Текст книги "Строк вуду. Стих отворяющие"

Птица. Часть я. 3

 
Мне со стороны
На себя видней,
Странно не странны
Звездопады дней.
 
 
Их не так уже
Что осталось чуть,
Круго… -рот неже-
Ланий во… не жуть
 
 
Ни привы– чек о
Плачен -очеством,
Ни один– влеко-
Мый пророчеством.
 
 
Ни спадает ни…
Не приходят не
Уверенья дни,
Умиренья гне-
 
 
В. Такой глухой,
Что похож на мук
И не то плохой,
А не то без рук
 
 
Обнимаю миг
Часовых годов,
Будто птичий крик
Мертвых га родов.
 
 
Не уродов всё ж,
Но и не живых,
Лежбищ-кладбищ лёж,
Говорящнемых.
 
 
Босх. Ты человеч-
Ней рас свеча страх,
Языкастив речь,
Обезмысля пах-
 
 
Love лавы печаль
Нет на свете боль-
Ше лист из началь-
Ных не счастий доль.
 
 
То ли все как все,
То ли ты одна,
По одной росе…
– инке не видна.
 
 
И уходишь с ней,
И сама она,
Време ни виней,
Ни пороче сна.
 

Мартовские блестки

 
Это лужа. Это небо.
Солнце. Птички. Облака.
Я тут был. И я тут не был.
Кажется. Я здесь. Пока.
 
 
Время. Чувствование. Кожей.
Что-то тащит. Или нет.
Я вчерашний. Или. То же
Ежедневностие лет.
При касание. Желаний
Не телесностия пляс,
Полу и списанье дланий
Полу из лежалых мяс.
 
 
Нео питанность. Роскошье.
Кошье. Дом. Всё. И. Стина.
– ru. Такое еже ношье,
Почка, листик, листина.
 
 
Вз. Рослость. Неги (н). О-. Скуденье.
«…да же бог возьмет тебя»,
Не при родные явленья
Спамят, душу теребя.
 
 
Не покоят. Бес. Покоят.
Или без. Образничат.
Тучат. Кучат. Стаят. Роят.
Будни чат. Не праздничат.
 
 
Совершенных. Откровенье.
Крестотронизация.
Слов па. Скудное клоненье
Сердца треп анация.
 
 
Богу богово. Не мы
Говорящи хлестки
Умирающей зимы
Мартовские блестки.
 

Дом закрытых вежд

 
Я умер. Это произойдет.
Сердца нет. Голоса. Шага.
Меня никто не найдет,
Кончится слов сага
Веролюбовей, надежд
Ложная бесконечность,
Домом закрытых вежд
Я докажу увечность
Логоса не сполна,
Голоса недокрика,
Что унесет волна,
Леты моей толика,
Леты моей весна,
Леты моей осень,
Сжитого полусна
Этих небес просинь,
В этих краях грусть
Любит слагать повесть,
Жалкое «ну и пусть»
Подсохранит совесть,
Только тебя нет,
Прошлое не родится,
И на исходе лет
Мельком любые лица,
Сердце не из тепла,
Сердце не из молений,
Просто слеза стекла,
Просто дрожат колени,
Это последний шаг,
Как и любой навстречу.
Здравствуй, мой зодиак,
Ну вот и я, вечен.
 

Вы так свежи, вы так порочны

 
Вы так свежи, вы так порочны,
Не телом – оно страсти миг,
Желанья ваши поволочны,
И полубожествен лик.
 
 
Вы разливаете очами
Соблазн исторгнутой весны,
Играя вешними лучами,
Целуя тающие сны.
 
 
Вы так легки, вы так прекрасны,
Как предрассветная волна,
Касаниями нежнострастны,
Как и она, душой юна.
 
 
Вы грань безгрешного разврата,
Неотвратимости любви,
Ее безумного карата,
Алмазом тонущим в крови.
 
 
Вы недоступно откровенны
Неудержимостью искусств
Всех муз, что первобытнопенны
Биеньем позабытых чувств.
 
 
Как будто легкое дыханье
Амура, взявшего стрелу,
И боли первой колыханье
По непробитому крылу.
 

Ловечек Че

 
Ты далеко. Я знаю. Это было.
Душа моя… желания, судьба?
Ведь проза… утро, зубы, мыло,
Нет, надо вот… и рифмы, и мольба.
 
 
Ох, человечек… -разностей несу шка
Ко– дливый кот гуляюще бес пут,
Цена тебе подуш или полуш ка,
А может быть, ты неподдельно крут?
 
 
И искренность, сестра -очарований
Раз хочется, ну как ее прогнать,
Любимица сердечных врачеваний,
И мать-и-мачеха, хотя скорее мать.
 
 
В тебе зерно -бухает на слаждений,
И ярких дней, и близкого тепла,
Как много чистых донных побуждений
Взрывают глупости бытийного стекла.
 
 
Как несравнимы и любвеопасны
– кровенны от– со– ития живых,
Которыми над– менные не властны,
Моралью формул жизненнопростых.
 
 
Как будто губишь или любишь, любишь, любишь,
Ты, соня, -ливых молча потаённых губ,
Без глупостей… безгрешных не осудишь,
А суд священных не бывает груб.
 
 
Живой исток -ловечных со че– таний,
Шаг в истину, холодную умом,
Двоих и одного мильон -пытаний
Из волшебства и горестных хором.
 

Как странно

 
Как странно, впитывая жизнь
Той, что открыта и бесценна,
Не исповедать укоризн
Судьбы, что на излом разменна,
Что хороводит и блажит
Со всей полубезумной страстью,
Что скрягой над душой дрожит,
А то дохнет голодной пастью,
Зачем беснуется она
И верой, и коротким счастьем,
И горевая борона
Роднится с бешеным ненастьем,
Как будто нет иных забот,
И до всего и всех ей дело,
Она чужих несчастий мот
И искушение предела,
Роптать негоже, но гневить
Вот отчего лишь ей по праву,
Вам чашу горькую испить…
Такое чаще ей по нраву,
Ни обессудит ни простит,
Ни объяснит, ни расположит,
А если чем и удивит,
Так тем, что присное низложит,
Нещадна… люб ей род людской
И трепетный, и всенадменный,
И человечек городской,
И принц коленопреклоненный,
Всему цена, ей ведан счет
Надежд, безумств и беспристрастий,
И рук ее суровый гнет
Тасует призрачности счастий.
 

Богиня

 
Проснись, проснись и обними
Весь этот мир неблагодарный,
Рожденных с именем прими
В Эдем сердечный, лучезарный,
Окинь и взглядом, и рукой
Нечеловеческие дали,
Полубожественной строкой
Затми убогие Версали,
Взмахни невидимым крылом
Над миром спящим и порочным
И за безоблачным столом
Будь откровеньем полуночным,
Будь вечным светом и зарей
Над душами, в умах погрязших,
Единственной, непостижимой, той,
Что сердцем примет просиявших.
 

Я осыпаю миг твоей любви

Т. В.

 
Я осыпаю миг Твоей любви
И невзначай, и, веришь, ненароком,
Казалось, только взглядом позови
И я прощусь с предательским уроком.
 
 
Скажи лишь слово, повтори лишь звук,
Что для двоих нетлен и бесконечен,
И боль искусственных и всепостылых мук
Освободит согнувшиеся плечи.
 
 
Доверь себе моих безумных бед
И пустоту, и робость, и паскудство,
Не через счет неоткровенных лет,
А через ложь сердечного распутства.
 
 
И я пойму… предательство страшней
Греховного немого поцелуя,
И покаяние неумолимых дней
Не воскресит былого «Аллилуйя».
 

Еще раз про

 
Ты есть, я знаю, знаю, что ты есть,
Тебя встречал я, редкую певунью
Глубоких строк, в которых слёз не счесть,
Тебя …соблазнов трепетных шалунью.
 
 
Ты есть и на земле, и в небесах,
И в сердце-птице и глазах любимой,
И если говорить о чудесах,
То только о душе неразделимой.
 
 
Ты есть печаль, но ты и есть любовь,
Когда сливаешь духа омовенье,
Когда и рвешь и воскресаешь вновь
Надежд и вер разбитые мгновенья.
 
 
Ты есть, моя любовь, и это навсегда,
И пусть тебя я никогда не встречу,
Тобой хранимые священные года
Как плачуще-молящиеся свечи.
 

Не пряности

 
Мне смысл этот весь не очень прянен,
И терпкость пресная из выветренных слов,
И трепом дней я удрученно вянен,
Пытаясь выстишить полуудушья кров.
 
 
Патронов холост холст жар гона стрельня,
Речей пустовье, сорность голосов,
Людской немолк, язычья богадельня,
Закрытая на лепетный засов.
 
 
Лети, желанная… вдохни словес бескрылых,
И радость, и надежду, и любовь,
Среди речьев и бедных, и постылых
Предощущаю приближенье вновь
 
 
Шагов твоих и редких и неслышных,
Касание божественной руки,
Как ореол божественный всевышних,
Как знак предожидаемой строки.
 

Предподнебесье

 
Как много счастья у твоих частей,
Но и несчастий резаные доли,
Чего коснешься всласть иль поневоле,
Сыграешь ли на струнах острой боли,
Не ожидая призрачных вестей.
 
 
К чему душа ранимая стремится,
Аленушкой ли отдаваться дну,
На голос ли, на сердце ли излиться,
Голубкой, лебедем в предподнебесье биться,
Ассолью верить сказочному сну.
 
 
Какой волной целует побережье
Песок, лежащий у усталых ног,
Следов твоих чуть различимый срок
Смывает добродетельный порок
Желаний терпких, нежных неизбежье.
 
 
Тот берег дальний… и такой родной,
Недостижимый и безумно близкий,
Целующий катящиеся диски
За горизонт, иссолнечный и низкий,
И верный лишь любви одной.
 
 
Кого коснутся губ твоих метанья
И страстных, молчаливых и живых,
(В ненужье, изнывающих иных,
Горенья праздном сладострастных),
Дарящие сердечные признанья.
 
 
Сколь долог путь… твоих времен и слов,
Столь дорогих и невозможно горьких,
Коснувшихся печалей, болей скольких,
Так любящих всю эту жизнь, столь стойких,
Что жаль тот мир, где нет счастливых снов.
 

Денница

 
Нет сна. Истомою рассвет
Одаривает непорочным ликом
Весны иной… а прежних нет,
Растаяли сусветным бликом.
 
 
Ты, ночь, моих ушедших дней
Царица, беспробудна,
Несешь предутренних коней,
Томя, то мя подспудно.
 
 
На сердце тяж. Елозит стрел
ок руглости стенанья
Часами. В них и не смотрел
до не существованья.
 
 
До неисчитанных минут
Размерностью… ходимых
Необ ладаемостью пут
Заутренне родимых.
 
 
Истикан счет, истыкан чет
И не чет а логизма,
Рассвет он не наперечет
же буднего космизма.
 
 
Несется или же несет
Живительные волны,
Сон не спасется не спасет,
Но струны точно полны
Души моей, где нерв и дрожь
Светающего ига,
Noli me tangere… не трожь.
Стлевающего мига.
Где этот дивный переход
Живых Соединимость,
И чувств пылающий восход
Сонливости немилость,
Проникновенности лучей,
Играющих подсказкой,
И согревающих речей
Безоблачною сказкой.
Встает волшебнейший оранж
Над горизонтом неги,
И потрясающий меланж
Всезатмевает Веги.
 
 
Животворяющего ход
Зовущего приникнуть
И вызреть не запретный плод,
Не лицемерно ликнуть
Блаженством трога тельных мер
И не весов причастья,
Предутренних лучистых вер
В немереные счастья.
 
 
Восход. Закат. Мне память снова
Как будто вымерять готова
Всезаведенность бытия,
Где ежедневный судия
Не обещает мне иного
Как только… мой сурок и я,
День беспощадного повтора
Давно смирившегося ора
Полувзбешенного нутра,
Но лишь блеснет… ну да… денницы,
Как все мои дурные лица,
Ну да… вот именно, с утра
Не льстятся, да чего им льститься,
Не длятся, да чего им длиться,
Не спят (ца), см. выше why не спится,
И… дивятся… рифма, блеск, девица!
ед. Ветер, а мыны Ветра.
 

Лунная дорожка

 
Что это за волненье,
Что это за тоска,
Жизнь золотое мгновенье,
Может быть, боль у виска.
 
 
Чувствуешь, где-то тревога,
На сердце души щекой,
Двое как это много,
Им целый мир строкой.
 
 
Счастью ведь не подскажешь,
Близость не сантиметр,
Бьется, а не прикажешь,
Ты лишь себе мэтр.
 
 
Переживать не поле
Переходить луной,
Черные полудоли
Ведь не ее виной.
 
 
Просто душа бродит,
Будто иное я,
Тянет ее и ноет,
Всё никому, тая.
 
 
Вся изорвется чувством,
Молча, без слез, в себя,
Боги, каким искусством,
Если садизм любя.
 
 
Нет у любви края,
Все в ней небес дно,
Даром земного рая
Адское заодно.
 

Оракулы, молчать!

 
Оракулы, молчать! Я истревожен
Каверной иссветленного ума
Богов многотерпимых, осторожен,
Не слишком ли дырявая сума.
 
 
Цежу по капле, на авось, прольется,
Не буду ситом дней хватать-ловить,
Сивилле быть! Да мне не воздается
Дырявое гнездо мудреным вить!
 
 
А надо? Лишне! Дельфам не в обиде,
Подслушать не мое, услышать да,
Божественнолетящей Артемиде,
Авроре, Нике… битв моих чреда!
 
 
Да вот же свет Великого Олимпа,
Земное, спи! Я знаю бодрств луч,
Он преподобие его святого нимба,
Почти апостольский благоговейный ключ.
 
 
Учитель, да! Ты бог и проповедник,
Оракул и философ, человек,
Моих ошибок верный исповедник
И истин жалких преданный стратег.
 

Непорочное за

 
Касание…
Какой же примитив,
Какое глупое поверхностное чувство,
Веками возводимое в искусство,
Благую весть при этом возвестив.
Порочны изначальным приближеньем
Соблазна дикого, в котором бес предел,
И дьявольским бесправным униженьем,
И безыскусственной бедой продажных дел.
Какое вкусное телесное коварство
Питает и желанья, и мечты,
Похожее на лик земного барства
И рожицы полупарной четы.
Казалось бы, всенепроникновенность
Горячих губ и сумасшедших глаз,
Движений second hand обыкновенность,
И да простят, таких же в первый раз.
Живая пелена пелен, плененных
Распятьем плодотворного гнезда,
Или животным буйством унесенных
Туда, где мрет потухшая звезда,
Где все попытки осветить благое,
Пройти насквозь в игольное ушко,
Превознести святое и нагое,
Попахивает выпотным душком.
Чистюль любезных форменным зацепом,
К несчастью, ждет невиданный сюрприз,
Не зачинающимся вестником-концептом,
Хотя все верно вроде, россыпь сверху вниз.
Вот непорочье, ведное согласье,
Тревожный трепет видимых глубин,
И совершенства близость одночасья,
И неприсутствие отсутствующих вин.
Сколь свята и божественна приходом
Судьба, не признающая границ,
Дающая рождающимся водам
Потоки одухотворенных лиц.
И как легка душа, нетронутая пальцем,
Скользящим по поверхностям иных,
По мощи, может, и неандертальцем,
Но тленом попирающим живых.
 

Герда

Лере Мелиховой

 
Как хочется сказать негромких слов
Только тебе и трепетность, и верность,
Сомнительных и ледяных основ
Развеять тающую будничную мерность.
 
 
Читаю повесть дней твоих и будто впопыхах
Чудесный сказочник в ней что-то перепутал,
И я бы Гердою к тебе на всех парах
И мчался, и теплом своим укутал.
 
 
И как я понимаю эту боль,
Когда стекло, коварная преграда,
Играет разрушающую роль,
Когда двоим сердцам быть вместе надо.
 
 
Несчастный Кай изолганной зимой
Исследует немерзнущие руки,
И для него не сердце путь домой,
И для него не цель живые муки.
 
 
Что есть любовь… дорога или быть
Её застывшим мудрствующим Каем,
Не по вине своей сумевшего забыть
То, что двоим на чердаке казалось раем.
 
 
Девчонка гордая… такой любви полна,
Что и не снилась Снежной Королеве,
Сметающая пропасти волна,
Подобная пеннорожденной Деве.
 
 
Какое чувство разбивает льды
И льдинки из невидящего глаза,
Когда простое и родное ТЫ
Сильнее сладострастия и сглаза.
 

Полно. Луние

 
Сегодня полная луна
На небе, как всегда, одна,
Не скучно ей? Среди полей
Черничных, личных и безличных,
Ни неразумием двуличных,
Ни просветлением ума
Просторов мрачных, безграничных,
Таящих неба закрома.
 
 
Ты слабость или сила духа,
Младая опытом старуха,
Или твой мертвый гордый знак
Лишь завораживает глухо
Свеченьем отраженных врак,
Вводящих в вековечный ступор,
Бельма взираемого рупор
Ночных плодящихся клоак.
В чем твой безгрешный исповедник
Испачкал праведный передник
Предутренней дурной вины,
И человеческий посредник
И плача ищет, и стены
Спасительной, благословенной.
В чем кара стынущих красот
Твоих блистающих высот
И извращенности нетленной.
 
 
Висишь. Глядишь. Блажишь.
Фетиш.
Тукан ис– ленного все – рока
По– денщица серебря– крыш
ных излучаемого тока.
 
 
Гвоздь, воткнутый в живое …жуть
Всепожираемого морга,
Непостигаемого суть
Непокаянного восторга.
 
 
Клоню колени, признаю
Бессилие пустого рока,
По равнодушью узнаю
Коварство той, что луноока.
 

Восхити тельное

 
Уже ни во что не верится
Особо …акме ума?
Или печалью стелется
Сношенная сума.
 
 
Скучное дотлевает
Пеплом седых углей,
Даже огонь зевает
Ленью похожих дней.
 
 
Медленно время мчится,
Илом стекая в ночь,
Были года и лица,
Все унесется прочь.
Если бы так просто,
Жизнь театр, игра,
Вроде того же роста,
И кальвадос на ура.
 
 
Я бы не стал тыкать
Незлатотканой судьбе,
Ну а тем более выкать
Небезнадежной мольбе.
 
 
Я бы стелил поле,
Я бы качал рожь
И зерновой доле
Не приставлял нож.
 
 
Ветра хмельным раскатом
Веял бы облака,
Я ведь его атом,
Я ведь его строка.
 
 
Весен одежд обманчив
Позеленевший лист,
Голос зимы вкрадчив,
Лет музыкален, чист.
 
 
То ли любви наука
Не замечать муз,
То ли такая штука…
Сердце не только груз,
Уз одиночеств, боли
Терпкой из тысяч вин,
Это его воли
В тело вбивают клин
Выдохов небезучастий,
Вдохов судьбы иной,
Вымоленных причастий,
Эхо любви стеной,
Это его рвенье
Рвет днообразья сыть,
Однообразное пенье
И одноместную прыть.
Ты восхити тельное
Счастьем иных слез,
Чувством не карамельное
Полуземных грез,
Ты подними с неба
Любящему не пропасть,
То, кем еще не был,
Тем, что богов страсть.
 

Зрит не зря

 
Как может день быть нищ и броден
Механикой живущего тельца,
И пусть надменен он, высокороден,
Но нет в нем вдохновенного лица.
 
 
Нет ни любви, ни ласки, только кожа,
Подернутая свежестью гнильцы,
Хоть по рожденью лик, по жизни рожа
С налетом ископаемой пыльцы.
 
 
Она речёт, как будто исполняет
Написанный безжизненный хорал,
И смысл его ключей не понимает,
Так как давно бессмысленным он стал.
 
 
Но есть иные дни, иные звуки,
Вещаемы не чревом диафрагм,
Щемящие таинственные муки
Души живой парящий фимиам.
 
 
Так мореплаватель и гордый, и горящий
Живет ежесекундною мечтой,
На парусах звезды во мглу летящий,
Для остальных безумной и простой.
 
 
Его душа не спит, она волнует,
Как ветер, синеглазые моря,
Таких судьба коварная целует,
Любовь слепа, Судьба же зрит. Не зря.
 

Быть с тобой

 
Сегодня я могу побыть с тобой,
Не торопясь, не суетясь… не надо
Мне ложных будней исчасовный бой,
Ни брежность человеческого стада.
 
 
Твоя не броская, глубокая печаль
Лишь мной себя винит и беспокоит,
И друг от друга нас порой уводит,
Предопуская порозней вуаль.
 
 
Меня терзает мук твоих нетворность,
И ими своё прошлое кляну,
Твоя не гордая, иконная покорность
Лишь множит и горчит мою вину.
 
 
И я смотрю и смею прикасаться,
Обычный грешник без души оков,
К тебе, которой суждено спасаться
Тому, который недостоин слов.
 

А ну её в печаль

 
Задумалась любовь,
Нет прежнего огня,
И засыпает кровь
Ленцой средь бела дня.
 
 
Ей говорит печаль,
Ты помнишь ночи звезд
Божественный Версаль
И лучезарный мост.
 
 
Всё было, как же ты
Сумела позабыть
И млечные версты,
И бесконечность быть.
 
 
Безвременная грань
Любви и пустоты,
Глухая сердца брань,
Где исчезаешь ты.
 
 
Где ночи напролет
Увесистее сна,
И где любовный гнет
Как юная весна.
 
 
Ты пропустила миг
Исчезновений лет,
Когда на птичий крик
Слетается рассвет,
Когда за горсть росы
Сражается ручей,
А за грозу небес
Кто громче и бойчей,
Кто радуги сгибал
По нескольки на дню
И ими же читал
Цветные сказки пню.
Ты упустила миг
Блаженства бытия,
Когда любимых лик
Одно «двойное» Я.
Когда не о себе,
Когда лишь в облаках
Умножится тебе
Подобное в веках,
Ты снизошла до слов
Нестоящих страстей,
И ночи без обнов,
И дни одних гостей.
Ты выпала из рек,
В которых всё по два,
Им и губами снег,
Им и щекой листва.
Ты походя прости,
Осталась куковать,
Тебе их не спасти
И лишь ку-ку считать.
 
 
Пожалуй, ты права,
На то ты и печаль,
Теперь я как сова,
И мне меня же жаль.
 
 
Ты не сова, ты зверь,
Почище колдовства,
И ты уж мне поверь,
Нет в горе волшебства.
Ты любишь не душой,
У ней своя тоска,
А палец твой большой
Повесой у виска.
Ты часто на сейчас
И редко на потом,
Страницею на час,
И вот твой жалкий том.
Ты даришь как крадешь,
И любишь-то тайком,
Как волк овцу пасешь
И режешь вечерком.
 
 
Ты путаешь, не я
Злодейка сердцеед,
И хата не моя,
И горек твой навет.
 
 
Не знаю, но пока
Темны твои дела,
Нежна твоя рука,
Да пелена бела.
Разлюбишь, не смолчишь,
Оставишь, не простишь,
Ославишь, очернишь,
Одаришь, не скрепишь,
Приблизишь, укоришь,
Признаешь, обвинишь,
Покаешь и съязвишь,
Караешь и темнишь.
Твои причуды – суть
Больного естества,
Чей исковеркан путь
И не без ведовства.
Твоя свобода слыть
Желанной и родной,
Но после учишь выть
И быть одним, одной.
Твой опыт горемык,
Твой след неповторим,
Ну может, кто привык,
Да, вот почто горим.
 

Христос Воскресе

 
Христос Воскресе… это миг
Надежды и покоя,
Неизнываемости крик
Гонимого изгоя,
Небездуховная стезя
Избитого моленья,
Бесчеловечное нельзя
В небесное нетленье,
Дух истекающего дня
Воскресное дарует,
И, прежде сущность не виня,
Христовное взыскует.
Как будто пепел пепелищ
Сбирает подсердечьем
И боль поруганных кострищ
Стирает человечьим,
Куда идет воскресший Дух,
Отчаянно питавший
И царственный ничтожный слух,
И агнца, верой павший,
Кому шаги его слышны,
Когда проходит рядом,
Тоской отчаянья грешны
И суетным нарядом
Необразумившихся чад
В крестово искупленье,
Идущего в небесный сад
В святое воскресенье.
 

Рутиновые куки

 
Как много может дать твоя любовь,
Пиры миров и сладостные муки,
Рутиновых лишая будней вновь
Похожести и заскорузлой скуки.
 
 
Как необычна чувствами она,
И томна, и томительна, и плавна,
А то стремительна, как бурная волна,
Объятьями приливна и купавна.
 
 
Её ничем ни заманить ни смыть,
Ни златом ни слезой ни вороженьем,
И невозможно пленницу забыть,
Порог за ней, она живет броженьем.
 
 
Авантюризм ее и пагубен, и груб,
Но невозможна нежность ее губ.
 

Вина Лого

 
Уйти от слов, от их иного смысла,
Упасть отжившей брошенной листвой,
И радугой, которая повисла,
Расцветить мир, корявый и кривой.
 
 
Не спросит ведь, пригнет и вполовинит
И грязей ток, и ангельскую кружь,
Не созерцаньем и не стоном вынет
И вновь вольет беспамятную сушь
И дней пустых, и дней вполне пригодных
Для небесчеловечного жилья,
Для настроений по– и непогодных,
Для постепенного телесного гнилья.
 
 
Катиться, плыть, сметану бить лягушкой,
– зреть лице внят ни– тель ной ка– струной,
Натянутой ли то– жующей тушкой,
Ли то– беззвучной тянущей виной.
 
 
Что выговаривается, что невыразимо
Ни словом чутким, ни его душой,
Когда, казалось бы, вся жизнь палима
Не купиной, чей отсвет небольшой.
 
 
Ни бликов пламени, не в темноте искрящим,
Ни сказанного в скорбь и на лету,
Как будто жизни предписаньем вящим
Сдвигаешь бессловесную плиту.
 
 
То копишь, то несешь нещадно
Такую обещаемую чушь,
Что в золоте молчания не стадно
Не отличишь не пустословья нужь.
 
 
И все же… сердце вина ЛОГО-
СА – брата бдений познанных слогов,
Ступенек с ложных верного итога
В определения стремящихся умов.
 
 
Чей шаг короче, чей немногословен,
Как в золоте молчание живых,
Чей путь небезыскусно безусловен,
А чей велеречивей строф пустых.
 
 
И не сливаться в псевдоистеченьях,
Когда несет сонливая река,
Плутающая в призрачных реченьях,
Как по строкам послушная рука.
 

Ты бережешь и боли, и желанья

 
Ты бережешь и боли, и желанья,
Отравленных коррозией души,
Монашеские дневные старанья
Ей подают облезлые гроши.
 
 
Что пользы горевать и мерять
Даяньем дней прикормленную грусть,
И в безнадёжное любовью крестной верить,
С отчаяньем прикаянного «пусть».
 
 
Хранить плеснеющие чувствами печали
Почти пристрастный исповедный грех,
Их слишком долго нимбами венчали
В местах, пробитых жалостью прорех.
 
 
С креста… снимают боль и тело,
Распятие проклятие живых,
Голгофить муки божеское дело,
А не извечное занятие иных.