Текст книги "Александр Тихонов. Легенда мирового биатлона"

17-й чемпионат мира по биатлону ФРГ, Рупольдинг, 1979

Начало сезона 1978–1979 годов оставляло в душе ощущение заговора. Тихонову исполнялось 32 года. И тренеры, и товарищи по сборной понимали, что дело идёт к концу карьеры, и смотрели на трёхкратного олимпийского чемпиона с тайной надеждой: может, он уйдёт сам, освобождая место молодым? Ведь готовиться к четвёртой Олимпиаде – не слишком ли?

Однажды он случайно услышал голос новичка команды:

– Я бы на его месте уступил лыжню.

Тихонов знал, что и тренерам доставляет массу неудобств. Когда-то он возмущался, что писали общие планы на него, двадцатилетнего, и на возрастного Маматова, так теперь он понимал, что нельзя стричь под одну гребёнку его и вчерашних юниоров, рвущихся в бой. Как поставить столь разных спортсменов в общий ряд? Но вся идеология советского строя требовала подчинения индивидуального общему, подчинения всех общепринятым меркам.

Многие его товарищи по сборной уже заняли руководящие посты при Спорткомитете. Если Тихонов выступит на четвёртой Олимпиаде, он будет самым именитым, и не заставит ли это многих его бывших товарищей по сборной подвинуться?

Раздражало и то, что спортсмены в СССР тренировались и выступали как профессионалы, но официально считались любителями, числились на службе в разных местах (Тихонов – в МВД) и там получали зарплату и повышения. Чем старше становился Александр, тем больше и смешил, и досаждал ему этот камуфляж. Молча принимать сложившееся положение вещей он не считал нужным.

Многие функционеры придерживали выдаваемый спортсменам инвентарь, оставляя лучшее лично для себя. Может быть, последней каплей для руководства стало выступление Тихонова на одном из торжественных заседаний, где полагалось говорить гладкие, заученные речи. В присутствии министра спорта Александр произнёс:

– Девиз нашего Спорткомитета – «Спорт – в массы, инвентарь – домой».

Чемпионат мира в Рупольдинге должен был начаться 26 января. До этого – два этапа Кубка мира.

Готовились советские спортсмены в этом году в Грузинской ССР, в условиях высокогорья. На сборы в Бакуриани к Тихонову прилетела жена с детьми – хотелось вместе отметить 2 января, день рождения. Добро дал сам Привалов. Неожиданно Любу с мальчиками отправили домой, в Новосибирск. Почему? Александр был возмущён таким отношением.

Начальником Управления зимних видов спорта в Спорткомитете СССР незадолго до этого стал Альберт Иванович Поморцев. Честолюбивый функционер непременно хотел доказать, что он достоин занимать эту должность. Этим доказательством могла стать только победа в медальном зачёте будущей зимней Олимпиады. Он после провального чемпионата 1978 года стал сомневаться, что Тихонов что-то завоюет в 1979 году.

Добровольно зачехлить винтовку? Тихо уйти, оставив напоследок память о поражении – даже не суть о своём личном, а о поражении всей биатлонной сборной? Но неужто он зря за год до этого был назван «Мистер Биатлон»?

На одной из спортивных конференций. Середина 1970-х гг.

После отъёзда жены Александр узнал, что на заключительный сбор его брать уже совсем не собираются. И на чемпионат мира тоже. Василич, старый друг, пригласивший его когда-то в сборную, стал говорить о возрасте, о том, что форма уже не та… Дико это было слышать. Горди Хоу в 45 лет выходил на хоккейную площадку со своими сыновьями. Иван Поддубный в 50 лет не имел себе равных. Про того же Солберга и напоминать не надо. Ладно, выйдем на старт. Если обгонят, сам уступлю место в команде. Но пусть сперва обыграют.

Отбор в сборную был самым жёстким. Планировалось, что на предолимпийские сборы поедут 18 человек.

– Какой для меня лично должен быть критерий отбора?

– Выиграть контрольную гонку в Бакуриани. И ещё в Москве – Красногорскую гонку.

– Хорошо. Выиграю.

– Саша, это же спорт. Как ты можешь такое обещать?

– Вы меня знаете, Александр Васильевич. Не было случая, чтобы я обещал выиграть – и не выиграл.

В Бакуриани Александр был лучшим. Но это не смягчило, напротив, усилило разногласия в тренерском штабе, за всеми интригами которого все эти годы стоял серым кардиналом Вадим Иванович Мелихов.

В ответ на заявление о победе Евгений Петрович Новиков, позже председатель Федерации биатлона, рассмеялся Тихонову в лицо: как же можно обещать?

Но Тихонова было уже не остановить. Он слишком хорошо помнил, как после контрольной гонки в Ворохте, перед Олимпиадой в Гренобле, закрылся в своём номере Владимир Меланьин…

Он знал, что это просто: выкинуть спортсмена из сборной, подождать, пока пройдёт олимпийский год, а затем отправить его домой, в Новосибирск, и забыть как страшный сон его эскапады.

Январская Красногорская лыжня. Сыпучая, тяжёлая. Тихонов, обычно словно взлетавший при каждом толчке, в одном месте упал. Успел быстро подняться и, выигрывая у второго места тридцать три секунды, на финише крикнул Новикову:

– Эту победу я посвящаю тебе!

Условия Привалова были выиграны. Но за его спиной стояли чиновники Спорткомитета, боявшиеся лишиться своих должностей.

После соревнований Тихонова вызвали в Спорткомитет. Среди нескольких спортивных функционеров – Поморцев, Привалов. Дескать, надо на чемпионат выставить молодёжь, чтобы перед Олимпиадой она могла опыта поднабраться.

Александр понял: хотят, чтобы он сам заявил, что намерен покинуть спорт. Не дождётесь!

Альберт Иванович Поморцев неожиданно решил открыть карты: он посоветовался с тренерами, и коллектив решил – надо достойно уйти.

– Достойно я уйду тогда, когда вернусь с четвёртых Олимпийских игр с золотой медалью.

– Как ты можешь такое загадывать? – вскинулся Поморцев.

– Я всю жизнь загадываю.

Загад не бывает богат, и Александр, конечно, полагался на иное: на прекрасное знание возможностей своей команды, на знание особенностей своих конкурентов.

Он хотел принести не себе – стране – медаль, доказать, что русские не сдались, и видел, что начальство ради личной неприязни готово отказаться от его силы и способностей к борьбе.

Александра попросили выйти из комнаты, долго шушукались за дверью. Затем пригласили, снова спрашивали о том же, затем вновь отсылали, вызывали, спрашивали: может, всё же на чемпионат мира не поедешь?

– Поеду!

Первым не выдержал Привалов. Может быть, чувство, которое он испытывал, правильнее было бы назвать стыдом. И стыдно было за этих людей, боящихся за свои кресла, и за себя… Ведь он же с этим парнем последний сухарь делил, ловил его на руки на финише в Лейк-Плэсиде, ликовал вместе с ним на трёх Олимпиадах… Тихонов едет!

Но желание перестраховаться было так сильно, что, уже решив, Поморцев переспросил:

– Медаль на чемпионате мира будет?

– Будет. И моя медаль там будет единственной.

Не грубый напор, но точный расчёт руководил Тихоновым. Он знал, что трасса в Рупольдинге лишь на первый взгляд кажется простой: равнина, подъёмы есть, но небольшие. Но как раз эта её гладкость лишает спортсменов преимуществ тактической борьбы. Здесь нельзя начать подъём поспокойнее, чтобы отыграться на спуске. С первых метров надо врабатываться в ритм и не ослаблять напряжения, иначе тебя тут же обойдут. Выдержать такое напряжение – это Тихонов знал точно – не сможет никто из талантливых молодых ребят.

Погода в Химгауэрских Альпах сложная, часто меняется. И попасть в мазь нелегко…

На лыжах с сыновьями

На первое место вышел Клаус Зиберт, на третьем оказался норвежец Клаус Йохансен. Тихонов взял «серебро». Это была единственная советская медаль и в гонке на 20 км, и в спринте.

В эстафете Владимир Аликин, Владимир Барнашов, Николай Круглов и Александр Тихонов взяли «бронзу». Впереди квартет ГДР и финны.

Как всегда за рубежом, за членами советской делегации следил работник комитета госбезопасности. Рупольдинг – не ГДР, а ФРГ. Не дай бог вдруг чего…

Баварцы – благодарные болельщики. Победителей они любят, особенно ценят красивые победы. Александр Тихонов – известнейший в мире спортсмен. Мюнхенское телевидение хотело взять у него интервью, да и болельщики жаждали встречи – сфотографироваться вместе, автографы получить.

Вольфганг Пихлер, молодой лыжный гонщик, уроженец Рупольдинга, пошёл на хитрость. На своей машине поздним вечером подъехал к гостинице, вытащил Тихонова через окошко и отвёз в Мюнхен, в телестудию. Тем же манером доставил его назад. Никто даже хватиться не успел.

Выступления на этапах Кубка мира вывели Тихонова на четвёртую строчку в рейтинге биатлонистов. Третью занял товарищ по сборной Владимир Барнашов, на второй – Франк Ульрих, а на первой строке Клаус Зиберт, и эти две немецкие фамилии были как красная тряпка для руководства советского спорта. Восточная Германия продолжала доминировать в биатлоне.

На охоте в Саянских горах

На пристрелке

Спортсмены обсуждали нововведение: в 1980 году вновь были подкорректированы правила стрельбы, двухминутный штраф был исключён. Это оставляло допустившим промах надежду отыграться за счёт скорости.

Казалось бы, можно быть уверенным, что серебряная медаль предолимпийского чемпионата и четвёртое место в общем зачёте Кубка мира даст спортсмену право выступать на Олимпиаде. Но не одну контрольную и отборочную гонку ему придётся ещё бежать и выигрывать, чтобы утвердить это право.

Тихонов к олимпийскому сезону стал самым опытным и известным биатлонистом СССР и мира. Огонь, воду и медные трубы – он сумел преодолеть всё. Самыми сложными из этой триады недаром считаются медные трубы – бремя славы, которое выдерживают далеко не все. В новом олимпийском сезоне в команде, например, не оказалось Николая Круглова – он не выдержал груза славы и ожиданий, свалившегося на него. Начал выпивать – и это поставило крест на его спортивной карьере. Тихонов был закалённым бойцом.

Душу отводил с друзьями. В семидесятые фигуристы каждый год отправлялись в Сибирское турне, выступали в крупных городах с концертными программами.

В 1980 году, как обычно, из Барнаула автобус с фигуристами шёл в Новосибирск. Тихонову не терпелось увидеть старых друзей: на своей «Волге» он мчался в Барнаул навстречу гостям. В багажнике лежала «скатерть-самобранка»…

Вспоминать такие эпизоды для Александра Ивановича – удовольствие. Он ласково-довольно прищуривает свои пронзительные глаза, и обычно жёсткие черты его лица слегка смягчаются: «Мы остановились на полянке – Чайковская, Ковалёв, Роднина, Зайцев, я, моя супруга и Тарасова Татьяна….

«Я очень дружил с фигуристами». С заслуженным тренером Татьяной Тарасовой, 2006 г.

Чайковская с мужем ехали впереди, а мы сзади. А Ковалёв впереди едет, за рулём. И в один прекрасный момент впереди – вижу – идёт трактор «Беларусь» с прицепом, а вдали единственный поворот налево. Думаю: ну куда? Он будет только поворачивать налево, он не поедет в Барнаул – трактор с навозом. Приготовился, напрягся, смотрю – Ковалёв не реагирует. И трактор без всяких поворотников круто поворачивает налево, перегораживает всю дорогу. Ковалёв, естественно, по тормозам, Зайцу кричу я:

– Тормози!

Он по тормозам, все вперёд… А Чайковская, как ни странно, каждый год попадала в автомобильные аварии. И она начинает долбить Ковалёва…

Потом остановились. Весна, сухо было. Я накрываю скатерть, помидоры, огурцы, шампанское, конфеты… Чайковская говорит:

Двукратный чемпион мира Владимир Ковалёв, тренер Елена Чайковская и Александр Тихонов в Новосибирске. Конец 1970-х гг.

– Никто не может повторить номер – выпить таким образом: в левой руке держишь бокал, правыми руками берём – перемахивает она ногу, потом я ногу перемахиваю – и мы разворачиваемся задом друг к другу. Руки держим здесь, между ногами. Надо выпить, а потом дотянуться и поцеловаться. Своеобразный брудершафт. И у нас получается! И как раз в этот момент мимо проходил автобус с фигуристами. И мы в этой позе с Чайковской стоим!»

В Новосибирске Александр устраивал друзьям баню. У женщин была своя парилка, у мужчин – своя. Заматывались простынями и выходили в общую комнату, к накрытому столу. Выпивали, закусывали, пели песни. А потом Тихонов устраивал всем фирменное угощение – парил вениками, да так, что все по очереди отползали, а он не уставал.

После выступлений Александр провожал друзей до следующего города. В сердцах у всех оставалось, как яркая вспышка, ощущение праздника, за которым – нерушимое спортивное братство, верность друг другу и спортивным сражениям.

XIII зимние Олимпийские игры США, Лейк-Плэсид, 1980

Как обычно, перед отъездом на Олимпиаду спортсменов напутствовали в Центральном комитете ВЛКСМ. В этот раз проводы команды были не совсем обычными: ведь спортсмены должны были лететь не куда-нибудь, а в США, практически в стан врага. Холодная война в тот год обострилась до предела. И советская, и западная пропаганда старались вовсю. Американцы – участники летних Игр – знали, что четыре года их подготовки потрачены напрасно: США уже объявили бойкот летней Олимпиаде в Москве из-за вторжения советских войск в Афганистан. В такой напряжённой обстановке советская делегация прибыла в Лейк-Плэсид.

Американские средства массовой информации постоянно говорили о диссидентах, о невозвращенцах, и советские спортсмены понимали, что надзор за ними будет неусыпным. Готовились к любым возможным провокациям. Однако спортсмены – молодые, полные сил девушки и парни – не желали бояться, они хотели жить полной жизнью, радоваться и побеждать.

Тихонов уже выступал здесь, в горах Андиродак, в 1973 году. С той эстафетой было связано чувство максимального напряжения всех душевных и физических сил, ощущение максимальной отдачи и радости от возможности отдавать. Сейчас переживания были иными.

В день приезда выяснилось, что реконструкция спортивных сооружений в Лейк-Плэсиде не закончена. Правительство США не сочло нужным оказать надлежащую помощь городу в подготовке к Олимпиаде. Не была построена даже Олимпийская деревня, и спортсменов расселили… в здании тюрьмы. По ходу соревнований постоянно возникали трудности с транспортом, с передачей корреспонденции. При этом администрация президента Картера вела яростную кампанию по бойкоту Олимпийских игр в Москве, призывая спортсменов отказываться от участия в них. Госсекретарь США при поддержке Американского олимпийского комитета настаивал: надо лишить Москву права проводить летнюю Олимпиаду.

XIII Олимпийские игры торжественно открылись 13 февраля 1980 года. Знамя олимпийской сборной СССР нёс Александр Тихонов. По олимпийской традиции, на церемонии открытия знаменосцы должны склонять флаг своего государства напротив главной трибуны. Когда Тихонов подошёл к главной трибуне, не опуская знамени, ему в спину начали кричать: «Знамя, знамя преклони!» Но он поднял его ещё выше, и это событие отметили все информационные агентства мира.

Спустя годы в интервью Елене Вайцеховской он рассказывал:

«Знаешь, я до сих пор иногда вспоминаю, как нёс флаг на открытии Олимпийских игр в Лейк-Плэсиде. Понимаю, что высокопарно звучит. Но было ощущение, что мне доверили что-то невероятное. Спросил даже руководителя делегации – им был Валентин Лукич Сыч: “Почему я?”.

Он ответил тогда, что это – общее решение. Сказал: “У тебя это четвёртая Олимпиада. Три ты уже выиграл. Тебя все знают”.

Я всю ночь не спал. Ассистировали мне Татьяна Тарасова и Елена Чайковская. Два величайших тренера мира.

Инструктировали нас, помню, долго. Несколько раз повторили, что должен опустить флаг, когда буду проносить его перед центральной трибуной. Не знаю, что со мной тогда случилось. Едва на стадион шагнул, все в комок сжалось, к горлу подкатило и я, вместо того, чтобы флаг опустить, еще выше его поднял. Когда гимн олимпийский заиграл, думал на ногах не устою – так колени дрожали. Чайковская заметила. Железным голосом мне сквозь зубы: “Держись, Шура!”.

Как я был горд… Много чего вспомнил. Своих стариков, братьев. Стоял и думал: “Господи, ну кто я такой? Село Уйское, ФЗО, завод, жизнь полуголодная…”

Никакие мои медали не идут с этим моментом ни в какое сравнение…»[9]9
  Вайцеховская Е. Штрафной круг Александра Тихонова. М., 2006. С. 31–32.


[Закрыть]

На первую гонку – классику, 20 км – Привалов Тихонова просто не поставил, несмотря на настойчивые просьбы. Александр Васильевич находился в трудном положении: на гонки было разрешено ставить не четырёх, как прежде, а только трёх участников от команды. Позже тренер говорил, что важнее было сохранить силы Александра на эстафету. Хотя все знали: если спортсмен не участвует в личных гонках, то в эстафете он бывает мало полезен. Одним из самых сложных в тренерской работе Тихонова стало это решение.

Для Тихонова последняя надежда выиграть титул чемпиона в классике биатлона была разбита.

Гонку бежал и выиграл Анатолий Алябьев, следом за ним финишировали спортсмены из ГДР Франк Ульрих и Эберхард Рёш.

Тихонову предложили стартовать в спринте.

Но в этот самый день Александр дико простыл. Ухаживал за ним его «сокамерник» и товарищ по команде двадцатидвухлетний Сергей Данч. (Через два года он умрёт в больнице после автокатастрофы: врачи просто оставят его в палате, и когда понадобится срочная помощь, рядом никого не будет…)

Лечиться Тихонов пытался по-русски: на пол-литровую банку кипятка полстакана водки и побольше малины. На этот раз не помогло. Вскоре Данч тоже заболеет.

На старт спринта Александр вышел с температурой 38,9 градуса. Бежал как в тумане. На финише был девятым. Специалисты, не знавшие истинного состояния Тихонова, считали это провалом. Даже проигравший, Александр обычно сыпал анекдотами, шутил и смеялся. Сейчас он молчал, угрюмо ощетинившись на донимавших его корреспондентов.

На верхней ступеньке пьедестала стоял Франк Ульрих, но вторая и третья ступени были заняты советскими спортсменами Владимиром Аликиным и Анатолием Алябьевым.

Александр знал: если бы он не стартовал, то тренеры имели бы полное право вывести его из эстафетной четвёрки. Но Александр ехал в Америку побеждать! Быть знаменосцем советской делегации и не принести стране медаль? Но температура держится, принимать лекарства нельзя…

Барнашов, Данч, Алябьев, Аликин, Ушаков… Молодые, рьяные. Но ни у кого из них нет опыта олимпийских эстафет. Тихонов – единственный. Это осознавал и Привалов.

Основными соперниками были немцы. На кону стояло слишком многое. Министр спорта СССР Сергей Павлов прямо говорил Привалову: «Если мы уступим в биатлоне сборной ГДР, мы проиграем и всю Олимпиаду».

Александр Тихонов – знаменосец советской команды на Олимпийских играх в Лейк-Плэсиде, 1980 г.

До последнего дня Привалов не мог решить, кто побежит в эстафете – молодой Сергей Данч или ветеран Александр Тихонов. Некоторые особо компетентные руководители советской делегации стали настаивать на отстранении Тихонова от эстафеты: мол, форма не та, и бег плохой… Александр Иванович вспоминал: «Чувствую по поведению тренеров, что меня не хотят в эстафету ставить. Пришёл поговорить: “Поймите, ситуация у нас тяжелейшая. Данч не стартовал ни разу. Больной лежит. С ним нам не достанется вообще никакой медали. Меня немцы боятся в любом состоянии. Особенно в эстафете…”

Решали долго – до полуночи. Павлов Сергей Павлович пришёл. Мне было велено за дверью ждать. Хотя, казалось бы, надо готовиться к старту – отдыхать. Об этом вообще никто из них, видимо, не думал. Решали-решали, судили-рядили – зовут меня. Павлов просит: “Саша, скажи своё слово”. Я говорю: “Сергей Павлович, борьба будет неимоверная. Между нами и немцами. Третья команда меня не интересует – не думаю, что кто-то вмешается. Чтобы нам выиграть, мне надо оказаться на лыжне одновременно с Зибертом. Я никогда ещё в эстафетах не стартовал на втором этапе. Поэтому, скорее всего, именно туда немцы его и поставят”.

Ян Френкель и Александр Тихонов на приёме в ЦК ВЛКСМ. 1974 г. «Френкель обычно искал меня глазами и спрашивал: “Ну что, Саша, «Журавли»?” – “Журавли”, Ян Абрамович!»

Немцы ведь тоже понимали прекрасно, что к чему. Соответственно и тактику выстраивали. Зиберт у них первым номером считался. А мы с ним действительно сколько вместе ни стартовали, он постоянно проигрывал. Наверное, и вправду боялся.

Еще я тогда добавил: “Свой результат я вам гарантирую”.

Павлов и решил всё в мою пользу.

А после этого ко мне вдруг подошёл Володя Аликин: “Иваныч, я, наверное, откажусь, пусть другие стартуют. Не могу бежать, ведёт из стороны в сторону”.

“Что случилось?” – спрашиваю. А сам с градусником сижу. Володя тоже градусник из-под рубашки достаёт, показывает: температура 38,2. Я свой достал – 38,9, как и было. И это – в ситуации, когда ничего нельзя принимать – никаких таблеток. Не дай бог…

Говорю ему: “Володя, именно здесь и именно сейчас мы должны доказать всем, что мы с тобой – мужики. И можем стартовать в любом состоянии. Как бы нас не закапывали. Да и кто нас заменит?”. Он помолчал, подумал и говорит: “Иваныч, клянусь, порву всех!” – любимое выражение у него такое было. На том и разошлись.

Не сказали о своём состоянии ни тренерам, никому»[10]10
  Вайцеховская Е. Штрафной круг Александра Тихонова. М., 2006. С. 20–21.


[Закрыть].

Одна эстафета – четыре единоборства: Аликин против Юнга, Тихонов против Зиберта, Барнашов – Ульрих, Алябьев – Рёш.

Решающим, по мнению немцев, должен был стать второй этап: ветеран уступит напору молодого чемпиона мира Клауса Зиберта, Франк Ульрих увеличит разрыв, и тогда Эберхард Рёш пробежит свой этап практически в одиночестве. Немецкие тренеры знали его ахиллесову пяту: Рёш не переносил соседства на огневом рубеже, стрелял хорошо лишь тогда, когда рядом никого не было.

22 февраля Александр выходил на свою последнюю олимпийскую дистанцию. Номер команды – тринадцатый. У ГДР – одиннадцатый. Значит, на стрельбищах они почти рядом.

Застрельщик, двадцатидвухлетний пермяк Владимир Аликин, как Тихонов в Гренобле, сумел занять лыжню, но Юнг вышел вперёд. На «лёжку» прибежал первым, отстрелялся безупречно. Вторым ушёл спортсмен ФРГ. Аликин без штрафных – третьим. На крутом подъёме Владимир пытался пойти на обгон, сократить разрыв. Но два комбинезона – синий и зелёный – по-прежнему маячили впереди.

На стрельбу стоя Аликин прибежал сразу после Юнга. Собраться… Выдержать темп стрельбы… И Владимир первым оставляет огневой рубеж! Его мишень первой опускается вниз.

Слово Тихонову: «А я в это время разминаюсь с Зибертом на одной лыжне. Он рыжий такой, здоровый. Катается и голову не поднимает, не поворачивает даже в мою сторону, боится. Я же, напротив, пытаюсь его взгляд поймать. И никак не получается. Наконец не выдержал: там был коридор разминочный – метров 50, я встал прямо на его лыжню и навстречу лоб в лоб пошёл. Мы почти лыжами столкнулись, и он всё-таки поднял глаза.

Не помню уже дословно, что ему сказал. Что-то вроде: “Клаус, хойтэ ихь бессер” – сегодня я лучший. Положил ему руку на плечо, похлопал, переступил на другую лыжню и пошёл дальше. А он как вкопанный застыл. Тренеры немецкие кричат что-то – не реагирует»[11]11
  Вайцеховская Е. Штрафной круг Александра Тихонова. М., 2006. С. 21–22.


[Закрыть].

Сборная СССР 1980 года. Александр Ушаков, Владимир Аликин, Александр Тихонов, Анатолий Алябьев, Владимир Барнашов, Сергей Данч

«У меня в гостях Френк Маховлич и Бобби Халл, лучшие хоккеисты НХЛ XX века»

На втором огневом рубеже, в стрельбе стоя, Аликин опередил Матиаса Юнга на 11 секунд, передал эстафету.

Зиберт рванул вслед за красным комбинезоном Тихонова.

На «лёжку» они прикатили один за другим. Это означало одно: Зиберт бежит быстрее.

Тихонов словно не спеша взял палки в одну руку, снял перчатку с правой руки, притормаживая, начал снимать винтовку. Лёг спокойно, будто на тренировке, и быстро, точно, словно из автомата, выпустил в цель все пять пуль.

Клаус не мог отдышаться, грудь ходила ходуном. Зиберт целился, но выстрелить не мог: погоня не прошла даром. Тают, тают секунды…

В чашечке на качающейся стойке – три дополнительных патрона, мишени – две. Долго ловит в чашечке первый дополнительный патрон, второй, третий… Два промаха – и волчий, вот уж воистину, волчий круг!

Уходя с огневого рубежа, Тихонов как в тумане слышал, что Зиберт продолжает стрелять. Снег казался синим. Вскоре донёсся истошный вопль Акентьева:

– У Зиберта штрафной!

…Лыжня петляет между могучими елями, поднимается в гору. Обойти австрийца Зиберту несложно. Пробежать под переходным мостиком, скатиться – и на стрельбу стоя. Тихонов уже там.

«Стойка». Тихонов и пять мишеней. Знаменитая «вертушка». Пять глубоких выдохов – прицелился. Пауза. Ещё выдох – и стрельба. Попадание в цель – промах, в цель – промах, в цель… Дополнительный патрон – промах.

В этот момент на стрельбище появляется Зиберт, втыкает палки, изготавливается. Стадион затих.

В цель. Последний патрон – и одна мишень. «Если сейчас промажу – не простят». А как попасть, когда мишени практически не видно, всё плывёт перед глазами.

Всё вокруг перестало существовать – всё, кроме мушки и чёрного круга вдали. И, словно в замедленном кино, белая метка закрывает чёрную. Взревели болельщики. Убежал Тихонов. Ещё два с половиной километра. Надо не просто продержаться, но стремиться увеличить разрыв.

Вот и у Зиберта промахи. Дышит тяжело. Три мишени – и три дополнительных патрона. Один патрон – и две мишени! Круг штрафа. Это ещё около 30 секунд.

Болельщики советской команды увидели приближающегося к финишу Тихонова. Ему казалось, что небольшой ветер валит его с ног. Лицо было почти чёрным, неживым. Пролетев черту, он сел на корточки. Ладонь на снег. Не сразу его накрыли одеялом, увели. На табло время второго этапа советской команды – 46 минут 25,31 секунды – сменилось временем немецкой команды: 47.51,49. Это означало, что Барнашов ушёл раньше Ульриха на минуту и 26 секунд и что тактический план немцев сорван. Тихонов понимал, что Володька вряд ли устоял бы в прямом единоборстве против реактивного Ульриха, дважды поднимавшегося на пьедестал в Лейк-Плэсиде в личных гонках.

А на финише Клаус Зиберт упал на снег. Большего позора в своей жизни он не испытывал. Он катался по земле, рыча от ярости, искал в пустых карманах запасной патрон. Хотелось застрелиться…

На «лёжке» Барнашов долго устанавливал локоть, словно пытаясь вбить его в снег. Отстрелялся идеально. Он уже ушёл со стрельбища, когда прикатил Франк Ульрих. Но у немца поразительная скорострельность. На «стойку» Ульрих прибежал, когда Барнашов тянулся за первым дополнительным патроном. Расстрелял весь запас, но обошёлся без штрафного круга. Ульрих словно вторил Барнашову. Разрыв сократился до 45 секунд.

Алябьев убежал на этап раньше Рёша на 39 секунд.

На «лёжке» он закончил стрелять раньше Рёша всего на одну мишень. Рёш после промаха попадает, на ходу надевает винтовку и бросается в погоню. Преимущество, добытое Тихоновым, стремительно тает. Теперь у Алябьева всего 20 секунд форы.

На последнем огневом рубеже эстафеты Алябьев и Рёш – практически одновременно. Позиции рядом. Всего на пару секунд раньше изготавливается Анатолий, начинает стрелять. Эберхард нервничает и мажет. У Анатолия остаётся одна непоражённая мишень, у Рёша – всего одна разбита. Выстрел – и зрители ревут, Алябьев бежит, а Рёш берёт дополнительный патрон, второй третий… И штрафной!

«Моя винтовка всегда была лучшей»

Теперь Алябьев точно никому не уступит «золота». Он «привезёт» ГДР 53 секунды.

В толпе зрителей скандировали «По-бе-да!» и размахивали красными флагами. И вновь, как в Гренобле, качали всех подряд – и гонщиков, и тренеров.

Третье место в упорной борьбе с норвежцами и финнами заняли, как и в Инсбруке, спортсмены ФРГ.

Всем ясно, что без тихоновского задела советская команда боролась бы за медали иного достоинства. У ветерана команды оказался лучшей результат из всей нашей четвёрки.

Тихонов теперь имел золотые медали четырёх зимних Олимпиад. Такого достижения не было ни у кого в мире. Пропагандистский эффект его был необычайно высок.

Наутро «Нью-Йорк таймс» писала: «Глядя на этого простого парня Александра Тихонова, трудно представить себе, какой железной волей надо обладать, чтобы совершить то, что ему удалось. Но теперь люди знают: даже такое возможно».

Александр Тулупов и Юрий Свяцкевич в Константиновском дворце

Но псевдопатриотическая риторика советских комментаторов вещала о командном духе, и личный подвиг Тихонова постарались замять. В биатлонных репортажах акцент всегда делался на моменте передачи эстафеты. В репортаже, показанном по телевидению в СССР, есть моменты передачи эстафет всеми лидерами гонки. Не включили в программу лишь финиш Тихонова и Зиберта, сославшись на неполадки в американской технике.

Но Александр знал: он уходит не потому, что его «ушли». Он прощается победителем.

С той Олимпиады кроме медалей он увёз ещё один неожиданный трофей – винчестер 30,06 калибра, подарок от американского спортсмена Джона Мортона. Провёз домой в чехле вместе с лыжами.

Та Олимпиада запомнилась небывалым результатом в спринте на 15 км у лыжников. Это была первая Олимпиада, где решили засчитывать сотые доли секунды.

Финский гонщик Юха Мието возле табло ждал решения своей судьбы. Его фамилия оставалась на первой строчке. Дождаться финиша всего трёх лыжников – и он чемпион! Мието от нетерпения подпрыгивал на лыжне, когда узнал, что швед Томас Вассберг идёт в одно с ним время. Публика неистовствовала, когда фамилия Мието сползла на вторую строку. На дистанции в 15 км он проиграл Вассбергу одну сотую долю секунды! 6 сантиметров отделили его от золотой награды!

В один миг двухметровый Мието превратился в берсерка. Но сражался он не с людьми: схватив охапку лыж, он крушил их о деревья, столбы, двери и стены. Финская сборная в полном составе бросилась на товарища, пытаясь его утихомирить. Юха раскидывал друзей как щенков. Долго телеоператоры показывали кучу-малу.

На награждении Юха плакал.

После этого Международный комитет по лыжному спорту принял решение округлять все результаты лыжников до одной десятой секунды.

Мието не сдался. Он выиграл на этой Олимпиаде ещё две медали – «серебро» и «бронзу».

Тихонов стремился увидеть старты в разных видах спорта. В те дни буквально вся страна, затаив дыхание, ждала выступления фигуристов Ирины Родниной и Александра Зайцева. Ирине тогда исполнилось, как и Тихонову, 33 года, и в американской прессе её открыто называли старухой. Надеялись, что она не сможет восстановить спортивную форму после родов. В чемпионы прочили пару из США Тай Бабилония и Рэнди Гарднера.

Александр Иванович рассказывал:

«Я пришёл на каток в день финала, сел рядом с Еленой Чайковской и её мужем Анатолием Михайловичем. Он и говорит вполголоса: “Саша, рискуешь. С Чайковской рядом во время соревнований сидеть небезопасно”.

Она и вправду вне себя была. Выпила у меня на глазах чашек пятнадцать кофе. Все стаканчики ставит под ноги, наступает, топчет…

Наступает кульминация – последняя разминка. Ира вообще по жребию после всех кататься должна была. А перед ней – Бабилония с Гарднером.