Текст книги "Мятежные джунгли"

– Назад! – скомандовал Пахаро.

Все четыре джипа, визжа тормозами, резко развернулись и помчались в обратную сторону. Пахаро ожидал, что по ним сейчас начнут стрелять, но нет, пока не стреляли. И было понятно почему: потому что в машинах находились две важные персоны. Два американца! В американцев стрелять не полагалось. Получалось, что оба американца играют роль этаких щитов, за которыми могли укрыться сандинисты. Что ж, и хорошо, если оно и вправду так. Это давало сандинистам хоть и небольшие, но шансы. Шансы на спасение – вопрос сейчас стоял именно так.

По той же самой улице в обратном направлении сандинисты проехали самую малость. Вдруг из-за углов зданий стали выползать огромные тягачи, которые мигом перекрыли всю улицу. Не сбавляя скорости, все четыре джипа с повстанцами свернули вправо – в первый подвернувшийся переулок, затем свернули еще в один переулок и еще в один, въехали на какое-то заброшенное, захламленное пространство и тут остановились.

– Видали? – сказал Пахаро, выбираясь из джипа. – Нас здесь встречают. Оказывается, нас здесь ждали и нам здесь рады.

– Думаешь, что нас ждали? – спросил кто-то из бойцов.

– А то кого же! – Пахаро, усмехаясь, потер ладонью лоб. – Ясное дело, что нас. Ждали-ждали, и вот – встречают. Ну и что будем делать?

– Как всегда, – сказал какой-то боец. – Прорываться к своим. Конечно, для этого лучше дождаться ночи…

– Следующая ночь – не наша ночь, – вздохнул Пахаро. – До ночи они нас обязательно найдут – если уж так рьяно взялись. Найдут, со всех сторон обложат, и… Так что ночи мы ждать не будем. Будем прорываться днем. Тут главное – придумать, как именно мы это будем делать. Вот что я предлагаю…

Но договорить он не успел. Где-то высоко в небе раздались нарастающие звуки – так стрекочет вертолет. И точно: вскоре прямо над сандинистами показался военный вертолет. Была еще малая надежда, что он появился здесь случайно – просто летел по каким-то своим делам, и сейчас он скроется за ближними многоэтажными домами. Но нет: с вертолета, вероятно, заметили четыре джипа с людьми. Вертолет снизился и завис прямо над сандинистами.

– Вот сейчас я ему разъясню, кто мы такие! – сказал один из бойцов и вскинул автомат.

– Не стрелять! – резко произнес Пахаро. – А вдруг оттуда начнут стрелять в ответ? А мы как на ладони! Ну-ка, по машинам!

Джипы вновь сорвались с места. Вырулив на одну из улиц, сандинисты почти сразу же едва не столкнулись с двумя броневиками, которые не спеша двигались по проезжей части. Похоже было, что они двигались не просто так, а люди, сидевшие в них, патрулировали эту улицу и явно кого-то высматривали. Нетрудно было догадаться, кого именно они высматривают…

– Назад! – дал команду Пахаро.

Все четыре джипа резко развернулись и устремились в переулок. Оба броневика тотчас же двинулись за ними. Из броневиков прозвучали две пулеметные очереди. Стреляли, впрочем, не по джипам, пули пронеслись выше. Это были предупредительные выстрелы, означавшие, что джипам нужно остановиться. А вот если они не остановятся, то последующие пулеметные очереди будут уже направлены прямо в цель. И вполне было понятно, что это была за цель…

И тем не менее джипы не остановились. Более того – им удалось свернуть в какой-то подвернувшийся то ли проулок, то ли проезд и на какое-то время оторваться от погони.

– Стой! – поднял руку Пахаро. – Так мы долго не пробегаем. Эти прятки-догонялки не в нашу пользу. Мы на наших джипах, как мухи на блюде. Значит, нам надо оставить их и выходить из города пешком. Где перебежками, где ползком. Так у нас будет больше шансов выбраться из города.

– А с ними что будем делать? – Кто-то из бойцов указал на плененных американцев.

– Как это что? – удивился Пахаро. – Их возьмем с собой. Пускай они тоже побегают и поползают с нами.

– Да уж, они побегают… – с сомнением произнес боец. – Они нам будут только мешать! С ними нам точно не выбраться из города!

– Мешать они нам, конечно, будут, – согласился Пахаро. – И это, конечно, минус. Но ведь здесь есть и плюсы! Разве вы не знаете, для чего мы взяли их в заложники? Чтобы потом обменять на наших товарищей, которые в сомосовских тюрьмах. Ради этого можно и потаскать этих двух гусей с собой. И потом, пока они при нас, вряд ли кто-то станет в нас стрелять. Так что никаких дискуссий. Куда мы – туда и эти двое.

Сэм Фишер не слышал этого разговора, но, похоже, он догадывался, что речь идет о нем – уж слишком часто сандинисты посматривали на него и даже указывали на него пальцами. Поэтому он решил вмешаться в разговор. К этому, прежде всего, его подталкивал страх за собственную жизнь.

– У меня имеется предложение, – сказал он. – Выгодное для вас предложение!

Бойцы с удивлением уставились на американца.

– Предложение вот какое, – сказал Сэм Фишер. – Сами видите – вас со всех сторон обложили. Из города вам не выбраться – за вас, похоже, взялись всерьез. У вас безвыходное положение. В сложившейся ситуации вам лучше сдаться властям.

Банкир говорил уверенно, будто речь сейчас шла не о жизни и смерти какой-то финансовой сделке. Можно даже было сказать, что он не просто говорил, он ставил условия. И был уверен, что их в обязательном порядке примут.

– Вот как, – усмехнулся Пахаро. – Значит, сдаться…

– Вот именно, – сказал Сэм Фишер. – Это выгодные для вас условия. Вы сдаетесь, а я замолвлю за вас словечко. Скажу, к примеру, что вы не причинили ни мне, ни моему помощнику никакого вреда. Что обращались с нами гуманно. Я – американец, и мое слово имеет вес в этой стране. Вас, конечно, будут судить за хищение из американского банка крупной суммы, но вы останетесь живы. Даю вам слово американца.

– Все слышали? – Пахаро с озорной усмешкой оглядел своих бойцов. – Кажется, этот джентльмен предлагает нам выгодную сделку. И ручается словом американца. Это, конечно, надежное поручительство… Так что же – может, нам и вправду сдаться? Как вы думаете, братья?

На это бойцы ответили дружным смехом.

– Ты слышал, гринго, наш ответ? – спросил Пахаро. – Тебе все понятно?

– Вас всех убьют, – сказал банкир.

– Ну, это мы еще поглядим! – задорно произнес Пахаро. – Мы ведь тоже умеем убивать! Итак, слушай мою команду! Всем покинуть машины! Будем выходить из города пешком! Гринго, вас тоже это касается! Потому что вы тоже пойдете с нами!

Бойцы мигом исполнили приказание. Оба американца, судя по всему, не желали покидать машины, и их оттуда выволокли буквально за руки.

– И вот что я еще подумал! – Пахаро вдруг остановился. – Выходить всей компанией – дело ненадежное. Лучше поодиночке или группами по два-три человека. На одного и внимания никто не обратит… Мало ли солдат в городе? К тому же и в лицо нас никто в городе не знает…

– Да, но они… – произнес кто-то из бойцов, указывая на американцев. – Их-то знают в лицо. И если кто-то из нас будет рядом с ними, то…

– Да, в самом деле, – скривился Пахаро. – Эти джентльмены – личности известные… Действительно… Да и черт с ними! – решительно произнес он. – Не до них нам сейчас! Отпустим их, и пускай себе идут, куда хотят! А мы завтра добудем других заложников! Вы все слышали, гринго? Ступайте, куда пожелаете! Мы вас отпускаем!

Безусловно, такие слова были для американцев неожиданностью. И, конечно, они им не поверили. Они ожидали от своих пленителей какого-то подвоха и опасались сделать хотя бы шаг в сторону.

– Ну, пошли! – один из солдат грубо ухватил Сэма Фишера за плечо. – Не до вас нам сейчас!

Неизвестно, как бы развивались события дальше, но вдруг где-то в вышине опять застрекотал вертолет, который вновь завис над бойцами и двумя американцами, затем опустился ниже, и из него начали стрелять очередями. Звуков выстрелов слышно почти не было, все заглушал шум винтов. Длинные очереди буквально разрезали два джипа, подбросили вверх третий джип, затем застрочили по пыльной земле, грудам битого кирпича и серым стенам какого-то здания, близ которого остановились сандинисты, надеясь перевести дух и выработать план своего спасения.

Теперь было ясно, что никакой план сандинистам не поможет. Их обнаружили, обложили, по ним начали стрелять. Все было всерьез.

– Всем укрыться! – дал команду Пахаро. – По вертолету огонь!

Впрочем, из вертолета отчего-то больше не стреляли. Неожиданно он поднялся, сделал круг и куда-то улетел. Не успели бойцы удивиться такому повороту событий и осмыслить его, как все стало понятно само собой. Со всех сторон в просветах стен и зданий замелькали человеческие фигуры. Их было намного больше, чем сандинистов. Было похоже, что небольшой отряд Пахаро окружен. Их выследили, взяли в кольцо, и вот теперь приближается последний трагический акт драмы.

И точно – так оно и оказалось. Вскоре откуда-то из-за развалин раздался громкий голос:

– Внимание! Я – командир «батальона смерти»! Мы знаем, кто вы и сколько вас. Вашего командира зовут Пахаро. Повторяю – Пахаро! Нас много, вас мало. Вы окружены. У вас никакой надежды на спасение. Вот вам наши условия. Во-первых, вы немедленно отпускаете тех, кого взяли в банке в заложники! Во-вторых, сдаетесь сами. Только в этом случае мы обещаем сохранить вам жизнь. Иначе вы будете уничтожены. Даем вам на размышление пять минут.

Какое-то время в мегафоне что-то хрипело и булькало, а затем раздался насмешливый голос:

– Пахаро, мы предлагаем тебе сдаться первым! Покажи пример своим героям!

И из мегафона зазвучали уже не членораздельные слова, а раздался откровенный издевательский смех.

– Вот как – «эскадроны смерти»! – произнес один из бойцов. – Не полиция, не гвардия, а «эскадроны».

– Ну, так и мы не просто крестьяне с вилами! – сказал Пахаро. – Оттого они и вцепились в нас со всей серьезностью. И что скажете? – Пахаро по очереди посмотрел на все свое немногочисленное воинство. Оно насчитывало шестнадцать человек вместе с самим Пахаро. Были еще двое – плененные американцы, но они, разумеется, были не в счет. – Что будем делать?

– Драться, что же еще? – ответили сразу несколько голосов. – Будем вырываться из города. Не сдаваться же…

– Все так считают? – спросил Пахаро.

Никаких слов ни от кого не последовало, и это могло означать лишь одно: так считают все. Правда, кто-то все же спросил:

– А как быть с американцами?

– Пускай уходят, – сказал Пахаро. – Видеть их больше не могу… Хотя нет! Точно нет! Отпускать их нельзя! Думаю, пока они с нами, никто по нам стрелять не станет. Не решатся. Слышите, гринго! Мы никуда вас не отпускаем! Мы передумали. Побудете с нами. Это так увлекательно и весело!

Кажется, Сэм Фишер что-то сказал в ответ, но никто его не стал слушать. Пахаро выждал минуту, сложил руки рупором и крикнул в сторону развалин, за которыми притаились наемники из «эскадрона смерти»:

– Эй, вы там! Американцы у нас. Но мы их не отпустим! Повторяю: не отпустим. Так что можете стрелять. Начинайте!

Но никто не стрелял. Никто даже не отозвался на слова Пахаро.

– Ну, что я говорил? – Пахаро задорно усмехнулся. – Не посмеют они стрелять в американцев… А если так, то ждать нам нечего, надо воспользоваться моментом. Предлагаю рвануть в разные стороны. Как только я назову цифру три. Раз, два, три!..

Все шестнадцать человек, как один, выскочили из укрытий и что есть сил побежали каждый в свою сторону. Спасительную сторону, как каждому из них казалось. План их был прост – как можно скорее добежать до вражеского кольца, пользуясь внезапностью, прорваться сквозь него, а дальше как распорядится судьба. Расчет был еще и на то, что неприятель все же не решится стрелять, ведь если стрелять, то можно запросто подстрелить американцев.

Но расчет не оправдался. Или, может, так распорядилась прихотливая судьба – как знать? Неприятель открыл бешеную беспорядочную стрельбу. Прорваться сквозь такой огненный шквал, даже стреляя в ответ, было делом немыслимым. Никто и не прорвался. Тринадцать бойцов откатились на прежние позиции, а трое так и остались лежать на грудах битых камней. И судя по тому, в каких позах они лежали, эти трое были мертвы. Мертвые, как известно, лежат совсем иначе, чем живые.

– Вам же было сказано – вы окружены, – раздался голос со стороны неприятеля. – Ну убедились? Пахаро, ты там жив? Отзовись, порадуй нас. За твою голову нам обещали большие деньги! А вообще-то у вас осталось две с половиной минуты! Так что соображайте, пока есть время!

– Вот если бы ночью, то можно было бы попробовать передвигаться ползком. Или перебежками, – с тоской произнес кто-то из бойцов. – А так – гиблое это дело. Вот троих уже убили…

– А вот меня больше интересует другое, – сказал другой боец. – Откуда они узнали, что мы сегодня будем в городе? И откуда им известно, что нашего командира зовут Пахаро?

– Наверно, кто-то им об этом сказал, – предположил третий боец.

– Кто им мог сказать?

– Кто-то нашелся словоохотливый… Может, Пастор, а может, Дивертиго…

– Да, но если это так, то откуда они могли знать, что мы сегодня будем в Манагуа? Уж этого-то они знать никак не могли…

– Значит, им сообщил кто-то другой – кто об этом знал.

– Другой – это кто? Кто-то из нас?

– Ну мало ли кто…

Это, конечно же, был интересный разговор, однако сейчас он был неуместным. Сейчас надо было думать, как выбраться из западни. А уж искать предателя потом. Если, конечно, это самое «потом» наступит…

Манагуа, то же самое время,

офис американского представительства

– Так ты говоришь, этот Сэм Фишер перевел на зарубежный счет пятьсот тысяч? – Крис Баум покрутил головой. – Ну и ну! Оказывается, ограбить банк можно так просто! Ни тебе людей в масках, ни выстрелов, ни прочей голливудской драматургии… Ловкие ребята эти сандинисты! Учись, Арон! Может, и пригодится, когда нас с тобой попрут с работы. Станем грабить банки по сандинистскому методу.

В офисе, кроме Криса Баума и Арона Бергмана, никого не было. Бергман только что пришел – он выяснял, что случилось в филиале американского банка.

– Вот так дела! – не мог успокоиться Крис Баум. – А потом они еще и похитили директора филиала вместе с помощником! И беспрепятственно покинули здание! Несмотря на то, что там вооруженная охрана. Кстати, кто эти охранники? Откуда этот остолоп Сэм Фишер их взял? Где он их откопал? На какой помойке?

– Эта помойка называется Соединенные Штаты Америки, – ухмыльнулся Арон Бергман. – Остолоп Сэм Фишер нанял американцев для охраны банка. Ни одного латинос – все сплошь белые люди!

На это Крис Баум не сказал ничего, лишь издал такой звук, будто он подавился. Отдышавшись и утерев слезы, он спросил:

– Ну а дальше-то что?

– А дальше за дело принялся «эскадрон смерти», – ответил Арон Бергман.

– Представляю себе, – скривился Крис Баум. – Предвижу, что примерно с таким же успехом, как белые люди из охраны банка.

– На этот раз чуть удачнее. – Арон уселся в кресло и вытянул ноги. – Сандинистов заблокировали в старом городском квартале. Там и жилья-то никакого нет, одни развалины. Вот там их сейчас и держат под прицелом. Они попытались было прорваться, но получили по зубам и отступили. Заняли круговую оборону в развалинах. Такая, значит, ситуация на данный момент.

– Сколько их всего, этих удальцов?

– Говорят, чуть больше десяти человек.

– И почему же они до сих пор торчат в этой круговой обороне? Что, «эскадронам» так сложно справиться с десятком налетчиков, загнанных в угол? В чем дело?

– Не все так просто. – Арон Бергман сладко потянулся в кресле. – Здесь, понимаешь ли, имеются некоторые нюансы…

– Что еще за нюансы?

– Ну как же. В их руках двое заложников.

– И что же?

– А то, что оба этих заложника – американские граждане. Директор филиала Сэм Фишер и его помощник.

– Ах ты, дьявол… Да, действительно. И конечно, сандинисты не желают их отпускать. Прикрываются ими, как щитом. Надеются, что, пока заложники при них, в них самих никто не станет стрелять.

– Все так и есть. – Арон Бергман откинулся в кресле и закрыл глаза. – Прикрываются и надеются… Ну а головорезы из «эскадрона», соответственно, не знают, что им делать. Они, видишь ли, не решаются стрелять в американских граждан. И спрашивают у нас совета, как им быть в такой ситуации. Вот прямо сейчас они торчат в тех развалинах и ждут, что мы им скажем. Ну так что мы можем им посоветовать, этим милым ребятам?

– Что мы можем им посоветовать… – в раздумье повторил Крис Баум. – Действительно, что мы можем им посоветовать? Вот ты, Арон, какой можешь дать им совет?

– Хочешь всю ответственность переложить на меня? – ухмыльнулся Арон Бергман. – Не получится, дружище. Сдается мне, нам обоим поручили эту тягомотину. Так что в случае чего и отвечать тоже будем вместе.

– Черт побери! – со злостью проговорил Крис Баум. – А ведь так все замечательно было задумано! Явится, стало быть, этот Пахаро в город, а мы его уже ждем. И вот – он явился. Но кто же мог предвидеть, что он выкинет такой трюк – возьмет заложников? И ладно бы каких-нибудь местных оборванцев, а то ведь – американских граждан! И путаются теперь эти граждане у нас под ногами! Мешают нам! Нарушают весь смысл нашей задумки! А как было бы замечательно, если бы этих двух пентюхов вообще не было! Или, скажем, какими-то шальными пулями их бы ненароком убило! Сразу двоих! В этом случае наши планы вновь приобрели бы первозданную стройность и ясность…

– Ты намекаешь на то, что… – осторожно произнес Арон Бергман.

– Ни на что я не намекаю! – сказал Крис Баум. – Я всего лишь рассуждаю. Теоретически. Умозрительно и предположительно. Моделирую одну из возможных ситуаций. Ведь и в самом деле – произойти может всякое. Где стрельба, там и всякие случайности. Ты меня понимаешь?

– Прекрасно понимаю, – сказал Арон Бергман. – Могу добавить еще и от себя. Эти двое пентюхов находятся в руках сандинистов. А кто они такие, эти сандинисты? Наша пропаганда уверяет, что это жесткие люди. Дикие разбойники! И им ничего не стоит убить человека. Особенно если этот человек американец. У сандинистов по отношению к американцам просто-таки звериная ненависть. Что взять с дикарей? Так или не так утверждает наша пропаганда?

– Допустим, что так…

– И в чем же тогда дело? На сандинистов все в случае чего и спишем. Или на эти чертовы «эскадроны». По сути, в них такие же дикари, как и никарагуанцы. В любом случае мы с тобой останемся не при делах. Ну а наша славная Америка уж как-нибудь переживет потерю двух своих граждан. Тем более что эти самые граждане не самого, так сказать, высшего качества! Подарить сандинистам полмиллиона долларов! Единым росчерком пера! Я еще удивляюсь, как сандинисты не затребовали целый миллион! Эти тупицы подарили бы им и миллион!

– Итак, – тоном человека, намекающего на нечто, произнес Крис Баум.

– Итак – давай команду ребятам из «эскадрона», чтобы они не тянули с этим делом. И постарались взять хотя бы половину сандинистов живыми. Особенно было бы замечательно, если бы они взяли живым Пахаро. Тогда наша задумка приобрела бы особый шарм.

– Что ж, пойду давать команду – от нас двоих. – Арон Бергман поднялся с кресла. – Ну а что касается двух американских граждан – то тут уж как распорядится судьба. Ей, судьбе, всегда виднее, что к чему.

– В самую точку, – подтвердил Крис Баум.

Манагуа,

в тот же день

Время, отведенное для размышлений, давно кончилось, а боевики из «эскадрона смерти» почему-то не предпринимали никаких попыток атаковать.

– Почему они медлят? – не выдержал кто-то из бойцов. – Не иначе как что-то замышляют…

– Куда торопиться кошке, когда мышь в ее зубах? – сказал другой боец.

– Я думаю, что они совещаются, – сказал Пахаро. – Насчет американцев. Не будь их с нами, нас бы здесь давно уже перестреляли.

– Тогда пускай совещаются как можно дольше, – сказал боец. – Глядишь, так дотянем до ночи. А ночь – это наше время. Ночью мы вырвемся из этого кольца…

Никто ничего не ответил, но и без слов было ясно: ночью у попавших в западню сандинистов и впрямь появятся шансы на спасение. Дождаться бы ее, этой спасительной ночи…

Но видимо, у судьбы были иные планы. Вдруг из-за развалин, где притаились боевики, вновь раздался громкий и при этом насмешливый голос:

– Компаньерос, вы там еще не уснули? Ну, так как насчет наших предложений? Выходите с поднятыми руками и без оружия. Встретим, как братьев. Да, и прихватите с собой американцев. А то ведь мы можем и рассердиться.

Пахаро собирался что-то ответить на это предложение, но тут же передумал. Ответить, конечно, было можно, но какой в этом был смысл? Зато ответил Сэм Фишер. Он подполз на четвереньках к Пахаро и нервно, и сбивчиво заговорил:

– Вам обязательно нужно сдаться! У вас нет никаких шансов спастись! Они вас всех перестреляют! А заодно убьют и нас! Сдавайтесь, пока они не начали стрелять! Мое обещание остается в силе – я замолвлю за вас слово! Я американский гражданин, они меня послушают!

Пахаро взглянул на банкира так, будто смотрел не на него, а сквозь него, куда-то вдаль. Будто банкир был сейчас стеклянным или вовсе невидимым. А затем дал команду своим бойцам:

– Приготовиться! Понапрасну не стреляйте, у нас мало патронов. Только в цель…

– А-а-а! – застонал банкир и обхватил голову руками. – Что вы делаете, безумцы! Отпустите нас немедленно! Я требую, чтобы вы меня отпустили! Я американский гражданин!

Но Пахаро произнес лишь несколько коротких слов, и это были ругательные слова. От этих слов Сэм Фишер пришел в отчаянье, а что такое отчаявшийся человек? Это безрассудный человек. Это человек, утративший способность мыслить здраво. Таково большинство людей, таким был и Сэм Фишер. Он вдруг поднялся во весь рост и опрометью бросился в ту сторону, где притаились наемники из «эскадрона смерти».

– Не стреляйте! – вопил он на бегу. – Не стреляйте! Я Сэм Фишер, американский гражданин! Не стреляйте!..

С той стороны, где притаились наемники, раздалась короткая очередь. Банкир нелепо взмахнул руками и упал. Он не пытался подняться и даже не шевелился – похоже, он был сражен наповал.

– Вот так… – после короткого молчания произнес Пахаро. – Уж если они его, то что говорить о нас… Ничего, отобьемся! Не из таких переделок выходили живыми!

Не успел он это сказать, как со всех сторон застрочили автоматы боевиков из «эскадрона смерти». Сандинисты стали стрелять в ответ, но большей частью одиночными выстрелами. У них было мало патронов, а бой, судя по всему, предстоял долгий.

Впрочем, очень скоро выяснилась одна удивительная вещь. Отчего-то наемники больше стреляли не по окопавшимся сандинистам, а поверх их голов. И было непонятно, почему они это делают. Может, они плохие стрелки? Но это вряд ли, потому что все они были профессиональными вояками, а значит, умели стрелять. Но тогда почему они палят поверх голов? Дадут очередь, перебегут на другое место, еще одна очередь, и вновь короткая перебежка, да и не просто перебежка, а с каждым разом боевики подбирались к сандинистам все ближе и ближе. С каждой автоматной очередью и с каждой перебежкой кольцо вокруг Пахаро и его товарищей становилось все теснее, и, соответственно, все меньше оставалось возможностей им вырваться из этого кольца…

– Они хотят взять нас живыми! – догадался кто-то из бойцов. – Точно, живыми! Иначе они давно бы нас перестреляли!

– Пусть попробуют! – задорно ответил Пахаро, сверкнув зубами. – Они стреляют поверх наших голов, а мы будем точно по ним! Стреляем только одиночными, бережем патроны!

Патронов оставалось все меньше, и это было объяснимо. Собираясь в город, Пахаро и его бойцы не намеревались затевать здесь какие-то большие бои. А если так, то много патронов – лишь дополнительная обуза. Но кто же ведал, что воевать все-таки придется?..

И вот патроны закончились. Умолк автомат у одного бойца, у другого, у третьего… А как можно сражаться, когда тебе нечем стрелять, а у твоего противника патронов вдоволь? Тут одно из двух – либо сдаваться на милость победителя, либо затевать рукопашный бой. Понятно, что такой бой, скорее всего, будет последним в жизни, потому что уж слишком мал отряд, а врагов, наоборот, слишком много. Но что же делать? Не сдаваться же! У сандинистов был негласный кодекс – не сдаваться врагу. Лучше умереть, чем сдаться в плен. Тем более ничего хорошего их в плену не ожидало. Те их товарищи, которые угодили в плен, обычно исчезали навсегда…

Наемники прекрасно поняли, что Пахаро и его бойцам больше нечем стрелять, а значит, они, по сути, безоружны. По сути, они – легкая добыча. Раздалась короткая, резкая команда на незнакомом языке – и тотчас же на сандинистов со всех сторон бросились боевики из «эскадрона смерти». Завязалась яростная схватка, сандинисты схватились за ножи и за каменья.

Но много ли навоюешь, когда ты – один против десятерых? Через каких-то двадцать минут все оставшиеся в живых бойцы уже стояли у стены, руки у них были связаны за спиной. А и оставалось-то их всего ничего – ровным счетом десять. Остальные погибли в схватке. Каким-то непонятным образом погиб и второй заложник-американец. Возможно, он просто кому-то подвернулся под горячую руку. Когда идет схватка, тем более рукопашная, никому нет нужды выяснять, кто ты по национальности и гражданином какой страны ты являешься.

Когда ты побежден и когда тебя со связанными руками поставили к стене, это почти наверняка означает расстрел. Это закон любой войны, где бы и когда бы такая война ни велась. Однако по какой-то причине никто в сандинистов пока не стрелял.

Вдоль понурой шеренги плененных бойцов несколько раз прошелся какой-то громила со зверским лицом, по всей видимости, старший у боевиков. Прищурившись, он вглядывался в каждого плененного сандиниста, и непонятно было, чего в этом прищуре было больше – торжества победителя над побежденными, снисходительной насмешки или желания немедленно разделаться с десятком беспомощных людей… Остальные наемники стояли поодаль и поигрывали автоматами, некоторые сидели на камнях. Добрый десяток тел валялся вразброс там и сям – это была цена, которую заплатили боевики за свою победу над Пахаро и его отрядом.

– А вы – отважные ребята! – наконец на корявом испанском языке произнес громила. – Вот сколько моих людей положили! Молодцы! – И громила захлопал в ладоши. Его хлопки были похожи на гулкие выстрелы. – Ну а кто же из вас Пахаро?

– Я Пахаро, – сказал Диего и презрительно усмехнулся. – И что дальше?

– В общем, ничего, – громила пожал плечами. – Просто хотелось познакомиться. Ну и убедиться, что ты жив. За тебя, живого, мне обещали большие деньги.

– Что ж, считай, что ты разбогател, – сказал Пахаро и сплюнул. – Я за тебя рад.

Лицо у него было в кровоподтеках и синяках, но страха на лице не было. Наоборот, угадывалось какое-то шальное озорство, будто бы та беда, которая приключилась с ним и его бойцами, была вовсе и не бедой, а так – какой-то игрой и ребяческим приключением.

Громила какое-то время молча смотрел на Пахаро, а затем оглушительно расхохотался.

– А ловко ты развел этих дураков гринго! Раз – и пятьсот тысяч у тебя в кармане! Никогда бы не подумал, что можно так! И зачем тебе воевать при таких-то талантах! А знаешь что – бери меня в компаньоны! И устроим мы с тобой веселую прогулку по американским банкам! Миллионерами станем! А воюют пускай другие. К черту войну… Ну, что скажешь? Соглашайся, и я тебя сразу же отпущу. И твоих парней тоже. Точно, бери меня в компаньоны! Сам я такую мудреную штуку, какую провернул ты, провернуть не сумею. Я – человек малограмотный. А вдвоем с тобой мы бы… Ну, так как?

– Когда-нибудь я пущу тебе пулю в лоб, – со спокойным достоинством ответил Пахаро. – Думаю, что скоро. А пока скушай вот это… – И Пахаро произнес оскорбительное ругательство.

На ругательство великан ничуть не оскорбился, лишь надменно хмыкнул. А затем произнес резкую команду на незнакомом языке. Боевики зашевелились, подбежали к пленникам, стали толкать их руками и автоматами. «Пошли, пошли!» – повторяли они одно и то же слово.

Их вывели из развалин. За развалинами стояли несколько машин, в том числе и небольшой автобус с наглухо заделанными фанерой окнами. Пленников затолкали в этот автобус, туда же уселись громила и пятеро наемников с автоматами. Автобус тронулся с места. Куда везли пленников и по каким дорогам, из автобуса видно не было. Впрочем, их это интересовало мало. Куда бы их сейчас ни везли, было понятно, что ничего хорошего их не ждет.

Манагуа,

вечером того же дня

Насколько можно было судить, их привезли на окраину города и поместили в какой-то подвал. Точно, это был подвал, потому что вверху, под самым потолком, имелись три крохотных оконца, сквозь которые пробивался свет. Здесь им развязали руки и даже дали воды. Воду в большой металлической канистре принес лично громила.

– Что ж, прощай, герой! – обратился он к Пахаро. – Жаль, что мы с тобой ни о чем не договорились. Я ведь предлагал серьезно… Мне что война, что мир – без разницы. Мир лучше, потому что, когда мир, тогда в меня не стреляют. Я не люблю, когда в меня стреляют. Потому что, когда стреляют, то могут и убить. Ну да что ж? Пока что я живой. А вот ты со своими парнями… Вам я не завидую.

– Готовь лоб, горилла, под мою пулю, – сказал Пахаро, и его беспечная детская усмешка превратилась на миг в жесткий оскал.

Громила ничего на это не сказал и вышел. В подвале наступила гнетущая тишина.

– А вправду, что они задумали с нами сделать? – спросил кто-то из бойцов. – Ведь не расстреляли там, у стены… Хотя и могли.

Никто ничего на этот вопрос не ответил. Это был риторический вопрос, а на такие вопросы ответа не существует. Лишь Пахаро, помедлив, сказал:

– Если доживем до завтра, то узнаем. Думаю, до утра никто нас беспокоить не будет…

* * *

Но Пахаро ошибся. Примерно через два часа в подвал вошли четыре вооруженных человека. Там, за стенами подвала, уже вечерело, и потому в подвале сгущались сумерки, но все равно можно еще было разглядеть, что эти четверо не из «эскадрона смерти», а скорее всего, из Национальной гвардии. А, впрочем, для сандинистов не было особой разницы – наемники ли это или солдаты-гвардейцы. И те и другие были для них прислужниками диктатора Сомосы и стоявших за ним американцев, а значит, врагами.

– Ты! – ткнул пальцем в Пахаро один из гвардейцев. – Ступай за нами!

Пахаро не спеша поднялся.

– Если приглашают, то, конечно, надо пойти, – сказал он. – Вернусь – расскажу подробно, как меня встречали, чем угощали и о чем шел разговор за столом.

…Помещение, в которое его привели, было в том же самом здании, что и подвал, правда, на самом верхнем, третьем этаже. В помещении находились два человека, судя по физиономиям, два американца. Это были Крис Баум и Арон Бергман, хотя Пахаро, конечно, этого не знал. Да и зачем ему это было знать? Американцы и американцы. Для Пахаро все они были на одно лицо, потому что одна и та же в них была сущность. А значит, и отношение к ним у Пахаро было одинаково – как к хищникам и врагам.