Текст книги "Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры"

Неба тоже не бойся, наверху живут банкиры, которые всегда дадут тебе дешевый кредит. Там, начиная с «орбиты двести», вьет свои кольца Великий Змей, который ухитряется просвечивать даже сквозь утренние небеса: мерцают перлы орбитальных городов в его капюшоне, бусинки космических курортов в его хвосте.

Пестроту небес усиливают бодрые картинки с нанодисплейных облаков. Сегодня на облаках доминирует социальная реклама. Небесная юрта, к ней надпись: «Золотая Орда дала нам почтовую и дорожную службу. Поздравляем с 775-й годовщиной установления монгольского правления!»

Мусоросборщик пошел по самому широкому протоку, но между его бортами и диамантоидной набережной оставались едва ли по дециметру. Рядом шли веселые люди, которые вчера заснули, а сегодня проснулись с улыбкой. Бодрые клерки доедали попискивающие от радости бигмаки. Туристки-англичанки с квадратными челюстями и немки, жилистые как кобылы, утратили присущее им на родине напряженное выражение лица и излучали безмятежность. Во внутреннем мире всей этой публики было так же хрустально и чисто, как и снаружи. Зла на свете больше не существовало. По крайней мере как состояния души. Эти люди были уверены в собственной непогрешимости, ведь все, что оплачено – свято! Суперэго соединилось с Либидо. Жадность превратилась в светлое одеяние свободы. На улицах Сити толпились ангелы…

И вдруг я увидел лицо киллера. Подлинный убийца Веры Лозинской и Глеба Логойко с физиономией заурядного клерка. Он выглядывал из джипа «ирокез», который был припаркован на набережной, и вряд ли о чем-то думал, просто купался в окружающей безмятежности. Я, зачерпнув пригорошню грязи из коллектора, швырнул ее в приоткрытое окно его джипа. Затем перемахнул через борт мусорщика на набережную. Киллер высунул из окна джипа физиономию, на которой смешивались гримасы обиды, удивления, ярости. Ему посмели сломать ангельский кайф! От праведной ярости, передавившей ему горло, он даже не зарычал, а зашипел, словно змей.

Затем киллер чуть сдал назад, потому что ни один нормальный человек не вылезает из машины головой вперед, но только ногами. Дверь поползла вбок. Я придержал ее правой рукой, а левую просунул в салон, рукоятка пистолета легла в мою ладонь и ствол практически без отдачи выплюнул боезаряд ровно в киллерский кадык. Это все произошло так быстро, что я даже и подумать не успел.

В момент выстрела раздался легкий щелчок, не громче того, что издает зажигалка. Звук был отсечен, пороховые газы остались в гильзе, гильза – в бандитском пистолете. Пролетевшее над нами воздушное такси своим подвыванием с лихвой перекрыло щелчок. У киллера над воротом куртки, прошитой пуленепробиваемым нановолокном, нарисовалась дырочка, которая тут же затянулась кровью, похожей на подкрашенный яичный желток. Нанопористая обивка салона поглотила и легкий дымок, и выброс веществ из тела киллера. Те несколько капель крови, что попали на рукав моей куртки, живо скатились с нее, материал продемонстрировал абсолютную несмачиваемость. Капли, скатившиеся на пол салона, мгновенно исчезли в «жадном» мембранном покрытии.

Киллер навсегда обмяк на ремнях крепления. Я принес зло в этот хрустальный квартал. С рукотворных небес сошел стон. На счетчике уничтоженных врагов появилась цифра «5» и надпись: «Прими мои поздравления. Твой черный пистолет».

Это что у меня сейчас было, состояние аффекта? Было ли чувство отделения тела от «наблюдателя»? Все произошло так быстро, что в голове даже не осталось никакого отпечатка для анализа.

Я приблизил свое лицо к лицу мертвеца. У меня сейчас не было уверенности, что это именно тот человек, который стрелял в Веру Лозинскую и Глеба. На мгновение мне сделалось дурно. Но потом я взглянул на шеврон убитого. Микки-Маус с трезубцем в руках. Шуцманы, обслуживающие Василеостровское Сити, работают без осечек. Он бы меня не пожалел ни во время работы, ни на отдыхе.

Я отсоединил ремни и толкнул тело киллера вправо. Мертвец застрял между сиденьем и передней панелью. Из кармана его куртки я вытащил несколько чип-карт: пропуска в разные районы города, судя по логотипам Тризуба, Погони и Викингов. И еще чья-то чип-визитка.

Терминал шуцмана был включен – навряд ли покойный мыслил о том, что в этом прекрасном новом мире какая-то сила может лишить его жизни и завладеть его имуществом. Я сунул в слот визитку и на экранчике появилось знакомое мне имя.

Иван Арменович Бабаян! А рядом номер его терминала.

Вот так. Бабаян – участник игры. Я сдал ему Веру Лозинскую и Глеба Логойко.

Еще вчера, несмотря на материальные проблемы, был я морально силен и духовно высок. А сегодня что? Сегодня я на уровне животного.

Я даже не жвачная тупая скотина по имени осел, мне до нее далеко. На эволюционной лестнице я располагаюсь гораздо ниже. Я – червяк. А Бабаян – рыбак, ловец человечков. Легко нанизав меня на крючок, Бабаян отлавливает тех, кто может иметь какую-либо информацию о Грамматикове. Для рыбачьего ведерка годятся все, у кого имеются какие-то ниточки, ведущие к Грамматикову. И те, у кого есть безобидная информашка на тему, что великий согражданин любит на обед, и те, кто располагает настоящим компроматом. Так надежнее…

Эх, Бабаян, зря ты меня согнул. Зря ты понадеялся на мой страх. Я страшен в страхе.

Мой прадед ходил в атаку на пулеметы красных латышей, мой дед играл на гармошке, сидя на броне танка, под обстрелом фрицев, моя мать брала бандитов практически голыми руками… Меня словно подтолкнула волна, хотя ни моря, ни океана поблизости.

Я вошел в портал полицейской системы обнаружения. Она грозно предупредила меня о суровой наказуемости несанкционированного входа, но я спокойно авторизовался с помощью кода, который был в кэше шуцманского терминала. Затем я ввел номер бабаянского терминала. Через доли секунды полицейский сервер выдал координаты Ивана Арменовича, которые легко привязались к карте города. Бабаян был не в левом офисе на Лиговке, а совсем недалеко, на сто двадцать восьмом этаже шикарного Манергейм-хауза, похожего на елочную игрушку километровой высоты…

Я затолкал поглубже труп шуцмана под сиденье, прикрыл его курткой и ввел новый маршрут в борт-компьютер джипа. Цель – Манергейм-хауз, что на месте памятника декабристам, всего ничего ехать. А памятник декабристам и всем тем, кого они разбудили, от Герцена с колоколом до Гарри Кашмарова с шахматной доской, теперь посреди Дворцовой площади. И хотя их там изваяли в виде порнографического бутерброда, друг на дружке, все равно памятник в полтора раза выше и толще получился, чем Александрийская колонна. «Разбуженных» на целую роту набралось. А когда выяснилось, что Первый Приватизатор дал взятку, чтобы там оказаться, то его скололи и поменяли на бизнесмена Морового. Этот «бутерброд свободы» голуби очень уважают. Гадят Герцену в колокол, бизнесмену Моровому прямо в рот, хотя он держит каменные акции в руках, а Кашмарову – всего лишь на воздетую шахматную доску, которой он успешно защищает свою голову.

На въезде в Манергейм-хауз хватило чип-пропуска, который я выловил из глубокого кармана шуцманской куртки.

Грузовой лифт легко взлетает, словно мы вместе с джипом – пушинки. Сто двадцать первый этаж, высота триста пятьдесят метров. Приехали, ставлю «ирокеза» в ячейку паркхауза.

Еще раз пошарил по телу шуцмана. И вздрогнул. Мертвец как будто нахмурился. Нет, кажется. Ну, черт его подери, хмурится же, падла.

Или что-то шевелится у него под кожей лба? Что-то ползет, явно чувствуется, если прижать палец. У этого типа какая-то начинка.

Из кармана шуцманской куртки я вытащил швейцарский нож с откидывающимися лезвиями. Стал резать хмурое лицо шуцмана узким лезвием, искренне завидуя патологоанатомам, для которых это просто работа, от которой даже не портится аппетит. Через несколько секунд под лезвием что-то блеснуло. Я зацепил широким лезвием ножа край надреза, отвел кожу в сторону.

На решетчатой кости шуцмана смонтирован имплант – пластиночка Персонального Процессора с видеовыходом, там, наверное, генерируются виртуоки. От чипа тянется проводок к носовой перегородке. Я провел вдоль него лезвием и оголил капсулу. Она держалась на ножках, впившихся в неровности кости. Сама размером с маленького паучка. С третьей попытки я поддел ее и содрал с кости. Эта мелкая дрянь сразу же вцепилась в меня, просунув гибкие ножки под ноготь моего большого пальца рядом со стандартным разъемом боди-коннектора. Мы так не договаривались! Когда я попробовал обрезать ее ножничками, она стала знакомиться, выдавая сообщения о себе в виртуок.

Содержимое капсулы – это невидимое для простого глаза восточное оружие типа «кусари». Цепь из наноразмерных звеньев с электрохимическими сервомоторчиками и трансформирующейся головкой – выбирай крючок, бор или шприц. Производитель обозначен какой-то смесью из иероглифов и кириллики; наверное, он расположен в криминально-промышленной зоне Владивостока. Наноцепью можно управлять через виртуальную клавиатуру или джойстик. Так что, нажмем на клавишу? В виртуоке я вижу голубоватую змейку, которая прыгнула из моего пальца и стала вращаться как лассо. Не, лучше пока это хозяйство спрятать, а то оно смахнет мне самому нос или полчерепа…

Синюю шуцманскую куртку с голографическим «Микки-Маусом» тоже пришлось позаимствовать. Как и следовало ожидать, несколько широковато в плечах, хотя я накинул ее поверх своей. Сейчас много людей в шуцманской форме снуют от одного бизнес-штаба к другому в роли вооруженных курьеров. Поэтому в кармане куртки еще пяток чип-карт – пропуски в разные районы города. Как правило, курьеры не таскают никаких писем и папок, тем более дисков и флэш-карт. Носителем информации является сам курьер как организм. Информация записывается в его жировой ткани, в липосомах, которые с помощью наноманипуляций переделываются в цепочки мемоцитов стандартной емкостью в один гигабайт…

А почему бы мне сейчас не сыграть роль курьера, переносчика архиважной информации?

Сыграть легко, выиграть сложнее, потому что первый облом может оказаться последним. Выход с парковки охраняет интеллектуальная дверь, оснащенная сенсорами и процессорами. По лазерным вспышкам видно, что там идет контроль фейса, радужки и «видимых» параметров крови, протекающей через сетчатку. Она еще и сопит – значит, втягивает воздух, а чуткие детекторы проверяют входящее тело на наличие «шлейфа» из нанообъектов. Помимо интеллекта и сопения у нее еще и злобность, как у цепного пса. Даже если я облеплю себя кожей и внутренними органами шуцмана, это не поможет.

Стоять в десяти метрах от рободвери и предаваться размышлениям – это никуда не годится. Мою задумчивую позу могут заметить на посте охраны, где не только распознающие программы, но еще полвзвода шуцманов, которые иногда все-таки отвлекаются от игры в преферанс и поглядывают на экраны системы наблюдения.

И тут меня выручил туалет. Я вообще готов пропеть гимн этому заведению – сколько раз он спасал мужчин, запутавшихся в жизненных обстоятельствах, от нервных срывов и даже самоубийств. И здешняя белокафельная емкость не была исключением. Она предоставляла три уютные кабинки и даже вагиномат для тех джентльменов, что желают разрядиться посреди рабочего дня. Это вам не уличная «кабинка счастья» – на искусственных гениталиях вагиномата имелось клеймо качества: (c) Copyfuck Viсky Loo, 2017. Из большого туалетного окна были видны кактусовидные махины небоскребов, окутанные рекламным аэрозолем. За ними располагалась картинная зыбь питерской лагуны, созданная управляемой пленкой поверхностного натяжения по дизайну художника Айвазовского.

Я зашел в туалетную кабинку. Чьей-то торопливой рукой на пол был брошен рулон туалетной бумаги марки «Освободись». Я с чувством благодарности вставил его в держатель.

– Садитесь. Пожалуйста, расслабьтесь, – как будто из бачка донесся заботливый голос. – Если вы нуждаетесь в масляной клизме, скажите «один» после гудка. Если вы нуждаетесь в сифонной клизме, скажите «два». Если вы не нуждаетесь в клизме, скажите «три».

И почему бы не расслабиться перед смертью? Музычка тут душевная (Моцарт, адаптированный для туалетного использования). Можно и ножкой в такт потопать, и, глядя в потолок, помечтать о том, что уж в следующей жизни все будет в шоколаде.

А на потолке решетка вентиляционного отверстия…

«Не вставайте, пожалуйста, не напрягайте ягодицы, сейчас я проведу гигиенические процедуры», – сказали мне голосом старенькой няни. А как же иначе? Глубокое контральто светской львицы сейчас никак не годится.

Решетка вентиляционного отверстия!

Чуть выше бачка я нашел нечто, напоминающее глазок камеры; залепил чем пришлось…

Затем, просунув руку за бачок, нащупал пластинку чипа, управляющего унитазом.

Голос замер на полуслове, неловко даже стало, будто бабушку обидел; Моцарт утих, а вместо гигиенических процедур получился негигиеничный фонтан.

Я встал на горшок и стал мужественно бороться с магнитными шурупами вентиляционной решетки. Еле осилил, у меня всегда были слабые пальцы работника антифизического труда.

Надо мной был вход в трубу, довольно широкую, прямоугольную в сечении.

Допрыгнуть до нее можно, а вот уцепиться и подтянуться – хрена лысого.

С третьей попытки я шлепнулся прямо в чашу унитаза, на душе стало совсем сыро, в ботинках тоже. Стою я в чаше, как наяда, и тут до меня доходит, что трофейная куртка вибрирует от желания помочь. Как минимум рукава у нее силовые. И где-то на куртке должен быть пульт управления…

Кто-то рванул ручку кабины снаружи, заставив меня пролить реку холодного пота. Полиция?! «Что они делают в туалете часами?» – пробурчал кто-то голосом профессионального кляузника, потом основательно потрудился над изготовлением стула в соседней кабинке. Там у него играли не Моцарта, а что-то дискотечное. Когда кляузник наконец вымелся под симфонию спускаемой воды, я нащупал пульт под воротником трофейной куртки.

В виртуоке нарисовалась силовая схема: сенсоры куртки готовы были сканировать каждое мое движение, ее наноактуаторы способны были усиливать любое мое движение в три с половиной раза. По моей команде рукава куртки удлинились на дециметр, обхватили пальцы и превратили мои руки в ловкие сильные конечности орангутана.

Я соскочил на пол, с небольшого разбега вскочил снова на горшок и устремился ввысь. Теперь я летел как камень, выпущенный средневековым пращником. А узкий вентиляционный штрек длиной в тридцать метров я преодолел со скоростью скачущего крокодила. Однако кончилось это плохо, аккумуляторы куртки сели, причем в самый неподходящий момент.

Вентиляционная труба закончилась. Небоскреб был внутри полым. Полость представляла собой мрачный колодец, в котором завывали, как ведьмы, мощные вертикальные сквозняки. На той стороне колодца я ухватил взглядом несколько вентиляционных отверстий. Но от меня до них было минимум пятьдесят метров. Насчет большой глубины колодца сомневаться не приходилось. Где-то далеко внизу падающее тело превратится в кляксу на мраморном полу. Ответственной уборщице достаточно сделать пару взмахов шваброй и опять чистота.

Я и так подозревал, что все архитекторы – дегенераты… Или архитекторы тут ни при чем?

Это ж не просто небоскреб, а наноплант, искусственное растение. Передо мной фактически не колодец, а чрево нанопланта, еще не «заросшее» перекрытиями, стенами, офисами. Имеется в этом чреве только сетчатая структура из тонких соединений, которые при большом оптимизме можно назвать «балками». В мрачном мерцании светодиодов было видно, что некоторые из «балок» на самом деле являются «трубами», прозрачными и пульсирующими. По ним текут разноцветные жидкости, участвующие в наноплантовом катаболизме.

Путь назад для меня исключен, но как двигаться вперед, если под ногами практически ничего, а в моем роду не было циркачей?

Надо как-то проскочить двадцать шагов до гнездового пересечения «балок», а за ним еще столько же. И станет легче, много легче. В безнадежной ситуации принято отчаянно врать самому себе.

Я сделал несколько робких шагов, почти закрыв глаза и изображая руками крылья большой гордой птицы. Могучий сквозняк безнаказанно трепал мою жидкую шевелюру и надувал парашютиками штанины… Я распахнул глаза намного раньше, чем надо. Мне показалось, что балка передо мной шевелится. По ней что-то ползло… Ползло ко мне! У этого «что-то» была круглая головка, из-под зеркального забрала свисали слюни катаболитов, а гибкое тело толщиной с колбасу было украшено присосками. То ли машина, то ли червяк, то есть биомех. Остается спросить вслед за классиком: почему я, в самом деле, не птица? Почему не летаю? Да потому что я – орангутан! Хоть на один обезьяний прыжок аккумуляторов мне еще хватит.

Я повис на балке, уцепившись все еще могучими орангутановыми конечностями. Мои скромные ноги болтались, словно ватные, над пропастью. И если минуту назад я не желал смотреть в нее, то сейчас старательно пялился вниз. Бросать свое тело надо было только в «десятку». И времени на долгое прицеливание нет, индикаторы силы меркнут с каждой секундой…

Приземление на нижнюю балку оказалось жестким, я едва не раздавил себе «хозяйство», в позвоночнике искрошилась в хлам половина позвонков…

И все напрасно. Гады ползучие, червеообразные биомехи, были и здесь, причем с обеих сторон от меня.

Липкий пот залепил мою спину за пару секунд. На мне две куртки, но попробуй доберись до клавиатуры, чтобы включить охлаждение. Я вообще боюсь лишнее движение сделать, чтобы не смайнать вниз.

Я кое-как иду вперед, со скоростью сантиметр в минуту, ощущая до мозга костей, что НИ ЗА ЧТО не пройду весь путь. А эти злобные биомехи, входящие в «систему распределенного программирования подсистемы безопасности», начинают драть мои ноги вместе с ботинками из «Хэрродс». И даже непонятно, чего мне больше жалко, дорогие ботинки или дешевые ноги.

– Похоже, ты хочешь что-то попросить, но не знаешь кого. Я могу вытащить тебя отсюда. А ты точно не самоубийца? Я не прочь получить справки от твоего психиатра.

Рядом со мной висел в воздухе виртуальный типчик и весело махал хвостиком. Это был чертик в цилиндре, на котором было написано «Международное кряк-бюро Порта Нигра». Опять он. Сайфир, получается, всегда рядом. Чертик не только махал хвостиком, но еще исполнял что-то вроде «лунного буги».

Я с усилием проглотил слюну и слизь, накопившуюся в горле, и заорал:

– Ты чего, тест Тьюринга не проходил?! Какой там психиатр, я даже у зубного пять лет не был, все клыки в кариесе, в дуплах можно деньги носить. Давай же спасай меня.

– А ты встречал много юридических и физических лиц, работающих бесплатно? – ехидно спросил виртуальный тип. – Если бы ты хотя был женщиной. Снял бы тебя для жесткого садомазо-порно в компании с носорогом.

Да, он меня поймал. Работать бесплатно, похоже, способен только я.

– И сколько стоит это удовольствие? Говори быстрее, потому что через минуту я могу смайнать вниз.

– Извини, мы с тобой не в магазине. Я вне закона и ты вне. Никакие денежные расчеты между нами невозможны, хотя договор мы заключить обязаны. Там будет пункт насчет испытания на тебе одной программки, так сказать, без авторизованной цифровой подписи изготовителя.

– Нет, то есть да!!! – Один из этих биомехов уже пытливо ощупывает вход в мою штанину.

– Так ты согласен?

– Зачем испытывать на мне сразу целую программу?

– А ты как думал? Программа – это не колбаса, которую можно нарезать ломтиками. Еще раз подтверди согласие и ты скорее всего приятно проведешь время. Хотя единственное, что мы гарантируем, – это полное отсутствие гарантий.

Впускать психопрограмму в свою башку – ой как не стоит. Я это прекрасно понимаю, но жизнь-то моя висит на волоске, потому что один биомех почти разобрался с моим крепким ботинком и его сосредоточенная деятельность не вызывала сомнений в том, что вскоре произойдет с берцовой костью. А другой биомех уже отъел кусок штанины.

Я гаркнул «согласен»! И еще раз повторил, для надежности. Через мои боди-коннекторы вошел всего лишь жалкий килобайт внешнего кода. Однако изменилось очень многое. Я подпрыгнул и уцепился за свисающий участок «трубы», раскачался на ней и, не раздавив ни одной гениталии, перемахнул на «балку», которая была выше и правее. Легко встал на ноги и побежал, будто подо мной была не бездна, а дорога в гастроном.

Бегущий человек был мной, с моей нервной системой, моими мышцами и моей экипировкой, но ему не мешали мои мысли и чувства. Поэтому я чувствовал отчуждение от него. Нет, не какой-то бес управлял моими ногами, руками и другими членами. Но между моим мечущимся сознанием и членами тела появилась некая мембрана со шлюзами нейроинтерфейсов, через которые проходили только осмысленные полезные сигналы.

И опять в мои органы чувств встроился виртуок, который изменил ощущение пространства. Никакому глазному дисплею это не под силу – вход для визуальных данных находился где-то рядом со зрительным центром мозга.

Я воспринимал себя неподвижным центром мира, через который прокачивалась хорошо разваренная и потерявшая жесткость мировая плоть. Плоть возникала из ничего, получая протяженность и вязкость, и снова становилась ничем…

Негр еще раз прыгнул, уцепился, отжался и вскочил на балку, чтобы не медля прыгнуть снова. Сердце скакало по груди, как взбесившаяся белка, ободранные руки горели, пальцы едва не отрывались, но это абсолютно не волновало его.

Искусственная ловкость рук и ног привели мое тело в вентиляционное отверстие, бросили его прямо в просвет между лопастей огромного вентилятора. И это был не последний психопрограммный подвиг. А остальных, черт возьми, лучше бы не было.

6

Могу ли прикрепить ярлычок с гордым словом «Я» к цепочке дальнейших поступков Негра? Вряд ли. «Я» – это ведь не какие-то потенции и возможности, а набор устоявшихся реакций на типичные жизненные обстоятельства. Впрочем, сказать, что дальше действовал «Не-Я» тоже не могу. Негр был мной, но таким, каким я видел себя только во сне.

Негр вышиб вентиляционную решетку и оказался в туалете на сто двадцать восьмом этаже.

Негр помыл руки, отряхнул штаны и вышел в коридор.

Легкой походкой Негр двигался по коридору, в это время ничто не указывало на какие-то отклонения от обычного хода моих мыслей. Ну, иду я себе по коридору, никуда не сворачиваю и не утыкаюсь в стены. Но при том весь ужас отсечен и заархивирован, чтобы не мешал телу.

Негр поднялся на винтовом лифте еще на несколько уровней вверх и оказался в офисе фирмы «Хьюман паблишинг».

– Курьерская боди-мейл.

Хорошо пропеченная в соляриях гренка-секретарша кивнула головой. Внимание «гренки» было поглощено мыльной оперой; в ее зрачках мелькали кадры, спроецированные линзами-дисплеями – Хосе Антонио въезжал на своем жеребце в спальню доньи Люсии. Не тормозя, Негр вошел через открывшуюся дверь в кабинет человека, которого он знал как И.А. Бабаяна, и наложил руки на троды принимающего терминала. Иван Арменович стоял в пяти метрах от терминала и смотрел не на вошедшего, а на стенной экран, где издательская программа создавала обложку новой книжки «Секс с бабуином» из серии «Звериная страсть».

– Чего-то у вас глючит, похоже на неверный формат данных, – буркнул издатель и отсылающе махнул рукой.

Негр уронил на пол шариковую ручку. Это было необходимо, чтобы, наклонившись, выпустить из трофейной капсулы наноцепь «кусари». Она не разрубила Бабаяна пополам, как любят кровожадные мафиози, а нырнула в его вену и резво заскользила в сторону сердца, используя попутное течение. Негр с помощью виртуока следил за движением голубой змейки и без особых проблем управлял ею, слегка касаясь кончиками пальцев виртуального джойстика.

Бабаян шлепнул себя по шее, как при укусе комара, и обернулся к Негру.

– Эй, как вас там, Урман, что вы здесь делаете? – В глазах многомудрого бизнесмена сразу мелькнула тревога.

– Работаю. В смысле подрабатываю.

Продолжения у фразы не было. Виртуок показал, что извивающаяся кусари доползла до митрального клапана Ивана Арменовича и нырнула в сердечную ткань, выпуская по дороге крючки.

Бабаян, охнув, сел на пол и стал хватать воздух черным провалом рта, из которого сразу засквозил древний ужас. «Гренка» прибежала на шум, но в глазах ее была пустота. Отключка любимого шефа явно стала причиной шока.

– Что вы замерли, словно девушка с веслом? У вашего начальника сердечный приступ. Срочно подготовьте рободоктора, он у вас там в аптечке.

Секретарша с облегчением выбежала, и Негр закрыл за ней дверь.

– Иван Арменович, я знаю, что книжка про Грамматикова – это для отвода глаз. Ведь ее главный герой по совместительству является и истинным заказчиком. С вашей активной помощью главный герой, он же истинный заказчик, находит и убирает людей, которые что-то знают о нем. Лозинскую и Глеба Логойко застрелил шуцман, у которого я нашел вашу визитку.

– У многих шуцманов моя визитка. Я поддерживаю неформальные отношения с представителями власти. Такой уж у меня бизнес, – сказал Бабаян, хватая воздух в промежутках между словами.

– У вас нет времени, чтобы пудрить мозги, ездить по ушам, навешивать лапшу и так далее. Грамматиков нанимал вас?

Глаза Бабаяна сузились словно от боли, и он, скривившись, помотал головой.

– А кто тогда, Иван Арменович?

Бабаян заговорил хоть тихо, но внятно.

– Я не знаю, я с… заказчиком лично не контактировал. Мне звонила женщина из «Ассоциации спонтанных брокеров», потом были переведены деньги от неизвестной мне пока фирмы.

– Вы же понимаете, Иван Арменович, что мне нужен Грамматиков, а неизвестную фирму оставьте себе. Где он сейчас? Вы не могли не собрать информацию о главном герое такой опасной книжки, иначе вы бы не были Бабаяном.

– Мне плохо…

– Как только вы скажете правду, вам станет лучше. Правда полезна для здоровья.

– Я знаю только то, что у него есть вилла на Таити-2, на орбитальном острове. Он проводит там большую часть времени.

– Источник информации?

– Не смешите, – несмотря на смертельную бледность, Бабаян сделал попытку улыбнуться. – С источниками работают первоклассники. А я анализирую информационный фон и определяю то, чего нет, хотя могло бы быть.

– Профессионально, уважаю. Более того, хочу у вас работать. Пожалуйста, зачислите меня к себе в штат, и немедленно; у вас в базе данных, конечно же, есть все сведения обо мне. Поставьте дату приказа недельной давности, затем оплатите мой билет на Таити, эти расходы отнесите в графу «служебные командировки». Мне нужен билет на ближайший рейс из пулковского космопорта. Учтите, Бабаян, я вижу все, что вы делаете, на вашем персональном терминале…

Бабаян зашевелил пальцами, касаясь виртуальной клавиатуры, но они были скорее похожи на сонных мух, которые вот-вот застынут в сметане. Однако ему понадобился едва ли десяток касаний. С легкой трелью завершилась трансакция и терминал выплюнул распечатку инвойса. Десять тысяч РУБЛЕй, ни много ни мало…

– Теперь стирайте оставшуюся в кэше информацию о трансакции.

Негр вывел кусари из сердечной мышцы хозяина литературных негров, за несколько секунд наноцепь вернулась в капсулу. Бабаян не смог порадоваться освобождению своей мышцы, потому что был уже в обмороке. Пошарив в кармане у издателя, Негр вытащил чип-карту с логотипом Манергейм-хауза. Выйдя из офиса, он прошел мимо секретарши, лихорадочно налаживающей многорукого рободоктора, и спустился до гаража на винтовом лифте. Дверь гаража удовлетворилась чип-картой Бабаяна и впустила Негра. А через пять рядов стоял добытый в бою «ирокез».

– Эй, парень, стоп, там на сто двадцать восьмом офисном ярусе что-то случилось. Тебе надо вернуться назад.

Негра окликал взволнованный шуцман, его рука в силовой «чугунной» перчатке лежала на рукоятке пистолета.

– Да, да, я возвращаюсь, не волнуйтесь, пожалуйста, а то может подскочить артериальное давление.

Негр слегка крутанул рукой, выбрасывая кусари. Чугунная рука шуцмана была схвачена петлей, хотя он еще и не знал об этом. Вторая петля легла на ногу шуцмана.

Негр сделал шаг к шуцману и тот, почуяв неладное, рявкнул.

– А ну, замри, руки за голову.

Непослушный Негр сделал еще шаг.

Шуцман дернул пистолет за рукоятку. Петля на руке потянула петлю на ноге. Кусари затянулась и шуцману стало очень больно. Он рванул руку вверх и в одно мгновение затянувшаяся петля разрезала ему ногу.

Серый от шока шуцман стал «складываться», оставляя широкий красный след на бетонной стене…

Запачканного кровью охранника пришлось сунуть на заднее сиденье джипа. Смерть от кровопотери ему не грозила. Уже через минуту кровь остановилась, надув десятка два пузырей. Интракорпоральные нанодоктора, обезвредив микробов, коагулировали в пленку, которая склеила разорванные сосуды. Интракорпоральные микроаптечки высвобождали анестетики. Шуцман вскоре перешел в ведомство Морфея и перестал стонать.

Я рванул со стоянки, по пути лихорадочно стирая кровь со своих рук. Заляпанная трофейная куртка отправилась под сиденье к своему истинному владельцу. На другом сиденье «отдыхал» человек без ноги. Отчуждения от тела больше не было. Ну и наворотил я. Или не я?

Негр – это я или не я? Если он – это не я, тогда кто или что? Психопрограмма с логотипом в виде танцующего чертика? Но если Негр раз за разом создается психопрограммой, то откуда ж она берется? Из втянутых вместе с воздухом наноинтерфейсов? Маловероятно, оттуда можно получить лишь несколько порций несвязанного кода. Из воскресшего сайфира? Вряд ли. Даже если воскрес сайфир, есть же еще управляющий боди-коннекторами Персональный Процессор. Он ни за что не пропустит тучу непонятных внешних кодов.

Хорошо, давай не думать, ОТКУДА берутся бесы. Важнее то, ЗАЧЕМ они приходят?

Например, затем, чтобы убрать Бабаяна. Иван Арменович, несмотря на свою крутизну, был скорее всего такой же пешкой в чужой игре, как и я. Он был псевдоиздателем для книги, которую невозможно издать. Он сделал свои ходы, и моими руками его убрали с доски. А когда я сделаю все свои ходы, то меня тоже сметут с доски. Но сейчас я все равно должен двигаться из клеточки в клеточку. Только вперед, любая остановка, лишняя рефлексия, интеллигентная задумчивость – и я бледный труп. Да, психика пластична и человек, вынужденный поступать как свинья, привыкает к тому, что он свинья, появляется даже внешнее сходство с этим животным. Но если я останусь на шахматной доске, то у меня возможно появится цапнуть того, кто двигает пешками, за палец. Да я его не просто цапну, я ему всю руку по самые яйца отхвачу!

7

Космопорт имени Понтуса Делагарди[22]22
  Бывшее Пулково, переименованное в честь франко-шведского генерала времен Ливонской войны. – Примеч. автора.


[Закрыть] был украшен прямо настоящими звездами и галактиками, которые образовывали надпись «Добро пожаловать в высший мир». Глаза пассажиров, в которых ударяли лазерные лучи портала, ответно сияли ярко-зелеными фонариками. Билет был проглочен и теперь его маркеры проходили вместе с кровью по сосудам сетчатки глаза.