Текст книги "Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме"

ЛИССАБОНСКАЯ КАПИТУЛЯЦИЯ

Вскоре после победы республиканцев на промежуточных выборах в Конгресс состоялся Лиссабонский саммит НАТО. И команда Обамы сделала все возможное, чтобы на Западе всерьез заговорили о вступлении в альянс бывшего соперника по холодной войне. Политологи отмечали, что Москва могла бы усилить НАТО в военном отношении и предоставить организации новые возможности в Центральной Азии и на Среднем Востоке. К тому же, говорили они, без участия России невозможна полноценная система безопасности в Европе.

«Интеграция российского государства в евроатлантический порядок, – писал ведущий эксперт Совета по международным отношениям Чарльз Капчан, – это куда более надежный вклад в безопасность Центральной и Восточной Европы, чем противотанковые ловушки, истребители и ракеты класса Patriot. Как показывают примеры мирного урегулирования после окончания Наполеоновских войн и Второй мировой войны, включение прежних соперников в послевоенный порядок – это очень разумная и успешная тактика»[685]685
  http://www.cfr.org


[Закрыть]. С призывом пригласить Россию в НАТО выступила и группа немецких политиков и военных во главе с экс-министром обороны Фолькером Рюэ и бывшим начальником натовского комитета военного планирования генералом Клаусом Науманном. Эту идею поддержал и представитель США в НАТО Иво Даалдер, а группа мудрецов, работавшая над стратегической концепцией альянса, даже приезжала в Москву для консультаций. И хотя возглавлявшая группу Мадлен Олбрайт заявила потом, что Кремль – лишь один из партнеров Запада и не может быть «хвостом, который виляет собакой», становилось очевидно, что прагматичное крыло американской администрации всерьез рассчитывало привлечь Россию к решению таких вопросов, как война в Афганистане и сдерживание КНР.

Конечно, для этого вовсе не обязательно было приглашать русских в Североатлантический альянс. Наладить военное сотрудничество можно было и малой кровью, реализовав проект французского президента, озвученный им на трехстороннем саммите России, Франции и Германии в октябре 2010 года в Довилле. Саркози предложил Медведеву и Меркель новую концепцию европейской безопасности, которая получила название «стратегической матрешки». Смысл ее заключался в том, что, сохранив существующие механизмы обеспечения безопасности, которые ассоциируются с такими институтами, как ЕС, НАТО и ОБСЕ, европейцы должны создать «внешнюю матрешку», подключив Россию к решению ключевых проблем континента.

«Безусловно, на географической карте, – писал немецкий журнал Der Spiegel, – Россия, Германия и Франция составляют красивую фигуру и могут стать тремя столпами европейской безопасности. Однако французский президент слишком настойчиво продвигает свою идею, и его гиперактивная дипломатия может вызвать раздражение в Вашингтоне. Тем более что Европейский Совет безопасности, который предлагает создать Саркози, полностью обесценивает роль Совета Россия – НАТО и подрывает таким образом позиции американцев»[686]686
  Der Spiegel. 2010. Nov. 18.


[Закрыть].

Однако для сторонников сближения с Москвой это был единственный шанс. Ведь большинство натовских генералов по-прежнему считали, что пригласить Россию в альянс – это все равно что пустить лисицу в курятник. Они были убеждены, что «Москва стремится ослабить институты евроатлантической безопасности, сократить влияние США в регионе и для достижения своих целей готова использовать экономические рычаги и военную силу». В итоге, данная точка зрения возобладала в НАТО. Да и в России военный истеблишмент скептически отнесся к разговорам о присоединении к альянсу. Ведь в Москве никто не собирался открывать западным партнерам ядерные секреты и отказываться от продукции российского ВПК, которую пришлось бы заменить натовским вооружением. И еще один момент: если бы Россия повелась на заигрывания американских прагматиков – а именно это предлагал сделать консультирующий президента Медведева Институт современного развития, – она уже не смогла бы протестовать против вступления в НАТО других постсоветских государств.

«Элегантные» отношения с НАТО, к установлению которых призывал председатель правления Института Игорь Юргенс, фактически означали отказ от собственного суверенитета. Оппонирующие ему политики-реалисты не желали бросать на произвол судьбы союзников по ОДКБ и сдавать позиции на международном рынке вооружений ради призрачного союза с блоком, который по-прежнему вел военное планирование против России и был официально признан одной из основных угроз для безопасности страны.

Западные эксперты прекрасно понимали, что, на самом деле Москва не стремится отстаивать интересы НАТО. Тем не менее, затевая разговоры о вступлении России в альянс, Запад рассчитывал погасить в российской элите тягу к реинтеграции постсоветского пространства. «Первый генсек НАТО лорд Исмэй так обозначил цели альянса: «держать русских вне Европы, американцев – в Европе, а немцев – под контролем Европы» – писал директор Европейского совета по международным отношениям Марк Леонард, – новые задачи НАТО заключаются в том, чтобы сохранить Европу единой, Турцию – европейской, а Россию – постимперской»[687]687
  The International Herald Tribune. 2010. November. 16.


[Закрыть].

«В Лиссабоне, – писала накануне саммита Moscow Times, – президент Медведев должен быть готов к не вполне обычным ухаживаниям со стороны руководства альянса»[688]688
  The Moscow Times. 2010. November. 20.


[Закрыть]. И действительно, атмосфера, которая царила на заседании Совета Россия – НАТО, была подчеркнуто дружелюбной. Генсек альянса Расмуссен заявил, что для молодежи «разговоры о холодной войне сродни обсуждению Пелопоннесской войны», а президент Обама постоянно называл Медведева своим «другом и партнером». «НАТО не представляет угрозы для России, – утверждалось в новой доктрине альянса, – напротив, мы хотим видеть реальное стратегическое партнерство между Брюсселем и Москвой». Только бывший глава польского МИД Адам Ротфельд слегка пожурил Кремль за то, что он до сих пор видит в НАТО военную угрозу, хотя «за последние 300 лет Россия не имела на своих западных границах таких миролюбивых соседей, как североатлантический альянс»[689]689
  The New York Times. 2010. November. 21.


[Закрыть].

После августовской войны на Кавказе российский президент впервые участвовал в заседании Совета Россия – НАТО. И на контрасте с бухарестским саммитом 2008 года эта встреча многим представлялась идиллической. Тогда пребывание Владимира Путина в Румынии воспринималось американцами в штыки. Администрация Буша-младшего надеялась одобрить план действий по членству в альянсе Украины и Грузии и опасалась, что российский лидер будет ставить ей палки в колеса. Атмосфера на саммите была враждебной, и его результаты, по мнению многих, стали причиной российско-грузинской войны, разразившейся через четыре месяца.

На саммите в Лиссабоне атмосфера была иной. Однако показное сближение с НАТО явно не удовлетворило политиков-реалистов в Москве, которые требовали, чтобы президент продемонстрировал им конкретные результаты своего атлантистского курса.

Они назвали итоги саммита лиссабонской капитуляцией. Россия смирилась с проектом ЕвроПРО, в котором ей не нашлось места, согласилась предоставить свою территорию для транзита военной техники из Афганистана. Кроме того, западные партнеры потребовали от Москвы возобновить действие договора об обычных вооружениях в Европе, что позволило бы НАТО осуществлять контроль за передвижением российских войск внутри страны, и настаивали на принятии закона, разрешающего представителям российской оборонки создавать совместные предприятия с западными компаниями.

«Предлагая Москве тесное сотрудничество, – писал президент Брукингского института Строуб Тэлботт, – западные политики, похоже, не понимают, что она не будет довольствоваться скромной ролью Плутона, – планеты, которая находится на самом краю Солнечной системы. И, добиваясь все новых уступок от Кремля, они рискуют поставить крест на «перезагрузке»[690]690
  Ibidem.


[Закрыть]. Недоумение вызывала и политика НАТО на грузинском направлении. Сын Збигнева Бжезинского Ян в своей колонке в The New York Times посоветовал Обаме не отказываться от «видения единой, свободной и безопасной Европы» с «возможным членством Грузии и Украины в Североатлантическом альянсе»[691]691
  The New York Times. 2010. November. 6.


[Закрыть]. А буквально накануне саммита Парламентская ассамблея НАТО приняла резолюцию, в которой обвинила Россию в этнических чистках и оккупации грузинской территории». «И генсек Расмуссен, который признается сейчас в любви к Москве, и американские политики прекрасно понимают, что в долгосрочной перспективе Россия и НАТО не могут быть союзниками, потому что их цели не совпадают, – отмечал ректор дипломатической академии Грузии Сосо Цинцадзе. – Сегодняшнее сотрудничество носит конъюнктурный характер, но как только альянс уйдет из Афганистана, нужда в России отпадет, а Тбилиси останется для НАТО перспективным партнером»[692]692
  www.kavkazweb.net


[Закрыть].

Создание ЕвроПРО не стало фактором сближения России и НАТО, хотя сторонники «перезагрузки» из числа российских либералов очень на это рассчитывали. Заявления о том, что стороны добились «исторического прорыва» на переговорах по ПРО, прозвучали как издевательство над российской делегацией. Ведь ее предложения партнеры по НАТО всерьез не восприняли и мягко дали понять Москве, что никакого тесного сотрудничества и тем более объединения военных потенциалов не предвидится. «Следует понимать, что создание совместной ПРО, – заявлял руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО, член-корреспондент РАН Алексей Арбатов, – возможно лишь в том случае, если страны состоят в тесном военном союзе. Совместной ПРО нет пока даже у партнеров по НАТО, и разговоры о том, что Америка и Россия реализуют данный проект, – пустое сотрясение воздуха»[693]693
  Интервью автора с руководителем Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Алексеем Арбатовым. 2010. Ноябрь. 30.


[Закрыть]. Как бы то ни было, Соединенные Штаты планировали в ближайшие годы создать третий эшелон ПРО в Европе. И хотя Барак Обама называл российское отношение к этой проблеме «параноидальным», беспокойство Москвы было вполне объяснимо. Как отметил постоянный представитель РФ в НАТО Дмитрий Рогозин, «Кремль не хочет быть безмолвным наблюдателем при реализации чужого проекта»[694]694
  Интервью автора с постоянным представителем РФ в НАТО Дмитрием Рогозиным. 2010. Ноябрь. 29.


[Закрыть].

В чем же была суть предложений Медведева? На саммите в Лиссабоне он призвал создать систему коллективной обороны по всему периметру евроатлантического региона, разбив его при этом на сектора или зоны ответственности: российскую и натовскую. Однако лидеры НАТО отвергли идею секторальной системы ПРО. Не последнюю роль в этом сыграли страны Новой Европы, которые тут же стали обвинять Кремль в экспансионизме. «Россия вновь предлагает разделить Европу, – отмечал представитель Чехии в НАТО Мартин Повейшил. – Причем в зону ее ответственности, по странному стечению обстоятельств, попадают Чехия и другие страны – спутники бывшего Советского Союза. Можно только предполагать, какую надежную «защиту» обеспечит им Кремль»[695]695
  The Wall Street Jourbal. 2010. November. 27.


[Закрыть].

Предложение создать секторальную ПРО было воспринято на Западе в штыки, поскольку натовские стратеги не сомневались, что в основе его лежит желание «кастрировать» будущую американскую ПРО, лишив ее глобальной роли и сведя к узкорегиональному проекту. Многие в Вашингтоне и Брюсселе были убеждены, что Россия добивается «совместного участия» в создании противоракетного зонтика лишь для того, чтобы подорвать авторитет западных программ ПРО. И для НАТО совместный проект неприемлем как с оперативно-технической, так и с политической точки зрения.

Еще одним препятствием была неопределенность границ двух секторов. «Идея секторальной ПРО, – отмечал Алексей Арбатов, – очень разумна, однако стоит лишь приступить к ее реализации, как возникнут серьезные и практически неразрешимые противоречия. Понятно, что Россия будет защищать свою территорию, но в какой сектор попадут, например, государства постсоветского пространства? Западные союзники будут настаивать на том, что этот регион закроет система ПРО, которую предполагается установить на кораблях в Восточном Средиземноморье. Москва начнет убеждать их, что куда логичнее для защиты Украины, Белоруссии и Закавказья использовать ее радары на Юге. Бывшие советские республики, которые никогда на самом деле не тревожились по поводу ракетных ударов, поймут, что у них появляется возможность включиться в любимую игру и предстать опять в роли теленка, который двух маток сосет. Без сомнения, они постараются подороже продать право защищать свою территорию от мифических угроз»[696]696
  Интервью автора с руководителем Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Алексеем Арбатовым. 2010. Ноябрь. 30.


[Закрыть].

Когда лидеры НАТО только готовились к саммиту, проект совместной ПРО был еще популярен в американской элите, однако после провала демократов на промежуточных выборах в конгресс отношение к нему поменялось. Захватившие нижнюю палату республиканцы ни при каких обстоятельствах не готовы были поддержать «соглашательскую политику Обамы». Конгрессмены во главе с республиканским сенатором Джоном Кайлом в своем обращении к президенту заявили, что у них имеются серьезные опасения по поводу сотрудничества с Россией в области ПРО. Такое сотрудничество, говорили они, представляет угрозу для национальной безопасности США, поскольку в результате Москва получает доступ к «самым секретным американским технологиям, к источникам сбора данных и к разведывательной информации, собираемой в режиме реального времени».

Однако сторонники совместного проекта утверждали, что сотрудничество в области региональной ПРО обсуждалось еще на бухарестском заседании Совета Россия – НАТО, когда отношения между Вашингтоном и Москвой были накалены до предела и ни о какой «перезагрузке» не было и речи. Они пытались уверить своих оппонентов, что, если США согласятся на взаимодействие систем предупреждения (имеется в виду синтез информации, поступающей от российских и американских РЛС и сенсоров различного базирования), это никак не отразится на их национальной безопасности. «К тому же, – отмечали они, – это было бы взаимовыгодным решением. Системы действовали бы независимо друг от друга, но при этом Москва и Вашингтон обменивались бы информацией. В результате российские радары на юге сделали бы более эффективной американскую систему, а спутники раннего предупреждения США улучшили бы систему российскую». Правда, скептики в ответ говорили, что «Россия и США не будут полагаться на информацию, полученную с помощью СПРН другой стороны, поскольку уровень доверия между двумя державами слишком низок, и каждая из них в первую очередь будет опираться на данные собственной системы и лишь потом рассматривать сведения, предоставленные партнером. В результате, эти сведения будут носить заведомо дублирующий, второстепенный и некритический характер».

Что же касается средств перехвата, у России и НАТО не было никакой возможности объединить свои потенциалы, потому что это предполагало создание единого командного центра и «двойные ключи». А предоставить доступ к «чувствительной информации», от которой зависит оборона страны от ракетного нападения, не могла согласиться ни «русофильская» администрация Обамы, ни «атлантистская» команда Медведева. Но даже если бы они создали общую систему перехвата, совершенно неясно, кто принимал бы окончательное решение о запуске противоракет.

Оптимисты, правда, отмечали, что соглашение о мирном ядерном сотрудничестве («Соглашение 1-2-3»), которое вступило в силу в конце 2010 года, затрагивало очень чувствительные сферы, еще недавно являвшиеся сверхсекретными. И поэтому не исключено, что настанет день, когда США и Россия перестанут скрывать друг от друга технические разработки в области ПРО. Хотя такие перезагрузочные настроения выглядели все более комично на фоне охлаждения между Москвой и Вашингтоном.

Конечно, какое-то время американские политики еще пудрили мозги своим российским коллегам, рассуждая о совместной ПРО. Ведь в связи с отсутствием денег вероятность того, что проект будет реализован, практически равнялась нулю. К тому же многие страны ЕС, в первую очередь еврогранды, были заинтересованы в усилении русского фактора. Они приветствовали возвращение России на европейскую арену и старались учитывать ее политические и военные интересы при решении ключевых вопросов континентальной безопасности. Однако в Москве отношение к совместным проектам становилось все более скептическим. Похоже, что прозападным политикам был предоставлен шанс, но, натолкнувшись на жесткий подход США, ни в чем не желающих уступать партнерам по «перезагрузке», они признали, в итоге, свое поражение.

«СДЕЛАЙТЕ ЭТО РАДИ ДМИТРИЯ!»

В конце 2010 года стало очевидно, что одобрить договор СНВ-3 можно лишь во время так называемой сессии хромых уток, пока демократы пользуются еще значительным преимуществом в верхней палате. Чтобы набрать две трети голосов, им необходимо было перетянуть на свою сторону лишь девять республиканцев. В следующем году договариваться пришлось бы уже с 14 представителями Великой старой партии.

Со стороны республиканцев главным переговорщиком по вопросу СНВ выступал сенатор от Аризоны Джон Кайл, который всегда скептически относился к разоруженческим инициативам. В 1999 году он сыграл далеко не последнюю роль в срыве Договора о всеобщем запрещении ядерных испытаний и в 2000-е годы оказывал влияние на политику администрации Буша, враждебную любым ограничениям в ядерной сфере. Почему именно этот человек должен был определить судьбу российско-американского соглашения, которое считалось главным достижением «перезагрузки»? Раньше проблемами безопасности в сенате в основном занимались два республиканца – Джон Маккейн и Ричард Лугар. Однако после поражения на президентских выборах Маккейн воспринимался как отыгранная фигура, Лугар же утратил доверие республиканского истеблишмента, будучи близким другом вице-президента Джо Байдена. В результате на первые роли выдвинулся Джон Кайл. К тому же его позиция по вопросу СНВ была созвучна настроениям большинства республиканцев. Он утверждал, что администрация Обамы должна согласиться на серьезные отступные за ратификацию договора. Речь шла о выделении крупных бюджетных ассигнований на модернизацию ядерного комплекса США, систему противоракетной обороны и наращивание арсеналов стратегического неядерного вооружения. «Кайл, – писала The New York Times, – не будет просто так дарить демократам победу. Он потребует от них болезненных уступок в военно-технической сфере. Это для него дело чести. И, конечно, в его интересах затянуть рассмотрение вопроса о СНВ до января. Республиканцы тогда укрепят свои позиции в сенате и смогут выторговать для себя еще более выгодные условия»[697]697
  The New York Times. 2010. December. 3.


[Закрыть].

И хотя отложить вопрос о ратификации договора Кайлу не удалось, он сумел добиться от Обамы обещания выделить 84 млрд. долларов на модернизацию ядерно-оружейного комплекса. Многих занимал вопрос, как демократическая администрация, прославившаяся своими призывами к безъядерному миру, согласилась на условия Кайла. Дело в том, что в Соединенных Штатах посчитали, что сохранение ядерной компоненты обойдется намного дешевле, чем высокотехнологичные обычные вооружения нового поколения, на которые до недавнего времени делалась ставка. А учитывая, что размер государственного долга, по словам главы Объединенного комитета начальников штабов адмирала Майкла Маллена, превратился в главную угрозу безопасности США, безъядерная риторика постепенно сходила на нет. Не случайно в стратегической концепции НАТО, опубликованной в конце 2010 года, ядерное оружие было объявлено «высшей гарантией безопасности альянса».

Большинство экспертов сходились во мнении, что новое соглашение СНВ никак не помешает ядерным амбициям Америки. И критика договора со стороны республиканцев, в первую очередь, была связана с желанием насолить Обаме, который во что бы то ни стало пытался протолкнуть договор через сенат. Его команда проводила шумную пиар-кампанию. В поддержку соглашения высказались старший и младший Буш, шесть бывших госсекретарей-республиканцев (Генри Киссинджер, Джордж Шульц, Джеймс Бейкер, Лоуренс Иглбергер, Колин Пауэлл и Кондолиза Райс) и пять экс-министров обороны. Национальная ассоциация евангелистов заявила, что отказ от договора «угрожает христианской нравственности». «Даже такие откровенные русофобы, как поляки, чехи и прибалты, – писала Los Angeles Times, – обратились к Соединенным Штатам с просьбой ратифицировать соглашение. Они убеждены, что, если сенат откажется сделать это, русские и слышать не захотят о переговорах по поводу сокращения тактических ядерных вооружений, которые угрожают непосредственно Восточной Европе»[698]698
  The Los Angelos Times. 2010. December. 12.


[Закрыть]. Договор, таким образом, представал как необходимое условие для развития ядерного диалога. Многие эксперты указывали, что СНВ-3 – весьма умеренное соглашение, которое предоставляет США право инспектировать российские ядерные арсеналы. Причем, в отличие от предыдущего договора, американские инспекторы получают возможность подсчитывать, сколько боеголовок будет размещено на каждой ракете.

Чтобы убедить консерваторов в том, что власти готовы на серьезные уступки, СМИ превозносили предложенную Обамой программу модернизации ядерного комплекса. В конце ноября было опубликовано письмо руководителей трех крупнейших ядерных лабораторий США, которые выражали восхищение инициативой президента. Глава комитета по международным отношениям Джон Керри тут же провозгласил этот документ «внепартийным золотым стандартом» по вопросу развития ядерных технологий. В общем, команда Обамы предъявила все возможные аргументы. «Отчаявшись переубедить республиканцев, которые уперлись рогом и не желают слушать доводов разума, – писала The New York Times, – демократы уже просто не знают, что им говорить. «Сделайте это ради Дмитрия»[699]699
  The New York Times. 2010. December. 3.


[Закрыть], – восклицают они теперь. Автор термина «перезагрузка» Джо Байден пытался уверить конгрессменов, что в российском правящем тандеме есть разногласия по поводу того как выстраивать отношения с Вашингтоном. «Медведев, – говорил он, – прозападный лидер, который все поставил на идею перезагрузки. И если американский сенат прокатит СНВ-3, это станет провалом наших друзей в Кремле. В наших интересах ратифицировать соглашение и укрепить, таким образом, позиции Медведева и его окружения»[700]700
  Congressional Record. 112th Congress (2011–2012).


[Закрыть].

Демократическая администрация настаивала на том, что отсрочка стала бы фатальной для соглашения с Россией. «Потребуется повторное рассмотрение договора в сенатском комитете по иностранным делам, – говорила замгоссекретаря по контролю над вооружениями Роуз Готтемюллер, – придется проводить новые слушания, в очередной раз отвечать на тысячи вопросов законодателей. Таким образом, если не ратифицировать документ сейчас, этот процесс может растянуться минимум на полтора года»[701]701
  www.state.gov


[Закрыть]. А значит, к президентским выборам 2012 года соглашение так и не вступило бы в силу и Обама не одержал бы главной внешнеполитической победы.

Как ни парадоксально, палки в колеса президенту ставили и его собственные коллеги по партии. Они были убеждены, что в первую очередь следует провести ключевые внутриполитические реформы: расширить права гомосексуалистов, служащих в армии, и предоставить гражданство тысячам нелегальных иммигрантов.

В Республиканской партии даже после ратификации договора осталось множество его противников. Их возмущало требование связать сокращение наступательных вооружений с проблемой ПРО. Они называли шантажом заявления российской стороны, которая грозила отказаться от своих обязательств, если Вашингтон решится на более масштабный проект по развертыванию системы противоракетной обороны в Европе.

Еще одной серьезной уступкой со стороны США критики договора считали согласие сократить не только боеголовки, но и средства их доставки. Таким образом, отмечали оппоненты Обамы, «ограничивается способность американцев доставлять традиционные ракеты дальнего действия – а это основа стратегического преимущества США».

Довольно скептически республиканцы оценивали и возможность проверок российского ядерного арсенала. Вице-президент специальной комиссии по разведке Кристофер Бонд заявил на слушаниях в конгрессе, посвященных СНВ, что располагает секретной информацией, с помощью которой можно доказать, что Москва знает, как обойти ограничения, накладываемые договором. Как показало голосование в сенате 22 декабря 2010 года, некоторые республиканцы все же согласились с аргументами Обамы и соглашение было ратифицировано. Однако общее настроение как нельзя лучше выразил консервативный комментатор Чарльз Краутхаммер в своей колонке в The Washington Post: «Детище Обамы, договор СНВ, на 90 % бесполезен, а на 10 % проблематичен. Какая разница, сколько именно ядерных бомб изготовит Россия? Если она захочет разориться, спустив последние средства на раздувание ядерного арсенала, – милости просим. Обама, разменивающийся на такие вопросы, как СНВ, похож на человека, который ищет бумажник под фонарем, потому что там светлее, хотя потерял его в другом конце города»[702]702
  The Washington Post. 2010. December. 23.


[Закрыть].