Текст книги "Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока (сборник)"

И тут сообщение с «Североморска»: сто кабельтовых впереди обнаружена подводная лодка. Выходит на позицию атаки на встречных курсах. Акустический портрет не совпадает ни с одним типом советских подлодок. Предположительно – немецкая «семерка». Командир «Североморска» капитан 1-го ранга Перов просит разрешения уничтожить неизвестную лодку. Ну, если это немцы или итальянцы, то хорошо, пустим их на дно с полным правом. А вдруг это турки? Хотя если лодка заняла позицию для атаки, то она сама подписала себе смертный приговор. Других подлодок «Североморск» поблизости не обнаружил, а это значит, что их и нет.

Даю добро. Минуту спустя с площадки на корме «Североморска» в небо поднимается вертолет и направляется туда, где была обнаружена подлодка. При его приближении она пытается уйти на глубину и затаиться. Но уже поздно. С вертолета вниз летит противолодочная самонаводящаяся авиационная торпеда. Еще несколько минут увлекательнейших подводных кульбитов и пируэтов, и «смертельный номер» кончается предсказуемым финалом. Гремит подводный взрыв, и воздушный пузырь выталкивает жирное соляровое пятно и кучу мелкого плавучего мусора. Туда стрелой мчатся эсминцы в надежде на какой-нибудь сувенир, способный прояснить национальную принадлежность лодки. Номер «Фелькише беобахтер», примерно десятидневной давности, служит доказательством того, что была утоплена все-таки «немка».

Если турки пропустили одну лодку, то могут пропустить и еще, и с этим надо будет что-то делать. Теперь джинн выпущен из бутылки, и придется срочно усилить противолодочную оборону флота, особенно баз. Надо будет поговорить с товарищем Ларионовым. Может, посоветует нам что-нибудь по этой теме.

12 января 1942 года, 08:20. Москва. Кремль.

Кабинет Верховного Главнокомандующего

Верховный с удовольствием обозрел лежащий на столе ворох бумаг. Были там и расшифровки фотоснимков, и донесения разведки, и выдержки из иностранной прессы. Несомненно одно – вчера Советский Союз нанес своему врагу если не нокаутирующий, то крайне болезненный удар. А потом, в виду Босфора, еще и усугубил это дело хлесткой пощечиной. Это надо же – почти три десятка бомбардировщиков, только что переброшенных из Франции, сгорели без остатка, наткнувшись на объединенную эскадру советских и русских кораблей. По крайней мере, это так должно было выглядеть с берега. Замечательная и наглядная демонстрация советской мощи для турецких властей.

Сталин вернулся к столу, на котором лежали доставленные вечером из Крыма фотографии разгромленной Констанцы. Уничтожена вся береговая инфраструктура, железнодорожная станция и губернаторский особняк. Это предложил товарищ Ларионов: пусть, говорит, власти предержащие в Румынии и других странах знают, что несут полную ответственность за свои действия собственным имуществом, да и самой жизнью.

– Есть мнение, – сказал товарищ Сталин сам себе, – что товарища Ларионова надо наградить. Не меньше чем звездой Героя Советского Союза. Вот, например, рапорт товарища Кузнецова: «…умело и хладнокровно руководил действиями соединения при отражении воздушного нападения. Командный и рядовой состав грамотен, хорошо обучен и имеет высокий боевой дух…»

Сталин закурил трубку и прошелся по кабинету из конца в конец, размышляя.

– Матросам-краснофлотцам – медали «За отвагу», а командирам – Боевое Красное Знамя или Красную Звезду. Молодцы, все молодцы. И наши, и внуки-правнуки. А может, поставить товарища Ларионова командующим Черноморским флотом? Справится? Должен справиться! Дадим ему начальника штаба из наших, чевээса хорошего… И Кузнецов не загордится, будет знать, что на нем свет клином не сошелся. Да и нарком Военно-морского флота из Москвы должен руководить своим хозяйством, а не из Севастополя.

Так, – Сталин взял со стола еще одну бумагу – рапорт об отражении 10 января попытки налета германской авиации на Крым. До Крыма не долетел ни один… На поиски выживших были направлены два эсминца, гидросамолеты МБР-2 и спасательный вертолет с авианосца «Адмирал Кузнецов». Ему-то и удалось вытащить из воды двух живых пилотов с бомбардировщиков. Со слов пленных, им дали приказ – найти и уничтожить эскадру кораблей под Андреевским флагом.

Кстати, у товарищей из будущего там госпиталь развернут. Хороший госпиталь, говорят, чуть ли не руки-ноги обратно пришивают и мертвых в того света вытаскивают. Надо позвонить товарищу Бурденко, пусть направит сотрудников для обмена опытом.

А с Евпаторией непорядок, необходимо усилить охрану. Немцы уже что-то пронюхали, – Сталин вздохнул, выколачивая в пепельницу потухшую трубку, – да и это немудрено. Слона не спрятать под ковер, – он усмехнулся, – по любимой поговорке Уинстона Черчилля, там и бульдоги-то едва-едва помещаются… Значит, операция «Туман» начата вполне своевременно…

Верховный Главнокомандующий взял со стола тонкую папку, которую рано утром доставили из НКИДа – поздравление того самого Уинстона Черчилля с освобождением Крыма и успешным ударом по Плоешти и Констанце. Мелочь, а приятно.

– Что он там еще пишет? Желает дальнейших успехов в совместной борьбе. Посмотрим, голубчик, что ты запоешь после «Полыни». Шуму-то будет! Так, корабли под Андреевским флагом успели заметить в Болгарии и Турции. Не могли не заметить. Для того и была придумана эта морская прогулка после шумного погрома. Турция пока делает непроницаемое лицо и отмалчивается, а вот Болгария кипит, как чайник на плите. Братушки мы им или нет, в конце концов?

Вот рапорт нашего посла в Софии. Царь Борис пытается завязать с нами неофициальные контакты. Естественно, втайне от своих берлинских кураторов. А вот это уже интересно. В тот раз, в 1944 году, Болгария пала перед СССР после первого же касания, как перезрелый плод. В этот раз может получиться еще лучше, тем более что мы еще всяким Черчиллям-Рузвельтам никаких обещаний по устройству Европы не давали. А если и дальше так пойдет, то и не дадим, потому что… – Сталин усмехнулся, вспомнив слова контр-адмирала Ларионова, – мы девушку будем ужинать, нам ее и танцевать.

Мысль вождя перескочила на послевоенное устройство Европы. Победить надо так, чтобы иметь возможность диктовать всем этим так называемым «союзникам» свои условия. А посему вернемся к делам сегодняшним.

Перебирая бумаги, товарищ Сталин с удовольствием прочел перевод стенограммы вчерашней речи Геббельса по берлинскому радио. Удар действительно был болезненным. В речи главного брехуна Рейха из всех щелей пер уязвленный эгоцентризм. К стенограмме прилагалась записка начальника ГлавПУР товарища Мехлиса с вопросом, как на эту речь реагировать.

Товарищ Сталин снял трубку телефона.

– Алло, ГлавПУР, товарища Мехлиса. Товарищ Мехлис? Добрый день! Нет, не утро, а именно день, у нас вся страна от Тихого океана и до самого фронта давно и напряженно трудится.

Получил вашу записку с переводом речи Геббельса. Ваш вопрос считаю дурацким. А вот никак не надо реагировать, товарищ Мехлис! Переругиваться с шакалом – это только унижать свое достоинство. Мы должны объяснять нашим бойцам и всему миру, что счастье для фашистов кончилось. Мы будем их бить, а они будут орать – на это они имеют полное право. Чем сильнее мы их будем бить, тем громче и злее будут их вопли. – Верховный подумал и добавил: – Объясните всем, что весь наш советский народ – это личный враг Гитлера. Надеюсь, вы все поняли? Ну и хорошо! Желаю вам успехов, до свиданья!

Положив трубку на рычаг, товарищ Сталин продолжил разбирать накопившиеся за время недолгого отдыха документы. Ага, папочка с утренней сводкой из Разведупра. Что там пишет товарищ Панфилов? Немцы интенсивно перебрасывают к Перекопу войска, снимая их отовсюду, в том числе и из-под Ленинграда, и из-под Москвы. Разведгруппы на Украине докладывают, что госграницу пересекли эшелоны с танками вновь сформированных 22-й и 23-й танковых дивизий. Агент Миша сообщает, что конечным пунктом всех эшелонов является станция Каховка. Информация подтверждена самолетами-разведчиками Черноморского флота. Такое впечатление, что реванш в Крыму стал кое для кого идеей фикс. Известно, для кого.

Верховный опять взялся за телефон.

– Разведупр, генерал-майора Панфилова. Товарищ генерал майор, мы прочли вашу докладную записку о концентрации немецких сил на южном участке фронта. Очень хорошо. Но там не хватает одной маленькой детали: почему ваши люди не сумели установить дату начала наступления? Что значит предположительно? А вот точную дату, товарищ генерал майор, не назовет сейчас и сам Гитлер. Поскольку сам ее не знает.

Помните, сколько мы мучились, пытаясь понять, какая из дат нападения на СССР является верной? По появившимся у меня сведениям из сверхнадежного источника, они все были верными. Просто немцы, понимая, что не успевают подготовиться к определенной дате, элементарно переносили сроки. Вы меня поняли? Давайте ваши предположительные даты. С пятнадцатого по восемнадцатое – это уже лучше.

Да, и передайте все материалы по этому делу товарищу Василевскому и абоненту «Пилигрим». И держите в курсе по всем изменениям на этом направлении не только меня, но и их. До свиданья, товарищ генерал майор. – И тут Иосиф Виссарионович, не смог удержаться от шутки: – С наступающим праздником вас, со старым Новым годом, – и повесил трубку.

Впереди было еще много напряженной работы. Тяжелым камнем лежало на душе вождя дело «Клоуна». Каждый день Иосиф Виссарионович уделял этой теме два-три часа, стараясь выстроить для себя четкую непротиворечивую картину. И чем больше он разбирал материалы по будущей истории потомков, тем больнее было сознавать – насколько он был слеп, терпя возле себя Никитку, этого клоуна-недоумка.

Вот и сейчас он думал, вчитываясь в списки его «соратников»: «Все, что я строил тридцать лет, разбазарили, распылили, изломали и уничтожили… Гитлер столько не наломал, сколько вы! Бояре! Как после Ивана Грозного, устроили Смуту, разорили страну, деля власть. После Гитлера страну восстановить можно, а после таких дураков – увы, нет. Как бы с ними так поступить, чтобы и по заслугам вышло, и смущения в народе не вызвать в военное время?»

Сталин еще раз перелистал свои заметки по этому вопросу, означавшему разницу между жизнью и смертью для первого в мире советского государства.

«Хм, – подумал он, – многие из этих товарищей крайне нескромны в материальном отношении. Надо будет дать указание Лаврентию, пусть привлекает их по уголовным мотивам. Да и товарищ Мехлис что-то мышей не ловит – куда только смотрит его Госконтроль? Интересно было бы выяснить, чьи там внуки с высоты птичьего полета на страну гадили. Тимошенки они как – родственники, или просто однофамильцы?

Всю эту шушеру давно пора было разогнать, да только вот руки все не доходили, – товарищ Сталин укоризненно покачал головой, пососал погасшую трубку. – Или создать все-таки эту, как его, ОБХСС, или точнее, выделить соответствующую службу из НКВД в отдельный наркомат. Дело важное, особенно в военное время. Всякого разгильдяйства у нас и так хватает.

Вон что пишут, что продукты и лекарства, поступившие по ленд-лизу, оказывались на черном рынке. Такую частную инициативу необходимо пресекать беспощадно. Самое главное, правильно подобрать наркома, например, товарищ Мехлис категорически не подходит, в связи с пятым пунктом большинства будущих клиентов этого ведомства». Сталин записал себе этот вопрос на память и подчеркнул два раза.

«Кстати, а где сейчас Никитка? На Юго-Западном фронте у Тимошенки? То есть уже у Василевского… Надо бы его оттуда отозвать, чтобы опять дров не наломал. Только вот куда? Нет сейчас в стране неважных участков. Если такого назначить председателем колхоза, у него скоро люди безо всякой войны с голоду перемрут. Так что наркомом водного транспорта – упаси боже. Но с фронта его надо отзывать. А куда – это неважно. Пока в резерв Ставки, для поправки здоровья, ну а потом с Лаврентием решим, каким будет диагноз…»

Сталин снял трубку телефона ВЧ.

– Юго-Западный фронт, Василевского. Добрый день, товарищ генерал-лейтенант, ну как, приняли дела у Тимошенки? Как обстановка на фронте? Набрались вы, товарищ Василевский, нехороших словечек у товарища Бережного. Знаю, знаю, у него по этому поводу и похлеще слова есть, сам иногда удивляюсь, какие прилипчивые.

Товарищ Василевский, должен напомнить, что у каждого бардака есть фамилия, имя и отчество, потому что просто так, на ровном месте, бардак не проявляется, особенно в армии. Ну, товарищ генерал-лейтенант, слушаю вас. Хрущев – тот, который Никита Сергеевич? – Сталин сделал паузу, разыгрывая раздумья. – А передайте-ка вы ему, что с сегодняшнего дня он временно переводится в резерв Ставки и должен немедленно прибыть в Москву. Да, в целях поправки здоровья и укрепления расшатанных после обороны Киева нервов. Так ему и передайте.

Теперь, товарищ Василевский, о делах военных. По данным нашей разведки и той, которая в Крыму, и той, которая в Москве, немецкое командование собирает против Крымского фронта сводную группировку. По-немецки, кажется, это называется кампфгруппой. Ее основу составляют две свежих, только сформированных танковых дивизии полного состава и сборная солянка со всего Восточного фронта, оттуда рота, отсюда батальон. Я думаю, что немцы до сих пор свято верят в несокрушимую мощь своего танкового кулака. Вот мы и посмотрим, чьи кулаки тяжелее.

Начало наступления на Перекоп возможно с пятнадцатого до восемнадцатого числа. Я приказал товарищу Жукову временно приостановить наступление, переходя к обороне на выгодных рубежах. Пусть немцы думают, что мы выдохлись, пусть перебрасывают войска на юг. Чем страшнее для них будут идти дела у вас, тем больше сил они снимут с якобы спокойных участков.

Короче, вы поняли, что одной из задач «Полыни» является ослабление до предела группы армий «Центр» и «Север» за счет переброски части их сил на юг. Насчет Любанской операции тоже не беспокойтесь. Пока решено ее не проводить, поберечь людей и боеприпасы. Ударим тогда, когда немцы максимально ослабят эти направления.

Как заместитель начальника Генштаба что вы скажете о таком плане? От этой должности вас, между прочим, еще никто не освобождал. Сколько сил они оттуда снимут, зависит от вас с товарищами Рокоссовским и Бережным. Чем лучше вы сделаете свое дело, тем более куцым будет для Гитлера его «тришкин кафтан». И скажите спасибо товарищам Кузнецову и Ларионову. Теперь Черноморский флот у нас не бесплатное приложение к Красной Армии, а грозный боевой инструмент, тяжелая гиря в стратегическом балансе.

Вы представляете, сколько дивизий понадобится немцам, чтобы надежно прикрыть побережье Черного моря от Перекопа до границы Болгарии? А если учесть прорусские и просоветские настроения в Софии, то, наверное, даже турецкой.

Все, товарищ Василевский, генерал-майор Панфилов будет непрерывно информировать вас о развертывании вражеской группировки. Надеюсь, вы оправдаете оказанное вам высокое доверие. До свиданья, товарищ Василевский.

Положив трубку, товарищ Сталин встал и подошел к окну. На улице опять шел снег. К концу подходит седьмой месяц войны. Советский Союз уже понес огромные потери. И понесет еще большие, если он, Сталин, не сумеет правильно воспользоваться подарком неведомых сил.

На сколько удастся сократить войну? На год, на два – вряд ли больше. Фашистская Германия еще сильна, и нужно еще не одно поражение, чтобы она рухнула. Чтобы сократить войну, не надо гнать немца с нашей земли. Надо окружать и уничтожать их, как под Ялтой. Тогда эти полки и дивизии не будут воскресать и отправляться снова и снова против нас. Нужно учиться этому мастерству у самих немцев.

Ведь что такое ночные удары авиагруппы «Адмирала Кузнецова» по немецким аэродромам? Это, строго говоря, повторение приема люфтваффе, который помог им завоевать господство в воздухе 22 июня минувшего года. И только внезапность нападения заменена техническим превосходством. Господство в воздухе – это ключ к победе в этой войне.

Товарищ Сталин подошел к столу. Недаром тут лежит график выпуска самолетов, по которому директора авиазаводов отчитываются ежедневно. Да, самолеты, вчера пришлось особо настоять, чтобы товарищ Петляков не торопился и выехал в Москву поездом. Тот вопрос, который его так волновал – возвращение с фронта авиационных специалистов, был решен положительно заранее. Но осталось еще одно дело…

Пока остальные авиаконструкторы будут совершенствовать поршневые машины, товарищ Петляков совместно с Архипом Люлькой займутся созданием первого советского реактивного двухмоторного истребителя, построенного по интегральной схеме. Да, пора… Чтоб любую летающую «суперкрепость» он мог разнести вдребезги. А товарищи практики из будущего помогут ему избежать ошибок, которые были сделаны в их истории.

Скопировать их самолеты вряд ли удастся, а вот срезать угол, сэкономив лет пятнадцать-двадцать, наверное, получится. Да, Королева тоже надо освободить из его шарашки. Тогда товарищ Сталин считал, что космические полеты – это просто забава. Но теперь, после разговоров с товарищами Бережным и Ларионовым, стало очевидно, что это не так.

Там спутники используют везде, от прогноза погоды и связи до военной разведки и пропаганды. Космос делает земной шар маленьким, а ту страну, которая им владеет, великой. Это пострашнее господства в воздухе, потому что на пролетающий над головой спутник не заявишь протест и не собьешь его из зенитки.

Серьезно мы займемся этим вопросом после войны, но вот готовиться к полетам в космос надо начинать уже сейчас. Ну и, конечно, Курчатов… Правда, это чуть позже, когда из Севастополя в Москву доставят людей с подлодки «Северодвинск». Они тоже помогут нашим ученым избежать множества ошибок.

Или просто поломать американцам их Манхеттен?

Так то или другое? Надо еще хорошенько подумать над тем, что делать в первую очередь, а что потом. Ведь времени прошло всего ничего, меньше недели, а мир уже изменился безвозвратно, хоть этого еще и не знает.

12 января 1942 года, 09:30.

Анкара. Кабинет президента Турецкой Республики

Присутствуют: президент Турции Исмета Иненю и начальник военной разведки генерал Азим Гюндус

Президент Турции был обеспокоен тем, что сегодня утром начальник военной разведки испросил у него экстренной аудиенции. Исмета Иненю давно уже мучили кошмары. Днями и ночами он вспоминал тот проклятый день – 8 июня 1941 года, когда Турция подписала с Германией договор о дружбе, взаимной помощи и ненападении. Тем самым он выбрал, на чьей стороне быть его стране в мировой войне, которая уже второй год полыхала в Европе и Северной Африке.

Президент дал отмашку, и в Турции развернулась кампания по пропаганде идей пантюркизма, призывавшая к созданию «Великого Турана». В случае разгрома СССР должна была быть создана новая Османская империя, куда вошли бы тюркские народы, живущие на Кавказе, в Крыму, Средней Азии, Поволжье, в том числе в Башкирии и Татарии. Апологеты «Великого Турана» даже облизывались на некоторые регионы Сибири. В газетах публиковались географические карты нового государственного образования – Великой Турции. И вот теперь…

А теперь наступило время не спеша подумать – в ту ли арбу сели турки? Похоже на то, что быстроходная и надежная германская карета, в которую они взгромоздились, крепко увязла в России.

Иненю вспомнил, как по приглашению Гитлера осенью 1941 года на Восточном фронте побывала военная делегация Анкары во главе с начальником военной академии генералом Али Фаудом Эрденом. После его возвращения в Турцию печать стала восторженно рассказывать о небывалых успехах вермахта, полагая, что Москва падет в скором времени и надо как можно быстрее присоединиться к победителям.

Но Москва устояла, «непобедимый вермахт» оказался очень даже победимым, в заснеженных северных лесах разгорелась страшная мясорубка, в которой, как кизяк в очаге, сгорали целые полки и дивизии вермахта. Теперь черные мысли все чаще посещали ум 56-летнего президента.

Еще больше его огорчали новости, приходившие в последние дни из Крыма. У турецкой разведки была хорошо налаженная агентурная сеть. В основном на Анкару работали агенты из числа крымских татар. Правда, теперь они так же сотрудничают и с ведомством адмирала Канариса. Но это турецких кураторов не очень-то расстраивало – союзники как-никак.

Так вот, татарские агенты сообщили о появлении в Крыму свежих, прекрасно вооруженных и обученных сил русских, которые несмотря на свою относительную малочисленность, играючи разгромили 11-ю армию вермахта и деблокировали Севастополь. Остатки немецких и румынских войск на полуострове были окружены в районе Ялты и впоследствии либо уничтожены, либо пленены.

А сейчас, похоже, начальник турецкой разведки принес новые сведения и, судя по тому, как спешно он собирался их доложить, они были далеко не радостными.

– Добрый день, господин президент, – сказал генерал Гюндус, входя в кабинет главы государства.

– День-то добрый, но судя по вам, генерал, известия, которые вы мне принесли, вряд ли можно назвать добрыми, – ответил Иненю.

– Да, господин президент, – поклонился генерал, – я пришел вам сообщить подробности появления главных сил Черноморского флота русских у входа в Босфор.

– Надеюсь, они не попытались прорваться в Проливы, чтобы вырваться из Черного моря и присоединиться к Средиземноморскому флоту англичан? – желчно заметил Иненю. – Я знаю, что в Болгарии у немцев крупные силы авиации, которые не упустили бы возможности уничтожить этих наглецов. Надеюсь, что асы Геринга показали кораблям русских, рискнувшим появиться у Босфора, кто хозяин Черного моря?

– Господин президент… – начал было свой доклад генерал Гюндус, но потом замолчал и достал из кожаного портфеля, который был у него в руках, пачку фотографий. – Вот, посмотрите. Это снимки сражения русского флота с немецкими самолетами, которые сделали офицеры военной разведки, несущие службу у входа в Босфор. Все произошло среди бела дня, так что фотографии получились весьма красноречивые.

Иненю взял фотографии и начал их внимательно рассматривать. Удивлению его не было предела. Снятые с помощью телеобъектива фото были немного нерезкими, но все же силуэты русских кораблей были хорошо видны. Были среди них и знакомые. Иненю как глава государства время от времени листал военно-морской справочник, чтобы знать о силах своего соседа и врага.

Вот русский линкор еще царской постройки, вот русские крейсера, один из них старый, второй – построенный по итальянскому проекту. Вот эсминцы, тоже еще тех годов… А это что?! Иненю с удивлением рассматривал большой крейсер со скошенным вперед носом, с мачтами, больше похожими на пирамиды, и с какими-то большими трубами вдоль борта.

– Обратите внимание на флаг, – заметил генерал Гюндус. – Российской империи не существует уже более четверти века, и вдруг у наших берегов появляются не числящиеся ни в одном справочнике корабли под Андреевским флагом.

У президента Иненю от странного предчувствия прихватило сердце. На следующих фотографиях с этого странного русского крейсера срывались в небо огненные стрелы. Потом были фото еще нескольких абсолютно неизвестных кораблей, которые, как и крейсер, извергали в небо огонь и стреляли из задранных в небо орудий главного калибра. Ни один известный президенту военный корабль в принципе не мог позволить себе ничего подобного. Турецкий линкор «Султан Явуз Селим», в девичестве немецкий «Гебен», казался рядом с этими кораблями ржавой лоханкой. На следующих фотографиях небо над морем было, словно полосами зебры, расчерчено черными полосами.

– Это следы дыма, который оставили падающие и горящие немецкие бомбардировщики, – пояснил стоявший рядом генерал Гюндус. – Так бывает, когда сбивают сразу много самолетов…

– И сколько немецких самолетов уничтожили русские? – изумленно спросил президент.

– По нашим данным, на перехват русской эскадры вылетели примерно тридцать бомбардировщиков, только что переброшенных из Голландии, – ответил генерал. – Как проходил бой, точно сказать невозможно, так как была низкая облачность, и количество сбитых самолетов, участвовавших в налете, визуально установить не удалось. Но на свой аэродром не вернулся ни один из них. Господин президент, это было что-то вроде Синопа в воздухе.

– Этого не может быть! – воскликнул потрясенный Иненю и опустился на стул, продолжая сжимать в руках стопку фотографий.

– Однако это правда, господин президент, – ответил начальник турецкой военной разведки. – Более того, эти русские ухитрились утопить немецкую подводную лодку, которая имела глупость попытаться атаковать их эскадру.

– А какие потери понесли русские? – спросил президент. – Не может же такого быть, чтобы их корабли не понесли никаких повреждений!

– К большому сожалению, господин президент, все произошло так быстро, что немцы не успели сбросить ни одной бомбы, не выпустили ни одной торпеды. Русские корабли не получили и царапины. Они выловили немногих уцелевших летчиков со сбитых немецких самолетов, после чего отправились по направлению к Севастополю.

Кроме того, господин президент, – добавил начальник разведки, будто добивая своего начальника, – эта самая эскадра незадолго до этого посетила «с дружеским визитом» Румынию, после чего Констанца и Мангалия перестали существовать как порты. В Констанце в это время был один наш танкер. Русские вежливо выпроводили его оттуда, прежде чем начать погром. Они превратили порт Констанцы в груду дымящихся развалин.

И еще вот что. Прошлой ночью неизвестным способом были уничтожены нефтяные поля Плоешти. Было спокойно, ничто не предвещало трагедии, и вдруг все начало взрываться. Сейчас там пылает пожар до неба.

Так же были уничтожены железнодорожная станция, нефтеперегонные заводы и терминал на Дунае. Мой человек в румынской разведке сообщил, что как минимум два месяца никто не получит из Румынии ни нефти, ни бензина. Немцы остались без бензина. Это катастрофа, господин президент, и не только для них. Турция получала нефть и горюче-смазочные материалы тоже из Румынии. Ближайший альтернативный поставщик – Иран. Но он находится под властью англичан и русских, и кроме того, оттуда ничего невозможно вывезти из-за отсутствия дорог по суше и войны на море.

Президент Иненю тупо уставился на стоящего перед ним генерала. Он был близок к обмороку. Мысли в его голове крутились, словно белка в колесе.

– Генерал, а нет ли тут какой-нибудь ошибки? – с надеждой спросил он Гюндуса. – Может, ваши люди напутали?

– Господин президент, – ровным голосом сказал генерал, – мои люди готовы отвечать за свои слова. Аналитики из Генерального штаба считают, что Германия как никогда близка к поражению. Тем более с учетом новых факторов, – Гюндуз кивнул головой на лежащие на столе фотографии. – Господин президент, необходимо сделать все, чтобы успеть выпрыгнуть из арбы, с огромной скоростью несущейся к пропасти. Иначе мы рискуем оказаться вместе с Гитлером в числе побежденных. Дальше медлить опасно! Мои люди считают, что избиение немецкой авиации у Босфора было специально спланировано русскими, чтобы наглядно показать нашей армии, что с ней сделают ветераны Крыма.

– Хорошо, генерал, можете идти, – сказал президент Турецкой республики тусклым безжизненным голосом. – Кисмет – судьба, мы должны сделать все, чтобы сохранить свою свободу и свои границы. Я дам соответствующие распоряжения министру иностранных дел.

Когда генерал вышел, тихонько прикрыв за собой дверь, Иненю подумал: действительно, дальше медлить нельзя. Похоже, что мечты о Великом Туране так и останутся просто мечтами.

12 января 1942 года, 22:35.

Перекоп, ст. Армянск. Расположение ОТМБ-1 ОСНАЗ РГК

Командир бригады генерал-майор Бережной

Самый странный русский праздник – старый Новый год. Не понять иностранцам загадочную русскую душу. Сейчас, в последние дни затишья, мы отпразднуем этот праздник по полной. На Новый 2013 год мы не успели, на Новый 1942-й – опоздали. Ну, что же, тогда оторвемся сейчас. Только что закончился импровизированный праздничный киносеанс. С эскадры нам одолжили проекционный аппарат, а уж фильм мы подобрали сами. Давали мы не «Карнавальную ночь» и не «С легким паром». У товарища Тамбовцева на ноутбуке нашелся «Горячий снег». Пусть и не празднично, зато Юрий Бондарев, писатель-фронтовик, оказался в самую масть и командирам, и бойцам.

Но праздник праздником, а сухой закон – сухим законом. Нафиг, ибо нефиг. Вижу я, с какой тоской «дорогой Леонид Ильич» смотрит на графины с отечественным компотом из сухофруктов и трофейным лимонадом, разведенным из таблеток. Оказывается всякие там юпи-гупи и напитки зуко были придуманы задолго до лихих девяностых. А мы как-никак гробанули штаб 11-й армии. Так что живем и празднуем!

Хозяйки нашего праздника – наша Ирочка Андреева и военврач второго ранга Алена Лапина. Крупная светловолосая молодая девушка, так похожая на одну поп-диву начала 90-х, что все время хочется назвать ее Апиной. Но это пройдет, ибо характер у Алены совсем другой – скромный, даже застенчивый. Она только-только начинает отходить от пребывания в немецком лагере под Бахчисараем.

Да, весь наш бригадный медсанбат укомплектован бывшими военнопленными. Они нас уже видели в деле, особенно этого башибузука – майора Рагуленко. Бабы к нему так и льнут. Но ничего, я на него не обижаюсь, он и воюет так же горячо и изобретательно, как и охмуряет женский пол. Правда, с врачихами он не связывается, промышляет по сестрам и санитаркам.

Вот они, его пассии, хлопочут у стола, мечут все наше продуктовое богатство. Тут и те деликатесы, что остались с XXI века, тут и трофеи нашего рейда по немецким тылам. Ну, и конечно, мы уже успели получить свой первый паек от щедрот местных интендантов и подарки местных жителей, русских и украинцев.

Да, особая история – музыка к празднику. Майор Санаев и капитан Тамбовцев несколько часов просидели над фонотекой, прослушивая песни нашего времени и позднего СССР. Сами-то мы можем слушать и смотреть все, что хотим, но вот местных товарищей смущать не стоит.

Поэтому музыка играет или сугубо военно-патриотическая, вроде «Батяни-комбата», или просто «про лубовь». Среди местных дам неожиданный успех имела та самая Апина, о которой я упоминал раньше, со своим «Лехой». Девоньки пригорюнились, призадумались и даже пустили слезу. Правильно, ибо жизненно. У мужчин имел успех Кобзон с хором Советской армии, отгрохотавший басом «Хотят ли русские войны?».

В самый разгар праздника нас посетил Константин Константинович Рокоссовский. Красавец мужчина, храбрец, трижды краснознаменец, генерал-лейтенант, побывавший в подвалах НКВД и посидевший в Крестах, но так никого и не сдавший, а потому полностью реабилитированный.