Текст книги "Контрасты. Миниатюры, рассказы, эссе, новелла и повесть"

О мемуарах

Приходит время и люди бывалые задумчиво приступают к мемуарам (от фр. mémoires – воспоминания). Мемуары взволнованно повествуют об удивительных событиях: о том, что небо было синее, трава зеленая, птицы пели звонко, цветы пахли ароматно, вода была мокрая, колбаса вкусная, а водка пьяная, с горчинкой. Мечты шикарные являлись дерзко и звали разгадывать вечные тайны. Вполне верилось, что до счастья, – этой жар-птицы исполнения желаний, всего-то несколько быстрых, решительных шагов, а уж поймать эту глупую птаху хватит силы и ловкости. Страсти пылали, дела вершились, успех отмечали весело и шумно – так стреляет и шипит шампанское, сверкают праздничные салюты! Юмор и житейские пустяки смешили, как щекотка, отчего заливистый смех далеко был слышен к изумлению и зависти окружающих. И даже работа увлекала азартом честолюбия, единством дружного дела, высоким значением пользы. Это верно, поскольку с возрастом чувства тускнеют и, увы, не кажется, что всё лучшее и яркое, вкусное и счастливое осталось в невозвратной дали, – там, где смеется юность и созидает молодость.

Зачем же пишут мемуары? Затем, чтобы доказать внимательному читателю и себе – справедливому автору, что жизнь орлом пролетела: гордо, стремительно, достойно, а иначе даже страшно подумать, что судьба твоя серой мышью прошмыгнула: быстро, неприятно, скучно и без толку. И зачем жил, небо коптил – никто не ответит. Да, жизнь промчалась не шиком, а пшиком, пропадает втуне в серых буднях и канет в Лету малозаметная для людей своим пустяковым значением. А всё-таки хорошо, что была! Ведь она драгоценная, единственная, – подарок, который могли не подарить. Мои родители и звезды на небе сошлись, и я родился – вот чудесное событие! Дети, как философы с любопытством спрашивают: «Где я был до рождения? Неужели меня нигде, ни в чем не было раньше?» А старики тревожатся: «Я скоро исчезну бесследно и жизнь моя бессмысленна. Моё тело станет „землей и травой“, но моё сознание, моя душа неужто никому не нужны? Ведь по закону сохранения энергии мои мысли, моя духовная суть должны присоединиться к чему-то подобному, как капля к морю, трансформироваться в нечто космически значимое!?».

Мемуары обычно насыщены личными переживаниями и обильны профессиональными тонкостями. Вот, например, из воспоминаний ветерана труда Джульетты Ивановны: «В те прекрасные дни, я уже пять лет работала на N-ской картонно-бумажной фабрике. Было трудно вначале, мощностей не хватало, бумага рвалась, где попало, но мы старались, преодолевали. И вот к нам в отдел тетрадей, пришел новый начальник Роман Казимирович, он оказался большим специалистом и душкой к тому же, и благодаря его неукротимой энергии, всё вокруг волшебно изменилось, закружилось, понеслось! Мы вскоре освоили выпуск новых тетрадей в косую линейку с розовыми промокашками. Вот была радость, мы буквально плясали от восторга! А до него был начальником Захар Кузьмич, запомнился он строгим и усатым. Выпускали мы тетради лишь в клеточку, а промокашки были только белые».

Быстро лепит новую реальность научно-технический прогресс! В начальных классах школы мы писали в таких тетрадях чернилами. Ученик аккуратно макал в чернильницу—непроливайку краешек металлического пера круглой деревянной ручки и старательно, каллиграфически выводил буквы с определенным нажимом. Промокашкой, нужно было вовремя, бережно промокнут написанный текст, чтобы не размазать подлые чернила. Но, кто ж не намазывал в тетради?! А предмет назывался – чистописание. Для современных школьников эти металлические перья – далекая история, как для моего поколения гусиные перья Пушкина.

В дни сегодняшние и учиться писать вроде нет смысла, поскольку клавиатура у каждого в телефоне. Набирай себе нужные слова и отправляй по Е-адресу «На деревню дедушке». В скором будущем импульсом из мозга можно будет составлять тексты и рисовать картины с помощью искусственного интеллекта в гаджете.

Разумно быть современным, иначе отстанешь от прогресса и будешь глуп и жалок для молодежи. Наш уважаемый Лев Николаевич в свои почтенные 67 на велосипеде впервые поехал и в 80 лет освоил для работы фонограф, подаренный ему Эдисоном. То есть, граф Толстой был продвинутый пользователь технических новинок. А ныне некоторые вовсе не старые люди от интернета и смартфона отказываются.

Если человек себя не уважает и не ценит день сегодняшний, то трудно ему радоваться. Надо благодарно принять свой возраст и день, в котором живешь, тогда «жить станет лучше, жить станет веселее», да и ночь хороша для любви, размышлений и сна.

Я в жизни ищу красоту. И, благодаря её совершенному значению, крепко стою на ногах реальности, «держусь в седле», когда судьба артачится и свободно летаю на просторах неуёмной, творческой фантазии. То есть – «пришел, увидел» и… замер от восхищения красотой. А завоеватели разномасштабные мне неприятны и неинтересны. От них смута человеку и разор народам, позор преступления от мятежного раскола или пошлого властолюбия. Мне для счастья не нужно никого побеждать, кроме себя. «Я никому не хочу ставить ногу на грудь» – так пел Виктор Цой. Почему пел? Поет! Ты включаешь на своем устройстве музыку и… Шаляпин, Карузо, «Yesterday» или «Queen» звучат для тебя. Истинное искусство совершается сейчас. Бог в настоящем. Сейчас задумался Гамлет, на твоих глазах убит Ленский. Извольте быть свидетелем убийства.

Еду, слушаю радио

Каждый день я в пути за рулем моей машины и много радиостанций листаю и всюду музыкальные побрякушки, которые слушал десятки раз, а музыки классической нет и в помине. Конечно, чтобы не было сонливости у водителя, надо чередовать неглубокую, подвижную музыку с различной информацией. Классическая же музыка снижает уровень общего внимания и может усыпить, потому, что приглашает к напряжению духовных сил и слишком о многом обязывает задумываться, проще пульнуть в эфир очередную кричалку.

Вопреки заявлениям о cвободе выбора в потребительском рае сегодняшнего дня, в эфире, увы, нет великого разнообразия музыкальных жанров: танцевальной, фольклорной, балетной, джазовой, военной, симфонической и многая-многая прочая музыки всего мира, а какое-то ограничивающее постоянство попсы в её модных, шумно-ритмичных, басом бухающих вариантах. Конечно, в эпоху интернета, каждый может найти для себя всё что угодно, но вкус к музыке, как и вкус к еде, создается предложением меню и первой пробой блюда, а потом уж появляется знание предмета и личное предпочтение. Невозможно осознанно выбрать то, что не видел, не слышал, не знал. Нужен первый шаг к интересу и любви, и он чаще следует за предложением и приглашением. Как ты можешь желать услышать квикстеп, венский вальс, румбу, йодль – напевы тирольских горцев, фламенко, шотландских волынщиков, аргентинское танго, украiньску пiсню, французский шансон, грузинское многоголосие, если ты и не знаешь и некому тебе подсказать, что есть на свете такая красота?

У меня мало симпатии к Советскому периоду истории, потому, что без меры трудно и беспощадно жертвенно утверждался СССР, начиная с грабительского большевистского переворота 1917 года, а в 1991 году Ельцинский переворот преступно и почти без усилий опрокинул этого колосса. Но, всё же, внимание Советского правительства к духовному росту и культурному развитию присутствовало. Стабильно часто можно было по радио услышать примерно следующее: «К нам в редакцию пришло письмо от знатных доярок Марфы Цветковой и Дарьи Бычковой. Вот что они пишут. „Мы, счастливые доярки передового колхоза „Два Ильича“ упорно трудимся над повышением удойности. В перерывах между дойками мы в жадно слушаем классическую музыку. Очень просим передать в эфир „Танец с саблями“ Арама Хачатуряна“. Также у нас в редакции есть письмо-заявка от бригадира сантехников Егора Оглобина, он желает, в текущий месячник вежливости и культурного обслуживания, услышать арию Ивана Сусанина „Чуют правду“ из оперы Михаила Глинки. Редакция нашей программы с радостью выполняет просьбы наших дорогих слушателей».

Любой гастролирующий по районным центрам баянист был измучен просьбами сельчан исполнить «Полонез Огинского» и «Рио-Риту», а «Лунная соната» лилась рекой из каждого репродуктора. Книги были дефицитом и мерилом достоинства семьи. Народ был подкован и окрылен культурой для ускорения к светлому будущему, которое вскоре вдруг стало мутным прошлым.

Включаю радио и «о чудо дивное!» очередная поп-звезда поет. Ясно о чем её песни, – о главном: о звезде, попе и работнике Балде.

А в «Лунной сонате» 3 части, они гармоничны, это горестная повесть об утраченной любви. Первую часть все знают и быстро устают от мелодии безнадежной тоски, медленно плывущей, летящей, давящей на сердце. Вторая часть сонаты это счастливые воспоминания о встречах с любимой. Третья часть – великолепна, – это страстный гнев от ревности и отчаяния. И еще обида и нежность к Джульетте Гвиччарди, которая отказала бедному гению и предпочла графа Роберта Галленберга, тоже композитора. У Бетховена 32 сонаты, мало кто их все слушал, совсем единицы исполнили. И море сочинённой музыки. Жаль парня, зря старался?!

А моя симпатия это «Менуэт» Боккерини. Легко представить, как юная девушка-подросток грациозно танцует на балу и сердце у неё замирает от страха и восторга.

Включаю радио и… вновь море попсы разлилось.

Если истина это разум, красота и любовь, то зачем время тратить на глупости и пустышки?

5 симфония Бетховена

Эссе после просмотра видеозаписи Пятой симфонии Людвига Ван Бетховена в исполнении Берлинского симфонического оркестра, дирижер Герберт фон Караян

Что же мы видим? Маленький, сухонький, сутулый, рассерженный старикашка с большой головой от пышной, седой шевелюры прямых волос, как то нелепо, жалко и странно машет сразу обеими руками, словно больная птица крыльями, а взлететь не может. Но, удивительно – музыка звучит небывало грозно и великолепно. Оркестр един в своем стремительном движении и звук един, как удар колокола. Музыканты напряжены, сосредоточены, печать испуга и усердия на их лицах, будто, если они не сыграют в полную силу своего труда и таланта, то их ждет неминуемая лютая, мучительная казнь. Они все в ауре музыки, которую исполняют. На дирижера они даже взглянуть не смеют (как бандерлоги на Каа), они видят его боковым зрением и чувствуют его, как смертельную опасность. И Караян уже не кажется жалким старичком. Возникает сравнение со сфинксом: таинственным, карающем. Далее замечаем, что глаза Караяна закрыты, ни на что не отвлекаясь, он поглощен мгновением творчества, ибо уверен в оркестре, знает партитуру и наслаждается симфонией, которую любит, с которой так много связано в его жизни, которая властно и без страха напоминает о близкой его немощи и смерти. Жесты его точны, эмоции сдержанны и глубоки. Пир разума и чувства высокой музыки – его родная стихия. Перед нами не жалкая, а величественная старость. Оркестранты абсолютно подчинены дирижерской воле и в этой творческой покорности бунтарски раскрывается всё их предназначенье, мастерство и любовь к музыке. Эта подчиненность осознанна, поскольку они, несомненно, убеждены, что именно так задумал и чувствовал свою пятую симфонию великий Бетховен. Когда испанцы хотят похвалить, они говорят: «В этом есть Дьявол!» Да, вот он, – в этой таинственной, великой музыке и в чуть заметной ухмылке Карояна.

Кто этот Караян? Какой судьбы он человек? Он был в нацистском Берлине дирижером, и вся верхушка вермахта (все эти Г…) выражали аплодисментами ему свое восхищение и почтение, и, возможно, жали ему руку. Так, что же, ему надо было заколоть свинью Геринга мгновенным ударом дирижерской палочки в сердце? Вряд ли. Другой «Г» всплыл бы на тогдашний политический олимп. Караян не партизан, не матадор, он гениальный дирижер и многие поколения будут поражены его искусством. Вот Пушкинский вопрос: «Гений и злодейство – две вещи несовместные. Не правда ль?» Эту симфонию слушали с наслаждением фашисты и коммунисты, демократы и монархисты, тираны и анархисты, верующие и атеисты, добрые и злые, и будут слушать во все века представители всех партий, религий и народов. Но, какие же невероятно далекие полюса объединяет гениальность! Прощает ли оно зло или не прощает, а может, просто не замечает в своем величии и озарении?

Уточнил биографию Караяна. Увы и жаль (если верить написанному), но он стал членом партии национал-социалистов в 1933 году, через два месяца после прихода Гитлера к власти, имел большой чин, был любимцем этих «Г», Геббельс его называл «Чудо-Караян». Когда миллионы людей военных и мирных гибли, словно их жизнь не божий дар, сжигались в крематориях концлагерей, будто сорная трава, он вдохновенно махал ручками за дирижерским пультом, в том числе исполняя нацистский гимн в начале каждого концерта. Что это? Безнравственная адаптивность, предательство человечности, карьеризм любой ценой или зло с гениальностью (пусть даже большим талантом) совместимы и он убежденный нацист? Теперь более понятен страх музыкантов, не только от стиля и мастерства дирижирования, но и оттого, что их дирижер причастен к злодеяниям фашизма. Получается, что музыка – это таинственное нечто, которое объединяет всё, всех и вся. Музыка, как отражение законов мироздания, вестник гармонии иль хаоса.

Пятая симфония трагична и прекрасна, Бетховен – пророк, узрел в будущем все горести человечества. Когда слушаешь симфонию, возникает щемящее предчувствие, будто наша маленькая, чудная, голубая планета неотвратимо близится к гибельной катастрофе. Есть ли еще время спасти её? От этих переживаний вся наша жизнь является милой и осмысленной, а история человечества воспринимается не только эпизодами глупости и жестокосердия, а страницами разума и культуры. Эта музыка для нас землян необходима, как воздух и вода, она – чиста, вездесуща и летит, сверкая, вместе с Вселенной в бесконечную космическую Вечность. И Бог внимает этой музыке, и мрачный Сатана заслушался – рядом его тяжелое, парализующее дыхание, и сам гордый Человек – Бетховен сейчас с нами в этих совершенных звуках. И ужас, и тайна, и красота – эта пятая симфония Бетховена.

Льву некого бояться в саванне

⠀.

Посвящается Льву Толстому

54 Томска

Томск – это город в таёжной Сибири, ему четыре века, но он свеж, наряден и энергичен, жить в нем уютно, приветливо, интеллигентно. Красив Томск причудливым узором деревянных, стильных, разноцветных домов, старинными улицами со стройными церквами. Приятен сей город тишиной аккуратных парков, памятен просторной набережной с веселым, гротесковым памятником костлявому, строголикому Чехову с гигантскими, босыми ступнями. Общее настроение города рождается обилием спешащих, разговорчивых студентов (каждый восьмой житель Томска – студент), бодрых, академичных преподавателей, сосредоточенных ученых из различных НИИ, доброжелательных томичей (Томск – вежливый город России). Лицо города вполне симпатичное: умное, юное и жизнелюбивое. Мне нравится Томск – здесь легко летит время, без лишних забот и сожалений, деловито и целеустремленно. Моё почтение Томску!

Когда в мае бушует новой зеленью весна, полноводны реки после ледохода и звонок птичий гам, мы отмечаем 9 мая – праздник Победы. Вслед за мощным, чистым маем приходит светлый, сиреневый июнь и долгий день торопит короткое сибирское лето цвести и зреть.

22 июня мы вспоминаем начало Великой войны и скорбит душа. В нашем пафосе нет преувеличения, эти события истории священны, они суть родовая память, эхо войны в каждой семье. Уж 76 торжественных парадов прошло после победного мая 1945 года и мало осталось участников Великой Отечественной. Редко кому дано жить целый век. И дети войны стары, им за 80, а внуки войны стали пенсионерами. В давнем прошлом осталась та страшная война, но для тех, кто говорит: «Спасибо деду за Победу!» с детских лет до седых волос та война напоминала о себе множеством прочитанных книг, пересмотренных фильмов, беседами с ветеранами сражений, – с теми, кто вершил этот тяжкий труд войны. Много накопилось знаний о тонкой игре дипломатов, о хитрых и неуловимых разведчиках, о выдающихся полководцах, о мудром правительстве, об отважных бойцах и о самоотверженных тружениках тыла – стариках, женщинах и подростках.

Одно вызывает оторопь и тяжкую тревогу это официальная цифра потерь граждан СССР в Великой Отечественной войне почти 27 миллионов человек – 26,6. Понимаешь, – это так много, что даже страшно думать об этом. Похожа эта цифра на черную дыру в астрономии, которая втягивает в себя всё и уничтожает. Я представил эти потери и ужаснулся.

Население Томска в 2021 году – 568508 человек. Вот пришли захватчики и разрушили город, и уничтожили его жителей всеми циничными способами, которыми располагает жестокая война. Пусть 68508 человек спаслись, погублено полмиллиона. 500000 это огромное количество самых разных людей от мала до велика, но они все не желали быть убитыми. Чтобы их опознать и подсчитать, возможно их уложить в одну линию по длине роста. Если средний рост всех убитых 1,5 метра, то ужасный путь будет 750 километров и надо каждому взглянуть в лицо. Если идти с обычной скоростью пешехода, то время в пути составит 6 дней и 6 часов без отдыха. Как только это начнешь представлять, сразу тянет на рвоту, так это неестественно, невозможно. Но, этот ужас становится космическим холодом, когда поймешь, что потеряно в той войне 54 Томска и дорога из убитых и замученных моих соотечественников равна экватору Земли.

Homo sapiens, неужели ты разумен, если позволяешь уничтожить миллионы себе подобных?

Если в городе появляется маньяк, убивающий людей, то все силы правопорядка и действующей власти бросаются на его поимку. Люди боятся этого отвратительного явления, потому, что об этом зле и рассказывать противно. Маньяк это по сути несчастный сумасшедший, так как он неспособен соблюдать законы божеские и человеческие и получает удовольствие от того, что странно, жестоко, болезненно, смертельно. Его ловят, как дикого, хитрого зверя. Психиатры признают его дееспособным, то есть человеком осознающим и ответственным за свои поступки. Судьи назначают ему наказание в виде казни или химической кастрации, с изоляцией от общества на десятилетия. И все, несомненно, сознают это правильным. Но, когда к власти стремились политические деятели, которые говорили, что необходимо уничтожить отдельные государства и нации, социальные классы и сословия, то они находили поддержку многих сограждан и эти политики с маниакальным упорством выполняли свои бредовые задачи, которые унесли миллионы человеческих жизней, словно жертву дьяволу. Беда в том, что и сегодня, немало тех, кто признает подобных деятелей великими и справедливыми, а жертвы войны объясняются исторической неизбежностью. Наполеоновские войны убили 5 миллионов человеческих жизней, революция 1917 года и последующая Гражданская война в России 10 миллионов, Вторая мировая война 71 миллион.

Трагична история нашей цивилизации. Что нас ждет далее? Климатический бунт Земли? Техническая ошибка, стирающая все живое на планете? Уничтожение человечества ИИ? Не пора ли одуматься и жить разумно и дружно?

Грустно всё это. Пойду пива попью.

Петр и Антонина

Лучшая женщина в судьбе мужчины та, которая ему верит. Три женщины поверили Петру Чайковскому и значит любили его. В 28 лет он увидел французскую певицу Арто Дезире, гастролирующую в Москве. Её голос и сценическая грация покорили Чайковского и заставили «забыть всё на свете». Певческому мастерству она обучалась у знаменитой Полины Виардо. Сплетение судеб в русской культуре. Петра представили Арто, как музыканта-аранжировщика двух русских романсов, которые она исполняла. Они понравились друг другу, стали встречаться и даже решили пожениться. Но, чтобы так скоропалительно жениться, вопреки разумным доводам родственников и друзей, надо иметь в крови гон оленя осенью или вопли мартовского кота, а не платоническое обожание таланта певицы. Разумеется, Дезире вскоре сбежала из холодной, непонятной России и выскочила замуж за испанского баритона. Но мировая музыкальная культура только выиграла от этого нетрагического разрыва, получив в свою сокровищницу 6 романсов Чайковского, посвященных Дезире. Так устроена сублимация.

Баронесса Надежда Филаретовна фон Мекк верила в гениальный дар композитора, любила его нежную, ранимую душу и ценила в нем приятного, эпистолярного друга-собеседника. Своим меценатством она оберегла Чайковского от неустроенности быта, избавила от необходимости трудиться преподавателем музыки, – подарив ему драгоценное время для творчества. Общались они по взаимному уговору только в письмах. В итоге – 13 лет переписки, около 1300 писем и посвящение 4-ой симфонии Чайковского «лучшему другу».

Антонина Ивановна Чайковская (Милюкова) законная жена Петра Ильича полюбила его как обаятельного человека и красивого мужчину еще до того, как он стал знаменит. Из её письма: «эти чудные, дивные глаза, всю жизнь никогда не забывала». На их совместной супружеской фотографии от 1877 года она отменно хороша и очень напоминает Анну Каренину. Можно сказать – «без пяти минут Анна», только радости жизнелюбия не достает во внешности Антонины. Здесь разница судеб полярна и играет главную роль. Анна Каренина купалась в любви и роскоши. Её избранник граф Вронский обладал доблестью и честью гвардейского офицера, ловкостью кавалериста и страстью молодого любовника. Антонина Ивановна была дворянкой-бесприданницей, а Петр Ильич к своей женитьбе в 37 лет пришел с закоренелыми рефлексами нетрадиционных отношений. «Я знаю, что мои наклонности являются самым большим и непреодолимым препятствием на пути к счастью, и я обязан приложить все силы для того, чтобы их побороть…. Однако я слишком глубоко увяз в своих привычках и пристрастиях и не смогу отбросить их, как выбрасывают старые перчатки» из письма Чайковского брату Модесту перед женитьбой.

Антонина Ивановна, увы, была неприятна Чайковскому, и потому отсутствовали их интимные отношения. Начались склоки и клевета. Обвиняли ее в глупости, но дворянка, получившая хорошее образование и обучавшаяся в консерватории по классу фортепиано не могла быть глупой. Высокой музыки полет это исключает. Духовность и сложные, тонкие движения (профессиональная игра на музыкальных инструментах) недоступны глупцам. Письма Антонины Ивановны умны и изящны, полны достоинства, благородства и жертвенной доброты.

Эту скверную ситуацию ложных обвинений в адрес Антонины Ивановны проясняет письмо родной сестры композитора, Александры: «Взять какую бы то ни было женщину, попытаться из неё сделать ширму своему разврату, а потом перенести на неё ненависть, долженствующую пасть на собственное поведение, – это недостойно человека так высоко развитого. «Я почти убеждена, что в причине ненависти его к жене никакую роль не играют её личные качества – он возненавидел бы всякую женщину, вставшую с ним в обязательные отношения».

Наше национальное достояние, – Петр Ильич Чайковский имел «голубые» страницы биографии и предпочел эгоизм пагубной страсти тяготам и ответственности супружеского долга. Не потянул, испугался Петр идиллии семейной жизни, побрезговал счастьем. Старался он быть нормальным после венчания, но от этих благих намерений становился ещё более болезненно-нервным и смысл его жизни – музыка не сочинялась из-за бунта этих пристрастий, толкавших его, как наркомана к привычному удовольствию, либо к самоубийству. Вот он и сбежал от Антонины, чтобы его жизнь продолжилась.

Любовь Вронского погубила Анну из-за дурно устроенного общества – невозможности законного развода без позора и утрат. А Чайковский разрушил жизнь Антонины нелюбовью, бросив её в самом начале супружества, но оставался в браке с ней до конца жизни. Сперва, по той же причине жестокого и несправедливого закона, не позволявшего развод, а в дальнейшем из-за обоюдного нежелания расторгнуть брак. Если смотреть цинично, то Антонина Ивановна получала малое пособие от Чайковского, необходимое для жизни, а Петр Ильич боялся огласки своей позорной слабости из уст жены в случае развода. Но правда и в том, что жена обожала своего мужа «ни за что» и боготворила его, как и баронесса фон Мекк. Судьба Антонины Ивановны была раздавлена этим фиктивным браком. В дальнейшем она родила трех детей от разных мужчин. Дети были сданы в приют. А Чайковскому, наверно, было приятно чувствовать, что он женат, как всякий нормальный мужчина. Из-за мучительного чувства вины Вронский (по-мужски) стрелялся, а Чайковский (по-женски) топился. Он хотел так умереть, чтобы это выглядело болезнью, а не самоубийством – зашел в пальто в ледяную воду Москва-реки, но от стресса к утру и простуда прошла. «Нет в мире виноватых» – последнее произведение Льва Толстого, возможно, итоговая мысль его творчества. И эта мысль подходит для этих двух женщин-трагедий: реальной Антонины Чайковской и героини романа Анны Карениной.

Жизнь и искусство всегда странный винегрет, сплошные противоречия, – результат непредсказуем, но интересен. В личной жизни Петр Ильич был одинокий, добрый и неуверенный в себе человек, а его музыка дышит любовью и страстью, властно и виртуозно он играет на клавишах человеческих чувств и как злодей поражает в самое сердце. Детей у него не было, а его музыка, как новогодняя елка «и много, много радости детишкам принесла». Моё первое впечатление от театра и балета. Мы, с моей двоюродной сестрой с замиранием сердца смотрим, как на сцене девочку Машу защищает своей ловкой шпагой маленький, смелый Щелкунчик от больших и страшных крыс. Чайковский женщин не любил, не нуждался в их близости, а его музыка о самой высокой, чувственной, настоящей любви. Когда я женился, во Дворце бракосочетания звучал его Первый концерт для фортепиано с оркестром, хотя я предпочел бы марш Мендельсона, особенно вторую его лирическую часть торжественно и мощно переходящую вновь в мелодию вступления. Дед Петра Чайковского по материнской линии был француз, а для всего мира Чайковский самый русский композитор и его музыка – мост к Европейской культуре, как романы Достоевского и Толстого, рассказы Чехова. Кажется, что творения Чайковского излишне романтичны и нет в них силы, но, когда запрещали гимн России из-за допинг скандала, к спортивным рекордам звала его музыка. Он служит знамением и защитой «радужного» сообщества, но если молодой человек насмелится и решится пригласить свою девушку-избранницу в театр на балет Чайковского, и она ответит согласием – считай, что она его невеста и готова разделить с ним: восторги и одиночество, дружбу и скуку – все радости и трудности общей судьбы. Фигура Чайковского символична для России, – очень многое в её истории творилось не с парадного, а с заднего крыльца.

Правильно и точно сказал Чехов: «Настоящий мужчина состоит из мужа и чина». У Петра Чайковского чин огромен – гений мировой музыки, вровень он, но поодаль от троицы первейших немецких гигантов: Баха, Моцарта и Бетховена. Да муж он пропащий, не осчастливил даже малой заботой и участием бедную Антонину и сошла она с ума, как Офелия. Безответный вопрос. Только сумасшедшая могла полюбить Чайковского с его закоренелым, неисправимым пороком (он даже во время венчания не желал поцеловать красавицу невесту) или он своей нелюбовью и позорным бегством загнал, столкнул её к душевной болезни? Их супружество, по сути похоже на случай, когда бессердечный, жестокий человек выгоняет по прихоти своей верную собаку из дома, а она скулит, плачет и воет – просится обратно, не понимая в чем вина, за что любимый хозяин выгнал её? Нет в мире виноватых. Всех жаль. Все достойны сожаленья. Все мы чьи-то игрушечки в непостижимой игре под названием жизнь.

И всё же, куда ни посмотри – повсюду канкан и Cherchez la femme, даже для Чайковского. «Без женщин жить нельзя на свете нет» и так далее по тексту оперетты.

Чайковский так судьбу свою построил, что незнакомой и чужеродной была для него восточная нирвана с отсутствием желаний, а молитвенную, монашескую святость он не избрал своим путем, – не нашел в них источника творчества, потому, что с юношества, со времени обучения в Императорском училище правоведения «увяз» в содомском грехе. Страстью немужества отказался он от обычных радостей земных и вечной жизни в раю. Выбрал гений терзание, смятение и вечные муки.

Жаль Антонину Ивановну, его жену-голубку нежную, любившую его непутевого, заблудшего, не целовавшего её после свадьбы. Любви он ей не дарил, заботой не радовал, вниманием не баловал, доброго имени её не берег, чести дворянской не защитил. Сбежал от нее и прятался, а она ему всё простила, ждала и звала его. Женское любящее сердце нежнее воды и крепче алмаза. Жаль, когда пропадает задаром это сокровище. Она всю жизнь при всех обстоятельствах защищала доброе имя своего законного супруга. «О, если бы я захотела сделать зло Вам, я уже давно, давно бы его сделала. Но зачем я буду брать грех на душу? Какое право я имею судить Вас? Нас будет судить Бог…» – из последнего её письма Чайковскому.

Какое чудо это женское, верное сердце! Она любила его до последних земных дней. Наверно, в раю летает белой голубкой и посреди вечного блаженства помнит о своем Пете и удивляется, что не звучит его музыка. О ней думал Петр, когда сочинял адажио из «Щелкунчика» – простую мелодию, совершенную гамму, песнь верного, любящего сердца.

 
                                     * * *
 

А где же Петр в бесконечной круговерти пространств, времен и миров? А там, где черти рогатые ревностно служат делу исправления заблудших. И работа эта не из легких – держать в тонусе грешников. Это только первое впечатление, что черти скачут и веселятся беспечно, а на самом деле они ответственно формируют у воспитуемых стойкие принципы приличного человека для последующей реинкарнации. И если даже глумятся над подопечными, то в строгих рамках должностной инструкции. Бывает, конечно, от усердия и хорошего настроения перестараются, ну с кем не бывает в азарте работы? Века быстро пролетают, и что-нибудь да упустят в обширном дьявольском уставе.

А наказание им за просчет серьезное – пожалуйте в комнату нормализации. Там без разговоров сразу дезинсекция, а без блох разве с азартом почешешься? Там водку пить нельзя и табачок курить, а говорить следует только литературно-классическим языком и никаких игроманий: ни карт, ни шахмат, ни «козла забить» и даже компьютерные «стрелялки» в запрете. Эдак никаких нервов не хватит для сложной и напряженной, адской работы. Страшнее только ладан.