Текст книги "Отец Смерти"

Крит. Символ сойкеро

Я проснулся на огромной мягкой кровати под балдахином. Эйя любила роскошь, и создавала ее всюду, где появлялась хотя бы ненадолго. Перина подо мной была такая пышная, что я встал с нее только со второй попытки.

Давно я не спал так хорошо и спокойно. Все-таки приятно обрести память. Правда, вместе с памятью приходят и вопросы, на которые не знаешь ответов, и о существовании которых не подозревал еще вчера, а еще наваливаются проблемы, которые требуют решения, потому что теперь они снова стали твоими.

Я все еще не понимал, почему отец был так разозлен моими экспериментами. Эйя, когда я вчера поздно вечером спросил ее об этом, не смогла предположить ничего убедительного.

Значит, отец знал что-то такое, о чем мы оба не догадывались. Да, мои эксперименты породили необычный ветер. И пазира выступила как мать этого ветра. Это так. Но в этом, насколько я понимал, не было ничего угрожающего. Отцу ничего не стоило укротить этот ветер и вернуть пазиру в пассивное состояние, что он и сделал. Если бы он попросил меня никогда больше не повторять этого эксперимента, я бы послушался. Да, тогда я еще был послушным. Но он сделал другое. Он убрал меня из меняющегося мира. Просто выбросил в реку, по которой я и доплыл до переправы, весь израненный, наполовину захлебнувшийся. Да! Я же был весь изранен! Меня пытали! Меня пытал сам отец. А мать смотрела на это. Это было совсем рядом с ее любимым местом, у Светлой Лужайки, на которой она так любила стоять под лучами небесного светила. Да, она стояла на окраине этой лужайки и смотрела, как отец пытает меня. Он спрашивал, как я создал пазиру. И я смеялся ему в лицо на каждую новую вспышку боли. Зачем он делал это?

Мое тело заныло, вспоминая эту пытку. Наверное, у меня были сломаны все кости и вывихнуты все суставы. Я был изрезан инструментами, по сравнению с которыми игрушки Эвкатиона – занозы в пальце. Но я не мог умереть. Потому что некому было отнять мою жизнь. Мое тело снова и снова собиралось в единую плоть, чтобы продолжать служить вместилищем сознания. И когда отец понял, что ничего не добьется, он приказал мне забыть.

Осторожный стук в дверь отвлек меня от этих воспоминаний.

– Войдите! – крикнул я.

Вошла девушка-ангел, которая вчера накрывала нам ужин, и внесла завтрак. Она улыбнулась мне, махнула крыльями и ловко поставила на столик поднос с ароматными напитками и вкусными пирожными.

– Приятного аппетита, мой господин. Госпожа просила узнать, всем ли вы довольны…

– Спасибо. Она придет?

– Я попрошу ее составить вам компанию.

Девушка-ангел упорхнула, а я, приблизившись к подносу, принялся вкушать лакомства. Когда я уже завершал завтрак, вошла Эйя.

– Доброе утро, Крит!

– Привет, Эйя. У тебя здесь так хорошо! Будь у меня спокойный и мирный характер, я бы так и жил здесь, в этой спальне, питаясь одними пирожными.

– Тебе не повредит, если ты немного подобреешь и успокоишься. И если пирожные этому способствуют, я попрошу приносить их тебе постоянно…

Я посмотрел на нее, и мое сердце снова сладко заныло.

– Эйя, я так скучал по тебе. Скучал, даже не помня, что ты есть.

Она посмотрела на мой обнаженный торс.

– У тебя все тело в шрамах. Откуда это?

– Я только сегодня вспомнил. Отец пытал меня перед тем, как выбросить в неизменяющийся мир. Ни я, ни ты не понимаем, почему он начал воспринимать меня как своего врага. Или он сходит с ума, или он знает то, чего не ведаем мы.

– Все дело в твоей пазире. Ты создал то, что не должно было быть создано. Остальное – лишь последствия этого шага.

– В таком случае, я сам не понимаю, что я создал.

– Дай мне посмотреть на нее еще раз.

Я извлек пазиру и передал ей. Когда Эйя взяла ее в руки и приблизила к ней лицо, над пазирой появилось легкое голубоватое облачко. Потом оно увеличилось в размерах, и я увидел внутри него объемную картину. Ветер менял мир. Менял так сильно, как обычно не бывает. А потом мир стал совсем другим. Облако исчезло.

– Пазира ответила на твой вопрос, – сказала Эйя, отрывая от нее взгляд.

– Я не понял ответа.

– Ты говоришь, что пытался создать новую вселенную. Но это не так. Ты начал изменять этот мир, созданный нашим отцом. И если бы ты довел изменения до конца, я не знаю, остались бы в нем Отец и Мать или исчезли бы из него, потому что им в твоем мире нет места.

– И он решил, что я сделал это нарочно?

– Или по наущению глубинных сил.

– Глубинные силы? Ах, да! Эти детские сказки о том, что нам постоянно угрожают воины подземных миров.

– Это не сказки, мой сойкеро. Я видела глубинных воинов. Они – живой огонь, они вооружены мечами и стрелами, состоящими из еще более опасного огня. Они вырвались на поверхность в зоне «Икс-8», пока ты был в неизменяющемся мире. И мы двадцать дней сражались с ними. Но не убили ни одного. А потом они просто повернулись и ушли вниз. Как будто их задачей было не победить, а просто отвлечь нас.

Я покачал головой. Никогда не воспринимал эти материнские сказки всерьез. Хотя, кто знает, может быть, эти подземные воины когда-то тоже были созданы моими родителями… А может быть, я знал о воинах глубин, но сейчас не могу вспомнить об этом?

– Я приготовила тебе сюрприз, мой сойкеро.

Она позвонила в колокольчик, и две крылатые девушки вошли в дверь, неся в руках меч.

– Это же мой Адил! – воскликнул я.

– Да, это твой Адил, – сказала Эйя. – Я нашла его у тебя в замке. Когда ты уже исчез. И решила взять его на хранение.

– Сестра! Это подарок, которому нет равных!

Я извлек Адил из ножен, ощутил его приятную тяжесть, его изящество, сделал несколько движений. Это был он. Он! С ним я непобедим. Ни один сойкеро не сможет забрать мою жизнь, когда в моих руках Адил! Кроме того, что это был превосходный клинок, он обладал еще огромным множеством полезных свойств, которыми я успешно пользовался. Держа его в руках, я мог с успехом противостоять целой армии.

Эйя поцеловала меня.

– Желаю тебе удачи, Крит.

Крит. Эвкатион появляется с подкреплением

Жизнь деревни ангелов была мирной и лишенной ярких внешних событий. Однако, как рассказала Эйя, многочисленные исследования в разных областях знания составляли основное занятие жителей, и все страсти и эмоции кипели вокруг полученных ими научных результатов.

Среди тех успехов, которые упомянула Эйя, было выведение породы белых слонов, которые могли понимать человеческую речь, создание ландшафтов и контроль погоды через управление вероятностью событий.

После полудня Эйя предложила прогуляться на тех самых белых слонах.

– Хочу показать вам виды, которые нам удалось создать вокруг деревни.

Мы спустились вниз и, пройдя через колонный зал, вышли на улицу. В деревне ангелов царил послеполуденный зной. А в тени высоких деревьев стояли четыре белых слона, огромных, как облака. Они смотрели на нас умными глазами и слегка помахивали ушами, охлаждая бока, вздымающиеся в жарком воздухе.

Эйя, смеясь над моим удивлением, легко взлетела в удобное кресло на спине одного из них. У Моргульского это тоже не вызвало никаких проблем. А вот нам с Лаэрцием пришлось карабкаться по специальным лестницам, которые затем закрепили позади сидений на спинах животных.

– А как им управлять? – спросил я.

– Просто скажи, куда надо ехать, и он все поймет, – ответила Эйя.

– Следуй за Эйей, – сказал я, и слон послушно тронулся с места.

Деревня ангелов состояла, главным образом, из одноэтажных строений. То белое здание, в котором мы встретили Эйю, было единственным высоким. Как я понял, оно было одновременно и резиденцией моей сестры и местным философско-научным центром. В остальных домах жили ангелы.

Мы проехали через небольшую живописную рощу и оказались на берегу широкого ручья, который тек к морю. Чуть выше по течению располагались красивые водопады, над которыми сияла многоцветная радуга.

– Таких водопадов на этом ручье двести пятьдесят шесть, – сказала Эйя.

– Что? – встрепенулся Моргульский. – Двести пятьдесят шесть? А какой по счету этот?

– Я не помню, но там рядом должна быть табличка с номером. Подъедем поближе.

– А водопады посчитаны сверху вниз? – спросил Моргульский.

– Да, именно так, – ответила Эйя.

Когда табличка оказалась перед нами, Моргульский взмахнул крыльями и спустился вниз. Его как будто заворожили цифры, выбитые на большом оранжевом валуне: там было написано число 147.

Ни я, ни остальные спутники не видели в этом ничего заслуживающего внимания. Но Моргульский пристально смотрел на номер водопада и шевелил губами. Потом он начал летать над ручьем, подобно гигантской стрекозе, и я понял, что он тщательно изучает дно.

На дне был выложен сложный узор из маленьких цветных камней, причем он постепенно изменялся за счет того, что течение воды сдвигало камешки.

Вскоре Моргульский спикировал в воду и скрылся в ней с головой. Его не было довольно долго. Наконец он вынырнул, держа в руке какой-то прямоугольный предмет. Его намокшие крылья не позволяли ему взлететь, поэтому он выплыл на берег и, тяжело дыша, принялся изучать свою добычу.

Внутри найденной им коробки находились четыре прозрачные шахматные доски, которые с помощью специальных стержней могли крепиться друг над другом. Весь набор фигур был там же, внутри.

Моргульский быстро, с необычайной сноровкой собрал эту конструкцию и, взглянув на нас, произнес:

– Я исполнил задание Седьмых Врат. Это та самая игра, благодаря которой я попал в эту вселенную.

– Эту игру кто-то положил сюда? – спросила Эйя.

– Вряд ли. Скорее всего, она возникла сама благодаря структуре водопада. Моя вселенная была устроена как этот водопад. А подобное рождает подобное.

Я решил как-нибудь на досуге подробнее расспросить моего спутника об этой игре и о той вселенной, из которой он появился.

Эйя что-то прошептала на ухо своему слону и двинулась через ручей. Слоны перешли поток вброд, при этом вода поднялась им до самых спин, и мы вынуждены были приподнять ноги, чтобы не замочить обувь.

– А теперь оглянитесь, – сказала Эйя.

С этой стороны ручей и водопады как будто отсутствовали. Правда, был слышен звук льющейся воды, но сам ручей был полностью скрыт складками местности.

У меня возникло странное чувство: как будто я когда-то уже был в этом месте. И точно так же слышал шум невидимого водного потока. Да! И Эйя была рядом со мной.

– Ты вспомнил? – спросила она, подъезжая ко мне.

– Ты учила меня стрелять из лука в лесу у Священного Плоскогорья, – сказал я.

– Совершенно точно, мой сойкеро. Ты был одним из самых способных учеников.

Каждый сойкеро проходил сложную систему подготовки, обучаясь военным ремеслам у признанных мастеров. Стрелять из лука я учился у Эйи, а метать ножи научил меня Отец. Я вытащил из-за пояса кинжал, взятый у Эвкатиона. Такие клинки, на которых изображался Отец Смерти и Мать Ветров, были знаками власти, и не могли быть никем подделаны. Не потому, что они были слишком тонкой работы. А потому что свойства изменяющегося мира разрушали любые клинки, скопированные с этого. Таким образом, я, не зная этого, отнял у Эвкатиона символ его власти. Это значило, что он во что бы то ни стало постарается вернуть по крайней мере этот утраченный кинжал.

– Ты давно видела Мать? – спросил я Эйю.

– Больше сотни дней назад. Она приглашала всех на праздник урожая.

– Она по-прежнему приносит плоды?

– Конечно. И всегда разные. Ни одного похожего нет.

Я, кажется, еще не упоминал в своем рассказе, что Мать Ветров – это огромное дерево? На кинжале именно на ее корнях изображен Отец Смерти, который, по одной из легенд, вырос из ее первого плода.

Мы проехали через живописную долину, поросшую цветами всех возможных расцветок, и въехали в ущелье, стены которого были отвесными и гладкими настолько, что отражали нашу процессию, подобно двум умножающимся друг в друге зеркалам.

Изображения внутри скал были столь четкими, что каждый из нас, многократно отраженный, превратился в длинную шеренгу всадников.

Эйя дала нам знак остановиться.

– Слушайте, – сказала она.

Я услышал тихую музыку, которая становилась все громче, а потом на нее мягко наложился красивый женский голос. Он пел что-то на непонятном мне языке, излучая тоску и силу. Слезы потекли по моим щекам. И я заметил, что мои спутники также вытирают лицо. В этот миг отражения в скалах изменились. Они изображали уже не нас, а группу женщин в черных одеждах. Я узнал среди них демонессу Анфису, причем узнал с некоторым трудом. Она выглядела как сильный, готовый к опасности и борьбе воин. Лаэрций тоже увидел ее. Потом женщины в черном исчезли, а рядом с Анфисой появился Лаэрций. Он попытался схватить ее, но был отброшен эффектным боевым приемом, а потом буквально избит. Когда Анфиса извлекла меч и приставила его к горлу Лаэрция, он сделал умоляющий жест руками, но клинок вошел в его горло, и все было кончено.

Скалы снова отразили нас, сидящих на белых слонах. Лаэрций был мрачен и избегал наших взглядов. В его руках сиял огромный кроваво-красный кристалл. Седой демон недоуменно смотрел на него.

– Что это? – спросил он Эйю.

– Это дар ущелья Предсказаний, – сказала Эйя, подъезжая к нему. – Ты должен отпустить свою подругу, Лаэрций. Она больше не принадлежит тебе. Ущелье подарило тебе этот кристалл, чтобы ты помнил о том, что увидел.

Когда мы проехали Зеркальное Ущелье, то оказались на красивом невысоком плоскогорье. С него открывался вид на долину, покрытую лесами и озерами.

– Эта долина ниже уровня моря, – сказала Эйя. – От моря ее отделяет наша деревня. Попасть из долины к нам почти невозможно: скалы вертикальные и ровные. Но мы время от времени спускаемся туда, и местные жители обожествляют нас. Они простые люди, доверчивые и милые. Мы контролируем вероятность и в долине тоже. Но дальше наше влияние не распространяется.

– Ты выбрала очень красивое место, – сказал я. – Когда-нибудь, когда все закончится, и восстановится мир, я приеду к тебе надолго.

Стрела просвистевшая у моего уха, прервала вереницу обещаний.

– Это Эвкатион, – сказала Эйя. – Он осмелился вторгнуться на мою территорию!

– Один он бы не осмелился, – усмехнулся я. – Кто-то ему помогает.

Наши преследователи отрезали нас от Зеркального Ущелья и наступали, прижимая к обрыву.

– Есть другой путь? – спросил я.

– Нет. Нам придется спуститься в Долину.

– Или сразиться, наконец, с этим уродом, – проворчал я.

Отряд Эвкатиона на этот раз был очень большим. Кроме того, рядом с ним на лошади восседал мой брат Баргим. Он карлик, поэтому всегда ездит верхом.

– Вам не сбежать! – крикнул Эвкатион. – Отдай мне кинжал и пазиру, и мы оставим вас в живых.

Я извлек из ножен Адил и взмахнул им над головой.

– Отдай мне свою голову, Эвкатион. Потому что мой меч блокирует реинкарнаторы, – на самом деле, конечно, Адил был неспособен на это, но я любил вселять панику в сердца врагов. – Ты давно не виделся с Отцом Смерти? Я освобожу твое сознание и ускорю желанную встречу.

Эвкатион наклонился к Баргиму и что-то сказал. Тот кивнул, но никаких враждебных действий не предпринял. Напротив, сделал жест рукой, который между нами, сойкеро, означал: я не вмешиваюсь. Видимо, он хотел сообщить мне, что выступает всего лишь свидетелем происходящего и приглашен именно в этом качестве.

Эйя выпустила стрелу из своего изящного, но мощного лука. Стрела вонзилась в плечо Эвкатиону, но особого вреда не причинила – доспехи были слишком толстыми. Эвкатион закричал и жестом отдал приказ к наступлению.

Отряд, состоящий примерно из трех сотен существ, начал окружать нас кольцом.

– Держитесь за мной! – крикнул я своим спутникам, – И направил своего слона прямо в центр битвы.

Мой меч, Адил, обладал множеством полезных свойств. В частности, он мог создавать вокруг меня своеобразное защитное поле, сквозь которое не могли проникнуть удары холодного оружия и стрелы. Именно такое поле я и создал, включив в него всех моих спутников.

Мы продвигались сквозь толпу вооруженных демонов, людей и чудовищ, и они не могли причинить нам вреда, потому что Адил защищал нас.

– Моргульский, дунь на мою пазиру, – крикнул я, – протягивая ему ладонь.

Тот дунул, и образы танцующих серебряных зверей и иероглифов выплеснулись в окружающее пространство. Они захватили внимание нападающих, поскольку выглядели угрожающе. И те подумали, что я создал армию воинов из пустоты. Я сделал усилие, и танцующие серебряные объемные фигуры стали проникать в тела врагов, изменяя их внутренние характеристики. Вскоре все нападающие мирно спали, а на поле битвы остались только мы, Эвкатион и Баргим.

– Ты уже все понял? – спросил я Эвкатиона. – Я могу отнять твою жизнь, смеясь. Ты не можешь мне сопротивляться. А тебя, брат, я рад увидеть после стольких лет. Однако, я не понимаю, что ты делаешь рядом с этим уродцем.

– Он пригласил меня поговорить с тобой, но обставил все так, что я выглядел его союзником.

– Хитрый, коварный Эвкатион. Ты заслужил смерти, – сказал я, срывая шлем с демона вечности и нанося неотразимый удар, разрубивший тело Эвкатиона на две равные половины. Его сознание, маленькая злобная красная ящерица, испуганно уставилась в мои глаза, – Передай привет Отцу, скажи, что я иду к нему, – и я усилием воли отправил сознание Эвкатиона по длинной дуге, проходящей над всеми вратами, прямо к Отцу Смерти.

– Рад тебя видеть, Крит, – сказал Баргим.

Мы вернулись во дворец Эйи и провели остаток дня в длинных разговорах о прошлом и настоящем.

Баргим рассказал много интересного. В частности, он сообщил, что Отец перекрыл мой индивидуальный портал. Впрочем, я в тот же миг осознал, что мне это было известно, поскольку я ни разу не предпринял попытки им воспользоваться. Индивидуальный портал – это невидимая дверь, которую ты можешь открыть куда захочешь, если она у тебя есть. Эвкатион провел нас в Шестую Зону через свой собственный портал. Когда Баргим узнал об этом, он хохотал, как сумасшедший. Кусочки еды вылетали из его рта в разные стороны, а громовой хохот пугал ангелов.

– И этот тупица сам привел тебя в Шестую Зону, в свою пещеру? – переспросил он.

– Он просто не узнал меня. Честно сказать, я и сам себя узнал только вчера. Отец приказал мне забыть. И я забыл все.

– Я знаю об этом, – Баргим погрустнел. – Если ты помнишь, я навещал тебя на реке. По просьбе Отца. Я сказал ему, что ты ничего не помнишь, и он успокоился. Отец уверен, что глубинные воины сделали тебя проводником своей воли. Он полагает, что они помогли тебе создать пазиру, угрожающую изменяющемуся миру.

– Когда я создавал ее, я не вступал в отношения ни с кем. Я работал один.

– Мы, твои братья-сойкеро, верим тебе, – осторожно сказал Баргим. – Однако, он полагает, что тебя могли подтолкнуть к некоторым решениям незаметно для тебя. Неожиданно пришедшие в голову идеи, особые ингредиенты, необычная технология, – все это могло быть, по мнению Отца, вложено в твое сознание ими. Его убежденность основывается еще и на том, что когда ты исчез, огненные воины вышли из глубин и несколько жутких дней сдерживали наши атаки в Восьмой Зоне.

– Чего они хотели?

– Никто не знает. Мы восприняли это как агрессию, и стали нападать. Морталия со своими черными ведьмами снов попала к ним в плен. Но недавно ей удалось освободиться с помощью какой-то демонессы, идущей к Матери Ветров. Однако, мы тогда не смогли ни убить, ни ранить даже одного глубинного воина.

– Каким оружием вы пользовались?

– Всем арсеналом, который был в нашем распоряжении. Мы использовали магию, мы стреляли в них из арбалетов, рубили мечами, поливали водой, – но никто из них не получил заметных повреждений. Они так и оставались живым огнем в форме человека.

– Что еще Отец говорил обо мне?

– Упоминал, что ты освободил все сознания, которые отнял у живых существ. Зачем ты это сделал?

– Побочный эффект использования пазиры. Я вовсе не хотел этого.

– Отец так не считает. Он полагает, что это один из элементов разрушения нашего мира: когда мертвые сознания живут и действуют, это разрушает установленную гармонию. Он отправил нас всех на ловлю этих сознаний, и мы сотни дней охотились за ними, но нет никакой гарантии, что выловили всех.

– Это была моя ошибка. Надеюсь, Отец не думает, что это происки глубинных воинов?

– Нет, так он не думает, – сказал Баргим. – Он думает, что ты хочешь разрушить основы изменяющегося мира.

– А ты как думаешь?

– Честно признаться, я думаю так же. Но, в отличие от Отца, я не думаю, что кто-то сумеет тебя остановить. Во всяком случае, я даже пытаться не стану. И другие сойкеро тоже. Правда, и на нашу помощь тебе рассчитывать не стоит. Отец слишком строго следит за нами и угрожает самыми страшными карами, если заметит, что мы действуем с тобой заодно.

– А сейчас он знает, где ты находишься? – спросил я.

– Да, знает. Он просил меня поговорить с тобой, и я воспользовался приглашением Эвкатиона.

– Понимаю. Что мне делать, брат? Что бы ты делал на моем месте? – спросил я.

– Иди до конца. Что еще я могу тебе посоветовать? Пока не проживешь эту ситуацию, новая не начнется.

Баргим был мудрым сойкеро. Он знал, что единственное, чего мы не можем, – это остановиться на том пути, который нам предначертан судьбой.