Текст книги "Ковчег острова Альмендралехо. приключенческий роман"

– М… может, они уплыли на другом корабле.

– Зачем, когда яхта совершенно в исправном состоянии, полностью заправлена топливом, на судне полный порядок.

– Может, они уплыли на подводной лодке, – предположила Эмели. – Да какая разница, просто я уверена, что с Ником всё в порядке. Он всегда был таким расчётливым, правильным и… и непотопляемым, что ли. Вот увидишь, через некоторое время он обязательно объявится.

– Дай-то бог, – ответил в задумчивости Рафаэль. – Но мне кажется, что не будет лишним нанять какого-нибудь толкового детектива, чтобы он мог расследовать это странное дело. Эта пустая яхта, странное путешествие подводной лодки неизвестно куда и зачем. И при этом он никак не даёт о себе знать. Странно, очень странно. – Он взглянул на дочь. – Но ты же не за этим ко мне пришла, правильно?

– Папа, мне нужны деньги и очень срочно.

Сенатор удивлённо приподнял густые белые брови.

– Разве у тебя нет своих?

– Есть, но мне не хватает. Когда Ник вернется, мы обязательно тебе возместим.

– Да разве в этом дело. – Отец укоризненно посмотрел на Эмели. – Так сколько тебе надо?

Данкерс встал и уже направился к сейфу, но, услышав цифру, остановился и повернулся к дочери.

– Я не спрашиваю, зачем тебе такая сумма, но, согласись, что такие деньги под рукой не держат. Даже старые и богатые отцы, – с улыбкой добавил он. – Меньшая сумма тебя не устроит?

По кривой улыбке старик понял, что отступного ждать не стоит.

– Ну, хорошо, я дам распоряжение своему поверенному, чтобы снять такую сумму с моего счёта. Только это будет не так скоро. У меня, видишь ли, тоже случаются материальные затруднения.

– Конечно, папа, – ответила, вставая, Эмели. – Большое спасибо, папа.

Эмели не привыкла делать все чёрные дела, поэтому она позвонила сыну:

– Пит, сыночек, ты не мог бы приехать ко мне домой?

– Вообще-то я очень занят, мама. Что-то случилось?

– Не знаю, как тебе сказать… Вобщем, это по поводу отца. Ты понимаешь, это не телефонный разговор, эти журналюги, они буквально стерегут каждый мой шаг, пытаются что-то выведать, а я сама ничего толком не знаю. Поэтому приезжай через запасной ход, хорошо?

Питер Черрик, двадцатишестилетний мужчина, в мать чернявый, с коричневыми глазами и смугловатой кожей, отчего его белая рубашка выглядела ослепительно белоснежной, был первым ребёнком в семье. Он уважал отца, который по русской привычке называл его Петей, и недолюбливал свою ветреную мать, которая ни разу не приложила его к своей груди. Возможно, именно потому, что мать его не вскармливала, Питер был к ней равнодушен. Но внешне его чувства никак не проявлялись, с матерью он был всегда вежлив, приветлив и даже сентиментально привязан, возможно, по той простой причине, что она ему когда-то недодала, и он подсознательно ждал этого недоданного.

Сейчас, когда он ехал на встречу с матерью, он вспомнил свой последний разговор с отцом, который приехал в его офис в последний день перед своим путешествием. Отец приехал без звонка, и потому сын как-то сразу растерялся и засуетился:

– Папа, что-то случилось? Да ты садись. Кофе будешь? Ты не предупредил. Мы давно с тобой не виделись. Извини, все дела и дела.

– Да брось ты, Петя, всё нормально, я всё понимаю. – С сыном он всегда говорил по-русски. – Не суетись. Я просто соскучился по тебе, вот и всё. Ты не думаешь припутиться? – спросил он, намекая на женитьбу.

Пётр рассмеялся:

– Все хотят заковать меня в кандалы. С чего бы это? А если честно, то я боюсь нарваться на… на…

– Не договаривай. Мать твоя, хоть и не примерная мать, но все-таки мать, женщина, которая дала тебе жизнь. – Николай улыбнулся. – Не без моего участия, конечно. Ты знаешь, как у нас в России говорят: какая бы мать ни была, а она мать, и дети должны её почитать за святую. Что поделаешь, она так воспитана. Ты помнишь, мы ездили с тобой в Россию?

– Конечно. Там совсем другие люди, особенно в провинции: доброжелательные, светлые, простые, от них так и веет родством, даже если они чужие.

– Вот-вот, там все родные. – Николай вздохнул. – А я к тебе вот по какому поводу: я собираюсь в очередное свое путешествие. Можем долго не увидеться.

– Снова на подлодке к Антарктиде?

– Нет, нет, это совсем другое. Но всякое может случиться. Поэтому я дарю тебе вот эту штучку.

Николай протянул сыну телефонный аппарат. Тот повертел его в руках.

– Обыкновенный аппарат космической связи, что же в нём такого.

– Да, обыкновенной, да не обыкновенной. Через этот аппарат можем связываться только мы с тобой. Понимаешь, только мы вдвоем. Даже не так: только я с тобой.

– Но зачем, папа, что за таинственность и конспирация?

– Так нужно. Пока я объяснить тебе ничего не смогу. Потом как-нибудь. И я попрошу тебя: чтобы со мной ни случилось, никому ничего не говори. Об этом знаем только ты и я.

– Отец, что может с тобой случиться, ты меня пугаешь, ей богу.

– Ну, ты же понимаешь, что любое путешествие, тем более по океану, связано с риском, с большим риском.

Петр недоверчиво, исподлобья посмотрел на отца.

– Ты что-то не договариваешь, отец. На современных кораблях и яхтах пройти кругосветку не сложнее, чем пройти через комнату до ночного горшка.

– И, тем не менее, – твердо сказал отец. Помолчав, он продолжал: – К тому же из всего нашего семейства я могу надеяться только на тебя. Ты единственный самостоятельный, деловой человек, который может принять нужное решение в случае необходимости. Ты сделал большие успехи в бизнесе, сын, – неожиданно добавил он.

– Ну, не такие уж и большие, – поскромничал Петр.

– Скромность качество очень хорошее, сынок, и тем не менее это так. И ещё один совет: не набирай лишнего веса, ни физического, ни финансового. Если чувствуешь, что ожирел, – сбрось его, иначе ты потеряешь подвижность и коммуникабельность. А там и до кресла-каталки недалеко, – с шутливостью добавил он. – И ещё вот что. Ты помнишь квартиру, которую я оборудовал в районе Скотч-Плейнса?

– Конечно, – ответил Питер. – Ты, кажется, затеял какой-то очередной эксперимент. Я же был там.

– Хорошо. Так вот, как только получишь обо мне какие-нибудь неприятные известия, я попрошу тебя приезжать в эту квартиру еженедельно по четвергам в восемь часов вечера.

– Ты меня пугаешь, папа. – Питер недоверчиво посмотрел на отца. – Ты уже сейчас заранее говоришь о каких-то неприятностях. Впрочем, если ты меня об этом просишь, то мне нетрудно.

Прощался с Петром отец на этот раз необычно нежно и сентиментально, на мгновение Петру даже показалось, что на глазах старика мелькнула слёзная росинка, чего он никогда не видел с тех пор, когда они ездили в Россию на похороны отцовской матери и бабушки Петра.

После того как прошли слухи о таинственном исчезновении всего экипажа яхты «Аннушка», Пётр долго думал, тот ли это случай, когда появилась необходимость связи с отцом, но после некоторого размышления решил подождать развития событий.

Сейчас, когда он ехал на встречу с матерью, ему на секунду показалось, что такой момент наступил – уж слишком лихо и стремительно закручивались события, но всё же он решил сначала поговорить с матерью – что-то она скажет ему.

Ещё издали Питер заметил толпу журналистов, дежурящих у главных ворот, засады фотокорреспондентов на балконах и крышах соседних домов, и потому без сомнений свернул на маленькую боковую улочку и припарковался у незаметного обшарпанного подъезда четырехэтажного кирпичного дома. Пётр нажал кнопку звонка и неожиданно услышал сзади клацк фотоаппарата. Оглянулся и увидел перед собой безусобородатую морду известного «папарацци» Рио Диксона. На лице его застыла блудливо-насмешливая улыбка. Он спросил:

– В гости, сэр Черрик?

– Какое ваше дело, господин Диксон, – неприветливо ответил Питер. – Ваше место у ворот дома моей матери, не так ли.

– Это как сказать, сэр Черрик. Если эти бараны, – он махнул в сторону, – думают, что подцепят там что-то жареное, то они ошибаются. По моему, жареным пахнет именно от этой двери, где вы сейчас стоите.

– Ну что ж, – спокойно отвернулся Питер, – если вы голодны, то нюхайте, авось, насытитесь.

– А что вы можете сказать, сэр, об исчезновении экипажа вашей яхты?

– Поверьте, Диксон, я знаю об этом даже меньше, чем вы.

В это время дверь открылась и на пороге появилась добродушное лицо Стефана. Он был очень сметлив и сообразителен, этот афроамериканец. Увидев позади Питера известного фотокорреспондента, он сказал:

– Для того чтобы посмотреть вашу машину, сэр Питер, понадобится время, поэтому вы проходите, а я поеду в автосервис. Это не займет много времени.

– Хорошо, Стеф, я подожду. А твоя Джен угостит меня своим пирогом?

– Конечно, сэр.

Питер оглянулся, увидел потухающую блудливость на лице Рио Диксона, постепенно превращающуюся в гримасу, и вошёл в дом.

Потайной подземный ход, о котором знали только члены семьи и несколько слуг дома Черрика, был оборудован лет двадцать назад именно для защиты семейного спокойствия от назойливого любопытства репортеров и излишне любознательных мещан. Им пользовались только в крайне щепетильных случаях, когда иного способа тайно и незаметно проникнуть в дом не было. Строился этот тоннель тоже скрытно, даже рабочие, которые его сооружали, не знали, куда их привозили.

После короткого взаимного приветствия низенькая толстушка Джен подала Питеру ключ и сказала:

– Сэр Питер, со вчерашнего дня около нашего дома крутится какой-то странный тип.

– Я знаю, Джен.

– Он просил войти внутрь, чтобы попить воды.

– И что? – насторожился Питер.

– Я его впустила и угостила водой. Он долго не уходил, разговаривал со мной и долго крутил головой и что-то вынюхивал. Но что можно увидеть в нашей халупе, разве что старый дубовый шкаф.

– Вы сделали всё правильно, Джен, не нужно настораживать этих шпиков от журналистики. А теперь, задерни занавески и открой мне этот шкаф со скелетом.

Пройдя подземным ходом до своего родного дома, Питер оказался в лифте и поднялся на второй этаж. Посмотрев на монитор и убедившись, что, кроме матери, в гостиной никого нет, он вышел из кабины. Увидев его, Эмели лениво махнула рукой, приветствуя его, и показала на место на диване рядом с собой.

– Здравствуй, сын. Ты у меня молодец, нисколько не стареешь, – добавила она, окинув его взглядом снизу доверху.

– Здравствуй, мама. Мне стареть еще рано, да и некогда, все дела и дела, а время будто бы и не движется. Иногда мне кажется, что один год проходит как один день, когда же мне стареть.

– Увы, мне твоя машина времени не подходит, Питер, – вздохнула мать, – я не могу заниматься бизнесом.

Чтобы как-то вернуть мать к сути дела, Питер спросил:

– Что ты хотела мне сказать об отце, мама?

– Ах, да. Ты понимаешь, сынок, я разговаривала с твоим дедом, и он подал мне мысль, что для поисков отца нужно нанять хорошего детектива.

Питер удивлённо приподнял брови.

– Как ты это себе представляешь, Эмели? Если бы папа пропал здесь, в Нью-Йорке, в Америке, в Европе или России, да на любой суше нашей планеты, тогда бы было всё ясно. Но как искать его посреди океана или на каких-то островах, я просто не представляю.

– Ну, я не знаю, как это делается, – отмахнулась мать, – но ведь нужно что-то делать. К тому же с ним пропало много людей.

– Но, мама, для их поисков делается всё возможное, подключены поисковые службы всего мира, авиация, морской флот, космическая разведка, в конце концов. Ты не думай, что я чёрствый, но что ещё можно сделать.

Мать подозрительно взглянула на него и, бросив недокуренную сигарету в урну с водой, сказала:

– Что-то ты слишком спокоен, Питер, а ведь пропал твой отец. Ты что-то скрываешь от меня, ты знаешь что-то об отце?

– Мама, ну что ты говоришь, ну что я могу знать об отце, ведь я не всевидящий.

Эмели встала и пошла к зеркалу, бросив через плечо:

– Сынок, ты не одолжишь мне пару миллионов?

Он знал эту её небрежную привычку спрашивать деньги, и это означало, что у мамы возникло очередное увлечение. Он посмотрел на неё, уже оплывшую и состарившуюся, несмотря на пластические и косметические ухищрения, и ему стало её жалко.

– Ты понимаешь, у меня временные финансовые проблемы, у меня почему-то закрыт счёт, пока Крис разберётся, что к чему… – бормотала она.

Она повернула голову, вопросительно, ожидающе и одновременно жалобно глядя на него. Питеру неудобно было отказывать матери, и потому он тоже бормотал:

– Мама, у меня нет таких свободных средств, они все в обороте. А о детективе я обязательно подумаю. У меня есть один знакомый детектив, может быть, он что-нибудь посоветует. Хотя… Ну, ладно, я пойду.

– Всего хорошего, сынок.

4

Алексею Подноветному сегодня позвонил бывший сокурсник по университету, с которым они не раз ходили на сплав по горным рекам, Данила Агафодров. Звонок застал Алексея в редакции, где он как раз кроил свою страницу по путешествию аквалангистов и спелеологов по стапятидесятикилометровому подводному лабиринту в Мексике.

– Да, редакция, – сказал он рассеянно в трубку, разглядывая на мониторе полосу.

– Привет, бродяга!

Голоса Алексей не узнал и потому спросил:

– Кто это?

– Ну ты даешь, Подноветный. Старых друзей надо узнавать даже через тысячу лет. Не угадаешь, трубку брошу, теряйся тогда в догадках, чёрт с тобой.

Алексей наморщил лоб.

– Дай хоть наводку, незнакомец.

Тот пропел в трубку:

– А мы на реках скачем, словно на коне, мы Азаматы на рысистом скакуне… Ну что, вспомнил?

– Данька, неужели ты? Ты из какой табакерки? Ты, говорят, сейчас медиамагнат, у тебя сеть газет по всей России.

– Слушай, старик, – перебил оды Алексея Данила, – давай-ка мы с тобой где-нибудь встретимся, поговорим и кое-что обсудим, а.

– Значит, ты ко мне всё-таки по делу, а не просто так, – укорил товарища Алексей.

– Да что ты, что ты, какие дела, – попытался успокоить товарища Агафодров. – Дела – это паутина, из которой ты хочешь выпутаться, но никак не можешь. Ну, вот как моя сеть газет, например.

Алексей услышал, как Данила в трубке хихикнул и тяжело вздохнул, и почему-то поверил ему.

– Ну, хорошо, где встречаемся? – спросил Алексей.

– Где угодно, только не дома, не в кафе и не в ресторане, – ошарашил Данила.

– А где же ещё?

– А давай в Губино. Помнишь?

Алексей наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где находится это знаменитое село, что-то прокряхтел в трубку.

– Значит, не помнишь, – поставил тяжелый диагноз товарищу Данила. – Ну, шевельни мозгой, вспоминай: второй курс, байдарки, речушка, ссора со сторожем, уха на берегу.

И здесь в голове у Алексея, словно яркий костер, вспыхнуло воспоминание об их совместном походе по подмосковной быстрой речушке, где ему, ещё неоперённому байдарочнику, пришлось несколько раз перевернуться и вверх ногами глотать речную водичку.

– Вспомнил, – ответил Алексей. – А что дальше-то?

– А дальше, – начал, было, Данила, потом остановился и спросил: – Кстати, ты женат?

– Да, два года почти.

– Я её знаю?

– Вряд ли. А ты?

– Что я?

– Сам-то женат?

Послышался смешок и ответ:

– Ты знаешь, бродяга, и сам не знаю. Будто бы живу с ней и будто бы не живу. Понимаешь, некогда заниматься семейной жизнью, бизнес – это такая штука: или работа, или семья – другого не предполагается.

– Одним словом, тяжело тебе живётся, – не преминул подколоть Алексей.

Но Данила нисколько не обиделся:

– Да ладно тебе. В каждом дерьме можно найти целое зёрнышко, птички это знают.

* * *

Губино – большое подмосковное село, где ещё сохранились деревянные аккуратные домики с резными наличниками, ставнями и фронтонами, встретило Алексея криками петухов, запахом живого навоза и чистым воздухом. Когда он проезжал через Виноградово и лесок с высокими корабельными соснами, в душу вползла щемящая тоска, которая всегда охватывает любого русского горожанина, когда он выбирается из каменных лабиринтов и оказывается в провинции. Он пожалел, что с ним не было Глафиры – она тоже любила вот такие метаморфозы души.

Дом из глазурованного кирпича Алексей нашёл без расспросов, среди каменных домов из простого красного и силикатного кирпича и деревянных домиков-теремков он напоминал павлина с распустившимся хвостом среди серых перепелок. Дом Агафодрова сиял яркой разноцветной глазурью, серой мертвечиной пластиковых окон и дверей и красной крышей из профиля. Кованый забор между тесаных каменных столбов не скрывал этой кричащей яркости, но напоминал острог, за которым прячутся невинные и виновные души каторжан.

Алексей нажал кнопку домофона, из которого донеслось рычание:

– Чего надо?

– Мог бы и повежливей, приятель, – ответил Алексей. – Мне нужен Данила Агафодров.

– А ты кто такой?

Внезапно раздался Данькин голос:

– Заезжай, Лёша. Ты извини моего цербера, он, кроме рычания, делать ничего не может.

Подноветный загнал машину на широкий двор, засаженный мелким и низким кустарником, цветами и газонной травой, поставил её под бетонный навес и вышел из салона. Данила уже спускался с лестницы в одних шортах и тапочках на босу ногу. Нет, этот магнат почти нисколько не изменился: всё такой же худощавый, поджарый, словно петух, разве что появились залысины, да одрябла кожа.

Он подбежал к Алексею и обнял его, похлопывая по спине ладонями, сказал:

– Как я тебе рад, бродяга, честное слово рад. – Он отпустил Алексея, взглянул в его лицо. – Честно скажу, я словно в наше студенческое братство вернулся, будто ничего и не изменилось.

– Кроме домика на окраине Губино, где жили твои родители, – подколол Алексей. – Кстати, как они, где они сейчас?

– Как где, здесь же и живут.

– В этом доме?

– В этом доме.

– Насколько я помню, они жили в своей квартире в Виноградове, а здесь был только огород.

– А, вспомнил! – оживился Данила. – Помнишь, как она тебя шуганула, когда ты сорвал одно пёрышко лука.

– А то. Суровая женщина. Она ведь оттаяла только тогда, когда я помог ей накрыть грядки сеткой от грачей, а потом ещё и полить, – засмеялся Алексей.

– Это правда, моя мать в этом отношении очень щепетильный человек, она считает, что есть должен только тот, кто вырастил свою продукцию своими руками.

– А что за дело у тебя? – спросил Алексей. – Ты меня заинтриговал, честное слово.

– Ну вот, – разочарованно протянул Данила, – сразу о делах.

– Ну, прости, Даня.

– Да ладно, сам такой же. Но вот что скажу, о деле мы поговорим в самое неподходящее время, – таинственно прошептал Данила. – А распорядок дня у нас будет такой…

Распорядок дня Подноветному сильно понравился. Сначала за старым, заброшенным садом они копали в навозе червей, готовили рыбацкие снасти, а потом, поближе к вечерней зорьке, поехали к речке, которая протекала от Губино километрах в двух.

Речушка была небольшая, метров десяти в ширину, но с довольно живым и тягучим течением. Остановившись у небольшого обрыва, Данила, выйдя из машины, потянулся, сцепив за головой руки в замок, с видом Наполеона оглядел прибрежную луговину, березово-осиновый лесок вдалеке, хатки дачного посёлка и произнёс с пафосом:

– Вот, бродяга, это моя родина. Люблю, чёрт подери, эти места. Здесь душа и разум отдыхают, словно у материнской груди. Ну, чего стоишь, разворачивай снасти.

Клевало плохо. Водная стремнина топила поплавки, они постоянно прижимались к лопухам, которые свисали над водой, и потому удочки часто приходилось перезакидывать.

– Так мы ничего не поймаем, – разочарованно сказал Алексей. – Придётся рыбу на уху покупать вон у тех пацанов.

Он кивнул в сторону мальчишек, которые тоже то и дело махали удочками метрах в ста от них. Данила лишь посмеялся:

– Подожди немного, торопыга, всему своё время. Рыба не дура, она тоже по режиму кушать хочет.

Только Данила произнёс эти слова, как у Алексея поплавок вдруг утонул, поднялся над поверхностью, снова утонул. Он рванул удилище – на солнце сверкнул серебряный лапоть и с плеском упал в воду.

– Вот, чёрт, сорвался, – с досадой воскликнул Алексей.

– Ничего, – со смешком отозвался Данила, – это хорошая примета. Теперь только держись.

И точно: словно по мановению волшебной палочки поплавки сначала осторожно задёргались, потом стали неожиданно тонуть, плыть в разные стороны.

– Вот теперь начался настоящий жор, – воскликнул Данила. – Не зевай и, главное, не торопись, подсекай, когда потащит в сторону.

За полчаса натаскали десятка три лещей, окуней и мелкой рыбёшки. Мелкую рыбу бросили в воду со словами:

– Иди, подрасти, малец, а потом приплывай сюда.

– Ого, – радостно кричал Алексей, вытаскивая садок из воды, – да тут и на тройную уху хватит.

Когда разложили костёр и сварили уху, Алексей, глядя на тонущее солнце, сказал:

– Спасибо, дружище, давно я так не чувствовал себя хорошо. Всё-таки в любом цивилизованном человеке живёт что-то первобытное. Как ни хорошо в городе, а тянет на природу, в пещеру.

– Вот и я о том же, – поддакнул Данила, разливая по чашкам уху. – Давай, давай, не тяни, разливай по стопочке, уха стынет.

– Так о чём ты хотел со мной поговорить? – напомнил Алексей, когда они выпили по рюмке водки и заели её ухой.

– О природе, о пещере, об океане, – отозвался Данила.

– А поподробнее.

Сначала Агафодров помялся, таинственно покачал головой.

– Есть у меня один проектик, с детства о нём мечтал.

– Ну, не томи.

– Хочется сходить по Индийскому океану до Австралии.

– А кто тебе мешает. Садись на лайнер и шпарь до самого Сиднея или Мельбурна.

– Нет, ты меня неправильно понял, – с разочарованием ответил Данила. – Самому сходить, а не в круиз.

– Самому? На чём? Да какие деньги на это нужны.

– Ну, насчёт денег все просто – этого дерьма у меня много.

– Ну, хорошо, деньги у тебя есть, – примирительно сказал Алексей. – А на чем идти хочешь и, главное, с кем?

– С тобой.

– Со мной? – Пауза. – Ты знаешь, я как-то не планировал. Да и Гришка меня не отпустит.

– Какой Гришка? – спросил Данила.

– Да наш, рыженький Чёрненький, какой же ещё.

– Да ты что! Гриня, собственной персоной! Вот не знал. А мы давай и его запряжём.

– Ага, запряжешь его, как сядешь, так и слезешь. Да на него одного надо половину тоннажа.

Вокруг вдруг наступила тишина. Помолчали, слушая затухаюший стрёкот кузнечиков. В селе замычала скотина, запели петухи. Данила бросал искосоватые взгляды на Алексея и тоже молчал. Выпили ещё по одной. Наконец, Алексей не выдержал:

– Слушай, Даньк, а на чём пойдем?

Данила расхохотался, упал на спину и заржал:

– А я всё думал, когда же, наконец, разродишься, когда твоя терпелка закончится.

– Чего гогочешь, жеребец. Я серьёзно, а ты…

– Так и я серьёзно. – Данила подсел поближе к Алексею. – У меня в Думьяте есть один друг…

– Думьят, где это? – перебил его Алексей.

– В Египте. Так вот, там у меня есть надежный товарищ, араб. Первоклассный мореход, я тебе скажу. У него есть небольшое предприятие по производству маломерных судов, ну, лодки, катера, яхты и тому подобное.

– Ну и?

– Ну и он строит уже мне судно-гибрид, – отрубил Данила.

– Да брось ты.

– Вот те крест!

– А что за гибрид?

– Катамаран-трансформер, эдакий парусник с двумя двигателями, который может трансформироваться в яхту или катамаран.

– Как это?

– А так: два корпуса то сдвигаются, то раздвигаются. Я, когда проект увидел, просто обалдел.

– Подожди, а что дают такие премудрости, ведь должен же быть какой-то практицизм, – остудил пыл товарища Алексей. – Напридумывать можно разного, а для чего.

– В том-то и дело. Катамаран даёт нам остойчивость при сильном волнении, а превращение катамарана в яхту увеличивает скорость и экономит топливо.

Данила ещё долго и увлечённо объяснял преимущества катамарана перед другими плавсредствами, рассказывал о маршруте плавания и его прелестях. По его словам получалось, что это не плавание по океану, а большая увеселительная прогулка по Суэцкому каналу через озера Тимсах и Большое Горькое, затем по Суэцкому заливу они выйдут в Красное море, а потом через Баб-эль-Мандебский пролив и Аденский залив в Индийский океан.

– Понимаешь, Лёха, – с восторгом рассказывал Данила, – мы побываем там, где зарождались великие цивилизации: в Египте, в Нубийской пустыне, на эфиопских островах Дахлак, в Афарах и Иссах, в Алуле и Могадишо.

– Вот невидаль-то, – прервал товарища Алексей, – я географию тоже изучал и знаю её неплохо, надеюсь. Ты лучше скажи, что мы узнаем нового в этом путешествии, что было бы интересного для читателей нашего журнала. Иначе Гриша меня ни за что не отпустит ни в какие плавания.

– Господи, какие же вы все приземлённые! – воскликнул, взметнув руки, Данила. – Ну кто может знать, что ждёт его впереди. Надо действовать по наполеоновски: сначала ввязаться в драку, а там…

– …а там пойти на дно, – закончил фразу Подноветный.

– Ну вот, – разочарованно протянул Данила, – я думал, что нашёл товарища по духу, я думал, что ты заражён вирусом авантюризма, а ты…

– Да ладно, ладно тебе, – примирительно засмеялся Алексей. – Да заражён, заражён я твоим вирусом. Только, понимаешь, к таким экстремальным путешествиям всегда нужно основательно готовиться. Ты хоть понимаешь, почему я до сих пор жив? Потому что я всегда основательно готовлюсь: хоть к спускам в пещеру, хоть к полёту на дельтаплане с горы, хоть к сплаву по рекам, даже к спуску на лифте, когда иду на работу. Потому-то я до сих пор и жив. Ты понимаешь, я уже потерял одного товарища на горе Джингитау и мне не хочется повторять этот горький опыт.

– Я тебя понял, Лёша, – вполне серьёзно ответил Агафодров. – Мне, сам понимаешь, тоже не хочется ко дну, я не самоубийца. Так что будем думать, делать, совершенствовать.

5

Питер Черрик после разговора с матерью долго размышлял, что делать. С одной стороны, пропажа отца его не сильно беспокоила, ведь тот сам его предупредил, что возможны неординарные, форсмажорные ситуации, даже оставил на всякий случай телефон космической связи. Но совет деда и матери нанять хорошего сыщика он игнорировать не мог, это было бы подозрительно. Частных сыскных агентств в Нью-Йорке было так много, что они занимали десятки страниц рекламных изданий. Можно ли доверяться тем, которые больше привыкли пролёживать под кроватями неверных супругов или разыскивать любимцев-животных у тоскующих, одиноких пенсионеров?

Правда, был у него знакомый детектив, который занимался более серьезными делами – поисками угнанных автомобилей и яхт, крупными кражами, поисками банковских должников, но из-за того, что тот был в вечном поиске сладостей вина, Питер мало ему доверял. Он так и находился бы в долгих и мучительных размышлениях, если бы ему не позвонила сестра. Звонок застал его, когда он летел на чартерном самолете во Фриско, чтобы присутствовать при сдаче очередному заказчику экспериментального речного экраноплана.

– Привет, Аня, – приветствовал он её по-русски.

– Привет, Питер, – отозвалась она на английском.

– Слушай, сестренка, ты определись, в конце концов, ты русская или американка.

На том конце послышался смех и её примирительное щебетание:

– Хорошо, Петя, по отцу я русская, по матери американка…

– А по деду ещё и француженка, – добавил Петр. – Чего звонишь?

– Как там папа, известия какие-нибудь есть?

– Ничего нового.

– Ясно. – Питер слышал, как сестра тяжело вздохнула. – В газетах пишут такие гадости…

– А ты не читай.

– Разве это возможно сделать? Ладно. Мне нужна твоя помощь.

– Снова? Ты же у меня такая мудрая, романы уже пишешь, а у меня советы спрашиваешь. Я в жизни ничего не понимаю, вот в технике – это другое дело.

Аниэтта была младше Питера на шесть лет, училась в филологическом колледже и теперь вплотную занялась литераторством. Сначала она, как и все современные продвинутые молодые люди, ничего не хотела и слышать о книгоиздании, писала небольшие фантастические рассказы и размещала их на своем сайте в интернете, но потом поняла, что чтение на экране – это одно и то же, что принятие пищи через трубочку: питательно, но совершенно безвкусно, нелогично и неэстетично.

Её желание стать известным и популярным литератором скрадывалось недостатком жизненного и книгочейного опыта, и потому она частенько прибегала к услугам старшего брата, как к консультанту. Брат очень любил Аниэтту и потому никогда не отказывал в помощи. Он любил её за легкость и предсказуемость характера, за ту твердость, которую она проявляла в достижении своей цели. Маленькая книжечка её рассказов уже вышла в одном из издательств, но успех, на который рассчитывала сестра, она Аниэтте не принесла. И тогда она ещё ретивее принялась за своё дело, и за эту настойчивость Питер обожал сестрицу ещё больше. И вот сейчас она снова спрашивала у него совета.

– Так в чём дело, Аннушка? – спрашивал Питер. – Тебе снова нужен рецепт ежевичного варенья?

– Нет, нет, Петруша. Варенье я и сама научилась варить.

– Сама?! Не может быть, – усомнился с шутливостью в голосе брат.

– Тебе всё шутки, а у меня сюжет не продвигается, – укорила брата Аниэтта.

– Хорошо, я весь внимание.

– Ты понимаешь, мой герой заблудился в лесу, а там нет воды, и мне приходится заставлять умирать его от жажды.

– Почему же в лесу, пусть он умирает в пустыне.

– Там, где проходит действие, пустыни нет.

– Сестричка, это же элементарно: в лесу нельзя умереть от жажды. В лесу обязательно есть вода в том или ином виде, лес без влаги расти не может. Там есть или роса или хотя бы маленький ручеёк, в конце концов, каждое дерево даёт плоды или сок, только необходимо знать, ядовитый он или годный к употреблению. Я же тебе давно говорил, что нужно было не сидеть сутками в интернете, а читать книги.

– Ах, теперь-то я это поняла. Я буду навёрстывать, обещаю тебе. И спасибо.

– Нет, Анюта, одним спасибом ты на этот раз не отделаешься. Как ни странно, мне тоже нужна помощь.

– От меня? – удивилась сестра.

– Именно от тебя.

– Рада буду отплатить благодарностью… Если, конечно…

– У тебя есть на примете хороший сыщик?

– Ты имеешь в виду копа?

– Нет, нет, именно частный сыщик.

– Ага, понимаю. Это для поисков отца? Я не думаю, что дело дошло до такой степени. Ведь ты же знаешь, что отец не раз попадал в трудные ситуации. А впрочем… У меня много таких знакомых, Петя, но подойдет, пожалуй, только один. Он не как все, он любит раскручивать крутые, необычные дела. Правда, у него не всегда это получается, но… Ты помнишь запутанное дело трёх отравленных женщин, которые воспитывали приёмных детей?

– Да, что-то припоминаю, – подумав, ответил Питер.

– Так вот, полиция не могла его раскрыть, а он это сделал. Представляешь? Оказывается, их отравил не маньяк, а обыкновенные собаки.

– Собаки? Ну-ка, разъясни.

– Дело в том, что все приёмные дети были слепыми, и у них были собаки-поводыри. Все эти семьи жили у заброшенного аптечного склада, а когда дети выходили на улицу, на поводках оставался яд из разбитых ампул. Когда дети приходили домой, матери отстегивали поводки, и у них на руках оставался этот яд, вот и всё.