Текст книги "Ковчег острова Альмендралехо. приключенческий роман"

20

Шелли Бёрн уже несколько недель следил за Питером Черриком. Особенно его заинтересовала квартира в доме Кобурна. Что там делает сынок миллиардера, какие тайны хранит? С девицами он не встречается, с друзьями… Да есть ли у него эти друзья. Может быть, у Питера есть какое-нибудь хобби, которое он скрывает ото всех?

Кобурн стал шёлковым, когда Бёрн представился агентом специальной службы, тот, дурак и трус, даже не удосужился спросить документы, чтобы удостовериться в этом. Рэнди Кобурн посодействовал в установке видеокамеры и сканирующего устройства для определения шифров электронного замка. Попасть в таинственную квартиру через дверь было единственным способом, потому что окна были укреплены металлопластиковыми переплётами с толстенными бронированными стеклами в четыре пакета. Такие и противотанковыми гранатомётами не прошибёшь. Система вентиляции тоже не годилась, потому что воздуховоды были слишком узки да к тому же ещё и забраны надёжными решетками. Видно, тот, кто оборудовал эту квартиру, знал толк в системе безопасности.

Но в последний момент Питер Черрик, видно, заметил слежку и, почувствовав неладное, каждый день менял коды замка. Потому Бёрн и удивился, когда в его офис однажды позвонил Черрик-младший и предложил встретиться. Что ж, можно и встретиться, интересно, что он скажет. Первое, что сказал Питер, когда вошел в офис детективного агентства, было:

– Добрый день, господин Бёрн. – Шелли про себя усмехнулся, но виду не подал: это было предсказуемо. – Я прошу меня извинить за прошлый резкий и категоричный разговор с вами. – Вот это уже что-то новенькое. – Понимаете, э, сейчас обстоятельства несколько изменились. Я искренне думал, что поиски моего отца бесполезны, потому что прошло столько времени. Но. – Бёрн долго ждал, что же придумает Питер. – Но совсем недавно он позвонил мне лично. – Бёрн внутренне дрогнул – неужели Черрик пронюхал, что он записал этот разговор? Кажется, нет. – Он позвонил мне и сделал какое-то странное предупреждение.

Питер Черрик почти точно передал весь свой разговор с отцом, и Бёрн насторожился: уж не хочет ли Питер подловить его на этом? Конечно, он не позволит этого сделать. Шелли приподнял брови:

– Вот как, он вам звонил? А позвольте мне записать этот разговор как можно точнее. – Он положил на стол диктофон и записал всё, что вспомнил Питер Черрик. – Что ж, это может очень пригодиться… Хотя, я не знаю, мистер Черрик, будете ли вы всегда так постоянны. Потому что…

– Я все понимаю, – перебил его Питер, – и снова прошу у вас прощения. К тому же, в одной из квартир, которую я арендую, кто-то установил камеру наблюдения. А это мне не нравится, потому что с помощью её можно подсмотреть коды моих замков. Я не исключаю, что там установлены и сканеры. И… Не возьметесь ли вы снова за это дело?

– Хорошо, мистер Черрик, вы меня уговорили, – ответил, вставая со стула, Бёрн. – А насчет видеокамеры: может быть, хозяин установил её для того, чтобы поддерживать дисциплину и порядок. Как вы думаете?

– Возможно. Всего доброго, господин Бёрн.

Они разошлись, довольные друг другом: Бёрн тем, что Питер Черрик оказался лопухом и, очевидно, не заметил его слежки; а Питер тем, что Бёрн не разгадал его хода, что он не знал о раскрытии его слежки и что теперь сыщик вряд ли осмелится следить за своим работодателем.

Бёрн на всякий случай предупредил приятеля из сотовой компании, чтобы тот продолжал прослушивание сотового телефона мистера Черрика, заплатив ему из полученного от Питера аванса вдвое больше оговорённого прежде. Он усиленно занялся вылавливанием нужной информации из всех печатных и эфирных источников. Однажды ему на глаза попалась необычная заметка в одной из новозеландских жёлтых газет, в которой сообщалось, что лавочник Новозеландского острова Стьюарт в один день очень сильно разбогател, продал свою лавку, в которой он торговал дешёвыми тканями, и уехал со всей семьёй в столицу, в Веллингтон. Там он купил новый престижный рыбный магазин, который с успехом торгует экзотическими рыбами и моллюсками, какие редко встречаются на шельфах той же Новозеландии, Тонга, Фиджи и Австралии. Далее в заметке писали, что, по разговорам местных жителей, вся команда корабля, который закупал товар, была немая или глухонемая. Возможно, они просто не понимали местного наречия, не то науруанского, не то тонганского, на котором говорили коренные жители острова Стьюарт. И только один из команды имел дело с лавочником и договаривался с ним о закупке товара. Причём весь товар был закуплен оптом. Предприимчивый лавочник продал не только свой товар, но и умудрился всучить покупателю залежалый товар со складов.

Казалось бы, рядовая заметка из бульварной газетёнки, которая собирает все слухи и сплетни, но Бёрна она заинтересовала, прежде всего тем, что никто не знал, что это был за покупатель, что за корабль и куда они потом делись. По наблюдениям жителей острова Стьюарт, этот корабль был без названия и без флага принадлежности какому-нибудь государству, но ни пограничники, ни таможенники не предъявили к нему никаких претензий. Исчез корабль так же таинственно и неожиданно, как и появился.

Бёрн поставил перед собой лишь один вопрос: кому и для чего понадобилась такая огромная партия залежалого товара, ведь местные бедняки не могли себе позволить купить даже отрез на рубашку, а более состоятельные граждане приобретали дорогую и модную одежду в бутиках и в магазинах. Уж не являются ли покупателями жители того самого таинственного, фантасмагорического и призрачного острова, о котором рассказывал и капитан Норман, и пилот пассажирского авилайнера.

В зарубежных изданиях, в частности, в российских, Бёрн откопал ещё один интересный факт. Все они, в основном, ссылались на газету «Тихоокеанская звезда», в которой описывался случай с атомной подводной субмариной, случившийся с ней юго-восточнее Австралии на траверзе севернее того же острова Стьюарт. Бёрн решил проштудировать и прочитать статью досконально. В ней писалось: «Недавно на свою базу недалеко от Петропавловска-Камчатского из боевого похода вернулась атомная субмарина под командованием каперанга Капитанова. На пирсе прославленный экипаж Тихоокеанского флота с музыкой и цветами встречали родные, друзья и товарищи. В адрес моряков было сказано немало тёплых слов, экипаж с успешным и счастливым возвращением поздравил заместитель командующего Тихоокеанским флотом и другие товарищи по оружию. Командир подлодки, один из самых опытнейших подводников России, поделился с журналистами впечатлениями о полугодовом походе, во время которого решались сложнейшие боевые, оперативные и тактические задачи в одном из самых неспокойных районов земного шара. Командир рассказал о своей команде и боевых товарищах, которые вместе выполняли боевое задание, отметил самых лучших и поздравил встречающих с возвращением их родных на землю.

При общении с друзьями и журналистами на берегу он упомянул о необычном случае, который произошёл в открытом океане. Вот как рассказал об этом сам командир:

– Во время похода нас застал сильный шторм. Субмарина была вынуждена уйти на глубину и следовать своим курсом вслепую. Шторм длился почти сутки, а когда он закончился, меня охватило безотчётное чувство тревоги: я боялся дать команду на всплытие, словно там, наверху, нас поджидало что-то грозное, непостижимое и неизвестное. Но по показаниям всех приборов наверху было чисто и спокойно. На всякий случай я дал приказ всплывать при малом дифференте. И что вы думаете: моё чувство не обмануло меня. Когда до поверхности моря оставались какие-то метры, нашу субмарину так тряхнуло, словно она наткнулась на скалу. Так как я был настороже, то тут же дал приказ уходить в глубину. К счастью, ничего страшного при столкновении не случилось: лодка была цела и в исправном состоянии, экипаж тоже не пострадал, если не считать нескольких царапин и синяков, которые получили члены экипажа, в том числе и я.

Я вместе с моими помощниками долго оценивал чрезвычайную ситуацию и ничего не мог понять. Перед тем, как всплывать, были оценены все параметры: глубина, бальность, волнение моря, шумы. Не определялся ни один децибелл посторонних механических шумов. И вдруг такое! Сначала подумали, что наткнулись на кита, но при столкновении явственно был слышен металлический скрежет, словно столкнулись два судна. Предположили, что в этой точке стояло на якоре какое-то судно. Но откуда ему здесь взяться при таких глубинах – никакой якорной цепи не хватит. Тогда почему же мы не слышали никаких шумов, которые обычно производят механические устройства корабля. Грешили и на летучего голландца, который или сорвался с якоря или был брошен экипажем при неизвестных обстоятельствах. Это была загадка.

Решили все-таки снова всплывать. Когда поднялись на поверхность и «огляделись», то оказалось, что горизонт чист, если не считать крошечного островка в десяти милях от нас. Радары тоже не показали ничего подозрительного. Так и шли мы с этой загадкой до самого дома».

В статье были указаны и координаты морского происшествия: юго-восточнее Австралии. И здесь остров? Нет, это уж чересчур! – подумал Шелл. Не слишком ли часто на его пути стали появляться загадочные, никому неизвестные острова. Бёрн схватился за голову и выругался:

– Матерь Божия, как же я не догадался раньше!

Сначала он выписал все координаты, где видели призрачный остров капитан Норман и его матрос Бас, где будто бы разделяющийся остров – амёбу видел пилот самолёта, где закупало товар неизвестное судно и где прошло происшествие с русской подводной лодкой. Правда, точные координаты, где пилот видел якобы плавающий остров, были неизвестны, но ведь можно найти по карте в предполагаемом районе группу обитаемых или необитаемых островов, а потом сравнить их.

Бёрн отыскал диск с подробной картой планеты, вставил его в компьютер и долго ждал загрузки, нервно стуча пальцами по столу и глядя на экран, где в очерченной линиями строчке мелькали кубики. Бёрн долго колдовал с компьютерной программой, сопоставляя и анализируя все известные ему факты. После всего этого на карте появился приблизительный пятиугольник в Индийском океане, где мог появляться неизвестный плавучий объект. И плавучий ли? Ведь люди, находящиеся в разных частях океана и в разное время могли принимать несколько виденных ими островов за один остров, точно так же, как это пытается сделать сейчас сам Бёрн.

Шелл посмотрел на плоды своих трудов и вздохнул: да, небогато, в пятиугольнике не было ничего интригующего, что могло бы кого-нибудь хоть сколько-нибудь заинтересовать. И тут он, глядя на экран, задал себе неожиданный вопрос: а какое отношение к этому острову-призраку может иметь пропавший Николас Черрик. Хорошо, попробуем ответить. Во-первых, мистер Черрик известный любитель попутешествовать, второе – если мистер Черрик жив, что установлено с достоверностью в сто процентов (это, кстати, не отрицает и его сын, Питер), то должен же он где-то находиться, в третьих, мистер Черрик очень богатый человек, сам занимающийся судостроением, и вполне возможно, что он и построил этот остров. Стоп, Бёрн! Твои предположения могут довести тебя до такой фантазии, что даже романы Айзека Азимова покажутся лепетом годовалого ребёнка.

И всё-таки: ведь откуда-то звонил Николас Черрик своему сыну. Откуда? Возможно ли это определить? Надо такой вопрос задать сотовику. Располагает ли современная инженерная мысль такими технологиями и знаниями, чтобы построить огромный плавучий корабль, сравнимый по величине с островом? М-да! Возможно ли скрыть такой крупный объект, если он, конечно, существует, от современных средств слежения и определения? Куда же, в конце концов, исчезла целая команда с яхты мистера Черрика. Она не могла взлететь на небо или раствориться в морской воде, словно комочек сахара, ведь тела предполагаемых утопленников так и не были найдены, хотя их искала целая флотилия. Да, вопросов много и практически ни на один из них нет ответа.

21

В последнее время стояли погожие, солнечные дни. В южном полушарии планеты вовсю властвовала весна. Правда, тут это не было так заметно, как на родине наших путешественников, здесь не было таяния снегов, не было капели и журчания ручьев, не было широкого половодья, не было предчувствия тепла и запаха оттаявшей земли, не было сезонного обострения чувств и предчувствия отдыха. На остров она пришла с одурманивающими запахами цветения деревьев и трав, с бездонной глубиной голубого неба, с порханием бабочек огромного размера и с ожиданием чуда. Но чуда всё не было и не было.

Вместо чуда на их берег однажды нагрянула беда. В последние дни они ночевали в палатке, потому что в ковчеге с каждым днём становилось всё невыносимее от духоты и жары. Однажды ранним утром путешественники проснулись от треска сухих сучьев, шороха осыпающихся камней и чьёго-то храпа. Кто-то явно хотел поддеть и развалить их палатку. Алексей выскочил наружу и при сером, предутреннем свете увидел, как четыре свиньи с хряком и выводком поросят роются в яме, в которую они закапывали остатки еды и всякий мусор. Свиньи с визгом рылись в помоях, доставали кости и сытно чавкали, а одна большая чёрная (всё-таки, чёрная) свинья пыталась рылом поддеть низ палатки и проникнуть внутрь. Алексей подобрал камень побольше и швырнул его в свинью. Та завизжала от боли и рванула к лесу, следом за ними бросилось всё стадо и скрылось в густых зарослях. Последним бежал здоровенный, поджарый хряк. Он словно прикрывал собою отступление остальных. Иногда хряк останавливался, поворачивался всем телом и грозно смотрел на своего обидчика, будто предупреждая его, что если тот начнёт преследование, то ему не поздоровится. Неожиданно Алексей заметил, что хряк был кастрирован. Это открытие было таким неожиданным и ошеломляющим, что Алексей несколько минут стоял на одном месте, раскрыв рот. Это что же выходит – на острове есть люди?! Ведь не мог же хряк оскопить сам себя.

От удивления Алексей плюхнулся задом на песок и задумался. Вот это номер! Выходит, стадо-то одомашненное, и где-то совсем рядом есть люди, а они живут дикарями и ничего об этом не знают. Постепенно растерянность Алексея сменилась эйфорией и надеждой. Если на острове есть люди, их надо искать. Да, их обязательно надо искать. Говорить ли об этом открытии Глаше? Нет, пока надо воздержаться, зачем понапрасну и раньше времени обнадёживать её, и не отразится ли это возбуждающее известие на здоровье их будущего ребёнка. Алексей решил до поры до времени помолчать.

Даже шум свиного стада не разбудил Глафиру. Она встала лишь тогда, когда солнце накалило палатку, потянулась и лениво протянула:

– Господи, как же мне здесь надоело. Лёш, – она толкнула дремлющего рядом с собой супруга в бок, – слышь, Лёш, я хочу домой, я хочу к маме, я хочу в нашу московскую квартиру, где так приятно пахнет борщом, где можно сполоснуться под душем.

– Ну, так иди, – отмахнулся Алексей.

– Издеваешься! Ладно, я пойду готовить.

Скоро снаружи послышался её крик:

– Ой, а что это такое, кто это набезобразничал на моей кухне! Лёш, иди сюда! Посмотри, тут кто-то был.

Алексей вылез из палатки, посмотрел на развороченный очаг, который он любовно сложил из камней, на вывороченные камни, которые служили им столом и табуретками, на валяющиеся в песке и гальке кухонную утварь и ответил:

– Ну, чего зря кричишь. Это гости к нам под утро приходили.

– Какие гости? – недоумевала, вытаращив глаза, Глафира. – Ведь тут же никто не живёт. Ты же сам говорил.

– Да успокойся ты, это были свиньи, – ответил Алексей и посмотрел в сторону леса. – Только никак не пойму, как они могли учуять наши отбросы на таком расстоянии. Теперь от них покоя не будет, – вздохнул он, – так что, мать, готовься принимать новых гостей. Если уж они протоптали сюда тропинку, считай, что это соседи. А соседей любить надо.

– Ещё соседей нам не хватало, – возмутилась Глафира, ещё так недавно мечтавшая об общении хоть с каким-нибудь живым существом. – А если сюда волки с медведями или, не дай бог, львы с тиграми заявятся, тогда за каким столом мы их принимать будем?

– Думаю, что нам это не грозит, – отозвался муж, – судя по приметам и первым наблюдениям, диких и кровожадных тварей на нашем острове нет. И вообще, милая, давай-ка приводить нашу столовую в порядок. – Он несколько минут поразмышлял, выпятив нижнюю губу и потирая заросший подбородок пальцами. – А ещё нам придётся перенести подальше помойную яму. Что там у нас на завтрак?

– Суп, жаркое, – начала перечислять Глафира.

– О-о-о, – застонал Алексей, – снова эта козлятина. Надоела!

– Ну, извини, это тебе не московский ресторан, – возмутилась Глаша. – Кашу из топора только в сказках варят, да и то это мог делать только один русский солдат.

– Слушай-ка, Глаш, а ведь мы с собой спиннинги брали. Не знаешь, где они? Так хочется рыбкой полакомиться.

– И правда, что это мы – мясо да мясо, – поддержала его жена, – когда море-то вон, почти под ногами. Так что давай, старик, сходи, забрось невод, может, и золотую рыбку поймаешь – желание загадаем. А снасти так в твоём рюкзаке и лежат, сама видела.

Найдя и отладив снасть, Алексей ушёл подальше от скал, где было отлогое дно, и первый раз забросил её в воду – ничего, как сказала бы Глафира, пришёл невод с тиною морскою. Во второй раз, как и в пушкинской сказке, спинниг даже и не дёрнулся. Алексей не переживал. Как старый заядлый рыболов, он любил сам процесс рыбалки, а не его результат. К тому же и сама погода, установившаяся в последние дни, располагала к спокойствию и умиротворению.

На море стоял почти полный штиль. Вода тихо плескалась у ног, на небе ни облачка, а воздух весь пропитан ароматами и свежестью. Океан был спокойным и ласковым, словно наигравшийся котёнок, водная гладь напоминала огромное зеркало гигантского телескопа, которое отражало мягкие лучи солнца. И даль пронизывалась взглядом так далеко, что на соседних островах видны были мельчайшие детали. Вон видна мощная крона одинокого дерева, которое взобралось на самый утёс, чётко проглядывалась жёлтая береговая линия и блестка маленького ручейка, торопящегося к своему истоку.

Созерцание, в конце концов, Алексею тоже надоело и он решил перебраться туда, где было поглубже. После первого же заброса леса натянулась, и Алексей торжествующе закричал:

– Ага, милая, попалась! Иди сюда, иди ко мне, иди к тёте Глаше, она из тебя сварит хорошую, жирную уху или просто пожарит.

Рыбина, которую поймал Алексей, по прикидке, весила никак не меньше двух килограммов, и он с торжеством победителя сказал:

– Чать, душенька моей старухи будет довольна. Так, куда же тебя деть-то? Ага!

Алексей разгреб руками прибрежный песок и гальку и закопал туда рыбину. Через полчаса к ней прибавились ещё две подружки, правда, помельче. Рыбалку можно было назвать успешной, и потому Алексей стал, что называется, сматывать удочки. Перед тем, как возвращаться, он ещё посмотрел на гостеприимное море, на острова. И обомлел от неожиданности.

У оконечности дальнего острова он увидел движущуюся точку. Алексей застыл, словно в игре «замри». Он не верил своим глазам, поэтому протёр их тыльными сторонами ладоней, покрутил головой, будто стряхивая с себя наваждение, и снова вонзился взглядом в даль. Точка исчезла. Исчезла, исчезла! Куда? Алексей чувствовал, как вместе с этой точкой в его сердце тает и надежда. Что это было, или показалось? Но он же видел, видел! Но вот Алексей снова увидел ту же самую точку, видно, в какой-то момент она слилась с островом, и потому он её не видел, а сейчас, Алексей уже нисколько в этом не сомневался, она снова появилась на водной глади. Мало того, она с каждой минутой увеличивалась и увеличивалась, принимая осязаемые взглядом формы. К тому же, сомнений в этом не было, она двигалась прямо на него.

Алексей почувствовал, как во всём его теле поднимается восторженная радость и одновременно животный страх и паника. Он заметался по берегу, подхлестываемый желанием спрятаться, раствориться и, если возможно, исчезнуть. Бросив всё на берегу, он побежал к густой купе кустарника на скале и спрятался в ней. Он во все глаза смотрел на движущийся предмет и видел, как он превращается в большую лодку, похожую на мотобот. Сзади неё оставалась белая полоса, которая тут же растворялась в воде. В этой лодке сидели люди. Люди, люди! Их много, человек десять-двенадцать. Кто они? Какие у них намерения, что им нужно на этом острове, откуда они взялись? Эти вопросы бились в голове Алексея, словно та рыбина на крючке, которую он недавно поймал. Они враги или друзья? Возможно, это пираты, возвращающиеся за своими потаёнными сокровищами, или аборигены. Тогда где они живут?

Уже через полчаса стало ясно, что они намерены высадиться на их острове, в полумиле от того места, где хоронился Алексей. Что же делать: так и прятаться в этих кустах, предупредить Глафиру или всё-таки попробовать вступить с ними в контакт. А что случиться с Глашкой, если его схватят и увезут? Нет, надо быть хитрее, надо просто проследить. Если эти люди живут на соседнем острове, то никогда не поздно переплыть туда и познакомиться с ними, ведь не могут же они появиться ниоткуда и исчезнуть в никуда. Если это матросы с какого-то корабля, то где сам корабль?

Решившись, Алексей, пригнувшись, добежал до леса, юркнул змейкой в заросли и побежал к тому месту, где, по его расчетам, должен был причалить мотобот. Бежал Алексей рывками: пробежит метров тридцать, присядет, и смотрит горящими глазами, нет ли кого поблизости. Наконец, он услышал характерный звук фыркающего мотора, голоса, скрип, шлепанье ног по воде. Вот они, люди: загорелые, поджарые, стройные, мускулистые, так похожие на европейцев. О чём-то переговариваясь, они пошли в глубь острова. Зачем? Искать их или у них здесь свои дела, о которых он не знает? Ответ Алексей получил минут через сорок: из леса донеслись поросячьи визги, горестное и жалобное блеяние коз. Мужчины выносили к берегу связанных коз и свиней, укладывали их в шлюпку и снова уходили в лес. Так продолжалось часа полтора.

Алексей пытался уловить, на каком языке разговаривали пришельцы, но определить так и не смог. Иногда ухо улавливало английские слова, иногда французские или испанские, раз ему показалось, что он услышал русское слово «поедем», но Алексей не был в этом уверен. Наконец, груз был уложен, и аборигены приготовились к отплытию. Вот мужчина закидывает на борт линь с металлическим стержнем, который удерживал мотобот у берега, вот все мужчины залезают в шлюпку, вот трое самых сильных упираются ногами в землю, чтобы столкнуть судно в море. Алексей боролся с собой до того самого момента, когда один пришельцев махнул рукой, подавая команду к отплытию. Он ещё не знал, выйти к людям, объявится мессией и положится на волю случая или остаться на месте. Победила осторожность, и Алексей со слезами на глазах смотрел, как шлюпка отходит от берега, как заводится мотор, как шлюпка вместе с его надеждой удаляется от берега и начинает таять в морском пространстве. Всё, теперь уже никаких надежд!

Алексей вылез из кустов и подошёл к берегу, приставив ко лбу руку козырьком, и долго смотрел вслед, пока шлюпка не скрылась за мысом. Алексей вытер слёзы и посмотрел на прибрежный мокрый песок. На нём отпечаталось множество человеческих босых ног, точно таких же, какие оставлял и он сам, но Алексей почему-то их боялся. Внезапно он вскрикнул – боже, следы! Ведь он тоже оставил свои следы там, на берегу озера. Может быть, они тоже их заметили! Или не заметили. Но, когда они отплывали, он не видел ни грамма волнения на их лицах. Значит, не заметили. И ещё, он совсем недалеко закапывал шкуры разделанных козлиных туш. А от них, наверно, исходит такой запах. Они могли его учуять. Впредь надо быть осторожнее.

Не слишком ли много неожиданностей за один день! Сначала открытие, что хряк был кастрированным, затем эта лодка с людьми. Лю-ди! Боже, как долго они мечтали о встрече с ними! И вот он их увидел, а радости в душе нет, осталось лишь ощущение тревоги и неопределённости. И снова тот же вопрос: сказать ли Глафире? Она обрадуется, наверняка обрадуется! Нет, нет, надо подождать. Если здесь появляются люди, значит, они приплывуи ещё раз, тогда можно с ними поговорить. А сейчас молчать, молчать!

Алексей вернулся назад, взял свой улов, снасти и вернулся к жене. Глафира запрыгала от радости, когда увидела трёх рыбин, подскочила к мужу и поцеловала его в губы. Взяла в руки самую крупную рыбу и произнесла:

– Ого, да ты у меня самый настоящий охотник. А что это за рыба?

– Не знаю, – растерянно ответил Алексей.

Почувствовав его неважнецкое настроение, Глафира сразу посерьезнела, подозрительно спросила:

– Что это с тобой?

– Да так, – отмахнулся Алексей, – устал.

– Ну, ладно, ты иди, отдохни, а я пока приготовлю что-нибудь рыбное. Тебе уху или жарёху?

– А всё равно, – ответил Алексей и пошёл в палатку. Он решил пока ничего не рассказывать Глафире, он ещё не знал, как она отнесётся к тому, что он видел, он не знал, правильно ли он поступил, когда не вступил в контакт с этими чужими людьми, он сейчас не знал и не понимал ничего. Ему просто неодолимо хотелось спать, и всё.

22

На следующий день Алексей почувствовал недомогание, слабость, головную боль и, как сказали бы его предки, мигрень, ипохондрию и меланхолию одновременно. В чём было дело, он не понимал, может, перегрелся на солнце или подхватил какую-нибудь тропическую болезнь, но вида решил не подавать, думая по русской привычке, что болезнь пройдет сама собой. Полдня он ходил вялый и квелый. Глафира вроде бы ничего не замечала, но когда он отказался от обеда и снова пошёл в палатку, встревожилась.

– Что с тобой, Лёш, на тебе лица нет? – спросила она.

– Совесть загрызла, – пытался отшутиться Алексей, но, видно, вышло у него это неубедительно, потому что Глафира положила руку на его лоб.

– Ну-ка. Боже, да ты горишь весь!

– Ерунда, – отмахнулся Подноветный, – пройдет. Может, рыбу не ту съел.

– Но ведь со мной-то всё нормально, – возразила Глафира, – а ели мы с тобой вместе, так что не гони пургу.

– Это плохо, а я думал, что мы умрём с тобой вместе и в один миг, как в той красивой японской легенде, – снова пытался шутить Алексей.

– Это что за легенда, почему не знаю? – по-чапаевски спросила Глафира.

– Ладно, слушай, – начал Алексей. – В японской кухне есть блюдо, которое они готовят из рыбы, дай Бог памяти, фагу, фига или фугу. Дело в том, что эта рыба очень ядовита, и только искусные мастера могут приготовить её так, чтобы она была съедобной. Ну, вот как ты, например, – не преминул съязвить Алексей.

– А что, – взвилась Глаша, – я не вкусно готовлю, что ли!

– Да вкусно, вкусно. Слушай дальше. И вот когда родители не дают влюблённым благословения на брак, – ну, это как у нас в России в старину – они идут в ресторан там или в кафе и заказывают эту самую рыбу фугу. Но при этом они повару подают какой-то знак, что они несчастны и хотят умереть вместе. Повар готовит им блюдо из этой рыбы, но при этом оставляет в ней весь яд. Парень с девушкой едят эту рыбу, смотрят другу в глаза и держаться за руки, пока не умрут вместе. Вот такая красивая легенда, дорогая.

– А повар?

– Чего повар?

– Его же посадят за убийство, – резонно заметила Глафира.

– Ну, про это в легенде ничего не сказано, да и не знаток я в японском уголовном праве.

Внезапно Глафира схватилась за сердце:

– Ой, мне, кажется, тоже плохо.

Алексей в шутку сказал:

– Видно, придётся нам умирать вместе.

– Да ты чо, Лёш, вот тоже скажешь! А кто меня хоронить будет. – Она пощупала лоб, посчитала на руке пульс, облегчённо вздохнула. – Нет, кажется, показалось. – Шутливо замахнулась на Алексея. – Да ну тебя с твоими красивыми легендами, тут и на самом деле подумаешь, не знай что. А тебя я сейчас начну лечить.

Скоро Глафира приволокла огромный кейс-аптеку с различными препаратами, укольчиками и трубочками и стала в нём шарить, бормоча под нос:

– Так, это не то, это от поноса, это от похмелья, это от кашля, катетер тоже пока не нужен. Ага, вот это нам подойдет, пей, давай.

Алексей без сомнений принял три таблетки, которые подала ему жена, и запил водой. Сама Глафира медиком не была и институтов по этому профилю не заканчивала, но её мать, известный врач-терапевт в третьем поколении, с самого рождения дочери хотела, чтобы та избрала бы то же самое поприще, и потому натаскивала дочь по своему профилю до окончания школы. А когда Глафира окончательно заартачилась и пошла учиться по юридической линии, сказала:

– Ну что ж, по крайней мере, за твоего будущего мужа я спокойна, он не умрёт, пока скорая помощь будет протискиваться через московские пробки.

Отоспавшись, Алексей и правда почувствовал облегчение, но на душе было неспокойно. А если бы он серьёзно заболел или, не дай Бог, умер, Глашка так и не узнала бы всего того, что знал он: ни про шлюпку, ни про людей на соседнем острове. Слегка пожурив себя за это, он решил ей всё рассказать. Глафира, собиравшая в лесу хворост для костра, пришла к палатке, бросила охапку сухих сучьев на землю и в первую очередь решила проведать больного.

– Ну, как ты? – спросила она.

– Нормально, – ответил Алексей. – Полежи рядом со мной, устала, наверно.

Глафира потрогала его лоб, проверила пульс и прилегла рядом.

– Тебе надо ещё полежать.

– Ну, посачковать я люблю, так что насчёт этого не беспокойся. Но я не об этом, Глашенька. Вчера я тебе кое-что не сказал.

И он начал рассказывать всё по порядку: сначала про кастрированного хряка, потом про рыбалку, про странную точку в море, про шлюпку, про людей, про свои страхи и сомнения. И чем ближе рассказ подходил к концу, тем больше привставала Глафира и тем более круглыми становились её глаза. Когда он закончил, Глафира с минуту молчала, что-то прокручивая в своей неглупой головке, а потом выдала:

– Теперь ты веришь, что я видела этот проклятый плавучий остров?

– А причём здесь остров? – удивился Алексей, не ожидавший такого оборота её размышлений.

– Так ведь всё сходится, ты понимаешь, сходится. Сколько мы здесь живём, и никого не видели, ничего не замечали, – горячилась Глафира. – А тут появляется этот остров, а потом и эти люди. Откуда они взялись, с Луны, что ли, упали, а?

– Глаша, ну я тебя умоляю, какой к чёрту остров да ещё плавающий. Не смеши меня, мне и так плохо.

– Ну хорошо, допустим не остров, – прервала его Глафира. – Но ведь что-то плыло. Может, это был большой корабль в камуфляже, ну чтоб незаметный был. А вдруг у них тут база, может, это военные какие-нибудь прячутся, а? Лёшка, нужно срочно к ним плыть, иначе мы так и проживём до самой старости робинзонами на этом острове!