Текст книги "Пугачёвочка. Концерт в четырёх частях"

Глава тридцать седьмая
Ротару

Мы с Бородянским работали как проклятые и через неделю сдали сценарий. Новый фильм получил название «Душа». Нас снова запустили.

И вот объявляется первый съемочный день. Приехавшей из Ялты Соне звонят: завтра начало съемки в десять утра в павильоне?3. Забегая вперед, надо сказать, что более ответственного человека, чем Соня Ротару, нет на свете. Пугачева другая, эти женщины – абсолютные антиподы.

Соня встает в семь, приводит себя в порядок, делает грим, прическу, собирается. Без четверти десять приезжает на «Мосфильм», получает пропуск, ровно в десять подходит к павильону и… «целует» его замок. Потому что на «Мосфильме» съемки хоть и назначаются наутро, никогда в жизни так рано не начинаются. Технические работники появляются часов в одиннадцать-двенадцать, а «творцы» еще позже, Рассказывают анекдоты, раскачиваются, и только потом берутся за работу. Явившись на площадку, я интересуюсь:

– Ну, как там наша артистка? И слышу в ответ:

– Она с десяти часов утра рыдает в актерской комнате.

Я мчусь к Ротару, понимая, что Соня, придя в десять и никого не застав, могла подумать, черт знает что. Что фильм, к примеру, закрыли. Или, может, Пугачева снова снимается, а ее втянули в гнусную интригу.

В гримерке стал учить ее киношной жизни: «Сонечка, дорогая! Если съемку назначают на десять, раньше часа не появляйся. Не трать свое время. Мы тут все без тебя подготовим, даже свет без тебя на дублершу поставим».

В общем, съемочный процесс закрутился. Однажды в перерыве я попросил Соню оставить на первой странице моей записной книжки автограф. «А что тебе оставила на память Пугачева?» – спросила Ротару. Я рассказал про каплю крови.

Тогда она взяла ножницы, отчекрыжила ноготь со своего мизинца, приклеила его скотчем в мою записную книжку и написала по-молдавски: «Я тебе не верю!»

Перед началом съемок у нас состоялся разговор: «Я в твоем фильме хочу предстать перед зрителями в новом образе. Поднадоел мне уже этот фольклор. Я знаю, ты Пугачевой помогал, помоги теперь и мне стать другой».

И мы начали лепить из Ротару стильную женщину. А она была очень красивой, в самом расцвете лет. Мы ее подстригли и причесали по-новому, наложили эффектный макияж. Соня привезла из гастролей по США и Канаде кучу модных вещей и появилась в фильме новой и современной. Зрители были в восторге от этого превращения.

К тому же, Ротару пошла на еще один смелый эксперимент: песни для ее обновленного репертуара написала группа «Машина времени». То есть, она решилась на то, от чего в свое время отказалась Пугачева.

На съемочной площадке у меня возникла неожиданная проблема. Партнер Сони и обожаемый мною актер Ролан Быков начал лезть в режиссуру. Дал мне один совет, потом другой, потом попытался командовать, куда нужно ставить камеру. Я решил это дело пресечь, но как сделать, чтобы его не обидеть?

Однажды отвел в сторону и сказал:

– Ролан, у нас возникла проблема. Соня – замечательная певица и красавица, но, как актриса, пока не тянет. Ты не мог бы дать ей несколько уроков актерского мастерства?

– А она меня не пошлет? – спрашивает Быков.

– Я с ней поговорю.

Отзываю Ротару. Начинаю объяснять:

– Сонечка, ты очаровательна. Прекрасно поешь и держишься на сцене. Но как актрисе тебе не хватает опыта.

– Саша, я и сама это вижу, но ведь я не профессиональная киноактриса…

– Не беда. Что-нибудь придумаем… Вот, кстати, мне только что пришла мысль: что если ты попросишь Быкова позаниматься с тобой актерским мастерством?

– А он меня не пошлет? – робко спрашивает Соня.

– Я его уговорю…

С этого дня Соня и Ролан стали в обнимку ходить по площадке. Он все время что то объяснял ей, а она ему внимала. И что вы думаете? Соня стала играть значительно лучше и хорошо справилась с ролью.

Вообще, Ротару не раз демонстрировала, что она человек, достойный уважения. Я слышал, что она больна, но однажды, приехав в Ялту, увидел, насколько это серьезно. Соня тогда попала в больницу. К ней пускали только родственников, но для меня сделали исключение.

Она дышала и говорила с трудом. Но стала рассказывать, как мучается, какие ей делают процедуры. Я был потрясен. Когда прощался, сказал: «Ты знаешь, у меня язык не поворачивается напоминать тебе про съемки. Но группа приехала. Дело только за тобой. Ты уж выздоравливай, пожалуйста».

Ротару слабо улыбнулась в ответ: «Саша, я никогда никого не подводила. И вас не подведу». Через три дня она была на площадке…

Еще один пример. Мы снова приехали в Ялту, чтобы снять несколько эпизодов. Встретились с Ротару, и я не узнал ее – бледная, губы дрожат.

– Сонечка! Что с тобой? Что случилось?

Оказалось, что вымогатель угрожал похитить ее сына Руслана, если она не заплатит выкуп. Ребенка спрятали на охраняемой милицией даче, и теперь угроза нависла над ней самой. Но, она не отменила ни одного съемочного дня. Потом преступников вычислили и поймали. Мы очень переживали за Соню и старались ее поддержать.

В Ротару была влюблена вся группа. Включая режиссера – постановщика. Очень красиво ей оказывал знаки внимания Алимжан Тохтахунов, которого тогда все называли Тайванчиком.

Глава тридцать восьмая
Тайванчик

Однажды Соня прилетела на съемки, а в Москве в тот день ударили морозы. В Крыму было плюс пятнадцать, в столице – минус двадцать. Перепад температур – тридцать пять градусов. А она в платьице и легком плаще. Когда вышла из самолета, от морозного воздуха у нее сразу дыхание перехватило. Нашу артистку спас ее давний друг Алимжан Тохтахунов. Тайванчик накинул ей на плечи лисью шубу, которую ухитрился купить по дороге в аэропорт!

Алик удивительно добрый и отзывчивый человек. Американцы его ненавидят. Они включили Тохтахунова в список десяти самых разыскиваемых преступников мира, составленный журналом Forbes по данным ФБР. Но, нет худа, без добра. Алик теперь – легенда международного класса.

Не так давно в Москву приезжал знаменитый режиссер Квентин Тарантино. Его пригласили на Московский кинофестиваль и предложили любую культурную программу, а также обещали встречу с любым человеком в нашей стране. Намекая на самых высоких руководителей. Тарантино ответил:

– Хочу встретиться с Аликом Тайванчиком.

– С кем? – изумились устроители. – Но почему?!!

– Потому что он – герой моих фильмов, – отвечал Квентин.

Алика я знаю много лет. Мы познакомились, в конце семидесятых. Тайванчик пришел к нам с Аллой в гости – скромный застенчивый парень. Следующая встреча состоялась на съемках «Души». Соня Ротару как-то сказала:

– К нам на съемку хочет приехать мой друг Алимжан.

– Ради бога, – ответил я, не подозревая, о ком идет речь. Только потом понял – это же Тайванчик!

Он стал довольно часто появляться у нас на площадке с корзинами всяких вкусностей. Угощал всю съемочную группу. И очень быстро стал для всех своим. «Желтая» пресса приписывает ему роман с Соней. Но они просто давние друзья. Кстати, у Алика были прекрасные отношения с Сониным мужем Толей Евдокименко.

Алик рассказывал мне, как в молодости зарабатывал игрой в карты. Он был гениальным «каталой». «Работал» в поездах «Ташкент – Москва». Узбекские «хлопковые» миллионеры не могли лететь в столицу на самолете с чемоданами бабок, и чтобы не «засветиться» ехали по железной дороге. Но за пять суток пути они так дурели от безделья, что постепенно теряли бдительность, вступали в игру и проигрывали огромные деньги. Потерпевшими были уважаемые люди – председатели колхозов, Герои Соцтруда, депутаты. Опомнившись, они обращались в милицию, А, «каталы», вместе с выигранными миллионами, старались как можно быстрее смыться, спрыгивали с поезда и «ложились на дно». Была разработана сложнейшая система ухода от погони. Поймать ловкачей с поличным «менты» не могли, поэтому старались подловить их на каких-то других нарушениях.

Когда в Ялте мы снимали фильм «Душа», Алик неожиданно появился у меня в гостиничном номере: «Привет! Давай поедем куда-нибудь. Обкатаем мою новую белую «шестерку».

По тем временам это было так же круто, как сегодня черный «майбах».

Поехали мы в ресторан, неплохо посидели. Я решил, что у Тайванчика все «тип-топ». Но через пару дней он пришел какой-то понурый и сказал:

– Саша, беда. Я попал на человека, который играет лучше меня, просадил и «шестерку», и вообще все, что было.

– Хочешь, живи здесь, – предложил я.

– Нет, – говорит Тайванчик, – это лишнее. Если можешь, просто оставляй мне ключ от номера, когда уходишь на съемку. Я сюда буду приводить «лохов».

На том и договорились. Через неделю у Алика уже опять была «шестерка», только не белая, а красная.

Мы жили в гостинице «Южная», прямо напротив порта, у меня в номере была огромная лоджия. Там по вечерам гуляла вся съемочная группа фильма, артисты озорничали, ребята из «Машины времени» пели свои песни… Однажды сидим, а снизу зовут:

– Са-ша, Саша! Смотрю – Алик.

– О! Привет! Поднимайся к нам!

– Меня к тебе не пускают.

– Как не пускают? Я им сейчас устрою!

Бегу вниз, кричу швейцару: «Да как вы смеете не пропускать лауреата Государственной премии СССР, режиссера фильма «Белый пароход»?» Тот испуганно кланяется и распахивает дверь, и Алик важно, как настоящий лауреат, проходит наверх.

Но швейцар оказался бдительным. У него в каморке были пришпилены к стенке фотографии разыскиваемых милицией. И среди них он опознал «лауреата Госпремии». Через полчаса к гостинице подлетают три ментовские машины, называемые в народе «раковыми шейками». Тайванчик тихо произносит:

– Это за мной.

– Спокойно! – говорю я. И обращаюсь к оператору Володе Климову и его красавице-жене, Лиле: – Сейчас придут с облавой. Спрячьте Алика у себя в номере, а перед ментами что-нибудь изобразите.

По всей гостинице начинается шмон. Проверив мой номер, милиционеры идут к Климовым. Дверь открывает практически голая Лиля, якобы только что вылезшая из кровати. А у нее была такая умопомрачительная фигура, что мужики от одного взгляда на эти прелести просто дурели. Лиля, увидев, что у ментов поглупели лица, начала «концерт»:

– Как вы смеете врываться? В семейный номер! Мой муж – Заслуженный деятель искусств! У нас медовый месяц!

– Гражданочка, простите, ради бога, – лепечут труженики правопорядка, – можно мы хоть одним глазком заглянем? Разыскиваем опасного преступника…

– Какая наглость! – продолжает Лиля. И как бы нехотя соглашается: – Ладно, только через порог.

Они заглянули, увидели Климова в постели и успокоились. Алик всю ночь прятался в их номере, а утром потихоньку скрылся. Понял, что в Ялте его могут замести, и ломанулся в Сочи. Там его и взяли на пляже. И посадили не за игру, а за тунеядство. Следователь донимал его на допросах:

– Где работаете?

– Пока нигде, – отвечал Алик, – устраиваюсь.

– На что живете?

– У меня были сбережения, на них существую.

– Хорошо, а где вы проживаете?

– В Крыму, в деревне. Вот паспорт.

Но менты подготовились. Раздобыли план деревни, в которой якобы жил Тохтахунов, и предложили:

– Хорошо, вот карта. Если покажете свой дом, мы вас немедленно отпустим.

Этого он сделать не мог. Не надо объяснять, что Тайванчик никогда в жизни не был в этой дыре. Соня Ротару ему просто сделала там прописку. В результате Алимжан получил год за тунеядство и отправился в колонию под Калинин.

Когда началась перестройка, Тайванчик уехал в Германию, а оттуда – во Францию. Занялся бизнесом. Он жил в шикарной трехсотметровой квартире, напротив Булонского леса. И был самым желанным клиентом в лучших ресторанах города.

Однажды мы оказались вместе на открытии нового пафосного парижского заведения. Хозяин ресторана был долго занят другими гостями. А Тайванчик привык к другому обращению. Подозвал ресторатора и спросил:

– Я могу забронировать у вас столик?

– У нас уже все занято, – высокомерно ответил хозяин. – Но, в принципе, мы могли бы попробовать что-то подыскать. А какой столик вас интересует?

– Вон тот, в эркере, с видом на улицу.

– Ну, это вообще наше лучшее место. На какое время вы хотели бы его зарезервировать?

И Алик произнес:

– На год.

Ресторатор выпучил глаза и сразу сменил тон:

– Да да, конечно, месье. Столик ваш! Может быть, вы желаете занять его прямо сейчас? Мы его освободим…

Тайванчику прекрасно жилось во Франции. В его роскошной квартире собирались артисты, художники, спортсмены: то дизайнер Валентин Юдашкин, то художник Юрий Купер, то теннисистка Анна Курникова, то фигуристка Марина Анисина. Новый 2000 год я со своей девушкой встречал у Тайванчика в компании именитых гостей…

Но однажды все изменилось. Министр внутренних дел Франции Шарль Паскуа объявил Тайванчика главой русской мафии и своим личным врагом. Сначала ему заблокировали счета, а потом лишили визы. Никаких оснований для этого не было – просто Паскуа делал политическую карьеру. Алик нанял крутого адвоката и начал судебный процесс против французского министра. И – выиграл! Перед Алимжаном извинились и вернули визу. Но было ясно, что французская полиция только и ждет какого-нибудь предлога, чтобы начать портить ему жизнь.

Помню, гуляем мы по Булонскому лесу, и Алик говорит: «Саш, ты не представляешь, до чего дошло. Я уже боюсь случайно задавить в парке какую-нибудь букашку, чтобы не обвинили в издевательстве над животными!»

Вскоре Паскуа отстранили от должности и осудили за какие-то махинации. Но Алик, от греха подальше, перебрался в Италию.

Спустя некоторое время разразился скандал на Олимпийских играх в Солт-Лейк-Сити, когда его обвинили в том, что он «организовал золото» французской паре, Марине Анисиной и Гвендалю Пейзера, в обмен на «русское золото» для Елены Бережной и Антона Сихарулидзе.

Это был полный бред: выдающиеся спортсмены честно завоевали свои медали, а американцы и канадцы просто не хотели признать их превосходство. И сделали крайним Тайванчика – опять как «главу русской мафии»! Однажды ночью к нему на виллу вломились итальянские полицейские: «Синьор, возьмите белье и зубную щетку. Сидеть придется долго». Его задержали по запросу американцев, которые требовали его выдачи, привезли в ту же тюрьму, где когда-то томился Казанова.

«Я подумал, что там, наверное, полно русских, – рассказывал Алик, – и решил прихватить как свою «визитную карточку» твою книжку». (У меня в романе «Я хочу твою девушку» Тайванчику посвящена целая глава). Потом, уже освободившись, он шутил: «Сашок, если тебя когда-нибудь посадят в Венеции, учти, тебя там вся тюрьма знает. Твоя книга осталась в местной библиотеке».

Обвинение предъявленное Алимжану, рассыпалось как карточный домик. Итальянский суд отказался депортировать его в США. Но американцы не успокоились, объявили Тайванчика в международный розыск, и адвокаты посоветовали ему вернуться в Россию. Здесь он сейчас и живет. Не так свободно, как раньше, ведь у него нет возможности разъезжать по всему миру, но тем не менее спокойно и счастливо.

Он известный меценат. Занимается благотворительностью. Алимжана обожают все наши знаменитые артисты. На его юбилеи собираются звезды спорта и шоу-бизнеса.

Однажды я спросил:

– Алик, а как к тебе относится молодая поросль криминального мира? Говорят, эти ребята на все плюют и живут не по понятиям. Атаких ветеранов, как ты, они уважают?

– Что ты, Сашок, – усмехнулся Алимжан. – Да они на меня смотрят, как пионеры, на Ленина.

Сейчас, когда я пишу эти строки, по одному из телеканалов идет сериал «МУР», в котором Алик сыграл Китайца – одного из главарей блатного мира Москвы начала 40-х годов. Действие фильма происходит во время войны. Немцы, рвущиеся к Москве, пытаются переманить «криминал» на свою сторону. Собирают самых авторитетных людей и предлагают им сеять панику в столице. Но тут голос подает Китаец. «Мы на врагов работать не будем», – говорит он. Уходит сам и уводит с собой большинство «авторитетов». Так бы, наверное, поступил и сам Алик, окажись он в подобной ситуации. Он настоящий патриот нашей страны и считает развал Советского Союза преступной ошибкой.

На один из юбилеев Алимжана в Париж вместе с другими именитыми гостями приезжала и Алла Пугачева. Тогда она вспоминала: «С Аликом меня познакомил Иосиф Кобзон, хотя я слышала о нем и раньше как об удивительном помощнике Софии Ротару. Когда мне рассказали, как он ей помогает, я даже позавидовала: таких поклонников в мире искусства можно пересчитать по пальцам одной руки и иметь их – большое счастье. Каждый раз, когда я оказывалась в Париже, у меня исчезали все проблемы. Внимание, которое мне оказывает Алик, незабываемо, я просто чувствую себя как под крылышками ангела-хранителя».

Глава тридцать девятая
Праздник души

Но не только Алик приходил посмотреть на наши съемки. Одну из сцен «Души» мы снимали возле бывшей дачи Сталина на территории Дома ветеранов кино, который у нас изображал больницу, из которой выходит героиня Софии Ротару. Ее встречает на машине Ролан Быков.

Мы работаем, на площадке обычная суета, а тут я замечаю, что какой-то пожилой человек остановился рядом и внимательно наблюдает как мы снимаем. Проходит несколько минут, и вокруг проносится шепоток: «Смотрите, это же Утесов!» Леонид Осипович заехал в Дом ветеранов отдохнуть. «Вот это, да! – думаю я, – Легендарный герой «Веселых ребят» на съемке нашего музыкального фильма – это просто знак судьбы!»

Я, подошел, представился, предложил ему присесть:

– Спасибо, что к нам зашли. Теперь вы просто – наш талисман. Можно сфотографировать вас с нашими актерами.

– Конечно, конечно, – говорит Утесов.

Делаем фотку. Леонид Осипович задумывается, как будто что-то вспоминает:

– А насчет знаков судьбы, я вот что вам расскажу. Дело было в Сочи, где производился фильм «Веселые ребята». Мы с моей партнершей Любовью Орловой идем по горной тропинке, а нас издали снимают. Вдруг замечаем, к съемочной площадке подъезжает машина, из нее выходит человек, и начинает наблюдать за происходящим, ну, как я сейчас. Долго так стоит и смотрит. Я удивляюсь, почему его не прогоняют, и не понимаю, как машине позволили проехать за милицейское оцепление. Наконец, к мужчине подходит режиссер Григорий Александров. Здоровается, что-то говорит и подзывает нас с Орловой: «Товарищи, нам оказана большая честь. Съемки нашего фильма посетил сам Иосиф Виссарионович Сталин». Вот какие талисманы бывают!

Конечно глава государства на съемки «Души» не приходил. Но и у нас было много ярких эпизодов. Мы делали наш фильм легко и весело. Мосфильмовцы часто это вспоминали. Острые на язык они, как обычно, переиначили название нашего фильма и называли его «Праздник «Души».

Особенно украшали наши съемки музыканты из «Машины времени». Они приходили даже на те сцены, в которых не снимались, участвовали во всех посиделках и были любимцами съемочной группы.

Особенно зажигал Макаревич, с которым мы тогда подружились. Помню, в Ялте возле гостиницы «Ореанда» зашли мы в прибрежное кафе, стилизованное под пиратский корабль. Там оторвались по полной. А на следующее утро Андрей сказал: «Саш, послушай новую песню»:

 
На берегу так оживленно, людно,
А у воды высится, как мираж,
Древний корабль – грозное чье-то судно,
Тешит зевак и украшает пляж…
Был там и я, и на толпу глазея,
С болью в душе, понял я вещь одну:
Чтобы не стать этаким вот музеем,
В нужный момент лучше пойти ко дну…
 

И все бы хорошо, если бы так стремительно не нарастал темп производства. Из-за проблем с «Рециталом» мы должны были сдать эту картину в более короткий срок. Перед сдачей фильма я работал по четырнадцать часов в день, а иногда по восемнадцать. И без всяких выходных. Однажды, даже свалился с гипертоническим кризом прямо в монтажной. Врачи «скорой помощи» измерили давление и не поверили своим глазам – двести пятьдесят на сто сорок. Но я выжил. И довел до премьеры фильм, в истории которого так причудливо переплелись многие события моей жизни: погружение в мир шоу-бизнеса, замысел его с одной певицей, воплощение с другой, радость и отчаяние, любовь и разочарование…

А потом была премьера в кинотеатре «Россия», который теперь называется «Пушкинский». Я приехал на машине и нигде не мог ее запарковать. Вся Пушкинская площадь была заполнена людьми и автомобилями. С одной стороны, все хотели увидеть новую Ротару и впервые появившуюся на киноэкране «Машину времени», с другой – скандал с Пугачевой вызвал дополнительный ажиотаж.

В общем, на подступах к кинотеатру я понимаю, что на премьеру мне не попасть. Публика идет на штурм. Слышится звон разбитых стекол. Подхожу к милиционерам: «Ребята, вот мое удостоверение, я режиссер фильма.

Мне нужно представить картину, помогите». Они выстроились в каре и, раздвигая толпу, как-то довели меня до дверей. Там я увидел, что толпа выдавила стекла на фасаде. Подбегает директор «России» и чуть не плача говорит: «Посмотрите, что вы с нами сделали!»

Но это был триумф. Вероятно, о такой премьере мечтает каждый режиссер. В Москве за несколько первых дней картину посмотрели два миллиона человек, а всего по стране – пятьдесят восемь миллионов. В 1982 году она стала лидером проката. Недавно об этом вспоминал Леонид Парфенов в своей программе «Какие наши годы».

А в личной жизни – полный крах. Мы с Пугачевой подали на развод во Фрунзенский нарсуд. Нас быстро развели, а раздел имущества оставили на потом. У каждого началась своя жизнь, но этот раздел над нами висел, и мы не знали, как к нему подступиться.

Через несколько месяцев звонит мне наш фотограф Манешин: «Алла предлагает встретиться». Подъезжаю в условленное место. Она садится ко мне в машину, мы едем на смотровую площадку Ленинских гор, это недалеко от «Мосфильма». Вокруг, как сейчас помню, кучи снега. Там и беседуем. Принимаем решение закончить все без скандалов.

Потом приехали в суд и сказали: «В принципе мы обо всем договорились, согласны на раздел, условия нас устраивают, остальное сделают наши адвокаты». Составили мировое соглашение, подписали его и больше я Пугачеву не видел.

Так закончился этот этап моей жизни. Или эпизод? Не такой уж продолжительный, но интересный и поучительный. После развода меня перестали выпускать «за бугор», даже в соцстраны. Когда наступила горбачевская перестройка, я понял, что советская власть дает послабление и нужно срочно этим воспользоваться. Написал возмущенное письмо в КГБ: «Что за дела? Где обещанные свободы?» Меня там приняли, и проблема была снята. Перед уходом я спросил у беседовавшего со мной сотрудника: «Кто же это столько лет «перекрывал мне кислород»? Может, перестроечный сквозняк ударил тогда в его холодную чекистскую голову, но он доверительно шепнул: «Ты что, баб не знаешь? Благодари за это свою бывшую жену!» Я ничего не утверждаю – за что купил, за то и продаю.

Жаль, конечно, что на такой ноте закончились наши отношения. А ведь есть, что вспомнить…

Когда я в первый раз привел Пугачеву на «Мосфильм» она мне сказала:

– Знаешь, у меня осталось жутковатое впечатление.

– Почему?

– Наверное, привыкла к своему «Москонцерту». Там у нас мотыльки вокруг лампы кружатся. А, у вас – удавы, удавы!

Честно говоря, я на киностудии удавов не замечал. Так что, где они водятся, это еще вопрос. А вот в чем она права, это в том, что шоу-бизнес – яркое, но сиюминутное и эфемерное занятие. Алла сравнила своих коллег с мотыльками, А я приведу стихи своего любимого Омара Хайяма. В наших размышлениях они, по-моему, к месту:

 
Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?
В чем жизни пашей смысл? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах. А где, скажите, дым?