Текст книги "Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме"

«МОМЕНТ СПУТНИКА»

Стоит отметить, что после того как в 2010 году Америка начала оказывать давление на китайцев, они согласились на серьезные уступки. Отказавшись применить право вето в Совбезе ООН, Пекин позволил Вашингтону провести антииранские санкции. И хотя в КНР настояли на том, что санкции не ударят по иранской энергетике и не станут препятствием для экономического сотрудничества Китая с Исламской Республикой, символическое значение «сдачи Тегерана» было сложно переоценить.

В январе 2011 года председатель КНР Ху Цзиньтао прибыл в Америку. Его встречу с Обамой журналисты тут же окрестили «саммитом G-2». «Саммит продолжался до 2 часов ночи, – рассказывал советник президента Клинтона по Китаю Кеннет Либертал. – Слухи о холодной войне оказались сильно преувеличенными. И хотя еще полгода назад Китай угрожал ввести санкции против американских компаний, участвовавших в продаже оружия Тайваню, сейчас он приобрел 200 самолетов Boeing на сумму 19 млрд. долларов. Цзиньтао говорил то, чего хотели услышать американцы. Он признал даже, что Китаю есть еще над чем поработать в области демократии и прав человека»[275]275
  The New York Times. 2011. January. 23.


[Закрыть]. Более того, китайский лидер открыл кампанию по переизбранию Обамы, посетив город Чикаго, который должен был стать предвыборным штабом действующего президента.

«Казалось бы, у Обамы есть прекрасная возможность отказаться от синофобии и начать новый виток сближения с Пекином, – писал The American Thinker. – Но чем объяснить тогда такие выпады китайцев, как приуроченный к визиту Роберта Гейтса первый демонстрационный полет нового истребителя-невидимки J-20, который был создан благодаря технологиям, украденным у американцев? Все дело в том, что в Пекине сейчас идет острое соперничество между двумя группировками, которые по-разному смотрят на внешнюю политику страны»[276]276
  The American Thinker. 2011. January. 18.


[Закрыть].

Долгое время в Китае господствовала концепция «мирного роста», которая, по словам ее автора – экс-министра пропаганды Чжен Бицзяна, позволяла укрепить позиции страны на мировой арене, не прибегая при этом к насилию. «Стратегия «победитель-победитель», когда обе сотрудничающие стороны оказываются в выигрыше, – писал Бицзян, – с одной стороны, поможет нам преодолеть замкнутость, возникшую в результате реформ Сяопина, а с другой – избежать конфликтов с великими державами. Пекин ни за что не пойдет дорогой Германии и Японии, которые любыми средствами стремились достичь мировой гегемонии»[277]277
  Mark Leonard. What does China think? L., 2008.


[Закрыть]. Несколько лет назад с критикой концепции мирного роста выступили представители националистического направления, которых политологи по аналогии с американскими неоконами окрестили «неокоммами». По их словам, «только военная модернизация и укрепление Китая могут обеспечить стабильность и заставить США проявлять сдержанность». «В Поднебесной, – писал The American Thinker, – оживает менталитет Срединного Царства, другие азиаты воспринимаются здесь как существа низшего порядка, а представители Запада как варвары»[278]278
  The American Thinker. 2011. January. 18.


[Закрыть]. «КНР должна отказаться от «мирного развития», – писал профессор Национального университета обороны Ли Мюнфу, автор памфлета «Китайская мечта», – сделать ставку на военную мощь и готовиться к «дуэли столетия» с Соединенными Штатами»[279]279
  Mark Leonard. What does China think? L., 2008.


[Закрыть].

«Национальная стратегия безопасности не должна быть статична, – вторил ему другой влиятельный «неокомм», эксперт Центра стратегических исследований Пекинского университета Дай Ху. – Нам необходимо отойти от неконфронтационной модели, поскольку мир давно уже вступил в эпоху «теплой войны», которая рискует перерасти в горячую»[280]280
  Ibidem.


[Закрыть]. Еще более категоричен был профессор китайского Национального университета обороны генерал-майор Чжан Чаочон, который призвал КНР «не пасовать и выступить в защиту Ирана, даже если это будет означать начало третьей мировой войны»[281]281
  The American Thinker. 2012. January. 17.


[Закрыть].

И проблема на самом деле была даже не в союзнических отношениях с ИРИ, а в паническом страхе китайцев в связи с возможностью перекрытия Ормузского пролива, через который проходит более 20 процентов нефти, поступающей в КНР. Многие эксперты указывали, что все, что предпринимала Америка, начиная с вторжения в Ливию и заканчивая конфликтом с Ираном, нацелено на ослабление глобального конкурента. Этой же цели, говорили они, служит и Транстихоокеанское партнерство – экономический союз, который, по мысли вашингтонских стратегов, должен минимизировать китайское влияние в Восточной Азии.

Как бы то ни было, американский истеблишмент начал сомневаться в превосходстве США. В начале 2011 года в обращении к нации президент Обама назвал нынешнюю ситуацию «моментом спутника». «Более полувека назад СССР обошел Америку в космосе, запустив первый искусственный спутник Земли. Американское руководство находилось в растерянности, но в итоге сумело мобилизовать нацию и взять реванш»[282]282
  www.whitehouse.gov


[Закрыть], – заявил он. Сравнение с Советским Союзом нельзя было назвать случайным. Китай все чаще называли второй сверхдержавой, которая может сменить Америку в роли гегемона. Наверное, самым наглядным символом грядущего мирового порядка стала дочь президента Саша Обама с флажком КНР в руках, радостно приветствующая Ху Цзиньтао на китайском языке. «Теперь без Китая в этом мире ничего не происходит, – писала немецкая газета Der Tagesspiegel. – Эпоха однополярного мира подходит к концу, и КНР очень скоро бросит вызов Соединенным Штатам»[283]283
  Der Tagesspiegel. 2011. Juli. 13.дд


[Закрыть].

В мировой экономике Китай постепенно перехватывал у Америки инициативу, превращаясь в главного международного банкира. «На пространстве от Венесуэлы до Вьетнама, – отмечала The Financial Times, – Китай в последнее время раздает больше кредитов, чем Всемирный банк. Для китайских товаров открываются все новые рынки, и снижается зависимость КНР от Америки. Благодаря долговому кризису китайцы увеличивают влияние даже в Европе, покупая государственные облигации Португалии и Испании, оказывая помощь портам и судоходным компаниям Греции, строя автобаны в Польше»[284]284
  The Financial Times. 2011. May. 23.


[Закрыть].

«За время правления Обамы было уже как минимум два периода сближения и два периода конфронтации с Китаем, – утверждал в 2011 году директор программы китайских исследований в Центре Никсона Дрю Томпсон. – С каждым годом амплитуда колебаний будет увеличиваться, и в конце концов качели могут раскачаться так сильно, что странам не избежать военного конфликта»[285]285
  The Foreign Policy. 2011. October. 18.


[Закрыть]. В январе после визита Ху Цзиньтао в Вашингтон, казалось, что разногласия преодолены и политическое сближение США с Китаем не за горами, однако уже в мае госсекретарь Хиллари Клинтон вновь заставила экспертов говорить о приближении холодной войны. В интервью журналу The Atlantic она раскритиковала китайских партнеров, которые, по ее словам, жестко подавляют всякое инакомыслие в «бесплодных попытках» остановить ход истории. «В Пекине не зря были так обеспокоены событиями арабской весны, – заявила Клинтон. – Ведь репрессивную систему КПК ждет такая же судьба, как и диктаторские режимы Ближнего Востока»[286]286
  The Atlantic. 2011. May. 10.


[Закрыть]. «Резкое, бескомпромиссное и абсолютно неуместное заявление Клинтон, – писал профессор Гарварда Нил Фергюссон, – может окончательно испортить и без того напряженные отношения США с Пекином. Невозможно даже представить, чтобы нечто похожее позволил себе ее предшественник Генри Киссинджер, занимавший пост госсекретаря в эпоху Ричарда Никсона и подготовивший знаменитую сделку с Мао»[287]287
  Niall Fergusson. Avoiding the Duel of the Century With China // The Newsweek. 2011. May. 16.


[Закрыть].

«КОЛЬЦА АНАКОНДЫ» И «НИТЬ ЖЕМЧУЖИН»

В конце 2011 – начале 2012 г. Соединенные Штаты активно начали сколачивать в регионе антикитайскую коалицию. «Американские стратеги открыто дают понять КНР, что готовятся к военному столкновению, – писала The Independent. – Они окружают Китай военными базами и уже заключили тройственный союз с Японией и Индией, к которому в ближайшее время присоединится Австралия»[288]288
  The Independent. 2012. January. 13.


[Закрыть]. Альянс четырех, говорили эксперты, может стать азиатским филиалом Лиги демократий, к созданию которой давно уже призывает неутомимый сенатор Маккейн. Хотя было очевидно, что прежде чем такой альянс окончательно оформится, страны-участницы должны будут преодолеть некоторые технические трудности и избавиться от устоявшихся стереотипов. В Вашингтоне и Токио, например, было распространено скептическое отношение к военному потенциалу Нью-Дели, и индийский флот должен был очень постараться, чтобы скоординировать свои действия с японскими и американскими ВМС. Ведь, несмотря на то что решение о совместных учениях и операциях было принято еще в 2009 году, в Индии были сильны позиции дипломатов, отстаивающих традиционный принцип «неприсоединения» к международным военным альянсам.

С другой стороны, индусы прекрасно понимали, что их китайские соседи отказываются от сдержанности во внешней политике. А это значит, что приграничные конфликты в Тибете и Кашмире с каждым годом будут лишь обостряться. И неудивительно, что правительство Манмохана Сингха ставило на Америку. «Только Вашингтон может дать Индии почувствовать себя великой державой[289]289
  The Times of India. 2009. January. 21.


[Закрыть], – отмечал индийский премьер. Похожие настроения царили и в японской политической элите, постепенно избавлявшейся от комплекса вины перед Китаем, который из жалкого и обиженного младшего брата превращался в ее глазах в непримиримого соперника, мечтающего о реванше. Все больше экспертов признавали: рано или поздно две азиатские державы вступят в схватку – «два тигра не уживутся в одном лесу».

Для того чтобы чувствовать себя уверенно, Америке явно было недостаточно старых баз в Японии, Гуаме и Южной Корее, и она стремилась расширить военное присутствие в регионе. Неслучайно в 2012 году начались переговоры о восстановлении базы Субик-Бей на Филиппинах, которая на протяжении всего прошлого века была главным форпостом Соединенных Штатов в регионе. В 1992 году местный парламент принял решение выдворить американцев с филиппинской земли, однако через 20 лет власти архипелага, похоже, одумались и вновь присягнули Вашингтону, согласившись разместить у себя разведывательные самолеты, военные корабли и крупные воинские контингенты США.

Как и в эпоху холодной войны, когда Америка стремилась окружить Советский Союз цепью военных баз, продвижение США в Восточной Азии сравнивали с кольцами анаконды. «Администрация Обамы пытается выстроить систему военных союзов в АТР, – писала The Washington Post, – и после успешных переговоров с Манилой надеется перетянуть на свою сторону вьетнамских и тайских генералов, раздраженных высокомерной политикой КНР»[290]290
  The Washington Post. 2012. February. 7.


[Закрыть]. В этом смысле, безусловно, заслуживал внимания состоявшийся в августе 2011 года визит американских кораблей во Вьетнам, впервые за сорок лет посетивших порт Кам Ран Бей, в котором в свое время находилась одна из крупнейших глубоководных баз США. «Это очень символично, – писал журнал The Foreign Affairs, – что страна, конфликт с которой послужил причиной бегства США из Юго-Восточной Азии, начинает заигрывать с Вашингтоном в надежде защитить себя от притязаний китайского гиганта»[291]291
  The Foreign Affairs. 2011. September-October.


[Закрыть].

В конце 2011 года США договорились с Австралией о размещении на севере страны крупнейшего со времен Второй мировой войны американского воинского контингента и получили согласие Сингапура на использование военно-морской базы Чанги. Соединенные Штаты дали понять, что намерены сохранить свою гегемонию не только в Тихом, но и Индийском океане. Они усилили пятый и седьмой флот, базирующиеся в «китайском подбрюшье», и укрепили военно-морскую базу на острове Диего-Гарсия. Что особенно символично, вооружения и оборудование на этот остров поступали из Европы: с закрывающихся американских военных баз, расположенных на территории Германии и Италии.

Разместив войска на Филиппинах, в Австралии и на Сингапуре, американцы получили возможность в любой момент перекрыть важнейшую для КНР транспортную артерию – Малаккский пролив, через который проходит 85 процентов нефти, идущей в Китай из Африки и с Ближнего Востока. В связи с этим многие вспоминали о нефтяной блокаде Японии, которая предшествовала нападению на Перл Харбор в 1941 году. «Ежегодно через Малаккский пролив проходит 50 тысяч кораблей, на которые приходится четверть всего морского товарооборота, – говорил китайский политолог Чен Шаофэн. – И понимая, какую роль он играет для КНР, американцы вместе со своими союзниками легко могут закупорить его»[292]292
  «Жэньминь жибао». 2012. Январь. 22.


[Закрыть]. Неспроста в июне 2011 года США провели в акватории Малаккского пролива масштабные совместные учения с ВМС Филиппин, Сингапура, Малайзии, Таиланда, Индонезии и Брунея. Это ахиллесова пята Китая, и, понимая это, председатель КНР Ху Цзиньтао давно уже провозгласил выход из «малаккского тупика» важнейшей государственной задачей.

Для ее решения в Пекине была разработана стратегия «нить жемчужин», которая предполагает создание вереницы портов и военных баз КНР в дружественных странах на северном побережье Индийского океана (Мьянма, Бангладеш, Мальдивы, Шри-Ланка, Пакистан, Иран). «Благодаря этой волшебной нити, – отмечал Шаофэн, – китайские корабли получат возможность выходить в океан, минуя Малаккский пролив. Она поможет Пекину установить контроль над Южно-Китайским морем и укрепить свои позиции в Бенгальском заливе»[293]293
  Там же.


[Закрыть].

Важное место в цепи «жемчужин» отводилось портам Мьянмы. Правящая в этой стране военная хунта во главе с генералом Тейн Сейном считала Китай своим политическим союзником и была чрезвычайно признательна ему за поддержку в противостоянии с западными демократизаторами, которые в 2007 году грозились ввести санкции против «азиатской тирании». На принадлежащих Мьянме островах Коко китайцы разместили радар, позволяющий им следить за судоходством в Малаккском проливе. Они модернизировали мьянмские аэропорты Мандалая и Пегу и построили военные базы в Ситуэ, Кьокпьу Хангьи, Мергуи и Задеджи. «Порты в Мьянме, – писал журнал The Foreign Policy, – позволяют КНР миновать многочисленные индийские острова, расположенные в Бенгальском заливе, которые могут быть использованы в качестве железной цепи, блокирующей Малаккский пролив»[294]294
  The Foreign Policy. 2011. July-August.


[Закрыть].

Кроме того, китайцы начали строить порт Читтагонг в Бангладеш, военно-морскую базу Марао на Мальдивских островах (по словам экспертов, в будущем она позволит КНР контролировать действия индийского флота) и порт Хамбантот на Шри-Ланке. Но самой ценной «жемчужиной» эксперты провозгласили порт Гвадар на западном побережье Пакистана. Это главный наблюдательный пункт китайских ВМС, позволяющий им следить за действиями американского флота в Персидском заливе и индийского – в Аравийском море.

Таким образом, Пекин делал все возможное, чтобы отстоять свои преимущественные права в Восточной и Юго-Восточной Азии. Однако это явно не состыковывалась с западной концепцией сдерживания. И то, что китайцы считали вынужденной оборонительной мерой, на Западе могли трактовать как акт агрессии. И, наоборот, попытки Соединенных Штатов «сдержать» Китай, в Пекине многие воспринимали как желание «варваров» зажать Поднебесную в тиски.

Неслучайно в КНР так болезненно прореагировали на переговоры американцев с филиппинскими военными. Англоязычная китайская газета The Global Times поставила даже Маниле ультиматум: «Шаг вперед в военном сотрудничестве с Америкой означает шаг назад в экономическом сближении с Китаем»[295]295
  The Global Times. 2012. February. 3.


[Закрыть]. Правительство КНР пригрозило ввести санкции против Филиппин, хотя такие методы давления в Поднебесной никогда не приветствовали. Кроме того, китайцы дали понять, что могут вынудить страны АСЕАН прервать экономические связи с Манилой.

Чтобы осадить «западных империалистов», Китай начал проявлять активность на «заднем дворе Америки». Гонконгский миллиардер Ли Ка Шин взял в аренду панамские порты Бильбао и Кристобаль, и на стол главы Пентагона тут же лег доклад «Китайский плацдарм в Панамском канале». Правда, эксперты уверяли, что такие геополитические игры не стоит воспринимать всерьез. Ведь для того чтобы оспорить океанскую гегемонию США, в первую очередь Китаю потребуется овладеть самой протяженной в мире островной грядой, в центре которой расположен остров Тайвань.

Еще со времен холодной войны американцы воспринимали этот остров как ключевой элемент своей оборонительной системы в Восточной Азии. Но китайские коммунисты уверяли, что рано или поздно им удастся восстановить на острове центральную власть. В пример приводилась маньчжурская династия Цин, которая начала править в Китае в 1644 году, Тайвань же подчинила себе лишь через полвека. И полтора года назад после заключения торговой сделки с Тайбэем у Пекина появились основания для оптимизма. Журналисты рассуждали о «бархатной реинтеграции большого Китая» и публиковали карикатуры, на которых большая панда соблазняет маленькую рожком мороженого. Политологи отмечали, что китайцы рассчитывают применить в случае с Тайванем успешно опробованную в Гонконге концепцию «одна страна – две системы», сделав Тайбэй финансово-экономическим центром «империи» и предоставив ему широкую автономию. Председатель Ху Цзиньтао призывал не жалеть для островитян «экономических пряников», что со временем позволит Китаю поглотить Тайвань и вырваться в Мировой океан. Многие называли это политическим завещанием Цзиньтао пятому поколению лидеров Компартии, которые придут ему на смену в 2012 году.

На посту председателя КНР Ху Цзиньтао сменит Си Цзиньпин, который в Америке считается очень подходящей фигурой. Цзиньпин зарекомендовал себя как сторонник радикальных экономических реформ и получил в Китае прозвище «финансовый бог». Бывший министр финансов США Генри Паулсон, который не раз вел с ним деловые переговоры, называл его «своим парнем». Как отмечал президент Института экономической стратегии Клайд Перестовиц, «новому поколению китайских лидеров предстоит полностью перестроить экономику КНР, перейдя от экстенсивного к интенсивному пути развития, отказавшись от экспортно-ориентированной модели в пользу модели, основанной на внутреннем потреблении. В результате китайцы перестанут покупать ценные бумаги и охотиться за инвесторами, а сосредоточатся на формировании внутреннего рынка. Это потребует нестандартных экономических решений, которые смогут принять лишь квалифицированные бизнес-управленцы, находящиеся на высших государственных постах»[296]296
  Интервью автора с президентом Института экономической стратегии Клайдом Престовицем. 2010. Октябрь. 15.


[Закрыть]. И не исключено, что эти бизнес-управленцы найдут общий язык с Вашингтоном. Однако даже симпатизирующие Обаме политологи признают, что его администрация «проморгала Восточную Азию», которая становится в последнее время осью мировой политики.

АФГАНСКИЙ КАПКАН

Придя к власти, Барак Обама объявил о том, что будет наращивать численность американского контингента в Афганистане. Любители исторических аналогий указывали на то, что два десятилетия назад Советский Союз также возглавил лидер-пацифист, который распорядился послать в Афганистан существенное подкрепление, призванное переломить ситуацию в затяжной военной кампании и добиться решающей победы Красной армии. Однако в итоге крупномасштабная операция на Среднем Востоке привела к падению советской империи, и Соединенные Штаты, которые переживают самый разрушительный финансовый кризис со времен Великой депрессии, вполне могут повторить ее судьбу.

Как отмечал профессор Гарварда Нил Фергюссон, «в Афганистане вы либо контролируете столицу, а все остальные регионы отдаете на откуп военным лордам, либо оказываетесь вовлеченными в крайне жестокую и, возможно, бесполезную войну на всей территории страны. Первая модель была характерна для британцев, вторая – для Советского Союза»[297]297
  Интервью автора с профессором Гарварда Нилом Фергюссоном. 2009. Август. 19.


[Закрыть]. Еще во время предвыборной кампании советник Обамы по внешней политике Збигнев Бжезинский предупреждал его об опасностях, которые таит в себе советская модель. Однако темнокожий сенатор упорно продолжал твердить, что увеличение воинского контингента в Афганистане является одним из его главных приоритетов. Свое мнение он не изменил и после победы на президентских выборах и буквально через несколько дней после инаугурации отправил главу Центрального командования вооруженных сил США Дэвида Петреуса в дипломатическое турне по странам Средней Азии, целью которого стало решение проблемы афганского транзита.

Талибы, с которыми воевали американцы, считали систему материально-технического снабжения войск НАТО ахиллесовой пятой альянса. Три четверти всей необходимой продукции доставлялось из Америки в пакистанский порт Карачи, откуда ее везли на границу с Афганистаном. Там существовало два пропускных пункта – в пакистанском Чамане, на границе с афганской провинцией Кандагар, и на Хайберском перевале. Большинство экспертов утверждали, что демократическое правительство Пакистана не способно контролировать эти районы, и американские конвои все чаще подвергаются атакам со стороны радикальных исламистов и мечтающих поживиться лидеров пуштунских племен. Более того, после терактов в Мумбай осенью 2008 года, которые стали причиной индо-пакистанских трений, Исламабад был вынужден перебросить часть своих войск с афганской границы на восток, поскольку опасался очередного конфликта с Нью-Дели. В результате транзитные маршруты, проходящие по территории Пакистана, стали еще более уязвимыми, и США лихорадочно начали искать им альтернативу.

Несмотря на обещание Обамы начать диалог с Тегераном, довольно сложно было представить себе, что американцы выберут иранский маршрут, который идет от порта Чабахар к афганскому городу Зарандж. Возможно, во времена шахского Ирана это было бы разумно, но поскольку у власти в стране находились аятоллы, уже не первое десятилетие проклинавшие безбожную Америку, такой вариант был, скорее, из области фантастики.

Следовательно, оставались только маршруты, проходящие по территории бывшего СССР. Один из них тянулся к Афганистану от Кавказа через Каспийское море, Туркменистан и Узбекистан. Он уже использовался для транспортировки топлива и мог бы быть расширен до Черного моря, включив в себя территорию Грузии, или до Средиземного, захватив часть турецкой территории. Однако поскольку этот маршрут шел в обход России по территории бывших советских республик, в Москве он мог быть воспринят как очередной вызов со стороны Запада, не желающего признавать постсоветское пространство сферой российских национальных интересов. «Кремль, – говорили западные стратеги, – сделает все, чтобы сорвать поставки по этому пути, оказывая давление на своих союзников, таких, как Армения и Туркменистан». Другой маршрут мог пройти по территории России к северу от каспийского побережья через Казахстан, Узбекистан и Туркменистан. Существовали варианты выхода к Черному морю или транзита в Европу через Украину и Белоруссию.

Однако эксперты отмечали, что пути, проходящие по территории бывшего СССР, во много раз длиннее. «Они требуют огромных вложений, – отмечал американский военный аналитик Харлан Уллман, – и никто не может поручиться за их безопасность. Поэтому преждевременно говорить о том, что альтернативные маршруты полностью заменят пути снабжения, проходящие через Пакистан. Иначе все средства, которые выделяются на афганскую операцию, уходили бы на транспортировку грузов. Тем не менее с помощью альтернативных маршрутов можно было бы немного разгрузить пакистанские линии снабжения. И что намного важнее – привлечь Россию к сотрудничеству в афганском вопросе. Нельзя недооценивать стратегическое значение северных маршрутов. От того, будут они идти через Каспийское море в обход России или пройдут по российской территории, во многом зависит будущее отношений между Москвой и Вашингтоном»[298]298
  Интервью автора с американским политологом Харланом Уллманом. Февраль. 12.


[Закрыть].

Стоит отметить, что соглашение о транзите продовольствия и невоенных грузов НАТО через территорию России в Афганистан было заключено еще в апреле 2008 года на саммите альянса в Бухаресте. И, что любопытно, Россия не выдвинула тогда никаких предварительных условий. Как заявил министр иностранных дел Сергей Лавров, «если мы изобразим из себя обиженного и перекроем транзит, это скажется на эффективности борьбы с террористами и наркодельцами в Афганистане»[299]299
  http://www.mid.ru


[Закрыть]. Конечно, речь шла лишь о доставке продовольствия и невоенных грузов, но, как говорил персонаж Бернарда Шоу, иногда «шоколад важнее боеприпасов».

О боеприпасах, правда, речи не было. И когда американский генерал Петреус в ходе своего среднеазиатского турне заявил, что Соединенные Штаты достигли договоренности с Россией о транзите оружия и боевой техники, российским военным пришлось немного остудить его пыл. Такие вопросы, сказали они, требуют более детальных переговоров и консультаций, а это означало, что за предоставление транзита Россия планирует добиться от Америки серьезных уступок. «Разумеется, Бараку Обаме, – писал американский журнал Stratfor, – не хотелось бы начинать свою деятельность с реверансов в сторону Кремля, однако он не может оставить американские войска в Афганистане без тылового обеспечения. Придется из двух зол выбрать меньшее»[300]300
  The Stratfor. 2009. January. 21.


[Закрыть].

Требования российской стороны были вполне предсказуемы: отказ от расширения НАТО на восток и размещения крупных воинских формирований в прибалтийских республиках, закрытие американских баз в Центральной Азии и свертывание программы США по размещению элементов ПРО в Восточной Европе. «Поскольку, – отмечала The Boston Globe, – к системе ПРО накопилось немало претензий, а ключевые союзники США в Европе настроены против вступления Украины и Грузии в НАТО, у Обамы есть шанс обменять «шестерки», доставшиеся ему в наследство от предыдущей администрации, на джокера, который принесет ему сотрудничество с Россией»[301]301
  The Boston Globe. 2009. February. 10.


[Закрыть].

О том, какую партию будет разыгрывать новый американский президент, можно было судить по визиту в Москву вашингтонских эмиссаров – сенатора Ричарда Лугара и бывшего госсекретаря США Генри Киссинджера, которые в феврале 2009 года провели переговоры с президентом, премьером и думскими депутатами. Америка была готова идти на компромисс, поскольку понимала, что только России по силам вызволить ее из афганского капкана, причем как в прямом (с помощью транзитных маршрутов), так и в переносном смысле слова.

Российская сторона уверяла, что сотрудничество Москвы и Вашингтона не должно ограничиваться вопросами транзита. Россия готова была участвовать в восстановлении северных районов Афганистана, оказывать давление на своих союзников в регионе, делиться опытом ведения боевых действий на афганской территории. Она настаивала на том, чтобы Соединенные Штаты привлекали к решению афганского вопроса Шанхайскую организацию сотрудничества. Все чаще можно было услышать призывы к возобновлению деятельности контактной группы «шесть плюс два», которая с 1997-го по 2001 год добивалась примирения талибов с Северным альянсом. В группу входили Китай, Таджикистан, Узбекистан, Туркмения, Иран и Пакистан, а также США и Россия. «Такой многосторонний подход мог бы стать выходом из афганского тупика, – говорили эксперты. – Ведь западная коалиция не способна одержать победу в Афганистане, и увеличение воинского контингента вряд ли исправит положение».

«Афганистан, – писал редактор международного отдела The Financial Times Квентин Пил, – не поддается контролю. Это чрезвычайно раздробленная страна, в которой бушуют племенные страсти. Умение воевать заложено в афганцах самим развитием их истории, и мы, к своему стыду, в этом умении не можем с ними тягаться»[302]302
  The Financial Times. 2008. October. 13.


[Закрыть]. Не только советское вторжение в Афганистан, но и три британских кампании закончились полным провалом, и когда Обама посылает на Средний Восток дополнительные формирования, отмечали скептики, у него перед глазами должна стоять знаменитая картина викторианской эпохи «Все, что от армии осталось», на которой изображен одинокий всадник – доктор Уильям Брайдон, единственный из 16 тыс. британских солдат, кому удалось выжить после атаки афганских повстанцев.

С другой стороны, было наивно надеяться, что НАТО обойдется небольшими формированиями, которые патрулировали различные районы страны. Даже в Ираке, который уступает Афганистану, как по территории, так и по численности населения, находилось 160 тысяч американских солдат, да и местная армия и силы безопасности значительно превосходили афганские войска, преданные президенту Хамиду Карзаю.

Стратегия Барака Обамы в Афганистане в корне противоречила образу президента-пацифиста, который пыталась раскрутить его команда. Президент, получивший авансом Нобелевскую премию мира, дважды в течение 2009 года объявлял о наращивании воинского контингента за Гиндукушем. Уже через два месяца после инаугурации он послал в Афганистан подкрепление в 20 тысяч солдат. Он распорядился также о смене командующего воинским контингентом, надеясь, что это приведет к пересмотру тактики ведения боевых действий. Вместо специалиста по общевойсковым операциям четырехзвездного генерала Дэвида Маккирнана, на ключевую должность был назначен автор армейского пособия по борьбе с партизанами генерал Стэнли Маккристал, который возглавлял объединенное командование специальных операций в Ираке и руководил розыском и захватом Саддама Хусейна и лидера иракской «Аль-Каиды» Абу Мусаба аль-Заркави.

«Маккристал – крайне колоритная фигура, – писал The Newsweek. – Он напоминает классических полководцев-аскетов: встает в 5 утра, ест один раз в день и постоянно изучает исторические труды. Заняв новый пост, он первым делом потребовал, чтобы американские солдаты соблюдали местные правила дорожного движения и закрыл сети фастфуда на военных базах в Афганистане. В Америке его называли воином-созерцателем. Он любил повторять, что «выстрел в воздух иногда намного важнее выстрела в грудь» и верил в законы «противоповстанческой математики». «Если вы столкнулись с группой из 10 талибов, – говорил он, – и убили двоих, это вовсе не означает, что у вас осталось восемь врагов: напротив, их число увеличилось как минимум до двадцати за счет родственников и друзей убитых»[303]303
  The Newsweek. 2009. June. 15.


[Закрыть].

Однако, несмотря на миролюбивые заявления, буквально сразу после вступления в должность Маккристал начал масштабную военную операцию против талибов под названием «Удар меча». Война шла с переменным успехом, американские потери продолжали расти, и к концу лета 2009 года новый командующий представил Пентагону секретный доклад, в котором говорилось, что если Белый дом не пришлет в Афганистан дополнительные формирования, Соединенные Штаты рискуют потерпеть военное поражение. Речь шла о 40–45 тысячах военнослужащих, которые, по мнению Маккристала, могли переломить ситуацию. Как объяснял американский военный историк Макс Бут, согласно классической теории антипартизанских действий, на 50 жителей мятежной территории требуется один солдат. В Афганистане проживает 30 миллионов граждан, причем мятежные пуштуны составляют лишь 45 % населения, следовательно, для борьбы с ними необходимо около 300 тысяч военных. Подкрепление, которого в ультимативной форме потребовал генерал Маккристал, позволило бы довести численность антиталибских сил до этого уровня.