Текст книги "Командир роты офицерского штрафбата свидетельствует."

Отличие штрафной эскадрильи от штрафбата прежде всего в том, что в ней в одном строю искупали вину летчики-офицеры, летчики-сержанты, авиаспециалисты как среднего, так и младшего звена, хотя и других отличий было немало. Например, в 8-й воздушной армии было создано три штрафные эскадрильи десятисамолетного состава (не всегда укомплектованные полностью). В системе столь мощного авиационного объединения это капля в море, но их воспитательное значение преуменьшать нельзя.

Однако в нашем штрафбате авиаторы были, и довольно нередко. Попадали они за самые различные преступления из частей, не участвующих в боевых действиях, из военных округов нашей большой страны до самых берегов Тихого и Северного Ледовитого океанов, да и был специальный приказ Наркома Обороны, за какие преступления лётчиков направлять именно в штрафбаты в пехоту. Надо сказать, что боевые лётчики у нас воевали героически. Особенно остался в моей памяти офицер по фамилии Смешной, который в бою за плацдарм на Одере, завладев фауст-патронами противника, подбил ими 2 вражеских танка и поднял своим примером роту в атаку. Жаль, что в том бою он погиб. По моему настоянию был представлен к званию Герой Советского Союза, но награжден посмертно орденом Отечественной войны I степени.

Не редкостью были у нас и моряки; я даже, будучи командиром роты, сформировал из них отделение из офицеров-моряков. Наверное, многие знают, что наряду с Наркоматом Обороны во время войны существовал ещё и Наркомат Военно-морского флота, всё-таки подчинённый Ставке. Имеются сведения, что Нарком ВМФ адмирал флота Н.Г. Кузнецов издал 28 декабря 1944 года приказ № 0935 «О порядке направления в действующий флот, флотилию офицеров, осуждённых военными трибуналами…», где были указаны места дислокации штрафных частей ВМФ. Один из авторов книги «Штрафбаты по обе стороны фронта» Игорь Васильевич Пыхалов из Перечней Директивы Генштаба №№ 17–21 от 2.04.1960 г. приводит список семи штрафных рот и шести штрафных взводов, числящихся на Флотах и Флотилиях. Вот они:

Балтийский флот – 487-я, 612-я ОШР и 587-й Отдельный штрафной взвод (ОШВ);

Черноморский флот – 613-я ОШР и 588-й ОШВ;

Северный флот – 614-я ОШР;

Волжская военная флотилия – 610-я ОШР;

Дунайская военная флотилия – 472-я ОШР и 473-й ОШВ;

Днепровская военная флотилия – 845-я ОШР, 732-й и 846-й ОШВ;

Северный оборонительный район – 589-й ОШВ.

Вот, пожалуй, и всё, что можно сказать о штрафных формированиях в авиации и на флоте. Что же касается современных публикаций, поднявшихся у нас на волне интереса ко всему «штрафному», то чего только не сочинят стремящиеся «погреть руки» на острой «штрафной» теме, включая уже отсочинявшего Володарского с его скандально известным «Штрафбатом», «романом» и фильмом! В эту же сомнительную компанию попал и нынешний непотопляемый (пока) руководитель Союза кинематографистов Михалков с его штрафбатом из «врагов народа» в известном своими отечественными и международными провалами фильма «Утомлённые солнцем-2», порядком утомившим уже всех на многих континентах планеты. Пока, глядя на них, сочиняют, а наши издатели получают немалые барыши от печатания и насыщения книжного рынка самыми невероятными байками то о женских штрафбатах, то о танковых штрафных ротах, то о смертниках, то о специальных штрафных группах диверсантов.

Достаточно включить поисковик в интернете, чтобы найти книги о штрафниках, то одно только издательство «ЯУЗА-ЭКСМО» выдаст чуть ли не полсотни «сочинений» под общей громкой рубрикой “Штрафбат. Они сражались за Родину! “ – серия книг о героизме советских людей в Великой Отечественной войне. Штрафники тоже любят свою родину! А там будет и_Владимир Першанин со своими вымыслами «Штрафник, танкист, смертник», «Штрафник из танковой роты», «У штрафников не бывает могил» и др., Георгий Савицкий: «Штрафники против асов Люфтваффе», Роман Кожухаров: «Пуля для штрафника», «Штрафники не кричали “Ура!”, «Штрафники против “Тигров”», и т. д. Там, наконец, и книга Погребова «В прорыв идут штрафные батальоны», и Михеенков со своими «Штрафниками против гитлеровского спецназа», «Заградотрядом» и много другого штраф-мусора, но не перечислены действительно документально правдивые издания. Эти зловредные сочинительства своим враньём и клеветой очень болезненно откликаются в сердцах тех, кто воочию видел и на своих нервах пережил «штрафную школу» войны.

10. Насколько верили штрафбатовцы Советскому руководству и на чём эта вера была основана (убеждённость, авторитет, Присяга, привычка подчиняться старшим, страх наказания, единство помыслов – разбить врага, защитить родных… или другое)?

Для начала приведу высказывание бывшего штрафника нашего батальона, в котором он «смывал вину» перед Родиной, ныне покойного полковника Семёна Емельяновича Басова, закончившего свой земной путь в 95 лет. Он так говорил о нашем штрафбате: «Я сожалею, что оказался практически невинным штрафником. Но и горжусь тем, что ВОСЬМОЙ ОТДЕЛЬНЫЙ офицерский штрафбат, в который меня направили, был особо упорным, особо дерзким и отважным. Мы не роптали на свою судьбу и не кляли Советскую власть. В нём все мы были объединены и сплочены не одной обидой или несчастьем, не одной виной, а одной ненавистью к врагу, одной бедой, свалившейся на нас, одной любовью к Социалистической Родине – Советскому Союзу, и потому сражались за неё, как истинные патриоты. Наш батальон был настолько стойким и упорным, что никогда и нигде не отступал ни на шаг, ни на метр, ни даже на сантиметр! И я этим всегда горжусь, а не прячу своего штрафного прошлого».

Думаю, что в этих словах человека, прошедшего и окружение, и унизительный страшный немецкий плен, и отчаянный побег из него с риском для жизни, и штрафбат, человека, воевавшего до самой Победы и заслужившего не один боевой орден, сказано почти всё, а под Советской Родиной все мы понимали тогда и каждую пядь её земли, и советский строй, и своё родное место, своих родных и близких.

Что касается страха наказания, то все они уже были наказаны штрафбатом и понимали это, а такая опасность повторного наказания могла возникнуть только у людей с преступными замыслами. Привычка подчиняться старшим, конечно, играла определённую роль, так как майор или полковник, попавший в штрафбат, хоть и временно, но был лишён своего прежнего воинского звания и понимал, что он в данной ситуации лишь рядовой солдат, а значит, подчинён командиру, лейтенант он или капитан. «Приказ начальника – закон для подчинённого» – это прочно в сознании каждого, кто принимал присягу, да тем более не один год прослужил в армии, потому что каждый штрафник – офицер в совсем недавнем своём прошлом.

Уверен, что как у всех честных воинов Красной Армии, так и у штрафников, вера в Советское руководство, в руководящую и направляющую силу тогда Великой страны нашей, Партию большевиков была сильнее своих личных частных обид. И верность Присяге, убеждённость в правоте сталинского «Враг будет разбит, победа будет за нами!», его и партии авторитет и, безусловно, единство помыслов – разбить врага, защитить родных – и были теми основополагающими причинами того подвига, который совершили Красная Армия и весь советский народ. (Я исключаю из понятия НАРОД и АРМИЯ предателей, дезертиров, мародёров, спекулянтов и симулянтов, которые бывают, к сожалению, в любом обществе и были, хоть в ничтожном меньшинстве и в нашей стране, и в её армии.)

Попробуйте теперь представить нашу нынешнюю «руководящую и направляющую силу», партию «Единая Россия» и такую же ситуацию, как в той, Великой Отечественной, да ещё и послесердюковские Вооружённые «Силы» России, разрушенные до основания явно не по собственной инициативе, и не по широте мышления торговца модной мебелью.

Что бы стало или что станет, если подобное случится?

Ответ на этот гипотетический вопрос, пока трудно сформулировать.

11. Были ли проявления национализма среди штрафбатовцев, в чём они проявлялись? Была бы Красная Армия крепкой, если бы она строилась не на основе советского патриотизма, а на основе национализма?

Наверное, ответ на вторую часть вопроса содержится в нём самом, но тем не менее, попробуем его несколько развернуть. Мне за мои 40 лет воинской службы пришлось послужить не только в штрафбате. До военного училища с самого начала войны полгода служил в 5-м армейском запасном стрелковом полку 2-й Краснознаменной Армии Дальневосточного Фронта. Далее судьба забросила меня (и тоже на полгода) в разведвзвод 198-го стрелкового полка 12-й стрелковой дивизии той же Армии Дальневосточного Фронта, где-то под Благовещенск на Амуре. Потом полгода в военном училище в Комсомольске-на-Амуре, а затем (и опять полгода!) на Дальнем Востоке, в районе озера Ханко (Уссурийский край), уже на границе с той частью Китая, которая была захвачена японцами и называлась тогда Маньчжурия. Эти подробности я сообщаю для того, чтобы мои респонденты представили разнообразие национальностей и в тех местах, и, соответственно, в Армии. Знаете ли вы, что коренное население там – северные народы (алеуты, вепсы, долганы, ительмены, камчадалы, кеты, коряки, нанайцы, ненцы, нивхи, орочи, саамы, телеуты, тувинцы, удэгейцы, ульчи, челканцы, чуванцы, чукчи, чулымцы, шорцы, эвенки, эскимосы, юкагиры, якуты) и ещё более 15-ти малочисленных народов?! Но основное население, как теперь говорят, – русскоязычное, переселенцы из России, Украины Белоруссии и даже Польши. Так что получается – и в Армии такой «интернационал», что не каждый может его вообразить. Но не было никаких межнациональных трений, никакого национализма ни в каком виде!

Какое-то время пришлось послужить взводным командиром и в Южно-Уральском военном округе, где готовили и ежемесячно отправляли маршевые стрелковые роты на фронт. Там, наоборот, основной контингент мобилизованных поступал из среднеазиатских республик. Эти вчерашние чабаны плохо владели русским языком или вовсе его не знали. Для нас, не знающих их языка, трудности были неимоверные. Хорошо, что командиром нашей роты был капитан Нургалиев (надеюсь, только однофамилец недавнего министра, так «продуктивно» проведшего аттестацию крупных полицейских чинов), да среди призванных оказался молодой казах, только что окончивший среднюю школу в ближайшей Сибири. Они подсказывали, как перевести на тюркский русскую команду, например, «Встать», «Окопаться!», «Огонь!» и другие. А этот симпатичный казашонок научил меня произносить некоторые фразы, убеждавшие моих солдат, что я хочу не только научить их понимать русский язык, но и сам стремлюсь к познанию их слов. А это располагало их ко мне, и обучение шло более результативно. И никакой злости или выражения недовольства.

На фронте в штрафбате национальный состав был тоже пёстрый, хотя большинство было русских, но заметная прослойка штрафников была из украинцев, меньше белорусов, были евреи, грузины, армяне, редко представители малочисленных народов Севера и Северного Кавказа. Не считаю проявлением национализма безобидные анекдоты или дружеские розыгрыши, когда позволяла боевая обстановка. Среди постоянного комсостава был у нас командир миномётного взвода еврей Миша (Моисей) Гольдштейн, боевой офицер, но вне боёв – весельчак, шутник, аккордеонист, плясун, и как только появлялся новый штрафник из его нации, Миша найдёт время и прощупать его настрой, и пошутить. Любимыми его анекдотами были про еврея-снайпера «с кривым ружьём», а особенно вот этот: «Командир: “Ну, орлы мои, в атаку, вперёд!” – Видит: двое остались в окопе. – “Почему остались?”, “Так мы не орлы, мы Львы: он Лев Шендерман, а я Лев АбрамОвич”». Так вот этот Миша Гольдштейн почти всегда добивался, чтобы его вынужденный собеседник признавал себя ОРЛОМ, независимо о того, какое действительно он носит имя. Естественно, за нормальные национальные взаимоотношения отвечал командир подразделения, а ему помогали гасить, если возникало что-то похожее, штатные офицеры-агитаторы батальона, закреплённые за ротами. Ни о каком «одобрении» не могло быть и речи априори.

Ну, а насчёт того, была бы Красная Армия крепкой, если бы она строилась не на основе советского патриотизма, а на основе национализма, то мне кажется, что этот вопрос и не требует никаких доказательств или пояснений. Наша Великая Победа 1945 года – неоспоримый факт.

Это уже теперь, в совсем недавнее время, было модно недобро позубоскалить над чукчами, посмеяться над мусульманами. Зато почти перестали травить анекдоты про евреев, взамен этого стали плодиться не только анекдоты про тупых, ленивых, пьяниц – русских, но у них, являющихся для России странообразующей нацией, столпом её, отобрали национальность. А заодно, так сказать, походя, лишили национальной принадлежности и татар, башкир, бурятов, чувашей, чукчей, якутов и более сотни других народов. И даже послушный Конституционный Суд признал неконституционным оспаривание ликвидации в паспорте графы с названием своей национальности и любые попытки их восстановления. Все в России теперь безликие «россияне», что фактически не объединило их, а обозлило, разъединило, возникли сепаратистские настроения, стремление отделиться от веками сложившегося единства.

Нет в стране разумной национальной политики, как нет и продуманного экономического, морального, культурного, молодёжного будущего и многого другого, разумного, взвешенного именно ради благосостояния народов страны и всего другого важнейшего, что могло бы удержать ее от безостановочного сползания до уровня самых отсталых стран Африки.

12. Многие ли командиры рот и штрафбатов погибли на войне?

Что касается погибших командиров штрафбатов и отдельных армейских штрафных рот, то, поскольку я глубоко занимался изучением истории только своего, 8-го ОШБ, то что случалось в других штрафных формированиях, постараюсь узнать в будущем, если у меня его будет достаточно. Возраст, однако!.. По данным о своём батальоне могу сообщить, что из 4-х комбатов на этой должности не погиб никто, а что было с ними после штрафбата – это уже совсем другой вопрос.

Из командиров рот нашего батальона самым первым, и даже раньше штрафников, погиб командир стрелковой роты капитан Чёрный Спиридон Григорьевич, в батальоне с первых дней формирования с 15.08.1942 года. Погиб 21.08.1942 года, пробыв на этой должности всего неделю.

В числе погибших (я не уверен, что это полные данные) у меня также числятся:

Командир роты из первого набора командного состава штрафбата капитан Блинов Григорий Иванович, погиб 10.10.1942 года.

Замкомроты старший лейтенант Титенко Иван Александрович, исполнявший обязанности командира роты, выбывшего по ранению, погиб на Курской дуге 15.07.1943 года, в батальоне с первых дней формирования.

Командир стрелковой роты капитан Богачёв Михаил Иванович… Погиб в Белоруссии под Жлобином 23.12.1943 г.

В том же бою под Жлобином 23.12.1943 года погиб и командир роты ПТР капитан Бойков Степан Иванович. В батальоне с 28.07.1943 года.

Один из моих самых близких друзей Янин Иван Егорович, старший лейтенант, заместитель командира роты. Погиб на Наревском плацдарме (Польша) 30.10.1944 г.

Список погибших взводных командиров мог бы быть, естественно, длиннее, ведь они тоже командовали: «Вперёд, в атаку, за мной!», а «за мной» можно командовать, лишь находясь впереди. Погибали и политработники, такие как старший лейтенант Желтов Александр Матвеевич, – агитатор, парторг батальона. Он погиб во время рейда в тыл врага в районе г. Рогачева 21.02.1944 г.

Могу привести примеры и того, как командиры рот нашего батальона получали, и неоднократные, почти смертельные ранения.

Например, встретивший под Берлином День Победы командир стрелковой роты майор Чесноков Степан Матвеевич. В батальоне с первого дня формирования, где старшим лейтенантом был назначен командиром взвода ПТР. За время пребывания в батальоне был трижды ранен, но каждый раз, даже после тяжелейших ранений, возвращался в батальон.

И завершу этот список собственной персоной. Как и майор Чесноков, я тоже встретил Победу под Берлином, и тоже майором, и тоже трижды ранен, правда, не за 3 года, а всего за полтора, и два раза почти с «летальным» исходом. Заготовленные «похоронки» после таких ранений «опровергал», так же упорно возвращаясь к штрафникам. А вероятность погибнуть для командира роты штрафбата была очень реальной.

13. Были ли партийно-политические занятия с переменным составом? Кто и как их проводил и была ли от них польза? Могли бы их заменить беседы со священниками, как это предлагается в нынешней Российской армии?

Смотри далее.

14. Были ли комсомольцы и коммунисты среди переменного состава штрафбатовцев? Имели ли они какие-то привилегии? Как строились взаимоотношения между партийцами постоянного и переменного составов? Между партийцами и беспартийными?

Поскольку вопросы касаются практически одной темы, ответ объединяю. Принадлежность к партии большевиков была огромным стимулом и реальной обязанностью офицера переднего края быть первым в бою, в атаке, в рукопашной. На фронте, особенно в частях переднего края, вступление в партию надо было заслужить, и писали мы тогда в заявлениях: «Хочу быть в первых рядах защитников Родины», хотя штрафбаты и так были не «вторыми». Отношения между партийными и беспартийными основывались на одной только привилегии: быть первым в бою, в атаке – и никаких других привилегий или льгот. Как и потом, уже после войны, находились такие, которые «пролезали» в коммунисты только ради карьеры. Но это уже не в войсках переднего края.

Офицеры-штрафники в большинстве своём в недавнем прошлом были или коммунистами, или комсомольцами, хотя здесь у них не было соответствующих партийных и комсомольских билетов, и здесь никого не выделяли по этим признакам. Конечно, мы, их командиры, опирались на некоторых из них и чаще всего на тех, кто в душе считал себя коммунистом или комсомольцем. Однако, чаще всего многие из них не утратили духовной связи с партией и комсомолом и даже иногда сами собирались, особенно перед атаками, на неофициальные партийные или комсомольские собрания.

Конечно, как пел Владимир Высоцкий, «нам не писать: “считайте коммунистом”». Официальных парторганизаций штрафников не создавалось, но политработники батальона знали партийно-комсомольское прошлое штрафников, и иногда сами проводили с ними в боевой обстановке, а тем более, вне её, индивидуальные, а когда позволяла обстановка, и групповые беседы с этой категорией переменного состава.

В периоды, когда батальон находился на формировании или отдыхе, и мы, постоянный командный состав, интенсивно готовили штрафников, особенно не имеющих опыта пехотного боя (лётчиков, артиллеристов, моряков, танкистов и других специалистов, например интендантов, техников и т. п.), то из 12–14 часов боевой подготовки выделялось 1–2 часа политических занятий, которые проводились штатными агитаторами из политсостава батальона. Была ли от них польза? Наверное, это зависело, прежде всего от того, смог ли расположить к себе слушателей, был ли он авторитетен у них, а это функция многих личностных качеств и факторов.

Относительно бесед священников – не могу представить их в Красной Армии, но судя по тем священнослужителям, с которыми я поддерживаю контакты, если бы и те были такими же, как, например, дьяк о. Владимир Василик, они бы были полезны (см. в поисковике в связи с моей фамилией).

В свободное от боевых действий время или на отдыхе, формировании, вечерами, после напряжённых занятий по боевой подготовке, когда нет ночных занятий, или до них ещё остаётся достаточно времени, майор Пиун находил возможность организовать хоровые песни, так просветлявшие души и сердца штрафников. Не любили болтунов, вроде капитана Виноградова, тоже агитатора, за которым кроме нотаций и выспренных слов не видели дела.

Несколько слов о том, как подбирался политсостав в штрафбат.

Первым комиссаром нашего штрафбата был (тогда ещё были комиссары и политруки) батальонный комиссар Павел Прохорович Ларенок. Меня тогда в батальоне ещё не было, и его воспоминания прислал его сын, Анатолий Ларенок. К сожалению, Анатолия Павловича уже нет в живых, но, полагаю, он не был бы на меня в обиде, если я поведаю об этом и вам. Вот фрагмент из воспоминаний Павла Прохоровича Ларенка об этом. «В первых числах августа 1942 года меня вызвали к начальнику политуправления фронта тов. Галаджеву. Судя по всему, он внимательно изучил моё личное дело. После непродолжительной беседы предложил мне должность… комиссара штрафного батальона»!

К тому времени отец имел немалый боевой опыт. Будучи старшим инструктором по пропаганде политотдела 1-й воздушно-десантной бригады 5-й армии Юго-Западного фронта, вывел с боями из окружения (с 14 сентября по 3 октября 1941 года) 214 человек в полной форме и при всех документах. С ноября 1941-го по август 1942 года был партследователем при парткомиссии Юго-Западного фронта.

«Вы проявили себя с наилучшей стороны при выходе из окружения, – сказал Галаджев, – за что представлены к Ордену Красного Знамени… Трудности будут большие. Вот, ознакомьтесь с приказом Народного комиссара обороны Иосифа Виссарионовича Сталина 227 от 28 июля

1942 года и Положением о штрафных батальонах. Командный состав этих специальных формирований подбирался из проявивших себя в боях коммунистов». Из Положения я узнал, что права командира штрафбата приравниваются к правам командира дивизии, что подчиняется он непосредственно командующему фронтом, что год службы в штрафбате идёт за шесть лет, а не за три года, как в обычных частях, находящихся на фронте. Я согласился, заверил Галаджева, что сделаю всё возможное, чтобы оправдать доверие.

– Вот и отлично! – улыбнулся Галаджев. – Через два часа вы будете представлены командующему Фронтом Константину Константиновичу Рокоссовскому.

Был час ночи, когда я впервые в жизни увидел прославленного генерала.

– Не струсите? – спросил Рокоссовский. – Это более опасная служба, чем в обычных частях. В бой поведёте командиров. И сами пойдёте рядом.

– Не струшу, – ответил я.

Дальше разговор вёлся в непринужденной форме. Рокоссовский расспросил меня о родителях, о семье, которая оказалась на оккупированной территории, о службе в армии».

Далее Анатолий Ларенок рассказывал, что его отец в августе 1943 года был тяжело ранен. С поля боя его вытащил штрафник по фамилии Попелыш, который сам получил ранение в ногу. Их вместе доставили в госпиталь. Своего спасителя отец вспоминал всю жизнь. После госпиталя отца направили на краткосрочные фронтовые курсы, в группу командиров полков. Курсы находились в Мичуринске, а затем – в Рыльске. В районе Жлобина отец был снова (в пятый раз!) ранен и контужен. Почти полгода находился на излечении. Потом участвовал в боях на Одере. Войну закончил в Берлине, где был назначен заместителем коменданта района Вайсензее. Там он встретился с… майором Александром Попелышем, который участвовал в штурме рейхстага.

Вот так обычно складывались взаимоотношения офицеров-штрафников с офицерами постоянного состава. Примеров тому в моих книгах читатель встретит немало.

Вот таковы были в основном политработники штрафбата. У меня есть очень краткие и далеко не полные данные о некоторых из них.

Я уже упоминал Ларенка, Оленина, Пиуна, несколько слов ещё о них.

Ларенок Павел Прохорович. Первый комиссар штрафбата, в батальон прибыл к началу его формирования в 1942 году в звании старшего батальонного комиссара. Впоследствии – майор, заместитель комбата по политчасти. Перед боями на Курской дуге в мае 1943 года убыл в резерв Отдела Кадров Политуправления Центрального Фронта.

Оленин Семен Тарасович, майор. Парторг и агитатор батальона с февраля 1944 года. Кто читал мои книги, знает о его смелости. Откомандирован в распоряжение Начальника Политотдела спецчастей 1-го Белорусского Фронта 28 апреля 1945 года, когда штрафбат, подойдя к окраинам Берлина, был выведен из боя, так как штрафбаты запрещалось использовать в боях за крупные города, в том числе и на советской территории, и в Польше, и в Германии.

Пиун Павел Ильич, майор, агитатор батальона. Родился в 1918 году. Образование – 3 курса техникума в 1939 году и Смоленское военно-политическое училище в 1941 году. На фронте с июня 1941 года. В 8 ОШБ прибыл в первые дни его формирования в сентябре 1942 года на должность заместителя командира роты по политчасти (вначале политрука роты), а с августа 1943 года – на должность агитатора батальона. В боях в населённом пункте близ города Жлобин (Белоруссия) неожиданно столкнулся с вооружённым немецким солдатом, готовым нажать на спусковой крючок своего шмайссера, но был спасён находившимся рядом штрафником. Убыл из батальона на должность заместителя командира стрелкового батальона после взятия Бреста.

Желтов Александр Матвеевич. Старший лейтенант. Агитатор – парторг батальона. Погиб во время рейда в тыл врага в районе г. Рогачева 21 февраля 1944 года, вырвавшись вперёд при уничтожении моторизованной колонны немцев. Это его заменил потом майор Оленин.

Казаков Кирилл Моисеевич, майор. Заместитель командира батальона по политчасти с августа 1944 г. Родился в мае 1913 года в Могилёвской области, Белоруссия. Прибыл из резерва Политуправления 1 Белорусского Фронта. До этого имел 2 ранения. Был под стать другому комбату Батурину, который, в отличие от прежнего комбата Осипова, не любил нас, и командиров, и штрафников. Убыл Казаков из батальона после Победы.

Лоптев Михаил Иванович, майор, заместитель комбата по политчасти. Прибыл в батальон из резерва Политуправления Центрального Фронта 14.05.1943 г. Родился в 1911 году в Кировской (Вятской) обл., образование общее среднее и Ленинградское военно-политическое училище в 1941 году. Убыл в Отдел кадров Политуправления Белорусского Фронта 25.01.1944 г.

Вот все, кого я знал и о ком у меня есть какие-то данные.

15. Российское телевидение постоянно навязывает зрителям тезис, будто победа в Великой Отечественной войне была достигнута «не благодаря, а вопреки Сталину». А как относились к Сталину штрафники?

Мы, фронтовики, возмущены теми масштабами «десталинизма», которые развёрнуты уже не первый год во всех средствах массовой информации, замыкающихся на современные власти. Эти СМИ правильнее было бы называть средствами дезинформации. Фактически сегодня нет никаких телепередач, ни художественных фильмов о советском времени, ни в документальных передачах, в которых бы не сквозила эта тема. Уж на что популярным был вроде бы и историческим, и не ангажированным канал «365», но теперь и здесь обосновался некто Правдюк, который с пеной у рта просто клокочет тем самым «десталинизмом».

Канал НТВ давно уже стоит на этих позициях, и достаточно вспомнить специальную передачу «Сталин с вами?» 20 декабря 2009 года, в канун 130-летия со дня рождения Генералиссимуса Советского Союза И.В. Сталина. В ней молодые, агрессивные журналисты устроили позорный, непристойный даже для современных «ток-шоу» шабаш, словно свора злых шавок набрасывались на всех, кто говорил добрые слова о Сталине.

Наиболее употребляемый ими аргумент против сталинского периода Советской власти был: «А мясо вы тогда ели?». Да ели мы и рыбу, и мясо! Может быть, не столько, сколько на Рублёвке или во французском горнолыжном Куршавеле ест сейчас наш «высший класс». У них «барбекю» свиные и куриные, мясо на ребрышках, говяжьи стейки и другие деликатесы, приготовленные в маринаде с виски, – чуть ли не ежедневное меню. Но шашлыки на бесплатных курортах Грузии, Абхазии, бешбармак и узбекский плов в советских общедоступных санаториях Средней Азии – ели! А замороженные на зиму сибирские пельмени не переводились ни в самой Сибири, ни на Урале, ни на Дальнем Востоке.

Кинодокументалист из Зауралья Александр Голубкин, создавший первый документальный фильм по моим книгам под названием «Штрафбатя», по поводу этого непристойного телевизионного шабаша написал мне: «Смотрел эту гнусную, в очередной раз сделанную на НТВ передачу. Смотрел с Вовкой, который в конце сказал по поводу передачи и её ведущих: ^(<Пап, а они ведь на Сталина тявкают, потому что они ВСЕ его боятся. Они тявкают, а в глазах у них страх и УЖАС”. Вовке 14 лет, и он все понял».

Боятся нынешние «перестройщики» России не столько света этого имени, идущего из нашего недалёкого героического прошлого и поддерживаемого нами, поколением «уходящим». Боятся они того, что, отдаляясь по времени от нас, имя Великого Сталина становится величественнее и привлекательнее для новых поколений, как непревзойдённый пример истинного служения своему народу.

В фильме того же НТВ «Генералиссимус» о роли в войне Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина главным судьёй Сталина выступал ныне уже покойный артист Кваша, сыгравший в фильме «В круге первом» по Солженицыну грубо искажённый образ Верховного как некоего злобного звероподобного монстра.

Несмотря на положительную, порой даже восторженную оценку фронтовиками роли Верховного, финал фильма заканчивается следующим «итогом»: «Победа в Великой Отечественной войне достигнута советским народом не благодаря, а вопреки Сталину». Будто Верховный Главнокомандующий всеми силами работал на победу гитлеровцев, противостоял прославленным командармам и маршалам в командовании войсками, а в конечном счёте – все 4 года мешал всему советскому народу разгромить сильнейшего врага. А его, видите ли, непонятно как победили «стихийно создавшаяся» мощная Армия и «неожиданно» сверхоганизованный тыл страны, обеспечивавший Армию все 4 года всем необходимым для Победы.

Когда мне удалось дозвониться до сорежиссёра этого фильма Вячеслава Закий, то на мой вопрос, как же они могли игнорировать мнение фронтовиков, он ответа л . «Нам была дана жёсткая установка – не обелять имя Сталина». Да не нуждается это Великое светлое имя в каком-либо «обеливании»! Но нельзя же его и очернять беспредельно, бессовестно! Мы, конечно, понимаем, что «установка» эта не от Кашпировского, и даже не от хорошо оплачиваемых руководителей НТВ и их подручных, а от руководства повыше, от истинных хозяев. Но видно невдомёк тем, кто берётся за исторические фильмы, что и очернять историю своей страны, даже если она в недалёком прошлом была Советским Союзом, – не только непорядочно, но и просто подло.

Теперь об отношении штрафников к имени «Сталин». Как любили говорить штрафники из бывших военнопленных, «английская королева своих офицеров, бежавших из вражеского плена, орденом награждала, а нас – в штрафбаты!». Конечно, неправомерно было всех, кто попал в немецкий плен, отождествлять с предателями. Возлагали тогда эту несправедливость на приказ Сталина № 270 от 1941 года. Не знали все мы в то время, что автором этого приказа был известный теперь провокатор, а тогда только что назначенный заместителем Наркома обороны и начальником Главного политуправления Лев Мехлис, из-за которого пострадали и многие генералы, волею Сталина освобождённые от незаслуженных преследований тогдашних сверхактивных выискивателей «врагов народа».