Текст книги "Неупиваемая чаша"

Через двадцать минут мы с Антоном и Авсеем сидели у дяди Вани, как про себя мы называли этот древний кабак. Нас здесь давно все знали, особенно Авсея, а потому подлетевший молодой паренек в белой рубашке и галстуке бабочкой тут же спросил: «Вам как всегда?»

– Да, как всегда, только на троих, бутылочку «Абсолюта» из холодильничка, запотевшую, понял, Кеша? – с видом салтыковского барина, важно изрек Авсей.

«Как всегда» означало салаты из помидор с огурцами, рыбное ассорти, борщ с пампушками, котлеты «по-киевски», блинчики с красной икрой, шашлык из осетрины.

Я огляделся, зал был почти пуст, только у окна были заняты два столика не то немцами, не то голландцами, которые пили водку и громко хохотали. Через несколько минут вернулся Кеша, и на нашем столике появились салаты, вода и литровая бутыль водки. Авсей придирчиво осмотрел закуски, понюхал и, посмотрев на Кешу, изрек:

– В прошлый раз «Абсолют» был несвежий, почему?

– Несвежего не держим, – почему-то радостно ухмыльнулся Кеша, – просто в тот раз его было слишком много.

Авсей раскрутил бутылку, посмотрел ее на свет и, поставив на стол, взглянул на меня:

– Видел, как закрутилась водка? Если после этого нет пузырьков, значит, все окей, значит, там не вода, понял? Всегда так проверяй!

Я хотел сказать ему, что он уже в десятый раз поучает меня, но тут в сопровождении четырех амбалов появился Пашка Чиж. Он властным жестом указал ребяткам их место за соседним столом, а сам прошел к нам и, улыбаясь во весь рот, уселся рядом со мной.

– Привет, мальчики, чертовски соскучился, видимся все реже и реже, это непорядок, – пожимая нам руки, заявил он.

– Непорядок, – согласился Авсей и, взяв бутылку, разлил водку в малюсенькие стопочки.

– Еще один непорядок, – кивнул на рюмки Павел и, оглянувшись, крикнул. – Эй, половой, тащи сюда фужеры!

Я молча рассматривал Павла – школьный тихоня превратился во властного, знающего себе цену нового русского. Не магната, не нувориша, но человека с гордо поднятой головой и большими амбициями. Властность и уверенность в себе буквально выпирали из его карих глаз и тонких губ, растянутых в снисходительной улыбке. Впрочем, его снисходительность нас не касалась, видно, это выражение лица за последнее время как бы прилипло к нему, и он по привычке забыл о нем.

Кеша принес фужеры и под внимательным взглядом Павла наполнил их до краев.

– За неразлучных школьных друзей, – поднял фужер Авсей, – за то, чтобы дела наши тяжкие не мешали нашим встречам за этим столом.

– За неувядающую дружбу школьных товарищей, – поддержал Павел и вслед за Авеем опрокинул фужер.

Я молча проглотил свою порцию обжигающей жидкости и с аппетитом навалился на салат и рыбное ассорти.

– Помните нашего молодого физика, который нам на уроках выворачивал матку? – смачно пережевывая помидор, сказал Павел. – Я на днях встретил его у своего знакомого венеролога. Залетел мужичок, сифилис у него.

– Доигрался хер на скрипке, – засмеялся Авсей и, посмотрев на Павла, заметил. – Неужели и тебе приходится иметь дело с половыми проблемами?

– Мне нет, а вот моим ребятам приходится, молодые еще, нетерпеливые, им бы только дырку, а все остальное – потом, – хохотнул Павел – и добавил. – Ежели что, обращайтесь, помогу.

Тем временем принесли борщ с пампушками. Кеша снова молча наполнил фужеры и удалился.

– Под горячее надо по второй, – поднял фужер Авсей.

– Можно и по второй, – пробуя борщ на вкус, поддержал Антон.

– Ребята, только по половинке, – взмолился я, – если такими темпами будем пить, то очень скоро окажемся под столом.

После пива и водки борщ, а за ним и котлеты в мгновение ока улетели в наши желудки. Закончив обгладывать косточку, Павел посмотрел на нас твердым взглядом и тихо произнес:

– Я не спрашиваю вас, как вы живете, потому как знаю о вас все. Ты, Авсей, подал заявление об отставке и сейчас ведешь переговоры сразу с тремя консалтинговыми фирмами о своей будущей работе в качестве вице-президента. Ты, Семен, неделю назад был изрядно побит в Дрянске., думаю, за то, что ты превратил свое перо в штык и колешь им серьезных людей.

– И откуда же тебе сие известно? – воззрился я на него.

– В нашей организации есть служба, которая отслеживает нужных нам людей, о тебе же, Антоша, разговор будет особый!

– Значит, ты шпионишь за нами, твоими лучшими друзьями? – взвился Авсей.

– Не шпионю, а наблюдаю и при необходимости защищаю, – парировал Павел. – К примеру, я уже давно знаю имена и адреса всех тех, кто наехал на Семена, понятно? Вот они, – Павел вытащил из барсетки сложенный вчетверо листок бумаги и протянул его мне. – Дальше твое дело. Скажешь разобраться – и мои ребята проучат подонков, напомнят им о свободе печати в России.

Я взял бумагу и сунул ее в задний карман джинсов.

– Надо подумать, главное – не те ребята, что ударили меня дверью своего авто, а те, кто стоит за ними, и здесь дело намного сложнее.

– Разберемся и с теми, другими, – улыбнулся Павел.

– Ребята, хватит, перестаньте, а то вишь гансы на нас глазеют, чего это, мол, там русские свиньи митингуют, – замахал руками Авсей. – Лучше я вам расскажу анекдот. Гулял, значит, парень с девушкой, подошли они к киоску – тут девушка захотела йогурт. Парень просит: «Клубничный, пожалуйста». Продавец отвечает: «Сейчас деньги досчитаю и подам». Досчитала свои деньги, достает коробку с презервативами, роется в ней и озабоченно спрашивает: «Так с каким вкусом вам нужно?»

Не успели мы даже улыбнуться его шутке, как заверещал мой мобильник.

– Сеня, я очень люблю тебя и очень, очень соскучилась, жду у подруги, – услышал я голос Лены.

– Буду через час, – виновато посмотрев на друзей, ответил я.

Глава 7

Через час я стоял у обшарпанной двери коммунальной квартиры, и мое сердце стучало, как главный колокол Богоявленского собора. Прежде чем нажать кнопку звонка, я осторожненько толкнул дерматиновую дверь, и она без скрипа, тихохонько отворилась.

«Ждет», – подумал я, и сердце мгновенно екнуло от сладостного предчувствия.

Я решительно шагнул в сумрачный коридор, но тут же натолкнулся на мощные телеса какой-то тетки.

– Ты к кому? – проскрипели телеса.

– Я к Лене!

– К Лене? К какой такой Лене?

– К Лене Бесфамильной, – проблеял я.

– Значит, к Ленке Бесфамильной? Это хорошо. Пузырь принес?

– Какой пузырь? Бычий? – продолжал блеять я.

– Дурак, у нас вход платный, пузырь водки и входь, иначе… – придвинулись ко мне телеса. – Иначе, сам понимаешь, душа не стерпит и бед натворит, понял, идиот?

– Понял, – и небрежным жестом выхватив бутылку «Абсолюта», сунул ее в протянутую ладонь.

– Ну вот, так-то лучше, а то какой пузырь, какой пузырь… – с этими словами мощные телеса прилипли к стене, и протиснувшись, я прошел в глубь коридора.

– Третья дверь направо, – проскрипела тетка.

«Не квартира, а какой-то вертеп», – подумал я и толкнул дверь.

Лена – великолепное ласковое и красивое животное в женском обличье – лежала, раскинув руки, на широченной кровати и тихонько посапывала во сне.

Я тихонько подошел к ней и осторожно положил букет желтых роз рядом с ее головой. Затем осторожно поставил на стол пакет с набором развратника, в который входили: бутылка шампанского, бутылка конька, коробка конфет и фрукты. В следующее мгновение Лена открыла глаза и недоуменно уставилась на цветы.

– Привет, радость моя! – подал я голос.

– Сеня, я так соскучилась, спасу нет, так хочется тебя! Брось все и прыгай в постель, – протянув ко мне руки и ухватив меня за майку, прошептала Лена.

– Сейчас, сейчас, радость моя, вот только разденусь, накапаю шампусика – и вперед, на линию огня! – сбрасывая майку и одновременно открывая бутылку шампанского, бормотал я.

Когда я в полуобморочном состоянии открыл глаза, Лена, поглаживая мой живот, что-то нежно шептала, затем, словно очнувшись, встала с кровати и, налив вино в бокалы, протянула мне:

– За нас, за наше счастье и наше будущее!

– За нас, за нашу любовь! – в тон ей ответил я и, одним махом осушив содержимое бокала, добавил. – Радость моя, я жрать хочу!

– Без проблем, сейчас подогрею котлеты с лапшой и накормлю тебя, – улыбнулась Лена и, набросив халат на плечи, ушла на кухню. А я, откинув голову на подушки, предался сладостным размышлениям. Где-то я читал, что любовь – это такая же физиология, как и все прочие, но кажется, я начинаю верить: любовь – это факел во мраке моей никчемной жизни, и даже вид этой убогой комнаты не мог испортить моего благостного настроения. Безумная радость и гордость охватывали меня каждый раз, когда я вспоминал признание Лены в том, как она, впервые услышав от бабушки Ани о внуке, твердо решила быть со мной и ни с кем более.

– Помнишь, я тебе говорила о своей подруге? – расставляя нехитрую закуску на столике, спросила Лена.

– Неа, не помню, а что, надо помнить? С ней что-то случилось?

– С ней ничего, а вот с ее матерью уж точно. Прошлой весной мать Полины одолела жуткая хвороба – исхудала страсть как, тень тенью. Врачи обнаружили рак желудка, ей сделали операцию, но метастазы продолжали расти. Не знаю, каким образом, но однажды тетя Валя повстречала некоего старичка, и тот увез ее, как все считали, умирать в Дивеевский монастырь, что в Нижегородской губернии. Каково же было наше изумление, когда через полгода она вернулась домой розовощекая, энергичная, с прекрасным аппетитом, ну в общем, совершенно здоровая. Представь себе, пошла в больничку, врачи в шоке – не может быть, потому как быть не может. Проверили на рентгене – ничего, развели руками – чудо, говорят, оно и есть чудо. А ты веришь в чудеса?

– Верю уже потому, что встретил тебя, – улыбнулся я, и тут же заверещал мой мобильник.

– Извини, отец звонит, – услышав голос моего папани, скривился я.

– Семен, ты сможешь сейчас приехать ко мне в банк? – нервно спросил он, что совершенно не вязалось с его командирской манерой разговаривать со всеми, включая и нас с матерью.

– Папа, сегодня же воскресение, – удивился я.

– Знаю, но ты мне нужен, жду, – тоном, не терпящим возражений, ответил он.

– Хорошо, скоро буду, – буркнул я и отключил трубу.

Лена смотрела на меня с плохо скрываемым разочарованием:

– Я так ждала этого дня, – прижимаясь ко мне, всхлипнула она.

– Радость моя, не стоит грустить уже потому, что через час я вернусь, а вечером мы устроим поход в кино и ночной клуб, лады?

– Лады, лады, – заулыбалась она и, обняв, стала целовать мои лицо и шею.

Через пять минут я уже сидел в машине какого-то бомбилы и размышлял о ее вере в чудеса и о том, зачем же все-таки она мне о них рассказывает. Может быть, она член секты, где их проповедник – чудесник-кудесник? А может быть, она выполняет тайное поручение моей бабушки каким-то образом приблизить меня к Богу? Бога я в принципе не отрицал, был даже уверен, что есть какая-то верховная сила, которая управляет всем сущим. Говорят, это судьба, но ее надо направлять, а для этого нужна сила невообразимая, сила бесконечная, сила незримая и неодолимая. А есть ли такое существо, обладающее этой силищей? Бог? Но он, согласно откровениям Иоанна Богослова, подобен сыну человеческому. Бог, каким видел его Иоанн, был облачен в подир и по персям опоясанного золотым поясом. Глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег, и очи Его – как пламень огненный… Так может ли существо подобное человеку управлять всем зримым и незримым, вот в чем вопрос. «Впрочем, нам, простым смертным, не доступны подобные видения», – успокоил я себя и переключился на отца. Что могло случиться такое чрезвычайное, что заставило его дергать меня и заставлять нестись к нему сломя голову, – нет, что-то необычайное, а что? «Впрочем, не стоит зря голову ломать, приеду и все узнаю», – оборвал я себя. И наконец поговорить о бабушке, о том, почему мы не вместе, и хватит откладывать, пора приоткрыть завесу семейной тайны.

Когда я подъехал, дверь банка была открыта, охранник дядя Петя стоял на крыльце и явно ждал меня. Это был неизменный спутник моего отца по охранным делам, которого я знал еще в Магадане. Не мешкая, дядя Петя тут же провел меня к отцу. Он сидел в своем кабинете за огромным полукруглом столом и что-то изучал в компьютере. Отец кивком головы поздоровался со мной, но тут же встал и прошелся по кабинету.

– Гадаешь, почему я позвал тебя?

– Да, гадаю, потому как не очень часто ты это делаешь, даже и не припомню, когда это было, да и было ли вообще, а? – усаживаясь в кресло, ответил я.

– Не было нужды, вот и не приглашал, – махнул рукой отец. – А потом ты у нас весь из себя, носишься черт знает где, совсем от дома отбился.

– Такова жизнь, она требует постоянного движения и постоянного обновления.

– Чего-чего, а новизны у тебя хватает. Опять рожу в кровь разбили, так? Так! Впрочем, ты сам выбрал свой путь, а путь-то скользкий и опасный. А ты подумал, каково нам с матерью? Думать, что не сегодня завтра тебя могут не просто покалечить, но и убить, как убили уже многих из твоей братии. Правдолюбцы гребаные! Тебе в голову не приходило, что современному обществу и особенно его определенным кругам правда – что нож острый?

– Папа, не стоит мне мораль читать, я сам выбрал, что и как мне делать, ну а если что-то случится со мной, так чему быть, того не миновать. Лучше скажи, зачем позвал?

– А вот зачем. Как ты знаешь, у нас есть доля в этом банке, кроме того, как тебе известно, я заведую службой безопасности, а потому кровно заинтересован в его стабильной работе.

– Папа, зачем ты мне все это говоришь? Давай к делу.

– К делу так к делу, – усмехнулся отец. – Так вот, в последнее время кто-то тайно наезжает на наш банк – в газетах появилась заметка о нашей несостоятельности. Кто-то пишет доносы в налоговую инспекцию о том, что я лично занижаю свои доходы и уклоняюсь от уплаты налогов, что я на Кипре открыл несколько подставных фирм и перегоняю туда деньги некоторых тайных клиентов банка. В общем, чушь собачья, но в результате проверка за проверкой. Все бы ничего, но неожиданно кто-то очень заинтересовался моей коллекцией орденов и личного оружия и вынуждает меня вернуть якобы награбленное, угрожая захватить тебя в заложники.

– А что же твоя служба безопасности? – нахмурился я. – Она что, не в силах найти этих охотников за чужим добром?

– Да они особо и не скрываются, сейчас сюда приедет их представитель для переговоров.

– И ты вместо того, чтобы пригласить ОМОН, позвал меня в качестве свидетеля?

Отец вместо ответа посмотрел на часы и неожиданно спросил:

– Сеня, у тебя есть место, где бы ты мог схоронить нашу коллекцию?

– Ни хрена себе, дожили – начальник службы охраны просит спрятать ценную вещь, – с неподдельным удивлением воскликнул я.

– Семен, все не так просто, и потом тебя просит не начальник охраны, а отец!

– Папа, ты не находишь, что вокруг тебя слишком много тайн? Возьмем, к примеру, бабушку, твою мать, о которой я, ее внук, слыхом не слыхал, видеть не видал!

– С бабушкой разберемся позже, а сейчас ответь, есть у тебя такое место или нет.

– Есть, – подумав о Лене, ответил я, – но почему все накопленное тобой за долгие годы надо где-то прятать?

– Я же сказал, все не так просто. Дело в том, что я в обмен на послабление лагерного режима скупал у некоторых родственников заключенных ордена и личное оружие знаменитых полководцев и других исторических личностей.

– Так в чем проблема? Ты же скупал, а не воровал, – с жаром воскликнул я.

– Правильно, скупал, но, как они теперь говорят, скупал за дешево и по принуждению, вот где собака зарыта! Понял?

– Как уж тут не понять, тебя попросту обвиняют в вымогательстве и требуют возмещения убытков.

– Прости, сынок, но я их за руку не тащил, скорее они сами, зная мою слабость к коллекционированию, все тащили ко мне. Это были сделки: они мне орден или кортик, я им облегченный режим, все сыты и довольны! И вдруг теперь эти подонки, выйдя на свободу, решили, что сделки были неравноправны. А узнав, что я в МВД не при делах, решили вернуть свое.

– А может быть, они правы? Может, стоит вернуть?

– Ты что, сынок, очумел? Да я лучше сдохну, чем верну то, что мне принадлежит по праву. Ишь чего удумали – обмен, видите ли, несправедливый, а когда вместо того чтобы в мороз рыть траншею, шли работать на кухню, это было справедливо, дешевки поганые. Но главное в том, что этих отморозков почти невозможно остановить – времена такие в нашей безалаберной стране, где власть и криминал составляют чуть ли не единое целое. Поэтому мы должны побеспокоиться сами о себе. Так что бери чемоданы и уезжай из дома, а куда не говори даже мне.

– А как же мать?

– О матери не беспокойся, она завтра утром улетает на воды в Чехию, и пока я тут разбираюсь, она там отдохнет и заодно подлечит свой желудок.

– Папа, не лучше ли ее отправить к бабушке в деревню, все-таки родная душа, и там ей наверняка будет лучше, а?

– Может, ты и прав, пора забыть старые обиды… Негоже сыну бросать свою мать на старости лет, – в раздумье покачал головой отец.

– Вот и прекрасно, сегодня ночью я возьму маман, и мы поедем к ней, – сказал, я вставая, но тут по переговорному устройству сообщили, что прибыл некий молодой человек бандитской наружности.

– Впустите и проводите в комнату для переговоров, – приказал отец и, посмотрев на меня, добавил. – Ты пойдешь со мной, врага надо знать в лицо.

Мы вошли в комнату, и я с удивлением уставился на ярко освещенную витрину, в которой, переливаясь всеми цветами радуги, блестели российские ордена и холодное оружие наших предков.

– Не понял, – повернулся я к отцу.

– Не волнуйся, это отлично сделанные копии и только, – усмехнулся он.

– Прекрасные копии, если не знать, не догадаешься, – рассматривая коллекцию, поддакнул я.

В это время дверь отворилась, и в комнату вальяжной походкой вошел Сивый.

– Знакомые все лица, – хохотнул он и прямиком направился к витрине с орденами. – Так-так, вот, значит, где они, голубушки, ХОРОШИ!

При этих словах лицо его искривилось, губы, как у всякого скупердяя при виде чужих сокровищ, затряслись.

– Ну и прибамбасы, ну и роскошь, – тыча в ордена пальцем, стонал Сивый. – Ребята говорили, что коллекция хороша, но подобного увидеть я не ожидал!

Сивый с трудом оторвался от витрины и, обернувшись к отцу, сиплым от волнения голосом сказал:

– Ребята послали меня удостовериться, что коллекция цела, на месте, и предлагают окончательную цену – миллион зеленых.

Отец ничего не ответил и только внимательно изучал лицо своего противника.

– Цена окончательная и торгу не подлежит, – прохрипел Сивый и, помолчав, добавил. – Соглашайся, дядя Юра, иначе у тебя будут крупные неприятности, от которых тебя не спасет вся твоя охрана и менты в придачу, понял?

– И на добром слове спасибо, – с плохо скрываемым презрением ответил отец и, помолчав, спросил. – Твои ребята не знают, что коллекция стоит в десять раз дороже?

– Ну почему же не знают, очень даже знают, – ухмыльнулся Сивый, – но знают так же, как она досталась тебе, и потому хотят, помня твое добро, разойтись с тобой по-хорошему. Иначе тебя разрежут на куски и скормят собакам.

Меня Сивый игнорировал напрочь, делая вид, что я как бы не существую вовсе.

– Ты, гнида, не пугай, – взорвался я. – Как бы самому не оказаться на колу.

Услышав мои слова, Сивый снисходительно посмотрел на меня и, ткнув мне пальцем в грудь, прохрипел:

– А ты, писака хренов, будь осторожен вдвойне, смотри не расшибись на скользкой дороге. И запомни – мы не грабим, мы предлагаем хорошие деньги за то, что и так принадлежит нам, понял, сморчок?

За Борькой Забиякиным по прозвищу Сивый еще со школы ходила дурная слава: отобрать у малыша деньги, стащить из раздевалки куртку или сделать еще какую-нибудь пакость было его внутренней потребностью. Своими поступками он как бы мстил за свою некрасивость и бестолковость в науках, особо ненавидя отличников и постоянно задирая их. После школы он нашел себе, как нам казалось, прибыльное дело – вместе с каким-то парнем содержал пивную палатку, но организовал на него покушение якобы за утаенную выручку. Однако дело зашло в тупик, и вскоре за недостаточностью улик его закрыли, а Сивый отправился в Чехию, договариваться о прямых поставках чешского пива. Однако удивительная беспечность немецких туристов привела к тому, что он у одного из них угнал шестисотый мерс, но был схвачен на границе и отправлен в чешскую тюрьму. Ровно через год Сивый, ко всеобщему удивлению, вернулся домой в качестве официального представителя какой-то чешской фирмы, занимающейся поставками в Россию дешевого сливочного масла, которое на деле оказалось просто хорошим маргарином. Сивого обвинили в мошенничестве, но поскольку он не был производителем, дело отправили в Чехию, и на том все затихло. Дурная слава Сивого быстро распространилась по городам и весям, и вскоре его бизнес заглох. Теперь он находился на подхвате у серьезных людей и, по всему было видно, очень этим гордился. Чтобы как-то его уесть и поставить на место, я как бы между прочим заметил:

– Ходят слухи, что ты торгуешь на Черкизоне ворованными турецкими шубами, так?

– Ты что фуфло гонишь? – взвился Сивый. – Да за такой базар я тебе яйца вырежу, козел драный!

«Значит, приторговывает», – подумал я и примирительно сказал:

– Уймись, я ведь просто так спросил.

– Ладно, проехали, только в следующий раз следи за своим базаром, не посмотрю, что ты работаешь на Муху, попорчу твой фейс, – извлекая из кармана для наглядности опасную бритву. – Так что передать братве? – обратился он к моему отцу.

– Передай своей братве, что окончательный ответ я дам через три дня, – резко ответил мой отец.

– Заметано, только не вздумай спрятать свое барахло, у нас везде есть глаза и уши, и помни – мы следим за тобой, – с этими словами Сивый, не прощаясь, быстро покинул нас.

– У тебя в банке работает крот.

– Я тоже так думаю. Как будто все проверены, но будем искать.

– Думаю, кого-то просто запугали и все, человек начал стучать. Кстати, эта коллекция выглядит намного эффектней, чем настоящая, – заметил я.

– Это точно, постарался наш умелец и запросил уйму денег, но как видишь, пока срабатывает.

– Срабатывает, пока под стеклом? – с сомнением покачал я головой.

– И не только, подделка очень высокого класса, обычный человек вряд ли усомнится в ее подлинности, – рассеял мои сомнения отец, и в это время зазвонил мой мобильник.

– Слушаю, Константин Петрович, – ответил я.

– У тебя образовались срочные дела в Дрянске, ты должен написать хвалебную статью о директоре местного пивзавода, он будущий мэр города. Кстати, он пригласил тебя на свой юбилей, так что поезжай немедленно.

– Завтра буду в Дрянске, – бодро заверил я шефа.

– Папа, звони маме, пусть собирается, через три часа я заеду за ней, и мы поедем к бабушке, а пока я ушел.

Преодолевая последние ступеньки, я подумал, что опять встречу эту отвратительную толстуху, но дверь неожиданно открылась, и Лена, одетая в яркий синий халат, обхватила мою шею и зашептала:

– Я так ждала тебя, так соскучилась, спасу нет!

– Я здесь, с тобой, и у меня только два часа, так что пошли, пошли и еще раз пошли в койку, а то мое либидо выйдет из-под контроля, и тогда случится нечто ужасное – я тебя изнасилую!

– Ой, ой, испугал, да я тебя сама изнасилую, – засмеялась Лена и потянула меня в комнату.

Откинувшись на подушку, я закрыл глаза и стал рисовать различные варианты спасения коллекции, и первое, что пришло мне в голову, – отвести ее к бабушке, но этот вариант слишком опасен, за мной могут проследить, и тогда не оберешься неприятностей. Значит, надо просить своего друга Павла, у которого не только коллекция, но и весь золотой запас страны будет в полной сохранности. Я тут же позвонил Чижу и договорился встретиться с ним через два часа около дома отца.

– Ты уезжаешь? – обиделась Лена.

– Прости, но вдруг появились неотложные дела. Шеф срочно отправляет меня в Дрянск, писать статью об одном жирном идиоте, пожелавшем стать мэром.

– Я с тобой, мне надо срочно домой, мама заболела, – схватив меня за руку, выпалила Лена. – И потом я там всех знаю и буду полезна тебе.

– Чем же это ты будешь мне полезна? – усмехнулся я. – Тем, что будешь указывать пальцем, кто есть кто?

– Нет, мой милый, я буду давать тебе дополнительную информацию обо всех лицах, с которыми ты будешь общаться, иначе тебе такой лапши навешают, какой ты отродясь не видал.

– Но как же твоя работа?

– А я еще не нашла ее, так что абсолютно свободна! Вот так! – засмеялась Лена.

Когда мы с Леной подъехали к дому, Пашкин мерс уже стоял около подъезда, а он ходил вокруг своей прекрасной колымаги и внимательно ее осматривал.

– Ни дать ни взять влюбленный лошадник осматривает свою кобылу, – усмехнулся я.

– Что случилось, зачем тебе понадобилась моя помощь? – сразу спросил Пашка, как только я вылез из машины.

– Понимаешь… – и я коротко рассказал, в чем дело.

– Так может быть, лучше установить наблюдение за твоей квартирой, и если эти мерзавцы сунутся, взять их с поличным? – сухо спросил Паша и, посмотрев на мое авто, спросил. – А это кто у тебя там прячется?

– Лена, моя подруга.

– Подруга, значит, а почему не познакомишь? Боишься, что отобью? – засмеялся Паша.

– С тебя станется, ты у нас известный ловелас, – в тон ему ответил я и добавил: – Деликатная она, не хочет нам мешать.

– Ну что ж, пойдем за твоими сокровищами, – предложил Паша и зашагал к подъезду.

Когда мы вошли в квартиру, отец с чемоданами стоял в коридоре, а мать в спальне собирала свои вещи.

– Папа, знакомься, это Павел, мой друг и ангел-хранитель, пока все не уладится, у него на хранении будет твоя коллекция.

– Павел, огромное спасибо, сам понимаешь, есть люди, падкие на чужое добро. Оставить коллекцию дома – значит подвергнуть Анастасию Тарасовну смертельной опасности. Ни я, ни Семен не можем сидеть дома и охранять ее, вот потому и прошу помочь.

– А как же ваша банковская охрана, она что, не может вас уберечь? – со скрытой издевкой спросил Паша.

– При сложившихся обстоятельствах я не могу ей доверять, – сухо ответил отец.

– Понятно, – в тон ему ответил Павел и, подхватив один из чемоданов, пошел к выходу.

Взяв другой чемодан, я пошел за Пашей, а вслед за мной вышли мать с отцом. Попрощавшись с отцом и Павлом, я уселся за руль, мать с Леной расположились на заднем сидении, и машина понесла нас в сторону славного града Дрянска.