Текст книги "Мятежные джунгли"

Александр Тамоников
Мятежные джунгли

Иллюстрация на обложке Алексея Дурасова

© Тамоников А.А., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Герилья – так называлось в Никарагуа национально-освободительное движение. По сути, это была революция – долгая, кровавая, унесшая десятки тысяч человеческих жизней. Длилась она долго – с начала шестидесятых и до самого окончания семидесятых годов двадцатого века. Против кого восстал никарагуанский народ? Против диктатора Сомосы. Верней сказать, за это время у власти успела побывать целая клика Сомоса. Все они были между собой родственники, власть, а вместе с нею и украденное у народа богатство передавалось из рук в руки – от одного Сомосы к другому. Богатство у семейства диктаторов все множилось, а народ становился все беднее.

Стоит ли говорить, что за спинами семейки стояли американцы? Стояли откровенно и явственно, американское правительство этого даже и не скрывало. Именно тогда родился придуманный американцами афоризм, облетевший весь мир: «Сомоса, конечно, сукин сын, но это наш сукин сын». Пожалуй, за всю историю человечества не было афоризма циничнее и откровеннее.

И вот этого самого «сукина сына», а вернее, целое семейство «сукиных сынов» и поддерживало американское правительство – всей своей вероломной, безрассудной, жестокой мощью. У Америки в этих краях были свои интересы, и ей очень не хотелось упускать из рук такой лакомый кусок, как истекающая кровью и нищающая день ото дня Никарагуа.

Стоит ли говорить, что народ Никарагуа в конце концов восстал против диктатора Сомосы и его клики? Это была неравная борьба, и, теоретически рассуждая, она не могла закончиться победой восставшего народа. Ведь, по сути, народ боролся даже не против кровопийцы-диктатора, а против самих США. Давайте представим соотношение сил: с одной стороны – всемогущие Соединенные Штаты, с другой – немногочисленные и плохо вооруженные повстанческие отряды. По здравом размышлении такая самонадеянная герилья должна была захлебнуться в крови, притом очень скоро.

Но не всегда здравое размышление одерживает верх. Есть в этом мире нечто такое, что сильнее всяческих здравых доводов и рассуждений. Есть некий закон, по которому Давид вполне может одолеть Голиафа. Так случилось и в Никарагуа. Герилья победила! Правда, случилось это не за один день и даже не за один год. И ценою множества человеческих жизней.

А кроме того, победа герильи стала возможной потому, что восставшему никарагуанскому народу помогали в его борьбе. В числе главных помощников был Советский Союз. Это была разносторонняя и многогранная помощь. В первую очередь дипломатическая. Но не только. Была и другая помощь. Были поставки всего того, что в настоящее время принято называть гуманитарной помощью, были разнообразные специальные операции, в которых участвовали вооруженные советские отряды…

Много чего было, и большинство из того, что было и что в конечном итоге привело восставший народ к победе, никогда не станет достоянием гласности. Потому что бо́льшая часть таких действий была строжайше засекречена. Возможно, в каких-то суперсекретных архивах и поныне пылятся документы и прочие доказательства на этот счет, но секретные архивы, как известно, способны хранить свои тайны веками… Лишь изредка, по какому-то случайному (а возможно, и преднамеренному) стечению обстоятельств какие-то отдельные моменты становятся известными.

Вот об одном таком моменте, а точнее сказать, об одной такой боевой операции с участием спецназа КГБ мы и расскажем. События, о которых пойдет речь, происходили в Никарагуа в начале семидесятых годов минувшего века. До полной победы сандинистов (так именовали себя революционеры) было еще далеко. Но тем не менее блестящая операция советских спецназовцев приблизила эту победу. Пускай и не особенно, а всего лишь на каких-то несколько шагов, но и это очень важно. Потому что это не просто сами по себе шаги, это спасенные человеческие жизни, сохраненные человеческие судьбы и вообще все то, что именуется победой.

Леон, второй по величине

город Никарагуа

Отряд под командованием Диего Пахаро прибыл в Леон, когда основательно стемнело. И сам Диего Пахаро, и его бойцы большей частью передвигались по ночам, под покровом темноты.

Днем они старались не показываться в людных местах. В этом был свой резон – Диего Пахаро и его бойцы были повстанцами, революционерами. Они боролись против кровавого диктатора Сомосы, подмявшего под себя всю многострадальную страну. Сомоса – враг серьезный и беспощадный, он окружил себя полицией, Национальной гвардией, сбродом из разных стран, которые сами себя именуют «эскадронами смерти». Все это были враги Диего Пахаро и его отряда.

Но конечно, самым главным и самым страшным врагом были гринго, американцы. Без их поддержки и династия Сомоса, и Национальная гвардия, и «эскадроны смерти» – все они давно уже были бы свергнуты восставшим народом. Но пока что на никарагуанской земле были и гринго, и Сомоса, и «эскадроны смерти»… С ними и боролся Диего Пахаро со своими боевыми товарищами.

Конечно, таких отрядов было немало, но отряд Диего Пахаро был одним из лучших. И потому командование Сандинистского фронта поручало Диего Пахаро и его бойцам самые сложные, ответственные и рискованные операции.

Например, такую, какую им предстояло выполнить в Леоне. Здесь повстанцам предстояло ликвидировать Уго Монтеса – начальника местной Национальной гвардии. Уго Монтес был убежденным приспешником Сомосы и при этом таким же, как и он, кровавым палачом. Сколько людской крови он пролил в Леоне – да разве в одном только Леоне? Жители Леона и окрестных поселений трепетали от одного только имени Уго Монтеса. Он не различал, где виновные, а где безвинные, он не щадил никого. Командиры Сандинистского фронта говорили, что на таких, как Уго Монтес, и держится режим Сомосы. Правильно они говорили, все так и было.

Именно Уго Монтеса и предстояло ликвидировать отряду Диего Пахаро. А это – дело непростое. Тут необходима была кропотливая, многодневная подготовка. Такая подготовка была проведена. И вот наступил решающий этап операции. Этой ночью палач Уго Монтес должен был умереть…

В город Диего Пахаро вошел лишь с десятью бойцами. Бо́льшая часть отряда оставалась за городом, в глухом горном ущелье. Всему отряду в городе было делать нечего. Ликвидация одного человека, кем бы этот человек ни был, – дело тонкое, просто-таки ювелирное, и потому большого количества людей здесь не нужно. Здесь нужно действовать не числом, а умением. После ликвидации, разумеется, поднимутся шум и переполох, все выходы из города, конечно же, будут перекрыты, и потому попробуйте-ка выбраться за пределы города всем отрядом! В этом случае небольшой группой выбраться намного проще.

В город Диего Пахаро и его бойцы проникли удачно – многочисленные патрули их не заметили. Очутившись в городе, Диего Пахаро первым делом зашел в один небольшой дом на городской окраине. Это был не просто сам по себе дом, это была конспиративная квартира.

Здесь Пахаро ждали. Те, кто находился в доме, были подпольщиками, связными между городским подпольем и сандинистскими отрядами. Всего в доме было два человека – пожилой мужчина и девушка. Пахаро их знал в лицо, он встречался с ними раньше, выполняя различные задания в городе. Соответственно, мужчина и девушка также знали Пахаро. Впрочем, их имен Пахаро не знал – так же, как и они его истинного имени. В той войне, которая велась в стране, лучше было знать лишь прозвища повстанцев. Пахаро – это было прозвище, и означало оно Птица. Пожилого мужчину-связного звали Барба, что означало старик, а девушку – Гата, что означало кошка.

– Не зажигайте свет, – сказал Пахаро, входя в дом. Своих бойцов он оставил во дворе дома – нужно было прислушиваться к тому, что происходит во тьме, и всматриваться в нее. И к тому же совсем необязательно было каждому знать в лицо связных. Так было безопаснее. – Я – ночная птица. А ночные птицы не любят света. Темнота – вот что им нужно.

– Знаем, что нужно такой птице, как ты, – ответила Гата. – Здравствуй, амиго Пахаро. Как добрался?

– Здравствуй. – Пахаро на ощупь нашел в темноте протянутую руку девушки и нежно ее пожал. – Все хорошо, девочка. На этот раз нам повезло, и патрули нас не заметили. Да если бы и заметили – тоже было все нормально. Я во вражеской военной форме. И мои люди тоже. Нас сложно в темноте принять за чужих.

– Если повезло с самого начала, то будет везти до самого конца, – отозвался из темноты мужской голос.

Это, конечно, был Барба. Пахаро и ему пожал на ощупь руку.

– Хотелось бы, чтобы так и было, – сказал Пахаро. – Здравствуй и ты, старик. Ну, и что вы мне скажете? Ничего не поменялось?

– Вроде нет, – ответил Барба. – В городе только и разговоров, что об Уго Монтесе. Вот, дескать, Сомоса недавно наградил его орденом и вдобавок выделил ему большое поместье. И еще подкинул денег. Американских денег, само собой. За верную службу. И нынешним вечером Монтес устраивает по этому поводу праздник. Большой, пышный праздник… Я думаю, праздник будет длиться до самой ночи. А может быть, и до самого утра. Уго Монтес любит пышные гулянки.

– Вот как – даже имение ему подарено? – Было слышно, как Пахаро хмыкнул в темноте. – И где же?

– Говорят, где-то в окрестностях Чинандеги, – ответил Барба. – Богатое, говорят, поместье. С плодородной землей…

– Значит, поместье, – задумчиво сказал Пахаро. – В окрестностях Чинандеги. Не так далеко от Леона… Что ж, тем лучше. Тем громче будет наш крик. По всему Никарагуа его будет слышно. Даже в Америке, пожалуй, услышат…

– Ты что-то задумал? – с тревогой спросила Гата. – Наверно, что-то очень опасное…

– Ну что ты, девочка, – мягко ответил Пахаро. – Так, пустяки…

– Знаю я твои пустяки! – сказала девушка. – Не бережешь ты себя.

– Ну, тут ты не права, – усмехнулся Пахаро. – Уж себя-то я берегу! Потому что если меня убьют, то кто будет воевать с существующим режимом?

– Другие будут воевать. – В голосе девушки угадывались слезы.

– То другие, – сказал Пахаро. – А то я. У меня с ними свои счеты. Индивидуальные.

– Не бережешь ты себя, – повторила девушка.

Вместо ответа Пахаро протянул руку, дотронулся до лица девушки и нежно погладил ее по щеке. Конечно, он почувствовал и слезы на ее лице. Но ничего не сказал, лишь вздохнул и еще улыбнулся. Конечно, никто в темноте его улыбки не увидел.

– Ну, так я полетел, – сказал он. – Пожелайте мне счастливого полета.

– Желаем, – ответил Барба.

А Гата не сказала ничего. И Пахаро знал, почему она промолчала. Она промолчала потому, что любила Пахаро. А он любил ее. Они ни разу не говорили друг другу о своем чувстве, разве что намеками. Гата иной раз лишь вздыхала, а Пахаро грустно улыбался. И – ничего больше.

Леон, резиденция генерала Уго Монтеса.

Той же ночью

Генерал Уго Монтес, что называется, любил пожить. Роскошные апартаменты, дорогие автомобили, большие деньги. Само собой, не местная кордоба (их генерал и за деньги не считал), а исключительно американские доллары. А еще золото и всяческие драгоценности. Золото генерал Уго Монтес ценил еще больше, чем доллары. Деньги по большому счету – это всего лишь бумажки, а с бумажками всякое может случиться. Они могут обесцениться, сгореть в огне… А вот с золотом и алмазами не случится ничего. Они никогда не обесценятся, не сгорят в огне…

Конечно, золото нужно надежно хранить – ну да с этим вопросом у генерала проблем не было. Сейфы, в которых хранились генеральские драгоценности, были самыми надежными во всем Никарагуа. С тройным секретом! И находились они в таком месте, о котором знал лишь сам генерал. Оно, это место, было хитро устроенным: вроде бы и на виду, но одновременно никому и в голову не придет, что там, в этом самом месте, находятся сейфы. О, генерал Уго Монтес был человеком умным и сообразительным, и уж он-то мог найти подходящее место для своих сокровищ!

Как эти сокровища попали в генеральские руки? Разными путями: что-то выделил ему диктатор Сомоса, что-то генерал добыл самостоятельно, разбойничьим способом, с кровью и смертями. По-всякому бывало.

По большому счету генералу Уго Монтесу было наплевать на Никарагуа, на Сомосу, на американцев и вообще на всю политику разом. Политика его не интересовала. Верней сказать, интересовала постольку, поскольку таким способом он мог добывать для себя доллары и золото. И если, допустим, завтра генерала позвал бы кто-то другой и предложил бы ему больше денег и больше золота, генерал тотчас же ушел бы и от Сомосы, и от американцев и стал бы верным слугой тому, кто его позвал на более сытные хлеба. К черту всякую политику! Богатство – вот самое главное, ради чего стоит жить! Можно сказать, что эти слова были жизненным правилом генерала Уго Монтеса. Они были его жизненным кредо.

А еще генерал любил пышные застолья. Особенно если выдавался подходящий случай. А сегодня как раз и был такой случай. Его наградили орденом, а вдобавок выделили поместье под Чинандегой. Впрочем, что орден? К орденам Уго Монтес относился без особого почтения, считая их побрякушками, цацками и ничем больше. Конечно, он постоянно носил их на своем мундире, так как без этого было никак нельзя: генерал непременно должен быть при орденах, это придает ему солидности и авторитета. А на самом деле что взять с тех орденов? Одним словом, побрякушки.

Другое дело – поместье под Чинандегой. Генерал давно уже присматривался к этому поместью. Хорошее это было поместье: обширное, плодородное и богатое. Называлось оно Вальпараисо – Райская Долина. Конечно, у поместья был хозяин – такое добро не может быть бесхозным. И это был весьма влиятельный и авторитетный хозяин – даже клану Сомосы приходилось с ним считаться. Даже американцы, и те ничего не могли поделать с хозяином поместья, хотя и вели себя в Никарагуа как истинные хозяева.

А вот генерал Уго Монтес оказался куда ловчее и клана Сомосы, и американцев. Он поступил просто и эффектно: нанятые им люди просто застрелили владельца Вальпараисо. Верней сказать, взорвали автомобиль, на котором он ехал, и для верности выпустили в безжизненное тело несколько автоматных очередей.

Убийство, конечно, было громким, но и тут генерал Уго Монтес выкрутился самым ловким способом. Он громогласно, на всю страну, заявил, что это убийство – дело рук повстанцев Сандинистского фронта. Ему поверили, да и как было не поверить? По всей стране шла вооруженная борьба против диктатора Сомосы и американцев, маячивших за его спиной. Сандинистские отряды то и дело нападали на поместья, судили по законам военного времени их владельцев (если владельцы загодя не успевали сбежать или скрыться), а все имущество раздавали местным крестьянам. Это были не просто разбойничьи налеты, это была социалистическая революция во всей ее величественной и кровавой силе. Так почему бы тем же сандинистам не расправиться и с владельцем поместья Вальпараисо? Они, сандинисты, рано или поздно просто-таки обязаны были это сделать – уж слишком роскошным и богатым было это поместье!

Неизвестно, поверил ли диктатор Сомоса своему генералу или только сделал вид, что поверил. Впрочем, это было и неважно. Главное было в другом. После недолгих откровенных намеков Сомоса подарил поместье генералу Уго Монтесу. Генерал знал, что все будет именно так: он, генерал, был нужен диктатору, как бывает нужен хозяину свирепый, кровожадный пес. Что значил диктатор Сомоса без генералов вроде Уго Монтеса? Кто безрассудно убивал бы многочисленных врагов Сомосы, за чьей бы спиной прятался трусливый диктатор? Может, за американскими спинами? Как бы не так! Это прагматичные американцы стояли за спиной Сомосы и, следовательно, за спиной генерала Уго Монтеса. С них, американцев, станется. Они всегда хоронятся за чьими-то спинами, всегда загребают жар чужими руками.

Вот потому-то Уго Монтес был уверен, что поместье Вальпараисо достанется ему. Оно ему и досталось. Да, конечно, у убитого владельца поместья было множество наследников, но вряд ли они стали бы предъявлять права на наследство, зная, в чьих руках оказалось поместье. Наследники, сколько бы их ни было, прекрасно понимали, что с ними будет, если они вступят в спор с самим генералом Уго Монтесом. Так что генерал с полным основанием мог считать, что поместье Вальпараисо – его собственность. Ну а что он будет делать с таким богатством – будет видно. Может, продаст, если станет очевидно, что сандинисты одерживают верх, а может, повременит с продажей, если Сомоса при поддержке американцев сломит сандинистам шею. Поживем – увидим.

А пока следует отпраздновать это дело. Такое событие просто грех не отпраздновать. Тем более генерал Уго Монтес любил всевозможные празднества. Особенно такие, где он был главным действующим лицом. Сейчас как раз и был такой случай.

Конечно, генерал не мог праздновать так, как большинство прочих людей. Он был важной и значимой персоной, и, следовательно, нужно было позаботиться о множестве вещей. Где именно праздновать, в какое время, как обезопасить то место, где будет проходить праздник, кого пригласить на празднество…

Лучшее время для такого праздника, конечно же, вечер. Ну и ночь, потому что если праздник с размахом, то в короткий вечер он не уложится. Все истинные праздники случаются именно в это время. Что касаемо места, то и тут особых проблем не виделось. Для этого генерал снял лучший ресторан во всем Леоне, его подчиненные заранее проверили всех работников ресторана, изгнали тех, кто не внушал им доверия. Само же помещение ресторана и подходы к нему были нашпигованы отборной вооруженной охраной, причем часть охранников была в военной форме, а часть – в штатской одежде. Так что опасаться за безопасность самого генерала и его гостей не приходилось.

Почему именно в Леоне, а не в столице, в Манагуа? Генерал не любил столицу. В столице он не чувствовал себя самым главным и важным, таковым там был Сомоса и еще всякие американские чины, вертевшиеся вокруг диктатора. Другое дело Леон. В этом городе генерал вполне мог ощущать себя полновластным хозяином. Здесь была его резиденция, он сам был отсюда родом, здесь не было Сомосы, сюда почти не заглядывали назойливые американские чины. Стало быть, где же генералу Уго Монтесу устраивать пиры, как не в Леоне? Куда же еще ему приглашать гостей?

Впрочем, с гостями были проблемы. Главным образом нужно было понимать и знать, кого именно следует приглашать. Тут нужно было держать нос по ветру и не упустить из виду ни одно более-менее значимое лицо. Иначе возможны обиды, а вслед за ними всяческие недоразумения и неприятности. Ну, да и с этим делом генерал справился, с его точки зрения, превосходно – уж он-то, как никто, ориентировался в ситуации. Он пригласил всех значительных, с его точки зрения, персон, находившихся в данный момент в Леоне и столице Никарагуа – Манагуа. Даже самого Сомосу. И даже многих американских чинов.

Сомоса, впрочем, от приглашения отказался, равно как и многие иные значительные персоны. Отказались и американцы – хотя все же прислали на праздник трех малозначительных личностей с постными лицами – в качестве, скорее, наблюдателей, нежели гостей.

Ну да генерал Уго Монтес ничуть из-за этого не расстроился. На то, что на праздник прибудет сам Сомоса, он и не рассчитывал, американцев он также пригласил постольку, поскольку не пригласить их было никак нельзя, а что касаемо всех прочих, кто получил приглашение и не явился, – так это их личное дело. Так даже лучше. В отсутствие Сомосы и значимых американских чинов генерал Уго Монтес чувствовал себя куда как свободнее. Без них он был главным на пиру…

* * *

Вот именно в это самое время и в этом самом месте Пахаро и решил ликвидировать генерала Уго Монтеса. На первый взгляд (да, пожалуй, и на второй, и даже на третий) это было поступком невозможным и даже безрассудным. Уж кто-кто, а генерал Уго Монтес умел позаботиться о своей безопасности. Он о ней и позаботился, оцепив ресторан тройным кордоном охранников. А если добавить сюда переодетую охрану внутри ресторана? При таком раскладе пробиться к генералу на расстояние выстрела было практически невозможно.

И все же Пахаро рассчитывал на успех. Для этого у него имелся специальный план. Это не был заранее подготовленный план, он возник у Пахаро в тот самый момент, когда он услышал о том, что Уго Монтес отныне еще и владелец поместья Вальпараисо, что недалеко от города Чинандега.

Пахаро вообще не любил долгого сидения над всякими планами, потому что долго сидеть – это означает долго думать. Пахаро не любил долго размышлять, он больше любил импровизации и короткие, стремительные действия. И ему всегда везло, все его действия заканчивались успешно. Может, это в том числе было потому, что его противники не ожидали ничего подобного, то есть никаких неожиданных и зачастую нелогичных действий со стороны Пахаро и его бойцов. Ведь что такое неожиданное действие? Это как внезапный камнепад с неба. Ты его не ожидаешь, потому что кто же в здравом уме будет ожидать небесного камнепада? А он возьми и случись… До сих пор Пахаро везло, и за ним прочно закрепилась слава отчаянного и непобедимого воина, который мог выполнить любое, даже, казалось бы, невыполнимое задание. Бойцы отряда, которым командовал Пахаро, обожали своего командира. Впрочем, и они сами были под стать ему – такие же лихие, отчаянные и до сей поры непобедимые.

Поместье Вальпараисо,

той же ночью

План, придуманный Пахаро, был таков. От Леона до Чинандеги, где находится имение Вальпараисо, расстояние небольшое, да и дорога туда вполне приличная. До поместья можно добраться за какие-то полчаса – если, конечно, ехать на машине. А машины у бойцов Пахаро имелись – три вместительных американских автомобиля-вездехода. На них, собственно, Пахаро с бойцами и прибыли нынешней ночью в Леон. Сейчас машины находились на окраине Леона, надежно замаскированные и под охраной. Как говорится, сел и поехал.

Для чего Пахаро нужно было ехать в Вальпараисо? Чтобы захватить это имение. Да-да, именно так – захватить. С ходу, с налету, внезапно и непредсказуемо. Разумеется, это будет внезапный и непредсказуемый захват, потому что кто может подумать, что поместье, принадлежащее самому генералу Уго Монтесу, будет захвачено, да еще в тот самый момент, когда его хозяин устроил праздник по случаю приобретения этого самого поместья? Даже если в поместье имеется охрана, то она, конечно же, будет беспечной, потому что если хозяин сейчас празднует, то, значит, все в порядке и никаких сюрпризов ни от кого ждать не приходится. Захват имения будет первой частью придуманного Пахаро плана. Так сказать, подготовительным этапом. За которым последует второй, главный этап…

Из города Пахаро и сопровождающие его пять бойцов выбрались без особых приключений. На полпути им встретился небольшой вооруженный отряд, судя по всему, патруль Национальной гвардии.

– Стоять! – подал команду старший патруля. – Кто такие? Куда идете?

– А вы сами кто такие? – спросил в ответ Пахаро. – И куда направляетесь?

Старший патруля осветил фонарем Пахаро и его бойцов. На самом Пахаро и на бойцах была такая же форма, как и на сомосовских патрульных. И оружие тоже такое же.

– Что-то я не видел вас раньше, – сказал старший патруля. – Откуда вы взялись?

– Из Манагуа, – ответил Пахаро.

– Вот как – из Манагуа! И что вы здесь делаете?

– Ну так ведь гуляет генерал Уго Монтес! – усмехнулся Пахаро. – Вот, прислали нас на подмогу.

– Будто мы сами не справимся! – пробурчал старший патруля.

– А ты скажи это генералу Уго Монтесу! – весело посоветовал Пахаро. – Он оценит такие твои слова!

– Ладно! – махнул рукой старший патруля и вместе со своими подчиненными пошел дальше.

Пахаро и его пятеро бойцов подождали, когда патрульные отойдут подальше, и тоже пошли своей дорогой.

Подойдя к тому месту, где должны были находиться машины и бойцы при них, Пахаро трижды прокричал так, как кричит обитающая в Никарагуа птица кюрасоу. В ответ из темноты раздались три похожих ответных крика. Это было нечто вроде пароля и отзыва на него.

– Вот и мы, – сказал Пахаро из темноты. – Живые и невредимые. Значит, слушайте, что мы будем делать дальше……

Через тридцать пять минут Пахаро со своими бойцами уже подъезжал к Вальпараисо. Все три машины свернули с главной дороги и покатили по ответвлению – это узкое шоссе вело к поместью. Бойцы поудобнее перехватили автоматы и приготовили гранаты – события могли обернуться самым непредсказуемым образом.

Вскоре их остановили сигналом фонаря. К головной машине, в которой сидели Пахаро и еще несколько бойцов, подошли какие-то люди. Их было трое, и, судя по всему, это была охрана центральной усадьбы в поместье. Они не были солдатами Национальной гвардии – Пахаро заметил это сразу. Во-первых, их одежда совсем не напоминала военную, да и оружие у них было не таким, какое обычно носят солдаты Национальной гвардии.

Тогда кем же были эти люди? Ответ напрашивался сам собой. Скорее всего, это были головорезы из «эскадрона смерти». В него входили наемники из разных стран, в основном латиноамериканских. Почему именно латиноамериканских? Здесь все было объяснимо. Потому что Латинская Америка рядом. Никарагуа тоже относится к странам Латинской Америки. Одно дело – перебраться наемнику откуда-то из-за океана, и совсем другое дело – прибыть в Никарагуа, допустим, из Перу или Парагвая.

Вот и эти трое, которые встретили Пахаро и его бойцов на подъезде к поместью, явно чужие, не никарагуанцы. И обличье у них чужое, и выговор, хотя и говорят на испанском языке. Даже жесты и то у них не присущие местным. Из-за облаков показалась луна, и теперь чужеземцев было хорошо видно. Да, это «дикие гуси» из «эскадрона смерти». Это люди, прибывшие в Никарагуа по приглашению диктатора Сомосы. Это люди, прибывшие убивать никарагуанцев за деньги. Пахаро доводилось уже встречаться с ними. И его бойцам тоже. И каждый раз такие встречи заканчивались стрельбой. У бойцов Сандинистского фронта имелся негласный закон – не брать наемников в плен. И, по сути, это было правильно. В плен можно взять солдата вражеской армии. Но не палача. Палача полагается убивать на месте.

– Кто вы такие? – спросил один из тех, кто встретил Пахаро и его бойцов.

– А ты не видишь? – ответил Пахаро. – Мы из Национальной гвардии.

– Зачем вы здесь? – сквозь зубы процедил наемник.

– У нас приказ – взять под охрану Вальпараисо, – как можно более спокойным, даже равнодушным тоном ответил Пахаро.

– Зачем? – еще раз спросил наемник.

– Приказ генерала Уго Монтеса, – ответил Пахаро.

– Мы сами охраняем Вальпараисо, – сказал наемник. – И вы нам не нужны.

– Пойди и скажи это генералу, – сказал Пахаро. – Он сейчас в Леоне. Празднует. Он сейчас веселый и счастливый. Скажи ему, что Вальпараисо под твоей надежной охраной и помощь тебе не нужна. За это он заплатит тебе в два раза больше, чем обещал. Ну, что ты стоишь? Отправляйся в Леон. Здесь недалеко. А мы тебя подождем. Вот только сомневаюсь, что дождемся… Генерал не любит тех, кто ему возражает.

Наемник ничего на это не ответил, лишь злобно зыркнул на Пахаро и отступил, давая возможность сандинистам подъехать ближе к усадьбе.

– Вот так-то лучше, – усмехнулся Пахаро. – Разумнее с твоей стороны. – Он помолчал и добавил: – Неподалеку объявились сандинисты. Много, целый отряд. Говорят, они интересовались поместьем Вальпараисо. Вот генерал и приказал усилить охрану. Теперь это его поместье… А свое добро надо охранять в два раза лучше, чем чужое.

– Понятно, – ответил наемник.

Было похоже, что он поверил Пахаро, да и как было не поверить? Вот ведь с каким знанием рассуждает этот командир о генерале! Значит свой. Этого Пахаро и добивался – чтобы наемник ему поверил. Это было важной частью задуманного Пахаро плана. Можно даже сказать – основной его частью.

Вместе с тремя наемниками сандинисты въехали на территорию поместья и остановились у центральной усадьбы. Само поместье было обширным – тут и поля, и сады, и помещения, где содержался скот, и даже имелось несколько заводов. Располагались на территории поместья и помещения, в которых проживали наемные рабочие. По сути, они мало чем отличались от тех помещений, где содержался скот. Пахаро и его люди знали – сейчас в тех помещениях много людей, они спят сном утомленных тяжким трудом тружеников, а завтра с рассветом они встанут и отправятся на ежедневную работу, за которую им и платят-то всего ничего. Кто в поля, кто на заводы, кто на ферму… Нелегко жилось работникам в Райской Долине. Эти бесправные люди также должны были сыграть важную роль в задуманном Пахаро плане.

Навстречу откуда-то вышел еще один наемник. Судя по его поведению и выражению лица (луна по-прежнему сияла, и в ее свете все было хорошо видно), это был главный – то есть командир отряда наемников, которые охраняли поместье. Пахаро еще раз представился и еще раз напомнил о рыскающем где-то неподалеку отряде сандинистов.

– Сколько вас всего? – спросил Пахаро у главного наемника.

– Двадцать человек, – ответил тот.

– Понятно, – неопределенно произнес Пахаро.

Пахаро прикинул соотношение сил: у него восемнадцать человек вместе с ним самим, у наемников двадцать. По сути равенство. Но наемники, безусловно, гораздо лучше обучены, они ловчее и проворнее, потому что они профессиональные убийцы. А бойцы Пахаро – вчерашние крестьяне, которые лишь недавно взяли в руки оружие. Конечно, и они кое-что умеют, но те, что из «эскадрона смерти», умеют гораздо больше. А тот, кто на войне умеет больше, заменяет собой двоих, а то и троих. Стало быть, соотношение сил явно не в пользу Пахаро и его отряда.

Зато на стороне Пахаро и его бойцов внезапность. И это должно сыграть ключевую роль. Только на внезапность и мог рассчитывать Пахаро, а больше ни на что. Все прочие моменты и нюансы были не в его пользу.

– Как ведется охрана? – спросил Пахаро у главного наемника таким тоном, будто бы он имел законное право задавать ему такие вопросы.

Этот нехитрый психологический прием сработал – командир наемнического отряда, похоже, поверил, что у Пахаро и впрямь есть такое право.

– Мои люди разъезжают на джипах по всей территории поместья, – ответил наемник.

– Мобильные группы? – уточнил Пахаро.

– Они самые.

– Двадцать человек на такую огромную территорию? – спросил Пахаро.

– Каждый мой человек стоит десятерых! – напыщенно произнес наемник.

– И каждый ваш человек может разделиться на десять частей? – насмешливо поинтересовался Пахаро.

Оскорбленный наемник фыркнул, но Пахаро сделал вид, что не обратил на это внимания.