Текст книги "Александр Тихонов. Легенда мирового биатлона"

12-й чемпионат мира по биатлону США, Лейк-Плэсид, 1973

С каждым годом даже неискушённым зрителям всё очевиднее становилось, что победа в биатлоне – результат команды в широком смысле слова. В эстафете это не только та четвёрка, что вышла на старт, но и запасные, и тренеры, и врачи, и специалисты, подбирающие состав мази, и производители спортивного инвентаря.

Даже в индивидуальной гонке результат теперь определялся не только готовностью спортсмена и его психологической устойчивостью, но согласованными, грамотными усилиями многих. В яркой спортивной судьбе Тихонова факты несогласованности, ошибок становятся особенно поучительными: ошибка Привалова «на трубе» в 1971 году, не сразу произошедшая замена лыжи в 1972 году.

В спорте не бывает окончательных побед. В 1973 году норвежцы вновь были полны решимости выйти на лидирующие позиции в биатлоне. Задолго до начала соревнований прошёл слух, что они усилили команду молодыми спортсменами и – главное – приготовили мазь особого состава. Лучшим среди норвежцев оставался давний соперник Тихонова Тор Свендсбергет.

Двадцатишестилетний Тихонов желал одного: вернуть себе звание чемпиона мира в гонке.

В первый же день в Лейк-Плэсиде журналисты окружили его, спрашивая: кто будет призёром в гонке и у кого больше шансов на победу. Чувствуя себя готовым к максимальным нагрузкам, он спокойно сообщил репортёрам:

– В целях экономии времени отвечу сразу на оба ваших вопроса. Не ломайте себе голову, господа. Первым буду я. Кроме меня из советских биатлонистов кто-то ещё войдёт в призовую тройку. Вы записывайте, записывайте, – посоветовал он опешившим журналистам. – Записывайте и можете передавать это сегодня же в свои газеты. И ещё добавьте, что советские биатлонисты выиграют и эстафетную гонку.

Много позже Александр Васильевич Привалов говорил:

«Есть у него в характере, как бы это лучше сказать, такая струна, которая играет только в моменты наивысшего напряжения. И она может пустить его в пляс, когда у всех уже подкашиваются ноги. Про таких обычно говорят, что в нём, мол, бес сидит. Его упорство граничит с самопожертвованием. Поэтому ни один сильный биатлонист из его конкурентов не любит бежать впереди Тихонова. Если уж он увидит спину, то хоть умри, от него не убежишь. На стрельбище влетает как вихрь. Палки ставит в снег – звенят. Винтовку перекинет мгновенно из-за спины к плечу и по мишени палит, как из автомата. И всё это на глазах у соперников. Не всякий может выдержать такой напор – не заспешить, сохранить спокойствие, не сорваться. А чуть дрогнул – пуля мимо: беги штрафной круг.

Мне кажется, что и пуля-то последняя ещё не успевает долететь до “тарелочки”, а Тихонов уже срывается с места. Винтовка, словно знает своё место, летит за спину, палки в руки и не бегом, а какими-то тигриными прыжками летит с огневого рубежа на лыжню. Трудно устоять любому сопернику рядом с ним в такую минуту. Но это не психологический трюк, рассчитанный на соперника. Нет. Это играет в нем та струна, которая высекает огонь вместо музыки.

«Экспериментирую»

Я давно заприметил в Саше такое качество характера. В большом спорте – это всё равно что найти самородок. Но Саша не был самородком. Он просто доказал, возможно, неосознанно, известную всем истину, что человек сам себя создаёт. В раннем детстве он, как зелёный росток сквозь асфальт, пробивался к жизни через боль.

Научился терпеть…»[7]7
  http://federacia.ru/encyclopaedia/bomonde/tihonov/


[Закрыть]

Дерзкое заявление Тихонова оправдалось: в индивидуальной гонке он вышел вперёд, сделав два промаха. Вторым – с одним промахом и отставанием в 2 минуты 47 секунд – оказался сибиряк, читинец Геннадий Ковалёв. Он был на год с лишним старше Тихонова, но недавно был приглашён в состав сборной и на чемпионате мира выступил дебютантом. У прославленного норвежца на этот раз дрогнула рука, и с пятью промахами он получил лишь бронзу.

Норвежцы мечтали о реванше. Престиж могла спасти лишь победа в эстафете. Они знали, что в спину им уже дышит набирающая силу команда ГДР во главе с чемпионом мира Дитером Шпеером.

Упорного, методичного Виктора Маматова в прославленной дружине уже не было. Закончив свою спортивную карьеру в тридцать четыре года чемпионом Олимпийских игр, он перешёл на тренерскую работу.

Дебютант Геннадий Ковалёв. Опытный Ринат Сафин – для тридцатидвухлетнего спортсмена эта гонка стала последней в составе сборной. Минчанин Юрий Колмаков, впервые вошедший в эстафетную дружину СССР. Вопреки обыкновению, Тихонова тренеры поставили на последний этап.

Норвежцы, узнав об этой неожиданной рокировке, перестроили свои ряды, выставив против чемпиона скоростного Свендсбергета.

«Стреляющие лыжники» – так называли биатлонистов корреспонденты. В Советском Союзе благодаря громким победам биатлон с каждым годом набирал популярность. Биатлонисты становились героями документальных фильмов, их победам и поражениям посвящались целые развороты «Советского спорта». Идеология страны была построена на идее превосходства коллектива над индивидуальностью, общих усилий над усилиями единицы, и поэтому победа в эстафете была важна – может быть, особенно потому, что чемпионат мира проводился в США, в стане идейного врага: холодная война была в разгаре.

В Штатах о Стране Советов ходило множество неправдоподобных мифов, но Америка была не менее мифологизирована в сознании советских людей. Особенно часто эксплуатировался пропагандой сюжет об угнетении негров.

Прямо со старта высокий темп взяли норвежцы и финны. Но Геннадий Ковалёв, бывший для большинства зарубежных специалистов тёмной лошадкой, не уступил соперникам и к финишу своего этапа пришёл первым.

Сафин, самый старший из команды, на первом же рубеже заработал минуту штрафа. Съезжая с «волчьего круга», он увидел, что вперёди него бежит норвежец. С каждым замахом Сафину было всё труднее продвигаться по лыжне: на склонах Уайтфейса быстро теплело, и выбранная мазь не подходила к изменившейся температуре. Он толкался три раза, норвежец – один.

К моменту старта Юрия Колмакова было уже +12 градусов. Дети ладонями бросали снег на трассу. Тренер Владимир Вениаминович Иерусалимский катался по лыжне, подбирая и пробуя варианты мази, по рации передавал данные на старт Валентину Николаевичу Пшеницыну, который колдовал над лыжами. Даже с уточнённым вариантом мази Юрий шёл, как говорится, на зубах. Ему удалось сократить разрыв.

Температура поднялась ещё выше. Местность пересечённая, много тягунов – пологих длинных подъёмов, и мазь Тихонову положили так, чтобы при беге в гору лыжи не проскальзывали. Но это же качество по закону диалектики уменьшало ходкость на спусках и ровных местах.

Итак, дуэль: Свендсбергет – Тихонов.

Первыми эстафету передали норвежцы. Через несколько секунд стартовал и Тихонов. Уже на первом отрезке он догнал Свендсбергета.

Идут на равных. Но уже ясно, что у норвежца ход легче, скорость на прямой и на спусках выше. Не прогадали они со своей волшебной мазью.

Последний огневой рубеж…

Когда Александр только открыл огонь, Тор уже поразил три мишени. Свендсбергет в цель, Тихонов в цель. Свендсбергет – промах, Тихонов – промах. До седьмого патрона!

У каждого – по одному патрону и по одной неразбитой тарелке. Решающий момент. Промах отправит на штрафной круг и отберёт победу.

Выстрел Тора. Есть! Уже на ходу он забрасывает винтовку за плечи и пробегает совсем рядом с Тихоновым. Вот она, психологическая атака! Сейчас противник оглянется и дрогнет.

Но Тихонов оглянулся и тут же выстрелил навскидку. «Шар» – вдребезги.

С Тором Свендсбергетом после победы на чемпионате мира. Лейк-Плэсид, 1973 г.

А теперь – в погоню. Впиться в спину соперника, привязаться к нему. На подъёме Александр приближается к сопернику, на спусках и на прямой неистовый Тор вырывается вперёд. Издалека видно: в лидерах попеременно то красная шапочка Тихонова, то жёлтая – норвежца.

Вот уже финишная прямая. Связка с Тором во главе несётся на глазах у тысяч зрителей. Обоих при обгоне пошатывает. Тренеры не отрывают от лидеров глаз, и в сердца уже закрадывается мысль о поражении…

Хрипловатый голос Валентина Михайловича Соболева, массажиста сборной, поразил всех своим спокойствием и уверенностью:

– Разорвёт Тихонов эту связку! Вот увидите, разорвёт! Он скорее умрёт сейчас, чем проиграет!

Финишный коридор, вопли болельщиков. Сил бежать уже нет. Не упасть бы! Тор взвинчивает темп до предела. Сквозь шум и стук крови в висках в сознание врывается крик Пшеницына:

– Санёк, родной, потерпи! Покажи им русский характер!

И Санёк показал. Неожиданно для всех он увеличил скорость, начал подтягиваться к Тору. Норвежец впереди всего на полметра. Тихонов догоняет и пытается оторваться. Тор ускоряется и выравнивает положение.

На последних метрах финишной прямой Тихонов вырвался вперёд. Пересёк финишную черту и повалился – без сознания.

Через 4 секунды Тор тоже рухнул на финише как подкошенный – прямо на соперника. Но норвежские тренеры так растерялись, что даже не успели на помощь: Свендсбергет попал лицом на крепление слетевшей с ноги лыжи. Когда его несли к медпункту, на снегу оставалась кровавая дорожка.

Стадион неистовствовал…

В 2013 году Александр Иванович рассказывал об этом так: «Я на лёжку подошёл уже почти вплотную к нему, лыжи абсолютно не ехали, во-от такой подлип. Но я не должен был ему показать этого. Лёжку отстрелялись идеально. Я ухожу на стойку – естественно, он от меня просто укатился, прихожу на рубеж – у него поражённых уже две мишени. Я подхожу к нему, становлюсь за ним – и лыжей его потихоньку стукнул по пятке. Это был чисто психологический приём, хотя это, в общем-то, неправильно. Но победа есть победа, пусть меня Бог простит… Тор обернулся на меня, поражает третью мишень.

Я решил палить ва-банк. На тренировках отрабатывал. Так бывает, когда надо быстро стрелять: или пан, или пропал. Я изготавливаюсь и начинаю просто палить. Свендсбергет заканчивает, надевает винтовку, смотрит – а у меня щит тоже чистый. Он поворачивается на меня – а я уже винтовку надеваю за спину. Он обалдел… Всегда такие моменты должны наигрываться в тренировках. И меня это выручило, хотя многие говорили: что за хитрость – палить впустую!..

Я пропускаю его, он пропускает меня. Я прошёл – он начинает убегать, я стучу ему по лыжам, не даю убегать – снова выхожу вперёд. Шесть раз мы поменялись. Подходим – последний подъём, очень крутой, длинный – метров двести пятьдесят, я ему по плечу стукнул, говорю: “Ауфидерзейн”. До свидания! И он встал. А я начал прыжками бежать, бежать в эту гору, я знал, что потом пойдёт спуск до самого финиша, и он меня просто объедет, и я ничего не смогу сделать. И последний, самый крутой взлёт – я луплю на последнем издыхании. Ухожу на спуск, пытаюсь оторвать снег, прилипший к лыже, кое-как отрываю, но всё время толкаюсь, толкаюсь, назад не оглядываюсь. Потом, в конце, когда остаётся уже метров сто пятьдесят, я оглядываюсь, а он катится под гору и не смотрит. Потом рассказывает: “Я поднимаю голову, а ты метрах в пятнадцати от меня”. И он начинает толкаться и съедает меня прямо на глазах. И мне хватило – я финишировал, упал, и он упал на меня. Но золотые медали были за нами. Тут был такой заборчик, полиция стоит, Валя Пшеницын – крепкий, царствие ему небесное, один из лучших тренеров был и в стране, и в мире, – он под этот заборчик ныряет, забор весь поднял, свалил, норвежца с меня сбрасывает, меня тащит, тут полицейские… Валя меня утащил, кое-как сняли лыжи, и мы плакали всей командой, просто ревели. Настолько тяжело победа далась!

Что такое талант? Одна из самых главных составляющих таланта – не жалеть себя, загнать в такой долг, вытащить из своего организма всё, что там существует во всех закромах – ради победы. И когда я приехал домой, мама у меня плакала: я был серого цвета, во мне было 59 кг весу. Боевой был 65–66 кг».

Едва придя в себя, бескомпромиссные соперники вышли навстречу друг другу. Обнялись, склонили друг другу головы на плечи. Стадион плакал. Минута катарсиса – сознания высокой человеческой гордости и чести.

Качать тренера! Александр Привалов на руках у Ивана Бякова, Рината Сафина, Александра Тихонова. Саппоро, 1972 г.

В ажиотаже не сразу заметили, что на третью ступеньку уверенно встала команда ГДР.

Уже после стартов Тихонов и Валентин Соболев разыграли номер с валютой, который позже превратился в легенду. Валентин, массажист команды, всегда умел разрядить обстановку, шутил, обладал прекраснейшей памятью, знал тысячи анекдотов. Он больше всех выезжал за рубеж, работал и с шахматистами, и с боксёрами, и с лёгкоатлетами. Психологов команде тогда не полагалось, и Соболев был, так сказать, нештатным психологом, по сути – душой команды. Недаром его прозвище было – Голубок.

Александр Иванович рассказывал эту историю так: «В Америке купили детские доллары – бумажные. Тогда за сто долларов Валерия Брумеля сняли с самолёта. Самолёт стоял уже на взлётной полосе, подогнали трап, нашли сто долларов и высадили его. Профукали триллионы, а за сто долларов великого спортсмена взять и высадить! Это так же, как сейчас: выезжаешь – пять тысяч вывозишь, заполняешь декларацию, а тут же по радио слушаешь, что в этом году чёрного нала вывели из страны более ста миллиардов. Вот парадокс.

«Со Львом Лещенко я знаком давно. Прекрасный человек»

«Людмила Гурченко – об этой женщине можно говорить без слов!»

«Иосиф Кобзон был желанным гостем на моём юбилее»

«Я рассказываю самым красивым девчонкам из группы «Виа Гра» анекдот»

«Алла Пугачёва меня поразила. На юбилее она сказала, что давно не пела с таким вдохновением – такой душевной и отзывчивой была в этот день аудитория»

Я купил эти детские доллары, на пять долларов взял несколько пачек. Разложил на постели по кучкам, взял лист бумаги, написал: плащи – столько-то, женские кофточки – столько, бюстгалтера – столько, всё остальное… Сижу сам в плавках на постели, а зелёные доллары кучками лежат вокруг – очень много. И говорю Соболеву:

– Голубок, иди! Сейчас будем проверять команду.

Он заходит в другую комнату, говорит:

– Ребята-а! Если вы щас увидите – с ума сойдёте! Сколько у Тишки долларов… Это с ума сойти!

И они делегируют одного человека.

Он заходит, репу чешет, говорит:

– Иваныч, это… э… и…

Замолчал, развернулся и вышел.

Вернулся и говорит:

– Твою мать… Сколько Тишка долларов провёз!

Стали у меня просить в долг, я, естественно, ничего не дал, собрал эти все доллары обратно в сумку.

Когда прилетели в Шереметьево, один таможенник, мой хороший друг, проходит мимо меня и говорит:

– Саша, сумку брось, не бери.

Уже доложили!

Я говорю:

– Никаких дел!

Короче, меня вызывают в отдельную комнату, начинают шерстить. Сумку открываю, говорю:

– Ребят, давайте поделимся. Ну что вы тут получаете?

Травлю.

– Так, гражданин Тихонов, открывайте!

Я говорю:

– Ребят, ну последний раз прошу!..

Хватаю верхние доллары и начинаю рвать! Они меня хватают…

– Ребята, ну это детские доллары! Дети играют в них. Туалетная бумага!

Потом, правда, меня частенько задерживали. Мол, раз ты пошутил, теперь держись. Вот такие дела мы с Голубком творили».

Об отношении рядовых американцев к русским Александр Иванович говорил так: «Русские в Лейк-Плэсиде были тогда впервые. Обслуживающий персонал в отеле – молодёжь, студенты. Горничными работали молодые девушки. И завязалась такая невероятная дружба, такие тёплые отношения, что когда мы уезжали, весь обслуживающий персонал отеля высыпал, вся кухня вывалила, побежали к автобусу. Писали на стекле: “Ай лав ю”. А все другие команды смотрели и не могли понять, почему к русским такое отношение. Вот если бы наши президенты так дружили, наверное, было бы на земном шаре всё немножко по-другому. И трагедия Сирии бы никогда не возникла, и войны в Ираке не было. Есть своя территория. Есть свой дом – сиди в нём».

Улетали из Канады, из Монреаля. Но в ожидании рейса неожиданно пришлось задержаться в городе на пять дней. Валюты, как обычно, у команды практически не было. На окраине города нашли дешёвый отель с тараканами, поселились. Организм, после гонки и эстафеты работавший в режиме критических нагрузок, требовал усиленного питания. В гостинице же по утрам приносили крохотный бутербродик и кофе в стаканчике с напёрсток. После изнурительной гонки и голодного пайка десятка килограммов как не бывало.

На четвёртый день Тихонов и Соболев отправились погулять.

На перекрёстке перед спортсменами остановился огромный красный «шевроле», за рулём сидел здоровенный негр. Валентин ошарашенно повернулся к другу:

На старте. «Через час с небольшим я первый раз стану чемпионом мира!»

– Видал, блин? Угнетённый…

Саша захохотал. Нехороший это был смех, нервный, истерический: слышалась в нём обида, злость на то унизительное положение, в котором оказались недавние триумфаторы. Как же это? Мы самые сильные – и самые нищие?

В этот раз Валентин подхватить не успел: Тихонов упал в голодный обморок. Соболев моментально понял, что произошло, и начал приводить друга в чувство.

Подъехала полиция. Они поговорили с Валентином, посмотрели на две золотые медали под курткой Тихонова, на визитную карточку отеля… Посадили в патрульную машину, купили два огромных сэндвича и доставили в гостиницу.

В составе советской делегации, как обычно, был сотрудник КГБ. Его назойливое внимание сильно раздражало спортсменов. Они делали вид, что не знают, кто это такой, а агент делал вид, что он так, погулять вышел. Тихонов, известный своими авантюрными похождениями, на этот раз придумал невинную на первый взгляд схему, которая именовалась «разогреть парня».

Из гостиницы выходили четыре спортсмена и быстрым шагом шли по улицам города. Агент – за ними. Ровно через минуту после их возвращения бодрым маршем выходили «сменщики». После третьей или четвёртой прогулки, когда надзиратель доходил до нужной кондиции, из гостиницы высыпала вся команда и рассыпалась в разных направлениях.

Перед отъездом Александр узнал: в рапорте чекист написал, что, мол, капитан команды дурно влияет на молодых товарищей.

Уже в самолёте Тихонов подсел к общему спутнику:

– Что, последний раз с нами за кордон?

– Почему же?

– Ну как? Отчет вам придётся сдать неважнецкий. Ну мы-то ладно: встречались непонятно с кем, купили что-то не то. Нас пожурят по-отечески. А вот вам отвечать придётся. Ладно, не переживайте. Не вы у нас первый, не вы последний.

Агент переменился в лице, замер на секунду. Затем неожиданно пожал биатлонисту руку и отправился подальше, в хвост самолёта – переписывать отчёт.

Тринадцать часов провела в небе советская команда. Всю дорогу радостно возбуждённый Александр до хрипоты спорил с соседом. Под конец полёта голос практически пропал.

Незадолго до посадки его вдруг предупредили, что именно он как четырёхкратный чемпион должен произнести приветственную речь.

Женская половина делегации бросилась к стюардессам: чудом удалось раздобыть горячее молоко, чтобы хоть как-то согреть горло.

На современных форумах биатлонистов время от времени появляются фотографии Александра Ивановича в роскошной шубе, рядом с супердорогими машинами. Комментаторы пишут: «Не такого Тихонова мы любим». И помещают его снимки середины семидесятых годов. Но чтобы понять поступки человека, которого назвали «Мистер Биатлон», надо если не прожить его жизнь, то хотя бы явственно увидеть его путь.

13-й чемпионат мира по биатлону, СССР Минск, 1974

В 1973 году у Тихоновых родился второй сын – Евгений. Два мальчишки – казаки, горячие головы, бедовые. Люба оставалась домохозяйкой, успевая заботиться о муже и детях. Александр всегда старался вывозить на сборы свою семью. Строгости, принятые в подготовке советских спортсменов, казались ему неоправданными: человек должен жить полнокровной жизнью, и разве это нормально, когда сборы длятся месяцами и мужчина живёт вдали от семьи? Символом домашнего мира для него стала такая картина: он бежит по трассе, а двухлетний сын протягивает ему земляничку. И всю усталость как рукой снимает. А дома жена встречает домашним обедом. Кругом не бесприютность холостого жилья, а чистота и домашний уют. Любаша умела быстро обустроиться на новом месте, внести в напряжённый ритм жизни мужа с бесконечными разъездами и перелётами размеренность и покой. Так когда-то подруги первопроходцев обживали открытые мужчинами новые земли, обустраивали только что срубленные дома. Немалые душевные силы требовались для этого. Но именно мир и ощущение родного очага давали мужчинам силы двигаться дальше.

Биатлонисты готовились к новому сезону, ожидая расширения команды. В чемпионат мира 1974 года решено было включить десятикилометровый спринт, сжатый, зрелищный, ставший особенно популярным у телезрителей. Спринтерская дистанция требовала особой тактики и подготовки. Итого – три комплекта медалей.

Впервые не придётся ехать далеко – местом проведения стал новый спорткомплекс Раубичи под Минском, в Белорусской ССР.

В индивидуальной гонке на 20 км Тихонов сделал четыре промаха и откатился на пятое место. В десятку сильнейших вошёл Иван Бяков. Геннадий Ковалёв и Николай Круглов заняли лишь 16-е и 17-е места.

Результаты в спринте оказались ещё хуже. На пьедестал поднимались финны, немцы, румыны, норвежцы, шведы.

Двукратным чемпионом мира – и на дистанции 20 км, и в спринте – стал Юхани Суутаринен. Великолепная скорость на дистанции, стремительное приближение к стрельбищу. Здесь он, едва остановившись, открывал быстрый прицельный огонь, выводя из равновесия соперников. Но Юхани хватило на один год. Он не смог повторить этого результата. Можно достигнуть больших высот, но сложнее показывать стабильно высокий результат на протяжении многих лет.

Победа в эстафете. Чемпионат мира, Раубичи, 1974 г.

Эстафета будто поставила всё на свои места: «золото» – СССР, «серебро» – Финляндия, «бронза» – Норвегия.

Товарищами Тихонова по эстафете стали Александр Ушаков, Николай Круглов, Юрий Колмаков. Впервые новосибирец оказался самым старшим в команде. Бесспорным лидером. И в то же время он ощущал, что его готовы потеснить молодые гонщики.

Сверхнапряжения предыдущих лет дали о себе знать. Он мучился от того, что на двадцать восьмой минуте гонки у него что-то вступало в желудок. Перегрузки оборачивались спазмами, которые словно парализовывали тело. На обследованиях всё казалось нормальным. Друзья подсказали: есть один старец, он точно поможет…

Тихонов, на опыте познавший глубину народной мудрости, обратился к одному известному врачевателю. Миша, которого звали Колдуном, велел ему каждый день съедать полкило оливок с косточками – и через три месяца всё пройдёт.

Где и как мог сибиряк узнать о свойствах оливок – неизвестно. Оливки в СССР в середине 70-х годов просто купить было невозможно – только «достать» по великому блату: продавались они в жестяных пятилитровых банках.

Колдун не обманул. Через три месяца после начала диковинного лечения спортсмен понял, что может бежать всю гонку без боли.