Текст книги "Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры"

Под лучом сканера брызнули сочной зеленью и мои глаза. Красота, признался я, невзирая на мандраж.

Следом запели мои клетки, сверхчувствительные детекторы превращали вибрации протеинов и прочих веществ моего тела в слышимый звук. Замечательно запели. Клетки, пораженные какой-нибудь опасной инфекцией или используемые для хранения подрывной информации, зазвучали бы грубо и неприятно.

Э, как концерт? Техманн[23]23
  Техманн – биомех, имитирующий внешний вид и некоторые функции человека, в частности коммуникативные и интеллектуальные. – Примеч. автора.


[Закрыть] в форме работника космопорта словно задумался. Неужто заподозрил чего, жестяная голова?

– Система контроля опознала вас как персону с личным VIP-идентификатором «Порта Нигра», однако билет был заказан на господина Урмана. Желаете сохранить маску?

Бояться или радоваться? Что это еще за VIP-персона в моем лице? Компьютерный сбой, что ли? Или сейчас все вип-персоны?

– О да, желаю, – торопливо подтвердил я. На самом деле, если копнуть глубоко, я желал только умять хот-дог. Вымотался физически и психически. Изувеченного шуцмана вместе с трупом его коллеги пришлось заталкивать в мусорный бак, а отрезанную волосатую ногу прятать в проезжающий автомат по продаже мороженого. Авось не испортится. По крайней мере на автолавке было написано: «Ледниковый период, который всегда с тобой»…

Скользящая дорожка понесла меня тихой змейкой через километровый путепровод, который изнасиловал мои глаза и уши рекламой недвижимости на дальних планетах. «Не желаете ли купить участок с гейзером на Энцеладе?» Для меня ведь что Энцелад, что ад – это примерно одно и то же. Наконец путепровод по-змеиному изогнулся и проник на пирс номер пять. Осталось сделать шаг и я – в шикарном салоне фидерного борта.

Главное сейчас – не показать себя чужаком. Пройти спокойно, как сэр, через шлюз и усесться в «интеллектуальное» кресло, в котором можно спать, есть, бежать на месте, чуть ли не плясать. Стресс лучше всего уничтожать жеванием. В полуметре от себя я увидел что-то похожее на колбасу – оно было розовое, с кружочками жира. Сразу началось обильное слюноотделение.

– Хей, Мак, рилэкс, или тебья джаст фак ин ас? Мы флай-флай на спейс Таити. Ту ирс я копил мани на этот чертов тикет…

«Колбаса» оказалась частью человека, если точнее его рукой. В полуметре от меня сопел в своем кресле упитанный мужик, похожий на техасского ковбоя: шляпка с загнутыми полями, сапожки с острыми чуть изогнутыми носами и все такое. Это он балакает на кошмарном сленге, который получился из системы тупого машинного перевода и подражания техасским менеджерам проекта «Амраш». И лицо у него типичного амраша – щеки младенца, приклеенная улыбочка. Он смотрит на меня… ну да, с некоторым подозрением; наверное, моя внешность завсегдатая пивного ларька не слишком ложится в формат благополучного космического пассажира.

– Я тоже копил, минут десять. А до этого… было три недели экстремального туризма в трущобах за Обводным каналом, надо ж иногда выбираться с Новосмоленской набережной.

– Ну, чиир, – со здоровым восхищением протянул амраш. После промывки мозгов они чудесным образом утратили зависть и прочие недобрые чувства по отношению к «жирным котам», зато обрели здоровую злобу на врагов «свободы и демократии». – А ты, Мак, за какую парти, рипабликанс или димокрэтс?

Это он имеет в виду наших «республиканцев» и наших «демократов», две группы заводных циркачей, за которых с усилием, достойным лучшего применения, голосуют не менее заводные амрашы. Чем они отличаются, кроме эмблем, я, честно говоря, подзабыл. Вроде есть какое-то различие по отношению к однополым, бесполым и трехполым бракам и по части добровольно-принудительной эвтаназии «патологически иждивенческих недограждан». Республиканцы, кажется, хотели подвергать эвтаназии тех недограждан, которые никогда не посещали фаст-фуд и не имеют кредитной карты, а демократы предлагали ограничиться тем контингентом, который не закупается в супермаркете.

Горизонтальный старт перешел в вертикальный и ускорение вдавило меня в заботливую полость кресла, так же как и патологически болтливого «ковбоя». Но вертикальный участок недолгий и фидер снова переходит к плавному набору высоты.

– Я за ту партию, за которую голосует наша замечательная генерал-губернаторша Лерочка Найдорф.

Слава прогрессу, психопрограммирование привело к тому, что амраши стали чувствительны к подколам не более, чем рептилии. Так что я смог обозвать эту пидораску еще «гениталией свободы» и «выдающимся борцом за права педофилов и умеренных зоофилов».

– А я голосую за всех по очереди и еще являюсь активистом глобального движения «За удобные кресла».

– Чего, чего?

– Ну ты, Мак, сильно отстал от жизни. В нашем движении уже более тридцати трех миллионов членов, и оно выступает за то, чтобы кресла и стулья в общественных местах и транспорте стали шире на двадцать сантиметров.

– Теперь понял. Вы хотите переделать сиденья всего мира под современную задницу.

– Точно, мы боремся за современные кресла для современного седалища. И мы победим.

Немного высвободившись из пут ускорения, сосед глотнул из бутылки «Бурбон». Я эту дрянь за пятьдесят метров учую, особенно если я натощак. У меня вообще сверхнос, я перегар от соседа по дому даже через стенку ощущаю. Мой сосед по космическому кораблю – явно из какого-нибудь кружка типа «друзей Техаса», в который пристало ходить амрашам после окончания рабочего дня. Там надо набрасывать самонаводящееся лассо на робобычка, объезжать биомеха под названием «конь» и творить тому подобную чушь. Иначе карьеру не сделаешь. Впрочем, амрашей заставлять не надо. Мотивация у них всегда на высоте Эвереста, а мотивы равняются инстинктам, как у любого порядочного насекомого.

Ковбой глотнул несколько раз. Гордо и громко, как положено ковбоям. Как передовик рекламного бизнеса, получивший за выдающееся втюхивание «музыкальных гигиенических прокладок» билет на космическое родео…

А затем сосед гордо показал мне свой новый чип-паспорт, в котором была указана новомодная национальность «золотой ордынец». Оказывается, быть половцем, скифом-гипербореем или древлянином еще круче, но и с «ордынским» паспортом жить неплохо. Все амраши меняют национальность, чтобы никто не принял их за московитов, неизлечимо больных «имперскими замашками».

– Золотая Орда, даром что Орда, она принесла на Русь цивилизацию, почту, дорожную службу и стастистику. Об этом сейчас наконец можно сказать всю правду, – с чувством законного удовлетворения произнес ордынский ковбой. – Кроме того, Орда вела успешный бизнес с западными купцами, итальянцами разными, отчего в Италии началось Возрождение и все такое. Ты ж понимаешь, это одна из основ великой западной цивилизации.

– Так же Орда через этих возрождающихся итальяшек рабов продавала. Петрарка еще писал про «скифские морды» на улицах Генуи.

Мое счастье, что ковбой в этот момент захрустел пакетом, из которого он выковыривал «усиливающие потенцию» огуречные чипсы. Мое несчастье, что от их гипертрофированного запаха у меня пошла вторая волна слюноотделения, смахивающая уже на девятый вал.

– Мак, ты чего-то сказал про Петрарку, это что, макароны такие?

– Ага, спагетти в поэтическом соусе, для употребления студентами-филологами.

Я посмотрел в иллюминатор, чтобы как-то отвлечься от волеизъявления моей пищеварительной системы…

Иллюминатор большой, просто огромный, он играет с поляризацией и хромофильтрами, спасая глаза от солнечного света, но демонстрируя красоты ближнего космоса. На минутку он дарит по-настоящему острые ощущения. Ты не можешь понять, где верх, где низ, и твой мозжечок отчаянно протестует.

Под «низом» все-таки осознаются стратосферные аэрозоли, разрисовавшие планету Земля на манер граффити. Сегодня много рекламы «особо воздушного попкорна», отчего аэрозоли имеют откровенно съедобный вид.

Прямо по курсу – солетта. Это захваченная в плен и покрытая зеркальной пленкой комета. Ближе к земному экватору словно бенгальские огни – это старты челноков на широтах 40–45 градусов.

Над тобой Кольца Великого Космического Змея, воплощение рыночной благодати. Есть, впрочем, мнение, что инвестиции на создание Змея выкачаны из страны, которая раньше называлась Россия.

Геостационарная голова Змея, если смотреть через инфракрасный фильтр, помаргивает глазками силовых установок и обрамлена плазменными шлейфами промышленных выбросов. Там сосредоточена почти вся энергетика и тяжелая индустрия.

Средние кольца из-за резких контрастов света и тьмы смотрятся как творение Малевича. Геосинхронный хвост Змея, начинающийся с высоты двести камэ, просматривается особо хорошо. В хвосте находится цепочка космических курортов. Они сейчас смахивают на просыпавшиеся с подноса кондитерские изделия. Рядом с Таити, похожем на эклер, бубличное Кюрасао, из-за Таити выглядывает пряничное Самоа, машет хвостиком Гваделупа, конфетная Мартиника ярко розовеет на фоне земной атмосферы, затянутой океанскими циклонами цвета взбитых сливок. Ну и так далее, набор разнообразных космических сладостей, на любой даже самый взыскательный вкус. Тьфу ты, сплошные кондитерские ассоциации…

Самоа, Таити, Гваделупа, Кюрасао, Мартиника соединяются мостами, по которым текут потоки квантовой жидкости. Благодаря этому переплетению острова напоминают ожерелье, которое получил космический Змей себе на хвост в честь заслуг при совращении космической Евы.

– Все-таки ю римайнд ми сомван, – загнусавил сосед, имитируя твэнг[24]24
  Диалектное произношение в американском английском. – Примеч. автора.


[Закрыть], – какую-то важную шишку, биг-биг-босса.

– На этот раз ты промахнулся, ковбой.

Для выражения сложных мыслей из последнего номера газеты «The Stock Exchange Truth», ковбой перешел на пиджин-инглиш.

– Ясно, Мак, ты из этих имитаторов, которые с помощью фейс-арматуры и геночипов приобретают облик артиста или какой-другой VIP-персоны. Техманнов, которые подражают кому-то во внешности или поведении, просто уничтожают. А вас, имитаторов, таскают по судам, обязывая, чтобы было не менее трех существенных отличий от оригинала. Это так определено в Identification Act. Если у тебя другой размер яиц, то это не считается, поскольку отличия должны быть видимыми. Так что либо цепляй яйца к ушам, либо жди встречи с адвокатами разгневанной персоны, которые постараются поставить тебя в позицию попой кверху.

– Да ты специалист в этом вопросе.

– Только не подумай, что я имею что-то против гомиков, они же пострадали от коммуняк, – несколько поспешно отреагировал собеседник. Слушай, а вообще я уважаю чудаков вроде тебя, мы же теперь живем в свободном обществе. Вот я тоже прошел курс лечения от рецидивов маниакально-имперского мышления. Меня лечили с помощью индуцированной шизофрении по современной методике на деньги конгресса США согласно Freedom Development Act. А знаешь, свобода того стоит. Мы ведь раньше, до обретения свободы, кто были? Рабы, в общем, недочеловеки. Кто-то говорит, что мы получили свободу бессознательно. А что, как же мы могли получить свободу сознательно, если у нас сознания не было. Нам до сих пор не доверяют, и правильно. Несмотря на мою приверженность к свободе и эти вот ковбойские сапоги за пятьсот долларов, настоящих техасцев не тянет общаться со мной. На международных тусовках они нам поулыбаются, показывая пальцами на эти вот сапоги, похлопают нас по плечу и бочком-бочком в сторону. Мне это неприятно, но я их понимаю, они ведь чувствуют, что у нас в крови тысяча лет несвободы.

Если этот душный еще пару раз скажет слово «свобода», меня точно вытошнит, и я постараюсь метнуть харчи прямо на него…

– Да что там тысячу лет, ковбой. У нас в крови как минимум миллиард лет несвободы. Наши предки – абсолютно несвободные одноклеточные. А предки техасцев – совсем другие одноклеточные, свободные как мустанги.

– Да, ты прав, Мак, минимум миллиард. Мы, наверное, от каких-нибудь дизентерийных амеб происходим. В западных офисах зайдешь в туалет – всегда чистота и туалетная бумага на месте, трех разных сортов. А у нас около толчка лужа непременно нассана и в ней рулон бумаги валяется, мокнет. И это называется сертифицированные специалисты. Ты ведь не в офисе работаешь, да? Дядя по вызову… А я в офисе, и у нас там теперь как будто все по международным стандартам. Но лужи в туалете остались.

И ковбой принялся ездить по моим ушам, подробно рассказывая о том, как трудится стадо свободных амрашей в рекламном агентстве «Mind Attack». Пишут они только на электронной бумаге, так что все написанное немедленно попадает в службу каталогов компьютерной сети. А в конце дня всю бумагу принято уничтожать, чтобы информация не попадала в посторонние руки. Ввод информации через виртуальную или жесткую клавиатуру фиксируется программой-сниффером. Если поток сигналов, идущий от работника, слишком неравномерный с большими паузами или лихорадочными ускорениями, то сниффер информирует почти разумный Сервер Персонала. И у него тогда появляется повод для проверок психического и физического состояния работника, что может закончиться лишением сертификата – ведь сертифицированный специалист обязан следить за порядком в своем теле и мозгу. А каждый час у амрашей пятиминутная кофе-пауза, во время которой принято говорить на темы, не касающиеся работы, о гольфе и яхтах, о благотворительной распродаже, средства от которой пойдут потомкам геев, пострадавших от сталинского режима. Не рекомендуется философствовать, умничать, ерничать, использовать малоупотребительные слова, потому что этим ты можешь нарушить международную конвенцию «О предупреждении моббинга и преследования людей по умственному признаку».

Если ты начинающий клерк, то кое-какую важную информацию от тебя припрятывают, и ты должен проявлять настойчивость и даже липкость, чтобы ее добыть. Безвольные люди с иждивенческим сознанием должны остаться в темном прошлом! Время от времени Сервер Персонала проверяет тебя с применением детектора лжи, насколько ты предан корпорации и заодно просить оценить деловые и моральные качества коллег. В этом случае откажись от проявления снисхождения к дамам из своего отдела, несмотря на их прекрасные выпуклости, подпружиненные нанотрубками. Сервер Персонала непременно это заметит и даст тебе по шапке. На корпоративных вечеринках можно немного расслабиться. Но на следующий день ты обязан все забыть, чтобы не пострадал честный деловой климат в офисе. А вообще лучше дружить с телками из другой фирмы. Если даже она нагрянет к тебе в гости, на следующий день Сервер Персонала не начнет выяснять, почему на твоей хате полно старорежимного дерьма: в сортире – книжка про великодержавного цариста Ермака Тимофеевича, на кухне – развалюха-мебель, а в альбоме – фотография дедушки с Орденом Боевого Красного Знамени.

– Но вообще, Мак, я пока не женат, не дорос еще, чтобы заполнять брачный контракт, в котором будет написано, что каждый второй половой акт должен быть в позиции «женщина сверху», а в каждую третью субботу мы должны навещать тещу в доме престарелых и обсуждать ее говенное здоровье. Я лучше съезжу к Балтийскому вокзалу, где сниму трудолюбивую минетчицу, которая за пять баксов старательно отполирует мне сам знаешь что, да еще получит от меня по морде за нерадение. А теперь, знаешь что?

– Что? – нехотя спросил я, с тоской ожидая новую порцию житейских рассказов.

– Пойду-ка я отолью.

Уф, спас. Лжековбой встал и действительно отправился в туалет «отлить» этот самый «Бурбон», по-прежнему чуждый для генетически русского тела. На соседнем сиденье остался пакет с чипсами, из которого я извлек всего один, однако самый крупный. Он ухнул в разверстый колодец моего пищевода, не оставив о себе никаких воспоминаний. Нуль калорий, ити его налево. Фирма заставляет моего соседа стать стройным и поджарым, как ковбоя с рекламы «Мальборо». Он, наверное, жрет мясо только по ночам, когда все спит, включая его корпоративную совесть… А еще на месте его задницы осталась пара бумажек, выпавшая из кармана по-ковбойски приспущенных джинсов.

Приглашение на «глобальный конгресс по личностным технологиям», конгресс-кратер Таити. И приглашение на конференцию по «реализации прав карликовых свиней, прошедших операцию по перемене пола». Это уже на соседнем Самоа.

Конечно, такие темы по плечу только сертифицированным амрашам. Вон они вокруг. Продукция, изготовленная по программам «American Not Russian» и «British Ruthenia». И не полуфабрикат какой-нибудь, а последняя стадия.

Женщина, смеющаяся каким-то странным смехом уже почти пять минут, – это Идеальный Рекламный Агент. У нее не губы, а большие красные пиявки, которые высосут из любого встречного дурака последние остатки воли; он купит средство для похудения на все деньги, оставив свою семью подыхать с голоду. У этой дамы жилистые руки фаната, которыми она сжимает штабель ярких курортных проспектов, так что еще немного и сок потечет. Ясно, что купаться она будет до посинения, загорать до образования золотистой корочки, плясать на дискотеках под «текно» и прочий «транс» до коматозного состояния, ну и визжать под партнером, так что у него лопнут барабанные перепонки. Она знает толк не только в том, как всучивать товар, но и как потреблять.

Юноша в бандане, с цепочками из чипов и линзами-дисплеями, которые держат его постоянно в мире кодов и алгоритмов – это Гениальный Программист. Он пишет код двадцать четыре часа в сутки, заменив кровь в своих жилах на васкулоидов и стимботов, мама у него – операционная система, а папа – дисковод. У него прямо в стул вделан унитаз полного цикла, превращающий отходы в хот-доги и сникерсы, так что ему даже не надо ходить в туалет и в магазин. Только пошарь рукой под стулом и лупи по клавишам дальше.

Аккуратный молодой человек, лицо которого вы ни за что не запомните, – это Молодой Брокер-Трудоголик, Завтрашний Миллионер. На груди у него значок с числом «100» – значит, он творит деньги из ничего по сто часов в неделю, он продаст даже воздух, который вы только что выдохнули.

Сухощавый элегантный господин прямо передо мной – это Старый Диссидент, Изнуренный Гулагом, но открытый всему новому. Это у него радостно трепетало сердце, когда американские танки вползали в город (и давили его ближнего).

Все они ударники корпоративного труда, все просто исполняют свой долг, все отлично годятся для декораций таитянского конгресса. Щеки у всех гладкие, зубы, как кубики рафинада, у баб – силиконовые титьки с обложки глянцевого журнала.

Если бы они еще молчали. Но Старый Диссидент уже минут двадцать втюхивает своей спутнице, Идеальному Рекламному Агенту, разные политинформации. Попутно хавает помм-фри, раскрашенный в цвета американского флага, и запивает, порыгивая, энерджайзером. Чавканье и рык перемежаются славословиями в честь борцов за свободу, защищавших мир от порабощения Московией: слава ханам золотой и ногайской орды, турецким султанам и германским кайзерам, Саймону Петлюре и Стивену Бандере. Идеальный Рекламный Агент несколько уже скривилась. То ли у нее стал выделяться желудочный сок, то ли она вдруг осознала, что если бы кровожадные московиты вовремя прибегли к ее помощи, то у них не было бы такого безнадежного имиджа.

Брокер-Трудоголик читает книгу «Гарри Поттер против красного оборотня», которая кончается люстрацией коммунистического монстра при помощи бензопилы. Это настольная книга у всех амрашей. Читатель-трудоголик так захвачен текстом, который был синтезирован сиквел-искином издательства «Экспро», что практически не реагирует на сентенции Старого Диссидента. По этой прискорбной причине почетный ганзейский гражданин оборачивается ко мне, сияя словно бы надраенными глазками-пуговками.

– А вы, молодой человек, как относитесь к «дани покаяния»?

– Это вы мне?

– Вам, вам, милый мой. – В его взгляде сквозит нескрываемый физиологический интерес к «молодым людям».

Вот старый петух. Попробуй скажи, что это просто праздник для всех вампиров, выдающих себя за «жертв царизма-коммунизма».

Я, кстати, его физиономию узнал по козлиной бородке – был такой узник «совести», которая позволила ему перепрыгнуть из бузящих большевиков в ревностные борцы за свободу.

– Как молодой человек я вот чего скажу. Что нам пятьсот миллиардов долларов? Лучше уж, дедушка, каяться сразу на триллион баксов.

Старикан сверкнул имплантированными клыками и, по счастью, повернулся к робостюардессе, угощающей пассажиров чипсами, карамелью и прочей светящейся, попискивающей, потрескивающей ерундой. А чего она ко мне-то не подходит? Ишь, загребает Кощей. У этого отреставрированного гондона наверняка свежеклонированный желудок. Иначе как бы он мог хлебать энерджайзер цистернами? Сейчас ему в глотку пролилась еще целая ниагара из пива «Хайнекен». Мое счастье, что он такой жадный, иначе бы я мог не выдержать, да что-нибудь сказать про «жертв царизма-коммунизма» типа Саймона Петлюры. Ну и вскоре заиграли бы шуцманы своими кулаками на моих бледных почках и гниловатой печени, а затем отправили бы меня на прием к доброму доктору хану Гирею, который выдает направления в «Элизиум». И не надо никакого суда присяжных. Просто «размер страховых выплат не покрывает стоимости лечения». Такова обычная формулировка для тех, кого правительство Ингерманландии отправляет на «добровольную эвтаназию», принимая на себя «все расходы по обеспечению права личности на достойный уход из жизни». Хотя, конечно, насчет перенимания расходов – это вранье. От каждой личности, «свободно» отправившейся на тот свет, Найдорф и ее команда тимуровцев имеют минимум двадцать тысяч долларов дохода – почки, печень, селезенка, стволовые клетки и так далее по прейскуранту. Все это хозяйство, конечно, не слишком высокого качества, особенно если сравнивать с клонированными в Швейцарии биоматериалами, но для экспорта в Иран да Ирак сгодится.

От созерцания всей этой гущи трижды сертифицированных амрашей мне стало совсем тошно, причем не только фигурально. Я встал и почувствовал чей-то взгляд, воткнутый мне в спину…

В конце салона сидели трое. Трое застреленных. Дворкин, Маня и Вурдалак. Они не смотрели на меня, они что-то читали и жевали, как призраки с хорошим чувством юмора. Наверное, завоют и сделают козу только в конце спектакля, в темном помещении, без лишних свидетелей, потому что обитателям сумеречного мира реклама не нужна. Я проглотил застрявший в горле ком – давай-ка, брат, без привлечения сверхъестественных сил. Просто мои… пули Негра не причинили им особого вреда, или петронезийская медицина по-быстрому заштопала их. Но почему они здесь, в небесах, эти люди, живущие на самом дне, в Петронезии?.. Маня неожиданно зыркнула на меня, отчетливо сверкнули белки африканских глаз. В моем солнечном сплетении от ужаса нарисовалась черная дыра, даже зрачки расфокусировались. Но когда я снова смог бросить дрожащий взгляд в конец салона, то увидел лишь три пустых кресла – и в изнеможении упал на свое место.

Все ясно, глюки.

Тонкая женская рука протянула мне платочек – вытереть пот со лба.

В соседнем кресле на месте заблудившегося ковбоя появилась зеленоглазая женщина ослепительной эльфийской красоты! Я подумал – очередное видение, но она охотно пустилась в разговор со мной. И даже сказала мне, что у меня – лоб мыслителя. Надо ж, нашла, чем потрафить герою помоек. Знал бы я про свой лоб раньше, сел бы на большой камень, подпер свою голову рукой да позвал бы скульптора Родена! Ваяй, Огюст, пока не поздно. Если бы эльфийка сама не призналась, что является декоративным техманном, который обязан развлекать скучающих пассажиров и что ее лучше не трогать руками, то у меня и дальше краснели бы щеки, как у пацана. Техманн, конечно, это много лучше, чем заводная амрашка. Но все равно не знаешь, как вести себя с эльфийкой, которая то ли олицетворение вечной женственности, то ли машина, прошедшая тест Тьюринга. Она и похрустывает иногда, как тот самый огуречный чипс.

У меня опыта общения с техманнами практически никакого. В районе Обводного канала они, правда, появлялись под видом мормонов и прочих проповедников в строгих черных костюмах. Но эти «мормоны» только к девкам цеплялись, мол-де: «Бог любит тебя и хочет вручить тебе ключи от кадиллака и мужа-менеджера». А потом девки становились суррогатными матерями. «Мормоны» им при первом удобном случае вводили эмбриона для выращивания. Потом выяснилось, что хоть техманнов-извращенцев и подослали настоящие мормоны из штата Юта, но ответственности за это не несут – ведь конгресс США принял акт «Об особой подсудности в зоне внедрения свободы».

А эльфийка мне такого еще наговорила, что я подумал: она мне тоже эмбриона собирается подсадить, вот и ездит по ушам. Чего-то даже спросил ее, замужем ли она. Ее, конечно, этим не смутишь, она мне стала рассказывать про свой развод… Ее экс-мужем был техманн, который работал психоаналитиком на космическом курорте «Гваделупа-3». А теперь она собирается замуж… я замер… за борт-компьютер лайнера «Мадлен Олбрайт»… от этой новости я вообще отпал. Потом она познакомила меня со своей дочуркой. В натуре! Рука ее нырнула куда-то под модный жакетик – глубоко нырнула, в тот район, где у нормальных женщин располагается матка, – и вытащила оттуда яичко. В общем, вытащила эллипсовидный предмет – в нем располагалась дюймовочка, которая бодро пропищала мне: «Здравствуйте, как поживаете?»

От страха и смущения я уставился в иллюминатор, который выдавал очередную порцию красот.

Спейс-остров Таити, недавно бывший пирожным эклер, теперь уже был похож на плоскую дискообразную Землю в представлениях средневековых людей.

Моя внутренняя система координат опять запуталась и стала творить чудеса.

Таити как будто висит прямо над моей головой. Просто сковородка, которая опрокинулась вверх дном. За голубой дымкой атмосферы, удерживаемой диамантоидным небосводом, видно что-то, напоминающее яичницу зеленоватого цвета. Может, это лагуна! У всех курортных островов есть лагуна, а в ней вода из растопленной кометы. Это даже я знаю. Заметны и скопления декоративных хижин ближе к стенкам «сковородки», похожие на гречневую кашу.

Становится неуютно. Ощущение, что все это хозяйство может вывалиться тебе на голову, начинаешь инстинктивно поджимать шею.

Но «сковородка» продолжает вращаться вокруг оси, проходящей через ее изогнутую ручку, так что вскоре мир Таити передо мной, как картина на стене.

Роль южного солнца играет солетта, находящаяся в центре оси вращения. Она отражается в воде лагуны ярким золотым пятном, напоминающим о глазунье, и замазывает насыщенной голубизной неглубокую атмосферу космического острова… Эх, глазунья, глазунья…

«Добро пожаловать на небо», – шепчет бортовая акустика. Значит, мы уже прибыли.

Челночное судно пришвартовывается к пирсу, который проходит по «ручке сковородки». Едва подводят трап и открывают шлюз, я бегом на выход, будто меня там встретят родные алкаши с воблой и пивом. Поспешил и едва не кувыркнулся. Искусственная сила тяжести на острове где-то «0,7» и здесь поначалу без эквилибристики не обойтись.

По пирсу проходила дорога со старомодным на вид паровозиком – чего стоят открытый бункер и искусственный дымок, который то вылетает из трубы, то игриво прячется обратно.

В вагончике с приятными латунными ручками и дубовыми скамеечками я устремился подальше от ковбоя и оказался в толпе техманнов, создававших местный колорит. Когда я случайно задел локтем ближайшую смуглянку, почувствовалась тонкостенная основа и гелевые амортизаторы, да и звякнуло-бренькнуло что-то. Ей это не помешало хихикнуть и предложить мне «массажные услуги». А потом ее и вовсе нельзя было остановить. Хихиканья вперемешку с интересными предложениями превратились в сплошное блеянье, у меня даже заболела голова, как при интоксикации. Не думал, что техманны могут быть такими вредоносными.

Паровозик, наконец, выехал из тоннеля прямо на берег лагуны, обрамленный пальмочками. Амраши легкой стайкой сыпанули из вагончиков на песок. Стайка была действительно легкой, несмотря на конкретные животы и задницы. Далеко на Земле осталась конкурентная борьба и неравенство в социальном положении. Здесь, на демократических небесах, все амраши были равны.

Я тоже шагнул на песок, и мои осенние ботинки показались странными на его фоне. «Все песчинки абсолютны одинаковы и имеют правильную тетраэдрическую форму, на одной из граней непременно присутствует логотип фирмы Sandkasten GmbH», – восхищенно прогудел кто-то за моей спиной, видимо, пляж установил с ним близкосвязь через боди-коннекторы в пятках.

Мой тренированный нос подсказывал, что далеко не все запахи были натуральными. В лагуне слегка мочил борта легкий клиппер, непонятно каким ветром были надуты его паруса. В натуре же стоял полный штиль. Непривычная геометрия все еще мутила мозги – и клиппер, и парусники, что подальше, казались не плывущими по воде, а парящими в голубоватой дымке. Дымка переходила в интенсивную лазурь небосвода, где время от времени вспыхивали рекламные слоганы.

Объемное изображение пышногрудой джинни и надпись «Эскортные услуги в стиле тысячи и одной ночи» продержалось на небе секунд тридцать.

А за искусственным небосводом просматривалась Земля, похоже, даже ледяная Сибирь, из сосцов которой жадный теленок мистер Грамматиков тянет черный углеводородный сок.

К ненормальной силе тяжести я вроде приспособился, хоть она иногда отзывалась то легкой дурнотой, то ангельской легкостью. Сложнее было приспособиться к тому, как выглядят прогуливающиеся вокруг люди. Благодаря скачущему движению и упитанности они напоминали мячики. На их лицах застыли улыбки безмятежности. «Высшей формой веселья является всеобщая радость, что требует надлежащего организационного, информационного и технического обеспечения», – вспомнил я одну из фраз ковбоя. Я сознавал, что мое лицо, страдающее от Weltschmerzen[25]25
  Мировая скорбь (нем.).


[Закрыть], выделяется из общей массы, и это было опасно.

По счастью, около меня остановился рикша-техманн с приятными глазами-маслинами, в которых подрагивало просительное выражение.

– В гей-клуб, господин Порта Нигра? – поинтересовался он.

Порта Нигра? Ах да, Порта Нигра – тот самый личный вип-идентификатор, который мне присвоили в космопорту Пулково. Гей-клуб? Чего это он, охренел, что ли, жестяная голова. У них, что ли, свобода совести совсем уж победила совесть?

– Послушай, любезный, ты меня с кем-то путаешь. Я же не в трусах в цветочек. А озабоченный вид у меня, оттого что я только вот прилетел.

– Тогда вам в отель, господин Порта Нигра. Что вы думаете о «Ройтер-хюйс»? Я прямо сейчас забронирую вам номер. Или вы сразу собираетесь на круизный лайнер «Мадлен Олбрайт»? Вообще-то он вернется обратно через пять земных суток, так что можно не спешить. Я правильно выбрал языковой интерфейс? Анализ характерных точек вашего лица выдает жителя Рутении или Ингерманландии.