Текст книги "Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры"

– Какой торчок не любит быстрого улета, – согласился Вурдалак, не без злорадства наблюдая, как коляска Дворкина стала буксовать, застряв среди двух ящиков.

– А мне кажется, Би Дэ, вы что-то не договариваете.

– Конечно, не договариваю, я ж не специалист по systema nervosum periphericum[19]19
  Периферическая нервная система. – Примеч. автора.


[Закрыть], – сказал Дворкин, растолкав ящики. Один из них перевернулся на бок, высыпав носы, пальцы, волосы, глаза и прочую дешевую биомеханику с яркими южноазиатскими этикетками.

Я решительно попробовал пошевелить пальцами и опять безрезультатно. Ясно, они накачали меня медботами, которые блокируют двигательные нервные цепи. Я едва не завизжал от страха. Это же потрошители! Сейчас начнут распиливать мне череп, выкачивать мозги, срывать кожу и терзать трепещущую печень. На прошлой неделе расчленили одного нашего товарища по распитию пива. В полиции сказали, что он жил еще пять часов после того, как его начали курочить. Видимо, потрошители никуда не торопились, курили и наслаждались криками. По прежнему адресу от нашего товарища остались только десятка два костей, кусок кожи где-то метр на полметра и полкило кала из прямой кишки. А все остальные части тела попали в коробку с контрабандой и эмигрировали в страну с более высоким уровнем жизни.

– Смотрите, Негр, раньше в этой банке со спиртом мы хранили голову знаменитого питерского робингуда Юрия Флейшера, после того как его убили шуцманы в сражении при ресторане «Тройка», – сообщил Дворкин, стукнув желтым прокуренным ногтем по какой-то емкости. – Глаза у Юры словно живые были, мудрые, всепонимающие, даже улыбающиеся. Но потом голова куда-то пропала. И теперь у нас там всякие полезные звери плавают, которым лишний раз окислители не нужны. Мы вас угостили стаканчиком из этого священного сосуда. Так что, считайте, что вы с Флейшером выпили на брудершафт. Гордиться надо.

Слова Дворкина плыли передо мной как дым, а я больше не мог контролировать панику, которая бурлила во мне от горла до солнечного сплетения.

– Пустите, суки, фашисты! У меня одноклассник в шуцманшафте.

– Да чего вы распереживались, майн либер, стали поминать какие-то шуцманшафты, так вы и до латышских стрелков дойдете. – «Унитаз» подкатился из угла к Дворкину и оказался полон всяких медицинских инструментов, которые инвалид стал перебирать своими не слишком чистыми руками. Это занятие он неожиданно прервал, с высокой хрипотцой рявкнув на меня. – Фашисты не мы, это так же точно, как и то, что мама мыла раму. Вы нас не путайте с Леркой Найдорф. Фашизм – это ведь не какая-то конкретная идеология, это – состояние души. Обещала мадам Найдорф переморить совков за преступления против «свободных народов» и сделала. В чем ей активно помогали замечательные историки, журналисты, сценаристы, режиссеры и прочие носители «генов нравственности».

– Слушайте, Би Дэ, на философские темы мы как-нибудь в другой раз могли бы поговорить.

– А это вы сами расфилософствовались. Мы же пацаны вполне конкретные. Эй, мосье ле вампир, подтолкни же меня, видишь, колеса буксуют. И давай поближе к терминалу, будет и для тебя работенка. А вы, Негр, в самом деле, расслабьтесь, вы же не в гинекологическом кресле. Никто не собирается мазать зеленкой геморроидальные шишки в вашей попе. Мы просто сейчас поставим вам широкополосный нейроконнектор, приконнектимся по-братски и слегка познаем вас.

Или от этого известия, или от «гномиков», оседлавших мои нервные пути, бурление во мне прекратилось и я стал отключаться от кошмарной реальности.

Я все видел и слышал, но виды и звуки прилетали как будто издалека.

– Чего-то мне нехорошо, – прошептал я.

– А что сегодня вообще может быть хорошего? С такой генерал-губернаторшей, как у нас, которая точно не знает, девочка она или мальчик, – отозвался Дворкин. – Мань, поставь-ка клиенту слюноотсос, а то течет сильно; мне, как дежурному по дурдому, тяжело это видеть.

Новый персонаж, чернокожая красотка с губами-оладушками, подвижными косичками-дредами а-ля Горгона и слабо прикрытым бюстом выдающихся размеров, засунула мне в рот постанывающую крючковатую трубку. А потом ее крупные губы чмокнули меня в лоб. Я даже сквозь свою каталепсию почувствовал секс-флюиды. Давай, эбеновая девушка, буди меня зажигательными поцелуйчиками. Наклонись ко мне еще разок, из глубокой ложбинки между твоих первосортных грудей пахнет оглушительной бабой. Представляю, как твои крупные шоколадные соски мажут меня по лицу, губам, глазам, как твои спелые бедра обтекают горячей волной мои онемевшие гениталии и пробуждают их к новой жизни, много чего представляю…

– А что, может, сразу перейдем к стриптизу? Негр, похоже, не готов оборонять свой баобаб от моей Мани, – удовлетворенно заметил Дворкин, однако это обстоятельство не понравилось его напарнику.

– Я уже ревную. Маня-Мириам, поверь мне, все без исключения мужики заслуживают мучительной смерти. Возьми-ка там ершик, тот, полуметровый, что в углу стоит, и засунь этому баобабу в дупло, – стал злобно науськивать Вурдалак.

Было слышно и даже видно, как девка смеется, и разнузданные звуки отражаются от металлических переборок, повисая посреди трюма сизым туманом.

– Отстань от клиента. Когда клиент боится, он потеет, или еще что похуже делает, а мы все находимся в замкнутом пространстве, которое я никогда не проветриваю во время работы, – довольно строго сказал Дворкин Вурдалаку. – И вообще, почему нет нормального напряжения? Может, этот маньяк за стенкой опять экспериментирует с электрическим стульчаком. То двести, то триста вольт, лазерный скальпель мигает, ети его. Я же не свинье операцию делаю.

Я хотел добавить насчет «не свиньи», но боль заставила меня поперхнуться; она проткнула мою шею, изначально резкая, многозубая, однако занавешенная туманом анестезии.

– Все, все, не дрыгайтесь, Негр, разъем встал на место. Лягушкам в виварии гораздо хуже приходится, но ведь даже они не жалуются. А у вас, в отличие от жертвенных земноводных, впереди блестящие перспективы. Убьете проклятого француза на дуэли – я покажу, как это сделать – и женитесь на Мириам. Она, кстати, чемпионка по танцам в классе ламбады. А сейчас осталось воткнуть нейроконнектор и задать ему начальную конфигурацию…

Тягучие слизневидные слова Дворкина протекали сквозь узкое ржавое пространство, застывая мокрым лишайником на его стенках.

…Загружен драйвер нейроконнектора, активизирован пул соединений, канал преобразования функционирует нормально, получены ответы от неокортекса и таламуса, ответы дешифрованы, соединения стабильны…

Перед глазами прошло искажение, мир стал плоским и слегка выгнулся, предметы с протяжным шорохом скривились и даже оторвались от палубы. Потом этот изгиб исчез, но четкости зрения уже не было, все вокруг стало дымчатым, диффузным.

И хотя моя голова сейчас соображала не больше, чем гнилая репа, я понял, что попался полностью и окончательно.

– Господа, все на мостик. Поднять якорь, полный вперед. Начинается волнующее путешествие по чужим мозгам. У старого Сильвера ноет деревянная нога. Это, наверное, к буре, – забалаболил словоохотливый Дворкин.

– Я уже чувствую, как от мозгов Негра несет просроченной едой, паленым алкоголем и прочим дерьмом, – причмокнув, сказал Вурдалак. – Может, сразу спустим их в сортир?

Они получили полный доступ в мой череп. Если бы они хотели слегка подпрограммировать меня, то обошлись бы простой инъекцией диффузного наноинтерфейса. Но они ставят постоянное устройство – значит, берут под полный контроль, – отростки матричных нейроконнекторов сейчас прорастают в мои нервные центры.

– Во-первых, сортир на судне называется как? Гальюн, – притормозил Дворкин партнера. – А во-вторых, клиента надо любить, как самого себя. Завтра ты можешь оказаться на его месте, и какой-то низколобый придурок начнет куражиться над тобой.

– А я и люблю клиента, как живого, так и мертвого, всякого, – как будто стал оправдываться Вурдалак. – Злит же меня графика на твоих мониторах. Эти жирные рамочки, в которых появляются сообщения системы, и большие зеленые буквы, похожие на сопли, вызывают у меня справедливое эстетическое отвращение… Кстати, вот и первое открытие: у Негра в височной доле психоформатированная зона. Не хочешь лично посмотреть?

– Может, там наркод отметился? – предположил Дворкин.

– Разбежался. Если даже съел дозу, то через пару часов уже ничего в мозгах и не видно. На мой взгляд, наркод – это вообще никакой не психософт, а просто щепотка перца в голове. У амрашей форматированные зоны тоже в десять раз меньше. А Негр, должно быть, нафарширован по самую колбасу… Или твой нейрозонд не вполне откалиброван?

Послышались ругательства, какие были в ходу только в Петронезии.

– …Маркиз, ты меня не за того держишь, чип и дейл в твою мать. Может, я и без позвонков, однако еще не похож на бабушкин вибратор. Ладно, давай по порядку, с полной записью в лог. Маня, ты тоже не спи, фиксируй… В височных долях Негра – когерентные пульсации, похоже на несущую частоту. Во фронтальных долях видны симметричные дисперсные структуры, потенциальной емкостью до тридцати ментобайт. Наверное, это действительно отформатированное пространство для кодов. Но их там нет или почти нет. Пару сотен кодовых следов, которые я вижу, это всего лишь остатки от экспериментов. Если бы этот парень был на плаву, то ему регулярно бы загружали работоспособный психокод.

– Он может быть нафарширован в любой момент, – упирался Вурдалак, как ишак. – У него там, наверное, клиентская программа для приема управляющих кодов. Смотри, в височных долях явно стоит объектный адаптер для преобразования внутренних запросов в вызов внешних серверных функций. Адаптер реализован на диффузном Персональном Процессоре, который даже хирургическим путем трудно обнаружить. Это могла сделать только «Омега», – решительно махая длинными руками, как бы отсекая лишние мысли, сказал маркиз-вурдалак. – Ты понимаешь, у этого Негра мозги запрограммированы для работы на «Омегу».

Дворкин несколько нарочито закашлялся.

– Мосье, осторожнее. Зачем вам эти карбонарские прокламации? И зачем этот доходон «Омеге»? А если он ей нужен, то почему она его не использует? Маркиз, пройдись ты бритвой Оккама по своим фантазиям. Мозги Негра прокомпостировал какой-нибудь Тризуб, опробовая контрабандные таиландские нейроинтерфейсы.

От Вурдалака донеслись жуткие звуки, не иначе как закипела его слюна.

– Дворкин, да тебе поваром работать с таким уровнем мышления. Поваром в столовке для бомжей… А кстати, пожрать у нас ничего?

Поле зрения затягивалось все более густым белесым туманом, так что Дворкин потерял телесные краски и стал напоминать мумию фараона. Ну да, Рамзеса II. Я перестал понимать и то, что написано на постере, изображающем циклопа, как его там, По… Поли… Полисмен?.. Поливитамин?

– Желудочный сок приходит во время еды. Давай лучше думать, маркиз.

– «Думать». Выкинь это слово из своего лексикона и иди смотреть мыльную оперу. Сейчас показывают сто пятьдесят пятую серию про донью Кончиту де Анал, которая страдает слабоумием после сексуального нападения быка.

– Тихо, маркиз-антифриз, я, кажется, определил, когда клиенту провели форматирование мозгов. По отпечаткам Фиббса в правой височной доле. Это случилось в пределах последней пятилетки.

Они мне уже в правую долю влезли. Это ж хуже трепанации черепа. Они препарируют меня без пилы и скальпеля! Язык перестал меня слушаться, между челюстей словно застрял кусок ваты, так что вместо человеческого протеста послышалось только животное мычание.

– Я и говорил, «Омега»…

– Не надейся, маркиз. У многих есть отпечатки Фиббса. Особенно у тех, кто проходил по проектам «American Not Russian» и «America for Slavs».

– Эти проекты, между прочим, заработали на полную лишь четыре года назад, – загорячился Вурдалак, – когда янки поняли, что не справляются с саботажем и диверсиями. Да и вообще, проект «Амраш» вряд ли использовал серьезные психотехнологии, имеющиеся у «Омеги». Пациентам инсталлировали десяток субинтерфейсов с довольно простыми алгоритмами, большего и не надо для изменения восприятия со «скептического» на «позитивное». А потом шла накачка через вторую сигнальную систему вербальным и образным кодом. Стихи, песни, картинки и прочие информационные вирусы…

– Песни про клятых москалей – это у Амслава, а Амраш был рассчитан на другой контингент, где обычные инфовирусы в основном отлетали как от стенки горох. Оккупационным властям тогда не до песенок было. Наш добрый народ поиздевался друг над другом на полную катушку, а потом подумал, а не дать ли пизды и этим колонизаторам… American Not Russian – это как раз переломный психопрограммный проект, получивший от ооновской администрации официальный статус и финансирование. Но ему предшествовала серия не шибко удачных экспериментов. Чтоб ты знал, первое поколение амрашей было почти полностью забраковано: кто боялся женщин, кто собак, кто с лаем бросался на новое начальство. У забракованных отобрали сертификаты, вставили им затычки в дырки от нейроконнекторов и отправили догнивать охранниками и палачами куда подальше, в многострадальное Конго, в бирманские джунгли. Может, кто-то и здесь зацепился. Наш Мистер Провал наверняка из этого первого поколения.

Даже придя сквозь туман, эти слова укололи меня. Экс-супружница, когда хотела добить меня в очередной ссоре, ехидным голосом, позаимствованным у Леры Найдорф, называла меня то Мистером Разочарование, то Ветераном Бессмысленного Труда. Когда на поле нашей брани я закрывал глаза от утомления, то мне казалось, что я женат на самой генерал-губернаторше.

– Дворкин, если Негр не оказался ни в Конго и ни в Элизиуме, то значит, он нужен «Омеге».

Я теперь видел Вурдалака в виде какой-то расплывчатой тени, сущего привидения, которое парило и витало то там то сям. Весь это разговор о моей персоне мне страшно не нравился. Особенно то, что он протекал без моего участия, будто я какая-то микросхема. Однако уже было не до речей в защиту своего человеческого достоинства. На грудь мне словно положили тяжелую подушку. Похоже, я уже задыхаюсь. Задыхаюсь! Меня лишают права на воздух, которым обладают даже самые низменные из млекопитающих вроде утконоса.

Я захрипел, и Дворкин наконец отреагировал:

– Ах, черт, чуть не забыл, пора ему налоксон вколоть, чтобы не было угнетения дыхательной функции.

– Да фиг с дыхательной функцией. Ты понимаешь, что «Омега» может быть хитрее, чем тебе кажется. И секрет заключается в том, что Негру и не надо нести большой кодовой нагрузки, ведь гениальная программа всегда проста.

– Если откроется такой большой секрет, тогда мне придется пристрелить тебя, Маркиз, или отравить, уж какой вариант тебе больше по вкусу. Потому что важные секреты должен знать я один. Шутка, конечно, хотя как знать. А куда Маня-то подевалась? Маркиз, подкинь-ка мне шприц-пистолет. Он там на крючке висит…

– Я тебе служанка, что ли? Глянь, господин Дворкин, я ж без фартучка… Пристрелить он меня собрался, полоумный. Да мне с самого начала показалось, что ты дефектный от мозгов до колесиков.

– Маркиз, умолкни! У Негра в отформатированной зоне, откуда ни возьмись, новый код. Целых два ментобайта!

– И чего ты смотришь бараньим взглядом, закрывай порты, соединенные с Сетью.

– Да нет таких портов у моей системы!

– Не было, так появились, отсоединяй Негра!

– А что толку? Он сам генерирует эти коды, понял!

Что-то звякнуло и повалилось с грохотом на пол, похоже, что стойка с приборами, которую я изначально принял за унитаз. Из этого звона родились вдруг веселые картинки, которые закружились вокруг меня, как цыгане в ресторане. В своей каталепсии я чуть было не принял их за призраков, а потом догадался, что они носят абсолютно рациональный характер. Это были анатомические схемы человека.

По одной из схем катились нервные импульсы, вроде как крохотные автомобильчики на ночных автострадах. На другой, напоминая спагетти с сыром, тянулись скаляры и векторы мускульных усилий. На третьей схеме растекались, как пролитый компот по столу, градиенты гормонов и нейромедиаторов… И у каждой схемы стоит красно-черный чертик и водит по ней пальцем, как по экрану. А вдруг на схемах это я?

Тело, как никогда отчужденное от моего отупевшего сознания, попыталось привстать в кресле. Я это понял, потому что почувствовал натяжение проводков, соединяющих мою шею и сервер, смонтированный на кресле.

Передо мной замаячила волчья физиономия Вурдалака, он махал чем-то похожим на кружку. Я едва догадался, что это бесшумный пистолет с самонаводящимся стволом.

Негр, резко выдернув пистолет из руки Вурдалака, в тот же момент саданул его ногой в подбородок. Затем выстрелил. Вурдалак, улетев с озадаченным видом, врезался в ножку стола стриженой головой, из его носа поползла улиткой кровавая сопля.

Получив от Негра крепкий пинок, Дворкин покатился куда-то на своих колесиках, по дороге он еще орал: «Ну, сейчас получишь, мудак!». Потом он резко развернулся, и хотя глаза у него были выпученные крабьи, словно бы залитые лаком, в руках появилось помповое ружье.

Негр выстрелил. Отчетливо брызнула кровь, Дворкин упал на спину вместе с инвалидной коляской, откуда-то сразу натекла лужица крови.

В проеме двери маячило лицо африканской красотки, ее губы и лицо были, как реклама шоколадного йогурта с ягодами. Когда Негр навел на дверь ствол пистолета, лицо негритянки мгновенно исчезло и пуля продырявила металл. Из-за двери послышался взвизг, а потом звук падающего тела. На счетчике уничтоженных врагов мелькнула цифра «4».

Негр встал. Не знаю, как у него, но у меня было ощущение, что я отжимаю штангу с чемпионским весом. Воздух со звуком вошел в опустевшую грудь, до предела натянулись проводки, которые связывали кресло и нейроконнектор, впившийся сзади в шею. А потом все это хозяйство выскочило без боли, но с малоприятным треском.

Негр бросился к двери, перепрыгнул через повергнутое тело Мани. А я… у меня после штанги была такая легкость – я даже ног своих ног не чувствовал. Пространство, как жижа, текло сквозь меня, показывая, насколько условны представления человечества о протяженности.

5

Когда надо было лезть из трюма на палубу, то всякие миражи кончились, и я элементарно взмок от пота. Руки и ноги казались стальной несгибаемой арматурой. Наконец последние ступеньки трапа покорены, я вздохнул полной грудью воздух свободы, спрыгнул с комингса люка, поскользнулся и понял, что нахожусь в состоянии свободного падения.

Я упал в канал, если точнее, в мертвую стоячую воду Петронезии. Из-за перенасыщенности поверхностно-активными и высокомолекулярными соединениями она по цвету и вязкости напоминала жидкость для мытья унитазов. В данном случае в роли коллективного унитаза выступала вся Петронезия. В симфонии запахов преобладала партия дерьма, которую органично дополняли басы пищевых отходов и альты дохлых сперматозоидов. Однако в желто-зеленой пене плавали не только продукты заднего прохода, но и вполне интеллигентный мусор, вплоть до журналов и книг. Я даже прочитал несколько названий на обложках: «Голубое сало», «День опричника», «Краткая история канализации».

Я так увлекся чтением, что пропустил ответственный момент – пучок серых нитей вдруг ожил, закрутился, как спирохета, и метнулся ко мне.

Это ж корневая система нанопластика – перифитон – щупальца, хоботки, сжирающие любое говно, не отказывающиеся и от живой протоплазмы!

Я заработал руками и ногами, как чемпион мира по баттерфляю, но было поздно, чемпионского рывка не получилось. Перифитон уже налип мне на ноги.

Фонтаны адреналина забили в моих жилах. Я задрыгался, как раненая рыба. Перифитон усмехнулся в свои нанопластиковые усы и принялся вязать мои руки.

В такие моменты принято бояться. И я бы испугался перифитона, если бы не появилось чудовище, которое явно выигрывало в конкурсе страшилищ. Чудовище было размером с кашалота. А по виду – скелет от кашалота, потому что не было у него брюха, только спинной хребет и череп с огромной щелевидной пастью, сплющенный сверху и снизу.

Еще мгновение, и пасть наплыла на меня. Сразу сдавило и дышать нечем. Хоть бы милосердные боги послали мне немедленную кончину от скоротечного маразма! Маразм не маразм, но какое-то отупение напало на меня. Сквозь мешанину ужаса и боли были отчетливо слышны гулкие удары замедлившегося сердца, которые гнали в мой мозг все растворяющую пустоту.

Наверное, поэтому я и не свихнулся, когда меня закрутило, как белье в барабане стиральной машины. Несколько мгновений спустя я, пройдя адские круги сепаратора, лежал в отстойнике для крупногабаритного мусора на уборочном суденышке.

– Во, утопленник. Не очень свежий.

– Какой же утопленник? Утопленники не моргают.

Экипаж машины боевой составляли двое потертых мужиков в оранжевых комбинезонах с голографической эмблемой фирмы «Секта Чистоты». Они вылупили на меня красноватые шарики глаз, словно я был помесью ихтиандра и ихтиозавра. Бойцы мусорного фронта не пытались мне помочь, пока я выбирался из скользкого отстойника, но и не бросили за борт, когда я все же вылез.

– Ты кто, мать твою, русалка, что ли? Тогда где сиськи? – поинтересовался один из мусорщиков.

– Я не русалка, я… я – ученый, изучаю пищевые отходы.

– Может, ты еще и кандидат наук? – Мусорщик навел на меня свой указательный палец, удивительно напоминающий разваренную сардельку.

– Кандидат, – не соврал я.

– А какова тема диссертации? – поинтересовался другой мусорщик, хитро прищурившись.

– Установление корреляций между продажами кондитерских изделий и загрузкой канализационных сетей.

Я ведь опять не соврал, но массивные тела мусорщиков содрогнулись от могучего смеха.

Тем временем мусороуборочное судно, оторвавшись от Петронезии, двигалось по питерской лагуне мимо кувшинкоподобных плавучих заводов, которые перерабатывали всякий кал, свезенный со всей Европы и половины Азии.

В открытых коллекторах мусороуборочного судна весело бултыхалась разнообразная грязь, издающая ароматические концерты на любой вкус.

Я лежал на палубе и, источая зеленоватую жижу, подсчитывал, во что обошелся мне визит в Петронезию. Автомобиль был да сплыл, не оставив сухого остатка. На загривке кровавая рана, след от нейроконнектора, впившегося в мои мозги. Но могло быть и хуже. Еще немного, и мозги расползлись бы как улитки.

И что там этот Дворкин с Вурдалаком плели, что я запрограммированный и нафаршированный, как зомби? Вот брехуны. Да я сам, по собственной воле, пошел в институт пищевой промышленности, где среди студентов мужеского пола, за исключением меня – одни «инвалиды детства». А мог бы и в школу милиции пойти. У мамы в этой сфере были приличные связи и стрелял я неплохо. Какой же зомби, имея лишь «кулинарное образование», взялся бы разрабатывать интеллектуальную программу перевода с русского языка на все остальные? Да, я успел добиться перевода лишь на латынь, но лишь потому, что меня вытолкали со службы. Занимался-то я этим, естественно, в рабочее время, на институтском суперкомпьютере.

Так и осталось загадкой, почему русский нельзя перевести машинным образом на английский, немецкий или французский. Первые опыты показали, что получается сплошная бурда или лакуны. Например, словосочетание «иди на хрен» переводится как приглашение на сельскохозяйственные работы. Наверное, русский – какой-то слишком свободный, каждое слово в нем само по себе, настоящее существо со своим нравом. Поэтому на русском можно говорить так свободно и нелогично. А учитывая, что мы и мыслим в той же манере, то понятно, почему англосаксы нас уделали. У них-то слова-обрубки и фразы-штамповки… Облажавшись с машинным переводом, я перекинулся на размножение нанокристаллов, все кастрюли ими загадил, пытаясь породить искусственную жизнь. В общем, искал интеллектуальные приключения на свою голову.

Если честно, никому не признавался, что я такой чудак, особенно девушкам. Девушкам я обычно выдавал себя за милиционера. У меня от друзей мамы-офицерши был и лексикон соответствующий унаследован. «Так, девушка, предъявляем документики. Ножки на ширине моих плеч, лифчик расстегнут, штанишки приспущены». За художника я себя тоже выдавал, если девушка была с запросами. Рисовал я, в самом деле, неплохо, пока коллега по сбору стеклотары не полоснул меня осколком бутылки по пальцам – конкуренция вещь жестокая.

А какой «инвалид детства» будет ездить с полевой кухней под ударами вездесущих американских орнитоптеров? У меня из оружия только ржавый «калаш» да котлеты, а у пиндосов стаи интеллектуальных ракет с кассетными боеголовками, из которых разлетаются шарики и спиральки, наводящиеся на человеческое тепло. Один раз они все-таки перепутали мое тепло с теплом котлет, в другой раз не ошиблись.

Ладно, это эмоции. А вот как мне удалось от Дворкина и Вурдалка уйти? В счастливую случайность я поверить категорически не могу. Почему со мной не случалось ничего счастливого в последние пять лет, когда я из приятного молодого мужика последовательно превращался в таракана? Значит, я спасся от Дворкина потому… потому… прямо жарко стало, потому что кто-то подсоединился ко мне и загрузил в мои мозги боевую психопрограмму.

Насколько мне известно, принудительной загрузкой психопрограмм занимаются пиарщики, рекламщики, промоутеры и тому подобная публика. Большинство из этих насильников стараются пожать тебе руку, чтобы установить прямое боди-коннекторное соединение, но они еще и распыляют диффузные нейроинтерфейсы в воздухе. Поэтому-то шуцманы носят защитные сетки, способные уничтожать своими разрядами дрейфующие наноустройства. Однако пиарщики, рекламщики и промоутеры преследуют только свои гнусные коммерческие интересы, какое им дело до моих передряг.

– Эй, русалка, жрать хочешь? – Один из мусорщиков протянул мне бутерброд с синтетической колбасой многократного использования. Они с напарником жевали свои бутерброды в рубке, положив ноги на приборную доску. С маленького, не более метра, голографического телеэкрана лился интерактивный мыльный сериал про молодого дантиста, и эти два добродушных жлоба своими выкриками пытались направить действие в сторону орального порно. В углу телеэкрана параллельно шел бесконечный выпуск новостей. Чисто машинально я последил за новостями и через несколько секунд меня чуть не вытошнило, хотя до этого я уничтожал бутерброд с большим аппетитом. По телику показывали нечто, похожее на мою физиономию, и называли это фотороботом убийцы, совершившего вчера двойное преступление в книжном магазине. Заодно по телику сообщали, что злодей избежал задержания, оглушив дорожного патрульного – номер автомашины у преступника был такой-то, но зарегистрирована она на другое лицо и имя-фамилия преступника сейчас выясняются.

– Ты чего, русалка, уже блевать собрался? Ну-ка, отойди к борту, а не то ударю, – строго сказал один из мусорщиков. По счастью, их пристальное внимание не отвлекалось от мыльной оперы…

Меня крепко подставили. Все системы наружного наблюдения только и ждут появления моей физиономии, чтобы немедленно оповестить полицейские серверы. Лишь одно обстоятельство в мою пользу: фоторобот составлен полицейским искином[20]20
  Искусственный интеллект. – Примеч. автора.


[Закрыть] по словам шуцмана, а он описал меня как последнего дегенерата, с кривыми редкими зубами и маленькими вдавленными глазками. А у меня на самом деле глаза – будь здоров, и зубы, особенно если сбоку смотреть, вполне себе… Хорошо хоть, что шуцман, получив по балде, забыл мою фамилию. Но рано или поздно меня вычислят. Если даже удастся опровергнуть обвинение в убийстве Глеба и Веры, то за покушение на пана шуцмана меня превратят в котлету по-киевски еще на допросах…

Мусороуборочная посудина вошла в Смоленку, и кругом встал стеклометаллический лес Василеостровского Сити, самая старая часть новостроя. Дома здесь были пониже, чем наноплантовые мракодолбы в питерской лагуне, где-то триста – четыреста метров. Но новые власти на первом этапе оккупации особо пытались удивить питерцев. Чего стоит терем Кощея, он же дом Бозе-Эйнштейна, где голубые потоки сверхтекучей жидкости бегут вверх по огромной «скале» и закручиваются на ее вершине водоворотом. Верх стал низом, будущее – прошлым…

Несмотря на довольно ранний час, потоки иностранцев и амрашей текут по ажурным эстакадам самого свободного города на свете, вливаются в полости, трутся о стенки. Звуки сливаются в деловитое и одновременно чувственное жужжание. Городище-влагалище, Пиздоград, ханзеатише Штадт Пидербург не накладывает никаких ограничений на получение удовольствий для глобального клиента. Адреналин брызжет фонтаном, похоть затягивает тестостероновым смогом улицы и поднимается к небесам, раскрашенным как щеки давашки, сладкие пролактиновые реки уплывают в водостоки, оставляя липкие потеки на мостовых. Хищники всего мира, педофилы и садисты, террористы и каннибалы, злобные недоумки и умные гады, насильники и работорговцы, охотники за органами и вампиры, неонацисты и постмоджахеды сбегаются и сползаются в открытый настежь город Питер. Они больше не опасны для молодых матерей и сексапильных студенток, юных кадетов и пожилых прихожанок, белокурых гимназисток и чернокожих интеллектуалов всего остального мира, потому что их токсичная сила изольется ЗДЕСЬ…

В квартале Делагарди[21]21
  Якоб Делагарди, шведский генерал, захвативший Ингрию (земли к югу от Невы и Ладоги) в начале XVII века. – Примеч. автора.


[Закрыть], раскинувшего свои огромные лихо закрученные «раковины» на месте смоленского кладбища, речушка разделялась на десятки потоков. Самый большой, сменив берега из искусственного гранита на искусственно-алмазные, направлялся в сторону моря более или менее по горизонтали. Потоки поменьше, превращаясь в магнитную эмульсию, поднимались вверх и текли по диамантоидным разноцветным акведукам мимо вычурных офисов, хрустальных башен и сетчатых конструкций. Здесь гнездились крутые издательские фирмы, психоиздатели, нейроредакторы…

Слава Мамоне, деньги наконец-то стали всеобщим эквивалентом. Только заплати хозяевам города за свободу от всяких «условностей» и ты можешь затрахать партнера насмерть. Он будет стонать и хрюкать, целуя тебе ботинки, умолять о пощаде, рассказывая, что он у мамы один. А ты можешь кончить ему в расколотый череп, намотать его кишки себе на руку, сделать из его яиц погремушки, а из берцовой кости постмодернистскую флейту. Его законсервированные глаза, похожие на драгоценные камушки, можешь подарить своей нежной невесте вместе с брачным контрактом. А какой-нибудь «международный легион свободы», прописанный на ферме в штате Техас, выдаст тебе позолоченную медаль за «уничтоженного коммуниста», которой ты будешь похваляться перед однокашниками за кружкой портера. Главное, только не забудь о том, чтобы партнер заранее подмахнул умело составленный договор. И не бойся, что распотрошенный партнер сумеет заразить тебя какой-нибудь дрянью. Интракорпоральные системы наномониторинга обнаружат любой вирус, патологический белок, вредную клетку. «Ату ее», – верные наноботы рванутся стаей и уничтожат мелкого «врага свободы». Только вовремя обратись к парамедикам и небольшая сумма отменит воздаяние.