Текст книги "Канны для ванны"

– Понял, понял. Ждем, – говорил и кивал головой Саня. – Мы так волновались, просто жесть. Все, давай, давай, ждем.

И товарищ улыбнулся так, что и у меня на душе стало легко и приятно, словно боженька босиком по сердцу прошелся.

– Едут.

– Я уже понял. Что случилось-то?

– Да, короче, какая-то передряга была, он не стал рассказывать, но щас они уже едут, проехали Сёла и скоро будут, просили подождать.

– Ну а куда мы денемся? Конечно, будем ждать.

– Вот и я так думаю.

Думает он. Мыслитель, блин. Шопенгауэр. Это очевидно! Очевидно!

– Блин, прям камень с души свалился. У Марка, кстати, может, кто знакомый здесь есть.

– Вполне может быть, – согласился я. – Вполне может быть. Значит, они минимум час еще в пути будут.

– Ну, где-то так.

Знаток. Географ же. Навигатор, «дубль гис».

– Тогда поперли куда-нибудь погреемся.

– В магазы, что ль?

– Можно в магазы. Не в ресторан же идти. Хотя можно тупо в банк. Видел тут ВТБ рядом.

– Магазы лучше, там хоть повтыкать можно.

– Пошли в магазы.

И мы повтыкали в обувном, потом в музыкальном, Саня даже на гитаре попросил побренькать. Играть он, конечно, не умеет. Выдал три простеньких аккорда, но хоть время потянул и оправдал наше присутствие, а то продавец уже с подозрением на нас поглядывал. Затем зашли в аптеку, поржали над названиями:

– Саня, ты знаешь, кто?

– Кто?

– Имудон, вот ты кто.

– Ах так. Тогда ты небилет.

– Прикольно, а ты окурил.

– Окурил – это тот, кто покурил, но не докурил. Типа ты курил? О, курил…

– А ты лизобакт.

– А ты лохеин.

– А ты хило-комод.

– А ты папазол.

Мы могли бы играть так целый час или больше, если бы Новиков не предложил:

– А может, презики купим? Смотри, «парный слалом». Типа для двоих, что ли?

Аптекарша услышала его и посмотрела на нас так, будто мы были одними из этих, ну вы знаете, манерные такие.

Короче говоря, мы с позором ретировались из аптеки и вернулись к домам 21 встречать парней.

– Может, им тоже жрачки купить? – предложил товарищ.

– Ну купи, заботливый ты наш.

– А где?

– Прямо и направо.

– Понял.

– И, если что. Там пульт от другого телевизора.

– А вот щас не понял.

– Там поймешь.

– Ага, понял, – сказал товарищ, вернувшись с хот-догами и чаем, – ненормальная тетка какая-то. Тот это пульт, говорит, всегда им пользовалась. А он от «Шарпа» же. Сказала, что я типа не разбираюсь.

– Да делать ей нечего просто, вот и развлекается.

– Че, нет пацанов?

– Как видишь.

Парни появились через десять минут. Оба молчаливые. Олег-то ладно, он всегда такой, хотя даже для него слишком мрачно, а вот Марк уж совсем непривычно был загадочен. Саня кинулся их обнимать, вручать остывшие хот-доги.

– Вот, блин, вы нас напугали.

– Мы, это, сами, напугались, – сказал Олег, зачем-то дунув на чай.

– Так себе зданьице, – заметил Марк. – Может, пойдем отсюда?

– Там рядом парк.

– Мы заметили.

В парке было уютно и немноголюдно. Видимо, не так много любителей оперы и балета в культурной столице. Или они все на спектакле были? Ну скукота же смотреть, как мужики в трико скачут по сцене. У них еще и хозяйство выпирает. Ладно, о вкусах типа не спорят, нравится кому-то, пусть. Мне не хотелось размышлять на эту тему, тем более что Марк начал рассказывать о их злоключениях.

– Ну сели мы к нему, при вас же сели.

– Ага, в «Гранту», – уточнил Новиков.

– А водила сразу мне странным показался. Веселый какой-то, разговорчивый. Сам пошутит, сам посмеется.

– Это, про оленей рассказывал, – добавил Олег и вынул блокнот, стал усиленно расчерчивать страницы.

Я вытащил незаметно камеру, начал записывать.

– Ну да, как он залез типа по пьяни в машину к себе, а там олень лежит, рогатый такой, и орет. А это радио орало и мешок картошки лежал.

– Это он чего, перебрал? – спросил Новиков.

– Вот и я так подумал. И только я так подумал, тут раз – и дэпээсники. И естественно тормознули нас. Он сразу напрягся, побледнел, стал еще больше ржать, сказал, что все будет нормально. Но, когда заржал над словом «сержант» и отдал вместо прав салфетку, стало понятно, что нормально ничего не будет. В багажнике у него оказалось семь килограммов травы.

– Ого, это ж можно лет десять курить! – восхитился Саня.

– Да нет. На полгода максимум. Небольшая такая сумка. Он, короче, стал нести, что это не его, ему подсунули, что это наше или вообще эльфы забыли, ну, нас всех и забрали. Повезли к ментам в участок, посадили в обезьянник, все шмотки отобрали.

– Это, даже шарф.

– Пипец!

– Ну и позвонить даже не дали. Выключили телефон.

– А мы тут места себе не находили, голову сломали, что случилось, звоним вам, а у вас вон че, оказывается, – вставил Новиков.

– Ага. Мы уже сами готовились к худшему. Говорим им, что вообще не при делах, мы тупо стопом едем, паспорта-то у нас не местные, но им по барабану было. Заладили только одно: «Разберемся». И никак не пробить. Олег вон вообще чуть ли не креститься начал, а потом до меня доперло. У нас же камера с собой, лучшего алиби не придумаешь. Ну, я и стал говорить, камеру-то включите да посмотрите, что мы кино снимаем и что стопом едем, и к нему случайно сели.

– Ну ты и голова, Марк! – восхитился Саня. – Я бы вообще не догадался, такой стресс же.

– Ну, они и стали смотреть. А мы сидели ждали, пока они все просмотрят. И телефон так и не отдали, сволочи. Я им говорю, на зарядку хоть поставьте, а они заржали только. Поставят они, конечно. Короче, так и прождали. Потом такие говорят, ну да, типа верим, что вы вообще не в теме, кино у вас говно, конечно, но благодаря ему хоть срок не прилепят, только, мол, мы должны материалы изъять, а вы все равно как свидетели пойдете.

– Охренеть, – возмутился Новиков.

– Во-во, я говорю, спасибо за оценку, хорошо, что вы не комиссия Каннского фестиваля, только хрен вам, а не изъять материалы, копируйте себе, а свидетелями не страшно, главное, что свидетелей не сажают, только неплохо бы нас из обезьянника выпустить.

– А водила этот где был? – спросил Новиков.

– А он, как повязали его, буйный стал, его отдельно посадили куда-то, я не вникал. Короче, выпустить нас выпустили, а извиняться не в их правилах, нас же типа с поличным всех взяли. Ну а потом мы еще показания давали да ждали, пока они себе скинут. Так что теперь, в случае чего, у нас хотя бы копия материалов есть. Правда, кино-говно.

– Да пошли они. Ценители! – не удержался я.

– А потом уж добрались до трассы да полчаса никого словить не могли.

– А че сразу не позвонили?

– Да как-то не догадался я. Не до этого было, ну, то есть отойти не мог. А как в тачку сели, я вас и набрал. Вот как бы и все. Че хот-доги такие холодные?

– Скажите спасибо, что хоть такие есть, – сказал недовольно я.

– Угу, спасибо, товарищ режиссер. Так-то мы за переживания заслужили, наверное.

– Заслужили.

Из театра повалил народ. Есть, значит, все-таки ценители прекрасного.

– Надо с ночлегом как-то решать.

– В смысле?

– В прямом, блин. Мы же не пойдем щас на трассу. И где нам ночевать?

Марк озадаченно посмотрел на меня и покрутил в руках пустой стаканчик.

– Может, у тебя есть вписки здесь? – уточнил Саня. – У нас вообще никого здесь.

– Вписки?

– Ну, друзья, знакомые хорошие, желательно добродушные.

– Есть один, Антон, только он ни фига не добродушный. Он сто пудов еще и с обратным визитом приедет, еще и с родственниками. Нас же четверо.

– Да пофиг. Разместим, – улыбнулся Саня. Лишь бы щас к себе пустил. А то холодно уже.

Антон, и правда, оказался не самым добродушным хозяином. Хотя чего еще было ожидать? Любой нормальный человек прифигел бы, когда к нему под ночь заявился бы не брат, не девушка и даже не лучший друг, а просто хороший приятель из другого города, которого он черт знает сколько не видел, да еще с тремя мужиками, и, мило улыбаясь, заявил, что им негде ночевать, поэтому вся надежда на него. И тут либо он, либо вокзал, либо обезьянник. Это мы еще промолчали, что пацаны только-только из обезьянника вышли. Короче говоря, смотрел на нас этот худющий лысеющий Антон как на главных инженеров-конструкторов АвтоВАЗа и решал: убить нас сразу или долго и мучительно, доставляя себе максимальное удовольствие.

– Блин, кто так делает? – резонно заметил он. – У меня вообще ремонт. – Но все же нас пустил. Вернее, не всех, а Марка и Олега. А нас с Саней отправил к еще одному знакомому – Вадику – в другой подъезд. Вадик был низкий, плечистый и накачанный, с тонкими губами и агрессивным бульдогом.

– Лает и не кусает, – представил нам своего пса Вадим. – Хотя может и укусить, – добавил он, улыбнувшись.

Мы с Новиковым неловко улыбнулись в ответ.

– Че, пацаны, путешествуете?

– Ага, в Саратов едем, – ответил Саня, стараясь не шевелиться и не злить пса, трахающего его ногу.

Вадим на Арни, а бульдога звали именно так, не реагировал.

– Вместе, пацаны, путешествуете?

– Да, – Новиков испуганно смотрел на меня, но что я мог сделать?

– Ну ладно, че, располагайтесь, – не стал мучить нас допросами Вадим, смачно рыгнул и пошел к себе в комнату.

Мы переглянулись с Саней. Арни продолжал активно елозить по его штанине и порыкивал от удовольствия. Десять секунд, двадцать. Не то чтобы мы боялись собак… Мы боялись Вадика. Затем пес наконец-то спрыгнул с товарища, брезгливо посмотрел в мою сторону и направился на кухню, медленно и даже пошловато передвигая лапами. Саня тяжело вздохнул.

Вадим вышел из комнаты с матрасом, подушками и пододеяльником.

– Одеяла лишнего нет, не обессудьте. Укроетесь пододеяльником, – и вручил все это богатство мне.

– Да вообще не вопрос.

– Ну, лады, – и снова ушел к себе в комнату.

– Вадика с родственниками размещать у себя будешь ты, – прошептал мне Новиков.

– Пиво будете? – неожиданно вернулся из комнаты Вадим.

– Будем, – с каким-то отчаянным вызовом ответил товарищ.

– Ну, лады, – повторил Вадим.

Пока мы пили на кухне пиво, Арни снова забрался на ногу Новикова.

– А ты ему понравился, – загоготал Вадим, – обычно он не такой любвеобильный.

Саню это явно не успокоило. Он грустно посмотрел в окно и примял баночку «Жигулевского».

Вадим смял банку целиком, выкинул ее в пакет и поделился с нами своей смачной отрыжкой.

– Ладно, спать пойду. Вы тоже, пацаны, ложитесь, вам же рано вставать.

Пес зевнул во всю пасть и медленно сполз на пол.

– Арни, ты не очень-то там, – посоветовал ему Вадим.

Но Арни и ухом не повел, подошел к миске, попил и отправился вслед за хозяином.

– Как ощущения? – спросил я у товарища.

– Да иди ты. Мне бульдог ногу трахал, какие могут быть ощущения?

– Ну мало ли. Может, ей понравилось.

– Кому?

– Ноге.

Саня молча показал мне фак.

– Главное, чтобы ему не понравилось настолько, что он захочет жениться на твоей ноге.

– Посмотрел бы я на тебя, если бы твою ногу насиловали. Чем ему именно моя приглянулась, не пойму.

– У меня короче и пухлее. У тебя стройнее.

Товарища такой ответ устроил, хоть и не вернул невинность его конечности.

– Ладно, давай реально спать, только дверь надо закрыть обязательно. Понял меня? Обязательно.

Мы закрыли дверь и лежали на матрасе.

– Саня, ты спишь? – спросил я, рассматривая в окне неполный глаз луны. Спать на самом деле хотелось, и очень. Но то ли эта проклятая луна, то ли новое место, то ли еще что-то не давали погрузиться в царство Морфея или хотя бы Морфиуса.

– Нет, – заворчал товарищ.

– Как-то странно, да?

– Что странного?

– В первый раз с тобой спим вместе, на одном матрасе.

– Ты хочешь поговорить об этом?

– Почему нет? Сегодня был сложный день.

– Да, непростой.

– И странно, что в самом его конце мы лежим с тобой рядом, два взрослых мужика, плечом к плечу, и всего десять минут назад твою конечность насиловал слюнявый бульдог. А уж после этого я не знаю даже, чего можно ожидать. Можно я не буду поворачиваться к тебе спиной?

– Тупо и несмешно, – ответил товарищ и уже через минуту засопел пузатым ежом.

Я хотел придумать, как бы разыграть Саню, но сам практически тут же отрубился.

Утром мы стояли на трассе. Я и Олег. Парни уже были в дороге, а нам все как-то не везло. Пытались стопить по очереди. Но на Олега вообще не реагировали, а я затормозил «Волгу», но без денег мужик везти не хотел. Бог ему судья. Мы прошли уже километра три. Было холодно и хотелось спать. Я в очередной раз стал сомневаться, правильно ли, что я все это затеял, да и из Олега собеседник неважный. С Саней мы хотя бы ржали или орались. Не знаю, каково придется Тане, единственное, что он может оказаться пылким любовником, латентным мачо и все такое. И тогда им и разговаривать не особо-то нужно будет.

И тут как остановится «Бэнтли». Ну, не «Бэнтли», шучу, конечно, но какая-то вполне неплохая «бэха». Новиков бы в слюнях захлебнулся. А если бы еще за рулем сидела шикарная молодая блондинка… Но о таком и мечтать не приходилось. Даже если девушки и ездят по трассе, останавливаться там они не решатся. В общем-то, правильно.

Водитель довез нас до Воткинска. Саня непременно бы переделал его в «Водкинск», сам бы посмеялся, восхитившись своим остроумием, и заявил, что от Воткинска до Ижевска гораздо ближе.

Олег же только чертил в блокноте и изредка поглядывал в окно. Я бы тоже волновался, можно сказать, судьба у человека решается, еще и в обезьяннике сидеть пришлось. Ну, или просто он аутист. Таких сейчас тоже немало.

В Воткинске перекусили в закусочной. Олег схватил чебурек, будто лет двести уже не ел, и яростно кусал его, брызгая горячим соком. Сок тек по его тонкому подбородку, как капли дождя по стеклу, но Олег не обращал на него никакого внимания. Мне снова стало как-то не по себе. Нет, ему определенно надо оказаться суперказановой, иначе…

Чебуреки добавили нам сил, поэтому четыре километра по трассе мы прошли так же уверенно, как наши спортсмены на церемонии открытия олимпийских игр. А вот дальше уже мы шагали как те же спортсмены, только на соревнованиях. Олег-то еще ничего, а вот я едва-едва не развалился с непривычки. Ноги ныли от холода и усталости, спина разламывалась на части (надо больше сидеть и лежать возле ноута), голову будто Валуев руками сдавливал, проверяя вместо арбуза на спелость. Словом, ЗОЖу и не снилось.

А потом Олег застопил синюю «Ладу-Калину», и мы под веселые и нестареющие хиты 90-х доехали до Ижевска. Водила нас даже до самого центра довез.

– Найдете, тут рядом. – И уехал, подпевая «Белые розы» Юре Шатунову.

Парни уже ждали нас на пустыре.

– А где 21?

– А вот представьте себе, товарищ режиссер, есть 19 и есть 23, а между ними пустырь.

– Н-да, что-то не очень нам везет с местом встречи.

– Ладно, хоть никого в обезьянник не забрали. Или вас забрали? – спросил Новиков.

Олег чуть не подпрыгнул, услышав «обезьянник».

– Нет. Не забрали. Вы давно тут?

– Часа два? – ответил Марк, поправил капюшон и посмотрел на Саню.

– Три, – продолжил он и похвалился: – На «Мазде» доехали. Вжух, – и провел ладонью по воздуху, видимо, представил себя пилотом формулы один.

– А мы поддерживаем отечественного производителя. Вернее, это он нас поддерживает. «Лада-Калина».

– Что-то так себе, – скривился Саня.

Я припас козырь.

– А вот первая была «бэха».

– «Бэха»? – у Новикова реально отвисла челюсть. – Какая?

– Не знаю. Может, икс пятая…

– Икс пятая? – тут уже и у Марка отвисла челюсть.

– Ну, может, и четвертая, или еще какая. Я в них не очень секу.

– Не очень, ты хоть заснял? Заснял?

– Ну так, немного.

Они кинулись смотреть запись, толкая и матеря друг друга, а Олег с интересом разглядывал пустырь, затем снова достал шарф и начал гладить. До Тани, видимо, подарок дойдет потрепанным и в катышках.

– Не, точно не икс пятая, – облегченно выдохнул Новиков.

– И даже не икс четвертая, – добавил Марк. – Старенькая какая-то, хотя выглядит ничего так.

– Ага. А у нас новенькая «Мазда» была.

Вот откуда у человечества эта бесконечная тяга помериться жопами?

– У тебя с чем бутерброд?

– С вареньем.

– А у меня с маслом.

– А у меня с сыром.

– А у меня с колбасой.

– А у меня с красной икрой.

И все такие: «м-м-м-м». А тут раз – и вообще:

– А у меня с черной икрой.

И даже тот, кто с красной, завистливо глотает слюни, потому что всем известно, что круче черной икры может быть только икра заморская баклажанная или кабачковая.

Ну, доехали вы на «Мазде», и молодцы. Вы же не купили ее, не заработали на нее.

Ижевск, конечно, неплохой город. Хотя, по сравнению с нашим, любой город неплохой и даже прекрасный. Солнышко пригревало, настроение было хорошим, поэтому мы решили прогуляться по центру и поснимать местных фриков. Было не очень-то многолюдно. Побольше народу, конечно, чем у нас, но не так чтобы уж очень. Не Москва, как сказал бы Саня.

На деревьях тряслись последние, самые крепкие и стойкие желтые листья. Казалось бы, все: осень, хана, – а они все равно боролись до последнего. Так лысеющие мужики часто стараются сохранить хотя бы три волосинки, не готовы мириться с тем, что они уже никогда не будут прежними. Хотя чего волосы-то жалеть? Они либо поседеют, либо выпадут. А вот деревьям эти островки увядшей юности вполне шли. Голые деревья выглядят устрашающе. Люди не улыбались. Страна у нас такая. Улыбчивые люди либо слишком молодые еще, либо приезжие, либо просто больные.

Город немолодой, по сравнению с нашим, поэтому и посмотреть есть на что. Речка ничего такая, парки, храм какой-то, короче говоря, есть где погулять, не зря заехали. Мы сидели на набережной, ели пончики и пили лимонад «Буратино».

– Как в детстве! – радовался Саня.

Я-то пива хотел, но раз как в детстве, то чего уж. Пусть.

– Хорошо, – вдыхая речной воздух, восхищался Марк.

Ну нормально, да.

Чистенько, цивильно, облагородили все, газончики, цветочки. Чайки летают, парочки, студенты прогуливаются, мужик какой-то бородатый в зеленой вязаной шапке на велосипеде. Все как надо в общем.

– Может, не поедем никуда?

Мы с Олегом бросили испепеляющий взгляд на Новикова.

– Ага, щас.

– Нет, ну а что? Красиво же, – и отхлебнул «буратинки».

– Красиво. Но в Саратове вообще красиво должно быть. Там Волга.

– И Таня, – добавил Олег.

– Ну да, да, – согласился Саня. – Поехали.

И мы поехали. До Казани было всего триста километров или даже меньше, так что к вечеру по-любому должны были добраться.

Пока мы добирались до трассы, Новиков отзвонился родителям, сказал, что все нормально, в Ижевске красиво, мы едем в Казань и питаемся хорошо, тут солнечно и чисто. Я не стал звонить родителям, не очень-то хотелось слушать мамино «Сашок» и батино ворчание. Марк ограничился эсэмэской. Олег гладил шарф.

Пришла очередь ехать с Марком. Я отдал Сане камеру, он тут же принялся снимать себя, трассу, Олега, нас с Марком, снова себя и трассу.

– Батарею не посади.

– Угу, не посажу. Пусть стоит.

Шутник…

– Идите вперед.

– Сами идите. Мы все равно раньше вас доберемся. Правда, Олег?

– Это, наверное.

– Я смотрю, ты стал уверенным стопщиком. Всего-то второй день едем.

– Ага, а трофеев на три года хватит, – гордо сказал Саня, помахал в камеру и добавил: – Мама, папа, привет, мы на трассе, и я крутой стопщик.

Мы отправились вперед, оглядываясь и угорая, Новиков кривлялся, танцевал, как моряк Папай, и махал нам рукой. Ну балбес же.

Правда, уже спустя пять минут Саня махал нам из белой «девяносто девятой», промчавшейся мимо на полном ходу, затем резко затормозившей и медленно задом подъехавшей к нам.

– Запрыгивайте, – скомандовал товарищ, – Айрат не против.

Субтильный парень лет тридцати кивнул в знак согласия. Мы запрыгнули и полетели дальше по трассе. Вот так Новиков, вот так ас! Действительно, крутой стопщик. Вдвоем-то не так просто затормозить машину, а он не то что вдвоем, он целый салон стопщиками забил. Это уже как минимум Хогвартс. И я с гордостью посмотрел на Саню, который продолжал снимать нас, Айрата, дорогу, встречные тачилы.

Айрат оказался диким матерщинником, он материл все: дальнобоев, не дающих себя обогнать, плохие участки трассы (а их было достаточно много), ремонтников, «ни хрена не парящихся», друзей, родственников, дождь, не к месту и не вовремя начавшийся. Хорошо, хоть святых и пророков не трогал.

– А че в Казани-то? – спросил он в перерывах между ругательствами.

– Проездом, – ответил Саня. – В Саратов едем.

– А. – Дальше снова мат. – А там что?

– Да вот, Олега везем. Кино снимаем.

– Кино? – Дальше снова мат. – Вам че, делать больше не хрен? – И еще немного мата.

– А ты чем занимаешься? – полюбопытствовал Новиков.

– Монтажник. – И еще совсем немного мата.

– На стройке работаешь?

– Кабло прокладываем, кондеи устанавливаем – всего понемногу.

– И много зарабатываешь?

Мат то ли из-за очередного плохого участка дороги, то ли в ответ о заработке.

Переспрашивать никто не стал.

– А кино, ну так, прикольно. У нас теперь полгорода решило кино снимать после нас, – заговорил Новиков уже на ровном асфальте. – Да, Саня?

– Да, – подтвердил я. – Кино у нас теперь полгорода снимает. Но они просто так, а мы Канны должны выиграть.

– Канны? – переспросил Айрат.

– Каннский фестиваль, – уточнил Марк.

Мат, еще мат и еще.

– Вы дикие, – закончил фразу монтажник Айрат.

Потом мы поговорили о политике, о том, как много «покемонов», долбанутых и просто дебилов на этом свете, неумелых водил, которые понапокупают прав, а ездить и соображать не умеют, потом из-за них еще уверенные и нормальные водители, как Айрат, попадают в аварии. Он сам три раза становился участником ДТП из-за этих, матерное слово, криворуких. А уж девушки за рулем – это вообще швах, поэтому он свою никогда за руль не посадит и вообще на километр не подпустит к любимой машине.

– Куда вам? – спросил Айрат на въезде в Казань.

– А улица Ленина далеко?

– В центре, наверное, как и везде, – предположил Марк.

– Не, в центре нет. На окраине где-то. Че вам, на Ленина, что ли?

– Да нет. На хрена нам на Ленина, если мы все вместе. Тем более не в центре. Где-нибудь в центре тормозни, если несложно, – попросил я.

– Несложно. А че в центре?

– Погулять хотим.

– А-а-а. Ну да, у нас есть погулять. В Кремль сходите.

– Обязательно.

Как и обещал, он тормознул недалеко от центра. Мы вылезли из машины, а Саня долго жал руку Айрату и что-то втирал по-тихому. Айрат что-то ответил, Новиков что-то записал в телефон, еще раз пожал ему руку и подошел к нам.

– Телефончик, что ли, взял? – пошутил Марк.

– Почти, – загадочно ответил Саня.

– Ну давай, колись, – не унимался Марк.

– Короче, он сказал, можно у него переночевать, и дал адрес, только сказал водки взять и пораньше прийти, ему в шесть утра за руль садиться.

– Да ладно?

– Ну серьезно. Водки и огурцов. Ночевать-то надо где-то, опять же никто не подумал.

– Кроме тебя.

– Это, я водку не буду, – осторожно предупредил нас Олег.

– Да никто не будет, – загоготал Новиков.

– Саня, тебе надо в пикаперы идти, – восхитился я товарищем.

– Ага, татарских мужиков раскручивать, – засмеялся Марк.

А Новиков, разумеется, показал ему средний палец.

Если Ижевск показался нам прекрасным городом, то Казань была просто шикарна. К юбилею, понятное дело, ее вообще разукрасили так, что можно только завидовать. Да еще и вечером в свете фонарей она казалась какой-то волшебной.

– Обалдеть, красиво! – увидев Кремль, сказал Новиков и, очарованный, застыл на месте.

– А ты в Ижевске хотел остаться, – подколол его я.

– Ну да, да, тупанул, – согласился товарищ.

– Были б все города такие, – не унимался Саня, – а что у нас, Москва, Питер, вот Казань еще.

– В Новгороде должно быть еще ничего, – сказал Марк.

– Почему?

– Ну, он старый. По Золотому кольцу еще. Я, правда, не ездил, но там тоже должны быть церкви красивые, крепости всякие.

– Да, надо бы поездить, – согласился Новиков.

– Ну, Канны выиграем, поездим! Если успеем, – не очень оптимистично заметил я.

Но поехали мы на метро. Сначала, конечно, Кремль облазили, а потом уж спустились в подземку. Не буду описывать Кремль, это ж не путеводитель для путешественников, захотите, сами съездите, оно того точно стоит. А метро, «конечно, не московское, даже не питерское», как сказал любитель покапитаноочевидеть – Саня. Мы выходили на каждой станции, снимали, фоткались и ехали дальше. Новиков постоянно кричал: «Мы в Казани». Кто-то улыбался, глядя на Саню, но большинство презрительно закатывали глаза. Мы с Марком просто угорали, но что самое удивительное, так это то, что даже Олег повеселел и иногда негромко повторял вслед за Новиковым:

– Мы, это, в Казани.

Потом мы вылезли на какой-то станции, и там оказалась толпа фанатов казанского «Рубина». Олег обрадовался и им. Кричал с ними «Рубин», поднимал над головой шарф, даже подпрыгивал в едином порыве со всеми. Саня выбрал самого неказистого болельщика, и мы взяли у него интервью.

– Казанский «Рубин», ты непобедим! – во всю глотку прокричал бородатый татарин с фингалом под глазом.

– Выиграли? – спросил Новиков.

– Выиграли-выиграли, конечно, выиграли! – ответил он и кинулся обниматься. – Два – ноль, – добавил он, встав на место.

– Как зовут?

– С какой целью интересуетесь? – сузил и без того узкие глаза наш опрашиваемый и вдруг расхохотался. Альберт Ранетович Гаффаров. Два «фэ», а не одно, – сказал он, успокоившись.

– Альберт Ранетович, верите ли вы, что 21 декабря 2012 года будет конец света?

– Какой конец света? «Рубин» – чемпион!

– А все-таки?

– Я верю, что если не сдам сессию, то Фарид Бикчантаев устроит мне конец света.

– А кто такой Фарид Бикчантаев?

– Мастер мой, – обиженно ответил Альберт, как будто все на свете должны знать, кто такой этот Бикчантаев.

– А вы плотник, что ли? Или гончар?

Новиков. Откуда профессию такую выкопал? Гончар.

– Я студент, на театрального режиссера учусь. Будущее режиссуры Татарстана. Кобо Абэ мечтаю поставить, «Женщина в песках».

– Чего?

– «Женщина в песках». Философская притча.

И он начал рассказывать про Бутусова, Серебренникова, еще кого-то, катарсис и что-то такое. И я сразу вспомнил, за что не люблю хипстеров и театралов. Был у меня знакомый – любитель всего странного. Так он часами мог про артхаус рассказывать, а когда бывал в Москве, всегда ходил в театр на самые прогрессивные спектакли, короче говоря, такой же ненормальный. Да они все такие. Философская притча. Вот Ларс фон Триер умеет стебаться, и он реально крутой.

Я быстро свернул интервью, хотя Альберт не мог уже успокоиться, шел за нами и что-то бубнил про семинары, лекции, великих режиссеров. К счастью, возле парка к нам привязалась бездомная собака, он отвлекся, стал ее гладить, а мы прибавили ходу и скрылись из виду.

– Здесь так красиво, что о конце света не хочется даже думать, не то что верить и ждать, – сделал очередной вывод Новиков.

– А тут никто и не верит, – усмехнулся Марк. – Здесь вообще странная атмосфера. Даже на совок всем плевать.

– Почему это? – спросил я.

– Ну как, везде улица Ленина в центре. Это ж вождь и все такое. А у них на окраине.

– Ага, а еще с Ленина всегда рядом Советская, – поделился своим наблюдением Новиков.

– Но здесь классно. Я бы даже сюда переехал, – сказал Марк.

– Я бы тоже, – поддержал его Саня.

Да и я бы тоже.

А Олег разглядывал свои ботинки.

– Ну что, за водкой? Нам еще к Айрату добираться.

– Как ты его так уломал?

– Да просто попросил. Нормальный поцик просто. Сказал, одна комната, но все уместимся.

Мы взяли две по ноль пять, огурчики, сок для Олега и пельмени.

– Водка и пельмени – вообще классика, – радовался Новиков.

– Да ладно? – удивился Марк. – Я два раза в жизни всего так ел.

– А мы постоянно с батей под водочку пельмени едим. Только свои, конечно.

– А я думал, вы только картошку едите.

– Не смешно, Саня.

– А че, у Айрата девушка его не будет против?

– Ну нет, наверное.

Девушки у Айрата не было. Он стоял перед нами в семейках, зевал и почесывал живот.

– Я думал, уже не придете. – Немного мата.

– Пришли, – улыбнулся Новиков.

– Водку взяли?

– Ага, и пельмени, – ответил я и протянул Айрату пакет.

Хата у него оказалась похуже моей. Сортир с ванной совмещенные, газовая колонка, кухня маленькая, еще и засрано нехило, и сигаретами пахло, но зато бесплатно и не на улице.

Саня принялся варить пельмени, Марк крутил в руках банку огурчиков, Олег ушел в туалето-ванную, а я решил посмотреть отснятый материал. Я же как-никак был режиссером, правда, за последние два дня все меньше и меньше хотелось думать про это и просто наслаждаться нашими, может, и не самыми крутыми в мире, но вполне ничего себе приключениями. Новиков, трасса, снова Новиков, теперь Новиков пляшет, водители, Олег, мы с Марком, Альберт. Как-то надо еще будет это все монтировать.

– Саня, – раздался голос товарища из кухни.

– Саня, твою мать! – тут же подхватил эстафету Айрат.

– Все готово. Идем, – это уже Никулов.

– Это, идем.

– Да иду, – рявкнул я, ставя батареи и телефон на зарядку.

Пельмени дымились, как люки на морозе. Их перцовый аромат (а Саня любит все перчить) щекотал ноздри и усиливал слюноотделение. Есть и так хотелось, а тут такая красота. А с водочкой и подавно.

– За знакомство! – на правах хозяина произнес тост Айрат.

Мы быстро чокнулись, выпили, закусили огурчиками, и стало так хорошо, так приятно и тепло, что можно было забыть обо всем на свете. О Тане, о Валентине, бате, ютубе, фильме, полочке и этом чертовом апокалипсисе. Лишь бы вот так пить водку на кухне в Казани с монтажником Айратом, есть эти божественные пельмени, а Новиков их каким-то чудесным образом сварил так, что по-другому и не назвать, ржать как кони, и чтобы это все никогда не кончалось.

Но сначала кончились пельмени, затем огурцы и наконец водка и сок Олега. Айрат раздобрел, стал материться не так агрессивно, признал, что идея с кино не такая уж и плохая, и, обняв Марка, сказал, что уважает нас. Мы хотя бы что-то интересное делаем, а он уже пять лет прокладывает этот кабель по потолкам, стенам и крышам, и никаких перспектив, и уже просто блевать хочется от этой рутины и однообразия.

Саня кинулся снимать его откровенный монолог, показал большой палец руки и сказал, что если запикать в нужных местах, то это будет один из самых сильных моментов фильма.

– А ничего, что я режиссер?

Но Новиков не ответил.

Айрат выделил нам матрас и спальник, мы разложились возле его дивана и тут же повалились спать.

– Только без интима, а то знаю я вас, – пригрозил Новиков.

Все, кроме Олега, засмеялись. Он снова что-то чертил в блокноте и беззвучно шевелил губами.

– И желательно без храпа, – добавил Марк. – Я вот не храплю.

И первым дал храпуна, вслед за ним в дуэт включился Саня, ну а громче всех храпел Олег. Вот это для меня оказалось удивительным. Он еще даже как-то подрыкивал и раскидывал руки, как сеятель. Ох, Таня, ну и принц же к тебе едет.

Спалось, кстати, неплохо. Не помню, что снилось, но проснулись мы бодрыми и в хорошем настроении. Саня даже подобие зарядки сделал и побежал жарить яичницу, Айрат почистил лук и тут же съел его, даже не поморщившись. А мы с Марком тупо валялись и обсуждали монтаж.