Текст книги "Контрасты. Миниатюры, рассказы, эссе, новелла и повесть"

Вера

Вот здорово-чудесно – поезд летит над морем! Это чувство реального полета возникает от того, что в окно видно лишь лазурное море, а поезд, как корабль на воздушной подушке летит над волнами и вдали – Венеция, вырастающая из морской лазури. Италия – страна романтиков, и как не возникнуть этому чувству, когда по дороге проехали станцию «Верона». Да, тот самый город влюбленных, избранный Шекспиром, где разыгралась повесть печальней всех на свете.

Приезжаешь к вокзалу с названием песни – «Санта-Лючия», выходишь из здания и – вот она – Венеция! По ступеням надо спуститься к остановке городского транспорта – вапоретто. Вапоретто – это катера, похожие на речные трамвайчики, они основные трудяги – средство доставки туристов; бодро и деловито снуют туда-сюда. Первый раз я приезжал с женой, мы выбирали оптимальный маршрут до площади Сан Марко. Иногда полезно ошибиться. Логично плыть налево по Гранд-каналу, а мы решили плыть направо – это путь морем. Так дольше, зато хлебнули свежести морского воздуха; удивились огромной черной яхте какого-то миллиардера; полюбовались панорамой Венеции со стороны моря, и увидели вдали острова, которые следует посетить в следующие, вероятные разы. На одном из них – Сан-Микеле – затихарился навечно, успокоился бедный поэт, рвущий сердце себе и читателю – Бродский.

На сей раз, я приехал на свидание с Венецией один, немногим более, чем на сутки. И вот опять, счастливый от долгожданной встречи, иду по большим, квадратным плитам площади Сан-Марко. Главная площадь города отражает его суть. Эта площадь мирная, огромная, ажурная. Здесь победила красота и люди потому так добры и приветливы. Мало на свете мест, куда хочется вернуться, где благодарен ты человечеству и чтишь народ, создавший этот величавый и узорчатый шедевр, – отраду для очей.

Встретилась группа молодых людей, они предлагают ознакомиться с цветными листами-проспектами. Большинство туристов кивают, улыбаются и проходят мимо, понимая, что тут будут наверняка «по ушам ездить» и какую-нибудь ерунду «впаривать». Зачастую обаяние и вежливость лучший способ жульничества. Трудно отказать со вкусом одетому человеку, его умному, верному слову, когда знаешь, что вероятные потери от этого доверия будут невелики. А вдруг предложат именно то, что как раз мне и нужно? Многие попадаются на этот давний крючок.

От группы отделилась стройная, грациозная девушка и подошла ко мне. Да, хороша, что «не можно глаз отвесть». Чистой, нежной прелести юное лицо; удивительны её глаза, они доверяют, приглашают; и в них летишь ясным соколом в синем небе, и понимаешь, что еще миг, – и сорвешься камнем к матушке-земле за добычей-голубкой. А губы ее великий мастер творил, – старательно лепил, мучительно корпел над каждым изгибом, филигранно выпиливал, добросовестно правил, тщательно полировал, смотрел внимательно и строго; и вновь, вновь самозабвенно, в сердцах, горячо и решительно всё менял, а потом переделывал прилежно; и вдруг – чудо свершилось! – с благодарным восторгом он достиг совершенства. Век бы на эти губы глядел, да мед пил! (В том-то и дело, что губы её настоящие, пухлые и шикарные (папа с мамой постарались), а не косметические, надутые латексом, которые придают девушкам шарм и ум аквариумной рыбки.) Много слов говорится, но лишь любовью озаряется мгновение. Я замер в восхищении, только что рот не открыл. Она, конечно, заметила, что я покорен, чуть улыбнулась – «рублем одарила», констатируя факт, – мол «и этот готов!» – с таким видом охотники фотографируются у добытой дичи.

После приветствия мы поняли, что оба из России. Девушка сказала, что их группа представляет международную организацию «Здоровая молодежь» и попросила подписать петицию против наркомании и СПИДа. Голос её искренний и приятный.

– Что ж, тема мне знакома. Я врач. Готов подписать – она подала мне оригинальные, красиво оформленные листы петиции. Я подписал на последней странице.

– А Вы всегда так лихо обращаетесь с документами, внимательно их не читая? – спросила она с дружеской ехидцей.

– Я привык доверять людям! – воскликнул я с театральным пафосом, глядя на нее, не без смущения.

– Похвальная наивность! – она кивнула и показала большой палец, дескать – всё отлично!

– Неужто и здесь коварная змея притаилась?! – продолжил я с трагедийной патетикой.

– Еще какая! Гремучая-кусучая!

– Скажите, откройте мне эту ужасную тайну! – я сделал сильный театральный жест, простирая руки.

– Так вот же она! Взгляните смелым взором! (Она оценила моё кривляние и сдержанно улыбаясь, легко мне подыграла.) Вот, милорд, будьте любезны прочесть; здесь на 5 европейских языках указано – Minimum contribution – 20€. Это значит минимальный взнос – 20 евро.

– Ага, значит вы банальные жулики-вымогатели!?

– Не банальные, а официальные. У нас международная организация с представительством во многих столицах!

– А головной офис у вас не в Нью-Васюках?

– Нет, в Нью-Йорке! – она нарочито улыбнулась белозубой американской улыбкой. Шикарно у неё получилось.

– Что ж два города похожих.

– А Вы всегда такой доверчивый, как Лев Николаевич? – спросила она, опять со шпилькой в голосе.

– В смысле – идиот, – князь Мышкин?

– Какой Вы начитанный и ушлый! – она удивилась и обрадовалась. А почему же тогда – Вы жадина, а не меценат добрых дел? – спросила напористая красавица.

– Да, я жадина. Жизнь заставляет быть рациональным, но от благих дел не отказываюсь.

– Вот и пожертвуйте для лечения больных и заблудших 20 евро.

– И тем самым. Ваша организация поможет мне мостить дорогу в рай? А я предпочитаю земные наслаждения.

– Несомненно, благие дела ведут в рай. Нам так доходчиво в Москве и Риме объяснили служители христианского культа. А для земных наслаждений —покатайтесь на крутых горках или заведите любовницу. Так что же, господа, делаем ставки?

– Ишь ты, – какая знающая! Но последняя фраза – это же из казино?! – я даже чуть отпрянул от такого диссонанса.

– Я и там работала на каникулах в студенчестве.

– Богатая у Вас биография. Со всех позиций меня уговорили. Только нет у меня наличности, с карты надо снять.

– Не беда! Недалеко отсюда есть банкомат, я провожу. Можете на благотворительный счет перевести из личного кабинета. Выбирайте.

– Мне приятней с Вами прогуляться. Вы интересный собеседник и, прямо скажу – очень симпатичный.

– Спасибо. Это не новость для меня. Вы тоже не промах – парень хоть куда! – и она залихватски подмигнула.

Мы шли и болтали, лавируя между самыми разнообразными людьми со всех концов света. Нигде я не видел такой доброжелательной, осмысленной и спокойно-радостной толпы. Воздух Венеции, все ее красочные виды говорят человеку: «Будь счастливым романтиком, не откладывай на завтра! Брось ты свои обманные сомнения, уныния, страдания! Успевай жить благодарно!» Я девушку разглядывал украдкой и убеждался – до чего же она хороша! Прямой точеный носик, выверенный до микрона. Нежные ушки, такой совершенной формы, – прям скушал бы их. Да нельзя! Разрешается только избраннику покусывать их в любовной игре. Русые, пышные волосы её с рыжеватым отливом. Ладная фигура, сочетающая женственность и спортивность. Высокая грудь под розовой футболкой и очень даже заметны, нахально торчащие сосцы, как две зенитки на боевом дежурстве. Благородная осанка спины, поющие линии бедер и задиристая попка. Бывают же такие пятые точки, – будто в драку лезут! В голове моей сверкал и переливался мыльный пузырь разноцветных желаний. Все безумные таинства любви грезились мне наяву. Да, она удивительна – вызывает юношескую бурю в моем зрелом организме.

Дошли до банкомата, я снял наличность и отдал ей 20 евро. Она выполнила реверанс очень мило и грациозно.

– Как красиво! Вы танцовщица?

– Бальным танцам отдано немало лет.

– Грация, синьора! – сказал я искренне и почтительно. Она улыбнулась моему восклицанию.

Очень хотелось мне продолжить с ней диалоги, и я, не сильно хитря, изобрел причину.

– У меня забронирован номер. В Венеции трудно ориентироваться по адресам. Вы знаете, где это? Я показал ей листок с бронью гостиницы.

– Да, придется Вас проводить. Хоть и рядом, а Вы заблудитесь наверняка.

– Вот спасибо! Мой английский не идеален, да и спросить не знаешь кого – кругом сплошные туристы. Однако, пора нам познакомиться.

– Меня зовут Вера – она подала мне тонкую, гибкую, нежную ладонь и приятно, энергично встряхнула.

– А меня Иван. Вот и счастливое знакомство состоялось!

– Что ж, пусть будет таковым!

Через несколько мостиков и улочек мы оказались возле старинного дома у канала. На reception Вера бойко и деловито меня устроила.

– Вера, я обязан Вашей доброте. Честно и благодарно предлагаю отобедать вместе в ближайшем ресторане или кафе.

– Иван, я тоже честно Вас благодарю, пусть и вижу, вполне чувствую, что Вы хотите затащить меня в номер. Точнее сказать – пригласить и затаскать; чему бы я очень рада. – она улыбнулась и погрозила пальцем. Но мне надо сказать Вам две новости. Давайте выйдем на воздух.

Мы вышли на улицу. По каналу величаво плыла черная полированная гондола с красным, свежим внутренним убранством. Гондольер в фирменной тельняшке плавно и точно махал веслом.

– Похожа эта лодка на роскошный свадебный лимузин. – высказал я своё впечатление.

– И на шикарный гроб тоже. – она ответила, вдруг помрачнев.

– «Каждому своё» – принцип справедливости еще от Платона. – вырвалось у меня. Главное, чтобы вовремя и своё.

– И дурно, когда достаётся чужое и нежданно, – сказала она грустно. Мне более по сердцу – «По вере вашей да будет вам».

– Есть важное следствие этого изречения – я добавил. – «Вера без дел мертва».

Она посмотрела на меня, испуг стал заметен в её глазах, – но она вскоре продолжила.

– Так вот, первое, что нужно услышать – Вы мне нравитесь. К Вам вдруг неодолимо потянуло и это чувство так ново и странно, что пугает меня. Второе – есть вещи, которые нелегко сказать и не просто услышать. Она опять помолчала, глядя на воду канала, вздохнула, обернулась ко мне своим глубоким, доверяющим взором и отчетливо произнесла. – Я ВИЧ инфицирована.

Гром грянул, свет померк, движение остановилось. Разноцветный и яркий, сверкающий радостью мыльный пузырь моих желаний лопнул и холодные, гадкие, скользкие капли брызнули мне на лицо. Стало плохо от брезгливости, страха, и жалости. Она смотрела на меня с пониманием и сожалением. Пухлые губы её чуть скривились давней, почти детской обидой и тот вольный простор в её глазах, где я летал и верил, что есть покой и счастье – закрылись от меня.

– Это была моя первая любовь. Он не знал о своей болезни, а когда узнал, и что заразил меня, то решил убить себя. Мне противно было расспрашивать, где он подхватил эту беду. Порой тайна лучше правды. Я ему сказала: «Зачем умирать? Лучше женись и лечись.» Мы поженились. Теперь он носит меня на руках и не надышится на меня. Только сильно ревнует, не подавая виду.

– Признаться – я его понимаю. – невольно сказалось мною.

– Сплошное согласие! – не удержалась она от иронии. – Он хоть злодей и палач для меня по факту болезни, но я ему верна. (Она стала говорить страстно и убежденно – видно от давней горечи.) Любовь и болезнь – это судьба. В следующем году у нас будет ребенок. С антиретровирусной терапией можно дожить и до старости, хотя я чаще видела другие варианты. Когда беда ухватит своими грязными лапами, то начинаешь верить в Бога. Если будете вспоминать о нашей встрече, то помолитесь обо мне или послушайте «Шоу должно продолжаться» Фредди Меркьюри. (Она помолчала, задумавшись.) Вы добрый человек. Приходите к нам в Московский офис волонтером.

Мы порывисто обнялись, и сильный ток ударил меня, вплоть до кончиков пальцев. – Прощайте! – сказала она тихо; затем ловко, грациозно повернулась и уверенно зашагала прочь.

Я смотрел на неё – милую, юную, желанную и мне было больно. Сердце мое билось. Через несколько шагов Вера оглянулась и, увидев меня – несчастного Арлекина, провожающего её тоскливым, страстным взглядом, удовлетворенно улыбнулась и помахала рукой. Она пошла дальше своей легкой и гордой походкой. Её розовая футболка мелькала все реже и растворилась в пестрой толпе.

Я постоял недолго, обалдевший, на том же месте и поднялся в номер. Горечь не свершившейся любви и коснувшегося несчастия насели на меня.

Эта горечь не покидала, когда я: бродил по старинным, узким улицам и изящным мостам Венеции; плыл ранним, тихим утром в искусно устроенной гондоле; слушал звонкое и раскатистое bel canto тенора, поющего в лодке для туристов; сидел за столиком в ресторане на площади Сан-Марко, и маленький оркестрик играл знакомые мелодии; или поздним вечером гулял по набережной, где море баюкало закрытые лодки на причале. А, засыпая в маленьком, уютном номере, ко мне пришли нежданные, приятные мысли: «А хорошо, что завтра буду я дома и обниму жену.»

На следующий день, когда я шел к остановке вапоретто и плыл на этом водном трамвайчике по Гранд-каналу до вокзала «Санта-Лючия», я прощался с этой художественной, изысканной, вроде театральной и такой естественной красотой старинного города: «Милая Венеция, когда увижу тебя? Душа моя, скажи – буду ли на этих камнях? Услышу ль плеск каналов?»

Опять лечу над лазурным, искрящимся морем, часто оглядываюсь, и волшебная Венеция, уменьшаясь, исчезает вдали. Сел уютно в кресле скоростного поезда и смотрю в окно на эту игру бирюзы и лазури, и вспоминаю безбрежные, бездонные, внимательные и ласковые глаза Веры; как летел я в них ясным соколом, забыв обо всем смутном, глупом и напрасном, как купался в лучах её чистоты, свободы и блаженства. Незабвенная девушка – «чудное мгновение». Жаль её. Над каждым из нас склонился с ухмылкой Рок-палач и поднял свой топор. Когда он ударит неизвестно. Лучше радоваться, пока цел. Думаю о Вере и Венеции, а в голове звучит не «The show must go on», а нежная, как младенец на руках, мелодия Andante из 40 симфонии Моцарта. И над этой божественной Мелодией довлеет, как неизбежность, тема беспощадной Судьбы. Хрупка и беззащитна красота жизни, но чудесна и мила даже тем, что, настанет пора с ней проститься. Цените, любите мгновения.

Бык

Директору коммерческого банка «Нюанс» Моисею Ивановичу Пучковскому стали сниться странные сны. Он недоумевал и побаивался этих снов – в них всегда фигурировал бык. За вкусным, поздним ужином Моисей Иванович поговорил с женой о житье-бытье, потом перешел в зал и просмотрел разные новости; затем начал, на ночь глядя, читать в кресле новый роман, но вскоре задремал, а когда очнулся, то увидел, что пора капитально ложиться спать. Принял не очень контрастный душ и даже замурлыкал песенку под шум воды. Перед сном, по давней привычке, плотно охватил теплыми пальцами весь свой большой, горбатый нос, погладил по часовой стрелке волосатое пузко, согрел ладонью округлую, как ермолка лысину и, почувствовав гармонию любимого организма, вскоре уснул. И вот уже идет Пучковский по зеленому, душистому лугу; солнце ласково и ветерок приятен, и видит он – пасутся симпатичные, породистые коровки, а с ними огромный племенной бык с кольцом в носу. Вдруг этот бык оказался напротив Моисея Ивановича и землю копытами роет, шумно дышит, но смотрит приветливо, в зубах у него ромашка, он дружески улыбается и говорит утробно, но отчетливо: «Возьмите! Он надежный, большой и красивый!» А ладненькие, синеглазые коровки плавно кружатся и поют дружно, как в мюзикле на мотив прибалтийской песни: «Спешите, спешите, спешите! Возьмите, возьмите кредит!» – и подмигивают длинными, пушистыми ресницами.

На следующий день наш герой рассказал свой сон, как идею рекламы в отделе маркетинга. Начальник отдела, его приятель по охоте, смуглый живчик небольшого роста, аж подпрыгнул и притопнул от удивления: «Ой, шеф, Моисей Иванович! Я знаю, что Вы положительно относитесь к подхалимам – то есть тактично кладете на них недоверие с презрением, но я рискую попасть в этот отряд негодяев – бессовестных льстецов. Ваша идея гениальна! Ясно всякому, что артисты рекламирующие банк отнюдь не бескорыстны, а коровы не врут, тем более бык.» Моисей Иванович остался доволен оценкой своей творческой новации, но вида не подал и заговорил о весенней охоте.

Сон ему понравился и польза-креативчик от него, Моисей Иванович перестал тревожиться о следующей ночи, и даже появилось любопытство – что же на сей раз приснится? Тем более он глянул в сонник узнать – к чему этот сон? Оказалось – видеть быка с коровами на зеленом лугу к достатку, успеху и любви. Очень хороши эти три кита для счастливой жизни. Так, что Моисей Иванович всей душой за реализацию этих радужных перспектив! Вот и вечер пришел незаметно. Как любящий отец семейства, он сыграл пару партий в шахматы с сыном-пятиклассником и, выиграв не без усилий, – порадовался, что молодая поросль умна. Попытался назидательно беседовать с дочерью-старшеклассницей, но она показала жестом, что пуля пролетела мимо. Пучковский не обиделся – с дочерьми всегда так тонко и сложно. Помог жене по хозяйству и уже ночь наступила. Традиционно, в теплой и чистой постели охватил он свой нос, погладил брюшко и согрел лысину. И спокойный, уснул. Cнится ему такое кино.

Испания, яркое солнце, знойный денёк, синее небо, бегут облака. Он в центре арены для корриды. На заполненных, пестрых трибунах внимательные, знающие зрители, они приветствуют нашего героя. Внешность и характер Пучковского переменились – теперь он стройный гордец, отважный и ловкий красавчик, – насмешник над жестоким убийцей-быком; он матадор – всегда сосредоточен и целеустремлен, великолепен в движении и вправе сказать: «Я матадор – изящно играю со смертью!.. С первой минуты, когда могучий бык стремительно и грозно влетает на арену, как лавина, как жажда жизни и мести и, до решающей секунды, когда я гибкой змеей кидаюсь ему навстречу, уклоняясь от гибельных рогов и, почти в прыжке, вонзаю острую шпагу по рукоять в бычий загривок, пробивая насквозь его сердце – все эти мгновения я уважаю смертельно опасного противника.» Но, что же происходит? «Этот бык очевидно умен и просчитывает, упреждает мои действия, он мощный и хитрый злодей – теснит меня к барьеру арены!» – констатирует растерянный Моисей Иванович и опять становится толстым и неуклюжим, позорно роняя мулету. Бык переигрывает его в ловкости и толкает крутым лбом к краю арены. Зрители смеются. Во время очередного толчка и гордая шпага падает на равнодушный песок. Зрители стали злобно свистеть, браниться и бросать в неумелого, трусливого матадора подушки. Бык тактично переступает через шпагу, быстро и точно бодает нашего героя лбом, а не смертельным рогом, и Моисей Иванович оказывается прижатым к барьеру между двух рогов, не в силах пошевелиться. К нему бегут помощники матадора, чтобы вызволить неудачника, но тут бык схватил его большим, горячим ртом и крепкими зубами за низ живота, как раз там, где достоинство и многочисленные недостатки нашего героя. От боли и ужаса у Моисея Ивановича глаза на лоб полезли. А бык прошипел, как змей: «Оторвать или заколоть?» Пучковский промычал что-то невразумительное и сделал отчаянные знаки помощникам, чтобы те не приближались. «Эта дилемма больше подходит для Гамлета!» – мелькнуло в голове героя. «Будешь убивать и обижать братьев твоих, меньших по разуму?» – строгим шепотом спросил бык. «Я больше так не буууду, дяденька-бык!» – заныл Моисей Иванович, как мальчишка в коротких штанишках. «То-то же!» – миролюбиво согласился победитель – «Держись за меня!» И они пошли к центру арены; матадор положил руку на приятно теплый загривок быка и ладонью почувствовал то место, куда он должен был вонзить свою шпагу. Трибуны затихли, и стало слышно, как шумит улица и чирикают воробьи. В центре арены бык, как цирковая лошадь, изящно раскланялся на четыре стороны. Моисей Иванович тоже достойно и уважительно кивал головой, держа руку на груди, и старался выглядеть непринужденно, будто всё разыгрывается по сценарию. Бык и матадор зашагали вместе к выходу из арены. Зрители, молча, встали и зааплодировали, прогоняя лишние эмоции и сомнения. Оркестр заиграл бравый марш корриды – пасадобль.

Утром, проснувшись, Пучковский подумал: «Да, странное кино – и рассказать нельзя! Фрейда приплетут. Не поймешь, чего более в этом сне, позора или гуманизма?»

И следующее сновидение Моисея Ивановича тоже сказалось об Испании. Бежит наш герой, запыхавшись, по узкой улочке Памплоны, и настигает его бычий топот, шум и крики; вот еще несколько мгновений и, резво, дико бегущие быки, проткнут его своими огромными, убийственными рогами и забьют, раздавят тяжелыми копытами. С энергией страха, он подпрыгивает и хватается за подоконник, на котором цветы в горшках; хочет он подтянуться и забраться на спасительную, достаточно широкую поверхность, но толстое пузо мешает ему и руки слабы – не совладать ему со своим грузным телом. Он из последних сил беспомощно повис и думает: «Всё – капец! А может быки мимо пробегут? Ей-богу тогда прекращу обильно ужинать и займусь физкультурой!» И тут он чувствует, что твердый и достаточно острый предмет чешет ему правую ягодицу. Всё похолодело и сжалось внутри Моисея Ивановича. С ужасом оглядывается он через левое плечо и видит знакомые глаза с дружеской, приветливой ехидцей – это вчерашний бык-приятель, который пощадил его на корриде, и потому Пучковский живет и видит сны. Наш герой наступил на мощный лоб быка, бык его аккуратно приподнял, Моисей Иванович легко шагнул на подоконник с цветами и, красивая, как Кармен, испанка, смеясь, открыла ему окно.

После таких снов Моисей Иванович взялся за свое тело. Принялся посещать спортзал и бассейн, ограничил себя в любимой еде, посему и стал заметно крепче и собранней, и дела его продвинулись.

Пучковский – полукровка, отец его – русский Иван, довольно безалаберный, ленивый мечтатель и выпить не дурак, но ему хватило разумения выбрать себе жену Ирину, которая мягко и умело устроила его жизнь, характер и судьбу, а с сыном она всегда была справедливой и строгой, потому он до сих пор её боится и слушается. Когда Моисей Иванович родился, то его мама настояла, чтобы ему дали имя еврейского пророка и её смешную фамилию, которая в силу своей похожести, прозрачно и самодовольно намекает, что, де, конечно, Чайковский – гений, зато у нас всё пучком. Потом это властное решение весьма пригодилось для учебы в музыкальной школе и в настоящей его банковской работе. Библейская тема настигла Моисея Ивановича и в многосерийных снах про быков. Видит Пучковский себя и множество еврейского народа, пляшущего вокруг золотого тельца. Все веселы и довольны – ведь бык символ здоровья, достатка и радости жизни. Но, возвратился на сороковой день с горы Синай пророк Моисей со скрижалями от Бога. Увидел Моисей этот праздник Золотого Тельца и разгневался так, что в сердцах разбил скрижали, приказал убить отступников от Единого Бога, не щадя ни братьев, ни друзей. И полилась кровь, и было убито три тысячи человек, которые шли многие годы по пустыне, верили Моисею и ожидали свободной, счастливой жизни. Что значит это библейское сказание? Что Бог не останавливает зло и убийство за вероотступничество возможно? Или, люди, имеющие власть, могут нарушать закон и убивать неугодных? А может это пророчество нескончаемых войн человечества из-за величественных пустяков и принципиальных заблуждений, ведущих к обману и насилию, убийству? Или указана сама суть человека? В ужасе проснулся Пучковский от непосильной тяжести этих вопросов. И понял, что не может быть точных ответов, а есть только правда сегодняшнего дня. Мир до сих пор держится на страхе штыков и человечество не исполняет простые, отеческие советы, которые суть заповеди Божьи.

Прогноз курса валют это всегда вопрос с головной болью для финансиста и любого гражданина. И следствием этой напряженной работы для озадаченного мозга директора банка явился сон-смутьян. Идет по деловому Нью-Йорку довольный жизнью и собой Пучковский, и видит знаменитую статую «Атакующий бык». Начал Моисей Иванович рассматривать и восхищаться этим шедевром – средоточием силы и вдруг узнает в нем старого знакомого из Испании, с кем тягался в ловкости и проиграл битву, но не пожелал мести-победы над этим замечательным животным, более похожим на благородного, надежного друга. Поздоровался Моисей Иванович с быком и заметил, что бык грустен и слезы его капают на брусчатку, будто украденную с Красной площади. Обеспокоился Моисей Иванович, что приятель расстроен и спрашивает: «Скажи мне, дружище, чем опечален?» – и не удержался от корыстного вопроса, задал словами песни – «Что же будет с долларом и с нами?» А бык как заревет: «Help me!», но поскольку это «me» звучит как-то несерьезно, по овечьи (а то, стыдно сказать по козлиному), то бык разъярился, ударил копытами, засверкал глазами, напрягся, как перед боем, и заревел жалобно и страшно: «Help мууу!» Понял Моисей Иванович, что сдуется доллар и не смог промолчать, вырвалось у него: «Когда же это случится? Сколько ждать?» Бык покачал могучей головой, а тут прилетела черно-атласная галка, села на рог быка и сказала: «Ква-ква!» «Не к добру это, что галка заквакала, да и не понятно, что она хочет сказать?» – подумал Моисей Иванович. А галка продолжила фразу на латыни: «Quntum satis!» (сколько нужно), подмигнула черным, блестящим глазом и улетела. А утром к Пучковскому опять пришел проклятый вопрос: «Надо что-то решать с резервной валютой!» Странный этот доллар! Все ругают его, обвиняют в необеспеченности, де – он мыльный пузырь и скоро лопнет, как все аферы, а он только укрепляется. Наш же Российский, державный рубль и рад бы гордиться и красоваться, а уж равен американскому центу. Доколе это будет!? И директор банка, предвидя будущее, решился на дальнобойный поступок. Но это его секрет.

А вчерашнее семейное событие у Пучковских точно не сон, а явь. Пришла дочь Глафира к маме и начала говорить с веселым сарказмом, – а это значит, что Глаша волнуется и художественно привирает, но рассказ её становится зримой картиной: «Папа, как сентиментальный бегемот разрыдался, потому, что не может найти свою старую ручку «BiC». Мама призадумалась и с грустинкой сказала: «Да, эта ручка имеет для него какое-то фатальное, непонятное для меня значение. Он только ей подписывает важные документы.» Прошли мама с дочкой в кабинет и видят, – сидит Моисей Иванович оцепенелый за рабочим столом, слезы бегут по щекам и капают на волосатую грудь; все ящики и полки в беспорядке и на столе не пойми что творится. Развел Моисей Иванович руками и сказал трагически: «Нет ручки! Жизнь и работа окончены!» И тут всё семейство встревожилось, и подключилось к поискам: и сынок-Колобок Вася, и дочка-Лисичка Глаша, и жена – белка-Хлопотуша Наташа и даже щенок-шпиц Тимка начал носиться по комнате и звонко гавкать, добавляя веселого хаоса к имеющемуся бардаку. Но тут строгая Наталья задает вопрос супругу-паникеру: «А ты точно ручку домой приносил? Может на работе оставил?» Сообразительный сынок предложил: «Папа, у тебя же видеонаблюдение в кабинете. Если возможно, подключись и посмотри.» Тотчас созвонился Моисей Иванович с начальником охраны, подключился, приблизил изображение и – вот она, родная-миленькая в стаканчике для канцелярии. Пучковский засиял, счастливый и даже затанцевал нечто среднее между лезгинкой и русской барыней, и провозгласил: «Едем на природу!» Все радостно заторопились и загалдели, собираясь на шашлыки.

А тайна ручки «BiС» в том, что это школьный подарок Гали Быковской. Они с детства сидели за одной партой, он носил её портфель и все в классе привыкли, что эти мальчик и девочка всегда вместе, они дружат. Пришла прыщавая юность и первая любовь бросила их в пекло ненасытной страсти. Они купались в любви, когда родителей не было дома. От занятий в секции легкой атлетики Моисей сделался крепок, жилист и неутомим. Жизнь летела восхитительно и чудесно, беспокоила только опасность вполне вероятной и категорически неуместной беременности, но обошлось. С ними в классе учился юноша Глеб – почти чудак и безнадежный воздыхатель Галины. Он ни на что не претендовал, ни о чем не просил и ничего не предлагал, он только оказывал ей романтические, почти сумасшедшие знаки внимания: то залезет на дерево напротив её окна и помашет рукой, то напишет на асфальте громадными буквами – «С добрым утром, любимая!», то устроится на работу во время каникул, и на все заработанные деньги купит цветов, и набросает их на лестницах подъезда, перед выходом Галины в школу. Моисей, физически более крепкий и спортивный, поговорил по-мужски с Глебом, но этот «ботаник» не оставил свои романтические бредни, и даже после обидной и жесткой расправы – пощечины, свалившей его с ног – не струсил, не предал свою мечту, а стал упорно заниматься боевыми искусствами. Короче, на третьем курсе университета, Глеб и Галина поженились и в смутные девяностые улетели-эммигрировали в Америку, а у Пучковского осталась заноза в сердце и она саднила, и всё, что было с ним позднее в любви – было «не то» и «не так». Эти разные встречи с чередой подруг, любовниц, и «девочек в сауне» походили более на пошлый, суетный спектакль, чем на крылатое чувство с Галкой. Оказался Моисей Иванович однолюбом. Хорошо, что жена Наталья выручила – стала избранной, святой крепостью семьи и здоровья. В отместку Галине, Моисей Иванович решил достичь большого карьерного успеха и, не жалея времени и сил, достиг – стал директором банка, Хобби же он выбрал простое, испытанное – полюбил Моисей Иванович одиночество рыбалки и дружную слаженность охоты. А на охоте, гулкой весенней ночью возле озера слушать, как шумят и возятся хлопотливые птицы, кричит неземным, фантастическим голосом выпь, и смотреть, молча в темную синеву ночного неба, в эту вечную бездну, где сияют далекие звезды.

Опять пролетел день, настал вечер, и пришло время сна. Моисей Иванович по привычке подержал себя за нос – прочувствовал своё орлиное мужество; погладил живот – порадовался жизнелюбию; и согрел ладонью лысину – убедился в защите небесных сил, которые контролируют нас через маковку. Он повернулся на правый бок, сложил ладошки и уютно разместил их под голову – так научили еще в детском саду. Согрелся и вздохнул. Его карие, влажные, еврейские глаза осенила печаль о тщете желаний и неизбежности утрат. Мысли его побежали, ему пригрезилось синее небо, белые, курчавые облака и птичий гомон. Он улыбнулся и крепко уснул.

Примечание: рассказы – «Казнь для палача», «Бык», новелла «Вера» и повесть «Фауст и Масаи» появились на свет, как выполненное творческое задание на курсах литературного мастерства Андрея Венедиктовича Воронцова. Его согласие на публикацию получено.