Текст книги "Отец Смерти"

Анфиса. Битва мертвых

Когда мы вышли из кафе, то увидели, что у ворот остался один небольшой отряд стражников. Остальные, видимо, уже были на набережной.

– Я подумал, что трупы могут переправиться через реку и войти через ворота, – сказал Алан. – Это маневр, неожиданный для Алгавира.

– Этого никогда не происходило, – сказал Гриалир. – Наверное, потому, что трупы не могут переправиться через реку.

– У них есть амфибии, – возразил Алан. – Я правильно понимаю, что эти животные могут перемещаться и по воде и по суше?

– Надо сказать об этом Алгавиру, – сказал Гриалир. – Только где его сейчас найти?

– Пойдемте на набережную, – сказала я. – И побыстрее. Уже темно. Если трупы додумаются до такого маневра, сейчас для него лучшее время.

Скоро мы уже были на набережной. Алгавир, как и следовало ожидать, находился в самой гуще событий. Выслушав Алана, он сказал:

– Возьмите четвертый, десятый и одиннадцатый отряд и займите позицию у ворот. Доверяю вам командование этой операцией.

Он тут же отдал необходимые распоряжения командирам, и мы вернулись к городским воротам в сопровождении более чем восьми сотен стражников.

Мы выслали разведывательные группы за ворота, и те доложили о том, что женщины-трупы верхом на амфибиях группируются на нашем берегу. Алан оказался прав. Я начала смотреть на своего спутника с уважением.

Мы вместе с командирами отрядов расставили стражников, проверили запасы стрел, хранящиеся внутри сторожевых башен. Теперь оставалось только ждать. Со стороны набережной уже доносились звуки боя. Курьер, которого один из командиров отправлял к Алгавиру, вернулся и доложил, что трупы начали атаку по всей линии побережья. Пока их удается сдерживать, стреляя из башен, расположенных вдоль набережной. Но натиск врагов все усиливается.

Скоро и у нас началось горячее время. Женщины-трупы пошли на штурм. Выяснилось, что у амфибий есть одно неприятное свойство: они могли подниматься по вертикальным поверхностям. Стражники, расставленные на стенах, сдерживали их натиск недолго. На некоторых участках городской стены амфибии прорвались. Когда я увидела женщину-труп, у меня по спине побежали мурашки. Она была совершенно безжизненной и уже не имела в себе ничего человеческого. Ее глаза блестели холодным стеклянным блеском, изо рта капала слюна вперемешку с кровью, а полусгнившая кожа свисала с лица клочьями. При этом она издавала запах, от которого тошнота подступала к горлу. Она неслась прямо на меня, и ее амфибия уже примеривалась, в какую часть моего тела вопьются ее зубы. Я выпустила по животному две стрелы из арбалета, и когда женщина-труп слетела с его спины, отрубила ей голову.

Пространство между внутренними и внешними стенами превратилось в поле боя. Амфибии были быстры, но арбалетные стрелы останавливали их бег, а трупы рассыпались от первого же хорошего удара мечом.

– Они совсем слабые! – кричали стражники, разрубая женщин напополам.

Нам удалось истребить первую волну прорвавшихся через стены. Погибло не больше двадцати наших воинов, а количество убитых врагов исчислялось сотнями. Мы перегруппировали войска, расставив по верху стен воинов с арбалетами, и вторая волна нападающих даже не смогла прорваться через внешнюю стену: амфибий удавалось сбить с вертикальной поверхности стрелами, а, падая, они выводили из строя своих всадниц.

Мы отправили курьера к Алгавиру с донесением о наших победах. Вернувшись, он доложил, что натиск трупов становится все сильнее. Однако, потери с нашей стороны едва ли составляют пятьдесят стражников. Количество убитых врагов исчислению не поддается.

Наши стражники приободрились, поскольку они готовились к тяжелому и кровавому бою, а пока все это выглядело как развлекательная прогулка со стрельбой по мишеням.

Но скоро мы поняли, что обрадовались рано. Со стен стали кричать, что с того берега приближается волна огня. Мы оглянулись и увидели, что туман окрасился в ярко-оранжевый цвет.

– Что бы это могло быть? – спросил Алан у Гриалира.

– Не могу представить. Очень похоже на быстро распространяющийся пожар.

Повинуясь одному лишь инстинкту, я побежала в сторону набережной. Алан и Гриалир стояли в этот момент спиной ко мне, и потому, наверное, даже не успели заметить, куда я исчезла.

Я бежала по улицам города мертвых, иногда поскальзываясь на брусчатке, цепляясь за углы зданий на поворотах кривых улиц.

Воины Алгавира горели, словно факелы. Приглядевшись, я поняла, что не все. Но многие. Очень многие. А из реки продолжали наступать трупы, источающие смрадный запах, одетые в лохмотья, вооруженные ржавым оружием. Они шли и шли сплошным потоком: мужчины и женщины, в том числе наездницы на амфибиях. Они убивали и вгрызались зубами в еще трепещущую плоть погибших солдат. Я увидела Алгавира, смахивающего пламя со стоящих рядом солдат и бросилась к нему.

– Что случилось?

– Волна огня. Не могу объяснить, как это было сделано. Но у нас большие потери. А как у вас?

– Мы отбили вторую атаку. Третьей еще не было. Я прибежала помочь.

Трупы были уже рядом.

– Где камни, Алгавир?

– В одном из тех сундуков, – он показал рукой в сторону двух десятков больших сундуков, которые громоздились посреди набережной. – Они в тылу, и отряд, который охраняет их, почти не пострадал. Огонь распространялся по мосту, а потом растекся в стороны.

– Это может повториться, – сказала я. – Надо пойти через мост и попробовать уничтожить это адское оружие.

– Тебе туда нельзя! Вставай рядом со мной и сражайся.

– Дай мне сто человек, Алгавир! Иначе я возьму их из отрядов, которые охраняют ворота.

– Ну хорошо. Что с тобой поделаешь! Пентиал! Возьми сотню людей и помоги Анфисе!

Мы пробились к мосту, разбрасывая в стороны безмолвно рассыпающиеся на части трупы, и взошли на него. Двигаться надо было как можно быстрее, чтобы следующая волна адского пламени не превратила нас в пепел. Как я и ожидала, нам удалось перейти на ту сторону: прозрачные стены, не позволявшие живым пересекать границу города мертвых, исчезли. Нас никто не встречал. Видимо, основные силы участвовали в атаке.

Это была удача. Или ловушка.

– Анфиса! Анфиса! – это был голос Алана, который раздавался с моста.

Я обернулась. Он бежал за нами, сломя голову, и смешно путался ногами в ножнах.

– Я потерял тебя и боялся не успеть.

– Тебе лучше не кричать здесь, – сказала я. – У нас, между прочим, разведывательный рейд, и мы вовсе не хотим, чтобы нас заметили раньше времени.

Я с одной стороны была рада, что Алан здесь, с другой злилась на него: если он погибнет на этом берегу, я буду чувствовать себя виноватой в его смерти. Я посоветовала ему держаться рядом со мной, и мы двинулись по улицам города. Я вспоминала карту, виденную на совещании командиров. Улица, которая вела к мосту, выводила прямо к подземелью музыкантов.

Стоило нам сделать несколько десятков шагов по ней, как звуки боя растаяли вдали, и нас окружила глубокая тишина. В полном мраке шли мы, натыкаясь на груды гниющего мусора, и уже не понимая, где мы находимся. Вдруг впереди засияло оранжевое пятно.

– В боковые улицы! – громко скомандовал Пентиал.

Мы разбежались в стороны, я спряталась в глубокой нише, в которой раньше, наверное, стояла статуя. Алан забежал за угол здания. Ослепительный поток пламени прокатился мимо меня, опалив душным жаром. Я закрыла лицо руками, отвернулась к стене, и чувствовала, как в течение нескольких долгих, очень долгих мгновений моя спина буквально поджаривается. Потом я оглянулась и увидела, что мой плащ горит. Быстро сбросив его на землю, я выпрыгнула из ниши. Алан помог мне потушить тлеющую одежду.

– Почему ты не побежала со мной? – спросил он. – Тебя опалило.

– Пустяки, – сказала я. – Спина не обожжена.

– Но ты же горела!

– Я ношу под кольчугой рубаху из веревок, чтобы не испытывать жара или холода, идущего от доспехов. Поэтому огонь повредил только плащ.

Он кивнул головой. Из укрытий стали появляться стражники. Некоторые легко обожглись, но под поток огня не попал никто.

– Вперед! – скомандовал Пентиал. – Уничтожим это оружие, что бы оно собой ни представляло!

Мы спустились в подземелье и оказались в большом зале. В тусклом, неверном свете факелов было видно, что двигаться дальше можно по одному из трех направлений.

– Нам туда, – сказал Алан.

Мне оставалось только довериться моему спутнику. Он шел, уверенно поворачивая в узких коридорах. Скоро мы услышали звуки этой тоскливой, вынимающей душу музыки и вышли в сравнительно просторный зал, освещенный сверху рассеянным светом. И там были они.

Музыканты, одетые в длинные балахоны, кое-где свисающие с их худых тел лохмотьями, играли на своих инструментах.

Вернее, четверо играли, а пятый колдовал над каким-то хрустальным шаром, внутри которого все ярче и ярче разгоралось сферическое пламя. Видимо, они каким-то образом выпускали это пламя наружу из своего устройства. Недолго думая, я выстрелила по шару из арбалета.

Шар разбился, пламя вырвалось наружу и опалило троих музыкантов.

Их тела зашипели и, словно бы расплавились. Они превратились в ужасно вонючие пузырящиеся лужи на полу подземелья. Но, к моему удивлению, не прошло и мгновения, как они, все трое, появились из дальней части зала.

Пентиал и Алан стояли по бокам от меня, сзади полукругом выстраивались воины, направляя стрелы арбалетов на противника.

– Вы не уйдете отсюда живыми, – сказал один из музыкантов. – Оставьте надежду.

– Я следую своей собственной судьбе, – ответила я. – И не ты ее направляешь.

Он заухал и забулькал. Я поняла, что это означало смех.

– Ты смелая демонесса! – прохрипел он. – Чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты перестал хотеть невозможного и смирился с невозможностью победы, – ответила я.

– Ты сделала ошибку. Ты не имеешь права ничего просить у меня. И тем более требовать. Сейчас мы начнем убивать вас.

Он сделал знак своим музыкантам, и еще один отложил инструмент в сторону. Музыка стала тише. Теперь играл только один.

– Оно потревожено, – сказал, подходя, четвертый музыкант. – Может, мне лучше играть дальше?

Мой собеседник посмотрел на него тяжелым взглядом и показал подбородком на Алана.

– Убей его первым!

Липкий, противный страх начал охватывать меня. Я поняла, что если моя воля будет парализована этим страхом, я ничего не смогу изменить. Алан, глядя в мертвые глаза приближающегося к нему музыканта, извлек из ножен меч, но чувствовал он себя как кролик перед драконом.

– Стреляй! – приказал Пентиал, и сотня стрел впилась в четырех музыкантов. Причем ни одна не прошла мимо цели. Это впечатляло.

– Заряжай! – скомандовал Пентиал.

– Стреляй!

Теперь в каждом из четырех противников торчало по пять десятков стрел. Их тела снова, шипя, растворились, а через миг они, невредимые, снова стояли перед нами.

– Так может продолжаться очень долго, – сказал один из Музыкантов. – Пока у вас не кончатся стрелы или вы не устанете убивать нас. И тогда вы умрете сами. Страшной смертью, которую мы с удовольствием придумаем для вас.

– Расскажи это своей возлюбленной, – усмехнулась я, направляя арбалет на играющего музыканта. – Ты понимаешь, что будет, если музыка хотя бы на миг прервется?

– Подождите. Не делайте ничего, – сказал один из них, выступая вперед. – Я главный музыкант.

Его лицо было темнее, чем у остальных, и выглядел он более по-человечески, был не очень похож на обычный труп.

– Что ты можешь нам предложить? – спросила я.

– Наша армия уже штурмует тот берег. Наступит утро, и мы захватим камни. А потом уничтожим их. Мы останавливаем время, играя на наших инструментах. Если мы прекратим играть, город на обоих берегах просто исчезнет. Потому что его нет ни в прошлом, ни в будущем.

– Меня это мало интересует, – ответила я. – Прекратите атаку на город мертвых, и оставьте все как есть. Тогда я обещаю, что не принесу сюда камни. Они будут храниться у городских ворот, чтобы эти ворота перестали быть ловушкой для живых.

– Давай поиграем, – сказал Музыкант. – Если все вы выберетесь отсюда невредимыми, я приму твое условие.

– Анфиса! Будь осторожна! – крикнул Алан.

Я заметила, что на полу что-то шевелится, но слишком поздно. Несколько сотен гадюк готовы были наброситься на нас. Я почувствовала, что из тысяч змеиных глаз на меня смотрит смерть. Смерть. Я буду мертва… Морталия…

– Морталия!

Я услышала, как произношу это слово вслух, и в тот же миг передо мной явилась повелительница снов. Одного ее появления оказалось достаточно, чтобы гадюки и музыканты замерли на месте, а музыка зависла на одной бесконечной ноте.

– Морталия, – сказала я. – Как ты нашла меня?

– Жаль, что ты не позвала меня раньше, – улыбнулась ведьма. – Если ты оборвешь музыку, город исчезнет. Не делай этого. Я смогу вывести отсюда и тебя и твоих спутников. Ты дала мне свободу, а я подарю тебе жизнь.

– Думаю, нам будет очень трудно выйти из этой пещеры, – сказала я.

– Здесь, за стеной спит время, – сказала Морталия. – Пока музыка звучит, оно не хочет просыпаться. Поэтому так важно не прекращать играть. Следуйте за мной. Мы пройдем по границе снов, и нас никто не увидит.

И она повела нас сквозь стены, по дороге, которую трудно себе представить. Потому что мы видели вокруг себя пейзажи, водопады, звезды и цветущие сады. А потом мы прошли сквозь густой, летящий мимо нас туман реки, и оказались прямо у крыльца дома живых.

– До свидания, Анфиса, – сказала Морталия. – Не забывай звать меня на помощь.

– До свидания, Морталия, – сказала я. – Спасибо тебе.

Битва уже завершилась. Вторая волна огня попала, в основном, в войска противника, и потому воины Алгавира, по существу, добивали врагов.

– Это победа! – сказала я, обнимая Алгавира.

– Да. Это победа.

– На той стороне нет ни одного вооруженного трупа, – сказала я. – Только музыканты. Нам удалось разрушить это адское оружие.

– Отличная работа, Анфиса! А как вы появились здесь?

– Помогла старая знакомая, – улыбнулась я.

* * *

Когда мы – я, Алан и Гриалир – уходили из Города Напрасно Умерших, нас вышли проводить почти все жители. Они вышли за городские ворота и еще долго махали руками нам вслед.

И они, и мы точно знали, что никогда больше не увидим друг друга. Потому что сила Ветра неизбежно разделит наши пути.

Часть третья

Лодочник. Бездна памяти

Когда я очнулся, светило здешних небес опускалось в бирюзового цвета море. Вокруг, на огромном песчаном пляже, царила тишина, не нарушаемая даже движением воздуха. Ярко освещенные деревья позади нас были совершенно неподвижны. Мне показалось на миг, что мы попали в ненастоящий мир, в мираж или картину. Потому что реальность не могла быть такой идеальной, совершенной, полностью лишенной хаоса и случайности.

Но рядом раздалось кряхтение Лаэрция, и очарование тишины разрушилось. Море покрылось рябью волн, и дыхание неба коснулось моего лица.

– Куда это нас занесло? – спросил он, поднимая седую голову с песка.

– Могу сказать только, что мы все еще в пределах зоны «Икс-6», – сказал Моргульский. – Не правда ли, чудесное местечко?

– Вопрос только, что мы здесь ищем, – проворчал Лаэрций, вставая и отряхиваясь.

– Уже закат, надо поискать чем бы поужинать, – крылатый демон оглянулся вокруг и подлетел вверх на высоту двух моих ростов. – Там можно найти кров и пищу, – сообщил он, спускаясь, и показал в сторону пальм.

Мы пошли в указанном направлении.

За пальмами располагалась довольно большая деревня, жители которой не обращали на нас никакого внимания. Зато я смотрел на них во все глаза: за спинами каждый из них нес пару белых, пушистых, почти птичьих крыльев. Я слышал об ангелах, и, кажется, даже видел их когда-то, в те времена, о которых мне все еще трудно вспомнить хоть что-то определенное.

Эти существа были самим совершенством. И женщины и мужчины поражали своей красотой, на их лицах было выражение неописуемой чистоты. Настолько чистыми могут быть только облака в небе или звезды…

Мы дошли до центральной площади, которая была вымощена белыми неровными камнями, и остановились около высокого здания с куполообразной крышей.

– Что-то местные жители не особенно нами интересуются, – сказал Моргульский. – Обычно на путников обращают внимание.

– Зайдем внутрь? – предложил Лаэрций. – Это похоже на дом местного правителя.

Мы кивнули. Высокие арки дверей пропустили нас в зал, украшенный многочисленными белыми колоннами. Среди них, как мне показалось, не было двух одинаковых. Рельефные рисунки, вырезанные на них, изображали ангелов: смеющихся, сражающихся, пирующих, танцующих, – и каждый из них был особенным, не похожим на других.

Между колоннами по выложенному синими и красными плитами полу, прогуливались ангелы. Они мирно беседовали о каких-то своих делах, по обрывкам разговоров было ясно, что обсуждались, в основном, философские и математические проблемы.

И в этот миг я увидел Ее. Она говорила с несколькими ангелами мужского пола, которые горячо обсуждали что-то нарисованное на листе пергамента.

Наши глаза встретились, и я почувствовал смятение и восторг. Подобную смесь чувств я испытывал много лет назад. Я знаю ее, я помню… Забытые события стали прорываться на поверхность сознания, и глядя в эти лучистые глаза, я понял, кто я такой, вспомнил, как я стал перевозчиком, и почему оказался на пути к Матери Ветров. Я вспомнил все. Прошлое вернулось ко мне и накрыло меня своей неотразимой волной. Как я мог забыть? Как?

– Это ты, мой сойкеро, – произнесла она одними губами.

Но ее шепот показался мне громом с небес. Потому что этот голос я мог бы узнать из десятка тысяч похожих голосов. Только он нес в себе эту силу и эту неотразимую ясность.

– Здравствуй, сестра!

Я подошел к ней и взял за руку, бережно, словно она была всего лишь призраком. Мы обнялись, и мое сердце сладко задрожало.

Ее звали Эйя. Она была дочерью Отца Смерти и Матери Ветров. А я был их сыном. Меня называют сойкеро, потому что я – сила смерти. Когда я был с моим отцом, нас, сойкеро, было четырнадцать. Где-то у меня есть тринадцать братьев-сойкеро, о которых я ничего не помнил до настоящего мгновения.

Отец Смерти посылал нас туда, где смерть была необходима. Собственно, сойкеро и означает «смерть». Я не просто убиваю живое существо, будь то животное, ангел, демон или человек. Я направляю его сознание к Отцу Смерти или в специальное хранилище. Только я и мои братья-сойкеро можем делать это.

Если тело живого существа серьезно повреждено кем-то другим, не сойкеро, сознание жертвы не умирает. Оно продолжает жить в мире, лишенное плоти. В этом и разница. Охотник, убивший добычу, получает ее плоть, но не сознание. Сознание блуждает в мире, иногда вселяясь в другое живое существо, иногда становясь независимой, самостоятельной сущностью – источником магии и тайны. А иногда сознание цепляется за свое поврежденное тело, и ему удается восстановить его, даже если рана смертельна. Так и произошло со мной, потому что никто из братьев не осмелился отнять мою жизнь…

На самом деле у меня намного больше родственников. У Матери много дочерей и сыновей. Это совершенно разные существа: люди, демоны, ангелы… Отец Смерти не является биологическим отцом тех детей, которые рождаются у Матери Ветров. Но он придает форму их телу и создает их судьбы. В то же время он супруг моей Матери. Его настоящее имя мне неизвестно. Отец Смерти – это скорее титул, чем имя. Мои родители совместно создали огромное множество живых существ. А, кроме того, у Отца множество детей, рожденных им от разных женщин, а у Матери – множество детей, рожденных без участия Отца. Такова наша семья.

Эвкатион, с которым мы повстречались совсем недавно, также был одним из моих кровных родственников. По материнской линии. Он не сразу узнал меня. Но это и неудивительно. Трудно упомнить всех членов столь многочисленной семьи.

Каждый из нас, сойкеро, использует свой собственный способ прервать жизнь. Фактически, мы – разные смерти. И судьба освобожденных нами сознаний очень сильно зависит от того, кто именно из нас пришел с визитом.

Скажем, мой брат Хэнки, умеет направлять сознание в самые нижние миры, лежащие за сферой снов, в сердцевину области тьмы, где оно блуждает, встречаясь с тенями и отражениями глубинных миров. Отец заключает сознания, освобожденные Хэнки, в своеобразные коконы, за пределами которых для этого сознания как будто ничего не существует. Хэнки и сам похож на тень, он весь темный и наполовину прозрачный. Кстати, он демон, а я человек. У моих родителей вообще нет двух похожих детей. И довольно часто у них рождается представитель еще неизвестной в мире расы. Другой мой брат Баргим – карлик. Он помещает освобожденное сознание в собственное хранилище, куда наш отец заглядывает только изредка, когда ему оказывается нужен кто-то из уже не живущих. Кстати, именно Баргим забрал сознание моего предшественника и освободил для меня место перевозчика на пограничной реке.

Мое имя Крит. И если вы читаете эту рукопись, значит, именно я приду к вам однажды, и именно я освобожу вас от бремени жизни.

– Эйя! – и я обнял ее крепко-крепко.

– Где ты был все это время, Крит?

Эйя была совершенно особенной среди нашей родни. В каждой семье есть женщина, которую окружающие воспринимают как источник чистоты, красоты и порядка. Именно такой она и была для всех нас. Я любил и люблю ее всем своим сердцем. Мне достаточно одного ее присутствия рядом со мной, чтобы я чувствовал всю полноту бытия. Пожалуй, она была единственным созданием, которое ни с кем не враждовало. А ко мне она всегда относилась по-особенному. Может быть, вследствие того, что я был самым преуспевшим учеником в управлении вероятностью.

– Ты будешь смеяться, Эйя. Я работал перевозчиком на пограничной реке. И я ничего не помнил ни о себе, ни о тебе, ни о нашей семье. Я даже не знал своего имени, пока не увидел тебя.

– Я искала тебя по всем Икс-Зонам! Но никогда не думала, что ты окажешься в неизменяющемся мире.

– Мой брат Баргим навещал меня там. Так что кое-кто из семьи прекрасно знал, где я обитаю.

– Я ничего не знала.

– Может быть, тебе известно, из-за чего я вынужден был исчезнуть?

– Нет. Отец запретил разговаривать о тебе. Ты просто вычеркнут из его сердца. Я до сих пор не знаю, что произошло. И другие сойкеро хранили молчание.

Мои спутники присели у подножия колонны, видимо, чувствуя, что наш разговор будет долгим. Я заметил это их движение и повернулся к ним.

– Сестра, позволь я представлю тебе тех, благодаря кому я оказался на этом пути. Это Моргульский, который идет к Матери Ветров, а это Лаэрций, он ищет свою подругу, демонессу Анфису, чтобы вернуть ее обратно, на противоположный берег. Знакомьтесь, это ангел Эйя, моя сестра.

Мои спутники поклонились. Моргульский – с изяществом прирожденного танцора, Лаэрций – неуклюже и явно подражая Моргульскому.

– Морталия говорила мне, что ее освободила из плена демонесса Анфиса. Уж не ее ли ты ищешь, Лаэрций? – спросила Эйя, даря седому демону ослепительную улыбку.

– Может быть. Я очень хочу ее вернуть, – сказал седой демон, и его голос стал хриплым.

– Давайте-ка я позабочусь о том, чтобы вас накормили с дороги, – Эйя подозвала к себе девушку-ангела и что-то сказала ей на ухо.

Та кивнула головой и побежала вглубь здания, иногда подлетая вверх на своих крыльях и огибая колонны.

– Пойдемте следом, – сказала Эйя. – Пока мы придем, все уже будет готово.

– Давно ты обнаружила это место? – спросил я.

– Пока искала тебя. Мне понравился этот вариант мира. Я стараюсь, чтобы он оставался неизменным.

– Почему же ты не стала королевой? Или чем-то вроде этого?

– Мне это скучно. Я переболела королевской болезнью задолго до твоего рождения. Тебе еще многое нужно вспомнить, Крит.

Передо мной ярко вспыхнули воспоминания, в которых я был еще ребенком, а Эйя, уже взрослая, такая же сногсшибательно красивая, обучала меня разным хитростям, связанным с управлением вероятностью.

– Как я мог забыть обо всем! – воскликнул я. – Это из-за Отца. Он приказал мне забыть.

– Но чем же ты провинился перед ним?

– Я вернул в мир живых сознания тех, у кого отнял жизнь.

– Зачем? – она остановилась и всплеснула руками.

– Спроси лучше не «зачем?», а «как?». Я создал пазиру. Вот эту. Она оживила их всех, когда я пробудил ее. Побочный эффект. Я не для этого ее делал. Мне кажется, я создал семя, из которого можно вырастить новую вселенную. Я не сказал отцу о своем изобретении, а просто стал использовать его. Пазира исполняла все мои желания, стоило мне прикоснуться к ней. Я захотел создать собственный мир, в котором радость и счастье были бы основными качествами бытия. Отец узнал о моих действиях, потому что они породили мощный Ветер, изменяющий зоны слишком необычным способом. Тогда он явился передо мной и заставил прервать эксперимент. Только и всего.

– Я начинаю понимать. Когда ты обучался у меня управлению вероятностью, мы обсуждали с тобой теоретическую возможность создания такой пазиры. Теперь ты сумел сделать ее.

– Да, теория стала реальностью. Кроме того, как оказалось, моя пазира неуничтожима. Отец убрал меня со сцены, просто приказав мне забыть все, что я знал о себе и о мире, а потом направил всех, кому мог доверять, в погоню за пазирой. Он бы убил меня, если б мог. Чтобы ослабить пазиру. Но отнять у меня жизнь может только сойкеро. А ты же знаешь, исход поединка двух сойкеро зависит только от того, кто из них более справедлив. Во всем остальном они не уступают друг другу. Как я понимаю, справедливость была на моей стороне, и ни один из братьев не захотел со мной связываться. Благодаря этому я жив. И теперь помню все, что случилось раньше. Пазира, видимо, много путешествовала по зонам. В конце концов она оказалась у Моргульского, за которым по пятам гнался Эвкатион. Моргульский доверил пазиру брюху большого окуня. Это случилось здесь, в «Икс-6». Каким-то образом окунь попал в пограничную реку, ту самую, на которой я был перевозчиком. Я удил рыбу и поймал его.

– Могущественные вещи часто перемещаются из зоны в зону, – улыбнулась Эйя.

– Думаю, окуню пазира сильно мешала. Поэтому она перенесла его через шесть зон, чтобы именно я, ее создатель, сойкеро, освободил окуня от страданий. Пазира просто не нашла другого решения проблемы: она должна была найти сойкеро, чтобы он отнял жизнь у несчастной рыбы. А может быть, она пожелала снова оказаться в моих руках, потому что прежние хозяева ей не подходили. Благодаря этому я здесь.

В это время мы уже сидели за столом, и мои спутники, не стесняясь, уминали всякие экзотические блюда. Я рассказал сестре все, что случилось с нами вплоть до настоящего момента.

– Что же ты будешь делать теперь? – спросила Эйя. – Твой отец так и не простил тебя. И не простит. Он постарается убить тебя. Чего бы это ему ни стоило.

– Я люблю его. Несмотря ни на что. И не хочу воевать с ним.

– Может быть, получится как-то помирить вас? Ведь если ты отдашь ему пазиру, он…

– Нет, Эйя. Я не отдам ему пазиру. Я буду делать то, что хочу. Помни – я смерть. Моя личность – не больше, чем иллюзия. Я даже не принимаю никаких решений. Я всего лишь следую импульсам собственной природы. И Отец не может помешать мне. Не может. Потому что я – необходимая часть созданного им мира. Ему придется разрушить весь свой мир, чтобы уничтожить меня.