Текст книги "Мы пойдем с конем по полю вдвоем…"

Звонарь

Когда лютует стужа в январе,

Когда ветра сойдутся в дикой бойне,

Я помолюсь о бедном звонаре,

О звонаре на старой колокольне…

На сотни верст легла ночная мгла,

На сотни верст – крещенские морозы.

Вдруг оживут вдали колокола,

И дрогнет зверь, и тронутся обозы.

Мы все бредем без правды, без огня,

Мы все бредем без веры в темной штольне.

И за тебя звонит, и за меня

Звонит звонарь на старой колокольне.

Звони, звонарь, за бессловесный люд,

Звони, звонарь, по вечному ученью.

Пока ты есть – заутреню поют

И служат благодарную вечерню.

Откуда появляются листья

Мне всегда было интересно, как растут деревья, откуда появляются листья и многое другое, связанное с природой. Эти моменты наблюдения за жизнью – очень важная штука. Но не все люди так считают, может, это и отличает творческую натуру, скажем, от прагматика или рационалиста…

Я начал сочинять с четырнадцати, считается, что это поздновато, а бывают поразительные случаи, когда дар обнаруживается вообще на склоне лет. И еще, когда человек уже чего-то достиг, он должен продолжать интересоваться миром, без постоянного самоусовершенствования ничего не получится. В двадцать пять лет, став самым молодым лауреатом двух музыкальных премий – «Овация» и «Профи», я мог бы «зазвездить», успокоившись на достигнутом. И где бы я был сейчас?! Слава Богу, что этого не произошло, может, оттого, что моя фамилия созвучна со словом «шаг»…

Листопад

По нашей улице гуляет листопад.

Сады, дорожки позолотой наряжает.

Я не признаюсь никому,

Но я завидую ему,

Что он тебя до дому провожает.

А у подъезда караулит черный кот.

Глядит, хитрюга: эй, а ну как приласкаешь?

И если мимо ты идешь,

Его погладишь, подмигнешь

И улыбнешься – отчего? – сама не знаешь.

Хорошим вечером легки твои шаги

И золотистой тьмой окутаны аллеи.

За этот дивный листопад,

За этот нежный, тихий взгляд

Я все отдам и ни о чем не пожалею!

А если в мире грянет новая война,

Пускай тебя хоть кто-нибудь – ну, пальцем тронет!..

За этот дивный листопад,

За этот нежный, тихий взгляд

Я все отдам и ни о чем не пожалею…

«Искалось – не нашлось…»

Искалось – не нашлось,

Мечталось – не сбылось.

Длиною в сотни верст

Пустыня ярких звезд.

Не поделить на всех

Простых земных утех,

Нас, окликая, ждет

Ночной небесный свод.

Вступает время слез,

Когда нет сил для сна,

На одинокий плес

Глядит с небес луна.

Роняет тихий свет,

Колдует на воде…

А может, вовсе нет

Конца реки нигде?

На Тверской

По дому бродит скука,

Не убрана постель.

Недавняя разлука

Заводит канитель.

Поеду на Тверскую

Унять тоску-печаль,

Сегодня я рискую —

Веревка иль медаль.

– День добрый, как живете,

Здоровьице-то как? —

На столике у тети

Конфеты и коньяк,

И желтые букеты,

И гости до утра —

Ну что там мои беды,

Какая там хандра!

Я сяду на диванчик,

Спою смешной куплет.

– Какой хороший мальчик, —

Прощаясь, бросят вслед.

А тетенька-хозяйка

Нальет на посошок.

И скажет: – Приезжай-ка

Еще разок.

«В осенней мгле московские бульвары…»

В осенней мгле московские бульвары

Учили жизни вместо букваря.

В районе Пушки все кафе и бары

Сегодня помнят Саню-стихаря.

Летели дни на шумном перекрестке,

И не касалось горе детских плеч.

Я счастье знал, как знает лишь подросток,

В безумном ритме легких дел и встреч.

Следы от звезд на старой рваной кофте —

Я так гордился этим средь юнцов!

Знакомый бармен мне готовил кофе

За счет последних песен и стихов.

Я пропадал на целые недели,

Встречая первым в городе рассвет.

Мне на Тверском шальные ветры пели,

Я в злую стужу песней той согрет.

Всегда в пути, и каждый путь неблизок,

И что покажет жизненный экран?

Но я готов к любым его капризам,

Пока во мне живет тот мальчуган.

В осенней мгле московские бульвары

Учили жизни вместо букваря.

В районе Пушки все кафе и бары

Сегодня помнят Саню-стихаря.

«Вечер – время мелких потрясений…»

Вечер – время мелких потрясений,

Сам себе готов размазать пасть.

Поздний город – первый неврастеник.

Кто лежит, тем больше не упасть.

Сто причин в истории болезни,

Но диагноз каждый раз один —

Ищет сердце ощущенья лезвий

В сценах ночных картин.

Прячу кулаки в тепло кармана,

Прошлым согреваюсь на ветру.

Смотрит вечер взглядом наркомана,

Предлагая мне свою игру.

Молча стелет ночь постель иллюзий,

Ждет, когда сниму я башмаки,

И по капле бьет дешевый мьюзик

В камень моей башки.

В снимки с черно-белых фотографий

Втиснул весь мой мир вечерний час.

Что угодно – даже носом в гравий —

Сделать я почти готов сейчас!

Сто причин в истории болезни,

Но диагноз каждый раз один —

Ищет сердце ощущенья лезвий

В сценах ночных картин.

«Я не знаю, на что надеяться…»

Я не знаю, на что надеяться,

Летних песен прошла пора.

Скоро парки мои оденутся

В желтые свитера.

И накинут шарфы багряные

Те бульвары, где мы с тобой

Целовались от счастья пьяные,

Пьяные под луной.

Эх, осень, заходи – не бойся,

Эх, осень, дай еще глоток.

Эх, осень, а я любить не бросил,

А я гулять не бросил, осень-холодок.

Не пойму я на что надеяться,

Звезды в небе глядят сквозь тьму.

Подойду ночкой темной к деревцу,

Веточки обниму.

Этот терпкий настой рябиновый,

Эти клены, как миражи…

Жизнь была со мной, не обидела,

Просто – такая жизнь.

«Вечерами я смотрю на ваши окна…»

Вечерами я смотрю на ваши окна —

Ваши окна высоко, почти у неба!

От волнения на мне рубаха взмокла,

Некрасиво это выглядит, нелепо.

Некрасиво, что я пьянствую безбожно,

Некрасиво, что с утра хочу я пива.

Пояснение тому найти несложно.

Некрасиво это очень, некрасиво.

Некрасиво, некрасиво, некрасиво —

Не дождется от меня швейцар спасибо!

А еще курить осталось на два раза,

А еще одет прилично – тьфу, зараза!

А еще, еще луны смеется репа —

Издевается она, и в том намек на

Ваши окна, недоступные, как небо!..

Вечерами я смотрю на ваши окна.

Яблоки для мамы

Яблоки для мамы

На столе лежат,

Ярки и румяны,

Щечками блестят.

Вечером вернется

Матушка домой,

Тихо улыбнется,

Скажет: «Мой родной».

Жаль, проходит детство,

Где оно сейчас?

Только мамы сердце

Все болит за нас.

А детей упрямо

Манят миражи,

Только вот для мамы

Все мы малыши.

В жизни все бывает,

Жизнь – она сложна.

Мама все прощает,

Мама лишь одна.

Из далёка края

Я звоню, друзья.

– Мама, дорогая,

Здравствуй, это я.

Сиреневый вечер

Твоя подруга невеселая сегодня,

Ты не мешай, пускай она одна побудет,

Он дал ей много, но еще и много отнял,

Отнял легко-легко, как и дарил, по сути.

Сейчас не нужно, не расспрашивай об этом,

Она сама тебе когда-нибудь расскажет.

Горели звезды до рассвета, до рассвета

Только однажды для нее, всего однажды.

Сиреневый вечер, вечер сиреневый —

Ласковый очень и очень застенчивый.

Беда не с тобою, а сердцу не легче,

Сиреневый вечер сегодня, вечер сиреневый…

Твоя подруга лучше всех, твоя подруга.

Не позволяй ни сожалений, ни упрека.

Ну почему именно ей сегодня туго —

Именно ей, о ком не скажут слова плохо?!

Она рукой поправит челочку легонько,

Едва прикуренную бросит сигарету;

Она домой пойдет – сегодня, лишь сегодня…

А завтра новый день, и что грустить об этом?

Тридцать два года, отличная погода

О каждом дне рождения найдется что припомнить хорошее. Вот к примеру – исполнилось мне тридцать два, и день рождения чудесным образом совпал с первым днем Масленицы по календарю. Моя младшая сестренка за месяц до этого спросила:

– Ты не обидишься, если 4 марта я не смогу быть в Москве? У меня планируется поездка в Нидерланды.

– Жалко, конечно… Ну ничего, езжай уж, что тут поделать…

А про себя думаю: «Молодые мы и холостые, с дружками оттянемся по полной!» Чтобы не жалеть после о «бесцельно прожитых».

– Ты справишься? – пытает меня сестра, будто это я ее младший брат.

А накануне отлета в Амстердам, видя грандиозность приготовлений, она запоздало начала сокрушаться:

– Я с ужасом думаю о том, что будет в мое отсутствие. Я тебя очень прошу, будь посдержанней со спиртными напитками. Другими словами – много не пей!

– Ну что ты, Лариса. Все будет тихо-тихо-тихо…

– Знаю я это твое «тихо-тихо-тихо». Зря я улетаю, ты ведь такой человек, абы в какие руки тебя доверить нельзя. Я беспокоюсь.

Из Ларисы могла бы получиться образцово-показательная учительница.

Понедельник, первый день гуляний Масленицы. Как я и предполагал – были все у меня в гостях. Начиная от будущих народных артистов и заканчивая девчонками – поклонницами скромного дарования именинника. Я расстарался. Елена Григорьевна, бабушка моего крестника Кирилла, соорудила потрясающее угощение на стол – блины, икорка, все как полагается… Водка «Финляндия», которой я пробавлялся в тот период, представлена всем своим модельным рядом. И везде. Даже на балконе. Выйдут ребята покурить, а там – пожалуйста! Будьте любезны – все готово, все для вас.

– А сейчас, в этот торжественный для меня день, дорогие мои, я хочу прочитать свои новые стихи.

Воспитанные гости отложили в сторонку столовые приборы, приготовясь терпеливо выслушать по меньшей мере поэмочку минут на сорок.

– Тридцать два года, – таким же заунывным голосом, с расстановкой, продекламировал я первую строку. Театрально-затуманенный взор уперся в окно гостиной. На улице смеркалось… – Отличная погода!

Я примолк, улыбаясь лукавой улыбкой в милые мне репы приглашенных.

– И это все? – первым смекнул Коля Расторгуев в повисшей тишине. – Все стихи?

– И это все!

Бокалы наши тут же сдвинулись.

Морская песня

Я вернулся из путешествия по северным морям, и впечатления от соленого ветра странствий распирали всю мою душу. Ближе к вечеру заехал Игорь Матвиенко. Привез кассету с нашей будущей песней. Ночью я придумал стихи на ту мелодию. «Там за туманами».

Наш корабль проходил Финский залив. Справа в вечерних сумерках виднелся Кронштадт. С левой руки – берег, а там где-то неразличимо – база ВМФ, где служил в пятидесятых моряком Балтфлота мой отец. Четыре года.

– Папа, а какие самые лучшие времена у тебя в судьбе? Ну, там самые интересные, а?

Когда спрашивал, мне было лет десять, наверное. И я был по-детски любопытен. Отец нас очень любил – меня, моего старшего брата, нашу младшую сестренку.

– Самые лучшие годы, сынок, это когда я служил во флоте.

Папа всегда отмечал День ВМФ. И заслуженно гордился своей флотской юностью.

– Скажи, пап, а где легче, в морфлоте или в пехоте?

– В пехоте, сынок, в пехоте. Случись что, все же земля под ногами…

А еще, помню, был случай. Я выступал перед ребятами из военного госпиталя в Балашихе и пел им эту песню. В первых рядах сидели те, кто прошел горячие точки: у кого руки нет, у кого ноги… Прямо рядом со сценой сидел парень, у которого не было обеих ног. И когда зазвучала песня «Там за туманами», люди, начиная с задних рядов, стали вставать. Они сочли, что эту песню нужно слушать стоя. Я был очень тронут – до глубины души. И этот солдатик, у которого не было ног, увидел, что люди вокруг него поднялись. Тогда он взял и приподнялся в инвалидном кресле на руках. И пока звучала эта песня – три минуты – он «стоял», гордо подняв голову и всем своим видом говорил: «Я остаюсь в строю». Солдаты вокруг смотрели на него и своими взглядами его поддерживали. Эта картина стоит у меня перед глазами до сих пор.

Просто история страны, история подвига ребят с подводной лодки «Курск», трагедия, которая случилась, и вот эта песня, которая была сочинена за год до, – все соединилось. А еще в море есть своя романтика, есть такой определенный момент познания самого себя перед лицом морской стихии. Коля Расторгуев мне говорит: «Всегда, когда я исполняю эту песню, в самых разных аудиториях, она находит свой отклик. Всякий раз, когда три минуты звучит эта песня, я получаю одну и ту же реакцию зала, очень теплую, очень такую трогательную, очень проникновенную».

Там за туманами

Посвящается Игорю Матвиенко

Синее море, только море за кормой,

Синее море – и далек он, путь домой.

Там за туманами, вечными, пьяными,

Там за туманами берег наш родной.

Шепчутся волны, и вздыхают, и зовут,

Но не поймут они, чудные, не поймут —

Там за туманами, вечными, пьяными,

Там за туманами любят нас и ждут.

Ждет Севастополь, ждет Камчатка, ждет Кронштадт,

Верит и ждет земля родных своих ребят.

Там за туманами, вечными, пьяными,

Там за туманами жены их не спят.

И мы вернемся, мы, конечно, доплывем,

И улыбнемся, и детей к груди прижмем.

Там за туманами, вечными, пьяными,

Там за туманами песню допоем.

«Тянет к людям простым…»

Тянет к людям простым,

Чистым, теплым, святым.

Неприметным на вид,

Что живут без обид.

Ро́стят малых детей,

Ждут хороших вестей,

Праздник любят, уют —

Верно, в общем, живут.

Встанут раньше зари —

Спят еще фонари,

Непогодам назло

Улыбнутся светло.

Чай из блюдца попьют,

Деток в школу сведут.

День недели длинней —

Нет людей тех сильней.

Тянет к людям простым

О себе рассказать,

Тянет к людям простым,

Чтоб хоть что-то понять!

Если дождичек – дождь,

А снежочек, так снег.

Тянет к мудрости рощ

И неспешности рек.

«Ребята с нашего двора»

Жигунов – гуманист. Актер с харизмой, еще «Гардемаринами» проверенной, и продюсер со своим виденьем. Снимался фильм «Принцесса на бобах», и для картины нужна была песня. Я приехал на «Мосфильм» осенним днем и проговорил с Сергеем целый час.

– Но, впрочем, все будет для вас ясно, когда посмотрите эту не смонтированную пока копию. И вот те стихи, что вы читали, очень похожи на то, что нам нужно. Времени для работы много, но я прошу, Александр, не откладывайте в долгий ящик, позвоните Матвиенко, посмотрите вместе…

Игорь приехал ко мне через день.

– А что за стихи ты ему прочел? – спрашивает.

– Недавние, накануне сочинил – «Ребята с нашей улицы». Только вот…

– Но ведь картина совсем о другом. Может, ты ему еще что-то прочел в том разговоре?

– Другого ничего.

– Странно… Жигунов мне позвонил в машину и говорит: спроси у Шаганова про те стихи, что читал при встрече… Странно… Но ведь он, кроме того, что играет в фильме главную роль, еще и продюсер… Видимо, это у него такое понимание, нам пока с тобой неведомое. Только где он собирается вставить эту песню, в каком эпизоде?

– Жигунов сказал, что песня будет, когда героиню везут показывать дом загородный.

– Но ведь там тема «I love you» – какие еще ребята с нашей улицы?

– Откуда я знаю? Если он и тебя акцентировал на этих стихах, значит, что-то доснимут, как бывает в кино.

– Александр, картина уже снята.

Уехал Матвиенко в глубокой задумчивости. А стихи ему понравились. Переработал я их малость – стали они «Ребята с нашего двора», что точнее, в общем-то.

В фильме они, естественно, не звучали. Фильм, кстати, хороший. И без песни нашей. Да и она, в свою очередь, не затерялась. И даже сняли на нее два ролика телевизионных, с кино песня не простилась.

А Жигунов гуманист в том, что не стал мучить поэта. Услышал хорошие строки – все годится. А не то что, как обычно, «сходи туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Очень это непросто – сочинять для кино. Точнее, для кино-то просто – режиссерам угодить сложно.

А однажды в Сочи на концерт «Любэ» пришел президент. О том даже все новостные программы сообщили. Я спросил Расторгуева:

– Как прошло выступление?

– Ну, в общем-то, концерт как концерт, Саш, двухчасовой. Только, знаешь, в перерывах между песен в зале свет включают, и – мне-то сверху видно все – зрительские головы смотрят не на сцену, а туда, где президент. Как по команде. И кстати, потом мы пообщались, и Путин просил передать теплые слова нашим авторам – это вам, получается. А за песню «Ребята с нашего двора» – особенно.

Танцуйте, люди

Вот тебя бесят музыканты в электричке, а меня – нет.

Ехал тут давеча, заслушался. Парень под гитарку так проникновенно исполнял песню «Выйду ночью в поле с конем». Впору прям вручить ему звание «Заслуженный артист РЖД».

Заслушался я и прощелкал.

Контролеры вошли в вагон. А у меня билета нет. Карманы дырявые, а если сейчас штраф выпишут – такая воронка образуется, месяц ее не заштопать.

Хорошо не растерялся. Говорю контролерше, что поближе, она слегка помоложе меня будет, и прическа на ней отчасти романтичная:

– Сударыня, позвольте вас пригласить на танец?

А парень продолжает петь зачарованно про коня.

И вот хорошо, что она повелась на мое предложение. Хотя и опешила.

Стоим в проходе, топчемся, значит, в такт на месте. Так пионеры танцуют «медляки».

Я говорю, чтоб поддержать знакомство:

– Музыку к этой песне современный композитор написал. Матвиенко.

– Знаю, – отвечает, – слова Шаганова. Моего любимого поэта.

Я говорю:

– Мне он тоже нравится… Слежу за его творчеством изредка…

А она:

– Вы немного на него похожи.

Я ей:

– Лучше б наши кредитные карточки были похожи…

Она такая:

– Ха-ха-ха…

Чуть подприжался к ней, вальсируя, и на ушко тихо-тихо так:

– У меня билета нет.

А она тоже негромко:

– Да я уж догадалась. Бывает.

Одним словом, танцуйте, люди.

Как танцевали раньше в пионерлагерях. Или как недавно, во время ЧМ по футболу.

Зажигающий звезды

1997 год, 850-летие столицы. Количество песен про Москву, сочиненных в этот период, не поддается подсчету. Всяк мало-мальски музыкально настроенный автор отметился по данному поводу. Спустя годы сохранится немногое. Прежде всего, «Москва! Звонят колокола…» Олега Газманова.

Я тоже смекалисто месяцев за десять до юбилея придумал «Улочки московские». Про свои маршруты. Лично мне эта песня из репертуара «Любэ» очень нравится. Слушаешь, и представляются рядом милые лица – родных и близких, друзей и однокашников. Вольных и невольных собутыльников. Забойные годы юности… Считал, что тема закрыта.

Но вдруг телефонный звонок в конце июля. Через месяц – праздник. Москва уже вовсю наряжается ко дню рождения.

– Саша, это Айзеншпис. Нужно придумать песню о Москве для Влада. Откладывай все свои дела и пиши, ты можешь. Либо ты, либо Танич.

– Юрий Шмильевич, да ведь времени осталось всего ничего!

– Да времени-то как раз достаточно. Ну, я тебя очень прошу, ну ради меня. Танич уже сочинил четыре песни о столице, а ты еще нет. Матецкий ждет от тебя текст, не тяни.

Если Юрий Шмильевич поставил себе задачу, то будет ею заниматься с семи часов утра. Просыпаться в такую рань у меня не было никакого желания. Поэтому заварил кофе, достал тетрадку…

В голове – хоть шаром покати. Вообще с такими пожарными стройками стараюсь быть поосторожнее. Это сродни забиванию лирой гвоздя в стенку. Пару раз получится, но потом лиру придется клеить. Она же не молоток, вещь хрупкая…

Но это все же был несколько другой случай. Уважаемый мной Ю.Ш., Влад Сташевский, Володя Матецкий. Город, где ты родился… Ну что ж ты, Саш, давай уж сочиняй, голубчик… А вот же и решеньице – «пойдем гулять по улицам Москвы». В самих их названиях столько поэзии. Конечно, именно так. «Друг другу улыбнемся нежным утром», – вот они, двое романтиков. «Пойдем гулять по улицам Москвы, – ну же, еще капельку! – нашим любимым маршрутом». Отлично.

Я перезвонил Айзеншпису. Успокоить его бедное сердце. Заодно утвердиться в замысле.

Ну и сказать, что работа кипит и, может быть, Ю.Ш. даже не станет звонить завтра в девять утра.

Продюсер был счастлив. Его все устраивало. Я поблагодарил за понимание. Положил трубку.

Как бы не так! Расслабляться было рано! Через полчаса снова звонок.

– Саша, это Айзеншпис. Слушай, я тут все время думаю над твоими строчками… Очень верно ты все подметил, все хорошо… Но нельзя ли еще вставить – «пройдемся мимо мэрии родной». Ну, как будто эти твои влюбленные в песне проходят мимо мэрии…

Я опешил. Я понимал, что Ю.Ш. постарше. Да и мне тоже в силу возраста знакомо созвучие «спасибо партии родной». Я просто стушевался. Подумал, какое колоссальное чувство юмора у моего собеседника. Ай, браво! «Должно быть, он хотел подбодрить меня этой самой мэрией родной, – подумалось мне. – Умеют же люди шутить».

– Он не шутит, – добродушно-мрачным голосом развеял мои мысли Матецкий.

Вечером я диктовал оставшиеся строчки композитору. Конечно, без всяких упоминаний в них муниципальных учреждений.

Последний раз мы общались по телефону августовским вечером 2005 года.

– Юрий Шмильевич, улетаю в отпуск. Хотел взять в дорогу вашу книгу, где ее можно купить?

– А зачем тебе ее покупать, Саша? Я тебе подарю, только она еще не вышла. Осенью жди.

В сентябре Москва простилась с ним в траурном убранстве Дома кино. Книгу Юрия Айзеншписа «Зажигающий звезды» я нашел спустя месяц в магазине «Библиосфера». Встретите – прочитайте.

Тучи

Ты ругаешь дождь,

Лужи на асфальте.

Ты стоишь и ждешь,

И намокло платье.

Друг твой не пришел,

Друг твой самый лучший.

Так нехорошо,

Да и на небе – тучи…

Да и на небе – тучи!

А тучи – как люди.

Как люди, они одиноки,

Но все-таки тучи не так жестоки.

Друг твой не пришел,

Вечер не сложился.

Просто не пришел

И не извинился.

Зря ругаешь дождь,

Зря его ругаешь.

Ты стоишь и ждешь,

А зачем – не знаешь.

Да и на небе – тучи!

А тучи – как люди.

Как люди, они одиноки,

Но все-таки тучи не так жестоки.