Текст книги "Гончий бес"

Глава 12
Марк

Стоило выйти из машины, как полило с новой силой. Но даже коварной русской погоде оказалось не под силу испортить Марку праздничное настроение. Он рысцой припустил к кафе, укрываясь портфелем. Пистолет постукивал по шляпе, к мокасинам липли мокрые листья, ветер бросал в лицо пригоршни холодных капель. А Фишер улыбался.

Он вбежал в холл, оправил перед зеркалом одежду, бросил шляпу гардеробщице и прошествовал в зал. Зал был небольшим – стойка да десяток столиков. Справа, вдоль стеклянной стены, размещались четыре подковообразных кабинки. Совсем как в американских придорожных кафе. В дальней от входа «подковке» устроилась Зарина. Перед ней стояла вазочка с остатками мороженого. Не глядя по сторонам, Марк прошагал к девушке и плюхнулся на диванчик.

– Ой, да вы же промокли, Марк! – весело ужаснулась Зарина.

– Ещё бы! Ведь для встречи с вами мне пришлось переплыть океан, – многозначительно отшутился он.

– Совсем не обязательно было плыть в одежде, – вернула девушка подачу.

– Видите ли, существовала опасность, что ко времени прибытия магазины окажутся закрыты. Неужели я перестраховался, и здесь принято являться на свидание в одних плавках? – не сдавался Марк.

– На некоторые можно даже без плавок!

– Ого! Вы рискованно шутите, Зариночка.

– А может быть, не шучу?

– Это следует расценивать как загадку или как руководство к действию?

– Сами решайте, Марк.

– Правильный подход! Решать должен мужчина. Для начала я предлагаю выпить шампанского. За встречу и, как говорится у… – Фишер едва не ляпнул «у вас в Раше», однако успел сдержать разошедшийся язык: —…как говорится у нас в России, для сугрева! Здесь подают шампанское? – спросил он у появившейся официантки.

– Карта напитков перед вами, – не слишком дружелюбно отозвалась та.

Марк повернулся к ней всем корпусом и строго нахмурил брови. Официантка, однако, смотрела вовсе не на него, а на Зарину. Смотрела как будто с антипатией.

– Мадемуазель, вам стоит держаться с посетителями вежливей.

– Да, конечно. – Та перевела взгляд на него и растянула плотно сжатые губы в издевательское подобие улыбки. – Простите. Шампанского нет. Чего изволите взамен?

Пасовать перед хамством Марк не собирался. Особенно сейчас, когда на кону стоял его имидж. Он нарочито медленно перелистал глянцевые страницы меню, уделив особенное внимание десертам. Затем столь же неторопливо изучил карту напитков. Выбор спиртного был скромен – полдюжины коктейлей, две-три разновидности десертных вин и коньяков, а также текила неведомого Фишеру сорта и столь же подозрительный виски.

– Зарина, вы не будете против, если я закажу для вас мохито? Или, – он усмехнулся, – предпочитаете «Кровавую Мэри»?

– Для водки я ещё не созрела, – отшутилась она.

Марк небрежно бросил карту вин на соседний столик и, подчёркнуто глядя мимо официантки, потребовал:

– В таком случае, мохито для девушки и коньяк «Нахимов» для меня. И две порции вашего фирменного мороженого.

– Одну, – сказала Зарина. – Я уже угостилась.

– О’кей, мороженого не нужно совсем.

Официантка удалилась. Даже походка её выражала крайнюю степень раздражения.

– Ох уж этот наш ненавязчивый сервис! – бросил Марк ей в спину.

– Да нет, обычно здесь таких номеров не откалывают, – неожиданно возразила Зарина. – Просто сегодня у них день бойкота.

– Всеобщего?

Девушка помотала головой.

– Персонального. Ради встречи с вами я прогнала одного славного мальчика. Он детектив из нашего агентства и такой лапочка, что ах. Кушает тут регулярно, весь персонал кафе любит его как младшего братика. Вот и всё объяснение.

– Прогнали ради встречи со мной? Приятно слышать. Но давайте начистоту, Зариночка. Понимаете ли, я в некотором затруднении. – Марк сделал паузу и вкрадчиво спросил: – Сознайтесь, что вам от меня нужно?

Девушка достала из сумочки сигареты, покрутила пачку в пальцах и отправила обратно. Курить в кафе запрещалось.

– Начистоту, так начистоту. Скромничать не буду. Девочка я сексуальная, молодые люди вьются вокруг меня стаями. Мне, конечно, это в кайф, только перспектив с этими щенками я не вижу. Ну да, повеселиться денёк-другой можно, а дальше? На дворе, дорогой Марк, век циничного прагматизма. Мне для удовлетворения запросов требуется не гиперсексуальный ровесник, а состоявшийся и состоятельный любовник. Такой как вы. Примерно так.

– Спасибо за откровенность, – сказал польщённый Марк. Никто его состоявшимся и состоятельным ещё не называл. Какие, оказывается, чудеса способна творить визитка солидной адвокатской конторы! – Тогда давайте выясним ещё один важный вопрос. Я тоже прагматик, поэтому хотел бы знать, сколько вам лет. Шестнадцать? Семнадцать?

Прежде чем ответить, Зарина посмотрела на него в упор. Как бы оценивая, не поторопилась ли откровенничать с таким трусоватым кандидатом в любовники. Выдержать её взгляд было непросто. Но тут на счастье Марка принесли заказ. Он отхлебнул коньяка и повторил:

– Так сколько, Зариночка? Неужели пятнадцать?

– Если скажу правду, вы ни за что не поверите. А начинать знакомство с вранья мне не очень-то хочется. Могу лишь обещать, что проблем с законом у вас не возникнет. Если такой поворот устраивает, можете переходить на «ты». Если нет, то давайте допьём свои порции, обсудим скверную погоду и мило распрощаемся навсегда.

Марк задумался всего на мгновение. Пробудившийся в нём авантюрист вопил: не смей отступать, скотина! Подобный шанс выпадает раз в жизни, и упустить его будет величайшим промахом!

Фишер опрокинул в рот остатки коньяка, шумно выдохнул и сказал:

– Ты права, крошка. Спрашивать у дамы о возрасте – дурной тон.

– Вот именно. К тому же на «свидании без плавок», о котором мы говорили буквально минуту назад, возраст партнёров совсем не важен.

– Так мы на него уже идём? – спросил Марк с глуповатой улыбкой.

– Конечно. Не вижу причин тянуть время. Тем более, далеко идти не придётся. В «Серендибе» сейчас ни души, а у меня есть универсальный ключ. Подходит абсолютно ко всем дверям. В том числе к калитке. Помнишь, какой ковёр у дедушки в кабинете? А какие там диваны… – Она мечтательно зажмурилась.

Пряча выдающую его с потрохами улыбку, Марк поспешил к кассе.

* * *

Едва успели переступить порог, как Зарина начала его целовать – с пылом приговорённой ведьмы в ночь накануне аутодафе. Да и сам Марк почувствовал себя восходящим на костёр. Только пламя было не смертоносным, а окрыляющим и возносящим к звёздам.

Губы разомкнули в кабинете серендибовского шефа. Марк абсолютно не помнил, как они поднимались по лестнице, как отпирали двери. Казалось, только что за спиной была сырая вечерняя улица опостылевшего русского города… мгновение, и они уже стоят на коленях друг перед другом в таинственном полумраке; губы распухли и болят точно в юности – после первых настоящих поцелуев. Под ногами мягчайший ковёр, над головой парусом вспухает бархатная портьера, а из распахнутого окна фантастическим образом струится средиземноморский жар и запахи цветов.

– Такой ты мне нравишься ещё больше, – тяжело дыша, сказала Зарина.

– Какой?

– Взгляни. – Она протянула ему зеркальце в металлической оправе, изображающей женщину с чувственной до уродливости фигурой.

Марк посмотрел в тёмный, чуть мерцающий овал. Сначала он ничего не увидел, угадывалось лишь движение неясных теней. Но вдруг отражение словно прыгнуло на него. Перед ним бешено сплетались два тела – мужское и женское. Тела были облиты багровым светом и блестели от пота. Казалось, их соединяют не любовные объятия, а удушающие тиски смертельного поединка. Мужчиной был он сам, только несравнимо более мускулистым и волосатым, чем в действительности. Женщиной – Зарина.

Марка пронзило страстное желание стать тем, зазеркальным, и в ту же секунду он упал в отражение, как в колодец. Он боролся с сильной и гибкой, будто зверь, девушкой. Его кожу раздирали в кровь острые ногти, но и сам он кусался, давил и ломал – до победы, до торжествующего рёва и долгого опустошительного содрогания.

Марк опомнился. Тело ослабло и болело. Так бывает при температуре под сорок или после многочасовой работы на солнцепёке. Он лежал на ковре, голый и бледный. Не фавн из зеркала, а обладатель привычного рыхлого брюшка, отвисших как сучье вымя грудных желез и гладких, похожих на сосиски конечностей. Чресла прикрывала его собственная водолазка, скомканная и почему-то влажная.

Напротив него, на кожаном диване, по-мужски широко расставив ноги, сидела Зарина и дымила тонкой чёрной сигаретой. На ней были короткие шорты из блестящего розового латекса, да перетягивала грудь узкая полупрозрачная лента. Сквозь ткань вызывающе просвечивали крупные тёмные соски. Талию девушки опоясывало несколько оборотов верёвки, свитой из кожаных ремешков. Заметив, что Марк очнулся, девушка встала и потянула верёвку. Та упруго, как змея, развернулась. Сделалось понятно, что это – длинная плеть с резной рукояткой и колючим металлическим шариком на конце. Зарина коротко взмахнула рукой. Плеть свистнула, описала над её головой замысловатую петлю и покорными кольцами упала девушке на плечи.

– Круто, – пролепетал Марк и попытался сесть. С первого раза не получилось. Он поёрзал по мягкому ковру и наконец прислонился спиной к толстой ножке стола. Подтянул колени к груди. – А теперь объясни, что происходит?

– Материализация старого как власть принципа. Нужно сделать выбор между кнутом и пряником, – с усмешкой сказала Зарина. – Пряник ты уже отведал, а вот кнут ещё нет. Если договоримся, то и не отведаешь. – Она покатала между пальцами колючку на конце плети. – Поверь, договориться – в твоих интересах.

– Всё-таки шантаж… – сказал Марк в большей степени самому себе.

– Не совсем. Я бы назвала это расстановкой точек над «ё». Ты пока не очень понимаешь, во что тебя втянули. Знаешь, ты удивительно легковерен для адвоката, Марк. Хотя легковерен – это чересчур мягко сказано. Ты просто чмо, мой милый. Чем вовсю пользуются умные и хитрые люди.

– Чмо? Что это значит? – вспылил Фишер.

– Ну, по-другому, лузер…

– Я помню, что означает слово. Мне непонятно, почему ты меня так назвала!

– Потому что это правда. Разве нет?

Фишер насупился. Конечно, это было правдой. И короткий как оргазм всплеск авантюризма, закончившийся столь позорно, только подтверждал безжалостный вывод.

– Ладно, пусть я в самом деле лузер, – уныло пробормотал он. – Но зачем же так откровенно? В лицо…

– Разве после всего, что между нами произошло, я не имею права на любую откровенность? – удивилась Зарина.

– Между нами ничего не было, – огрызнулся Марк. – Гипноз какой-то. Бред. Наведённая галлюцинация.

Зарина смотрела на него с гаденькой ухмылкой. Фишеру вдруг подумалось, что люди в состоянии гипноза способны выделывать самые чудовищные вещи. Чем занимался он сам, если сейчас валяется перед этой девкой голый и измочаленный до такой степени, что не способен встать и отнять у неё плеть? Не способен даже толком прикрыться.

– Иногда бред бывает поразительно реален, – подтвердила худшие догадки Зарина. – Ты ведь это почувствовал, милый. Впрочем, мы отвлеклись. У тебя есть минута на размышления. После этого мне придётся поиграть с кнутом. Учти, я ещё ребёнком научилась сдирать им шкуры с коров и свиней.

– Избавь меня от своего… – Марк запнулся. Он так разволновался, что забыл, как подходящее выражение звучит по-русски. В голове крутилось «showoff» да «play cool». Наконец, нужное слово всплыло: – От своего выпендрёжа. И дай, пожалуйста, мою одежду. И портфель.

– Тем временем полминуты уже прошло, – начисто проигнорировав его требования, сообщила Зарина.

– О господи! – простонал Марк. – Допустим, я согласен сотрудничать. Что дальше?

– Дальше никаких сложностей. Нужно сделать так, чтоб сюда приехал мистер Джи.

– Мистер кто?

– Мистер Луизианский Лев. Он же Дядюшка Джи или просто ЛЛ.

Марк был потрясён. Маленькая негодяйка преподносила один сюрприз за другим.

– Откуда тебе известно это имя?

– Ну же, Марк, перестань изображать тупицу. «Серендиб» – лучшее детективное агентство города. Разве можно остаться анонимным для его сотрудников? Я знаю о вас абсолютно всё. И поверь, факты убийственны. Одно дело Новицкого тянет на приличный срок. А погром в ГЛОКе? Да при желании уже сегодня можно устроить вам экскурсию в Мордовию или на Колыму. Комфорта обещать не могу. Но незабываемые впечатления гарантирую.

– Благодарю. Впечатлений мне на сегодня достаточно, – пробурчал Марк. – Хорошо, я попытаюсь вызвать мистера Джи. Пусть сам разбирается с этими чёртовыми документами. Не понимаю только, как вы собираетесь меня контролировать?

– Как говорится у нас в Раше, куда ты на хрен денешься с подводной лодки. – Зарина усмехнулась. – А контролировать себя будешь сам, милый. Да с таким усердием, что муравьи и пчёлы позавидуют. Мало у кого из мужчин хватит воли сбежать от зерцала Макоши. Для того и создавалось.

Она подвинула ногой зеркало, почти целиком утонувшее в длинном ворсе ковра. Марк собрался отшвырнуть сатанинскую вещицу, доказав девчонке, что никакой власти она не имеет. Но его вдруг неодолимо потянуло взять в руки тяжёлую оправу, заглянуть за серебряную поверхность магического стекла и увидеть себя. Беспощадно, грубо, по-мужски наказывающего маленькую дрянь за унижение и шантаж. Фишер застонал.

Зарина сделала молниеносное движение кистью. Плеть мелькнула в опасной близости от лица Марка, звякнул колючий наконечник о металл оправы, а в следующий момент зеркало уже было у девушки в руке. Марка пронзило чувство обиды и разочарования. Будто у него отняли что-то жизненно важное.

– Сладкого не допьяна, – проговорила Зарина. – Иди, Марк. Одежду соберёшь сам.

– Где она?

– Двигай вниз, увидишь. Ты так спешил овладеть моим юным телом, что раскидал вещи по всему агентству. И портфель где-то там валяется. Провожать не буду. Когда будешь выходить, просто притвори дверь поплотнее. Замок запирается автоматически. До встречи, милый!

– Отвернись, – сказал Марк, понимаясь на ноги.

Она отрицательно покачала головой. А потом поднесла зеркало ко рту и как распутная девка из порнофильма провела розовым язычком по краешку оправы. Фишер процедил «bitch» и, ёжась под её изучающим взглядом, вышел из кабинета.

Одежда и впрямь была разбросана повсюду – в приёмной и на лестнице. Один носок висел на дверной ручке, второй пропал бесследно. Мокасины и портфель нашлись возле входной двери. «Пустынного Орла» в портфеле не было. Вместо него лежала баночка успокоительных пилюль, женские трусики, презерватив в надорванном пакетике да несколько полароидных фотокарточек. Разглядев, что на них снято, Марк тоскливо взвыл и принялся рвать плотную бумагу.

На мелкие, мелкие, мелкие клочки.

Глава 13
Павел

Долли была занята – стояла возле примерочной кабины с целым ворохом джемперов. Рядом суетливо топталась полненькая дамочка, ежесекундно заглядывающая за шторку, из-за которой доносился ворчливый мужской бубнёж. Я лицом и жестами показал Долли, как ей сочувствую и осмотрелся. Поблизости находилась только новенькая девушка-консультант. Длинноволосая дылда с дежурно доброжелательным лицом, в микроскопической одежде и туфлях размером с одноместную байдарку. Признав во мне посетителя, дылда совершила стремительный рывок, будто баскетболистка к потерянному противником мячу.

– Чем могу помочь?

Я не был знаком с ней совершенно, поэтому допытываться, куда подевался брюнет из спортивного автомобиля (в торговом зале он отсутствовал), не рискнул. Вместо этого потребовал первое, что пришло в голову:

– Покажите нижнее бельё!

Она потянулась было к молнии на юбчонке, но вовремя спохватилась.

– Как вам не стыдно, молодой человек!

– А что постыдного в желании купить трусы и майку? – изобразил я недоумение.

– Ах, вот вы в каком смысле! – облегчённо выдохнула дылда. – Прошу прощения. Идёмте, я вас провожу.

Она провела меня к стеллажам с бельём и, скороговоркой сообщив, что примерять можно только майки и футболки, удалилась. На длинном лице расцветали алые пятна. Оказывается, она умела смущаться! Никогда бы не подумал.

Не глядя, я схватил несколько пакетов и торопливо шмыгнул в примерочную кабинку. Задёрнул плотную штору, быстро разделся и разулся. Совершать транспозицию сквозь одежду – моветон, сравнимый с прилюдным поеданием собственных козюль.

За украшенной ростовым зеркалом стеной находился коридор, ведущий из торгового зала на склад. Из этого же коридора, поднявшись на второй этаж, можно попасть в кабинет Дарьи. Привычно помянув покровительниц комбинаторов Кривую да Нелёгкую, я шагнул к зеркалу. Отражённый Павел Дезире скорчил гримасу неудовольствия и шагнул мне навстречу. Будь я последователем мистицизма, разглядел бы в этом какое-нибудь знамение; будь последователем маркиза де Сада – утончённое извращение. Но я обычный парень, плюющий на знаки и суеверия, поэтому погрузился в стеклянную гладь без посторонних мыслей.

Стекло – отвратительный материал для диффузии. В проникновении сквозь него нет никакого труда, но последующее состояние… Долгое время чудится, будто в рот, нос, уши и прочие отверстия насыпали песка, а волосы превратились в тонкие стеклянные трубочки и вот-вот начнут ломаться. Да и пластичность организма после стекла пониженная, воплотиться во что-либо экзотичное бывает трудновато.

Коридор пустовал. Я пересек его и взбежал по лестнице к кабинету щучки. За дверью отчётливо слышались два голоса, мужской и женский. Припомнив тамошнюю обстановку, я вновь погрузился в стену.

Высоких шкафов, выше моего роста, в кабинете имелось три штуки. Два одёжных и один со всевозможным барахлом. На нижних полках в нём хранилась обувь, на средних – сумочки и журналы, а на верхних – аптечная дребедень, косметика и спиртное. Для наблюдательного пункта я выбрал именно его, потому что к шифоньерам с некоторых пор испытываю стойкое предубеждение. Слишком уж живы воспоминания о фильме «После прочтения сжечь», где герой Брэда Питта поймал пулю как раз в одёжном шкафу.

Итак, я внедрился в этот вещевой склад. Ощущения от нахождения в нём получились крайне забавные, можно сказать, многослойные. Я даже забыл на время о «пост-стекольном» синдроме. И если женские туфельки, смешавшиеся с плотью моих ног, представлялись хоть и рискованным с точки зрения морали, но всё-таки допустимым экспериментом, если сумочка из кожи кенгуру, сросшаяся с животом, выглядела удачной шуткой, то… То застрявшая в горле коробочка противозачаточных пилюль, «патронташ» из презервативов в ухе и бутылка малаги в сердце тянули на циничную издёвку.

Эх, чего только не вытерпишь ради пользы дела!

В состоянии, сосредоточенном на диффузии, можно не только ходить сквозь стены, но и видеть через них. Паршиво, примерно как через густой туман, и далеко не через всякую, но кое-что разглядеть всё-таки можно. А вишнёвая дверца шкафа была так тонка…

Как я и рассчитывал, собеседником Дарьи оказался брюнет. Разговор эти торопыги начали без меня. Однако суть я, с присущей мне сметливостью, уловил буквально сразу.

– В последний раз спрашиваю, зачем к тебе приезжал отец? – агрессивно наседал паренёк. – Почему он опять советуется с тобой, практически посторонней женщиной, а не с родным сыном!

– А я в последний раз предлагаю успокоиться, – терпеливо парировала Дарья. – Иначе позову охрану, и тебя вышвырнут вон. Как нашкодившего щенка. Что касается моих отношений с твоим отцом, то это, Руслан, наше личное дело. Он всё ещё мой законный муж. Сколько бы тебе и твоей мамочке не хотелось обратного.

– Ну и стерва… – процедил Руслан.

– Спасибо. Ты всегда был щедр на комплименты. Для пасынка, конечно. Желаешь обсудить что-нибудь ещё?

Брюнет прошёлся по комнате, бездумно выглянул в окно и, не поворачиваясь к Дарье, сказал:

– Выпить у тебя, конечно, не найдётся.

Я напрягся, остро ощутив сердцем холодок, исходящий от бутылки малаги.

– Выпить у меня, конечно, найдётся. Но ты, дорогуша, за рулём.

– Тебе-то что за печаль?

– Беспокоюсь за других участников дорожного движения. Да и твоя преждевременная смерть в автокатастрофе меня не устраивает. Отец расстроится.

– Что значит преждевременная? – Руслан отскочил от окна и навёл на Дарью указательный палец. – Уже определила срок своевременной, что ли?

– Так, – твёрдо сказала Дарья. – Ты меня сильно утомляешь, мальчик. В следующий раз, маясь отходняком от кокса, мотай к своей мамочке или любовнице. Или ещё куда-нибудь. И закатывай скандалы там. А меня от своего присутствия избавь. Ненавижу торчков. Всё, прощай.

Руслан шумно задышал, но ничего не промолвил, а быстрым шагом бросился прочь. Грохнула дверь.

– Господи, – простонала Дарья. – Господи, господи! За что наказываешь меня? Хотя, ладно, можешь не отвечать. Ты старичок занятой, а я и сама сознаю, что грешна. – Она проказливо захихикала, наглядно демонстрируя, что осознание грехов и раскаяние далеко не одно и то же. – Нет, жизнь определённо следует подсластить. Думаю, малага подойдёт лучше всего. Ох, и наклюкаюсь сейчас!

Не дожидаясь встречи с этой грешницей и алкоголичкой, я покинул убежище.

* * *

Дылда встретила моё появление из примерочной кабины широкой улыбкой, которую правильнее было назвать оскалом. Недавнее смущение с девицы будто растворителем смыли. Заждалась, бедняжка. Я хладнокровно вручил ей пакеты с наскоро помятым в целях конспирации бельём. Она изобразила ещё большую приветливость, под которой едва скрывалось желание совершить жестокое членовредительство. Наверное, так должен встречать вновь прибывших поселенцев ключник у адских врат.

– Что-нибудь выбрали?

– К сожалению, нет. Фасон не устраивает. – Я механически прикоснулся к собственной голове: очень уж стойким было чувство, что волосы остекленели. Разумеется, ничего подобного.

Церемонно откланявшись, я вышел из магазина. Дождик снова превратился в мелкую морось. Вечер напитывался темнотой, как комар кровью. Похолодало. Длиннорылая машина истеричного хайдаровского сына исчезла. Я запоздало обругал себя за то, что не запомнил номерной знак, и достал телефон. Нужно было позвонить Жерару. Распорядиться, чтобы бежал к особняку Дарьи и ждал там. Наклюкавшаяся щучка с высокой вероятностью отправится домой. Особенно если я помогу ей принять такое решение.

Телефон не отвечал. Меня охватила тревога. Что, если стероиды снова ударили бесу по сердечку, и бедный мой напарник бьётся сейчас в предсмертной агонии? И помочь ему некому. А я, вместо того, чтобы спасать лохматого дурашку, занимаюсь какой-то ерундой.

– Ну же, – подбадривал я его в меланхолично гудящую трубку, – ну же, псина. Давай, ответь…

Где там! Молчание. Жизнь маленького паршивца висела на волоске, об этом вещало мне чуткое сердце. Совершенно потеряв голову от беспокойства, я бросился в магазин. Третий раз за этот бесконечный, полный неприятностей день. Не обращая внимания на удивлённые взгляды девочек, промчался по торговым залам, рявкнул на охреневшего от такой наглости охранника и через две ступеньки поскакал прямиком в кабинет Дарьи. Охранник спохватился и, покрикивая, чтоб я остановился, затопал следом. Но слишком-то спешил – знать, раньше видывал меня в компании с нею.

Щучка забралась с ногами на подоконник. Вид у неё был задумчивый, в левой руке она держала фиолетово-чёрную бутылку. Когда я ворвался в комнату, Дарья как раз оторвалась от широкого как рюмка горлышка.

– Оу, Поль! – пролепетала она уже начавшим заплетаться языком. – Откуда ты здесь, проказник?

– Ветром надуло, – грубовато отозвался я. – Слушай, Даша, срочно нужна твоя машина. Желательно с водителем. Желательно с трезвым.

– Неужели я дождалась счастливого момента? Мой шалун обратился к своей кошечке на «ты»! – обрадовалась она и начала слезать с подоконника. Несмотря на алкоголь, движения у неё оставались точными и грациозными. – Да ради такого случая я готова подарить тебе эту машину! Выпьем за это?

– Позже. – Я молитвенно приложил руки к груди. – Мне, правда, надо спешить.

– Да что стряслось?

– По дороге расскажу.

– Ладно, договорились.

Не выпуская бутылку, Дарья двинулась к выходу. Мимоходом похлопала меня свободной рукой по заднице, движением пальцев прогнала топтавшегося у двери охранника. Едва не вальсируя, спустилась по лестнице и вышла в торговый зал. Девчонки мигом подобрались – абсолютно по-собачьи.

Дарья поманила дылду. Та возникла рядом с хозяйкой так скоро, будто владела даром телепортации.

– Катюша, деточка, помнится, в резюме ты написала, что отлично водишь авто.

«Деточка», возвышавшаяся над Дарьей на целую голову, и превосходящая её весом раза в полтора, покорно закивала:

– У меня первый разряд по автоспорту.

Я сделал восхищённое лицо и тайком показал ей большой палец.

– Вот и чудесно, – сказала Дарья. – Нам с этим юношей, нашим постоянным клиентом, нужно кое-куда проехаться. Мне за руль сейчас нельзя. А у него нет при себе водительских прав. У тебя появился отличный шанс показать своё мастерство. – Дарья вручила девушке ключи. – Иди, заводи машину.

Когда мы вышли из магазина, «Сааб» уже стоял возле дверей.

– Сядем сзади, – распорядилась Дарья. – Ведь ты мечтал потискать свою кошечку на заднем сиденье машины, безобразник?

– Честно говоря, сейчас я мечтаю оказаться дома. Как можно скорей.

Дарья обиженно надула губы.

Я сообщил дылде адрес и уселся рядом со щучкой. Машина, присев, сорвалась с места. Похоже, Катюша и впрямь была большим специалистом по части управления автомобилем. На такой скорости доехать мы должны минут за пять максимум.

– Теперь рассказывай, что за спешка.

– Пёс мой захворал. Даже ветеринара приходилось вызывать. Вкатили укол, порекомендовали денёк от больного не отходить. А мне, как назло, нужно по делам отлучиться. Я и попросил соседку с ним посидеть.

– Соседка, конечно, молоденькая и хорошенькая, – ревниво заметила Дарья.

– Само собой. Всего-то лет семьдесят. Юная пенсионерка.

– Это хорошо.

– Хорошего как раз мало. Когда я позвонил узнать про здоровье Жерара, она трубку не взяла. Ушла, небось, по неотложным пенсионерским делам.

– Получается, мы мчимся спасать умирающего йоркшира?

– Надеюсь, всё-таки не умирающего.

– Ах, как это романтично! – воскликнула Дарья. – У меня аж дух захватило. Я вся дрожу! Обними же свою кошечку, мой герой!

Увы, обнять свою кошечку герою не посчастливилось. Мы приехали.

– Ждите здесь! Мотор не глушите. Вдруг придётся ехать в больницу.

Я пулей выскочил из машины.

* * *

Живой и здоровый Жерар сидел на коврике возле двери в квартиру и блаженно щурился. Попасть внутрь самостоятельно он не мог. Зато выйти – в любой момент. Я нарочно для него оборудовал полочку, с которой бес мог легко дотянуться до замка. Захлопывалась дверь автоматически, пружиной. Вот он и вышел прогуляться, шельмец.

– Ты что же это, сволочь? – набросился я на него, отпирая дверь. – Я надрываюсь, звоню. От беспокойства чуть инфаркт не схватил. А он тут! Скалится ещё! Зачем выходил?

Орал я впустую. Блаженство с морды беса никуда не исчезло. Он с достоинством вошёл в квартиру и лишь там ответил:

– Брось нервничать, чувачок. Ну подумаешь, вышел на минутку размять косточки. Какие проблемы вообще?

Я взял его за шкирку и прорычал:

– Проблемы начнутся у тебя, если не скажешь, зачем выходил. Я велел ждать у телефона. Неотлучно. Ты забил на это болт. Приложи старание, чтоб объяснить причину. И, блин, постарайся быть убедительным, бес. От этого зависит целость коечьей шкуры.

Он закатил глаза и с притворным надрывом вздохнул.

– Хорошо-хорошо. Только опусти меня, пожалуйста. Я ведь уже миллион раз предупреждал, что на весу меня тошнит.

– Потерпишь.

Держа его в вытянутой руке, мордой от себя (что было совсем непросто, учитывая набранную им мышечную массу), я прошёл на кухню и выглянул в окно. Дарья, прислонившись попой к капоту и запрокинув голову, лакала вино из той же фиолетово-чёрной бутылки с широким горлышком. Дылда Катерина курила, выставив в открытую дверцу бесконечные ноги. Выхлопная труба «Сааба» попыхивала еле видимым в сумерках дымком. Я опустил Жерара на табурет. Уставшее от стероидной тяжести плечо гудело.

– Вот молодец, – похвалил бес. – Знаешь, что именно требуется голодному путешественнику. Конечно же, кухня!

– Зубы мне не заговаривай. Ближе к делу, путешественник.

– О’кей, о’кей! А ты сооруди покамест парочку бутербродов. Дядюшка Жерар проголодал…

Он успел отпрыгнуть прежде, чем я саданул по табурету ногой.

– Взгляните на эту химически чистую ярость! – ехидно пролаял паршивец из-под стола. – Опять кофе напился? Невоздержанность в приёме стимуляторов ЦНС не доведёт тебя до добра, чувачок!

– Сейчас перекрещу, – предупредил я.

– Не надо. – Жерар мигом сделался серьёзным. Бес он хоть и суррогатный, но крестное знамение действует на него самым беспощадным образом. – Я ведь почему время-то тяну. Неудобно сознаваться… Короче говоря, сегодня хозяин выпустил мою француженку погулять. Одну. Совершенно без присмотра.

– Француженку? – Я нахмурился, соображая. – Жюли что ли?

– Её.

– Ну, и ты…

– Ага.

– Ясненько… – протянул я. – Что ж, причина сочтена удовлетворительной. И как успехи? Была ли мадемуазель к тебе благосклонна?

Жерар загадочно улыбнулся.

– Джентльмены о таком не рассказывают.

– Да ладно. Нашёлся джентльмен. Блох сперва выведи.

– Оскорблениями ты ничего не добьёшься, чувачок.

– Не больно-то и хотелось слушать об этом бесстыдстве.

– А между тем, мне есть что рассказать.

Ему явно не терпелось похвастать своими подвигами. Следовало понимать, что всё у него с бульдожихой срослось. В лучшем смысле этого многостороннего выражения.

– Собачья лав-стори? Попробуй продать журналу «Друг». – Теперь наступила моя очередь мотать из него жилы, но времени на это, к сожалению, не было. Того и гляди, у щучки лопнет терпение и она притащится сюда. – Побольше пикантных эпизодов, и успех обеспечен. Но это после. Мы сейчас едем к Дарье Вольф.

– На ночь глядя? К этой маньячке? – Жерар картинно вскинул лапку ко лбу. – И он ещё смеет обвинять меня в непристойности! Слушай, Паша, нас там хотя бы покормят? Не забывай, у меня режим!

* * *

Бес с каннибальским урчанием жрал фаршированную оливками телятину, а мы с Дарьей попивали винцо и беседовали. Катерина уехала домой на такси, прислуга была распущена, и наша лав-стори двигалась к закономерному в такой ситуации пикантному эпизоду. Спасти меня от него могло только чудо. А поскольку чудес не бывает, я решил взять судьбу за жабры самостоятельно. То есть привести щучку в недееспособное состояние с помощью спиртного. Поэтому пил красное полусухое в гомеопатических дозах, а ей щедро подливал мадеру.

Но первым делом надлежало выведать сведения, интересующие Умнега.

– Даша, – сказал я проникновенным, чуточку печальным голосом и взглянул ей в глаза. – Признайся, у тебя есть кроме меня кто-то ещё?