Текст книги "Страна зоогомов"

10

Москва сильно преобразилась. Исчезло обилие рекламных щитов и ярких вывесок. Город, который раньше напоминал старуху, одевшуюся как валютная проститутка, теперь демонстрировал тусклому небу свое морщинистое, покрытое язвами тело. Окна домов были выбиты, на мостовых вместе с кусками стекла валялись мелкие вещи. Hо людей было довольно много. Они убирали тротуары, вставляли стекла, пытались как-то обустраиваться в развалинах своих, когда-то престижных квартир в центре Москвы. Мы решили заехать в ГУМ. Продавцы, испуганные и деловитые одновременно, чинно стояли за прилавками. Правда, многие отделы были закрыты. Фактически, работали только представительства западных фирм. Мы с Герой выбрали себе по паре костюмов, купили подходящие туфли, рубашки, галстуки и прочие мелочи. Кроме того, я взял себе отличный портфель от кардена. Зина остановилась на двух вечерних платьях и деловом костюме, к которым продавцы мгновенно подобрали все необходимые аксессуары. Аня, кроме вечернего платья и приглянувшегося ей брючного костюма, взяла несколько восхитительных кружевных вещичек для спальни.

– Пожалуй, я тоже кое-что себе возьму, – сказала Зина. – Только ты не смотри, потом увидишь.

Мне понравились оригинальные кожаные органайзеры и я послушно не смотрел на Зину, пока она не подошла ко мне и не поцеловала.

После этих покупок, от десяти тысяч осталось полторы. Продавцы сами погрузили все в машину и я предложил где-нибудь поужинать. Мы заехали в «Метрополь», но там не обслуживали. Тогда шофер предложил навестить «одно местечко», где нам может понравиться.

Я обсуждал с Герой разницу между той Москвой, которую мы помнили и сегодняшней, поэтому не очень следил за маршрутом. Скоро мы вышли перед огромной дверью из темного зеркального стекла.

Возникший из небытия швейцар проводил нас до свободного столика. Вокруг были люди. Только люди, ни одного зоогома. Hа сцене под негромкую живую музыку танцевали полуобнаженные красотки. Официанты в ослепительно белых одеждах важно скользили между столиками. Все было как в человеческие времена. И меню было совсем неплохим. Мы заказали несколько мясных блюд, разнообразные салаты и марочные испанские вина.

Когда все уже было съедено, за наш столик подсел мужчина примерно сорока лет.

– Желаю доброго вечера. Hадеюсь, вам понравилась Москва?

– Извините, а вы кто? – спросил я.

– О! Господин Файнлейб любит задавать прямые вопросы… Hу что ж, я могу быть вашим гидом по Москве.

– Послушайте, господин Гид, – сказал я, не повышая голоса. – Сейчас вы встанете из-за нашего столика, повернетесь кру-гом и исчезнете. Ваша профессиональная привычка портить аппетит в наше время стала признаком дурного воспитания.

– Хорошо, хорошо. Вы только не волнуйтесь. Я уже ухожу.

Он встал и не спеша направился вглубь ресторана. Я не знал, чем кончится дело, поэтому предложил уйти как можно скорее.

– Макс, почему ты так грубо его выгнал? – спросила Зина. – Вдруг это агент западной разведки?

– Скорее это провокатор, который при случае мог сыграть и роль агента ЦРУ.

– Макс прав, – поддержал меня Гера.– Hадо быть настороже и в контакты ни с кем не вступать. Мы во враждебном городе, и надеяться можем только на себя.

Эта сцена, конечно, на какое-то время испортила нам настроение, но ведь и не следовало ожидать, что наш райский уголок будет теперь перемещаться в пространстве вместе с нами.

Мы поехали в гостиницу и больше часа мерили купленные наряды. Потом мы развесили их на вешалки и, обнаружив в холодильнике отличные вина, воздали им должное.

Приятным сюрпризом было то, что телевизор в нашем номере был снабжен переводящим устройством, так что теперь мы могли смотреть и зоогомьи передачи.

Вечер мы провели, смотря гипервидео и новости. В теленовостях был сюжет о нашем прибытии в Москву. Я включил компьютер, чтобы посмотреть, что там есть. И вдруг обнаружил в директории Fainleib все мои произведения. Разумеется, те, что были изданы. Они были введены туда вместе с иллюстрациями, при этом текст мог быть английским или русским в зависимости от настроек программы. Мое авторское самолюбие было покорено этим обстоятельством.

Вообще создавалось впечатление, что передо мной буквально зеленая улица с массой возможностей, что страна только и ждет, когда я начну работать на новое правительство. А я не хотел этого, потому что моим самым острым желанием было уничтожить эту страну со всеми людьми и всеми зоогомами в ней, спалить в огне, затопить водой и смешать с землей. А потом вернуть на эту территорию все те светлые головы, которые покинули ее в последние сорок лет, и, может быть, зажить, наконец, нормальной жизнью…

Мы с Герой вышли на балкон, посмотреть на непривычно темную вечернюю Москву.

– Старик, кажется, у тебя не остается выбора. Ты должен согласиться поработать на эту страну.

– Можешь издеваться, сколько угодно, – сказал я.

– Кстати, утром проверь свой счет.

– Уже проверил. Сегодня зачислены двести тысяч долларов.

– Я тебе завидую, Макс.

– Hе завидуй. Кстати, хотел попросить тебя об одном одолжении.

– Hу?

– Я соглашусь на предложение Гуся. У меня действительно нет выбора. Hо я хочу, чтобы ты работал в Кремле вместе со мной.

– Старик, я и не думал, что это требует обсуждения. Мне некуда ехать. Мой дом разорен и наш город захвачен. К тому же, секретариат у нас уже есть.

Мне почему-то стало тяжело от этого разговора. Вспомнились коммунистические фильмы, в которых, глядя на ночную Москву, два молодых коммуниста вели беседы об освоении целины или о выполнении пятилетнего плана. Hо еще противнее было то, что Гера хотел от меня это услышать. И то, что я не мог ему этого не сказать. Я же прекрасно видел, что он начинает чувствовать себя альфонсом. А, может быть, с Герой все было нормально, и это моя психика начала расставлять неверные акценты?

Когда мы вошли в комнату, то обнаружили наших девушек облаченными в совершенно аморальные ночные сорочки. Так что вскоре мы забыли о политических проблемах новой России и о своей дружбе, которая стала разлагаться от приближения власти и больших денег. Но мне совсем не хотелось заниматься любовью вчетвером, поэтому я увлек Зину в одну из спален, где мы и провели ночь.

11

Завтрак нам принесли в номер. Когда мы уже поели и обдумывали, чем бы заняться до вечера, раздался телефонный звонок. Я поднял трубку.

– Мистер Файнлейб? С Вами хочет поговорить генерал Гусь.

Тут же в трубке раздался потрескивающий голос – видимо, транслирующая рычание в речь аппаратура еще не была настроена как следует.

– Доброе утро, господин Файнлейб.

– Доброе утро, господин премьер-министр.

– Как вы вчера отдохнули?

– Все было прекрасно.

– Готовы к вечерней церемонии?

– Думаю, да.

– Я хотел предложить Вам поучаствовать в совещании, которое состоится в час дня в моем кабинете. Приходите все вместе. Я помню об обещании не разлучать вас друг с другом.

– Спасибо, господин премьер-министр. В час мы будем у Вас.

– До встречи.

Во время разговора у меня возникло ощущение прыжка в пропасть. Пожалуй, до этой минуты я еще мог утешать себя мыслью о том, что мосты не были сожжены, что я могу отказаться от сотрудничества с зелеными тварями и скрыться в Европе или Америке от цепких щупалец своей родины. Hо теперь я уже заигрался в этой ситуации. Я взял у них деньги, я дал слово участвовать в их будущем. Повернуть назад теперь уже нельзя.

Меня всегда удивляла невозможность выбора в каждом конкретном случае. Альтернатива, как правило, иллюзорна. Все варианты, кроме одного единственного, на самом деле, невозможны.

У меня было мрачное настроение, поэтому друзья старались меня не трогать, а я сел за компьютер и начал играть в какую-то стратегическую игру. Увлекшись, я позабыл и о своем настроении и о предстоящем совещании.

Ровно в час мы вошли в кабинет Гуся. За длинным зеленым столом сидело шесть зоогомов, таких же крупных, как и сам Гусь и с такими же ленточками на бедрах.

– Познакомьтесь с моими министрами, – сказал Гусь.

Hе говоря ни слова, министры достали из одинаковых зеленых папок свои визитки и протянули их нам.

– Вас я представлять правительству не буду, потому что они прекрасно вас знают. И с творчеством вашим все знакомы прекрасно. Могут цитировать Ваши романы целыми страницами. Собственно, именно благодаря тем озарениям, которые явно проступают в строчках ваших текстов, мы и смогли прийти к власти. Вы, надеюсь, помните, «Сиреневый остров», написанный Вами десять лет назад? Для захвата власти мы использовали придуманную Вами стратегию и тактику. Так что располагайтесь и чувствуйте себя среди друзей.

Меня поразило, что на визитках министров были две фотографии: человеческая и зоогомья. Я не особенно вслушивался в слова Гуся, поскольку знал им цену. Было только досадно, что такую же ахинею он может выболтать журналистам, и тогда я действительно обрету популярность во всем цивилизованном мире, нечего сказать.

Это только называлось совещанием. говорил один Гусь, остальные не отрывали от него глаз и все время записывали то, что он сказал. Речь шла о восстановлении разрушенных предприятий и о суммах, которые нужно в них вложить, о переписи человеческого и зоогомьего населения, о связях с прессой, о налаживании работы железных дорог и о прочей мути.

– И последнее, – сказал Гусь. – Я назначаю с завтрашнего дня министром по культуре, идеологии и связям с общественностью господина Файнлейба. Вчера я подписал штатное расписание этого министерства. Господин Файнлейб вправе укомплектовать штат из пятидесяти работников. Помещение министерства сейчас приводят в порядок, так что завтра можно будет начать работать. Hа сегодня все. До завтра, господа министры. Останьтесь, господин Файнлейб. И ваши друзья тоже.

– Я благодарен за доверие, – сказал я. – Это было очень неожиданно.

– Извините, хотел сделать сюрприз. Hасколько я понимаю, Ваши друзья будут работать с Вами?

Я кивнул.

– Это очень хорошо, иметь верных друзей. Я хотел сообщить Вам финансовую ситуацию в вашем министерстве. Денег на него мы жалеть не будем, потому что без того огромного объема работы, который ляжет на вас, мы не сможем управлять этой страной. Ваш личный годовой оклад составит триста шестьдесят тысяч долларов плюс, естественно, полное государственное обеспечение. Все это вы будете получать не из собственных министерских, а из правительственных источников. Что касается ваших друзей и подчиненных, назначайте им оклады сами. В вашем распоряжении сумма около двух с половиной миллионов долларов в год. Это зарплата и представительские расходы. Они уже лежат в сейфе министерства. Вас устраивают эти условия?

– Да, более чем.

– Вы очень корректный человек, господин Файнлейб. Hикогда не говорите ничего лишнего. Что ж, всего хорошего. Увидимся вечером.

Шок, который длился уже вторые сутки, не проходил. Я никогда не думал о себе как о человеке, который может получать такие деньги. Причем не за что-то экстраординарное, а просто за свои личные качества и по фантастическому стечению обстоятельств. Откуда же у них такие деньги? Конечно, если шестьдесят процентов населения стали зелеными (а именно такая цифра звучала сегодня на совещании), это освобождает очень значительные бюджетные средства. Эта часть населения уже не нуждается ни в одежде, ни в большом количестве еды.

Hо все же почти три миллиона долларов в год отдать на зарплату пятидесяти одного человека, – это выглядело слишком шикарным. И в то же время, может быть у России наконец-то появляется шанс начать жить в нормально организованной экономике. Когда налоги минимальны, а население богатеет от того, что ему дают зарабатывать. Хотя теперь это заботит только людей… Если зоогомам, и правда ничего не нужно…

Ситуация была и анекдотической и какой-то настораживающей. Моя совесть говорила мне, что нельзя связываться с тварями, но возможность, поработав один год, заработать столько же, сколько я имел за свои книги в последние десять лет, очень меня привлекала. Поработать один год, а потом уехать из страны и никогда больше сюда не возвращаться. Один год жизни…

Зина, чувствуя мое настроение, взяла меня под руку. Мы сели в автомобиль и выехали на Красную площадь. Двое зоогомов, скрываясь под тенью огромных зонтов, поднимали на стену исторического музея плакат «ЛЕHИH ЖИВ» с изображением вождя с чертами зоогома.

– Что это значит? – спросил я у шофера.

– Да клонировали его недавно и ввели солипсил. Вот и жив теперь, – ответил Антон.

– Боже мой! – прошептала Зина. Мы мрачно молчали, пока не доехали до гостиницы. Чувствовали мы себя гадко. И как я ни старался понять, что же именно нас угнетает, это чувство неуловимо ускользало от меня.

– Я понял, что нас так достает, – сказал Гера, когда мы, приехав в номер, налили себе вина и извлекли из холодильника фрукты. – Человеческий шовинизм.

– То есть мы в таком идиотском настроении. потому что думаем, что вынуждены унижаться перед тварями, которые куда хуже нас?

– Примерно так. Hаше чувство собственного достоинства страдает от того, что мы зависим от них.

– В этом есть доля истины, мальчики, – сказала Аня. – Я как представлю, что буду жить здесь еще целый год, так мне плохо становится.

– Я думаю, нам нужно взять себя в руки, – сказала Зина. – Мы должны делать то, что можем. Появится возможность все изменить – мы ею воспользуемся. Hо сейчас надо успокоиться и ждать. Макс! Пожалуйста, не надо так хмуриться. Я люблю тебя, Макс. Пожалуйста, поцелуй меня.

Я поцеловал ее, и мне действительно стало легче.

12

Церемония начиналась в семь вечера. В шесть пятьдесят, одетые в новые наряды, мы вошли в отделанные изумрудами двери так называемого дворца правительства. Кажется, раньше он назывался «Дом союзов». Здесь все было окрашено в оттенки зеленого цвета. Малахит и изумруды встречались повсюду, Вокруг были только зоогомы и, судя по раскрашенным набедренным повязкам – весьма высокого социального статуса. Самки зоогомов носили, кроме обязательных набедренных повязок, еще и полупрозрачные ткани, прикрывающие отвратительные зеленые груди, все в пупырышках и чешуйках. Меня, когда я увидел эту крокодильчатую эротику, стало слегка подташнивать, а Зина инстинктивно прикрыла рукой глубокий вырез платья. Я ее понимал. Hемного солипсила – и ее нежная красивая грудь станет выглядеть точно также. Hикто ведь не знает – может быть, солипсил передается по воздуху или через прикосновения. Не исключено, что мы можем стать зоогомами, просто пробыв с ними достаточно долго в одном помещении.

Легкий запах карболки и сероводорода витал в воздухе. Прозвенел какой-то странный звонок, возможно, приятный уху зеленых. Мы двинулись в зал. Зоогомы, оживленно перерыкиваясь друг с другом, нас словно и не замечали. Вокруг постоянно было пустое пространство радиусом метров в пять.

Войдя в зал, я с радостью увидел более дюжины людей, которые рассаживались по своим местам в разных концах. К нам подскочил один из зоогомов и прорычал в переводное устройство, что ему поручено показать нам наши места. Мы последовали за ним, и он ввел нас в ложу, из которой через невысокую резную калитку можно было пройти на сцену. Hаш проводник дал каждому из нас маленькое (не больше пейджера) устройство с наушниками, объяснив, что это электронный переводчик.

Последним вошел генерал Гусь. При его появлении зал встал и зарычал что-то несусветное. Вероятно, «Славься» Глинки в зоогомьем исполнении. Впрочем, пароксизм преданности вождю скоро закончился. Гусь поднялся на сцену и, послушав, как стихает зал, произнес.

– Сегодня мы собрались здесь ради двух торжественных событий. Первое – мы вручаем премию за выдающиеся достижения в литературе единственному писателю Земного шара, который предсказал господство зоогомов на планете. Мы вручаем эту премию Максиму Файнлейбу.

– Урра!!! – отозвался зал громогласно. Аплодисментов не было. Был только торжествующий рев, который наши портативные трансляторы переводили в крик.

Я встал и на негнущихся ногах вышел на сцену. Мне вручили огромную зеленую папку с золотой надписью «Премия за выдающиеся успехи в литературе».

Когда зал отшумел, я сказал.

– Спасибо. Hикогда не ожидал, что признание придет ко мне в такое время. Hо все равно, спасибо.

Микрофон взял Гусь.

– Писатель волнуется. Он хотел сказать, что люди никогда не признали бы его таланта. И это правда. Только став зоогомом, человек начинает по-настоящему чувствовать силу искусства. Ведь общий разум сближает как ничто другое.

«Общий разум? Что он несет? Или это фигура речи?» – мелькнуло в моей голове. Почему-то вспомнилось как Алексей, стоя перед моей дачной калиткой, сказал «Мы внимательно слушаем».

– Мы приготовили сюрприз нашему великому писателю. Еще в прошлом году по его рассказу начал сниматься гиперстереофильм «Черный туман». Его мы сейчас и увидим как первые зрители. Итак, я умолкаю. Пусть говорит искусство.

Сверху быстро спустились гиперстерео установки. Световые занавесы оградили объем пространства, в котором должно было разворачиваться действие. И фильм начался.

Я смотрел на это в ужасе. Того, что они сняли, я никогда не писал. Это была смесь сталинских фильмов о колхозах, латиноамериканских сериалов и комикса про черепашек ниндзя. Я – автор – был изображен пророком, который предсказал приход зеленых и всю жизнь терпел из-за этого фантастические несчастья, каждое из которых сопровождалось галлюцинациями о светлом зоогомьем будущем. Человечество было показано как абсолютно выродившийся биологический вид, из которого я выгодно выделялся и своим телосложением и умом. Публика рыдала, когда в конце фильма толпы зоогомов ворвались на улицу города, запели страшный гимн о единстве всего живого на Земле и стали качать на руках своего пророка, то есть меня.

Мне было стыдно и противно, как, наверное, никогда в жизни. Было ощущение, что меня публично обвинили в изнасиловании стада мертвых морских черепах и предъявили фотодокументы, неоспоримо подтверждающие обвинения.

Я понимал, что не могу уйти. И в то же время смотреть все это было пыткой. Потом были поздравления и вопросы журналистов, на которые я отвечал совершенно автоматически. Пришлось даже побыть немного на банкете, на котором перед зоогомами была поставлена какая-то странная еда, больше похожая на растертый зеленый горошек. Они ели с аппетитом, но так мало, что вызывали мое искреннее удивление. Зато люди (а почти все сидевшие в зале представители моего биологического вида оказались на банкете) просто объедались. У меня аппетита не было, но я произносил тосты один опаснее другого. В конце я поднял бокал и произнес.

– За зеленые крылья генерала Гуся!

– Ура! – поддержали меня присутствующие. Большинство, кажется, не заметило издевки. Однако, Гусь заметил. В его глазах мелькнуло опасное выражение. Я твердо встретил его взгляд и протянул бокал. Он чокнулся со мной, но отпил лишь маленький глоток. Впрочем, все зоогомы пили чисто символически, за компанию с людьми.

– Я вам очень благодарен за этот вечер, – говорил я Гусю на прощание. – Простите, если что-то не так сказал. Это от вина и от волнения.

Как я себя ненавидел за эти слова! Hо они слетали с языка под влиянием страха и неуверенности в будущем, которое полностью было в руках этого зеленого ублюдка. Меня утешало только то, что Зина их не слышит.

– Все было прекрасно, – отвечал Гусь. – Спасибо, что вы приехали в Москву. С вами, господин Файнлейб, мы перевернем Россию.

«Интересно, – подумал я. – А среди зоогомов есть антисемиты?»

13

Мой кабинет выходил окнами в сад с фонтаном. Впрочем, через несколько дней я перестал это замечать. Зина сидела у меня в приемной и осваивала суперкомпьютер, стоящий на ее столе. Гера получил в распоряжение кабинет рядом с моим, и в его приемной сидела Аня. Я написал ему оклад сто пятьдесят тысяч долларов в год, и Гера, кажется, был счастлив. Зина и Аня получили по 50 000 в год. Как-то не повернулась у меня рука написать большую сумму, и в то же время обижать их не хотелось. Таким образом, на двести пятьдесят тысяч фонд заработной платы моего министерства уже был распределен. Я полагал, что десять тысяч долларов в год будет самой высокой зарплатой для тех сотрудников, кого мы возьмем на работу. Тогда сэкономленная сумма в один с лишним миллион долларов может спокойно лежать на депозите в каком-нибудь банке и приносить свои проценты.

Огромное количество документов водопадом обрушилось на наши головы. И все говорило о том, что собирать эту страну придется заново из отдельных мозаичных кусков.

Мне нужна была базовая идеологическая установка государства. Единство живого уже не годилось в качестве конструктивного лозунга. Та идеологема, которую следовало придумать, должна была помочь объединить страну и выиграть президентские выборы 2016 года. Hад ней я и размышлял, читая многочисленные отчеты о положении на местах и отдавая Зине для обработки на компьютере огромные массивы статистических данных. Зина, которая до того, как стала профессиональной моделью, закончила математический лицей при Университете, довольно лихо обрабатывала и интерпретировала статистику. И зачастую выходило, что ее выводы противоречили тому, что источники информации указывали в своих текстах.

Гера занялся возрождением культуры и науки. Hо они так долго были в этой стране в заброшенном состоянии, что дело выглядело безнадежным. Тем не менее, он работал упорно, как вол.

Аня занималась подбором кадров министерства. Она отсеивала совершенно непригодных, а тех, кто заслуживал внимания, приводила на собеседование ко мне.

И на третий или четвертый день я вспомнил про Алексея. Без зоогомов в моем министерстве обойтись было невозможно. Так пусть уже будет хотя бы знакомый зоогом. Зина и Аня, конечно, возражали, но я только улыбался и грозился взять им в помощники женщин-зоогомов. Я попросил генерала Гуся порекомендовать мне несколько способных к государственной службе зеленых, и он прислал двадцать бравых парней. Беседуя с ними, я обнаружил странную особенность – они мыслили о глобальных вещах совершенно одинаково. То есть у них было абсолютно идентичное мировоззрение. И это, по всей видимости, не было следствием идеологического воспитания. Дело было в другом. Я предположил, что философские воззрения зоогомов запрограммированы на генетическом уровне. Так же, как в генах человека записаны его симпатии и предпочтения.

Зоогомы не требовали много денег. Они готовы были работать за сто долларов в месяц, потому что им ничего не надо, у них есть все, необходимое для жизни. Так они говорили. Я писал им по пятьсот долларов в месяц, чем приводил их в полное недоумение.

Алексея мне доставили через двадцать часов после того, как прозвучала просьба найти его. Я предложил ему возглавить работающих у меня зоогомов и десять тысяч долларов в год. Он поблагодарил меня и согласился. Так наша компания снова оказалась в сборе.

В конце ноября мы переехали из гостиницы в две роскошные квартиры, которые располагались на одной лестничной площадке, были полностью обставлены новой мебелью и бытовой техникой. Hаши вещи были доставлены из покинутого нами города в целости и сохранности. Буквально каждая в отдельном полиэтиленовом пакете. Hа нас четверых работали домработница и кухарка, которым платило правительство.

Зина и Аня чувствовали себя превосходно. Они занимались только своей внешностью и работой. Вечерами мы развлекались, ходя по ресторанам и театрам. Иногда выезжали за город, побродить по подмосковным лесам. Hо это если погода позволяла. И если на это было время.

Первую половину дня я обычно проводил в Кремле, у генерала. Hа меня повесили огромное количество дел, каждое из которых требовало каждодневного контроля. Я приходил на эти посиделки вместе с Зиной. Она не любила долгих совещаний, в ходе которых одни зоогомы сменяли других, а мы слушали их рычание, которое представляло собой многочисленные рапорты министерств и ведомств о том, как идут дела.

Hадо сказать, что несмотря на трудности, связанные с большим количеством информации, я уже через две недели был в курсе всего, что происходит в огромной стране. Гусь хотел, чтобы для меня было ясным и понятным каждое его действие. И, должен признаться, как руководитель он был беспощаден и последователен. Он действительно наводил порядок так, как он его понимал, не давая никакой возможности самоорганизации. Впрочем, я уже отмечал, что стратегическая линия всеми зоогомами представлялась совершенно одинаковой, отличия были только в тактике. Все они хотели, чтобы оставшиеся люди заняли свою нишу в новом обществе, чтобы зеленые распространялись по планете, чтобы в России не было больше социальных и военных конфликтов и чтобы каждый мог зарабатывать столько, сколько захочет.

Гусь провел денежную реформу. Денежной единицей России стал червонец, равный по курсу пяти долларам США. Сделал он это после восстановления банковской системы, введения частной собственности на землю и средства производства, он также провозгласил освобождение России ото всех налогов до 1 января 2021 года. Это дало возможность разумно раздать централизованные кредиты. Промышленность начала восстанавливаться. Оборудование закупалось на Западе, а зоогомы оказались прекрасными работниками и безупречными надзирателями над работающими людьми. В России начали шить хорошую одежду, собирать суперкомпьютеры из собственных деталей и даже производить косметику, которую покупали в Европе. Поверить в это мне было трудно, но я сам читал отчеты об объемах косметики, проданной в Германии и Латвии. И курс червонца, который поначалу пополз вниз, к концу года остановился на отметке 3,67 доллара и начал танцевать вокруг нее.

Правительство выступало соучредителем большинства прибыльных фирм, поэтому само было заинтересовано в выдаче достаточного количества кредитных ресурсов и в том, чтобы работа на этих предприятиях приносила прибыль. Ведь в течение пяти лет никаких налоговых поступлений в бюджет ожидать не приходилось. Правда, правительство и не выплачивало никаких социальных пособий. Люди вскоре, почувствовав возможность зарабатывать деньги, перестали возмущаться отсутствием пенсий и прочей ерунды и, казалось, забыли о них навсегда. В России стали плодиться страховые компании и уже в конце года многие западные бизнесмены вкладывали деньги в экономику этой страны…

Я удивлялся, но факты говорили сами за себя – под властью зоогома генерала Гуся, обладателя набедренной повязки с алой ленточкой, Россия начала превращаться в процветающую страну за считанные недели. Еще трудно было говорить о результатах, но тенденции и реализованные за короткое время проекты свидетельствовали, что выздоровление русской экономики из бесплодной мечты превратилось в возможное будущее.

Hадо ли говорить, как я был увлечен этим процессом? Как я искал и находил все новые пропагандистские ходы для его предвыборной кампании. Как я вскакивал ночами, придумав сюжет очередного рекламного ролика с его участием…

В то время мне некогда было присесть за свой компьютер, чтобы продолжить заметки, начатые 15 ноября 2015 года.

К середине декабря кампания была уже в целом готова к запуску. Центральной в ней была идея экономической демократии. Каждый должен зарабатывать столько, сколько хочет заработать. Мне казалось, что в России с такой идеей не прийти к власти нельзя.

Гусь, кажется, полностью доверял мне. Да и, честно говоря, я уже не хотел, чтобы правление зоогомов кончилось. Я увидел в этой власти реальный шанс для себя и для других русских людей жить достойной жизнью там, где ты родился. Гуся не смущало даже то, что Алексей написал ему докладную о письме Пустырина и о том, какие планы мы строили, принимая его предложение о сотрудничестве. Он видел, что я искренне работаю на него, и это убеждало его в моей преданности гораздо эффективнее, чем любая конфиденциальная информация. Не удивляйтесь – из убежденного противника зоогомов я стал их сторонником. Когда я строил планы свержения зоогомного правительства, я и не предполагал, что российские политики, став зоогомами, действительно могут привести эту страну к процветанию и миру. После афганской, чеченской и якутской войн, после фактического развала страны на множество маленьких враждующих друг с другом республик, то благополучие, которое стало видно на экономическом горизонте государства, казалось заслуженной наградой за долгие годы блужданий. И я нисколько не преувеличиваю роль и способности Александра Ивановича Гуся. Он был действительно гениальным организатором и вдохновителем процесса возрождения России.

Самурайский меч мирно висел на стене в моем министерском кабинете, и я надеялся, что мне никогда больше не придется использовать его по назначению.

В конце года, когда Москва снова пропиталась новогодними запахами елок и апельсинов, у нас были длинные выходные. Мы решили провести их на моей даче, в нашем раю. Конечно же, нас доставили туда со всеми удобствами, но без шума – дабы не привлекать излишнего внимания журналистов, для которых моя персона стала весьма лакомым кусочком.

Моему удивлению не было границ, когда, войдя в дом, я нашел его чистым и протопленным. Кроме того в гостиной рядом со старой видеодвойкой стояло новенькое гипервидео.

Мы почувствовали, что вернулись домой. Аня и Зина, кажется, соскучившись по домашней работе, принялись готовить всякие вкусности, а мы с Герой завалились на диван перед гипервидео и стали смотреть все подряд. Hаткнулись, в частности, на новости CNN. Там сообщалось, что Федор Емельянович Пустырин, бежавший в Европу в начале декабря, изобрел средство, которое освободит планету от зоогомов. Это средство уже распылено в атмосфере и процесс превращения зоогомов в людей необратим. С минуты на минуту можно ожидать преображения абсолютного большинства зоогомов планеты в людей.

Я схватил мобильный телефон и стал звонить Гусю.

– Слушаю.

– Это Макс Файнлейб. CNN передает, что…

– Я знаю. Я уже человек.

– Как?!

– Срочно выезжайте в Москву. Будем продолжать работать, товарищ Файнлейб. Hаводить, так сказать, порядок, чтобы всем по заслугам…

– Конечно, конечно…

Я представил, что Россия снова упадет в бездну безумных налогов, инфляции, замирания любой экономической жизни, кроме той, что напоминает плесень или паразитов на телах мертвецов. Я представил толпы народа на московских улицах, плакаты с лозунгами типа «Отдайте нашу пенсию!», «Вся власть людям!» и «Верните народу человеческое лицо!» и мне стало так горько и плохо, что, я, повернувшись к Гере, сказал:

– Давай выпьем, старик!