Текст книги "Мятежные джунгли"

– Я понял, – кивнул Богданов. – Всем приготовиться! Кучильо, тебе лучше укрыться в каюте.

– Это почему же? – обиженно поинтересовался никарагуанец.

– А вдруг здесь начнутся драка и стрельба?

– Я тоже умею драться и стрелять, – ответил Кучильо. – И потом здесь моя земля. Почему я должен прятаться на своей земле?

– Слова мужчины! – усмехнулся Дубко. – Да вот только у пиратов, я так думаю, будут ножи и стволы…

Кучильо ничего на это не сказал. Он молча сунул руку под полу брезентовой куртки, которая была на нем, и так же молча извлек оттуда вначале большой кривой нож, а затем огромный, просто-таки невиданных размеров револьвер.

– Ух ты! – раздались сразу несколько голосов. – Да откуда же это у тебя? А мы и не подозревали… И как это ты так ловко все это припрятал, что мы и не заметили?

– Не заметили! – пробурчал Богданов. – Рядом вооруженный чужой человек, а они, понимаешь ли, не заметили! Спецназ, елки-палки!..

– Да какой же он чужой? – ответил за всех Степан Терко. – Он – свойский парень! Наш человек! Неужто мы и своих станем обыскивать? Своим надо верить… Ну-ка, парень, дай мне поближе взглянуть на твое вооружение! Вот так нож! Отродясь не видал такого, а уж я их насмотрелся! А револьвер – это просто-таки не револьвер, а пушка!

И нож, и револьвер стали переходить из рук в руки, все их осматривали, ощупывали, удивлялись и восхищались. Кто-то даже предложил Кучильо обменяться оружием: себе взять внушительный револьвер, а взамен отдать короткоствольный спецназовский автомат (такие автоматы были у каждого бойца). Это, конечно, была шутка, и она вызвала дополнительный смех и веселье.

– Отставить смех! – сказал Богданов. – Всем быть готовыми. Готовность номер один!

Никому из бойцов не надо было объяснять, что это такое – готовность номер один. Отряд Богданова был слаженный, здесь каждый чувствовал плечо и локоть другого, каждый понимал друг друга не то что с полуслова, но даже с полувзгляда. Разумеется, кроме Кучильо. Ему наскоро было разъяснено, что именно он обязан делать в случае нападения пиратов.

– Я понял, компаньерос, – заверил Кучильо. – Сделаю все, как надо.

…Огромный солнечный шар еще не коснулся горизонта, но по всему было видно, что вечное, как и сама земля, действо вот-вот произойдет. Сначала солнце коснется дальней кромки воды почти незаметно, лишь самым краешком, а затем начнет погружаться, становясь из полноценного шара половиной, затем совсем малой частицей, а потом и вовсе скроется. И непонятно будет, куда солнце исчезло – то ли кануло за горизонт, то ли погрузилось в воду. А затем на море упадет темнота. Она упадет внезапно и мгновенно, как и полагается в южных широтах. И тотчас же на небосклоне появятся звезды. Их будет неисчислимое множество, и они будут казаться такими близкими, что будет невольно хотеться до каждой из них дотронуться рукой. Одни звезды внезапно засияют на самом небе, другие будто вынырнут из моря. Вынырнут и обоснуются на своем привычном месте. На этом месте они сияли и вчера, и позавчера, и, наверно, много миллиардов лет назад. Картина привычная, но, несмотря на это, она еще никому из живущих на земле не надоела, да и не может надоесть.

В такие моменты хочется думать о чем-то добром и вечном и очень не хочется думать о чем-то земном. Например, о пиратах, которые сами себя называют барракудами. Но тут-то они и дали о себе знать.

– Неизвестное судно по правому борту! – неожиданно возвестил Евгений Малой – именно он в данный момент исполнял обязанности наблюдателя. – И по левому борту тоже! Черт, и сзади нас!

Волшебное очарование наступающего вечера померкло и рассыпалось вдребезги. Взамен ему наступила суровая реальность. Три неожиданно откуда появившихся судна. Три больших быстроходных катера. Это не были сторожевые катера, значит, это были не пограничники. Это был кто-то другой…

– Барракуды! – воскликнул Кучильо. – Это они! Берут нас в клещи! Это их тактика! Они всегда так делают! Нападают вечером – чтобы затем скрыться в темноте!

– Вполне разумно, – усмехнулся Александр Дубко. – Что ж, кажется, вечер перестает быть томным.

– Всем приготовиться! – скомандовал Богданов.

Три катера между тем стремительно приближались. Судя по всему, они были гораздо быстроходнее, чем шхуна, на которой плыли спецназовцы, хотя и сама шхуна вовсе не была морским тихоходом. Катера не просто приближались, они явно выполняли понятный им слаженный маневр – пытались взять шхуну в клещи. То есть окружали ее с трех сторон – слева, спереди и сзади.

За штурвалом шхуны в это самое время стоял Федор Соловей.

– Федор! Право руля! – скомандовал Богданов.

– Нельзя! – крикнул Кучильо: он понял команду Богданова мгновенно, без всякого перевода. – Вправо нельзя! Там подводные скалы! Разобьемся!

– Вот оно как… – сквозь зубы проговорил Богданов.

Теперь маневр барракуд был ему вполне понятен. Они хотели лишить шхуну какого бы то ни было маневра, не позволить ей уйти ни вперед, ни влево, ни сделать резкий разворот и уйти назад. Они хотели прижать шхуну к невидимым подводным камням и заставить ее остановиться. Или напороться на камни и вовсе лишиться хода. И в том, и в другом случае шхуна становилась неподвижной и беспомощной, а следовательно, легкой добычей.

Катера между тем приблизились настолько близко, что на их палубах уже можно было разглядеть каких-то людей. Эти люди суетились, махали руками и что-то выкрикивали. Затем со всех трех катеров взлетели сигнальные ракеты, причем взлетели они почти одновременно, явно подчиняясь чьей-то команде. Одна ракета прочертила дугу перед самым носом шхуны, другая – за ее кормой, третья – по левому борту.

Смысл этих пиратских сигналов был вполне понятен. Те, кто находился на катерах, таким образом давали понять, что шхуне нет хода ни вперед, ни назад, ни влево, и все, что ей остается, – это прижаться правым бортом к невидимым подводным камням и остановиться.

И как бы в подтверждение этому с одного из катеров прострекотала длинная пулеметная очередь. Стреляли трассирующими пулями, их полет отчетливо был виден. Ни одна из пуль не зацепила шхуну, все они прошли поверху. Это была не стрельба на поражение, это был красноречивый сигнал. Это было предупреждение о том, что следующая пулеметная очередь ляжет совсем по другой траектории.

– Ого! – иронично заметил кто-то из спецназовцев. – Серьезные ребята!

– Командир, – сказал один из снайперов – Алдар Балданов, – может, мне успокоить того пулеметчика? Я хорошо его вижу в прицел…

– Отставить, – сказал Богданов. – Пусть они подойдут поближе…

– Хочешь, чтобы они взяли нас на абордаж? – спросил Дубко.

– Что-то в этом роде, – ответил Богданов.

– А что, в этом есть резон, – согласился Дубко.

Действительно, в этом был свой резон. Вступать в перестрелку с пиратами было невыгодно. Их было гораздо больше, они наступали с трех сторон, огнестрельного оружия у них, судя по всему, хватало. И если они начнут палить по шхуне сразу с трех сторон, то дело плохо. Куда ты денешься со шхуны, где и чем укроешься? Гораздо разумнее не отвечать пока выстрелами на выстрелы. Лучше прикинуться напуганными и беспомощными, и подпустить пиратов как можно ближе. В идеале пускай они покинут свои катера и вскарабкаются на шхуну. И тогда дать им бой. Это большей частью будет рукопашный бой. Конечно, не все ступят на палубу шхуны, кто-то останется на катерах. Но они стрелять не станут – побоятся попасть в своих. А вот стрелять в них – дело очень даже возможное. Так сказать, по ходу действия. То есть по ходу рукопашной драки. Спецназовцы это умеют очень даже неплохо. Они этому обучены.

– Изображаем напуганных и беспомощных, – дал команду Богданов. – Ждем, пока они появятся на нашей шхуне. Потом начинаем играть с ними в обнимашки. Георгий, растолкуй нашему другу, что такое обнимашки.

Обнимашками на языке спецназовцев называлась рукопашная схватка – такая, в которой боец спецназа должен был стараться быть как можно ближе к противнику, будто обнимать его. Это для того, чтобы с катера никто не мог стрелять, не рискуя угодить в своего же.

– Малой, тормози! – приказал Богданов. – Все остальные делаем вид, что сильно напуганы. Можно даже поднять руки вверх.

Шхуна сбавила ход, а затем и вовсе остановилась, покачиваясь на волнах. Все десять спецназовцев вместе с Кучильо выстроились на палубе, всеми способами стараясь показать, что они не замышляют никакого сопротивления. Должно быть, это были весьма красноречивые и убедительные способы, и барракуды им поверили. Все три катера подошли к левому борту шхуны и сбавили ход. Пиратские суда почти касались своими бортами борта шхуны, но пираты отчего-то медлили и, кажется, не изъявляли особого желания немедленно брать шхуну на абордаж. Они присматривались, прислушивались и, кажется, даже к чему-то принюхивались.

– Ну, давайте же! – сквозь зубы проворчал Евгений Малой. – Что же вы такие нерешительные?..

– Спокойно, – сказал ему Богданов. – Ждем…

– Эй! – раздался на одном из катеров возглас. – Вы кто?

Говорили на испанском языке, и отвечать должны были или Кучильо, или Казаченок.

– Жора, ответь, – Богданов глянул на Казаченка.

– Мы – мирные ловцы жемчуга! – ответил Казаченок.

– Какого черта! – ответили с катера. – В здешних водах нет никакого жемчуга!

– У нас кончилась провизия, – на ходу сообразил Казаченок. – Мы идем в Пуэрто-Кабесас, чтобы запастись пресной водой и купить еды.

Пуэрто-Кабесас – это был городок неподалеку от Принсапольки – того самого поселка, в который спецназовцы должны были прибыть на самом деле. Никому не следовало знать, куда именно они направляются.

– Сколько вас на шхуне? – спросили с катера.

– Одиннадцать человек, – ответил Казаченок.

Какое-то время на катерах молчали, а затем тот же голос произнес:

– Оружие есть?

– Мы мирные ловцы жемчуга, – повторил Казаченок. – Зачем нам оружие?

– Всем выстроиться вдоль борта и не двигаться! – прозвучала команда с катера.

И сразу же после этих слов поверх, едва не задевая головы спецназовцев, пролетела длинная огненная полоса – это была выпущена пулеметная очередь из трассирующих пуль.

– Ну-ну, – сказал на это Евгений Малой, самый импульсивный из всей команды.

Александр Дубко взглянул на него и сказал:

– Не имей такой привычки – быть нервным на работе. Когда-то эти слова говорил мне один мудрый человек.

– Да я что? – ответил Малой. – Я спокоен. Жду.

– Вот и жди. Ты хищник, ты в засаде. А эти рыбки на катерах – твоя добыча. Имей терпение, иначе останешься голодным…

Пираты тем временем, вероятно, убедились, что им ничего не угрожает, и стали по одному перебираться на шхуну. Причем со всех трех катеров. Было видно, что некоторые из барракуд остаются на катере, но таких было меньшинство. Бо́льшая часть пиратов столпилась на палубе, и это было объяснимо. Видимо, каждому хотелось самолично принять участие в обыске шхуны и ее экипажа и таким образом поживиться. Кажется, нравы у барракуд были воистину пиратские – каждый за себя.

Когда на палубе образовалась пиратская толпа – никак не меньше пятнадцати человек, – Богданов выкрикнул:

– Ап!

Восемь спецназовцев и Кучильо в придачу бросились на пиратов. Остальные двое – Алдар Балданов и Баир Будаев – натренированным движением выхватили из-под полы короткоствольные автоматы и, перебегая с места на место – насколько позволяло пространство палубы, открыли прицельный огонь по тем пиратам, которые оставались на катерах. Выстрелов слышно не было – автоматы были с насадками-глушителями.

Эти беззвучные выстрелы, когда с катеров с короткими криками от боли стали падать в воду пираты, и внезапная атака спецназовцев – все это явилось для барракуд полной неожиданностью. И тем большим сюрпризом явились для них те самые обнимашки, когда спецназовцы, вплотную приникая к пиратам, сковывали их по рукам и ногам, не позволяли сделать шаг в сторону, размахнуться, ударить, защититься… Короткими, точными движениями бойцы били пиратов ножами в бок или в грудь и, пока извлекали ножи из тел одних пиратов, другой рукой или ногой били тех, кто находился рядом. Все эти приемы были у бойцов многократно отрепетированными, отточенными, и промахов здесь не было. Исключением был лишь Кучильо – он, конечно, не знал спецназовских приемов. Но у него были свои приемы. Действуя своим ножом, он уложил-таки сразу двух пиратов и еще одного сшиб с ног ударом ноги в пах.

Вскоре все было кончено. На палубе валялись столько тел, что ступить было некуда. Впрочем, никто никуда пока что и не вставал – все бойцы хоронились за неприятельскими телами. Это было правильно и разумно – с катеров в любой момент мог прозвучать неожиданный меткий выстрел…

– Алдар, Баир! – окликнул Богданов.

– Здесь! – один за другим отозвались снайперы.

– Что на катерах?

– На палубах пусто, – судя по голосу, ответил Баир Будаев. – Может, кто-то схоронился где-нибудь внизу.

– Терко, Малой, Рябов! – скомандовал Богданов.

Больше он ничего к своей команде не добавил, да ничего добавлять и не требовалось. Степан Терко, Геннадий Рябов и Евгений Малой, помимо всего прочего, были еще, так сказать, и штатными метателями гранат. Конечно, каждый из спецназовцев был с гранатами на «ты», но у Степана, Геннадия и Евгения это получалось ловчее всех: брошенные ими гранаты всегда достигали цели.

Прикрываясь поверженными неприятельскими телами, Терко, Малой и Рябов извлекли из подсумков по две гранаты. На каждый пиратский катер предназначалось именно по две гранаты – больше и не требовалось. Тут, самое главное, нужно было знать, куда именно следует бросить гранаты, в какие именно места – чтобы катера вышли из строя. Спецназовцы такие места прекрасно знали.

Бросать гранаты точно в цель, когда ты лежишь, – это тоже целое искусство. Стоит ли говорить, что и Терко, и Рябов, и Малой этим искусством владели превосходно? Каждый из бойцов наметил для себя конкретный катер, а уж бросить в него две гранаты было делом техники – тем более что все три катера стояли совсем рядом со шхуной. По одной гранате было брошено в рулевую рубку и еще по одной – в то самое место, где у катеров находился двигатель.

Шесть взрывов раздались почти одновременно – и это тоже было для пиратов неожиданностью. По крайней мере, для тех, кто укрывался на катерах от губительных выстрелов со шхуны. Несколько человек в панике заметались по всем трем катерам, кто-то даже бросился в воду. Беззвучно заработали автоматы в руках Балданова и Будаева. Вскоре беготня на катерах прекратилась.

Выждав пять минут, Богданов скомандовал:

– Чистим!

Это означало, что всем бойцам следует, соблюдая меры осторожности, перебраться на катера и «зачистить» их – то есть выяснить, остался ли кто-нибудь там в живых. И если остался, то решить, что с ним делать.

На каждый катер отправились по три бойца. Кучильо остался на шхуне, а вместе с ним на всякий случай остался еще и Терко.

После тщательного осмотра в живых были обнаружены пятеро пиратов. Все они находились в шоковом состоянии из-за такого неслыханного в их пиратской практике дела – организованного сопротивления со стороны ловцов жемчуга, каковыми они считали бойцов спецназа. Да притом какого сопротивления! Все их три катера были выведены из строя, а бо́льшая часть их сподвижников уничтожена! Какое уж тут сопротивление? Тут впору молить, чтобы эти непостижимые искатели жемчуга их пощадили!

Что пираты и сделали. Они упали на колени и, простирая руки и тряся головами, принялись что-то сбивчиво лепетать, перебивая друг друга.

– Что они говорят? – спросил Богданов.

– Просят их пощадить, – перевел Казаченок. – Говорят, что они не настоящие барракуды, что их вынудили. Еще говорят, что у них дома голодные семьи.

– Ну да, конечно! – язвительно заметил Малой. – И пираты из них не всамделишные, и голодные рты дома. Все так говорят. А вот что бы они говорили, если бы не они, а мы попались в их руки?

– Врут, конечно, – согласился Дубко. – А может, и не врут… Но все равно – морской закон суров. Камень на шею – и в воду. Да шучу я, шучу! – сказал он, заметив взгляд Богданова. – Но тем не менее вопрос остается. Вот что мы будем с ними делать? Куда нам их девать?

– Оставим на катере, – поразмыслив, сказал Богданов. – А уж доберутся они до суши или нет, дело их.

– Доберутся! – уверенно произнес Малой. – Наш никарагуанец говорил – здесь неподалеку какие-то острова.

– Ну тем более, – сказал Богданов. – С пленными мы не воюем, не так ли? Пускай себе живут. Но прежде чем их отпустить, нужно обшарить катера и отыскать на них все, какое есть, оружие и выбросить его в море. Чтобы, чего доброго, они нам не выстрелили в спину в ответ на нашу доброту. Давайте-ка поищем, а то ведь уже начинает темнеть.

– А если помимо оружия мы найдем еще что-нибудь? – хмыкнул Рябов.

– Что именно? – не понял Богданов.

– Ну, например, пиратские сокровища, – пояснил Рябов. – Алмазы, жемчуга и все такое. С ними-то что делать?

– Тащите их наверх, – Богданов усмехнулся. – Разберемся…

Никаких жемчугов и алмазов спецназовцы на катерах не нашли. А вот оружия хватало. Три пулемета, автоматы, патроны к ним, даже несколько гранат. Гранаты спецназовцы забрали себе взамен потраченных, а все остальное выбросили в море.

– Ну что, поплыли дальше? – сказал Богданов. – Пока совсем не стемнело, надо выбраться из западни, в которую нас загнали пираты. Георгий, ты где?

– Здесь я, – отозвался Казаченок.

– Скажи этим молодцам, что мы даруем им жизнь. – Он указал на пятерых понуро сидящих у борта пиратов. – И пусть они больше нам не попадаются. Во второй раз не пощадим.

Казаченок перевел. Плененные барракуды зашевелились и что-то оживленно залопотали.

– Благодарят нас за великодушие, – перевел Казаченок. – Уверяют, что никакие они не пираты, что им лишь хотелось прокормить свои семьи…

– Ладно, это мы слышали! – отмахнулся Богданов.

– Еще просят, чтобы мы взяли их с собой и доставили на берег. Говорят, что сами они на выведенных из строя катерах до берега не доберутся. Пропадут в открытом море.

– Ну просто беспомощные дети, а не славные пираты! – усмехнулся Дубко. – А ведь кто-то из них недавно шмалял по нам из пулемета трассирующими пулями.

– Да и места у нас на шхуне для них нет, – сказал Малой. – Сами впритык… И потом плыви и жди, когда кто-нибудь из них всадит тебе нож в спину. Это сейчас они такие кроткие и беспомощные. На жалость давят…

– А пускай добираются до берега вплавь, – сказал Рябов. – Я видел, кто-то из их братвы сиганул за борт, когда на катерах раздались взрывы. Пускай и эти прыгают за борт.

– Ну да, за борт… – ухмыльнулся Малой. – За бортом акулы. Красивые такие, энергичные и, видать, голодные. Что-то я сомневаюсь, что те, которые сиганули, далеко уплыли.

– Бр-р-р-р! – передернул плечами Рябов.

– Ну а что, – отозвался Дубко. – Я где-то читал, что смерть в акульей пасти всегда считалась у пиратов почетной. И еще на виселице. Кажется, про это пираты даже слагали песни. Так что все по законам жанра.

…Из ловушки, в которую шхуну загнали пираты, выбирались довольно-таки долго. Было совсем уже темно, и в этой кромешной темноте нужно было не зацепить бортом или днищем подводные камни, а кроме того, не столкнуться с подбитыми катерами, которые совсем неподалеку беспомощно качались на волнах. В любой момент волна могла швырнуть какой-нибудь катер на шхуну, и тогда… Тогда могло случиться все, что угодно.

Осторожно лавируя, шхуна наконец выбралась из западни. За штурвалом находился Кучильо, он и вывел суденышко на чистую воду. По предварительным расчетам, до никарагуанского побережья оставалось плыть эту ночь и еще один день. Конечно, если ничего не помешает. Например, если не разразится неожиданная буря или если на пути еще раз не встретятся пираты.

Никарагуанское побережье,

спустя сутки

Но ни пиратов, ни бури не случилось. Спустя сутки после стычки с барракудами спецназовцы уже подплывали к никарагуанскому берегу. На берег решили высаживаться, когда стемнеет, – так было меньше шансов наткнуться на пограничную охрану. Хотя никакой пограничной охраны поблизости вроде бы и не замечалось: вдоль побережья не сновали сторожевые катера, и на побережье, насколько можно было разглядеть в бинокль, также не было заметно никакого движения. Угадывалась лишь темно-зеленая масса джунглей, казавшаяся издалека сплошной непроницаемой стеной. Но конечно, такая картина вполне могла быть обманчивой, потому что много ли разглядишь издалека в бинокль?

К ночи набежали тучи, и потому темнота была такой густой и плотной, что, казалось, ее можно было трогать руками.

– Ну и ну! – проворчал Рябов. – В России таких темных ночей не бывает. Там полумгла. А здесь ты будто в каком-то подвале. И пахнет подвальной сыростью.

– Так ведь южные края, – отозвался Малой. – На юге всегда так. Чем южнее, тем темнее.

– Как бы нам не расшибиться о берег в такой темноте! – не мог успокоиться Рябов. – Расшибем нашу посудину, а обратно на чем плыть?

– Авось не расшибемся, – сказал на это Дубко. – Да мы и на самолете садились однажды в такой же темноте, и то ничего. А тут всего лишь нужно причалить к берегу. Геннадий, ты помнишь ту посадку? Кажется, дело было во Вьетнаме. Точно, во Вьетнаме!

– Помню, – нехотя ответил Рябов.

– Ну и хорошо, что помнишь. Так что не переживай. Обойдется и на этот раз.

– Да я и не переживаю.

Высаживались в небольшом заливе, в который впадала речушка Принсаполька, по имени которой был назван и поселок, расположенный в ее устье. Сам поселок находился неподалеку. Так было изначально и задумано – чтобы высадиться именно в этом самом месте. Поиски базы, на которой томились в ожидании казни десять сандинистов, спецназовцы должны были начинать именно в этом поселке. Таковы были инструкции, данные Богданову и его бойцам на Кубе подполковником Кондаковым и майором Громовым. В соответствии с этими инструкциями спецназовцев в поселке уже ждали.

Причалили к берегу, несмотря на кромешную тьму, удачно. Шхуна ткнулась носом во что-то мягкое и замерла.

– Это называется приплыли! – прокомментировал событие Степан Терко. – Здравствуй, страна Никарагуа! Прими нас в свои объятия. А то надоело мне болтаться в море. Всякие пираты, акулы… Не мое это дело. Сухопутный я человек. Увидеть бы еще, как она выглядит вблизи, эта Никарагуа…

– Еще насмотришься…

– Отставить разговоры, – сказал Богданов. – Дубко, Казаченок, Муромцев, Будаев! Дубко – старший. Сейчас пойдете в поселок. Там найдете нужных людей. Как их найти, вы знаете.

– Знаем, – сказал Дубко. – Тот подполковник на Кубе заставил нас выучить инструкцию наизусть.

– Все равно повторите, – потребовал Богданов.

– Значит, так, – сказал Дубко. – В поселок входим через деревянный мосток. Он в поселке в единственном экземпляре, так что не ошибемся. От мостка отсчитываем третий дом. Во дворе килем вверх должны лежать две лодки. Это условный знак. Лодки должны лежать впритык друг к дружке. Это будет означать, что все в порядке и можно смело заходить. Если они будут лежать вразброс, или если будет только одна лодка, или если они будут лежать килем вниз, то это означает, что в дом входить ни в коем случае нельзя. Там засада или какое-то другое подобное удовольствие. Тогда тем же самым путем, то есть через мосток, мы возвращаемся назад.

– Все правильно, – сказал Богданов. – Пароль и отзыв помните?

– Помним, – ответил Дубко. – И того, кто нас должен в том домике встретить, тоже помним. Зовут его Пескадор. По-нашему Рыбак.

– Да, все так, – сказал Богданов. – Идите. Остальные остаются здесь, у шхуны.

* * *

Найти домик в незнакомом поселке, когда ты доподлинно знаешь, по каким приметам его искать, дело для спецназовца пустячное. Конечно, в кромешной темноте сделать это несколько сложнее, но, в общем и целом, и это не беда. Настоящий боец спецназа умеет ориентироваться в темноте не хуже летучей мыши.

Мосток, по которому прошли Дубко, Казаченок, Муромцев и Будаев, имел по большому счету лишь название моста, на самом же деле это были четыре доски, соединявшие один берег с другим, которые к тому же скрипели и пружинили под ногами так, что, казалось, еще шаг, и ты обязательно свалишься в воду. Но конечно, никто не свалился – бойцам спецназа доводилось преодолевать и не такие препятствия.

Отсчитать третий домик от мостка также не составляло никакого труда. Близко к дому спецназовцы подходить не стали – нужно было провести предварительную разведку.

В разведку отправился Муромцев. Несмотря на кажущуюся простоту задачи, она оказалась не из простых. Окна домика были темны, темнота окутала и весь двор, и попробуй-ка вот так, с ходу, разберись, в каком положении лежат посреди двора две рыбацкие лодки, и лежат ли они там вообще. Вокруг дома угадывалась низкая деревянная ограда, и Муромцев, помедлив, на ощупь перебрался через нее. Он рисковал – вдруг во дворе окажутся собаки? Они, конечно, подымут лай, и тогда… Тогда может случиться все что угодно.

Но, похоже, собак в этом хозяйстве не водилось. Осмотревшись, а более того – прислушавшись, Муромцев, стараясь ступать неслышно, принялся исследовать двор. У него был при себе фонарь, но зажигать его он не стал. А вот прибором ночного видения, который также у него имелся, он воспользовался. И вскоре в его выморочном зеленоватом свете он разглядел посреди двора две продолговатые темные тени. Определить с помощью прибора ночного видения, что это две лодки, было не так сложно. Да, это были лодки, и лежали они обе вверх килем. Значит, никаких сюрпризов спецназовцам ожидать не приходилось, в этом домике их ждали.

– Кажется, все в порядке, – вернувшись к своим, сказал Муромцев. – Обе лодки лежат правильно – рядышком и вверх килем. В доме полная тишина.

– Что ж, если так, то пошли, – сказал Дубко.

… – Кто? – раздалось из-за двери, когда Дубко постучал в нее условным стуком.

– Вчерашние знакомые, – сказал Казаченок по-испански. – Договаривались насчет рыбалки у островов Маис.

Это был пароль, вслед за которым должен был последовать отзыв. И он последовал:

– Путь до островов Маис долгий.

– Потому мы и пришли ночью, чтобы пораньше отплыть. – Это была заключительная часть пароля.

После этих слов дверь приотворилась, и спецназовцы один за другим шагнули внутрь дома. В доме ничуть не светлее, чем на улице, но как только четверо гостей вошли и за ними закрылась дверь, под потолком вспыхнула неяркая электрическая лампа.

Хозяин, невысокий, средних лет человек с индейским разрезом глаз, внимательно осмотрел всех четырех посетителей. Лицо у него при этом было спокойным и бесстрастным, каким оно и должно быть у настоящего индейца.

– Я – Пескадор, – сказал он наконец. – Как добрались с Кубы до Никарагуа?

– В целом нормально, – едва заметно усмехнулся Казаченок. – С небольшими приключениями.

– Барракуды? – спросил хозяин.

– Они самые, – кивнул Казаченок.

– В Никарагуа сейчас опасно, – сказал Пескадор. – И на море опасно, и на суше. – Он помолчал и добавил: – Мне сказали, что вы придете и вам будет нужна помощь. Чем я могу помочь?

– Мы прибыли на шхуне, – сказал Казаченок. – Она неподалеку. Ее нужно спрятать. На ней мы должны вернуться обратно.

– Хорошо, – сказал Пескадор. – Я это сделаю. Еще что?

– Нам говорили, что вы должны разузнать о десяти пленниках…

– Да, – все с тем же непроницаемым лицом произнес Пескадор. – Мы разузнали. Они пока живы. Их держат на Пантано Негро… Я не знаю, сколько их. Может, десять, может, больше. Но они там.

– Черное Болото, – перевел Казаченок своим товарищам. – Там прячут пленников. Пока что они живы… Говори дальше, – последние слова были обращены к Пескадору.

– Пантано Негро – плохое место, – сказал индеец. – Это остров посреди болот. Там много вооруженных людей, они охраняют пленников. Никто из пленников оттуда не возвращается. Оттуда невозможно вернуться.

– Почему? – спросил Дубко, когда Казаченок перевел слова индейца.

– Оттуда нет дорог, – ответил Пескадор. – Верней, есть, но только одна. Она может привести только на Пантано Негро. Но вернуться по ней обратно невозможно.

– Это как так? – удивленно спросил Дубко. – Почему туда можно, а оттуда нельзя?

– Никого обратно она не пускает, – бесстрастно ответил индеец. – Все наши об этом знают, и никто не ходит по этой дороге.

– Ну вот – только страшных сказок про Бабу-ягу нам и не хватало! – хмыкнул Дубко. – Прямо какое-то суеверие.

– Для нас, может, и суеверие, а они здесь живут, – возразил молчавший до сих пор Будаев. – У нас в Бурятии тоже есть что-то похожее. Всякие проклятые места… И попробуй заставь какого-нибудь местного обитателя сунуться в те места! Вот так и здесь.

– Да, но нам-то нужно попасть именно на этот чертов остров! – Дубко покрутил головой. – Как же мы туда попадем, не зная дороги?

– Значит, будем искать дорогу сами, – бесстрастно ответил Будаев.

– Ладно, – сказал Дубко. – Что-нибудь придумаем. Георгий, спроси у хозяина вот что: много ли на том острове вооруженных людей? И что это за люди?

– Много, – выслушав ответ индейца, ответил Казаченок. – Из «эскадронов смерти». Но сколько именно, он сказать не может.

– И на том спасибо, – проворчал Дубко. – Что ж, пойдем прятать шхуну…

Но Пескадор отчего-то не трогался с места. Все с тем же ничего не выражающим лицом он продолжал смотреть на своих гостей, а затем произнес несколько коротких фраз.

– Что он говорит? – спросил Дубко у Казаченка.

– Интересные вещи он говорит, – ответил Казаченок. – Говорит, что завтра в поселок должны прибыть важные гости…

– Какие еще гости? – с недоумением спросил Дубко.

– Американцы, – ответил Казаченок. – Из Голливуда. Чтобы снимать кино на Черном Острове.

– Да ты что? – удивленно спросил Дубко. – Вот прямо-таки завтра?

Казаченок о чем-то переспросил Пескадора, и тот произнес лишь два коротких слова:

– Си. Маньяна.

– Он сказал, что да, завтра.

– Ну, это я понял и без перевода, – озадаченно произнес Дубко. – Сдается мне, я начинаю очень быстро понимать испанский язык. Вот так дела. Ладно, подумаем, как нам быть при таком-то раскладе. А пока нужно позаботиться о шхуне. Это вопрос номер один.

– Вамос, – сказал на это Пескадор.

– Он говорит пойдем, – перевел Казаченок. – Кажется, и он стал понимать русский язык.

* * *

До залива, в котором притаилась шхуна, добрались без приключений. Впрочем, какие могли быть приключения в поселке, который, казалось бы, напрочь вымер? Ни огонька, ни человеческого голоса, ни даже шороха…

– У вас тут всегда такая тишина? – спросил Казаченок у индейца.

– Иногда стреляют, – ответил Пескадор. – А когда стреляют, тогда кричат и плачут.

– Понятно, – вздохнул Казаченок.

У залива их, понятное дело, ждали.

– Ну что? – спросил Богданов.