Текст книги "Мятежные джунгли"

…И тут-то раздался взрыв. Понятно, что никто ничего подобного не ожидал, даже Баум и Бергман при всей их профессиональной проницательности. И уж тем более ничего такого не ожидали создатели будущего фильма. Взрыв был не слишком сильным – он больше был рассчитан на то, чтобы уничтожить имущество, а не толпившихся вокруг него людей. Но он был неожиданным, а потому можно представить, что начало твориться на пристани. Кто-то из киношников в испуге шарахнулся в сторону, кто-то упал на землю, в кого-то угодили разлетевшиеся во все стороны обломки от аппаратуры… Поднялся страшный гвалт, но это было лишь началом. Потому что ровно через минуту раздался второй взрыв, за ним третий, четвертый, пятый и шестой. Весь причал заволокло дымом, на месте киношного оборудования пылал огромный костер, кто-то из людей лежал на земле, другие опрометью убегали, не разбирая дороги, кто-то даже в испуге бросился в воду, надеясь, вероятно, добраться до яхты, на которой приплыл, чтобы на ней же тотчас уплыть обратно…

Криса Баума разлетевшиеся обломки не зацепили, а вот Арону Бергману досталось изрядно – его шарахнуло каким-то обломком по голове, да так, что он свалился на землю и едва не потерял сознание. С трудом поднявшись, он огляделся, пытаясь найти своего напарника – Криса Баума, но того поблизости не было. Крис Баум сориентировался в ситуации почти мгновенно и давал указания шестерым боевикам из «эскадрона смерти».

– Это сандинисты! – надрывно кричал он. – Прочесать окрестности! Всех, кого найдете, уничтожить!

Боевики открыли огонь из автоматов. Они стреляли по прилегающим к причалу зарослям, резонно полагая, что именно там и находятся те, кто устроил столь впечатляющий фейерверк на пристани. И они были правы – те, кто устроил фейерверк, находились именно там. Правда, это были не сандинисты, а бойцы спецназа КГБ, и они, конечно, ожидали такого развития событий. Они заранее рассредоточились и организовали для себя укрытия с таким расчетом, чтобы попасть в них было сложно, а сами они могли бы стрелять в ответ свободно и беспрепятственно. Они это умели, на то они и были спецназовцами.

Поэтому бой получился коротким и, что называется, в одни ворота. Боевики из «эскадрона смерти» палили наугад, а вот Богданов и его подчиненные стреляли прицельно – причем их выстрелы были беззвучными. А беззвучный выстрел гораздо страшнее и губительнее громкого выстрела. Тот, в кого стреляют без звука, не в состоянии сориентироваться, откуда в него стреляют. Ведь у беззвучного выстрела, помимо всего, отсутствует и вспышка – и звук, и вспышку гасит навинченный на ствол глушитель. И попробуй-ка определи, откуда в тебя стреляют…

Не прошло и минуты, как все шестеро боевиков были убиты. Спецназовцы стреляли аккуратно, точно, стараясь не задеть мечущихся по пристани гражданских лиц – специалистов из Голливуда, приехавших сюда, чтобы снять свое мерзкое кино. Да, по самому высшему закону, закону совести, эти люди также заслуживали того, чтобы получить свое. Но все же они были гражданскими людьми, а с такими спецназ КГБ не воюет.

– Отбой! – дал негромкую команду Богданов. – Уходим! Здесь нам больше делать нечего!

Стараясь ничем себя не выдать, десять бойцов и Кучильо отошли от причала к той самой бухте, в которой они высадились накануне. Это было безлюдное, поросшее густым кустарником и высокими деревьями место. Здесь можно было надежно укрыться и подумать, как быть дальше. А дальше нужно было пробираться на остров, где, по данным разведки, томились пленники-сандинисты. Сколько их там было, не имело значения. Их необходимо было спасти – такова была цель, ради которой Богданов вместе с подчиненными прибыл в Никарагуа. Даже если на том острове был всего лишь один пленник, все равно его нужно было спасти. Значит, Богданов с подчиненными пойдут на Пантано Негро и ради одного человека. Весь вопрос был в том, как найти туда дорогу…

Принсаполька,

в тот же день

Когда все шестеро боевиков, один за другим, пали от невидимых и неслышимых пуль, Крис Баум подумал, что сейчас те, кто положил боевиков, ринутся из своей засады в атаку. Это был самый скверный вариант развития событий – уже потому, что в этом случае ни Арону Бергману, ни самому Крису Бауму несдобровать. Возможно, их возьмут в плен, а может быть, просто убьют. О растерянных, напуганных, мечущихся людях, прибывших снимать фильм, Крис Баум сейчас не думал: он думал о себе. И потому торопливо и лихорадочно старался сообразить, что же ему делать дальше. Укрыться? Но где? Бежать? Но куда? В любом случае его или обнаружат, или догонят. Или просто выпустят пулю ему вслед…

Но вскоре он понял, что ни прятаться, ни бежать ему никуда не нужно. Никто не станет атаковать, потому что и атаковать-то нечего. Кого атаковать? Напуганных до полусмерти киношников? Да даже и не в этом дело, а в том, что Крис Баум неожиданно понял, в чем заключался смысл всей этой катавасии. Смысл заключался вот в чем. Кто-то (и, вернее всего, это сандинисты) узнал, что на Пантано Негро готовится назидательная и устрашающая акция – показательная казнь плененных сандинистов и видеосъемка этого процесса. Узнали сандинисты также и то, что для этого в Никарагуа должна прибыть съемочная группа из Голливуда. Прибыть она должна в Принсапольку. Почему именно в этот поселок? Потому что отсюда ближе всего до Пантано Негро. Из Принсапольки на остров ведет тропа – единственная, по которой туда можно добраться. Разумеется, сандинистам это известно, они – люди местные. Да и, вероятно, в самой Принсапольке у них имеются осведомители.

И вот специальный отряд сандинистов явился в Принсапольку, устроил засаду невдалеке от пристани и стал дожидаться, когда прибудут люди из Голливуда. Логика подсказывала, что прибудут они именно по морю. Ну а как еще можно добраться до Принсапольки? Никакие дороги в этот поселок не ведут, а идти по джунглям и по бездорожью… Это изнеженным-то киношникам с их немалой поклажей!

А дальше все понятно тем более. Дождавшись, когда съемочная группа прибудет и выгрузится, сандинисты из засады уничтожили все их оборудование. Для того они и устраивали засаду – чтобы уничтожить киношную аппаратуру! Не будет оборудования – нечем будет снимать фильм. А значит, и их плененные сотоварищи останутся живы… Так что все здесь понятно, потому что все логично.

Что и говорить, задуманное сандинистам удалось в наилучшем виде. Снаряжения как не бывало! Вот лишь воронка дымится там, где оно лежало, да вокруг валяются искореженные осколки. Да, убедительная картина, ничего не скажешь…

Другой вопрос – как сандинистам удалось так ловко все провернуть? Впрочем, сейчас Криса Баума это волновало меньше всего. Беспокоило его другое: что делать в сложившейся обстановке? А ведь надо было что-то предпринимать, причем немедленно! Потому что все случившееся, как ни крути, было провалом. Провалом тщательно продуманной операции, руководить осуществлением которой было поручено ему, Крису Бауму. Ну и еще, конечно, Арону Бергману. Им и отвечать за провал. А отвечать не хотелось, потому что вслед за ответом в обязательном порядке последует множество крупных и мелких неприятностей. А кому нужны неприятности?

– Арон, ты где? – окликнул Крис Баум.

В ответ послышался стон – это, держась за голову, стонал Арон Бергман. Он лежал, укрывшись за кучей полусгнивших бревен, валявшихся на пристани.

– Тебя зацепило? – спросил Баум.

– Черт его знает… Сдается, просто шарахнуло какой-то доской по голове… Ты что это торчишь на виду? Ждешь пулю?

– Нет, – рассеянно ответил Баум.

– Тогда ложись рядышком. А то вдруг они пойдут в атаку.

– Не пойдут, – сказал Баум, но все же прилег рядом с Бергманом.

– Ты в этом уверен?

– Они свое дело сделали, – сказал Баум. – И наверно, уже ушли…

– Они?

– Думаю, это сандинисты. Их целью было сорвать съемки фильма на этом чертовом острове. А мы с тобой им не нужны. Иначе они бы и нас перещелкали, как тех шестерых боевиков.

– А их перещелкали?

– Можешь убедиться сам. – Крис Баум невесело усмехнулся. – Вот они, лежат в рядок… Это потому что боевики стали стрелять в них.

Они замолчали. Крис Баум со злостью кусал губы, Арон Бергман, держась за голову, стонал. На пристани все умолкло. Режиссеры, операторы, сценаристы и прочий киношный люд куда-то подевался, никто не бегал, не кричал. То ли все они каким-то образом схоронились – как, например, Арон Бергман и Крис Баум, то ли погибли от разрывов бомб – все это пока было непонятно. Все это надо было выяснять.

– Вставай, – сказал Баум, обращаясь к Бергману. – Пойдем посмотрим, что там.

– Ты уверен, что…

– Вставай, – повторил Баум.

Держась за голову, Бергман поднялся. Ничего серьезного с его головой не случилось, Крис Баум оценил это с первого взгляда.

– Ничего, не умрешь! – с неожиданной злостью произнес он, и было непонятно, кому адресована эта злость: Бергману, самому себе, сандинистам, обстоятельствам, из-за которых он, Крис Баум, угодил в такую неожиданную и ничего хорошего не сулящую ситуацию.

Он осмотрелся. Никого из убитых, кроме шестерых боевиков, нигде видно не было.

– Эй! – оскалив зубы, громко произнес Крис Баум. – Всем можно выходить из укрытий. Война закончена, мы победили! Выходите, я буду раздавать награды!

Там и сям на пристани зашевелились люди, раздались неуверенные голоса.

– Выходите! – повторил Крис Баум. – Никто больше стрелять не будет. И взрывать тоже. Все, что надо, взорвано, всех, кого надо, убили.

К нему по одному, по двое и по трое стали подходить люди, и вскоре образовалась небольшая толпа.

– Что, все живы? – по-прежнему скаля зубы в усмешке, спросил Баум. – Вот и хорошо. Это главное.

– Я ранен! – нервно произнес кто-то из толпы. – Мне нужна помощь!

– И мне! И мне тоже! – раздались другие голоса.

– Я тоже ранен, – сказал Крис Баум. – Мне тоже нужна помощь.

Расталкивая толпу, вперед пробрался какой-то невысокого роста пухлый человек. Лицо у него было исцарапано, одежда в нескольких местах порвана.

– Это как понимать? – визгливым тенором спросил он. – Это что же такое произошло? Вы за это ответите! Вы нам заплатите сполна! Вы компенсируете все наши убытки!

– Кто вы такой? – спросил Крис Баум.

– Я – главный режиссер вашего фильма! Вы нас пригласили, чтобы…

– Это не мой фильм, – перебил режиссера Баум. – И не я вас сюда приглашал.

– А кто же? – взвизгнул режиссер.

– Кто? – Крис Баум на миг задумался. – Наверно, президент Соединенных Штатов – слышали о таком? Ему и предъявляйте претензии. Он вам и компенсирует все ваши убытки. Он, говорят, щедрый.

– Вы… – режиссер буквально задохнулся от ярости.

– Заткнись, – поморщился Баум. – И все вы тоже заткнитесь. И слушайте, что я буду вам говорить. Говорите, все вы живы? Это хорошо. Это главное…

– Но наше оборудование!.. – воскликнул толстенький режиссер.

– Заткнись, сказано тебе! – повысил голос Баум. – Черт с ним, с вашим оборудованием, вашим фильмом и со всеми вами! Сейчас вы все погрузитесь на судно, и оно отвезет вас подальше от этого места. А там будем думать, что и как. Всё, марш на судно!

– Да, но… – все никак не мог успокоиться режиссер.

– Ты, если хочешь, можешь остаться на берегу, – не глядя на режиссера, сказал Крис Баум. – И все остальные, кто не хочет убраться с этого проклятого места, тоже. Я никого не заставляю. Все мы граждане свободной страны.

Толстый режиссер сквозь зубы выругался и первым пошел в сторону яхты. За ним двинулись и все другие.

– Эй! – заорал Крис Баум. – На судне! Куда вы все подевались? Со страху наложили в штаны? Не бойтесь, все уже закончилось! Принимайте пассажиров!

На яхте обозначилось движение, на берег был сброшен трап. Первым на судно поднялся толстый режиссер, за ним все остальные.

– Пошли и мы, что ли, – не глядя на Арона Бергмана, сказал Баум. – Не оставаться же нам в этой дыре, будь она проклята!

– Куда? – коротко спросил капитан яхты, когда трап был убран.

– В открытый океан, – буркнул Баум. – Куда же еще?

– А точнее?

– В Пуэрто-Кабесас, – сказал Баум.

– Почему именно туда?

– Оттуда ближе к Америке, – желчно ухмыльнулся Крис Баум. – Все, отчаливаем. И поторопись. Или, может, ты хочешь, чтобы из тех зарослей в твою башку прилетела пуля? Ну так дождешься, это я тебе почти гарантирую.

Яхта отчалила. Берег опустел, лишь две понурые фигуры остались на пристани. Это были проводники на остров. Собственно, они не были уже никакими проводниками, потому что некого им было туда сопровождать. Второпях убегая из Принсапольки, Крис Баум и Арон Бергман просто забыли об этих двух людях. И теперь они стояли на пристани, смотрели вслед удаляющейся яхте и не знали, что им делать. Вроде бы они вновь стали свободными людьми, никто ни к чему их не принуждал, и не надо им было идти на страшный остров, но их семьи по-прежнему оставались в заложниках, и непонятно было, как их вызволить из беды…

* * *

Городок Пуэрто-Кабесас находился от Принсапольки не так и далеко – всего в каких-то ста пятидесяти милях. Там был небольшой порт, к нему можно было причалить и перевести дух. И еще там находилось представительство американской разведки. А потому оттуда проще было связаться с Манагуа, а точнее, с американской резиденцией в этом городе. Ну, а еще точнее, с начальством, обосновавшимся в той резиденции. И доложить о неудаче, то есть, по сути, о срыве всей операции. Хочешь или не хочешь, а докладывать придется – от этого никуда не деться.

Ну, а пока яхта с этой чертовой съемочной группой будет добираться из Принсапольки в Пуэрто-Кабесас, следует подумать о том, что сказать, докладывая о провале. И как половчее выкрутиться из этой неприятной ситуации.

Уединившись в тесной капитанской каюте и выставив из нее капитана, Крис Баум и Арон Бергман устроили совещание. Голова у Бергмана была перевязана, но все равно он то и дело прикасался к ней и болезненно стонал.

– Прекрати свои стоны! – поморщился Крис Баум. – И за голову хвататься тоже не надо. Все равно она тебе больше не понадобится. Оттяпают ее тебе, и мне заодно.

– Очень смешная шутка! – язвительно заметил Арон Бергман.

– А я и не шучу. Или, может, ты думаешь, что за такую нашу работу нам выпишут по миллиону долларов и вдобавок выделят по вилле в Майами? Ну, так я тебя разочарую – не выпишут и не выделят.

На какое-то время в рубке воцарилась гнетущая тишина.

– Откуда только они взялись, эти сандинисты? – сказал наконец Арон Бергман. – И, главное, вовремя… И как они узнали о Пантано Негро, о съемочной группе?

– Так ты тоже считаешь, что это все взаимосвязано?

– А что тут считать? Все ясно с первого взгляда. Сандинисты узнали, что этого Пахаро и его людей мы держим на острове, что мы собираемся снимать фильм, что должна прибыть съемочная группа… Добраться до острова не так просто. А вот шарахнуть по съемочной группе куда проще. Они и шарахнули… Расчет здесь такой: не будет съемочной группы – не будет и фильма. А не будет фильма – Пахаро и его сподвижники до поры до времени останутся живы.

– Да, у меня такое же мнение, – кивнул Крис Баум. – Они все просчитали, эти сандинисты…

– Но как же они обо всем узнали? – повторил свой вопрос Арон Бергман.

– Ну не надо считать их дураками, – ухмыльнулся Баум. – Они умеют воевать. У них есть и разведка, и, как мы убедились, мобильные диверсионно-разведывательные группы. И умелые бойцы в этих группах. Вот как ловко они положили шестерых боевиков! А ведь эти боевики – не какие-нибудь вчерашние селяне. Они профессионалы. Профессиональные убийцы! «Эскадрон смерти»! Мы специально нанимали для прикрытия операции именно их, а не гвардейцев Сомосы! А их, как цыплят…

– И все-таки они кое в чем ошиблись, – после молчания произнес Бергман.

– Кто ошибся? – не понял Баум. – Боевики?

– Сандинисты, – сказал Бергман.

– И в чем же именно они ошиблись? – прищурился Баум.

– Мне кажется, они не все просчитали. Будем считать, что они на какое-то время отсрочили гибель Пахаро и его людей. Потому что, так или иначе, Сомоса их все равно убьет. Таких-то красавцев да оставить в живых! Тех, кто ликвидировал сомосовского генерала и разграбил его имение! И вместе с генералом отправил на тот свет еще с десяток закадычных друзей Сомосы! Разве Сомоса может это простить? Значит, он их убьет – рано или поздно. Ну и чего же те, кто сегодня шарахнул по съемочной группе, в итоге добились?

– Значит, чего-то добились, – пожал плечами Крис Баум. – Чего-то такого, о чем мы с тобой не догадываемся. Думаю, сегодняшний концерт на пристани – это лишь часть их плана. А вторая часть…

– Нападение на остров? Ну это не так-то просто. Во-первых, туда еще нужно добраться. Во-вторых, там серьезная охрана. Мы-то с тобой это знаем.

– Думаю, и они это знают, – сказал Крис Баум. – И все же хотят попытаться… Они прекрасно понимают, что вот прямо сейчас или, скажем, завтра Сомоса тех парней не убьет. Не рискнет отдать такой приказ – пока не получит разрешения от нас. А такое разрешение будет не скоро. Пока мы доберемся до Пуэрто-Кабесаса, пока свяжемся с нашей резиденцией в Манагуа, пока мы им все растолкуем, пока они осмыслят то, что мы им сказали, и примут решение, пройдет несколько дней. И за это время сандинисты попытаются попасть на остров и выручить своих людей. Так что все у них продумано.

– А может, это и хорошо? – спросил Арон Бергман.

– Что хорошо? – не понял Крис Баум.

– То хорошо, что обстоятельства складываются именно таким образом. Да, мы допустили промашку, и снаряжение съемочной группы уничтожено. И сама съемочная группа напугана так, что лучше и не надо. Ну, так и черт с ним, с этим снаряжением! И со съемочной группой тоже. Все они живы, ну и ладно. Но зато мы можем в этой кутерьме поймать жирного зайца! И тем самым спасти собственные задницы от неприятностей.

– Что ты имеешь в виду?

– Вот смотри, какой интересный получается расклад. – Арон Бергман, вдохновившись, позабыл даже о своей перевязанной голове. – Судя по всему, против нас действует умелая разведывательно-диверсионная группа сандинистов. Где они набрались такого умения – это вопрос отдельный. Уничтожить такую группу – разве это не заслуга? Группу, которая ни много ни мало собирается совершить налет на Пантано Негро! На остров, где до сих пор не ступала нога ни одного сандиниста! Это, пожалуй, будет гораздо эффектнее, чем расстрел перед киношными камерами десятка пленных. Это подорвет революционный дух этих вояк-сандинистов! А это немало. Не думаю, что у них много таких умелых групп. Возможно, она у них и вовсе в единственном экземпляре. Ну и как тебе такая мысль?

– Да, согласен, – подумав, кивнул Крис Баум. – Что ж, будем гнать мяч в те ворота, которые ты предложил. Но ведь чтобы уничтожить сандинистских диверсантов, необходимо соответствующим образом подготовиться, не так ли?

– Пускай об этом болит голова у наших начальников! – Арон Бергман махнул рукой. – Наше дело – предложить идею. А идея шикарная. Глядишь, таким-то образом мы с тобой и выпутаемся из этой истории. Тех, кто выдает гениальные идеи, обычно не наказывают! – Бергман победоносно улыбнулся.

Помолчали, каждый по-своему обдумывая создавшееся положение. Потом Крис Баум сказал:

– Тут мне в голову пришла еще одна мысль… Ты уверен, что эти ловкие ребята, которые оставили нас с носом, сандинисты?

Вопрос был неожиданным, и Арон Бергман даже не сразу нашелся, что ответить.

– А кто же тогда они такие? – наконец спросил он. – Откуда же они тогда здесь взялись?

– Не знаю, – сказал Баум. – Оттого и спрашиваю…

– Вот и я не знаю тоже, – ответил Бергман. – Ты же сам мне говорил, что они – сандинисты…

– А теперь у меня появились в этом сомнения, – сказал Баум.

– Сомнения… – хмыкнул Бергман. – Они должны быть как-то и чем-то обоснованы.

– Обоснований у меня нет, – сказал Баум. – А сомнения есть.

– Тогда заткнись со своими сомнениями, – Бергман ухватился за перебинтованную голову. – Без них башка раскалывается.

– И все же, – упрямо повторил Баум. – Что-то здесь не сходится. Не могу сказать, что именно, но какие-то несостыковки здесь присутствуют. Или, может, это просто предчувствие… Черт его знает! Во всяком случае, сандинисты никогда не стреляют из оружия с глушителями. А эти, из кустов, стреляли… Ты слышал хоть один выстрел с их стороны?

– Вроде нет… – пожал плечами Бергман.

– Вот и я тоже. А шестеро боевиков из «эскадрона смерти» убиты.

– Ну так и что с того? Раньше не стреляли, теперь стреляют. Сам же говоришь, что это диверсионная группа.

– Вопрос лишь в том – чья это группа…

– Ты думаешь, кубинцы? – Бергман внимательно глянул на Баума. – Этак ты додумаешься до того, что это были русские. Откуда бы им тут взяться – кубинцам? Не говоря уже о русских? И зачем они здесь? Чтобы раздолбать нашу съемочную группу? Мелковатый масштаб, ты не находишь? Даже для кубинцев, не говоря уже о русских. Нет, все это – никарагуанские дела. Одни никарагуанцы сражаются с другими никарагуанцами – только и всего. Давай не будем выдумывать то, чего нет.

Баум и Бергман не поверили в то, что это и впрямь были русские. Их циничный и прагматичный ум не в состоянии был осознать простой истины. Русский человек ради того, чтоб спасти другого человека, готов пересечь моря и океаны. И нет для русского человека никакой разницы – знаком ли ему тот, кого он должен спасти. Положить душу за други своя – наверно, это правило придумано в первую очередь для русского человека. Оттого и мчится русский человек за океан, и ему даже в голову не приходит, что он может и не вернуться из-за океана…

В тот же день,

бухта недалеко от Принсапольки

Расположившись в густых зарослях, подступающих едва ли не к самой береговой черте, спецназовцы устроили совещание – как им быть дальше.

– В целом расклад ясен, – сказал Богданов. – Мы уничтожили имущество съемочной группы, а самих киношников, я так думаю, напугали до полусмерти. Вряд ли они захотят оставаться в Никарагуа, а тем более переться на остров. Да и что им там делать без оборудования?

– Как говорят у нас дома, кина не будет, – усмехнулся Дубко.

– Так и есть, – подтвердил Богданов. – Кина не будет. И это хорошо. Потому что у нас появилась фора во времени. Пока Сомоса с американцами будут решать, как быть дальше, пройдет день, а то, может, даже два или три дня. И за это время мы должны сделать многое. Найти дорогу на остров, добраться туда живыми, найти там тех самых ребят, вызволить их, вместе с ними вернуться с острова.

– А остров наверняка основательно охраняется, – как бы между прочим заметил Степан Терко.

– Наверно, – согласился Богданов. – Без этого никак. Тем более туда намеревались отправляться американцы. Значит, на острове не просто охрана, а усиленная охрана. С троекратным запасом! Вот такой получается расклад.

– Словом, как всегда, – добавил Дубко.

– Бывало и похуже, – заметил Терко.

– Куда уж хуже, – отозвался Рябов, и тон у него был весьма мрачный. – Сейчас у нас задача со многими неизвестными. И как ее решать, лично мне непонятно.

– Геннадий, у тебя опять предчувствия? – спросил Дубко.

– Нет, – не сразу ответил Рябов. – Это я так, для полноты картины…

– Вообще-то Геннадий прав, – сказал Богданов. – Действительно, задача со многими неизвестными. Мы не знаем дороги на остров – это раз. Мы не знаем, что на том острове творится, сколько там охраны, ловушек и всяких прочих хитростей. Мы не можем даже произвести предварительную разведку, чтобы выяснить все это. Это два. Мы понятия не имеем, где содержатся те парни, которых мы должны вызволить. Это три. А есть еще, я так думаю, и другие прелести. Такой вот, стало быть, получается розовый букет.

– И все-таки как нам попасть на этот проклятый остров? – спросил Муромцев. – Я это к тому, что, может быть, у кого-то вдруг возникла какая-то оригинальная идея…

Похоже, никаких оригинальных идей ни у кого не возникло, потому никто на вопрос Муромцева не ответил. Даже у Кучильо и то не было никакой идеи на этот счет, а он как-никак был человеком местным.

– Ладно! – Богданов хлопнул ладонью по коленке. – В путь тронемся, как стемнеет. А пока – всем отдыхать.

Отдыхали, разумеется, по очереди. Одни караулили в дозоре, другие спали. Потом первые меняли вторых.

– Я вот что хочу сказать, – улучив момент, сказал Дубко Богданову. – Я насчет Кучильо… Куда нам его девать? Судя по всему, нас ждут веселые приключения. А он человек гражданский…

– Он солдат, – возразил Богданов. – В Никарагуа все солдаты. Весь вопрос в том, кто на чьей стороне сражается.

– И все-таки, – сказал Дубко.

– Я уже говорил с ним на эту тему, – сказал Богданов. – Это он мне сказал, что в Никарагуа сейчас все солдаты. Он не хочет оставаться в стороне. Он хочет пойти с нами. Говорит, что это его война. А мы с тобой – всего лишь его временные соратники.

– Наверно, он прав, – задумчиво произнес Дубко. – Но все равно он догадывается, что его может ждать на том острове, да и по пути тоже?

– И об этом я у него спрашивал. Он сказал, что то же самое ожидает и всех нас.

В тот же день,

остров Пантано Негро

И Пахаро, и все его товарищи были готовы к тому, чтобы умереть. Конечно, такая готовность была у каждого своя. Тут все просто и понятно. У каждого своя жизнь, значит, и смерть у каждого тоже своя. И все же было в этой готовности нечто общее, что объединяло всех этих людей, сидящих в сырой яме и ждущих смерти. Всего их было четырнадцать человек, и каждый знал, как именно он умрет. Решили так. Как только их вытащат из этой ямы и будет понятно, что смерть совсем уже на подходе, каждый из них тотчас же бросится на какого-то своего врага, вцепится ему в горло – руками или зубами, как получится, – и не разожмет хватку до самого последнего момента. Кто окажется поблизости, в того и вцепится: в сомосовского гвардейца, в наемника из «эскадрона смерти», в какого-нибудь типа, кто будет снимать фильм… Все они враги, все достойны смерти. Так что четырнадцать бойцов еще дадут свой последний бой. И никто не дрогнет в последнюю минуту, никто не попросит пощады.

Если ты солдат и ты знаешь, что скоро должен умереть, и ты смирился с тем, что должен умереть, то очень важно, как именно ты умрешь. Смерть смерти рознь. Солдат должен умирать правильно, с пользой. Это солдата успокаивает и вдохновляет перед его последним боем.

– А вот мне будет трудно, – угрюмо произнес Пастор. – У меня нога болит. Как же я с одной ногой-то?..

– Ничего, – успокоил его Пахаро. – Будем с тобой рядом. В случае чего я помогу.

– Да, помоги, – сказал Пастор. – Помоги. Чтобы и я тоже, как все…

…Шло время, но отчего-то их никто не тревожил. Наверху слышались чьи-то шаги и голоса, но в яму никто не заглядывал. Лишь однажды чья-то рука отодвинула жерди и спустила на веревке канистру с водой. И все.

– Кажется, что-то у них не так, – заметил один из пленников – Ризадо. – Что-то пошло не по плану. Иначе бы нас давно уже… А нам, наоборот, дали воды. Что бы это все значило?

Но никто ничего не ответил на все эти вопросы и предположения. Ну а что тут можно было ответить? Никто ничего не знал. Всем только и оставалось, что ждать.

Ночь, Манагуа, конспиративная

квартира советской разведки

В конспиративной квартире было двое – резидент советской разведки и один из агентов. Говорили о недавних событиях в Принсапольке.

– Значит, съемочная группа все-таки прибыла в Принсапольку? – уточнил резидент.

– Да, – ответил агент. – Как мы и предполагали, по морю. В Принсапольке их, конечно, встретили. Двое американцев и при них шестеро боевиков из «эскадрона смерти».

– Что за американцы? – поинтересовался резидент.

– Из разведки, – ответил агент. – Два мастера всяких заплечных дел – некто Крис Баум и Арон Бергман.

– Понятно, – кивнул резидент. – И что же дальше?

– А дальше прибывшие выгрузили на пристань свое оборудование. Ну там всякие кинокамеры, юпитеры и тому подобное. И как только они все это добро выгрузили, тотчас же по нему и шарахнули! Говорят, целых четыре взрыва! От всех этих кинокамер и юпитеров остались одни клочья.

– А от американцев?

– Кажется, все они живы. Взрывы были специальными, направленными. Никаких осколков и прочих поражающих факторов. Ну, может, кого-то обломками и задело, я не знаю. Мой источник в Принсапольке ничего такого не говорил. Погибшие, впрочем, были, шестеро боевиков из «эскадрона смерти». Сразу после взрывов они пытались прочесать местность, ну и…

– А что же съемочная группа?

– Она тотчас же уселась на пароход и отбыла обратно. Вместе с теми двумя американцами. Я так думаю, что в Пуэрто-Кабесас. Там имеется представительство американской разведки. Ну и вообще оттуда ближе до Америки. Не думаю, что после произошедшего киношники захотят оставаться в Никарагуа. Напугались ребятишки…

– Похоже, все сделано умело и профессионально, – заметил резидент.

– Так и есть, – согласился агент.

– Ну, и что ты по этому поводу думаешь? – спросил резидент.

– То же самое, что и вы, – усмехнулся агент. – Тут, скорее всего, действовал советский спецназ.

– Скорее всего, так и есть, – согласился резидент. – Мы доложили о случившемся в центр, и оттуда прислали спецназовцев. И они приступили к работе. Сработали по-умному, что и говорить. Съемки кинофильма отменяются. Дальше, думаю, будет так. Так или иначе, американцы и сомосовцы узнают о том, что случилось в Принсапольке. Это же скандал! Ну а если скандал, то каждый из них попытается навешать всех собак на другого. Американцы – на сомосовцев, сомосовцы – на американцев. И пока они будут драть друг другу чубы, пройдет время. Чтобы замять скандал, всегда необходимо время. Что нашим спецназовцам и нужно. Пока американцы и сомосовцы будут обливать друг друга помоями, они постараются добраться до того самого места, где находятся эти пленные бедолаги, и вызволить их.

– Я думаю, все так и есть, – кивнул агент. – Вот только… А что, если тех пленных бедолаг, как вы выразились, казнят без всяких киносъемок? Сгоряча или чтобы замести следы?

– Может быть и такое, – согласился резидент. – Но все равно немного времени у наших ребят-спецназовцев все же есть. Чтобы дать приказ о казни, американцы, прежде всего, постараются разобраться в том, что же случилось на самом деле. А разобравшись, постараются свалить всю вину на Сомосу. А Сомоса в ответ на них. И пока они будут с увлечением плевать друг в друга, никто тех ребят трогать не станет. Не до этого будет ни американцам, ни Сомосе. Разве ты не знаешь повадок хоть тех, хоть других?

– Знаю, – сказал агент.

– Ну и вот… Из всего этого следует, что у наших спецназовцев будет фора во времени. Пускай и небольшая, но будет.

– Мы можем чем-то им помочь? – спросил агент.

– А чем? – резидент покачал головой. – Тут уж они сами…