Текст книги "Мятежные джунгли"

– Стой здесь и замри, – велел Будаев Кучильо.

Сам же он, взяв автомат на изготовку, мелкими неслышными шагами стал приближаться к острову. Ему надо было получше вглядеться в остров, прислушаться к тому, что на нем происходит, и попытаться определить, насколько он опасен.

Слишком близко к острову Будаев подходить не стал – это могло быть опасным. Но ему и не надо было подходить слишком близко. Он умел, если можно так сказать, слышать издалека. Верней, не столько слышать, сколько чувствовать. А еще правильнее слышать и чувствовать одновременно. Это умели делать предки Баира, бывшие охотниками-промысловиками. Это умение передалось и самому Баиру. Он умел слушать и чувствовать темноту и тишину.

И вот он почувствовал: остров не безжизненный, на нем кто-то есть. Причем не в единственном числе, а во множественном. Кто там мог быть? Какая-нибудь звериная стая? Это вряд ли. Никакой крупный зверь, а тем более целая стая не станет шастать по таким погибельным местам. Наоборот, всякий крупный зверь будет обходить эти места стороной. Потому что здесь ни поохотиться, ни развернуться. Значит, это не звери. А если не звери, то люди. Люди, затаившиеся на островке… Но что им здесь делать посреди ночи? Может, они просто пережидают ночную темень, чтобы с рассветом двинуться дальше? Ведь, как ни говори, а опасное это дело – ходить ночью по болоту. Но для чего они отправились в путь на ночь глядя? Какая такая неотложная нужда заставила их это сделать? Тут одно из двух: либо эти люди от кого-то скрываются, либо кого-то поджидают. И то и другое для спецназовцев было делом нежелательным и опасным. Потому что попробуй-ка объяснить кому-то в темноте, кто ты – свой или чужой. В любом случае никто тебе не поверит. И откроют по тебе огонь, если у них есть, из чего стрелять. А ты на узкой тропе посреди болота, и у тебя нет возможности шарахнуться ни вправо, ни влево. Нехорошая ситуация, что и говорить. Скверная. Смертельно опасная.

Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове Баира. Надо было принимать решение, но какое? Баир помедлил и поднес к глазам прибор ночного видения. И увидел на острове несколько смутных человеческих фигур. Они передвигались бесшумно и полусогнувшись, то появляясь из-за кустов, то вновь исчезая. Когда ты передвигаешься бесшумно и полусогнувшись, это означает, что ты или от кого-то скрываешься, или кого-то поджидаешь. Никакого другого объяснения здесь быть не может.

– Назад! – шепотом произнес он. – Идем к своим!

Это было правильным решением: лучше отойти назад, иначе те, кто на острове, могут тебя разглядеть, услышать или учуять. А в отдалении от островка можно было посовещаться и принять решение.

– Что? – шепотом спросил Богданов.

– Впереди остров, – сказал Будаев. – Островок, слева от тропы. На нем люди. Я их услышал, а затем разглядел в прибор ночного видения. Они передвигаются полусогнувшись. Значит, или прячутся, или кого-то поджидают.

– Так… – отозвался Дубко. – Люди. Прячутся или поджидают… Я так думаю, что поджидают.

– Это кого же? – спросил Рябов.

– Да кого угодно, – ответил Дубко. – Всех, кто пройдет по тропе. Хотя бы и нас. А почему бы им не поджидать именно нас? Откуда они о нас проведали? Ну тут все просто. Ведь это же мы раздолбали съемочную группу на пристани. А все остальное несложно вычислить логическим путем. То есть что после группы мы захотим побывать на острове. Вот они и устроили засаду по наши души.

– А может, они просто охраняют подступы к Пантано Негро? – предположил Федор Соловей.

– Может, и так, – согласился Дубко. – Но от кого? От нас же и охраняют. Потому что кто еще попрется ночью сквозь это окаянное болото? Там небось люди умные. Догадались, что к чему.

– Кто бы они ни были, а островка нам не миновать, – сказал Богданов. – А поэтому давайте решать, что делать дальше.

– А что тут решать? – спокойно, будто речь шла о чем-то обыденном и малозначительном, произнес Дубко. – Это ты сказал правильно – островка нам не миновать. Значит, будем прорываться с боем.

Никто на это ничего не сказал и не возразил – что вот, дескать, мы находимся в таком положении, что любая стрельба в нашу сторону – это, по сути, стопроцентная смерть. Даже Кучильо и тот ничего не возразил.

– Да, наверно, – озадаченно произнес Богданов. – Будем прорываться с боем. Ах ты ж, зараза! Положение – хуже не придумаешь. И все-таки, думаю, прежде нужно попытаться узнать, кто там, на том островке. А может, это сандинисты, которые тоже отправились на Пантано Негро, чтобы спасти своих товарищей?

– Ну это вряд ли, – не согласился Дубко. – Уж кому, как не им, знать, что остров неприступен? Да и вообще, откуда им тут взяться?

– Ради товарищей можно и рискнуть, – не согласился Богданов. – Вот что мы сделаем… Мы попробуем с ними пообщаться. И тогда, может, поймем, кто они такие.

– Пообщаться? – удивленно спросил Дубко. – И как ты это себе представляешь?

– Кто-нибудь из нас их окликнет, а они что-нибудь нам ответят, – сказал Богданов.

– А если они ответят пулями? – спросил Дубко.

– Ну что же, – сказал Богданов. – Тогда и мы ответим тем же.

– И кого же ты хочешь отправить на переговоры? – спросил Дубко. – А, понимаю – Кучильо.

– Да, его, – ответил Богданов. – Кого же еще? Он-то в отличие от нас прекрасно поймет, кто ему ответит – свои или чужие. По акценту или еще как-нибудь.

Кучильо понял, что речь идет о нем, и спросил что-то по-испански.

– Он спрашивает, что он может сделать, – перевел Казаченок. – Говорит, что готов выполнить любой приказ.

– Тогда спроси у него, умеет ли он нырять в болото, – велел Богданов. – Да не просто нырять, а раз за разом. Нырнуть – вынырнуть, нырнуть – вынырнуть… И так много раз.

– Зачем? – удивленно спросил Казаченок.

– Затем, что он пойдет к островку и попытается вступить в переговоры с теми, кто там находится, – пояснил Богданов.

– А нырять-то зачем? – никак не мог понять Казаченок.

– А вдруг с острова станут по нему стрелять, – сказал Богданов. – Как еще он может спастись? Ведь не ступить ни вправо, ни влево. Там трясина.

– Понятно, – коротко произнес Казаченок.

Он обменялся несколькими фразами с Кучильо и сказал:

– Он говорит, что умеет это делать с детства. И нырять, и находиться под водой долгое время. Говорит, что ему приходилось добывать со дна жемчуг, а без такого умения это делать невозможно.

– Так то жемчуг, – сказал Богданов. – Там чистая морская вода. А здесь больше грязи, чем воды.

– Он говорит, что это ему без разницы, – сказал Казаченок.

– Си, – подтвердил Кучильо. – Си!

– Если так, то ладно, – сказал Богданов. – Ступай. Скажи им, что мы не солдаты, а мирные люди. Добавь, что мы заблудились ночью в этом болоте. Сбились с пути. Ну, а если в тебя начнут стрелять, то ныряй… Георгий, переведи ему все дословно.

Казаченок перевел.

– Си, – еще раз сказал Кучильо и добавил еще что-то.

– Он спрашивает, можно ли ему стрелять в ответ, – перевел Казаченок.

– Ну если получится, – невольно улыбнулся Богданов.

Кучильо, осторожно ступая и разгребая жижу левой рукой, ушел. В правой руке он держал пистолет.

– Думаешь, ему поверят? – спросил Дубко.

– Не знаю, – ответил Богданов. – Скорее всего, нет… Всем приготовиться к бою! – скомандовал он.

Легко сказать – приготовиться к бою, когда ты на тропе посреди болота и сойти с этой тропы у тебя нет никакой возможности! И вдобавок воды, смешанной с грязью, на этой тропе тебе по пояс! Куда тут спрятаться от пули, как от нее уклониться? Только нырнув в болотную жижу. Впрочем, и нырять здесь надо с толком, а иначе никакого проку от такого ныряния не будет. Что значит с толком? Это значит нырять по очереди. То есть это примерно то же самое, что делать перебежки на суше. Одни упали, другие в это время бегут, затем те, кто бежал, падают, а те, кто лежал, встают и бегут. И стреляют по противнику. Стреляют и те, кто лежит, и те, которые бегут. Так и здесь, конечно, с поправкой на условия. Одни ныряют в жижу, другие в это время возникают из жижи и ведут огонь. Затем первые со вторыми меняются ролями. И при этом все спецназовцы шаг за шагом и нырок за нырком должны приближаться к противнику. То есть к тому островку, на котором обосновался противник.

Единственное, о чем не следует забывать, – это все время держать оружие на поверхности, не позволяя ему погрузиться в жижу. Иначе есть риск, что автоматы откажут и не станут стрелять. Конечно, такой риск минимальный, потому что оружие у спецназовцев особенное, и оно способно стрелять в любых условиях, даже под водой. Но все же понапрасну рисковать не стоит. В таких условиях хватит и другого риска. Вот и все, и никакой другой боевой тактики тут придумать невозможно.

Кучильо тем временем приблизился к островку настолько, чтобы можно было докричаться до тех, кто находился на том островке. Он остановился, собрался с духом и крикнул:

– Эй, на острове! Я вас вижу и слышу! Вы кто?

Звуки человеческого голоса разносились над ночным болотом далеко, и их хорошо было слышно. Вне всякого сомнения, Кучильо на островке услышали. Но никто ничего ему не ответил. Возможно, находившиеся на островке люди от неожиданности опешили, а может быть, по причине перестраховки: мало ли кто и с какой целью может подавать голос из ночного болота?

– Эй! – еще раз крикнул Кучильо. – Я один. Отзовитесь, мне нужна помощь!

На этот раз ему ответили:

– Ты кто? Откуда ты тут взялся?

Голос был мужским, хриплым и грубым, тот, кто отвечал, говорил по-испански, но с акцентом. Местные жители так не говорят, так говорят чужеземцы. Ну, а если чужеземцы, то, следовательно, это люди из «эскадрона смерти». Какие еще чужеземцы могли находиться сейчас на этом островке посреди болота, рядом с единственной тропой, ведущей на Пантано Негро? Словом, на островке была засада, ничего иного и быть не могло. На кого она была устроена? Времени, чтобы найти ответ на этот вопрос, у Кучильо не было, да и не нуждался такой вопрос в ответе.

– Я местный житель! – крикнул Кучильо. – Мне нужно в Принсапольку. Скажите, я иду в правильном направлении? Мне кажется, что я заблудился…

Какое-то время на островке царило молчание. Видимо, там совещались. Или обдумывали, что сказать в ответ. Но так никто ничего и не сказал. Вместо ответа в сторону Кучильо полоснула короткая автоматная очередь. Пули не зацепили Кучильо, наверно, потому, что стрелять на голос в темноте дело непростое. Вероятно, понимали это и те, кто был на островке, потому что вслед за первой очередью раздалась вторая, а затем и третья. На этот раз пули непременно угодили бы в Кучильо, но он нырнул в жижу и тем самым спасся от неминуемой смерти: целый рой пуль с визгом пронесся над тем самым местом, где он только что стоял.

Нырнули в жижу и спецназовцы – пули запросто могли зацепить и их. На островке поднялась пальба. Пули с визгом разлетались веером во все стороны, срезали ветви столпившихся по обе стороны от тропы кустов и деревьев, уносились куда-то вдаль, в покрытые тьмой, угрюмые болотные пространства. Угодить под такую шальную пулю – особенно если ты находишься на узкой болотной тропе и твои ноги увязли в болотной грязи – дело самое простое. И это было самое скверное, что только могло быть в данной ситуации.

Но вместе с тем здесь были и положительные моменты. По большому счету целых два. Первый момент заключался в том, что все пули летели высоко, над головами спецназовцев. Те, кто стрелял с островка, отчего-то не вели огонь таким образом, чтобы пули касались поверхности болота. Почему так – догадаться было не так и сложно. Те, кто был на островке, стреляли таким образом, чтобы попасть в голову или тело невидимому противнику. Им не приходило в голову, что противник не торчит посреди болота во весь рост, он низко пригибается к воде, более того, ныряет в болотную жижу. Очень могло быть, что те, кто находился на островке, даже не имели представления, что от пуль можно уберечься, нырнув в жидкую болотную грязь.

Второй положительный момент был таким. У тех, кто вел стрельбу с островка, по всей видимости, не было на стволах оружия никаких насадок и глушителей. Поэтому вспышки выстрелов с островка были прекрасно видны. Ну а стрелять, ориентируясь на такие вспышки, бойцы спецназа умели превосходно. Тем более стрельба спецназовцев была бесшумной, и звуков выстрелов тоже слышно не было. И то и другое было дополнительным плюсом в их по большому счету неравной борьбе с обосновавшимся на островке противником.

По очереди ныряя и выныривая, спецназовцы вели прицельный огонь по многочисленным вспышкам на островке. И успешно. Постепенно таких вспышек становилось все меньше, а затем они и вовсе прекратились. Было похоже на то, что те, кто обосновался на островке, пришли в смятение и недоумение. Они никак не могли осознать того, что сами они стреляют, а по ним не стреляет в ответ никто, но тем не менее их ряды неуклонно редеют. Откуда в них летит смерть, кто эту смерть посылает? Тем более было темно, а смерть из темноты страшна вдвойне.

Пока на островке недоумевали, спецназовцы отчаянным рывком приблизились к противнику почти вплотную. Вероятно, на островке услышали тяжелый плеск болотной жижи, потому что оттуда вновь раздались звуки выстрелов и замигали огненные вспышки. Пришлось Богданову и его подчиненным вновь нырять и вновь, выныривая, бить на поражение, ориентируясь на короткие, прерывистые огоньки автоматных выстрелов.

Вскоре таких огоньков стало заметно меньше, а затем они и вовсе прекратились. Это, конечно, было обнадеживающим знаком, но выходить на сушу спецназовцы не торопились. Вполне могло быть и так, что противник на островке все еще жив, просто он сменил тактику и затаился. Нужно было выждать. Или напугать противника еще сильнее.

Богданов решил прибегнуть ко второму варианту. У каждого бойца был при себе подсумок с гранатами. Это был специальный непромокаемый подсумок, и вода в него попасть не могла. Следовательно, гранаты были в боевой готовности. Богданов осмотрелся. Рядом с ним смутно угадывался силуэт одного из бойцов. Кто именно это был, Богданов распознать не мог – силуэт был с ног до головы облеплен болотной грязью и, если бы можно было рассмотреть его при свете, выглядел бы, вероятно, как некая нежить, вдруг вынырнувшая из болота. Впрочем, для Богданова не имело никакого значения, как звали бойца. Он дотронулся до его плеча и сказал:

– Давай-ка швырнем на остров парочку гранат! А то что-то там подозрительно тихо.

– Понял, – ответил боец, и Богданов по его голосу определил, что это – Казаченок.

Вскоре на острове, один за другим, раздались четыре гранатных взрыва. Затем еще четыре и еще два. Это остальные бойцы, уразумев замысел своего командира, также швырнули свои гранаты. Взрывы произвели действие. На острове раздались крики, замигали вспышки выстрелов. Там еще оставались живые люди, и на островок вновь полетели гранаты. Потом спецназовцы выпустили по островку несколько длинных автоматных очередей.

– По одному на остров! – скомандовал Богданов.

Низко пригибаясь, бойцы по одному стали выбираться на сушу. Именно выбираться, тяжело передвигая ноги, а не выскакивать стремительно, как оно, по идее, полагалось в подобных случаях. Какая уж тут стремительность, когда ноги увязали в вязкой болотной грязи? Выбираясь, бойцы один за другим падали плашмя на землю – они ожидали выстрелов с островка. Но никто не стрелял. Почему – это было пока непонятно. То ли на островке не осталось никого в живых, то ли те, кто был жив, затаились в темноте.

– Осмотреть остров! – приказал Богданов.

Осмотреть местность в темноте, без света, было делом немыслимым. Мало ли какие угрозы мог таить островок? На островке тут и там замигали короткие вспышки – это спецназовцы включали на короткое время фонари и сразу же их выключали, чтобы, чего доброго, не высветить самих себя. Высвеченная в темноте фигура – прекрасная мишень.

Впрочем, выстрелов не последовало. Стрелять в бойцов спецназа, кажется, было просто некому. Хотя и не совсем. В кустарнике Терко и Рябов обнаружили двух незнакомых людей. Как оказалось, оба они были ранены – оттого, вероятно, и не оказывали никакого сопротивления: наоборот, они пытались укрыться.

– Но диспарес! – принялись умолять они. – Но диспарес!

– Просят, чтобы в них не стреляли, – перевел Казаченок.

– Спроси у них, есть ли на острове еще кто-нибудь живой, – сказал Богданов.

– Они говорят, что не знают, – выслушав ответ, сказал Казаченок. – Еще говорят, что они ранены и им нужна помощь.

– Спроси у них, кто они такие и что делали на острове, – сказал Богданов.

– Они из «эскадрона смерти», – сказал Казаченок. – На острове у них была организована засада.

– И кого они ожидали? – спросил Богданов.

– Говорят, что сандинистов. Или кубинцев. Короче, какую-то диверсионную группу, которая вначале уничтожила американскую съемочную группу в Принсапольке, а затем якобы вознамерилась идти на Пантано Негро, чтобы выручить своих плененных товарищей. Ее-то они здесь и поджидали. Они знали, что группа мимо не пройдет, потому что на Пантано Негро нет другой дороги.

– Вот оно как, – присвистнул Дубко. – Стало быть, вычислили они нас. Сообразительные ребята, что и говорить. А мы-то рассчитывали на внезапность появления.

– Ну не совсем вычислили, – не согласился Малой. – Они считают, что мы никарагуанцы или кубинцы.

– А какая разница? – вздохнул Дубко. – Главное, что на Пантано Негро нас уже ждут. Как говорится, в полной готовности.

– Это да, – согласился Малой. – Что ж, если так, то повеселимся, когда попадем на место.

– Спроси у них, какое расстояние до острова, – сказал Богданов. – И много ли на острове людей.

– Примерно пять километров, – сказал Казаченок. – Людей на острове много. Они не знают, сколько именно. Знают лишь, что все они из «эскадрона смерти». Кроме того, есть несколько американцев. Вроде как инструкторы.

– Что ж, расклад понятен, – сказал Богданов. – До острова рукой подать, неприятеля на нем много. Словом, все, как всегда. Вот еще что у них спроси. Может, они знают, где на острове содержатся пленные?

– Они говорят, что не знают, – выслушав ответ, перевел Казаченок. – Слышали, мол, что в какой-то яме, но что это за яма и где именно она находится, они сказать не могут. Они просят их не убивать. Говорят, что здесь они не по своей воле.

– Мальпаридос! – отозвался откуда-то Кучильо и добавил еще несколько фраз по-испански.

– А вот и наш друг Кучильо! – удивленно произнес Дубко. – Отозвался. А я как-то о нем впопыхах и позабыл. Просто из головы вылетело, что он тоже с нами! Каюсь. Георгий, что он говорит?

– Ругается, – усмехнулся Казаченок. – Не верит, что эти двое здесь не по своей воле. Говорит, они с другого конца Америки. Это видно по их акценту. У них не здешний выговор, чужой. А значит, они пришли сюда, чтобы убивать. Это все, а остальное ругательства. Переводить?

– Не стоит, – сказал Богданов. – И без того понятно. Значит, пришли, чтобы убивать… И что же нам с ними делать?

Кучильо опять о чем-то горячо заговорил – видимо, он понял, о чем идет речь.

– Наш друг предлагает утопить их в болоте, – перевел Казаченок. – Или пристрелить. Говорит, что так будет справедливо.

– Нет, – после короткого раздумья произнес Богданов. – Эти двое – наши пленники, а мы с пленными не воюем, не так ли? Мы не палачи, чтобы топить пленных в болоте… Георгий, переведи это Кучильо. И еще скажи ему вот что: мы их оставим на этом островке, а уж дальше, как они хотят. Дальше, как у них получится… До острова они раньше нас по-любому не доберутся. А если доберутся до Принсапольки, то и ладно. Даже если они там кому-то о нас и расскажут, нам-то что с того? Все равно о нас уже знают.

– Да и кому они там расскажут? Местным селянам? Ну, пускай попробуют на свои головы, – добавил Дубко. – Пускай расскажут, кто они такие. Уж селяне-то точно после этого утопят их в болоте. И правильно сделают.

– Вот именно, – сказал Богданов. – Георгий, сообщи этим двум красавцам о нашем решении. И, пожалуй, пойдем дальше.

Казаченок перевел. Пленники выразили свою радость, а Кучильо, наоборот, принялся возмущаться.

– Амиго, советский спецназ не воюет с ранеными пленными, – сказал ему Казаченок. – Такое у нас правило. Мы не палачи, мы солдаты…

Прежде чем уйти с островка и вновь ступить на тропу, Богданов при свете фонаря осмотрел каждого своего подчиненного, включая и рассерженного Кучильо. Зрелище, конечно, было живописным. С ног до головы облепленные грязью, тиной и болотными водорослями, все бойцы выглядели так, будто они и вовсе были не людьми, а какими-то мифическими чудовищами из русских народных сказок. Или в данном случае из никарагуанских сказок: наверно, и в никарагуанских сказках также есть всякие болотные чудища…

Рассмотрев друг друга, бойцы весело расхохотались. А затем один за другим ступили на болотную тропу, сразу же провалившись в жижу выше пояса. Впереди шли дозорные – все те же Будаев и Кучильо.

Той же ночью,

Пуэрто-Кабесас

О том, что засада на островке близ тропы, ведущей на Пантано Негро, уничтожена, в резиденции американской разведки, расположенной в Пуэрто-Кабесас, узнали из первых уст. То есть от боевиков из «эскадрона смерти», находившихся в засаде. Об этом боевики сообщили по рации. Дескать, неизвестный отряд атакует островок, и притом весьма успешно. Что это за отряд, какова его численность и откуда он взялся ночью посреди болота, никто из боевиков не знал.

Два сообщения прозвучали одно за другим, а затем рация боевиков умолкла. В резиденции прождали почти час, но рация так и не ожила.

– Ну что? – спросил один американский разведчик другого. – Похоже, разделались с засадой. Всех перестреляли или перетопили в болоте. Ловкие, однако, ребята, эти сандинисты. Ну, или кубинцы… Теперь путь на остров им открыт.

– Вот и хорошо, – ответил второй разведчик. – Пускай приходят. Там мы их встретим как полагается.

– Зверь сам идет в капкан? – усмехнулся первый разведчик. – Что ж, это хорошо, когда все идет по плану. А только… Я вот думаю – откуда они здесь взялись, эти парни? Ты говоришь, сандинисты? Но почерк у них не сандинистский… Сандинисты воюют по-другому. И это меня настораживает.

– Брось! – отмахнулся второй разведчик. – Это сандинисты, точно тебе говорю! Никто другой в здешних краях не водится. Да и потом, какая разница? Все люди сделаны из одного и того же материала. И все смертны. Давай-ка лучше выпьем виски. Отметим наш успех. Думаю, уже можно. Зверь по своей воле идет в западню. Скоро он попадет в расставленные нами капканы, и мы возьмем его голыми руками. Тогда и узнаем, откуда он и какой породы.

– Но неужто этот зверь не понимает, что его ждет? – Первый разведчик все никак не мог успокоиться. – Какой-то неразумный получается зверь…

– Если бы звери были разумны, они бы не попадали в капканы, – усмехнулся второй разведчик.

– А может, это такой зверь, который все заранее просчитал? – предположил первый разведчик. – Или он просто уверен в своей силе? Может такое быть?

Вместо ответа второй разведчик протянул первому бокал с виски.

Утро, Пантано Негро

К острову спецназовцы добрались, когда уже начало светать. Пантано Негро был окружен непролазным кустарником, он подступал к острову почти вплотную. И это было хорошо, это было удачей и несомненным плюсом. В кустах легко можно было укрыться и перевести дух. Ночное путешествие по болотной тропе, засада на безымянном островке – все это изрядно вымотало спецназовцев. Им нужно было отдохнуть хотя бы пару часов.

А кроме того, необходимо было определиться, как действовать дальше. Сколько людей на острове, кто эти люди, чем они вооружены, где искать пленников, каким способом их освободить? Это была лишь малая, основная часть вопросов, на которые нужен был ответ – четкий и недвусмысленный. А ведь имелись еще и второстепенные, и третьестепенные вопросы, и они также были важны. У спецназовцев особая работа, и ненужных, отвлеченных вопросов здесь не бывает.

Оставив наблюдателей – Рябова, Балданова и себя самого, всем остальным Богданов велел спать. Бойцы уснули тотчас же, будто отключились. Сказывалась усталость, а кроме того, умение засыпать в любой ситуации и мгновенно – это, можно так сказать, сущность спецназовца. Равно как и просыпаться так же мгновенно, будто и не спал вовсе.

В бинокли остров было видно хорошо. Не весь, конечно, но значительную его часть. Тут и там виднелись вышки, на которых торчали пулеметы и маячили часовые, на берегу высились сооружения из бревен, которые очень походили на доты, да по сути, ими же и являлись. Кроме того, угадывались какие-то подземные сооружения, очень напоминавшие блиндажи. Но все же главным было не это, а люди. Их на острове было много, они мелькали тут и там, суетились, о чем-то между собой переговаривались. Одни были в одежде, напоминавшей военную, другие – в обычной одежде, которую носили жители здешних мест. Но при этом все с оружием.

– Прямо-таки махновцы, а не солдаты, – вполголоса произнес Рябов.

– Или наемники, – сказал Богданов. – Из «эскадрона смерти», к примеру. Для них уставы не писаны. Во что хотят, в то и одеваются.

– Многовато, похоже, этих махновцев на острове, – сказал Рябов. – Пожалуй, всех не перестреляешь…

– Это да, – согласился Богданов.

О том, чтобы взять остров приступом, не могло быть и речи – это понимали и Богданов, и все остальные спецназовцы. Значит, нужно будет действовать как-то иначе. Нужно придумать какую-то хитрость. Да вот только какую? Тут было над чем подумать.

Через два часа Богданова, Балданова и Рябова сменили Дубко, Муромцев и Малой.

– Поспите и вы, – сказал Дубко. – А мы понаблюдаем.

– Заодно и подумайте, – сказал Богданов. – А то у меня уже голова от дум опухла. А толку ноль.

– Имеешь в виду, как бы нам половчее пробраться на остров? – спросил Дубко.

– Да, – ответил Богданов.

– Ладно, что-нибудь сообразим, – усмехнулся Дубко. – Не впервой.

* * *

Когда спецназовец находится на задании, он много не спит, даже если у него и выпадает такая возможность. От силы два часа – и этого хватает. Какой уж тут сон, когда ты на задании? Тут надо думать и действовать.

Решено было для начала взять «языка», чтобы побольше разузнать о делах, творящихся на острове. Добыть «языка» было поручено Казаченку, Малому и Балданову. Казаченок знал испанский язык, и это могло пригодиться в добыче «языка». Балданов внешне был похож на местных жителей, и это тоже могло сыграть свою роль. А что касается Малого, то у него такие тонкие дела обычно получались ловчее, чем у всех прочих. Ловчее – это в данном случае было очень важно, потому что «языка» необходимо было брать с первой попытки. Иначе на острове возникнут шум и гам, а это заведомо сулит провал спецоперации. Спецназовцам ни в коем случае нельзя было поднимать шум, им нужно было оставаться незримыми и неслышимыми. И еще неотличимыми от противника. Только в этом случае они могли рассчитывать на удачу. Их было всего десять человек, с учетом Кучильо одиннадцать, а противника – неисчислимо больше.

– Пойдете на остров внаглую, – напутствовал Казаченка и Малого Богданов. – Прямо как есть – в грязи и болотной тине.

– Понятное дело, – усмехнулся Малой. – Это чтобы никто не мог зафиксировать наши личности.

– Вот именно, – сказал Богданов. – А если кто спросит, откуда вы такие, то ответьте, что вы возвращаетесь из разведки. Кто вас заподозрит в том, что вы чужие, если вы ни от кого не таитесь? Отвечать будешь ты, Георгий, а вы даже рта не раскрывайте. Малой, тебя это касается в первую очередь. Из тебя латиноамериканец, как из меня любимая жена падишаха. Играйте лицами, изо всех сил изображайте бывалых наемников, но молчите. Говорить будешь ты, Георгий. Ну, ступайте. И возвращайтесь с добычей.

– Будь спокоен, командир, – заверил Малой. – Мы это дело обстряпаем на раз!

Психология в том деле, которым занимаются спецназовцы, – вещь крайне важная, в иных случаях просто необходимая. Так было и в этом случае. В самом деле, кто может тебя в чем-то заподозрить, если ты у всех на виду вываливаешься из болота на остров? Разве что спросить, откуда ты такой и почему ты весь в грязи и тине.

Так и случилось. Никто из людей на острове не заподозрил Казаченка, Малого и Балданова в том, что они чужие. Про внешний вид, конечно, спросили, даже отпустили на этот счет пару незамысловатых шуток.

– Из разведки мы возвращаемся, – коротко пояснил Казаченок.

Это было исчерпывающее объяснение. Понятное дело – каким можно вернуться из разведки, когда кругом болото? Тут даже и шутить неохота, настолько все ясно. А уж спрашивать у разведчиков, что они делали в разведке, и вовсе не принято.

Поэтому после первых же вопросов спецназовцев оставили в покое, никому не было до них особого дела.

– Слушайте, – шепнул Малой Казаченку и Балданову, – а что, если нам малость прогуляться по острову? Сдается мне, наши личности никого не интересуют. Здесь все такие же чумазые и обтрепанные. Прогуляемся, приглядимся, разведаем… «Язык» – это, конечно, хорошо, но разведка лучше. «Язык» может и соврать, а твои глаза тебе не соврут. Ну что скажете?

Соблазн, конечно, был велик. Но и опасность тоже немалая. В любой момент на спецназовцев могли обратить пристальное внимание, о чем-то их спросить, дать им какую-нибудь команду. И что тогда? А тогда могло случиться все что угодно. И все же, все же…

– Ладно, – сказал Казаченок. – Прогуляемся. Но самую малость…

Даже малости хватило, чтобы понять, что на острове какая-то кутерьма и неразбериха. Куда-то бежали вооруженные люди, отовсюду раздавались резкие команды.

– Чего это они как ошпаренные? – удивился Малой. – Будто ловят вора на ярмарке.

– Может, и ловят, – ответил Казаченок. – Я даже догадываюсь, кто этот вор. Мы с тобой. Наверняка они уже знают об уничтоженной засаде на том островке.

– Это они вовремя спохватились! – ухмыльнулся Малой.

– Ладно, – сказал Казаченок. – Не будем искушать судьбу. Побежим и мы. Чтобы, значит, быть в едином порыве.

Они припустили бегом и вскоре достигли некоего места, которое, в принципе, можно было назвать центром острова. Здесь было несколько длинных приземистых бревенчатых сооружений, виднелись и другие какие-то строения поменьше.

– Похоже на казармы, – сказал Казаченок. – И всякие прочие командные пункты…

– Так и есть, – согласился Малой. – Значит, и тюрьма с арестантами где-то здесь. Не у болота же ей находиться. Тут ее удобнее охранять. Что ж, учтем такое дело.

– Идем назад, – скомандовал Казаченок. – Разведали – и ладно. Все остальное нам скажет «язык».

До края острова, где неподалеку притаились их товарищи, Казаченок, Малой и Балданов не дошли, а добежали. Так было безопаснее, потому что сейчас на острове бегали все. Теперь нужно было выследить добычу, то есть какого-нибудь зазевавшегося боевика, обездвижить его и незаметно уволочь в кусты, окружавшие остров. Но попробуй-ка его так вот запросто выследи! Это было делом непростым, можно сказать, ювелирным.