процедуру наблюдения в «УТРФ-холдинг», этой неудавшейся «дочке» головного предприятия.

Уже много лет прошло, но трудно понять, как я был назначен арбитражным управляющим на «УТРФ-холдинг», который являлся крупным дебитором «УТРФ», который тоже был в моем производстве.

Я думаю, что все всё понимали и видели, но посчитали такое нарушение самым целесообразным, потому что я прекрасно знал обстановку на этих родственных предприятиях, работали одни и те же люди, не нужно было долго входить в курс дела.

Здесь было значительно сложнее. Во-первых, тем, что не было денег. Совсем не было! Имущества тоже не было! Куда делись большие суда – плавзаводы никто не знал. Бывший руководитель утверждал, что проданы. А деньги где? Тоже никто не знал.

Очень вялотекуще этим занималась милиция. Руководители «УТРФ-холдинга» общались исключительно с Губернатором и были, так сказать, под его «крышей».

Да фиг с ними, с плавбазами! Их на балансе нет, и не буду забивать себе голову! Пусть милиция ищет! Меня волнует задолженность рыбакам по зарплате, порядка 8 миллионов.

Нужно как-то объяснить команде, что денег нет и долго не будет. У всех семьи и дети. Ох, боюсь, уйдут от меня…

Все объяснила Галина. Доходчиво и просто:

– Ну, вот теперь, дорогие, начинается настоящее банкротство!

Вздохнули, покручинились и принялись за работу.

На балансе числилась доля в газопроводе, который тянули с западного побережья Камчатки, из села Соболево.

Продать – бы эту долю! А кто ее купит? Кому она нужна?

Российская пресса все чаще и больше писала о молодом и перспективном Губернаторе Чукотской области Романе Абрамовиче, который практически поднимал Чукотку из средневековья.

А с ним контактировал и дружил Губернатор Корякского автономного округа Олег Николаевич Кожемяко.

Где-то через третьи руки я попросил его предложить Абрамовичу выкупить эту долю в будущем газопроводе за скромные 10 миллионов.

Я думаю, что Кожемяко ничего ему не сказал за эту газовую трубу.

Но слух пошёл! И когда меня, наверное, в сотый раз кто-то спросил, ну, что там, у Абрамовича – я спокойно ответил: