Текст книги "Гончий бес"

Глава 11
Павел

Зарина увидела нас и помахала рукой. В первый момент её милую мордашку исказила гримаса неудовольствия. Однако выражение лица сменилось на приветливое так быстро, что я решил – показалось.

– Привет, наша нежная пери! – Стараясь держаться просто дружески, я чмокнул её в свеженькую щечку.

– Салют, лохматик!

Ну конечно, «лохматик» опять оказался первым! Впрочем, соревноваться с ним за женское внимание глубоко бесперспективно. Победит, что называется, всухую и в одни ворота.

Дошла очередь и до меня.

– Привет, Паша! – Зарина ответила мне сестринским поцелуем.

Её губы пахли ванилью и кокосовой стружкой, и мне сейчас же захотелось впиться в них страстным лобзанием. На счастье или на беду к нам подошла официантка. Поздоровалась, заботливо придвинула высокий стульчик для Жерара и спросила, что будем кушать.

Не ответишь же ей, что я с огромным удовольствием съел бы вот эту большеглазую девушку, благоухающую пломбиром! Пришлось заказать банальное овощное рагу с индейкой, вишнёвый торт и большую чашку чёрного кофе без сахара для себя. И тоже индейку, только с макаронами под сыром да полстакана топлёного молока – Жерару. После чего за столом воцарилось молчание. Бесёнка всецело поглотило ожидание еды, Зарина с отстранённой улыбкой ковырялась в мороженом, а я мучительно соображал, как быть дальше. Клятв в любви и верности мы друг другу не приносили, даже о новой встрече не договорились… Но продолжать держаться по-старому, с заурядной симпатией молодых разнополых коллег? Нет, это было выше моих сил. Пусть не любовь, но нежность к девочкеаниме переполняла меня.

– Ты сегодня на редкость неразговорчива, – наконец решил я завязать разговор. – Как поживаешь?

Зарина чиркнула по мне взглядом и снова опустила глаза.

– Лучше всех.

Общаться она была явно не расположена. И это – после всего, что с нами было? О, женщины, вам имя вероломство! И ведь знал я, знал, что такая фигня рано или поздно случится. Был готов к ней. Почему же мне настолько погано? Я обиженно уставился в окно.

Голодный Жерар был выше глупых сердечных мук. Его волновала только еда и её количество. Бедняжка едва дотерпел, пока принесут заказ. Проглотил свою порцию в мгновение ока и с умилением начал таращиться на торт.

– Прекращай гипноз, обжора. Всё равно ничего не обломится. К тому же это не качковская пища. – Я съел кусочек торта, зажмурился от удовольствия, прихлебнул кофе и подтвердил: – Нет, совсем не качковская!

Жерар перевёл взгляд на меня. В его широко распахнутых глазах, влажных от подступивших слёз, смешались мольба и укоризна. Готовность пожертвовать ради меня собственной жизнью и с благодарностью принять самую чёрствую корку. Этот шельмец смог бы разжалобить и средневекового тирана! Разумеется, уже через минуту я отправился к стойке, чтобы взять для Мистера Бездонное Брюхо большую порцию креветочного салата. Жерар признательно хрюкнул… и слупил салат за какую-то минуту.

Наблюдая за продолжателем славных дел Гаргантюа и Пантагрюэля, Зарина слегка оживилась:

– Что с ним? Это не заразно?

– Для кого как… – Я подмигнул. Может, ещё не всё потеряно, и зря я себя накручиваю? Мало ли, почему девушка может быть задумчива. – Он, понимаешь ли, влюблён.

Намёк она проигнорировала начисто. Сделалось окончательно ясно, что моему появлению она совсем не рада. Мигай не мигай.

– Странные симптомы. Обычно от любви аппетит теряется.

– Так ведь животное… – вздохнул я.

Жерар быстро огляделся и, убедившись, что на нас никто не смотрит, погрозил мне сжатой в кулачок лапкой.

– Опасное животное! – добавил я. – Особенно в брачный период.

Зарина усмехнулась, посмотрела на часики и сказала:

– Мальчики, если вы уже покушали… Могу я смиренно попросить вас оставить меня одну?

У меня кровь прилила к лицу.

– Кого-то ждёшь?

– Ага, – ответила она с голубиной кротостью. – А почему это тебя так рассердило, Пашенька?

– Рассердило? Какая же ты выдумщица! – возразил я ей в тон. (Знал бы кто, чего мне стоило придерживаться такого тона.) – Да разве можно на тебя сердиться? Всё равно, что на щенка или котёнка. Они ведь даже если напроказничают, то не со зла, а потому что балуются. Натура такая… шаловливая. Скажи, Жерар?

Тот после долгой паузы кивнул. Морда у него стала безрадостной. Догадался, что мы развели пикировку неспроста.

Зарина приложила руки к груди:

– О, спасибо за лестные сравнения! Кстати, я могу рассчитывать, что удалившись, вы удалитесь по-настоящему? Шаловливые котята вроде меня любят играть, когда за ними не подсматривают.

– Само собой! – пообещал я, поднимаясь из-за стола. – Навсегда уйдём в закат, скроемся за горизонтом, растворимся в ночи, исчезнем с глаз долой из сердца вон… – Жерар несильно цапнул меня за палец, я осёкся и завершил: – Передавай привет новой игрушке. Бай-бай!

– Чмоки, Пашенька, – сказала она.

С одеревенелой физиономией я прошагал к кассе, расплатился и покинул кафе.

Не оборачиваясь.

* * *

Ну и какая слежка может быть после таких сцен?! Меня придавила жуткая депрессуха пополам с агрессивностью. Хотелось до полной потери интеллигентности накачаться какой-нибудь гадостью вроде картофельной браги, а потом рвать меха гармони, с матом ломиться в запертые двери, бить посуду, фонари, витрины и морды. Жерар мигом почувствовал моё настроение и благоразумно отбежал подальше. Я изо всей силы пнул кучу палой листвы. Хоть бы рассерженный дворник появился, что ли. Поругаться всласть. Но улица оставалась пустынной, лишь в стеклянной будке у входа в «Серендиб» маячил привратник.

– Зря ты пил кофе. Кофеин тебе вреден, – тявкнул Жерар. – Или торт. Вишни были с ликёром, да?

– Да пошёл ты, остряк! У меня душевная травма, дай пострадать.

– Значит, догадка верна. У вас с Заринкой прошлой ночью был не просто разговор!..

– Догадки оставь при себе, блохастый.

Он не обратил внимания на мою реплику и продолжал:

– Впрочем, чему удивляться? Эта змея смотрела на тебя как на добычу с первого дня твоего появления в агентстве. Только тогда ей по малолетству нельзя было э-э-э… сладенького, а сейчас стало можно.

– Ты скоро заткнёшься?

– Я-то без проблем. Но заткнёшь ли рот Правде?

– Да легко! – рявкнул я и бросился его догонять.

Он пулей – не помешало и полное брюхо! – метнулся к «Серендибу» и влетел в будку охранника. Я подбежал со значительным отставанием. Из «стакана» навстречу мне, косолапя, вышел дядька Горбунов по прозванию Конёк-Горбунок. Хороший мужик, надёжный как кувалда. Отставной военный, а затем рубщик мяса на рынке, где его и приметил Сулейман.

– В салки играете, молодёжь? – добродушно спросил Конёк-Горбунок.

– Ага. Поймаю мерзавца, шкуру спущу. А сало на мыловарню сдам.

– Суров ты, Павлик.

– Наоборот, дядь Миша. Это будет актом милосердия по отношению к человечеству. Да и лишний брусок мыла не повредит. У терьеров жир нежный, можно «Детское» сварить.

– Ну, не знаю… Ещё Лев Толстой спрашивал, стоит ли счастье человечества жиринки одного терьера?

Похоже, окружающие сегодня сговорились добить меня цитатами.

– Может, всё-таки Достоевский?

– Может и он. Я их постоянно путаю. Оба бородатые, лохматые. Нет бы, побрить башку как я. Сразу бы индивидуальность проявилась.

– Ага, действительно отразила бы мир.

Я перешучивался с Горбуновым, но напряжение не спадало. Оно уползало куда-то вглубь, перестраивалось, будто камень под руками комбинатора, в аморфную и очень опасную массу, состоящую из злобы и нетерпимости. Мне становилось только хуже. Нужно было с этим что-то делать.

– Кончаем прикалываться, дядя Миша, – сказал я, посерьёзнев. – Давайте лучше поспаррингуем. Сулеймана нету, ругаться некому. А то у меня, блин, адреналиновый передоз. Сами знаете, какой я при этом дурак. Не приведи господь, натворю чего.

Конёк-Горбунок был настоящим фанатиком единоборств, и одно время активно тренировал меня. Тренировки прекратились, когда он решил, что я слишком быстрыми темпами двигаюсь к умению не просто оборонятся, а по-настоящему калечить людей. Но спарринги мы устраиваем до сих пор.

– На локотках поборемся? – спросил он, засучивая рукава.

– Не. В полный контакт.

– Ох, и напугаем народишко!.. – не без удовольствия заметил он и тут же сунул мне в рыло кулачищем. Я отпрянул в самый последний миг. Он добавил с носка, вновь промазал, заревел медведем и сгрёб меня в охапку. Сразу стало тесно и жарко. Я боднул его в лицо, а когда, уклоняясь, он ослабил хватку, выскользнул из захвата.

Мы топтались на лужайке перед агентством, то размахивая конечностями как кикбоксёры, то переходя в борьбу, а Жерар, заливисто тявкая, прыгал поодаль. Представление ему чертовски нравилось. Болел он, кажется, всё-таки за меня. Наконец я пропустил чувствительный прямой по рёбрам, а затем богатырскую оплеуху слева. В ухе у меня зазвенело, перед глазами поплыли тёмные пульсирующие колечки. Я сел на травку, а затем и прилёг.

– Живой? – заботливо прогудел Конёк-Горбунок.

– Более-менее, – пробормотал я.

– Ну, полежи, отдышись. Эй, псина! Поди сюда. Присматривай за ним. Начнёт закатывать глаза, писай на лицо и лай изо всех сил. Я пока сбегаю, полотенчико намочу.

Бухая башмаками по дорожке, он умчался в «Серендиб». Потом послышалось шуршание травы – это подбежал Жерар.

– Глаза у меня ещё не закачены, – предупредил я.

– Вижу, – сказал он и тихонечко спросил: – Чувачок, а чувачок… Тебе плохо?

Я повернул к нему лицо и кривовато улыбнулся.

– Не то чтобы я совсем уж наслаждался жизнью. Но веришь, в кафе мне было куда хуже.

Он часто-часто задышал и вдруг лизнул меня в нос.

Начал накрапывать дождь.

* * *

Полки магазина «Пища богов» были тесно заставлены яркими пузатыми банками, объёмистыми мешками, картонными коробками, бутылками с жидкостями всевозможных цветов. Повсюду висели плакаты со спортивными женщинами неземной красоты и мускулистыми, будто из комиксов, мужчинами. Возможно, присутствовал среди них и кумир моего напарника Дориан Яйц. Для меня все они были на одно лицо. Впрочем, лица этих парней не имели значения, наверное, и для их самих. Главным были рельефные животы, похожие на пушечные ядра плечи, геркулесовы груди, необъятные спины да страшенные ручищи и ножищи.

За стеклянным прилавком с кучей волшебных снадобий сидел крепенький парнишка и читал иллюстрированный журнал. Короткие рукава рубашки демонстрировали впечатляющие бицепсы. Лучшей рекламы предлагаемым продуктам не стоило и желать.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Здравствуйте! – Он приветливо улыбнулся, даже глазом не поведя на моё распухшее ухо. – Что-нибудь интересует?

– Мне бы протеин. Сывороточный. И этот, как его… гейнер.

– Понятно. Предпочитаете качественней или дешевле?

Ничего себе дилемма, подумал я и спросил:

– А что, дешёвые порошки – обязательно плохие?

– Если честно, то совсем дешёвые хороши только в качестве слабительного. Как говорят пострадавшие от этого чуда – какать будете дальше, чем видеть. У кого собственный вес маленький, реактивной струёй аж над унитазом поднимает!

– У меня вообще-то желудок крепкий. Да и десять баксов-то не лишние…

Я стрельнул взглядом в Жерара. Бедолагу от моих слов перекосило, как паралитика. Похоже, идея испытать на себе действие катализатора «реактивной струи» приводила его в ужас.

– Шучу, – сказал я. – Будем брать самое лучшее.

– Правильное решение, – похвалил продавец. – Что касается протеинов, рекомендую сывороточные изоляты с нулевым содержанием жиров и углеводов. Усвоение мгновенное. Гейнер, если цена не пугает, возьмите вот этот. Очень продвинутый состав, настоящая бомба для экстремального поднятия массы. Ну, и хорошо бы добавить свободные аминокислоты. А также какой-нибудь витаминно-минеральный комплекс.

Произнося этот спич, он ухитрялся одновременно метать на прилавок именуемые продукты. Я пригляделся к ценникам, проглотил вставший в горле комок, холодный и удушающий как жаба, и сказал:

– За витаминами и аминокислотами приду в следующий раз. Сейчас давайте пару баночек этих самых изоляторов, а к ним продвинутую бомбу для поднятия массы.

– Какие предпочитаете вкусы? Шоколад, ваниль, фруктовые или ягодные? Печенье, мороженое, различные миксы? Лимонад? Есть очень хороший вкус «Пина Колада».

Спросить у Жерара заранее, какие вкусы ему хочется, я не догадался, поэтому приходилось рассчитывать только на себя. Ну да не велика птица. Сожрёт, что куплю.

– Печенье, наверное. Мороженое какое-нибудь. – Я вспомнил Зарину, её пахнущие пломбиром губы, и быстро поправился: – Хотя нет, мороженое не надо. Давайте лучше вишню и «Пина Коладу».

Продавец быстро загрузил банки в фирменный пакет, обезображенный фотографией чернокожего мутанта, похожего на черепашку-ниндзя. Взял деньги, выбил чек, отсчитал скудную сдачу. А напоследок вручил мне дисконтную карту, красочный прайс и два батончика вроде шоколадок. Назывались они внушительно: «Raptor milk». На обёртке скалилась морда хищного динозавра.

– Бонус. По одному за каждую сотню у.е., оставленных в нашем магазине.

– Они хоть съедобны? – спросил я, с подозрением изучая батончики. Рассказ об удивительных свойствах дешёвых разновидностей «пищи богов» не шёл у меня из головы. – Помнится, у динозавров молока-то не было.

– Вполне съедобны. – Продавец улыбнулся. – Но можете провести эксперимент на собачке.

– Так и поступлю, – пообещал я.

Мы вышли из магазина. Дождичек сегодня вёл себя как ветреная девица. То принимался моросить столь энергично, что казалось – вот-вот разойдётся не на шутку, то ослабевал почти до полного прекращения. Нам посчастливилось: как раз наступил момент дождевой пассивности.

Жерар, поскуливая от нетерпения, посеменил к автобусной остановке. Ему уже страстно хотелось размешивать обретённые мегапорошки в жидкости и поглощать литрами, ожидая немедленного прироста мышечной массы. Я тем временем распечатал «молоко раптора» и опасливо откусил кусочек. Оказалось довольно вкусно, вроде «Марса».

Я посвистел, а когда бесёнок обернулся, поманил его рукой.

– Иди сюда лохматик. Угостись.

Жерар не стал ждать повторного приглашения и вперевалочку побежал ко мне. Сделалось заметно, что сложение ветеринарных стероидов и бесовского метаболизма принесло скорые плоды. Он прилично поправился: грудь раздалась, лапки стали толще – как и талия. Фигурой он теперь гораздо больше напоминал свою французскую возлюбленную, чем йоркшира. Только мордашка была не такой уродливой, как у бульдога. Наоборот, округлившись, она приобрела необыкновенно милое – младенческое, что ли? – выражение. На что уж я суровый мэн, недавно почти навешавший кренделей самому Горбунову, и то захотел немедленно схватить его на руки и начать целовать да тискать.

Воистину дьявольское наваждение! Чтобы не поддаваться ему, я небрежно бросил батончик на землю. Жерар перехватил его на лету и проглотил в мгновение ока. Выплюнул обслюнявленную обёртку и с ехидцей уставился на меня.

– Опять ничья, – признал я. Поднял фантик за краешек и отнёс к урне. – Теперь домой?

Он кивнул.

Я подхватил его, зажал под мышкой, под другой – пакет с «пищей богов», и припустил к остановке. Там как раз швартовался наш автобус.

* * *

Жерар получил в задницу очередную порцию «конского возбудителя», полежал минуты три, скушал второй динозавровый батончик и вприпрыжку отправился ворочать гантель. Выглядел он бодрым и полным энергии. Похоже, организм моего напарника полностью смирился с тем, что в него будут вливать посторонние вещества, и счёл за благо приспособиться. Вот бы и мне уметь так быстро адаптироваться к ядовитым инъекциям жизни!

«Не зря всё-таки Зарина носит имя боевого отравляющего газа, – мстительно думал я, прихлёбывая чаёк под бутерброд с маслом и сыром. – Стоит расслабиться, вдохнуть её аромат – готово: с копыт долой. Нервное расстройство на фоне прогрессирующей ревности. Блин, и всё-таки кого же она ждала? – Я спохватился. – Ну да бог с ней, хоть кого. Девочка уже большая. По самым скромным прикидкам ровесница щучки Дарьи. А то и старше. Лет этак на двадцать».

Кстати о Дарье!

Я приоткрыл дверь и заглянул в гостиную. Жерар с рычанием выжимал над головой гантель. Талия у него была перетянута кожаным напульсником, будто тяжелоатлетическим поясом. На шейке зримо напряглись жилы, задние лапки подрагивали. Он, однако, не сдавался. Боролся с гантелью, словно от победы зависела судьба целого мира. Я дождался, пока он одолеет вес и опустит покорённый снаряд, и окликнул:

– Алло, повелитель железа!

– Ну? – недовольно отозвался он.

– Скоро отстреляешься? Надо бы проведать госпожу Вольф. Взглянуть, какого ещё мальчишечку помимо меня привечает.

Жерар пренебрежительно фыркнул.

– А я-то считал, что мы забьём на Максиково задание. Тоже мне, шеф нашёлся. Умывальников начальник и мочалок командир.

– Умнег, конечно, редкостный урод, – согласился я. – И задания у него такие же. Да и забить на них не проблема. Но представь, что будет, когда вернётся Сулейман. Максик – известный кляузник. Преподнесёт всё в таком свете, что старикан прямо с порога вставит нам обоим по фитилю толщиной с телеграфный столб.

– Мне-то, положим, запарится вставлять, – сказал Жерар и полюбовался на волшебный перстень. Упражняться он, как видно, не мешал, рос вместе с мышцами.

– Значит, оба мне ввернёт. Один по резьбе, другой против.

– Да, это страшно… А где у тебя резьба, чувачок?

– Где нарежет, там и появится, – огрызнулся я. – Так ты скоро освободишься?

– Вряд ли. Только начал.

– Ну, хорошо, – сказал я. – Тогда давай договоримся. Сейчас я иду к Дарьиному магазину и, если она там, осуществляю наблюдение. До закрытия или пока она куда-нибудь не укатит. Потом, часиков этак в десять, звоню на наш домашний… – Я сунул в карман мобильник. – …Ты несёшься ко мне и принимаешь эстафету. Вместе с телефоном. Поэтому не забудь прихватить сбрую от iPod-а.

– Мой айподик, моя прелес-ссть, – возопил Жерар. – Цел ли ты сейчас? Или мерсский Гоу-Лемец-сс раздавил тебя в порошочек?!

Я терпеливо выждал, пока бес закончит паясничать, и продолжил:

– После чего я отправляюсь баиньки, а ты вовсю наслаждаешься видами вечернего и ночного Императрицына. До… ну, скажем, до четырёх утра. Затем опять меняемся. Ну как, хорош план?

– План говно, – безапелляционно рассудил бес. – И это ещё мягко выражаясь.

– Обоснуй, если пацан.

– Легко! В нём присутствует глубочайший изъян. У Дарьи «Сааб», чувачок. Зверь-машина, спроектированная авиационными конструкторами! А у тебя что? Эльфийские крылышки? На чём будешь её догонять, когда она сорвётся с места в сверкающем авто?

– На «Волге» дяди Улугбека, – сказал я и помахал перед носом терьера визиткой, расписанной арабесками. Она успела измяться, краска в уголке расплылась, однако номер телефона разобрать было можно. – Что, съел?

– Ловок, артист, – признал Жерар. – А не боишься, что это встанет тебе в копеечку?

– Контора заплатит, – отмахнулся я.

Бес с сомнением похмыкал и махнул лапой: «иди, наблюдай». После чего, неразборчиво, но нежно лопоча, подступил к гантели. Даже сейчас, заметно окрепнув, рядом ней он выглядел крошечным и хрупким. Казалось, он не сможет даже пошевельнуть тяжеленный снаряд. А если каким-то чудом изловчится-таки поднять, гантель вмиг рухнет на него и раздавит. В маленькую меховую лепёшечку.

Чтобы не видеть этого ужаса, я сделал поворот кругом и вышел из комнаты.

* * *

Погода окончательно испортилась. По небу словно размазали толстый слой овсянки, которая грозила всей массой шлёпнуться на голову. Дождь прекратился, но в воздухе повисла мельчайшая водяная пыль. Сложившись с двадцатипятиградусным теплом, треклятая морось мгновенно превращала человека в биологическую фабрику по производству пота. Я сразу взопрел. Пришлось стянуть куртку, сделав выбор в пользу более-менее свежей внешней влаги.

До Дарьиного магазина было минут пятнадцать неспешного хода. Я шёл и вспоминал куколку мою Аннушку, в которую был страстно влюблён и которая ещё совсем недавно – года не прошло – работала в «Five-O’clock» продавцом-консультантом. Увы, но в конце концов оказалось, что Аннушка вовсе не куколка, далеко не моя… да и не Аннушка, строго говоря. Она очень ловко использовала «Серендиб», а в первую очередь меня, для достижения своих целей. Добившись желаемого, Аннушка бесследно исчезла. Должно быть, вернулась к своим сородичам-«кракенам» на незримые для человеческого глаза горные пики. Одно меня чуть-чуть примиряло с этой историей: Умнег наш Максик, тоже влюблённый в Аннушку (казалось, взаимно), был брошен ею с особым цинизмом. Примерно как я сегодня – Зариной.

Я приблизился к магазину. Слева, на отгороженной шлагбаумом служебной стоянке виднелся серебряный «Сааб» Дарьи и разноцветные автомобильчики продавщиц. Перед входом стоял вороной красавец «Гелендваген».

Сама рыжеволосая щучка достаточно редко появлялась в торговом зале, поэтому я рискнул войти. Отсутствовала Дарья и сегодня. Зато прямо возле входа прохаживалась похожая на овечку девушка. Долорес Кудряшова, а по-простому Долли. Увидев меня, девушка заулыбалась. Я торопливо приложил палец к губам, шмыгнул к примерочным. Схоронился в кабинке и кивком поманил Долли. Она удивлённо округлила рот и, крутя головой, будто водитель на нерегулируемом перекрёстке, подошла. Я задёрнул шторку, оставив лишь небольшой просвет.

– Хозяйка у себя? – шепнул я вполголоса.

– У себя. А что случилось, Поль? Почему ты прячешься?

– Не хочу показываться ей на глаза. Веришь, Дол, заколебала она меня со своими приставаниями! Лютая баба.

Долли сочувственно покивала. Характер мадам Вольф был ей отлично знаком.

На моё счастье, мозгов у девушки-овечки было не так чтобы избыточно. Поэтому вопрос, зачем же я тогда припёрся в магазин, её не взволновал.

– Одна? – спросил я.

– Нет. С мужем. Видал джип возле дверей? Его.

– Ой, блин! Вовремя же я, ничего не скажешь. Хотя… странно. Помнится, Дарья говорила, что он надолго уехал. Это точно муж?

– Конечно, точно. Значит вернулся. Тебе, Поль, лучше бы уйти. Он ужасный человек. Говорят, раньше был бандитом! Здесь с телохранителями. Знаешь, какие уроды?

– Кончай пугать, у меня и без того душа в пятках. А кто он вообще?

– Ты разве не знаешь?

Я помотал головой.

– Сам Басмач Хайдаров!

– Иди ты! Что, натуральный басмач? С маузером и в чалме?

Долли хихикнула.

– Чалмы нету, только борода. А ты какой-то лох, Поль. Прости, конечно. Как можно не знать таких людей? У него куча заводов. Депутат городской думы. Содержит гандбольный клуб «Империя». Их мужская команда – чуть ли не лучшая в Европе. Дарья постоянно нам бесплатные билеты на матчи приносит.

– Интересуешься гандболом? – удивился я. – Никогда бы не подумал.

– Да нет, – смутилась она. – Ну, то есть немного. В игре-то я ничего не понимаю. Зато ты бы видел, какие там классные парни!

– Долли, – проговорил я с укором, – если по злополучному стечению обстоятельств кто-то спутался с твоей начальницей, то это вовсе не значит, что ему интересны ещё и парни.

– Ой, извини, Поль! Я не в этом смысле…

– Да ладно, – великодушно сказал я. – Сам знаю, что гандболист из меня никудышный. А всех остальных пацанов ты и за людей не считаешь, правда?

Она фыркнула и покрутила пальцем у виска.

* * *

Наблюдать из примерочной кабинки удобно только за залом. А Дарья могла покинуть магазин через заднюю дверь. Я вышел наружу. Спрятаться надолго было негде. Ни скверов, ни закусочных. На противоположной стороне улицы располагался ряд магазинчиков. Но не станешь ведь торчать в них часами, выглядывая в окна. Я прошагал за знакомую рекламную тумбу (объявление о концерте «Рупора» успели заклеить), прислонился к ней и достал телефон.

Таксист отозвался после первого же гудка.

– Улугбеков на телефоне. Кто это, а?

– Здравствуйте, дядя Улугбек! Это артист, у которого собачка говорящая.

– А, здравствуй, дорогой! Хорошо, что позвонил.

– Вы сейчас можете разговаривать?

– Конечно, могу! Почему нэт? Язык во рту не отпал. – Он рассмеялся. – А я тебя недавно вспоминал. Вот, думаю, ещё бы увидеть этого червовещателя с собачком. Чуть билеты в цирк не купил. Касса была закрыта, слушай!

– И не покупайте. Мы там больше не выступаем.

– Почему? Денег мало платят?

– Ага.

– Вот дураки! Такой номер интересный, прямо вообще. Как вспомню, до слёз смеюсь.

– Да аллах с ними. – Я поспешил сменить тему: – Дядя Улугбек, вы можете меня немножко повозить по городу?

– Почему говоришь немножко? Могу весь день катать, всю ночь катать. Хочешь – с ветерком, хочешь – осторожно. Как маленького младенца, слушай. Сейчас, пассажира высажу и приеду. Говори, куда.

Я назвал адрес и стал ждать, поглядывая на «Five-O’clock». Вскоре из магазина вышел быковатый крендель с недоброй рожей и уселся в «Гелендваген» на водительское место. Затем появился ещё один – среднего роста, длиннорукий и по-спортивному худой. У него было изуродованное шрамами лицо и цепкий взгляд профессионального телохранителя. Меня он «срисовал» сразу же. Не выпуская из виду, помаячил громиле. Тот чересчур проворно для такой туши выскочил из машины и враскачку двинулся ко мне.

– Чо ты таращишься, пацан? – рыкнул он на ходу. – Чо за интерес, я не понял?

– Подругу жду. В магазине работает. Видел, кудрявая такая?

– Да мне по барабану. Хоть лысая. – Он притормозил, нависнув надо мной – широкий и массивный, как тумба объявлений. – Живо сдриснул отсюда.

– С какой стати? – Я отступил на шаг.

– Щас объясню, с какой стати. Неделю своими зубами срать будешь.

Он сделал движение, будто собирается схватить меня за горло. На обычного паренька моей комплекции это должно было произвести неизгладимое впечатление. Я не стал разочаровывать громилу и «живо сдриснул» в ближайший магазинчик оргтехники. Встал за стеклянными дверями и с вызовом уставился на него. Он замер, не зная, что предпринять. Обернулся на командира. Тот показал знаками «оставь его» и распахнул дверцу джипа. Из «Five-O’clock» показался высокий, дородный мужчина в отличном костюме, белоснежной рубашке и шейном платке. У него было властное лицо восточного тирана и очень красивая волнистая борода длиной до ключиц. Если бы не прихрамывающая походка и гарнитура мобильника на ухе, издалека господина Хайдарова можно было принять за Сулеймана Маймуновича.

– Так вот ты какой, Басмач, – пробормотал я.

На душе стало муторно. Количество «моджахедов», подозреваемых в деловой связи с покойным Новицким, только что увеличилось вдвое.

Едва «Гелендваген» Хайдарова отъехал, у обочины остановилось знакомое такси. Я вышел из магазина, где на меня уже начали коситься, и забрался в машину.

– Ещё раз здравствуйте, дядя Улугбек.

– Здравствуй, артист. Видел джип? – Он возбуждённо потыкал пальцем вслед «Гелендвагену». – Ах, какая красота! Почти пятьсот «лошадей», ты понял! Пять с половиной секунд до ста километров! А знаешь, кого возит?

– Кого? – спросил я.

– У-у, большого начальника! Мой брат у него на заводе в Старой Кошме работает. Это близко здесь, километров двести где-то. Очень строгий начальник, слушай. Но не жадный, нэт. Деньги всегда платит, если заболеешь, отпуск три-четыре дня даёт! Фамилия Хайдаров у него. Говорят, родом из настоящих баев. Или даже из эмиров, не знаю… Ну, куда поедем, артист?

– Пока никуда, – сказал я и протянул таксисту две стодолларовые купюры. – Сейчас поставьте машину вон туда, в «карман» у винной лавки. И заглушите. Надо кое-кого подождать.

– Кого? – спросил он, трогая «Волгу» с места. – Собачку твою принесут, да?

– Нет, не собачку. Короче, дело такое. Один мой приятель влюбился в женщину. Ну и она в него тоже. Женщина эта замужем, поэтому родители ему запретили с ней встречаться. А он взял да удрал из дома.

– Ой, как плохо твой друг поступил. – Таксист покачал головой и поцокал языком.

– Очень плохо! Теперь его нужно найти. Пока не случилась беда ещё хуже. Родители попросили об этом меня. Женщину зовут Дарья Вольф, – я напрягся, ожидая реакции Улугбека, но он воспринял информацию спокойно. – Работает вон в том магазине, ездит на серебристом «Саабе». Видите его?

– Давно вижу. Разве такую красивую машину не заметишь, если глаза во лбу!

Я с опаской покосился на Улугбека – не мутант ли? Но нет, органы зрения у него находились на обычном для людей месте. Под глазами были мешки, а в уголках – «гусиные лапки» морщин. Лоб наискосок перечёркивала тоненькая подсохшая короста, убегающая концом под жидковатые волосы. Наверное, оцарапался, когда хоронился от Жерара под машиной.

– Вот и нужно за этой женщиной проследить, – заключил я. – Должны же они где-нибудь встретиться.

– Следить нехорошо вообще-то, – сказал таксист. – Но тут другое дело. Будем спасать твоего друга. А то вдруг муж его зарежет. И жену зарежет. Жену мне не жалко, так ей и надо. У нас таких нечестных женщин раньше вообще камнями побивали. А мальчику надо жить. Семью завести, детей сделать. Как иначе? Иначе нельзя мужчине.

– Спасибо, дядя Улугбек, – сказал я.

– Э, брось! – Он всплеснул рукой. – Всё нормально. Ты сиди пока, а я пойду, сигареты куплю. Если что, бибикай.

Улугбек ушёл, а я взялся настраивать зеркало заднего вида – так, чтоб была виден выход из «Five-O’clock» и парковка возле него. Да вот беда, зеркало было словно приварено, не сдвигалось ни на миллиметр. Лишь раскачивались огромные игральные кости, подвешенные к нему на витых шнурках. Тем временем к «Five-O’clock» подъехал приземистый и длиннорылый спортивный автомобиль. Из него выбрался нарочито небрежно одетый брюнет и вошёл в магазин. У меня встрепенулись охотничьи инстинкты. Брюнет вполне мог оказаться моей дичью.

Быстрым шагом вернулся таксист. Во рту у него дымилась сигарета, вид был крайне озабоченный, почти напуганный. Он обогнул машину и подошёл ко мне. Я открыл дверцу.

– Что случилось, дядя Улугбек?

– Короче, плохие дела, слушай. Позвонила жена брата. Помнишь, я говорил, мой брат у Хайдарова на заводе работает? Он, короче, травму какую-то получил. В больнице сейчас. Я туда поеду. Держи. – Таксист вернул мне деньги. – Извини, дорогой. Не помог твоему другу.

– Ерунда, – сказал я. – Такси в городе много, найду другое. Поезжайте скорей. Надеюсь, с братом ничего серьёзного.

– Нэт, дорогой, там вообще серьёзно. В больницу он просто так не пойдёт. Ладно, некогда разговаривать. Будь здоров!

– Всего хорошего.

«Волга», завывая и отфыркиваясь грязным дымом, умчалась. А я, прикрывшись капюшоном, побежал к «Five-O’clock» – под усилившимся, будто на грех, дождём.