Текст книги "Канны для ванны"

– А как мы поедем в Саратов?

– В смысле?

– Ну, это ж затратно. Дорога там, проживание. Еще неизвестно, сколько мы там пробудем.

Точно. Я даже не думал об этом. Мне ж еще долг возвращать. Если только поднапрячься, поскрести по сусекам, то как раз пятнашку я соберу. А дальше-то что? Звонить маме? Занимать у родителей? Стыдно как-то, еще и начнет напрягать, что ни черта это не был черный пиар, просто у тебя проблемы, выкладывай начистоту. Батя тяжко вздохнет и скажет: «Я же говорил». Нет, только не у родителей. И не у мэра.

Ладно, решим. Может, позже отдам долг. Главное – это Олег и его Таня.

– Ну, Сань, ты же понимаешь, что кино само по себе затратное дело. Ради Канн можно и раскошелиться.

– Ну, так-то да. Просто с деньгами сейчас не очень.

– А когда с ними было очень?

– Тоже верно. Еще и отпуск не хотят давать. Говорят, ты же вот в мае брал.

Опять, что ли, закрытый путь? Короче говоря, расстроил меня только Саня. Поэтому домая с небывалым рвением взялся за работу. Нарисовал три варианта логотипа нового магазина молодежной одежды «Про fashion». На одной странице – мощный рогатый бык в модной толстовке и узких брюках, на второй – кепка, на которой нарисован рэпер, похожий на Тимати, а на третьей – голова манекена с галстуком, на котором нарисована голова манекена. Затем набросал два варианта дизайна сайта компании, продающей пуэр, и наконец – плакат для социальной рекламы о вреде алкоголя. Подросток с лицом старика, бутылкой водки в руках и надписью «Третьим будешь?».

Хотел уж было взяться за последний заказ, но позвонил Новиков.

– Я увольняюсь.

– Что так?

– Не хочет мне Лысак отпуск давать, ну я и послал его.

– Во даешь.

– Да я давно уже хотел увольняться. Надоело.

– Прям давно?

– Ну, с неделю. Так что, Саня, едем.

– Едем.

– Только у меня бабосиков нет. Я могу автостопом. Давно мечтал попробовать.

– Тоже с неделю?

– Нет. Лет семь уже.

– Автостопом. Хм.

– Что «хм»?

– Это интересно. Тоже никогда не ездил. А вариант, кстати, неплохой. Можно что-нибудь поснимать.

– Там по парам обычно делятся.

– Ну, значит, будем меняться. Не все Марку быть оператором.

– Ага, я бы тоже чего-нибудь поснимал, – обрадовался Новиков.

– Мне нравится твоя идея.

– А то, они все у меня крутые, – довольно заявил товарищ.

Скорее наоборот.

– Ладно, пойду работать. Мне ж еще неделю дорабатывать придется.

Вот путь чуть-чуть и приоткрылся. Уже неплохо.

Еще и идея с манекеном и галстуком ребятам понравилась. Обещали троечку перевести.

Поперло.

Теперь бы Олю перехватить, и жизнь будет снова прекрасна, до дня икс, разумеется.

Позвонила Валентина. Вот уж кого не ожидал.

– Александр?

Я не ответил.

– Это Валентина.

– Я понял.

– Боже, мне так стыдно.

– Неужели?

– Да. Я совершила большую глупость.

Я молчал.

– Это непрофессионально. Мне уже сделали выговор, обещали лишить премии. Но это ерунда. Я не должна была так делать и теперь очень жалею. Очень. Я испортила вам, то есть тебе, репутацию и себе тоже.

Я молчал.

– Просто ты, то есть вы, то есть да, ты, мне нравишься.

– Спасибо. Я уже понял.

– Я не ожидала, что ты… что так… Я тебе совсем не нравлюсь?

– Не совсем. Ну, то есть нравишься немного, но я пока не знаю, достаточно ли этого для чего-то серьезного или нет. Мы снимаем кино, и мне, если честно, пока не хочется разбираться во всем этом. Слишком сложно. Вернемся из Саратова, обещаю, я дам тебе конкретный ответ.

– А мне ты нравишься.

– Я уже понял.

– Дура. Вот дура… – психанула она и отключилась.

И чем вот я ей понравился? Родинка в конечном счете фигня, а вот то, что у нее не все в порядке с психикой, это уже серьезная проблема. Отношения вообще для мазохистов. И чем дольше живешь один, тем сложнее в них вступить. Хотя именно этого она, видимо, и хочет. Впрочем, тут наверняка была замешана и природа. Женщине просто необходимо пророжаться, и, хоть внешне это незаметно, уверен, что внутри ее распирает от желания подарить миру розовощекого милого карапуза, а то и двух. Но разве я гожусь для отцовства? Да и о каком отцовстве может быть речь, если у всех нас осталось так мало времени? Просто ничтожно мало.

Фу, блин, только на лишние размышления натолкнула. Жестоко рожать детей перед концом света. И мне стало так жалко всех, что я едва не расплакался. Люди, конечно, те еще сволочи, но не уверен, что без них на земле настанет мир и покой. Фриков, правда, слишком много, но с ними веселее. Вон Олег, хотя с ним не столько весело, сколько удивительно и даже жутковато. Когда у него меняется взгляд или когда чертит в своем блокнотике.

И я снова стал грузиться, стоит ли вообще пытаться кому-то помочь, тем более малознакомому человеку, или лучше забить на все, построить любовь с Валентиной (прямо как в «Доме-2») и пожить хоть немного счастливо? А то я прямо мать Тереза получаюсь. Сама жертвенность. Нет, к черту все размышления. Полочку я знаю давно, а Валентину, можно сказать, вообще не знаю. И поцелуй был не самый лучший. Хотя тут я сам виноват.

Телефон затрезвонил снова, но брать я уже не решился. Пусть мучается. А сам лег спать. Снились кошмары. Одноногие драконы, за которыми охотился Олег, стрелял в них из арбалета и, разумеется, не промахивался. Его стрелы летели точно в левый глаз жертвам, пробивали его, пробивали череп и застревали, как пожилые инфантилы навечно застревают в пещере подросткового сознания. Олег шел медленно к этим драконам, отрезал их большие когти и вешал себе на шею как бусы. Затем снилось то ли будущее, то ли прошлое, но все, абсолютно все люди ходили в том же прикиде, что и маньяк из фильма «Крик», и пытались друг в друга воткнуть огроменный нож. Втыкали и втыкали, втыкали и втыкали, и по улицам текли багряные кровяные реки. Третий сон хоть и обошелся без убийств и оружия, был не менее жутким. Мне снился хвойный лес. Просто хвойный лес, безмолвный, неподвижный и темный. Мрачный, гнетущий и безграничный. Это было так страшно, что я едва не поседел во сне. Всегда снились какие-то звуки, разговоры, а тут полная тишина, полнейшая тишина, совершенная. Думать перед сном вредно.

Утром я караулил Ольгу у здания мэрии. Группка девушек, проходящих мимо, заметили меня, помахали, я помахал им в ответ. Не то чтобы надеялся на какое-то продолжение, но мало ли. Однако они захихикали и скрылись из виду. Слава, мать ее. Почти в ту же секунду появилась Ольга, остановилась, заметив меня, не ожидала. Я улыбнулся так искренне и широко, как только смог, и пошел ей навстречу.

– Здравствуйте, Ольга!

Вадим Вадимович, конечно, не думал, что мы так обнаглеем, долго ломался, но все-таки пообещал помочь и с поисками.

– А что во вконтакте этом вашем ее нет?

– Нет. И в фейсбуке тоже.

– Удивительно. Я думал, вся молодежь в этих ваших социальных сетях сидит.

– Получается, что не вся.

– Удивительно, – повторил он. – Ладно, не стог сена в иголке, поищем.

– Там разве не наоборот?

– Наоборот, конечно, но так забавнее звучит.

– Ясно, спасибо.

Вот это уже что-то. Вот это уже серьезный шаг. Саратов был не за горами. Или как там в Перми? Счастье не за горами. И мэр-то не так плох, как казалось. Целых два обещания выполнил. Почти выполнил.

Марк чуть не загрыз меня, когда узнал, что я виделся с Ольгой без него.

– Урод ты, товарищ режиссер.

– Она меня чуть не послала, двоих бы точно испугалась. Тем более тебя.

– Да пошел ты. Знаешь же, что я… что она мне, пошел ты. – И ушел сам.

Но Ольга и правда обеспокоенно спрашивала меня:

– Не будет ли этого вашего господина Никулова? Или он где-то рядом прячется?

– Нет.

– Я вообще замужем, – разъяснила она.

Кто бы сомневался.

На что вообще надеялся Марк? Еще наивнее, чем Саня. Может, его с Валентиной свести? Это еще куда ни шло. Но Ольга… Ольга.

Обижался он, к счастью, недолго. Видимо, умел реально оценивать свои шансы. Поэтому минут через пять уже вернулся, злобно посмотрел на меня, показал средний палец и молча встал рядом. Новиков, в отличие от него, был весел и невозмутим.

– Здорово всем! Че это вы как ДиКаприо после каждой церемонии вручения «Оскара»?

– Да так, – нехотя ответил Марк.

– Угу, – подтвердил я. – Работаем.

– Работаем. Работаем, – радостно подхватил Саня.

– Откуда столько оптимизма? Ты же уволился.

– Вот поэтому и оптимизм. Ну, и сон хороший снился.

Сон ему хороший снился. Не то что мне.

И мы пошли к Олегу. Он собирался в тир, а затем закупаться к поездке в Саратов.

– Это, узнали?

– Еще нет. Но Вадим Вадимыч обещал помочь.

– Это, едем, значит?

– Едем.

И он как давай строчить из пулемета на радостях. И все в яблочко. Да ему в спецназе надо работать, а не кондуктором. Затем мы пошли на «Локомотив». Есть у нас небольшой рынок, по типу Черкизовского, где китайцы торгуют третьесортной дешевой одеждой и изредка, скорее в порядке исключения, чем-то более или менее с наклеенными лейблами известных фирм.

Олег купил себе черные брюки, новые боты, как батя называл их всегда «говноступы», и белую рубашку – классический набор жениха. Перед таким роскошеством Таня точно не должна была устоять. Так и видел ее, млеющую и бросающуюся в объятья Олега. Саня тоже захотел себе боты, но не мог их себе позволить. Даже на «Локомотиве». А вроде еще совсем недавно имел рабочее место. В этом и состоит катастрофа: есть у тебя работа – можешь себе что-то позволить. Нет работы – будешь сосать лапу как беспечный, но бедный медведь.

С выбором подарка для Тани было все гораздо сложнее.

– Да купи ей плюшевую игрушку. Всегда прокатывает.

– Ничего банальнее не мог придумать? Плюшевую игрушку. Детский сад. Надо что-то небольшое, но солидное. Колье там, часы.

– Это, часы, есть у меня, с кукушкой только.

– Ну, с кукушкой вряд ли покатит. Я ж про наручные.

– Наручных, это, не ношу.

– Да это понятно.

– Или нижнее белье клевое, – предложил Новиков.

– Они даже не встречаются.

– Ну и что, она увидит и будет. Я Снежане дарил. Вообще шикарно выглядела.

Я думал, он начнет сейчас плакать, но нет, даже не вздохнул печально.

– Угу, и сейчас, наверное, выглядит, – предположил Марк.

А вот теперь вздохнул.

– Духи еще дарят, – вернул разговор в прежнее русло я.

– Или, это, косметику, лосьоны там, кремы всякие.

– Нет. Обидится еще, – возразил Марк. – Подумает, что плохо пахнет или выглядит. Опасно.

– Да че обижаться? Это ж не дилдо. Вот дилдо получить, это, я понимаю, обидно, да, – парировал Новиков.

– Это, не надо дилдо.

– Да понятно, что не надо. Но без подарка тоже никак. Мы же едем в другой город, ты же должен ее покорить.

– Ага, это должно быть необычное, но приятное. То, что вас свяжет. Навеки.

– Свяжет? – оживился Олег. – Так это…

И тут мы увидели палатку с вязаными шапками, шарфами, свитерами и пуховиками.

– Свяжет, – повторил Олег. – Как свитер. Или шарф.

– Прикольные шарфы, кстати, – оценил Саня. – Всегда хотел какой-нибудь эдакий. Только под него пальто надо крутое, как у Камбербэтча.

– Это да.

– Прикольные шарфы, – повторил Олег и указал на фиолетовый шарф крупной вязки. Дайте этот. Мне нравится, как он связан. Тане тоже понравится.

Я не был уверен на сто процентов, что это именно то, что хотела Таня, но шарф был действительно милый. И потом, для первого подарка вполне неплохо. В конце концов не яхту же ей дарить? Парни тоже остались довольны выбором Олега.

Затем мы зашли в Макдональдс, отметить это дело. Тоже не самое лучшее для этого место, но так захотел Олег. Мы взяли по молочному коктейлю и бигмаку. В маках ненастоящие коктейли, они тупо запихивают полурастаявшее мороженое и называют это коктейлями. Не понимаю только, как остальные ведутся на этот развод. Хотя мороженое ничего такое. Больше всех радовался, конечно же, Новиков. С детским восторгом на лице он поедал это мороженое и подмигивал нам. Не хватало только в комбинезон с пропеллером его нарядить и дать в руку воздушный шарик. Олег раз за разом заглядывал в пакет, вытаскивал шарф, разглядывал его, гладил и убирал обратно. Я боролся с бигмаком. Вот вечно все едят нормально, а у меня то овощи, то соус выскальзывают наружу, и получается неаккуратно и дико неудобно. Не то чтобы я завсегдатай маков, маму я не обманывал, но всякий раз, как заказываю себе большой бургер, происходит такая лажа. Вот и сейчас стоило мне откусить, как тут же из булочки полез помидор и свалился в коробку. Марк продолжал поглядывать на меня и размешивал трубочкой коктейль. Долго и медленно. Размешивал и размешивал, выставляя средний палец руки. Словом, не очень-то мы походили на людей, охотившихся за гран-при Каннского фестиваля.

– Ну что, как будем по парам разбиваться? – спросил Новиков, доев коктейль-мороженое.

– Это, каким парам?

– А ты что, не рассказал ему? – наехал на меня Саня.

– Пока нет. Собственно, что тут рассказывать? С деньгами, как я понимаю, у всех напряженка?

Парни промолчали, и только Саня закивал, как вельможа, лебезящий перед султаном.

– Значит, самый приемлемый, пусть и не простой вариант для нас – автостоп.

– Это я придумал, – похвалился помощник режиссера. – Разобьемся по парам и поедем. Вчетвером-то нереально. Будем меняться, кто едет с Олегом, тот и снимает.

– Как это снимает? Я же оператор, – возмутился Марк.

– А я режиссер. И я должен видеть, что происходит.

– Тогда поехали втроем, хотя не очень-то и хочется.

Не очень-то и хочется ему. Обиженный Казанова-неудачник.

– Я один не поеду, – надулся Саня.

– Марк, она замужем.

– И что?

– Не гони, она замужем. Снимем кино, и будет у тебя сто таких Оль.

– Таких не будет, – вздохнул Никулов.

– Другие будут, – сказал я, решительно поднял помидор со дна коробки и съел.

– Но я оператор, и я снимаю.

– Побудешь немного помрежем, – улыбнулся Новиков.

Олег молча наблюдал за нами. Не то чтобы мы его бесили, скорее, был в своих мыслях, продолжая поглаживать пакет.

– Не особо-то я мечтал быть помрежем.

– А мне нравится.

– Ну и как мы будем меняться?

– Действительно, – сказал Саня и уставился на меня так, как индейцы смотрели когда-то на понаехавших к ним пилигримов.

– Не знаю. Я что, самый опытный здесь автостопщик? Ты предложил, ты и думай, – перевел я стрелки обратно на Новикова.

– Надо в инете почитать, – выкрутился товарищ.

– А это, далеко до Саратова? – неожиданно спросил Олег.

– Тыщу сто, тыщу двести километров. Примерно, – ответил Марк.

– Это, долго ехать будем, – решил Олег.

– Долго.

– Долго, – повторил Саня.

– Так давайте в каждом городе встречаться. Там и будем меняться.

– Как это? – не понял Новиков.

– Ну вот, мы разбиваемся. Я с Олегом, ты с товарищем режиссером. И едем до Перми. Там, допустим, договариваемся встретиться возле думы. Если кто раньше приехал, ждет, пока не подъедут вторые.

– Мне, это, нравится.

– Ну, и вот, – продолжил Никулов, – там меняемся. Теперь я с тобой, а товарищ режиссер с Олегом.

– И ты отдашь камеру?

– Не-а. Необязательно ж все время снимать Олега. У нас тоже может что-то прикольное происходить.

– Во голова! – восхитился Новиков.

Я, в общем-то, тоже не мог не согласиться, хотя мне пришла в голову идея еще лучше.

– Либо мы можем просто снимать на две камеры, и посмотрим, у кого будет круче.

– Как это на две камеры? У нас же одна.

– Так Серега выкупил свою. Ему опять поперло со ставками. Рубит не только траву, но и бабло опять. Говорит, что, пока сидел, голова прочистилась, и он теперь вообще не ошибается, интуиция и все такое. Если сомневается, то не ставит.

– Круто! Ая с того раза его больше не видел, – сказал Саня. – А че ты сразу не сказал про камеру?

– Да я сам только сегодня после мэра к нему зашел и как-то не сразу вспомнил про камеру.

– Тогда вообще можно не меняться, – предложил Марк.

– Не-не. Так честнее будет, – возразил Новиков.

– Я за честность, – вставил Олег.

– Ну, ок. Из Перми едем в Ижевск.

– В Удмуртию, – уточнил Саня.

Географ.

– Оттуда в Казань.

– Татарстан, – снова блеснул знаниями Новиков.

– Схема понятна, – подытожил я. Уже начинал подбешивать этот диалог.

Олег вытащил шарф и прижал к щеке. На этом и закончились наши посиделки.

Я решил зайти к родителям. Домой почему-то не хотелось. Там долг, работа, сны и мысли о Валентине.

Уже на пороге мама стала принюхиваться.

– В Макдональдсе своем был?

Вот как она почувствовала?

Я промолчал. А она скривилась, будто мне было четырнадцать и я нажрался до чертиков.

– Знал же, что зайдешь, зачем ел?

– Я не один был.

– Ну заходи, заходи, так и будешь стоять?

Однако дальше порога я не зашел. В прихожей стоял отец:

– Явился не запылился. Позорище.

– Юра, перестань! Ребенку и так непросто.

– Ребенку. Давить таких ребенков надо, пока еще маленькие, чтобы не позорили на всю страну.

– Спасибо, папа…

Чего только приперся? Как она вообще с ним живет? И я ушел.

– Сашок, Сашок, – доносился сверху мамин голос.

– Слабак, тюфяк, тунеядец, – гремел бас отца.

Посмотрим, как ты запоешь, после того какя выиграю Канны.

А дома попался сосед.

– Ну, что там с нашим ремонтом?

Нашим…

– Делайте.

– Так деньги когда? Или хочешь решить все через ЖЭУ? Я могу накатать заявление.

– Не надо ничего катать. На днях со мной рассчитаются, и я все отдам.

– Точно?

– Да точно, точно.

– А то смотри, могу накатать.

– Не надо.

Заказы почти все приняли, кроме пуэра. Я думал, что социалочка не зайдет, а в пуэре был уверен, а жизнь, как всегда, имеет на все свое мнение. Ну, что ж, переделаю, не страшно. Батя, конечно, подпортил настроение. Сам он позорище. Можно подумать, он чего-то добился в своей жизни. Погруженный в мысли, я даже не заметил, что уже смотрел фильм «Самый лучший папа». Я уже видел его, а тут решил пересмотреть. Робин Уильямс, безусловно, крут. Да и сама история трогательная и сильная. Про таких неудачников, как мы. Писал человек, писал, и никому не надо было, а стоило провернуть аферу, и тут же пожалуйста – вот тебе и слава, и успех. И чуть ли не на руках готовы носить. Может быть, завалить Олега сразу после фильма, вот всем интересно тогда станет. Хотя его и так завалит конец света, как и всех нас. В финале я даже чуть не прослезился. Все-таки без эмоций кино не кино. Ведь выдумали же когда-то, как выбить слезу из других людей, а братья Люмьер вообще гении. Тогда людям было достаточно увидеть приближающийся поезд на экране, чтобы наложить в штаны от страха. Мало чем они отличались от котов, прыгающих на телевизор в надежде схватить двигающуюся картинку. А сейчас уже и 5 и 7D появилось, тут тебе и брызги воды, и прыжки с тарзанки симулируют, только это все тоже быстро надоест без интересной истории, вызывающей сопереживание герою. Так что герой и история на шестьдесят, а то и больше процентов обеспечивают успех картины. Вот взять Тома Хэнкса, у него все персонажи чудаковатые, с непростой судьбой: то на острове один окажется, то в аэропорту застрянет, то ребенком в теле взрослого окажется, а то и вовсе умственно отсталого сыграет. Вот и наш Олег не то чтобы Форрест Гамп, но недалеко от него ушел. А у фильма шесть «Оскаров». Так, на секундочку. Не считая «Золотых глобусов». Без «Оскара» мы можем обойтись, а вот «Пальмовая ветвь»… С этими мыслями я и уснул.

Кошмары уже не снились, кажется, ничего не снилось, а проснулся я в полшестого утра от пришедшей эсэмэски. Нет, это не было: «Мам, я в полиции, вышли денег на этот номер», хотя и такие мне периодически приходят. Номер был скрыт.

«Краснова Татьяна Валерьевна. Город Саратов, улица Чапаева, 79, кв. 33». Ну Вадим Вадимович, ну молодчик. У меня не было слов. И тут не подвел. Просто фантастика. И плевать, что так рано, наши доблестные службы не дремлют. Плевать. Главное что? Это значило, мы смело могли отправиться в путешествие. А когда-то я вовсе хотел бросить эту затею и ничего не снимать.

У меня чесались руки начать обзванивать парней, но я-то не ФСБ, мне непростительно будить их чуть свет. А спать уже не хотелось. Самое время пить. К счастью, в холодильнике оказалась пара бутылок темного. И я жадно, будто уже сто лет не вливал в себя алкоголя, глотал этот божественный напиток. Ну что, Таня, посмотрим, что ты за птица. Кое-как дотянул до восьми и набрал Новикова.

– Саня, дай поспать, – промычал он и бросил трубку.

Марк просто не взял.

У-у-у, лежебоки.

А пиво-то закончилось. И я пошел в круглосуточный ларек. Вот, кстати, неплохо они гребут денег с этим законом о запрете продажи после десяти, вся округа сбегается к доброй тете Маше, достающей из-под полы пол-литра беленькой или темненького. Главное, пакет черный взять, чтоб не спалиться. Тетя Маша узнала меня, улыбнулась.

– Гуляешь?

– Да так, немножко. Полторашечку, пожалуйста, и кальмаров.

– Сто писят.

Говорю же, гребут.

– Пожалуйста.

– Что-то ты прям веселый. Не как всегда.

– Повод есть.

– Женился, что ли?

– Да нет. Теть Маш, а вы верите в апокалипсис?

– Чаго?

– Ну, в конец света?

– Конечно, верю, сынок. Конечно. Я ж верующая. Вот придет Христос и спросит, как, мол, да что? Грешил? Вот тебе ад. Не грешил? Молодец, пошли со мною в рай. И демоны с головами льва летать будут, и много всякой страсти еще.

– А ты грешила?

– А кто ж не грешил?

– А боишься конца света?

– Не знаю. Чего его бояться? Все равно ж все там будем. Хотя страшно, конечно. У львов-то вон бошки какие, да как зарычит еще.

Вот такая милая верующая старушка, продающая водку вне закона.

– Думаешь, придет Христос?

– Куда ж он денется? Написано ж, придет и будет спрашивать, что делал да как жил?

– И что ты ответишь?

– Да то и отвечу. Мне скрывать нечего, а он сам все видел и все знает.

– Так если он все и так знает, зачем ему спрашивать тогда?

Тетя Маша пожала плечами, помолчала и ответила:

– Написано так.

– Написано. Ладно, спасибо. Хорошего дня, теть Маш.

– Заходи, касатик, нечего по супермаркетам этим вашим мотаться. Там одна химия.

И она что-то затараторила про телевизор, но я уже не слышал. Меня сменили два сильно захмелевших бородача. Они кивали ей в ответ и пританцовывали от холода и желания выпить.

На втором стакане я неожиданно отрубился. Не знаю, сколько проспал, только на этот раз меня разбудил звонок Сани.

– Ну, и надо было звонить в такую рань?

– Это кто? – не понял спросонья я.

– Дед Пихто.

– Саня, ты?

– Нет, королева Англии.

– И чего тебе?

– Ты сам звонил. Не помнишь, что ли?

– А, точно. Звонил. Так это. Адрес есть.

– Какой адрес?

– Ну Тани этой. Из Саратова.

– Круто.

– Ага, так что едем, Саня, едем.

– Когда?

– Да хоть завтра.

– Не, завтра не могу. У бати день рождения.

– Ну, значит, послезавтра.

– А вот послезавтра могу. Марку звонил?

– Звонил. Не берет.

– Я сам перезвоню.

И отключился. А я допил стакан и пошел к Сереге. Камеру-то мы ж не забрали.

Серега не очень-то хотел делиться камерой:

– Один раз уже не очень хорошо все закончилось.

– Ну теперь-то все по-другому. Серег. Ну очень надо.

– Всем надо, – философски заметил Серега.

– Мы напишем в титрах про тебя, что очень благодарны, что без тебя вообще ничего не получилось бы.

– Вот это уже интереснее, – сказал товарищ, срезая очередную копну травы. – Ладно, берите.

– Спасибо, братан, ты настоящий. Все настоящие.

– На «Баварию» поставить не хочешь?

– Да как-то не знаю. Хороший кэф?

– Один и четыре. Железно.

И я поставил, и выиграл, и рассчитался с соседями. Золотой человек – Серега Заикин.

Два дня пролетели быстро. Олег очень возбудился, сказал, что он не готов, поперся в тир, стрелял там до посинения, рисовал что-то в блокнотике и снова стрелял. Марк взял отпуск за свой счет, вернее, он взял его еще три недели назад, но только сейчас сказал об этом. Звонила мама, просила прощения за батю, сказала, что разругалась с ним в хлам и выперла его из дому. Вот только развода еще не хватало. Правда, к ночи он вернулся, не сказав ни слова, улегся на диван и храпел до утра. Но извиняться он передо мной не намерен, так как по-прежнему считает никчемным человеком. У меня не было ни времени, ни желания тратить на это силы.

И вот мы стояли на трассе в половине пятого утра. Я и Саня. Марк и Олег чуть подальше. Камера наготове, но пока я не снимал. Дул холодный пронзительный ветер, от которого даже волосы на ногах шевелились. Рассветом и не пахло. Саня пританцовывал и возмущался.

– Такая рань, такая рань, блин. Могли бы спать да спать.

– Ты сам сказал, что надо выходить пораньше, днем сложно уехать.

– Ну не настолько же пораньше. Темно, и ни одной машины не видно.

– Щас дальнобои пойдут.

Но они не пошли ни «щас», ни через час.

Мы уже танцевали все четверо. Небо начинало алеть, но теплее не становилось. Метр за метром мы двигались вперед, и с каждым новым шагом лицо помощника режиссера выглядело все мрачнее и мрачнее.

– Да блин, где машины-то?

Нет, парочка все-таки проскочила мимо нас, но оптимизма это нам, естественно, не прибавило.

– А я знаю?

– Может, ну его? Автостоп этот долбаный.

– Ты ж сам предложил.

– Ну сам, да. Но я думал, что мы выйдем на трассу, тут куча машин, руку поднимаешь, и кто-то сразу остановится. «Здравствуйте, прямо по трассе не подбросите?» И все мы уже едем в тепле и снимаем разговорчивого водителя.

– Думальщик, блин. Иди, иди, не останавливайся.

И тут нас как зальет светом от фар. Я вскинул руку, вытянул большой палец. Вот он, долгожданный дальнобой.

– Ну остановись, ну что тебе стоит? Видишь, как мерзнем?

И он остановился, но не рядом с нами, а возле парней. Те, видимо, выглядели еще жалостнее. Мы молча смотрели, как Марк что-то объяснял водителю, активно размахивая руками, затем кивнул Олегу, и они быстро полезли в кабину. После чего камаз с шумом сорвался с места. А мы лишь завистливо вздыхали.

– Везучие, – позавидовал Саня. И вдруг сорвался с места и начал бегать. – А-а-а-а-а-а.

– А-а-а-а-а-а, – подхватил я и тоже стал наматывать круги возле трассы.

Продрогли мы не слабо. На двадцатом или чуть больше круге стало жарко не только внутри нас, но и на трассе. Сперва мимо нас со свистом проехала «Лада-Калина», затем уже синяя «Субару», потом еще один дальнобой и еще несколько машин, пока, наконец, водитель серого опелька не сжалился и не остановился. За рулем сидел невысокий мужичок лет сорока пяти, с пышными усами и маленькими, как пуговки, быстро бегающими глазами.

– Здрасте! – улыбнулся Саня.

Он не ответил.

– Прямо по трассе не подбросите?

– Угу, – проскрипел мужичок.

– Отлично! – обрадовался Новиков и собрался уже залезать в салон.

– Только мы без денег, – добавил я.

– Чего?

– Без денег. Автостоп.

– Чего? Умные какие. Без денег. Нашли такси, – сказал усач и захлопнул перед Саней дверь.

– Облом, – заметил я.

– Вообще отстой. Он что, про стопщиков не слышал?

– Не знаю.

Но страдали мы недолго. Буквально тут же перед нами остановилась старенькая, но родненькая «шестерка», управлял которой такой же старенький седой водитель.

Я открыл дверцу.

– Здрасте, прямо по трассе не подбросите?

– Куда вам?

– Вообще в Пермь, но можете подкинуть, куда вам угодно.

– Запрыгивайте.

– Не-не-не, – вдруг включился Новиков, – мы без денег.

– Без денег?

– Да-да. Извините.

И захлопнул дверцу. Дед посмотрел на нас, покачал головой и тронулся с места.

– Ты чего, опух? – набросился я на товарища.

– Саня, я лазил по форумам стопщиков, там все хвалятся, какие крутые тачки они остановили, и чмырят тех, кто всякое старье по типу этой «шестерки» стопит. А мы бы еще на камеру снимали, тогда б вообще все увидели.

– Я смотрю, жарко тебе?

– Нет, конечно. Но не хочется позориться с первой же машиной.

– А пацаны щас в тепле едут и ржут, наверное, над нами.

– Да не, не ржут. Они ж не уроды. К дальнобоям, кстати, все нормально относятся. Они вообще как санитары трассы считаются.

И только мы вспомнили про санитаров трассы, как целая колона «санитаров» показалась на горизонте.

– Улыбайся, – скомандовал Саня, размял ладони, плечи, ноги, подошел к краю асфальта и резко выкинул руку вперед, улыбаясь, как модель на рекламной акции.

Но колона предсказуемо проехала мимо. Дальнобои останавливаются, когда едут в одиночку, дорогая длинная, и не с кем поговорить, а тут их вон сколько.

Новиков, конечно, расстроился и снова начал бегать. Впрочем, и я тоже.

– Так мы и до Перми добежим, – то ли в шутку, то ли всерьез произнес Саня.

– Нечего было деда отправлять, – огрызнулся я.

– Да он на своей тарахтелке ненамного быстрее едет.

– Он хотя бы едет. И парни едут.

– Вон смотри, уазик едет. Тормози.

– А че, за уазик чмырить не будут?

– Нет, ты че, наоборот. Мало ж кому удается застопить уазик.

А нам удалось. Из уазика на нас смотрел здоровенный мужик, похожий на Дукалиса из сериала «Улицы разбитых фонарей».

– Здрасте, – уже в который раз поздоровался Новиков.

«Дукалис» не отводил от меня глаз. И так было холодно, а от его взгляда меня вообще в дрожь бросило.

– Ну, – пробасил водитель.

– Прямо по трассе не подбросите?

– Ну.

– Здорово. Саня, прыгай.

Ему что, вообще не страшно, что ли?

– Только мы без денег, – добавил товарищ. – Ничего?

– Ну, – ответил «Дукалис».

И мы залезли в салон. Ехали молча. Минуту, две, три. Даже радио не играло. Наконец он спросил:

– Куда едете?

– Вообще, в Саратов, – ответил Новиков, – но сначала в Пермь.

– Я до Лесного.

– Круто. Оттуда явно ближе до Перми.

– Австопщики, что ли?

– Ну да.

Говорил только Саня, я как-то опасался и поглядывал на его хмурое мощное лицо.

– Правда, раньше не ездили. Вот первый раз попробовать решили. Ну, че ты не снимаешь? – толкнул он меня в плечо.

– Что не снимаешь? – напрягся «Дукалис».

– Да мы кино снимаем.

– Какое кино? – еще больше напрягся «Дукалис».

– «То, что нас ждет».

– Что нас ждет? – Он даже сбавил скорость.

– Ну, про апокалипсис. Сань, покажи камеру.

– Может, не надо? – усомнился я.

– Да что такого? Покажи, покажи.

Я вынул из рюкзака камеру. «Дукалис» испугался так, словно никогда не видел видеокамер или это было мощнейшее оружие на свете.

– Так вы журналюги?

– Нет. У нас кинокомпания «Сан Саныч пикчерз». Мы киношники.

– Убери камеру. Убери камеру, я сказал.

Я убрал камеру.

– Снимают они тут. Может, вы террористы.

– Да какие мы террористы, – чуть не расплакался Новиков.

– Кто ж вас знает? Вот что, – и он остановил машину, – выметайтесь подобру-поздорову.

– Чего? – удивился Саня.

– Вылезайте, говорю. Не повезу я вас.

– Но почему? – начал было возмущаться Саня, но я открыл дверцу, выпрыгнул на дорогу и потянул товарища за собой.

– Так даже лучше, Сань. – Мотор зарычал, и уазик сорвался с места. – Видел, какая у него морда? Да он сам бандюган какой-то.

– Дай мне камеру.

Я снова вытащил ее из рюкзака и протянул товарищу. Он стал снимать удаляющийся УАЗ.

– Вот этот уазик мы застопили, – говорил Новиков, – неплохо для первого стопа, а? Только водила оказался неадекват. И как только увидел камеру, послал нас куда подальше и высадил. Но ничего, мы не теряем надежду. О, Сань, стопь быстрее.

Я обернулся и увидел, что к нам стремительно приближалась «Ауди А6». Так же стремительно я поднял руку, и, о чудо, автомобиль затормозил ровнехонько перед нами.