Текст книги "Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры"

Так что сегодня мы с оборотнем-миллиардером не шибко-то и похожи. Вернее, он похож на меня такого, каким я должен быть. Это гад украл и мою биографию, и мою рожу, а потом использовал все это с большим толком, чем я сам. Он обрел ту свободу творить, которую так хотел я. И натворил!

Чей же это трюк и какому бесу это понадобилось?

Хватит мыслить. Все и так ясно. Теперь это он – настоящий. Он – оригинал. А я, получается, стал у него бледной тенью. И попробуй докажи, что этот оборотень меня обобрал. Оборотень… А может, и в самом деле я имею дело с чертовщиной?

– Сэр, – опять возник «английский слуга».

– Чего тебе?

– С пудингом пришлось помучиться, но все же я сделал это, сэр. У меня получилось!

– А у меня ничего не получилось. Исчезни!

– Сэр, к вам посетитель. Он ждет вас в туалетной комнате. В туалете номер пять.

Посетитель, да еще в сортире? Во времена моей молодости сортир был наилучшим местом для выяснения отношений путем быстрого прикладывания кулаков к лицу оппонента. А вдруг сам Грамматиков пожаловал?

Я выскочил из кабинета и бросился в сортир, пардон, туалетную комнату. Но туалет номер пять был пуст. Это заведение представляло собой настоящий фестиваль передовой сантехники, ничего полинезийского. Унитаз и его родственники, ванны, джакузи и вообще неведомые мне устройства. Фонтанчики, выбрасывающие разноцветные светящие жидкости. Растения с листьями, напоминающими туалетную бумагу. Синтетический геном даже вывел на листьях надпись из более темного пигмента «Геноциркус. Все права сохранены». На реальных веточках виртуальные птички щебечут-надрываются. И еще тут нечто, что я при первой встрече с трудом идентифицировал как биде. А вообще на хрена биде мужику, или, может, я сильно отстал от жизни?

«Желаете облегчиться», – спросил унитаз, на его бортике даже образовалось подобие лица.

– Желаю, чтобы вы все заткнулись… Птички, цыц, вашу мать.

Я ткнул пупырышек в стене, напоминающий сосок женской груди, и в ванну полилась теплая голубая вода.

Опустил руку в ласковую воду, взял маленькие золотистые ножницы. Если жизнь – сплошной неисправимый позор, если меня обокрали вплоть до биографии, то остается последнее – курс в никуда. Я такой вариант всегда приберегал на сладкое. Прикончить себя в какой-нибудь питерской конуре, чтобы мой труп по-быстрому утащили ассенизаторы – это одно, а вот если то же самое, но на шикарной космической вилле, среди биде и всяких чудес – это уже совсем другое. Две большие разницы, как говорят в Одессе…

Я посмотрел на себя в зеркало. Обычно я говорю тому небритому персонажу с мешками под глазами и с морщинившимся лбом: «Иду на ты». Но сейчас я сообщил ему:

– Иди в задницу.

Потом закрыл глаза и поднес ножницы к запястью. Почувствовал острый металл на коже и снова повторил:

– Иди в задницу.

– Сам иди, дорогу показать?

К некоторым фокусам технического прогресса привыкнуть невозможно. Сегодня почти каждое зеркало – это экран, который показывает не твое изображение, а мимоида. Показывает тебя таким, каким бы ты хотел себя видеть, чуть постройнее, порумянее, посвежее.

– Свет мой зеркальце, скажи, что за чмо я вижу вместо нормального отражения? – вопросил я.

– Это Негр, – отозвалось «ненормальное отражение». – Мне надоело щадить твое самолюбие и выскакивать в виде малопривлекательного чертика, когда ты попадаешь в очередную задницу.

Ага, то, что сидело в моей голове, вроде как обрело человеческий облик. Так, поговорим со своей собственной шизофренией.

– То есть я вижу в каком-то смысле часть самого себя?

– Ты видишь себя, – уточнил зеркальный Негр и не забыл подцепить: – Причем с лучшей стороны. Во мне нет ничего такого, чего бы не было в тебе. Я – это твои мысли и твои эмоции, только очищенные и усовершенствованные. Мм-м, кстати, как мне к тебе обращаться? Если в старорежимном стиле, то, наверное, «хозяин». Но я бы предпочел обращение «брат». Я голосую за «брата», ты воздержался, решение принято почти единогласно. Ну, брат, что тебе мешает наслаждаться жизнью на миллиардерской вилле?

– То мешает, что это жизнь не моя.

– Может быть, ты ошибаешься, брат?

– Может быть, минуя банальности, ты расскажешь мне о миллиардере, именуемом Грамматиков.

– Я лучше расскажу о тебе. Невооруженным глазом видно, как ты завидуешь ему. Оно и понятно. Пока этот «оборотень» лапает королевок красоты за их «булочки» и «кексики», ты собираешь стеклотару по помойкам и из королев видишь только ту, что принимает бутылки. У приемщицы, извините, не ножки и попка, а костяная нога и жиленная жопа. И кулачище такой, что разок двинет и нокаут обеспечен. Более того, твоя «королева» всегда говорит только простыми бессубъектными предложениями: «Отвали», «Надоел», «Иди проспись». Она, кстати, ответила бы согласием, если бы ты сделал ей нескромное предложение…

– Она не в моем формате. Усвоил, Негр?

– А еще, кроме зависти, я вижу в тебе пассивность, интровертированность и мечтательность. Это именно то, что не позволяет тебе стать таким, как он. Грамматиков, напротив, демонстрирует активность, экстровертированность и прагматичность. Вы с Грамматиковым, как иллюстрации из учебника по психологии.

– Фрейд, входите пожалуйста, сообразим на троих.

– Юнг, – поправил Негр.

– Ах да, забыл. Юнг, он самый. Ты знаешь все, что я забыл.

– А ты, брат, надеюсь не забыл, что там раскопали в тебе Дворкин с Маркизом в Петронезии? Информационную структуру приличных размеров. Только Дворкин не понял или сделал вид, что не понял, о чем речь, а Маркиз не пошел дальше предположения, что это заурядная клиентская программа, которая сидит и ждет, когда откуда-то хлынет водопад внешних кодов. Глупые мальчики, начитавшиеся сказок об ужасах психопрограммирования, так и не смогли разглядеть в этой структуре обратную сторону твоей личности. Программе-клиенту, конечно, нужен поток внешних управляющих кодов, а вот обратная сторона твоей личности нуждается только в раскрепощении и связи с внешним миром…

– Не строй из себя теоретика.

Негр ненадолго застыл с раскрытым ртом, ни дать ни взять чудак ученый, для которого взгляда на какую-нибудь былинку достаточно, чтобы погрузиться в пучину вязких размышлений об основах бытия.

– А ты, брат, не строй из себя тихого собирателя стеклотары. Обратная сторона твоей личности является миллиардером, входящим в хит-парад богатеев Форбса. Обратная сторона личности компенсирует, а это слово у психоаналитиков вполне в законе, недостатки фасадной стороны этой же самой личности.

– То есть…

– То есть никакого отдельно существующего миллиардера Грамматиков нет. Нет такого человека.

А ведь Негр пробил мою оборону, уничтожил ее начисто! Какое-то отражение устроило мне стресс и испарину… В то, что я – клон, или в то, что Грамматиков – посланец ада, мне верилось с трудом. А вот эта версия, что никакого отдельного Грамматикова в виде плоти, крови, костей и соплей просто не существует… Эта версия легко объясняет, почему я оказался на миллиардерской вилле. Не могло привалить столько удачи человеку, который последние пять лет видел везучих людей только в проезжающих мимо бронемерседесах. Прилетел на Таити фактически не я, а Он, потому что Я – это Он. Однако, влип. Это хуже, чем сидеть без женщины три года. А Негр продолжал грузить:

– Обратная сторона твоей личности могуществом информационных технологий была спроецирована во внешний мир, отображена в цифровое пространство, в Сеть, и стала миллиардером Грамматиковым. Но она же осталась и внутри тебя!.. Елки, парень, да внутри тебя атомная АЭС! Просто разреши этой второй половинке твоей личности проснуться, дай ей право голоса. У нее такие шикарные возможности, ведь она существует как в тебе, так и в огромном цифровом мире, в виде мощного виртуального проекта. Половинки мои, вы будете отлично дополнять друг друга…

– Если даже мыслить в этой системе координат, то половинка хищника-миллиардера, проснувшись полностью, в два счета сотрет безвольную травоядную половинку. Вот вам и вся демократия.

– Э, брат, почему обязательно сразу стирать и давить? Почему бы не подумать о творческом симбиозе на базе общего детства, отрочества и юности. Двери открыты, все подготовлено. Сделай шаг и возьми деньги, власть, могущество, потенцию. Это такой кайф, браток. Прыгнешь с крыши – и не разобьешься, всесильная техносфера «Омеги» подхватит тебя и понесет. А иначе что, какие ходы у тебя остались? Лезвием по венам? На тебе, брат мой, висит уже такое внушительное количество трупов, может, и еще какое-нибудь преступленьице между делом всплывет. Нет там, случаем, дополнительного скелета в шкафу?

– Ага, а если я не соглашусь, то ты меня заложишь. К этому все и свелось.

Негр сделал по-настоящему огорченный вид, с оттенком оскорбленности в изгибе рта.

– Брат, да никогда, я же просто забочусь о тебе. Ты ведь выглядишь на двадцать лет старше своего возраста. А если посмотреть внутрь, то дело совсем швах. Изношенные почки, подгнившая печень, опухшая простата. Сосуды, загаженные холестериновыми бляшками, – не сосуды, а канализация. По ней плывут токсины, лямблии, испорченные йогурты, трихомонады, просроченная кока-кола, яйцеглист, вирусы и прочее жизнерадостное дерьмо в количествах, перекрывающих всякие нормы приличия в десятки раз. В опустевшей голове – кладбище нейронов, убитых стрессом и паленой водкой, над ними свищет ветер. Ты и сам прекрасно втыкаешься в суть проблемы – дальше так жить незачем.

– А чтобы жить вечно, я должен стать наполовину вампиром?

– Вампир-ампир! – Собеседник дико по-африкански фыркнул, что у меня бы никогда не получилось. – Брат, будь ты свят и праведен, то как минимум не совратил бы первокурсницу. Помнишь, тощая словно швабра, белобрысая, как ее…

– Не помню, блин!

– Следовательно, и я не помню, хотя ваш экстрим в кабине лифта забыть трудно.

– Она сама! Она так многим преподавателям экзамены сдавала.

– Конечно, сама, естественно, многим. Но, братец, сцена с твоим участием была еще та. Доцент нажал кнопку «стоп» и навалился медведем, дыша в девичье лицо перегаром от портвешка. Пропагандируя тантрический секс, задрал бедняжке юбчонку и вставил…

– Я не пропагандировал, а поддерживал беседу. И разве я виноват, что она затащила меня в лифт? Ей вообще было за тридцать, до института она работала буфетчицей на ледоколе и пропустила через себя весь плавсостав.

– Удивительно, брат, как долго ты «поддерживал беседу» в том лифте. Минут тридцать, если не ошибаюсь. Чуть девку не продырявил – поршень, а не доцент. И разве кто-то виноват, что затем удача отвернулась от тебя, ты остался без понтов, а поршень твой сломался? Вообще послевоенные события лишь ускорили объективный процесс выметания на помойку никчемных личностей, накопившихся в предыдущую эпоху расцвета иждивенчества. «Когда стадо бизонов бежит через пампасы, то дрожит земля, а в это время мустанги, испугавшись, брыкаются и ржут», – приплел он мою любимую цитату из Чехова.

– Мустанги уже не ржут. От них остались только шкуры.

– Отмирание бомжей, алконавтов, эзотериков, бормотологов и прочих путешественников в астрал – это ведь как линька у собаки. Что делать, если со старой шерстью в новом климате жить нельзя. Поэтому собака трется о всякие острые углы, чтобы поскорее избавиться от нее.

– А зачем нашу историю надо было обгаживать, плевать нам в душу? Это разве не мы холоднючую северную Евразию цивилизовали, не мы стали сеять рожь и ставить избы в тех краях, где лишь звери срали, да кочевник искал с кого спустить шкуру? Не мы создали страну, в которой надо было от края до края три года на санях ехать?

– Дружище, пафос тебе не к лицу. А если по существу, то и здесь идет линька. С мешком старых подвигов, да еще на санях, в новый мир трудно въехать. Тебе-то самому не кажется, что величием своей страны живут только импотенты? А вот настоящие содержательные личности…

– Гордятся величием чужой заморской страны.

Лицо Негра в зеркале «украсилось» кривой улыбочкой, которую обычно изображала моя собственная физиономия при прослушивании чьих-то патетических речей.

– Ладно, брат, давай начистоту. Историю пишут победители. Поэтому в истории были стремительные чайные клипперы, но из истории исчезли пузатые шхуны, чьи вонючие трюмы набиты неграми, как килькой.

Да, он прав, историю пишут победители, а сегодня это «Омега» вместе со своим могучим искином «Фридом наномайнд». Он и возлагает, и отпускает исторические грехи.

Поэтому были и есть танцы в кельтских юбочках, но не было развешанных на деревьях ирландцев.

Были кофе и каучук, но не было отрубленных рук конголезских дикарей.

Были вигвамы и вампумы, но не было вмерзших в лед индейских детей.

Были и есть кенгуру, но не было охоты на аборигенов.

Никто ничего не вспомнит, потому что это потерто как в Сети, так и на всех несетевых носителях. А то, что было на бумаге, стало золой после проведения всемирной кампании «против коммунистической агитации». На Дворцовой площади три дня горел костер из «коммунистических книг», вокруг которого плясали амраши под простенький музон, вроде «trance», как на дискотеке. Хотя, по идее, больше подошел бы Вагнер с его «полетом валькирий». Потом выяснилось, что спалили случайно мистера Dostoevsky, которого читал сам мистер Октавио, и за это парочку переплясавших амрашевских активистов сослали на Луну. Не более того.

Итак, меня уговаривают: прими власть и деньги. Это не сложно. А мне б получить на руки всего полтора миллиона и я смогу восстановить Веру. Сегодня деньги отменяют смерть. Но… с другой стороны, мне тогда принимать и ответственность за то, что натворил и еще натворит «виртуальный проект». А вдруг грехи определяет и учитывает не только «Фридом наномайнд»?

– Значит, Негр, ты купить меня собрался. Купить мою бессмертную душу.

– Ой, как далеко мы зашли. Сейчас прямо сойдем во гроб с образком в руке. Да я тебе самого главного еще не сказал. Если ты не займешь место виртуального миллиардера Грамматикова, специально подготовленное для тебя место, то его займет другая сущность. Это искин с довольно длинным названием, которого специалисты кличут просто Симулакром.

Негр сделал довольно сильный ход, которого, впрочем, можно было ожидать. Это я давлю свои беспокойные предположения, а он, наоборот, дает им ход.

– Хватит плодить сущности.

– Эх, брат, раньше надо было выдвигать этот замечательный лозунг. Симулакра создавали, в общем, для «оживляжа», как некое подобие личности, чтобы виртуальный миллиардер мог давать интервью и вступать в контакты с деловыми партнерами. Но сейчас есть мнение, что от Симулакра можно ожидать любых пакостей, потому что он оживился чересчур и даже обзавелся тайными носителями, на которых хранит свои резервные копии.

– Слушай, Негр, иди ты подальше бани, к хакерам, они любят такие истории, – раздраженно откликнулся я, хотя понимал, что среди разработчиков «виртуального миллиардера» могут существовать две партии. Какие-нибудь гуманисты и механисты. Первые пытаются использовать мою личность, вторые хотят ее стереть и заменить искином… Но скорее всего Негр лишь использует нехитрый психологический прием, создавая впечатление конкуренции. Дескать, уже двое претендуют на одно место – торопись, браток, а не то опоздаешь…

Негр стал описывать каверзную сущность Симулакра, подавая его в роли моего исконного врага, а я стал искать взглядом какую-нибудь тряпку побольше, чтобы накинуть ее на зеркало. Собеседник догадался, что переборщил с киберужасами и перешел на куда более увлекательные темы. Не просто перешел, а даже переоформился. Он превратился в мулатку-шоколадку, которая при всех своих причиндалах сохраняла и кое-какие мои черты, например сломанный нос.

– Записывай, котик, телефон команды знойных эфиопок, – проворковала шоколадка. – Они-восемь-пять… У них сиськи, как на пружинках, и ягодицы, как колобки, а вдобавок имеется высшее гуманитарное образование; они вполне оценят и твой немеркнущий интеллект. Если хочешь подробности – они, так же как и ты, предпочитают, когда мужик сзади. И задок у них ходит, как затвор на пулемете.

– «Если кто с женой сзади грех сотворит, да наречется скотом», понятно?

Я схватил фарфоровую вазу династии Сун и швырнул в «зеркало». Оно на удивление раскололось. Из-за стилизации под старину экран был твердым и хрупким, а ваза все-таки оказалась ненастоящей – пусть и собранной поатомно один к одному с оригиналом десятого века, но с добавлением армировочного кремниевого волокна.

Из нервной задумчивости меня вышиб странный толчок воздуха, за которым последовал низкий рокочущий звук.

Я выскочил из туалета на пирс и посмотрел туда, откуда донесся звук. За хрустальным небосводом проглядывалась огромная тень. Так, наверное, видят рыбки своего хозяина из голубого аквариумного мирка.

Я сгонял в дом за спексом и снова вперился в небосвод, изучая его при двадцатикратном увеличении. Теперь хоть и смутно, но впечатляюще проглядывалась туша «Мадлен Олбрайт», если точнее, ее кормовая часть, напоминающая слепленные пухлые ножки одноименного исторического персонажа. Углядел я даже обводы радиатора силовой установки, напоминающие короткую юбочку – ближе к средней линии. Рассмотрел и сеточку – на самом небосводе – трещины, что ли?

Похоже, круизный лайнер во время неудачного маневра после отшвартовки влепился в остров…

У меня или искорки в глазах, или что-то в самом деле падает с неба… Это, надо думать, часть лайнера, какая-нибудь выступающая причальная деталь, пробившая небосвод, а затем отвалившаяся.

Искорки поблескивают все ближе и ближе, значит, лучи солетты играют на рваной поверхности летящего объекта. А вот… и впилился он. Взлетели вверх тучи пыли, и спустя доли секунды легкий шумок достиг моих ушей. Похоже, эта штука «приземлилась» в районе Папеэте.

И тут началось затмение, все вокруг затянуло серыми сумерками. Солетта явно переключилась на режим экономии, используя какой-то маломощный резервный источник энергии. Затем вырубился легкий бриз. А следом поблек и Нановилль. Пальмы осунулись и стали саксаулами, орхидеи превратились в ромашки, колибри – в воробьев. Швартовые концы, которые притягивали яхты к пирсам, бессильно упали в воду. Это был явный сбой в энергоснабжении виллы.

Я получил шанс смыться отсюда, грех не воспользоваться. В голове, несмотря на утомление и лень, мигом сформировался план. Я бросился на западный пирс, влез в лодчонку размером с хорошее корыто. Полный вперед, капитан на шканцах… Но плавсредство и по своим мореходным свойствам приближалось к корыту. Пока я тянулся к веслам, корыто сделало попытку перевернуться и обещало повторить это снова.

«Мы вышли в открытое море, в суровый и дальний поход». В «открытом море» вода после отключения энергии была вязкая и сопливо-густая словно борщ. Сказывался избыток ПАВ, ВМС, красителей, ароматизаторов и прочих «полезных» добавок. Современное море ведь такой же продукт, как и йогурт.

Где-то рядом с буями должна проходить граница частного владения.

Я гребу, как тысяча морских чертей, однако не становлюсь ближе к буям ни на метр. Скользкая сопливо-густая жидкость течет навстречу мне, словно с горки. Сквозь пот, заливающий глаза, я наконец различил барьер.

Это – стоячая волна, опоясывающая всю акваторию Нановилля.

Все – кранты, сил больше ни капли, морские черти испарились. «Суровый поход» закончился.

Я выскочил за борт. И быстро понял, что плыть здесь невозможно. Это даже не кисель – верхний слой воды похож на поролон! Я так и вижу, как молекулы этой псевдожидкости вместо того, чтобы свободно болтаться, сидят, словно на цепи. Из-за этого я побултыхаюсь немного и захлебнусь. Если бы у меня были сейчас сухие штаны, то я бы их обмочил. Попробовать бы вернуться в лодочку, но ее уже прилично снесло в сторону от «барьера»…

Вокруг меня прошелся бурун. Значит, на небольшой глубине движется большое тело, типа акулы или спрута. Так и хочется крикнуть небесному режиссеру – это перебор, мне вполне хватает одной страшной неприятности.

Тело подвсплыло, я стал различать его конусовидные контуры, придающие ему сходство с кальмаром. Вокруг тела появился ореол из фонтанчиков – это оно шарит своими конечностями! Раз, и я попался – щупальце ухватило мою левую руку и зафиксировало захват, мигнув зелеными индикаторами. А затем тело потащило меня вперед и тяга была, будь здоров.

Где-то над головой раздался свирепый клекот: «Вы забыли попрощаться». Я поднял глаза – техманн хозяина махал надо мной своими огромными мономолекулярными крыльями. Видимо, преступление требовало немедленной кары, поэтому техманн стал гадить сверху какой-то едкой дрянью, которая взаимодействовала с водой, как карбид, пузырясь и выделяя вонючий дым.

Еще немного и это гуано угодило бы мне на макушку со всеми вытекающими последствиями. Но тут «кальмар» принял меры. Его щупальце метнулось вверх и стянулось, как аркан, на клекочущей «бабочке». Потрепыхавшись несколько секунд в мощных объятиях, техманн рухнул в воду, забил крыльями как лебедь, но все равно ушел под поверхность, еще вынырнул ненадолго, наверное, чтобы прохрипеть: «Вы не выключили свет в туалете», и исчез навсегда.

Когда я оказался на линии стоячей волны, сработало «противоугонное средство»: зашипел наэлектризованный буек и меня так шарахнуло разрядом, что я света белого не увидел.

Когда полегчало, то я обнаружил себя в брюхе «кальмара», то есть внутри субмаринки для проведения ремонтных работ на дне Таити.

Имелось тут какое-то подобие приборной доски, но на ней лишь несколько дисплеев, которые показывают виды с точек над корпусом и под корпусом.

Субмаринка, слегка покачиваясь, плыла в автоматическом режиме на глубине двадцать пять метров.

Слой голубой курортной воды остался выше, вокруг была грязная жижа, насыщенная продуктами курортного метаболизма.

А потом из грязного сумрака возникла гигантская голова морского дьявола – так внезапно, что меня чуть инфаркт не хватил. Это, наверное, тот самый, что всплыл на поверхность таитянской лагуны во время лекции Огастеса Октавио. Не просто монстр, а Мистер Монстр. Выпуклости, напоминающие закрытые глаза, в верхнем полушарии. А в нижнем – куча разновеликих манипуляторов, смахивающих на мандибулы, хелицеры и прочие органы кромсания-жевания. Плюс длинное тело, все в соплах микродвижителей, как бы мохнатое.

Я поймал себя на том, что перестал шевелиться и почти не дышу – все, как рекомендуют при встрече с большим зверем.

Но морской дьявол не был зверем. Сделав молниеносный вираж, он пошел в атаку. Я стал колотить кулаками по приборной доске, но она оставалась такой же гладкой и безучастной. За секунду до того, как дьявольский биомех ухватил бы субмаринку в свои гибельные объятия, едва заметная клякса проскочила от нее к нему. И Мистер Монстр… взорвался, оставив на память только облако кремнийорганических останков.