Текст книги "Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме"

«ОБАМАФОБИЯ»: «ОРГИЯ РАСХОДОВ И ВАКХАНАЛИЯ ДОЛГОВ»

К осени 2009 года рейтинг Обамы начал стремительно падать, и к октябрю снизился почти на 20 пунктов, достигнув отметки в 51 %. Тем не менее президент по инерции продолжал политическое шоу, которое началось в 2007 году. Он не сходил с телеэкранов, раздавал комментарии, то и дело выступал с новой «исторической» речью. Однако если во время предвыборной кампании такая модель поведения выглядела вполне естественно, в повседневной жизни она вызывала недоумение у большинства американцев. Более скептичным становилось и отношение к риторике «перемен». Обамамания в американском обществе уступала место обамафобии. Критики начали обвинять администрацию США в «бесконтрольных расходах» – на здравоохранение, финансовую поддержку банковской системы и автомобильной индустрии. Как утверждал американский политолог Харлан Уллман, «бесконтрольные расходы вынудили отвернуться от Обамы и многих представителей бизнеса, недовольных государственным вмешательством в экономику»[79]79
  Интервью автора с американским политологом Харланом Уллманом. 2009. Сентябрь. 21.


[Закрыть].

Любопытно, что во время предвыборной кампании Обама выступал за «ответственную бюджетную политику», обещая «строку за строкой проверять федеральный бюджет, убирая из него затратные программы». Однако, как писал экс-советник Джорджа Буша-младшего Карл Роув, «вместо того чтобы выполнить свое обещание, президент, невзирая на экономический кризис, предложил нам оргию расходов и вакханалию долгов»[80]80
  The New Republic. 2009. October. 9.


[Закрыть]. В том случае, если демократическая администрация осуществит запланированные ею проекты, – говорили специалисты, – в ближайшие пять лет государственный долг США удвоится, а через 10 лет возрастет в три раза.

Как мы уже отмечали, команда Обамы сразу после прихода к власти пообещала провести «зеленую революцию». В Соединенных Штатах тема глобального потепления раскручивалась лоббистами компаний, занимающихся развитием «зеленых» технологий и альтернативных источников энергии, таких, например, как фирма «Kleiner Perkins», партнером которой являлся бывший вице-президент США Ал Гор. Существовало также множество неправительственных организаций, провозгласивших своей целью борьбу с климатическими изменениями вроде «Sierra Club», «Greenpeace», «Ozone Action» и «Clean Air, Cool Planet». Под их влиянием и формировалась энергетическая политика Обамы. Министром энергетики был назначен лауреат Нобелевской премии по физике Стивен Чу, который считался одним из ведущих специалистов по возобновляемым источникам энергии. «Нынешняя ситуация напоминает 1977 год, – писал американский публицист Джошуа Грин в журнале Atlantic, – экономика в депрессии, кризис на Ближнем Востоке, новый харизматичный демократ в Белом доме, который произносит проповеди о чистой энергии. Однако сможет ли Обама преуспеть там, где это не удалось Джимми Картеру?».

Попытавшись протолкнуть через Конгресс далеко не радикальный законопроект, предполагавший сокращение выбросов на 17 % к 2020 году, демократы столкнулись с серьезной оппозицией, отражавшей интересы угледобывающих и нефтяных компаний. «Акт об американской чистой энергии» со скрипом был принят в Палате представителей и надолго застрял в Сенате, где были очень сильны скептические настроения по поводу «зеленых» реформ. «Потребителей в США пытаются убедить в том, что, сократив выбросы CO₂, мы остановим глобальную катастрофу, – отмечал республиканский сенатор Джеймс Инхофф. – Однако эта гипотеза, которую нам выдают за аксиому, на самом деле является фальшивкой, как и все теории, продвигаемые либералами»[81]81
  The Congressional Record 111 th Congress (2009–2010)


[Закрыть]. Экс-губернатор Аляски Сара Пейлин, которая выражала настроения консервативной Америки, призвала Обаму «дать отпор леворадикальным экологистам».

Однако президент, напротив, добился постановления федерального Агентства по охране окружающей среды, в котором ряд парниковых газов, в том числе и CO₂, признавались загрязняющими веществами. В результате правительство получило право регулировать количество выбросов вне зависимости оттого, пройдет ли закон о чистой энергии верхнюю палату Конгресса. Как писала немецкая газета Die Tageszeitung, «команда Обамы сработала превосходно, вначале занизив ожидания, а затем позволив своему шефу почувствовать себя триумфатором». «Решение агентства является настоящим прорывом в борьбе с глобальным потеплением, – писал эксперт Совета по международным отношениям Майкл Леви. – Оно позволяет говорить о подлинном американском лидерстве»[82]82
  http://www.cfr.org


[Закрыть].

Самым масштабным проектом Обамы, безусловно, была реформа здравоохранения. В 2009 году 46 миллионов американцев не имели медицинской страховки. Демократическая администрация планировала охватить ею 97 % населения США и ввести государственное медицинское страхование, а их оппоненты утверждали, что «Америка семимильными шагами движется к социализму». «Частные страховые компании и их союзники из Республиканской партии всеми силами будут противостоять попыткам национализации системы здравоохранения, – отмечал политолог Пол Валдман. – Они вспоминают, что год назад Обама сам называл такую реформу экстремальной, и призывают его не повторять ошибок клинтоновской администрации, выступившей с аналогичным проектом в 1993 году»[83]83
  Paul Waldman. When Hope meets reality. // The American Prospect. 2009. November. 3.


[Закрыть].

Однако эксперты утверждали, что для Обамы реформа здравоохранения стала вопросом личного престижа, своеобразным политическим Рубиконом, который ему во что бы ни стало необходимо было перейти. Не случайно демократы провозгласили Обаму «верховным здравоохранителем», а республиканцы переименовали систему государственного медицинского страхования из Medicare в Obamacare. Гарвардский профессор Тед Скотспол предсказывал, что президенту удастся провести реформу здравоохранения, правда в сильно урезанном виде. «Ради того чтобы сохранить общественное согласие, – отмечал он, – Обама пожертвует своими идеалами и капитулирует перед самым началом сражения. В поисках компромисса он загонит себя в угол в тот момент, когда его противники деморализованы»[84]84
  The Boston Globe. 2009. October. 23.


[Закрыть].

Политические баталии, разразившиеся в США по поводу реформы, выступления консерваторов, обвинявших Обаму в желании национализировать систему здравоохранения и массовые демонстрации против «диктатуры всеобщего благосостояния», убеждали многих обозревателей в том, что президенту не удастся осуществить свои замыслы. Однако Обама проявил завидное упорство, отстаивая свой проект. В день голосования – 7 ноября 2009 года – он даже приехал на Капитолий и провел закрытую встречу с однопартийцами, что происходит лишь в исключительных случаях. «Большинство государственных служащих, – заявил он, – заканчивают свою карьеру, так и не сумев совершить что-то важное для страны. Сегодня у вас есть такая возможность, и было бы печально упустить шанс, который дается один раз за жизнь целого поколения. Когда в Саду роз я подпишу закон, делающий медицинское обслуживание доступным для всех американцев, это станет политическим триумфом нашей партии»[85]85
  http://www.whitehouse.gov/


[Закрыть]. Президент лично встречался с теми членами Палаты представителей, которые сомневались в предложенном проекте реформы, уламывая их поддержать первую серьезную инициативу демократической администрации. Обаме удалось даже перетянуть на свою сторону одного республиканца – представителя Нового Орлеана Джозефа Као, которому в обмен на поддержку законопроекта он пообещал помощь в восстановлении города после урагана Катрина.

За несколько дней до голосования Обама согласился пойти на уступки консервативным демократам, которые внесли поправку к законопроекту, вводящую запрет на использование медицинской страховки для покрытия расходов на аборты. И хотя левые либералы в очередной раз осудили президента за склонность к компромиссам, им пришлось смириться с решением, которое в итоге склонило чашу весов в пользу сторонников реформы. Законопроект был принят с минимальной разницей в пять голосов. За него проголосовали 220 конгрессменов, против – 215. Тем не менее спикер Палаты представителей Нэнси Пелоси назвала голосование историческим и сравнила его с принятием закона о социальном обеспечении 1935 года, который стал частью рузвельтовского «Нового курса» и акта о здравоохранении, 1965 года, вошедшего в джонсоновскую программу построения «Великого общества»[86]86
  The Congressional Record 111th Congress (2009–2010)


[Закрыть]. Как утверждал проректор МГИМО Алексей Богатуров, «в последние годы реформа системы здравоохранения стала одним из самых болезненных вопросов для американского общества. И тот факт, что Обаме удалось убедить конгрессменов принять его версию реформы, говорит сам за себя. В 1993 году попытка Клинтона провести через Конгресс аналогичный проект не увенчалась успехом»[87]87
  Интервью автора с проректором МГИМО Алесеем Богатуровым. 2009. Ноябрь. 15.


[Закрыть].

Законопроект предусматривал введение обязательной медицинской страховки для каждого американца, ужесточение контроля над частными страховыми компаниями и создание «биржи страховок», стимулирующей развитие страхового бизнеса. Противники Обамы утверждали, что реформа, на которую из федеральной казны будет выделено около триллиона долларов, обернется для Соединенных Штатов непосильным налоговым бременем, вызовет скачок инфляции и сокращение рабочих мест. «Государственное страхование снизит качество медицинского обслуживания, – отмечал республиканский представитель штата Техас Кевин Брэди. – К тому же, Obamacare отправит в нокаут финансовую систему США. Принятие законопроекта – это пиррова победа президента, который поставил крест на своем политическом будущем, потакая гаргантюанскому аппетиту сторонников «большого правительства»[88]88
  The Congressional Record 111 th Congress (2009–2010)


[Закрыть].

Критики утверждали, что на фоне растущего дефицита госбюджета предлагаемая Обамой реформа – это настоящий пир во время чумы. Однако сторонники президента парировали обвинения, заявляя, что реформа будет оплачиваться за счет новых поступлений в казну, среди которых 5,4-процентный налог на доходы граждан, зарабатывающих более полумиллиона долларов в год и предлагаемый сенаторами 40-процентный налог на самые роскошные «кадиллаковые» медицинские страховки, предоставляемые работодателями.

После того как 24 декабря 2009 года реформа здравоохранения была утверждена Сенатом, политологи заговорили о том, что администрация Обамы созрела к проведению собственного «нового курса». «До настоящего момента, – писал британский журнал The Prospect, – демократы фактически ничего не сделали во внутренней политике. Программа социальных реформ, которую они презентовали во время предвыборной кампании, оказалась абсолютно не проработанной. После победы на выборах команда Обамы несколько растерялась, и только сейчас начинает выходить из ступора»[89]89
  The Prospect. 2009. December. 27.


[Закрыть].

Однако экономика США, несмотря на принятый Конгрессом пакет экономических стимулов, по-прежнему находилась в плачевном состоянии. Правда, Обама пытался свалить вину за экономические неурядицы на своих предшественников. «Я ничего не имею против того, чтобы убираться за этими ребятами, – заявил он, выступая перед крупнейшими спонсорами Демократической партии, – но когда я драю пол, не надо говорить мне, что я делаю это слишком медленно или неправильно держу тряпку»[90]90
  http://www.whitehouse.gov/


[Закрыть]. Он обвинял администрацию Буша в связях с лоббистами и подчинении государственной политики интересам нескольких крупных корпораций. Но критики уверяли, что у демократического президента также «рыльце в пушку».

По словам некоммерческой организации «Центр контроля за политикой», в 2008 году в предвыборный фонд Обамы деньги вносили две известные корпорации «Fannie Мае» и «Freddie Mac», с которых, как мы знаем, начался ипотечный кризис в США, а затем и мировой финансовый кризис. Казалось бы: ну, взял деньги Обама от спонсоров, что тут такого? Вроде бы ничего. Только возникал вопрос, почему после того как новый президент завоевал Белый дом, первым делом он занялся спасением «Fannie Мае» и «Freddie Mac», выделив миллиарды долларов под залог акций. Почему в программе борьбы с кризисом, утвержденной Обамой в 2009 году, предусматривалась крупная финансовая помощь именно этим двум корпорациям, а, например, не «Lehman Brothers»? Как отмечал известный американист, заместитель главного редактора газеты «Завтра» Александр Нагорный, «президент оказал решающую поддержку только двум тонущим гигантам – «Fannie Мае» и «Freddie Mac». Они не стали государственными корпорациями, но позаимствовали из бюджета колоссальные средства, которые, кстати, так и не были возвращены. И единственным объяснением этому факту может быть то, что у этих компаний хорошее лобби»[91]91
  Интервью автора с заместителем главного редактора газеты «Завтра» Александром Нагорным. 2012. Февраль 16.


[Закрыть].

Президент продолжал метать громы и молнии, обещая разобраться с «жирными котами» с Уолл-стрит и лишить их гигантских бонусов. Он уверял, что не позволит финансовым воротилам кататься как в сыр в масле, наживаясь на кризисе и расшатывая финансовую систему государства. Но, увы, все ограничилось лишь громкими заявлениями. «Реформа Уоллстрит провалилась, – утверждал старший научный сотрудник ИНИОН РАН Сергей Костяев. – Обама не решился вернуть старую систему, которая предполагала четкое разделение между коммерческими и инвестиционными банками. Деньги населения по-прежнему перекачивались на фондовый рынок через инвестиционные подразделения банков, и следовательно, кризисные явления в американской экономике только нарастали. А ведь с тех пор как в 30-е годы Франклин Рузвельт разделил банковский сектор, Америка долгое время обходилась без существенных кризисов. Были спады, рецессии, но существенных кризисов не было. Однако в 1998 году министр финансов в администрации Клинтона Роберт Рубин отменил рузвельтовское правило. Объяснялось это тем, что секретарь казначейства находился под влиянием банкиров из «Сити-Груп», которые и взяли его потом на работу»[92]92
  Интервью автора со старшим научным сотрудником ИНИОН РАН Сергеем Костяевым. 2012. Февраль. 19.


[Закрыть].

В 2010 году состоялся завтрак Обамы с топами высокотехнологичных и интернет корпораций. A Los Angeles Times опубликовала суммы пожертвований этих корпораций в избирательный фонд Обамы и суммы, выделенные ими на лоббирование. От «Apple» на завтраке присутствовал Стив Джобс, от «FaceBook» – Марк Цукерберг. Как сообщали некоммерческие организации «Центр контроля за политикой» и «Sunlight Foundation», эти компании внесли в избирательный фонд Обамы более 2 миллионов долларов и в три раза больше потратили на лоббирование нужных им решений в федеральных инстанциях Вашингтона.

Данные цифры выглядели особенно смешно, если вспомнить, что Обама с пеной у рта доказывал, что не позволит лоббистам оплатить его приход к власти и оказывать влияние на работу демократической администрации. «Лоббисты никуда не делись из вашингтонских властных структур, – отмечал Нагорный, – При Обаме они чувствуют себя точно также как при Буше и при Клинтоне. Эти люди, связанные с крупными банковскими корпорациями, продолжают диктовать политику государства»[93]93
  Интервью автора с заместителем главного редактора газеты «Завтра» Александром Нагорным. 2012. Февраль 16.


[Закрыть].

ПО СТОПАМ ТЕЛЬМЫ И ЛУИЗЫ

К 2010 году в Америке стали признавать, что Обама постепенно избавляется от иллюзий периода предвыборной кампании и начинает понимать, что шоу не может продолжаться вечно. «Куража у него поубавилось, – писала The New York Times, – зато появилась спокойная уверенность. Он меньше играет на публику, становится солидней, респектабельней. Похоже, что за год Обама свыкся с властью, а публика осознала, наконец, что он уже не соискатель, а президент»[94]94
  The New York Times. 2010. January. 20.


[Закрыть].

Забылся и основной лозунг кампании о разрыве со столичной политической элитой, не понимающей проблем «реальной Америки». И как бы некоторые эксперты ни пытались доказать, что представители истеблишмента «подставили» чернокожего лидера, кинув его на амбразуру в кризисный период, Обама все меньше походил на изгоя, способного бросить вызов «вашингтонской системе».

Отказ от масштабных проектов эпохи Буша, призванных укрепить американскую гегемонию, вызывал раздражение у консерваторов, да и у многих центристов, верящих в Рах Americana. Но политологи отмечали, что президент отходит от центристских взглядов, которые не принесли ему никаких дивидендов, и возвращается на леволиберальные позиции.

Своеобразным тестом для него стали местные выборы, состоявшиеся в начале ноября 2009 года. В двух ключевых штатах – Нью-Джерси и Вирджинии выбирали губернаторов, а в Нью-Йорке – мэра города. Белый дом приложил максимум усилий для того, чтобы победу одержали демократические кандидаты. Обама лично агитировал за них на митингах, сделав себя неформальным участником гонки. Однако, несмотря на его поддержку, демократы с треском провалили выборы.

Конечно, переизбрание на третий срок мэра Нью-Йорка Майкла Блумберга, который одолел демократа Уильяма Томпсона, было вполне закономерно: Блумберг затратил на свою предвыборную кампанию в 10 раз больше средств, чем его оппонент. Не стала неожиданностью и победа республиканца Боба Макдоннела на губернаторских выборах в Вирджинии, которая всегда считалась вотчиной Великой старой партии. (Обама стал первым с 1964 года демократическим кандидатом в президенты, который завоевал этот штат. И все просто вернулось на круги своя). Однако поражение в Нью-Джерси, где ставленнику республиканцев федеральному прокурору Крису Кристи удалось переиграть действующего губернатора-демократа экс-президента Goldman Sachs Джона Корзайна, стало серьезным ударом для Белого дома. В «темно-синем» штате, который считается одним из самых либеральных в стране, Демократическая партия очень рассчитывала на победу, тем более что на протяжении всей гонки кандидаты шли ноздря в ноздрю.

Провал правящей партии многие эксперты объясняли тем, что традиционный электорат Обамы – молодежь, афроамериканцы и латиноамерикацы – проигнорировал промежуточные выборы. К тому же, независимые избиратели, которые в 2008 году поддержали демократического кандидата, разочаровались в нем. Согласно данным экзитполлов, 25 % граждан, пришедших на выборы, использовали предоставленную им возможность, чтобы выразить недоверие действующей власти.

В 2008 году охваченные обамаманией американцы были убеждены, что с приходом их кумира в Белый дом в США начнется «эпоха безграничной свободы». Однако вопреки ожиданиям демократическая администрация практически сразу стала диктовать журналистам, как им следует подавать образ Обамы, а в конце октября 2009 года объявила настоящую войну телеканалу Fox News, исключив его корреспондентов из президентского пула. Конечно, телеканал, владельцем которого является известный медиамагнат Руперт Мердок, тесно связан с республиканской партией и за то время, что демократы находились у власти, успел им изрядно досадить. Чего стоил, например, выпад одного из ведущих канала Гленна Бека, который заявил в прямом эфире, что «Обама втайне ненавидит белых людей». Тем не менее, даже те СМИ, которые симпатизировали президенту, начали обвинять его в нарушении свободы слова.

Противники Обамы с удовлетворением констатировали, что его «магия выдохлась». «Избиратели сыты по горло либеральной повесткой дня. Они устали от пустых трат и чрезмерной опеки, которая исходит сейчас из Вашингтона»[95]95
  The Congressional Record 111th Congress (2009–2010)


[Закрыть], – заявил республиканский конгрессмен от штата Вирджиния Эрик Кантор. Республиканцы вспоминали, что в 1993 году губернаторами Вирджинии и Нью-Джерси также были избраны представители их партии, а уже на следующий год ей удалось получить большинство в Палате представителей. «Сейчас мало кто сомневается в том, что демократы потеряют контроль над законодательной властью, – отмечал проректор МГИМО Алексей Богатуров, – однако формула «раздельного правления», когда Конгресс контролирует одна партия, а президентскую администрацию – другая, становится частью американской политической культуры. Обама пришел к власти на волне всеобщего раздражения по поводу республиканцев, сейчас же мы наблюдаем, как барометр постепенно выравнивается, и создаются предпосылки для традиционной уже системы «перекрестного контроля»[96]96
  Интервью автора с проректором МГИМО Алексеем Богатуровым. 2009. Ноябрь. 15.


[Закрыть].

Опросы показывали, что к 2010 году процент американцев, которые причисляют себя к консерваторам, вдвое превысил процент граждан, называющих себя либералами. Тем не менее рейтинг республиканской партии оставался на прежнем уровне. Чтобы исправить положение, партийные лидеры предлагали взаимоисключающие рецепты. Одни настаивали на том, что Великая старая партия должна двигаться к центру, чтобы привлечь на свою сторону умеренных и независимых избирателей, другие, напротив, считали, что не следует поступаться принципами «чистого консерватизма».

Иллюстрацией противоречий, раздиравших республиканскую партию стали выборы конгрессмена от 23-го округа Нью-Йорка, которые проходили в ноябре 2009 года. Партийное руководство выдвинуло своим кандидатом Диди Скоззафаву, выступавшую за государственное финансирование абортов, однополые браки и отмену тайного голосования по вопросу о создании профсоюзных организаций. Однако такие республиканские звезды, как бывший губернатор Аляски Сара Пейлин и экс-сенатор Теннеси, голливудский актер Фред Томпсон поддержали кандидата от консервативной партии Нью-Йорка Дага Хоффмана, который, по их словам, «отстаивал свои идеалы, не пытаясь подыгрывать демократам и независимым избирателям». В результате Скоззафава отказалась от участия в гонке, и в округе, который уже более столетия посылает в Палату представителей республиканцев, победу одержал демократический кандидат Билл Оуэнс. «Потеря 23-го округа должна послужить уроком для твердолобых республиканцев, которые отказываются модернизировать партию, – отмечал обозреватель Newsweek Эндрю Романо. – Им давно пора признать, что рассчитывать на победу сейчас могут лишь такие умеренные кандидаты, как Крис Кристи или порвавший с республиканской партией центрист Майкл Блумберг»[97]97
  The Neewsweek. 2009. November. 22.


[Закрыть]. Однако при поддержке консервативных активистов правое крыло республиканцев рассчитывало отстоять свои взгляды на развитие партии.

Бесспорным лидером «правых» на тот момент считалась Сара Пейлин, которая, по словам экспертов, расчитывала принять участие в президентской гонке 2012 года. Однако, как отмечал журнал The American Thinker, «демонстрировать настоящего кандидата было бы для республиканцев политическим самоубийством. Они еще очень долго будут пудрить всем мозги, и даже на следующих президентских выборах, скорее всего, выставят непроходную фигуру – мальчика для битья вроде Джона Керри (соперник Джорджа Буша на выборах 2004 года)»[98]98
  The American Thinker. 2009. December. 15.


[Закрыть].

После того как Обама одержал триумфальную победу на президентских выборах, эксперты поспешили провозгласить смерть консерватизма, полагая, что американское общество переживает «тектонический сдвиг влево». Бывший политтехнолог Клинтона луизианец Джеймс Карвилл утверждал, что демократы укрепились у власти на четыре десятилетия, и даже выпустил книгу под названием «Еще 40 лет»[99]99
  James Carville. 40 More Years: How the Democrats Will Rule the Next Generation. NY. 2008.


[Закрыть].

Однако, получив, казалось бы, безграничную власть, воспользоваться ею демократы не сумели. «Партия, контролирующая обе палаты, – писал весной 2010 года журнал The Foreign Policy, – смогла протолкнуть через конгресс лишь спорную реформу здравоохранения. Власть, как это ни парадоксально, принадлежит партии меньшинства, которая постоянно загоняет в угол робкое неповоротливое большинство»[100]100
  The Forein Policy. 2010. March/April.


[Закрыть].

Провал правящей партии в Массачусетсе, который издавна считается политической вотчиной демократов, развеял последние сомнения относительно ее популярности. На протяжении 47 лет Массачусетс в сенате представлял Эдвард Кеннеди. Однако после смерти «либерального льва» на довыборах в верхнюю палату конгресса, состоявшихся в январе 2010 года, его протеже, генпрокурор штата Марта Коукли, неожиданно для всех проиграла безвестному члену законодательного собрания республиканцу Скотту Брауну. И это несмотря на то, что Обама снова решил рискнуть и приехал в Бостон, чтобы поддержать Коукли. «Год назад демократы отправили республиканцев в нокаут, – отмечал американский политолог Джей Кост, – а сегодня они не могут отстоять бывшее место Теда Кеннеди в сенате»[101]101
  The Boston Globe. 2010. January. 24.


[Закрыть].

Президента все чаще стали называть популистом и позером, который не способен ни на что, кроме личного пиара. Рекламные трюки вроде акции семьи Обамы, которая в день памяти Мартина Лютера Кинга поработала в столовой для неимущих, к тому моменту всем уже порядком поднадоели. Хотя следует признать, что Барак был неподражаем в роли официанта. Вначале 2010 года рейтинг президента не превышал 50 %. Спустя год после начала правления ниже он был только у Рональда Рейгана. Согласно данным опросов, от Обамы отвернулись независимые избиратели, а как продемонстрировали выборы в Массачусетсе, в нем разочаровалась и самая преданная часть его электората – молодежь: 60 % избирателей младше 30 лет отдали свои голоса республиканскому кандидату. Даже дети, опрошенные журналом Time Magazine for Kids, оценили деятельность Обамы на троечку с минусом[102]102
  Time Magazine for Kids. 2009. December.


[Закрыть]. Скептики утверждали, что если бы президентские выборы состоялись в 2010-м, действующего главу государства «легко одолел бы Чарльз Мэнсон».

Потеряв место Кеннеди, демократы утратили конституционное большинство в сенате, и им стало еще сложнее проводить свой курс. Один из самых либеральных законодателей – сенатор от штата Висконсин Расс Файнголд печально заметил, что «реформу здравоохранения, скорее всего, придется начинать с нуля»[103]103
  The Congressional Record 111 th Congress (2009–2010)


[Закрыть]. Все больше демократов стали склоняться к тому, что на смену грандиозным проектам администрации должны прийти компромиссные решения, которые смогут удовлетворить часть республиканцев и покончить с поляризацией конгресса.

Именно такую политику начал проводить Билл Клинтон после того, как в 1994 году его партия с треском проиграла выборы в конгресс, впервые за десятилетия потеряв большинство в обеих палатах. В начале 2010 года ситуация поразительно напоминала события, которые предшествовали этому разгрому. Как писал американский журналист Кеннет Уолш, который с конца 1980-х входит в пул Белого дома, «это настоящее дежавю. Демократы сомневаются в президентской программе реформ, граждане недовольны увеличивающейся ролью «большого правительства» и обвиняют администрацию в отсутствии опыта – история повторяется»[104]104
  http://www.kennethwalsh.com/


[Закрыть]. Вопрос был только в том, согласится ли Обама пойти по стопам своего предшественника и сдвинуться в сторону политического центра. Ведь, отказавшись от лозунгов леволибералов, Клинтон легко избрался на второй срок в 1996 году и уцелел во время импичмента.

«Главные успехи Билла Клинтона – договор о создании североамериканской зоны свободной торговли, реформа системы пособий для неимущих, а также сбалансированный бюджет, который обусловил финансовый бум конца 90-х, – были бы невозможны без поддержки республиканцев»[105]105
  The Weekly Standard. 2010. February. 12.


[Закрыть], – отмечал The Weekly Standard. Однако эксперты уверяли, что президенту будет не так просто порвать с леволиберальным лагерем, который обеспечил ему победу на выборах. «Обаму окружают романтики, – утверждал американский политолог Джон Харрис, – которые видят его трансформационным лидером, возвышающимся на исторической арене. Клинтон для них в лучшем случае фигура переходная, и его прагматизм, основанный на чтении соцопросов, вызывает презрительное недоумение у рыцарей нового Камелота»[106]106
  http://www.politico.com // 2010. January. 22.


[Закрыть]. Как рассказывал ушедший вскоре после этого в отставку конгрессмен-демократ Марион Берри, на встрече с ним Обама объяснил, в чем заключается главное отличие настоящего момента от 1994 года. «Теперь у вас есть я»[107]107
  The Huffington Post. 2010. January. 25.


[Закрыть], – провозгласил президент.

Он не раз давал понять, что не собирается сворачивать с выбранного курса и предпочитает пробыть на своем посту всего один срок, но быть «хорошим президентом», нежели просидеть два, но быть «президентом посредственным».

Намерение Обамы идти ва-банк доказывал и тот факт, что он вновь нанял консультантом Дэвида Плаффа, который был главой его предвыборного штаба в 2008 году. Плафф тут же напечатал статью в The Washington Post с призывом к демократам не отрекаться от собственных принципов и действовать еще напористее. «Мы должны без промедлений принять реформу здравоохранения, – отмечал он, – создать новые рабочие места, не слушать нотации республиканцев о сокращении расходов (администрация Буша пришла к власти, когда профицит бюджета составлял 236 млрд. долларов, а в наследство Обаме оставила государственный долг в размере 1,3 трлн.). Не надо писаться от страха. Вместо этого давайте сражаться, как черти, вести агрессивную предвыборную кампанию. И если даже повторить результаты 2008 года партии не удастся, ноябрьские выборы не станут для нас кошмаром или падением в пропасть, как это сейчас пытаются представить»[108]108
  David Plouffe. November doesn't need to be a nightmare for Democrats. // The Washington Post. 2010. January. 24.


[Закрыть]. Излюбленной метафорой американских политических комментаторов в этот период стало сравнение Обамы, отказывающегося отойти от выбранного курса, с героинями фильма «Тельма и Луиза», которые, спасаясь от полиции и не желая провести остаток жизни в тюрьме, на полном ходу слетают в пропасть.

Многие эксперты утверждали, что готовность Обамы идти на риск позволяет расчитывать на то, что демократы проведут иммиграционную реформу. Масла в огонь подлил и спорный закон, подписанный в мае 2010 года губернатором штата Аризона Джен Брюэр, согласно которому полицейские получили право задерживать любого человека по подозрению в том, что он находится в стране нелегально.

После того как были возведены заградительные сооружения в Калифорнии, Техасе и Нью-Мексико, основной поток нелегалов устремился именно в Аризону. Только в 2009 году границу штата тайно пересекли 350 тысяч мексиканцев. Сторонники нового закона утверждали, что он позволит установить контроль над нелегальной иммиграцией и обуздать волну национализма в приграничном штате. Однако критики в один голос называли инициативу Брюэр «дискриминационным актом, который неминуемо приведет к преследованию испаноязычного населения». Десятки тысяч человек по всей Америке приняли участие в демонстрациях протеста против политики аризонских властей. В одном только Лос-Анджелесе на улицы вышли около ста тысяч протестующих во главе с известной певицей Глорией Эстефан.

«Драконов закон, который приняла законодательная палата Аризоны, вызывает отвращение, – отметил либеральный комментатор The Washington Post Евгений Робинсон, – это расистский, деспотичный, несправедливый документ, от которого веет нацистскими теориями»[109]109
  The Washington Post. 2010. May. 12.


[Закрыть]. Как выразился Обама, аризонский закон «позволяет полицейским задержать простую семью латиноамериканцев, которые гуляют в парке и едят мороженое, только потому, что у них темный цвет кожи»[110]110
  http://www.whitehouse.gov/


[Закрыть]. Тем не менее, согласно соцопросам, инициатива Брюэр пользовалась поддержкой 52 % американцев, а бывший соперник Обамы по президентской гонке сенатор от штата Аризона Джон Маккейн обвинял федеральные власти в том, что они «так и не сумели предложить разумное решение проблемы нелегальной иммиграции»[111]111
  The Congressional Record 111 th Congress (2009–2010)


[Закрыть].

В ответ на критику администрация Обамы инициировала в конгрессе первые слушания по проекту иммиграционной реформы, которая должна была предоставить всем иммигрантам, проживающим в США более пяти лет, легальный статус. Последнюю иммиграционную амнистию провел в 1986 году президент Рейган. Тогда легальный статус получили люди, незаконно въехавшие в страну до 1972 года, – таких набралось 6 млн. человек. В 2010 году численность нелегалов в США оценивалась в 12–15 миллионов (некоторые эксперты приводили более внушительную цифру – 30 миллионов). Специалисты утверждали, что в случае их легализации и притока родственников «новых граждан», который неминуемо за ней последует, в Соединенных Штатах произойдут радикальные изменения: уже к 2020 году большинство в расовом составе населения страны будут составлять латиноамериканцы.