Текст книги "«Закон бутерброда». Записки арбитражного управляющего"

О чём говорят шепотом?

А о чем говорят только шёпотом? Или только на кухнях? И не рассказывают в интервью. И не пишут в мемуарах. Конечно, о теневой стороне любой деятельности. О теневых доходах, не облагаемых налогом.

О существовании и содержании «крыши», т. е. крепких ребят спортивного вида, которые могут решить проблему проще любого суда и милицейского наряда.

Ну, а деятельность арбитражного управляющего безусловно являлась привлекательной для любой структуры. А лихие 90-ые годы, когда старые законы уже не действовали, а новые ещё не работали, создавали для этого «зелёную» улицу.

Появлялись киоски, ларьки, лавочки, коммерческие палатки, естественно, на почве необязательности предпринимателей друг перед другом родился рэкет.

Один криминальный авторитет еще в Усть-Камчатске сказал великие слова, что если коммерсанты начнут работать цивильно, будут исполнять договорные обязательства, возвращать средства и поставлять продукцию в соответствие с договорами, то ему, рэкетиру, придется устраиваться на работу.

Конечно, явление рэкета имело место на Камчатке тоже. Но, хотите верьте, хотите нет, если предприниматели-коммерсанты были обложены соответствующими бригадами, то рабочие и рыбаки, с которыми из-за отсутствия средств предприятие расплачивалось огромным количеством рыбных консервов, или иной продукцией любого предприятия, были категорически неприкасаемы!

Да-да! Если работник получал продукцию вместо зарплаты, то его никто не трогал.

Когда я банкротил судоремонтный завод, ко мне пришел солидный мужчина спортивного телосложения, расспросил меня о делах, о проблемах, мы с ним прошли в Красный уголок, и он доверительно мне рассказал, что когда-то работал здесь слесарем, потом по малолетке что-то натворил, и его судили. Процесс был показательным. В этом Красном уголке.

Уходя, он оставил номер телефона и попросил «звонить, если что…»

Многие парни пошли в бизнес. В легальный бизнес. В основном, занимались рыбой. С птицефабрики я продал реф. вагон бригаде бывших спортсменов.

Более того, я вырос в Петропавловске, окончил школу, мореходку, юридический факультет. Я многих знал, и многие знали меня. Поэтому моя работа не нарушалась наездами и поборами. Честно!

Более 30 лет я дружу с двумя парнями, уже зрелыми, немолодыми мужчинами, которые в 90-е годы в необходимых случаях вступались за предпринимателей, основываясь исключительно на своей физической подготовке. Они не были ни рэкетирами, ни бандитами, у обоих были жены и сыновья.

Поскольку у них обоих было юридическое образование, я рекомендовал их ФСФО к обучению на арбитражных управляющих.

Пока там суть да дело, один из них, Артём, приходил ко мне на судоремонтный завод, сначала из любопытства, потом вызвался безвозмездно помогать мне взыскивать дебиторскую задолженность.

Я очень твердо ему пояснил, что работаю исключительно в рамках закона, без всякого криминала. Артём искренне дал слово все это соблюдать.

И вдруг… мне стали возвращать долги даже те, на кого я уже просто не надеялся и махнул рукой.

Почувствовав неладное, я позвонил Артёму:

– Артём, в чём дело? Мне возвращают дебиторку, ты же обещал…

Ответ моего друга меня поразил напрочь:

– Палыч! Честное слово, без всякого криминала! Увиделись в баре или биллиардной, я спрашиваю: ты почему Палычу долг не отдаешь? А он мне, мол, не волнуйся, братан, завтра же перечислю.

– Палыч! Он же не знает, что я уже не в криминале!

Этот Артём (имя изменено) стал прекрасным арбитражным управляющим.

Я не оправдываю и не идеализирую 90-е годы.

Но я действительно не знаю случаев «наезда» на арбитражного управляющего. Конечно, криминалитет работал с кредиторами, возможно, с должниками, но арбитражное управление было еще ноу-хау, кроме того, здесь фигурировали суды, а защищала, в случае чего, ФСК (ФСБ).

Теперь о дополнительных доходах. О том, что арбитражные управляющие торгуют целыми заводами и получают деньги пачками в то время не говорили только немые. Эти слухи росли и множились.

Уверяю, что это далеко не так.

Если говорить начистоту, я тоже не ангел. Если после купли-продажи какого-либо объекта (машина, склад, здание и т. д.) купивший этот объект предприниматель принесет конверт, то в этой благодарности я не вижу ничего страшного. Но при условии:

1) если арбитражный управляющий НЕ просил благодарности;

2) если конверт подарен не ДО сделки, а ПОСЛЕ ее завершения;

3) если арбитражный управляющий, приняв подарок, пригласит главного инженера, главного бухгалтера, еще кого-то, кто вместе с ним работал и премирует каждого.

Но, Боже вас упаси, нарушить хоть один из этих трёх пунктов!

Если попросите сами – это вымогательство;

Если возьмете до сделки – попадаете в зависимость покупателю. Он начнет помыкать вами.

Если не дадите тем, кто работает рядом – это будет элементарное жлобство и непорядочность.

Поэтому, если когда-то, кто-то, чем-то вас отблагодарит – дай, Бог, ему здоровья.

Были объявлены торги на продажу маленькой мастерской в Петропавловске по ул. Дачной, она принадлежала ЖКХ «Жилремуслуга». Желающих было много, но все, почему-то, хотели по блату.

Ко мне зашел один из претендентов, он как раз оформлял заявку на участие в торгах. Я догадывался, что он направлен каким-то чиновником, который сам не объявляется. Мужик оказался настолько нудным и неприятным в своих попытках склонить меня на свою сторону, что я не выдержал и повысил на него голос.

– Александр Павлович, не нервничайте, я понимаю, что у вас сложная работа, мы тут… приготовили небольшой подарок для коллектива, – проситель достал из кармана пухлый конверт.

Я много лет вспоминаю этот случай. Рассказываю его студентам, и нисколько не стесняюсь рассказать здесь.

Прекрасно понимая, что этот дядька подставной, у меня возникло жгучее желание забрать этот конверт.

Наверное, в трудную минуту мозги работают не хуже компьютера.

Я постучал кулаком в стену.

– Звали, Александр Павлович? – вошла главный бухгалтер.

– Да, вот товарищ, хочет сделать нам подарок и безвозмездный взнос для поощрения сотрудников. Оформите, пожалуйста!

За несколько минут обескураженному клиенту был выписан приходный ордер с подписью и печатью, а конверт с деньгами лег в бухгалтерский сейф.

Мы с главбухшей пожали ему руку, поблагодарили, предложили кофе.

Когда я успокоился, я разъяснил ему, как проходят торги, сказал, что выиграет тот, кто предложит наивысшую сумму. И мы расстались почти друзьями.

На торги от них пришла очень красивая девушка, но ей, очевидно, не очень хорошо объяснили. Она постоянно повышала цену, довела ее до огромной цифры и была признана выигравшей.

На другой день эта фирма отказалась от покупки, признав, что высокую цену их представительница назвала ошибочно.

Если когда-либо появлялись такие «премии», то только при аукционной продаже имущества. Это было изредка, но всё же было.

Самым главным принципом, которому я следовал всегда, это то, что ни при каких обстоятельствах не должна пострадать выплата долгов трудовому коллективу. 30 тысяч рублей слесаря для меня значительно важнее 30 миллионов рублей бюджета.

По-иному просто быть не может.

Коммуналка

Недавно, одна молодая женщина, успешный арбитражный управляющий, сказала мне, просмотрев мои воспоминания:

– У вас были большие предприятия с трудовыми коллективами, сейчас такого нет…

Есть! Коммунальные службы. ЖЭКи! Или, как там их сейчас – Управляющие компании. Если по-честному, то я этим компаниям ни на грош не верю. Но это – моё, субъективное.

В тех районах, где жилищный фонд далеко не нов, все коммуникации, водопровод, канализация и другие сети давно нуждаются в ремонте или полной замене; где постоянно нет на это средств – это и есть настоящая, реальная, взаправдашняя коммуналка.

Бытует мнение, что начальник ЖКХ обязательно нечист на руку. Это полная ерунда! Нелепость!

При всем его желании, ему просто не на чем погреть руки.

У меня в производстве были одновременно три больших хозяйства. Я пришел туда полным дилетантом, будучи уверенным, что всех разоблачу и наведу порядок.

И все оказалось не таким, как в фельетонах.

В первую очередь, я убедился, что начальник ЖКХ – это постоянный изгой, которого ругают на всех планерках, которого обвиняют в воровстве, которого судят за то что с крыши ледышка падает кому-то на голову, на которого жалуются за плохое отопление, поломку водопровода, захламленные дворы и т. д.

И уволиться ему практически некуда. В этой карусели ему крутиться до пенсии. А левый доход?

Пояснил мне один директор ЖКХ. За всю жизнь презентовали бутылку коньяку и мобильный телефончик б/у. Может, наврал, но не намного.

Самое сложное в банкротстве ЖКХ – это невозможность остановить работу. Коммуналка работает в праздники и будни. Ночью и днем. В мирные дни и военное время.

Не только уволить работников, но и сократить их тоже нельзя. А как же без сантехников? Без электриков? Без дворников? Теперь уже и без лифтеров?

Но, почему-то, в этой суете и неразберихе, перепалках с жильцами, неплатежами квартиросъемщиков и жалобами населения, чувствуется какой-то рабочий ритм, беспокойство, собственная полезность и даже (вы будете смеяться) какой-то кайф!

Это нескончаемо. Интересно. И захватывает.

Уже давно канули в лету забулдыги-сантехники, старые классические дворники, хамские управдомы и другие карикатурные личности из старого «Крокодила»

Штат ЖКХ – это грамотные, не старые инженеры, опрятные интеллигентные женщины, не пьющие на работе сантехники и дворники, которых после работы и в цивильной одежде можно принять за бизнесменов, врачей, учителей иностранного языка, а женщин – за жён ответственных работников.

Я рассказывал об этом в главе «О женщинах».

Это когда прошёл слух о моей грядущей отставке за плохую очистку улиц от снега. Не могли же работники знать, что нельзя меня «отставить» ни Градоначальнику, ни Губернатору – Закон им этого не позволяет – а только Арбитражному суду дано это право.

Но когда я утром увидел Галину Бокову с листом бумаги и карандашом, собирающую подписи дворников в мою защиту… я, честное слово, стал совсем другим!

Я стал лучше, чем был: ведь за меня заступились!

К сожалению, в работе арбитражного управляющего это явление можно считать редчайшим.

* * *

Стук в дверь. В кабинет вошли парень и девушка, почти девочка, маленькая и щупленькая. Рассказали о своей беде. Приехали с Украины в Петропавловск к тётке этого парня. Тётка работает в ЖКХ. Работу искали недолго: оба устроились дворниками в это же ЖКХ.

Уже через короткое время бдительное око спецслужб их вычислило и, как граждан иностранного государства, проникнувших на территорию РФ и самовольно устроившихся на работу на важный объект (в ЖКХ дворниками!) оштрафовали его и её, кажется, на 50 тысяч каждого, и вроде бы, предприятие на 100 тысяч.

И сейчас они собирают деньги на штрафы, а также по требованию начальницы отдела кадров должны возвратить предприятию эти мифические 100 тысяч.

В то далекое время Украина не была еще нашим врагом, но была уже суверенным государством. У этой девчонки-дворника папа работал в Украине районным прокурором.

Ситуация была настолько сказочно-идиотской и фантастической по сути, что я немедленно связался с редакцией газеты «Вести» и журналист Кирилл Маренин взял на себя дальнейшую судьбу этих ребят.

И еще я настрого запретил работнице отдела кадров требовать с них деньги, якобы для возмещения убытков. Откровенно говоря, я и сейчас еще сомневаюсь, был ли этот штраф и, даже, если был, то зачем его возмещать ребятам, которых приняли на работу даже ошибочно. Ведь это вина администрации, а не ошибочно принятых работников.

Сейчас уже трудно вспомнить подробности, но всё завершилось убедительной победой! Ребят приняли на работу и прекратили вымогать с них деньги.

Через полтора десятка лет у меня дома, в Москве, раздался звонок. Звонила эта девчушка. Простите, уже дама! Была проездом в Москве. Она напомнила мне о себе, об этом событии. У нее двое детей. Старший уже служит в армии, младший еще школьник. У нее квартира в Петропавловске, мама переехала на Камчатку, а сама Оксана (Ксюша!!!) так и работает в коммуналке, только уже не дворником, а каким-то большим дворницким начальником, следит за чистотой целого района. Оксана Верета, а не Ксюша.

У нее поднялась температура, и она побоялась меня заразить (а вдруг, коронавирус!), и мы не встретились. Но перезваниваемся и переписываемся.

Она овдовела, к сожалению. Но какая красавица!

А бывший директор ЖКХ «Жилремуслуга» организовал свой частный ЖЭК ООО «Жилремуслуга», выкупил ту самую мастерскую по ул. Дачной, и уже 15 лет работает с теми же работниками, с которыми работал еще в муниципальном предприятии.

Уже работая в Москве, я неоднократно бывал в Министерстве регионального развития, оформлял и отправлял на Камчатку Почетные Грамоты Министра работникам ЖКХ, чтобы они могли получить ветеранское звание.

Работая с коммунальными службами, я приобрел большой опыт общения с людьми, с руководителями, с коммунальными начальниками.

Этот отрезок моей профессиональной деятельности я вспоминаю очень часто и с большой теплотой., а с бывшими начальниками ЖКХ до сих пор перезваниваюсь и переписываюсь.

С 1997 по 2008 годы у меня было много предприятий различных форм собственности, я здесь рассказал о самых интересных и самых скандальных.

В 2008 г. поступило предложение от которого отказаться было невозможно: Москва. Федеральное агентство по управлению государственным имуществом. Росимущество!

45 лет жизни отдано Дальнему Востоку.

Школа. Мореходка. Университет. Море. Друзья.

Прощай, моя Камчатка!

Я – федеральный чиновник!

Звучит-то как, а? На прощанье Артур и Андрей подарили мне золотой значок с государственным гербом, такие носят только гос. чиновники. Встаю в 6 утра. Белая рубашка, галстук, что еще? Дресс-кода, вроде бы, нет, но что я, хуже других что ли?

Самый центр Москвы. Улица Варварка. До Кремля несколько сот метров. В этом здании и на этом же этаже когда-то был кабинет А. И. Микояна.

Дали большой кабинет. Компьютер, столы и стулья. Разрешили самому набирать штат. Придумали должность мне: начальник отдела по обеспечению, участию и сопровождению процедур банкротства Управления инфраструктурных отраслей и организаций военно-промышленного комплекса.

Около года я занимал эту высокую должность, но так и не понял ее смысла, ее задач и ее необходимости.

Впрочем, я не понял там очень многого.

Буквально через несколько дней после вступления в должность я был направлен в Белый Дом на какое-то очень высокое совещание, как представитель Министерства. Этот вояж меня здорово вдохновил.

Во-первых, мне на работу позвонил старший брат, и на его просьбу пригласить к телефону Александра Павловича, секретарь привычно ответила:

– Александр Павловчич сегодня в Правительстве.

Мой старший брат, бывший Вице-Губернатор Камчатки, выпал в осадок…

А в Белый Дом я прошёл через много ворот, подъездов, пунктов охраны, сквозь магнитные рамки и всякие досмотровые причиндалы.

В небольшом зале мне было отведено место за столом, микрофон, ручка, бумага и еще много чего. Многих участников совещания я видел только по телевизору.

Обсуждали вопрос возможного банкротства крупной авиакомпании.

Когда я спустился с небес на землю и начал слушать дебаты, то был искренне удивлён: эти архи-государственные люди не знали, что делать с компанией.

Когда предоставили слово представителю министерства, т. е. мне, я скромно сказал:

– Полагаю, что нужно поступить в соответствии с Законом. Обязать Президента компании подать заявление в Арбитраж о признании предприятия банкротом. А я постараюсь предложить сильное СРО и неворовитого арбитражного управляющего.

На этом моё выступление в Белом Доме закончилось.

Начальник управления долго мне объяснял, почему я не должен был так говорить на этом уровне, но мне трудно было это понять.

Дома жена и мой старший брат пытались вразумить меня, что в чиновники нужно было идти в 25 лет, но не в 60!

Я не верил им: Завидуют!!!

Короче, очень скоро ко мне пришло отрезвление.

Я ведь наивно полагал, что возглавляемый мною отдел должен вести работу по недопущению или минимизации банкротств государственных предприятий, а не наоборот.

При проверке ведомственных предприятий я исходил из главного принципа: выплачивается ли заработная плата?

И второе: поступают ли платежи в бюджет и внебюджетные фонды?

Оказывается, я опять был неправ. В моем управлении были другие критерии проверки деятельности предприятия и «нужности» руководителя.

Поэтому, когда меня начальник управления попросил уйти в отставку, я с облегчением согласился.

И, если честно, то мне там было просто не интересно.

Мне еще дали отпуск и путевку в ведомственный санаторий. Я взял безо всякого стеснения.

Придя домой, стал под душ и долго смывал с себя эту… липкость.

По возвращении из санатория стал думать о трудоустройстве. В Москве нет морского порта и промысла рыбы и морского зверя. А что я еще умею делать?

Ах, да! Банкротить предприятия. Кризис-менеджер, как говорила моя учительница Нина Георгиевна.

– Пойду. Попрошусь, может, возьмут.

Взяли!

И пошло-поехало! Псков, Гусь-Хрустальный, Рязань, Великий Новгород, Орел, Братск, Якутия, Ханты-Мансийск, Хабаровск, Казань – это неполный перечень городов, где мне приходилось проводить процедуры.

А золотой чиновничий значок до сих пор на лацкане моего пиджака. Но пиджак я уже почти не надеваю. Только на официальные приемы.

Возвращение блудного сына

Так назвал моё возвращение в профессию Ю. А. Старков, заместитель Президента СРО «РСО ПАУ», а в прошлом руководитель ФСФО Дальневосточного федерального округа, где мы с ним когда-то познакомились.

Итак, с 2009 г. и до выхода в отставку я состоял сначала в «РСО ПАУ», потом перевелся в «Возрождение».

Практически всё то же, что и на Дальнем востоке. Единственное, пожалуй, Камчатские, Сахалинские и Приморские арбитражники были значительно дружнее.

Здесь людей было больше, у каждого свой характер, в основном, молодёжь, может поэтому настоящей дружбы между арбитражными управляющими я не заметил.

Да ещё, явно не бросалась в глаза доброжелательность друг к другу и щедрость.

Помню, за одним моим предприятием числился какой-то небольшой магазинчик в г. Барнауле. А есть ли он там?

Вдруг прилечу, а он давно снесен, попробую уточнить у коллег.

Нашел какое-то СРО в Барнауле, позвонил, попросил к телефону любого арбитражного управляющего, который есть в помещении. Передали трубку. Поздоровался. Представился. Попросил сходить на такую-то улицу, взглянуть и сообщить мне, есть ли такой-то магазин в таком-то доме.

Барнаульский коллега любезно согласился помочь, сказал, что это рядом, в пяти минутах ходьбы и… спросил, как я планирую с ним расплатиться и в каком размере.

У меня не нашлось для ответа слов, даже ненормативных.

В процессе знакомства, общения, расспросов и дебатов с Московскими арбитражниками уловил одну общность: очень многие, расспрашивая о взаимоотношениях с директорами предприятий, с управляющими, которых случалось заменять или подменять, неоднократно задавали вопросы, как мне, так и другим собеседникам:

– А вы его в ментовку не сдавали? Почему?.

Эти вопросы носили массовый характер. То, что я и мои дальневосточные коллеги считали невозможным и неприемлемым, здесь, в центре, почему-то считалось чуть ли не обязательным.

Сразу же оговорюсь: в моей, почти четвертьвековой практике был один единственный случай подачи заявления в УВД на бывшего директора, это когда в далёком городе Алдане, я обнаружил, что задолженность по заработной плате 4 миллиона рублей не выплачена работникам, тогда, когда было продано имущество и на счетах имелись деньги. Это подло и омерзительно со стороны директора.

А подача жалобы на своего же коллегу, которого ты сменил, не лезет ни в какие ворота, хотя прекрасно знаю, что среди «наших» тоже хватает случайных людей.

И почему-то арбитражные управляющие перестали быть «производственниками», перестали общаться с работниками, может быть, потому что предприятия шли на банкротство уже без работников. Только висела задолженность по заработной плате, не видит арбитражник живых людей, которые долго ждут своей заработной платы. Более того, я заметил, что разговоры о 2-й очереди, о задолженности перед бывшими работниками раздражают арбитражных управляющих.

Появилось в арбитражном лексиконе мерзкое слово «Закзчик». Так называют то лицо, которое «заказывает» процедуру и даже указывает рамки, в которых должен работать арбитражный управляющий.

Очевидно, это стало возможным, когда вознаграждение арбитражного управляющего опустили до 30 тысяч рублей, убрав право кредиторов самим назначать сумму вознаграждения управляющему. А почему?

Ведь это деньги кредиторов! Почему они не могут хорошему работнику повысить, а плохому понизить вознаграждение?

Ах, да! Закон 2002 года! Никогда не забуду слова руководителя ФСФО Камчатской области в период вступления в силу этого закона, упразднении ФСФО – Федеральной службы финансового оздоровления.

Он громогласно заявил, что слово «оздоровление» можно забыть. Это так и есть.

Именно тогда отошел от темы банкротства один из авторов и создателей Закона «О несостоятельности (банкротстве)», доктор юридических наук, Заслуженный юрист России Василий Владимирович Витрянский.

Наука, в частности банкротство и арбитражное управление, в прямом смысле осиротели!

За Закон 1998 года В. В. Витрянскому нужно было присудить Нобелевскую премию!

Увы!

* * *

Несмотря на мой большой опыт работы в банкротстве, начинать сызнова мне было очень трудно.

Ведь сама процедура арбитражного управления усложняется. Разрастается. На нее нанизываются всякие бюрократические прибамбасы: отчет управляющего по определенной схеме, на специальном бланке; ведение реестра кредиторов, в котором действительно невозможно разобраться: перечень кредиторов на одном листе, цифры задолженности – на другом; народился ЕФРСБ, в который нужно давать публикации определенного формата и еще деньги платить. А «Коммерсант»?

А я этого всего не знаю, и, честно говоря, не умею. Как быть?

Во время таких грустных размышлений подошла к столу улыбчивая девчушка и поставила мне чашку ароматного кофе. У нее были очень теплые глаза.

И… ко мне пришло второе дыхание.

То, что на Камчатке мне готовила целая команда, теперь делала эта девушка. Она, в прямом смысле, взяла шефство надо мной: прекрасно знала компьютер, умела писать заявления в суды, вести реестры кредиторов, готовить и писать отчеты, протоколы собраний и т. д.

Чтобы решить вопрос о ее материальном вознаграждении в период наблюдений, я просил директоров заключать с ней соглашения на подготовку фин. анализов. Она нравилась всем: и моим соратникам, и моим оппонентам.

Её детство и ранняя юность прошли на Украине, она очень хорошо знала любую сельскую работу и, взглянув на брусок свиного сала, могла с высокой точностью сказать, в каких краях откармливался поросёнок.

Это была Марина Таёкина, которую я зову своим ангелом-хранителем.

Я уже говорил, что она впоследствии прошла обучение и стала успешным арбитражным управляющим.

Сейчас у нее в производстве десятки дел, но я уверен, что её помощникам с ней вполне комфортно.

Она очень коммуникабельна, дружелюбна и доброжелательна ко всем.

Она основательно помогла мне освоить то, на что ранее я не обращал внимания.

Ко мне пришёл на стажировку молодой парень, Никита Потапов. Самое интересное, что он – сын Сергея Александровича Потапова, бывшего Генерального директора Камчатского УТРФ, которое я закрывал.

Пройдя стажировку, Никита еще какое-то время работал у меня помощником, мы вместе с ним пришли в СРО «Возрождение», он начал самостоятельно работать, но мы много лет встречаемся, перезваниваемся. Юрист. Женат. Воспитывает дочурку.

За долгий период работы, откровенно говоря, несмотря на мой легкий характер, у меня появилось не очень много друзей. Некоторые после моего ухода просто забыли о моем существовании.

Часто перезваниваюсь и с удовольствием общаюсь с Ваником Саркисяном. Прекрасный специалист и очень хороший человек. Игорь Вышегородцев – неоднократно битый, прошедший полную школу негатива, клеветы, предательства. Игорь Гулаков – активный и дружелюбный, готовый оказать помощь всегда.

Сергей Ивасюк – живет в другом городе, никогда не виделись, но очень чувствую нашу с ним общность во всём! Ещё бы! Бывший речник. Это всё равно, что бывший моряк. А моряки в отставку не уходят!

Игорь Лысаков – он тоже бывший моряк. Дослужился до высших должностей в плавсоставе. Мы с ним просто дружим.

Надя и Дима Стекляновы – очень хорошие ребята, живут недалеко от нас, мировоззрение на банкротство у нас во многом совпадает.

Наталья и Володя Шараповы – она – арбитражница, он – адвокат. Всегда готовы помочь. И не только советом.

С огромным уважением и почтением отношусь к Надежде и Максиму Лагода. Замечательная семья!

Из «Возрождения» перезваниваюсь с Кириллом Бодровым.

А вот старые друзья и сослуживцы по флоту остались все!

В моих воспоминаниях и рассуждениях часто переплетаются, казалось бы, несовместимые понятия: арбитражное управление и… мореплавание.

Понятия действительно несовместимые, но общее есть. И я его нашел.

Капитан морского судна и арбитражный управляющий имеют право и обязаны самостоятельно принимать решения, зачастую, нестандартные, не популярные и рискованные.

Капитан морского судна и арбитражный управляющий несут огромную ответственность за свою работу и за свое хозяйство. У капитана больше: он отвечает за жизнь и здоровье своих моряков.

У капитана судна есть преимущество: он не один. У него есть команда, которая называет его (капитана) Первым после Бога, и доверяет ему в работе, в заработке и в безопасности своей жизни. Они всегда, в любой ситуации встанут рядом. Случаев предательства на флоте НЕТ.

В команде арбитражного управляющего сложнее. Там несколько иные ценности. Они измеряются деньгами. Дружба имеет место, но… в рабочее время.

Случаи предательства, к сожалению, случаются.

Из приведенного выше сравнения видно, что в некоторых случаях арбитражнику приходится тяжелее.

Любое его самостоятельно принятое смелое решение, даже давшее положительный результат, может быть подано под таким извращенным соусом, что отправленное за 13, а не за 14 дней письмо, не принесшее никому ущерба, может перечеркнуть все предыдущие достижения, оставить его без работы, а семью – без средств существования.

Об этом я подробнее расскажу в главе «Кто сегодня правит бал?»

На основании вышеизложенного я делаю вывод, что моряки и арбитражные управляющие – одинаково рисковые ребята. Дай им, Бог, здоровья и мужества в их благородной и не всегда благодарной работе!