Текст книги "От homo sapiens к рациональному обществу. Очерк оснований социального возвышения в окружающем мире"

¹ Термин «метаэкономика» впервые использовал Карл Менгер в 1934 году в своей статье «Закон убывающей полезности. Исследование по метаэкономике». «Когда он впервые использовал термин „метаэкономика“, он вовсе не задумывался над тем, как снова привнести этику в экономику. Он, скорее, хотел вписать экономику, а вместе с ней и этику в когерентную логическую схему без возникновения связи между ними» (Becchio G. Unexplored Dimensions. Р. 30).

² Шумахер Э. Малое прекрасно. Экономика, в которой люди имеют значение. С. 72—73

³ Полани М. Личностное знание. С. 246.

⁴ Ксенофонт. Домострой, 2.12. (Здесь и далее, за исключением оговоренных случаев, примеч. автора.)

⁵ От др.-греч. oĩκος – «дом, хозяйство, хозяйствование» и νόµος – «правило, закон».

⁶ Но все же нам до сих пор не удалось раскрыть тайны материи как таковой. Как устроены часы, мы понимаем до определенной степени. Точно так же, как не знаем, что из себя в действительности представляет время. Таким образом, мы понимаем механизм часов только в той части, которую создали сами.

⁷ Nelson R. H. Economics as Religion. Р. 105.

⁸ Речь идет об утопии в прямом смысле слова, которое на языке древних греков складывается из ou («не») и topos («место»). То есть это нереализованная фантазия.

⁹ «На шаг дальше пошел Софокл в своей «Антигоне». В ней самым плохим считается тот, кто, обладая теми или иными способностями, по любым причинам не делает для общества максимум того, что может; нет места любому индивидуального комфорту в ущерб интересам всех. «Наихудший» (kakitos) человек – корыстно скрывающий от города свои способности (стих 181). «Плохой» (hoi kakoi) противопоставляется «благосклонному к городу», как если бы они были полярными противоположностями (стихи 108—109)» (Nussbaum M. C. The Fragility of Goodness. Р. 153).

¹⁰ Поппер К. Открытое общество и его враги. С. 50.

¹¹ Там же. С. 51.

¹² См.: Аристотель. Политика. 1263а.

¹³ См.: Там же. 1258b.

¹⁴ См.: Там же. 1256b—1257а. Аристотель в данном случае делает различие между хорошей экономикой, ведущей к общему благу, и плохой хрематистикой, наукой об обогащении, поклонении прибыли, искусстве накапливать деньги и имущество.

¹⁵ См.: Там же. 1257a—b.

¹⁶ См.: Там же. I.10, 1261b.

¹⁷ См.: Там же. 1259a.

Однако, ставит вопросы не экономика, а общественная реальность, несоответствие ее объективно стоящим целям, особенно по отношению к опасным «вызовам» со стороны окружающего мира, от враждебных и агрессивных стран. То есть решать эти вопросы необходимо на более высоком, метаэкономическом уровне. Они были решены, как известно, более века назад Великой социалистической революцией. Однако, хотя первые лидеры государства и соответствовали идее Платона в личностном плане, но им не удалось подготовить философскую элиту для последующего развития государства (Ленин и Сталин, по всей видимости «заболели» автократией, но здесь все же имеет место важный исторический вопрос, – они ведь наверняка знали Платоновское видение идеального государства). Современные образцы элит, особенно на Западе убеждают в том, что Платон мыслил общественно правильно и его взгляды сохраняют особую актуальность в современный период, для современной философии и гос-элит (в этом убеждает и российская «перестройка», многие финансово-имущественные преступления).

Седлачек переносит, в сущности, рассуждения Аристотеля об экономической сфере на общество 20 века, на два полюса экономической деятельности (расположенной между ними): добра, – добродетели, блага для всех, счастья, – по Аристотелю, согласно позиции стоиков и зла – согласно позиции эпикурейцев (гедонистов), исходящих не из морально-нравственных норм, а из высшей цели экономической деятельности, заключающейся в достижении высшей эгоистичной выгоды, неограниченного обогащения (цели-движителя экономического развития). Седлачек не раскрывает содержание «зла», считая его, очевидно, хорошо видимым для всех граждан, как общественного результата «экономической» деятельности по рыночно-капиталистической парадигме. Он не рассуждает и о современных общественных ценностях и целях. Чувствуется, что автор далек от научного обществознания (теоретической социологии) или избегал усложнения своей работы привлечением соответствующих научных взглядов (напр. того же Маркса). Это было вызвано, очевидно, и политическими причинами (работа определялась политэконогмической ситуацией в Чехословакии, отношением правящей элиты к коммунистической идеологии). Современное Зло, выращенное в Чехословакии и других странах бывшего социалистического содружества, за исключением стран, в которых оно ограничивается разумом политических лидеров, растоптало уже морально-нравственные нормы и в международных отношениях, достигло невиданных в мире размеров и вылилось в агрессивную международную политику.

Думается, Т. Седлачек написал бы свою монографию существенно полезнее для родной страны и других, если бы изучил указанные выше работы К. Поланьи и В. Я. Железнова [23; 24], а также Г. Шмоллера [25; 26] (см. ниже).

Ведущий экономист России и СССР В. Я. Железнов более полно рассказывает об экономических взглядах мыслителей Древней Греции, – особенно о взглядах Аристотеля, которые автор представлял в предыдущих публикациях [27; 28]. Поэтому здесь остается лишь настоятельно рекомендовать изучение работ указанных мыслителей, которые видятся очень полезными для понимания современной политэкономической ситуации в России и других странах, отказавшихся от научного совершенствования социалистической парадигмы общественного развития.

С этой целью необходимо изучить и детерминацию политэкономии Адама Смита реальной «политэкономикой», – бурно развившейся в Англии того периода [29], и рассмотреть очерки исторического развития политической экономии на базе стремительного развития капиталистического производства, движимого «эффективным движителем» рыночной парадигмы [23; 30]. Затем надо перейти, конечно, к важному переходному этапу в мышлении ведущих слоев общественного сознания об основах прогрессивного общественного развития – к марксизму и сложной истории его развития. Но в изучении этого исторического этапа не следует, думается, углубляться в рассуждения Маркса и Ленина, поскольку они основывались главным образом на исторических обобщениях развития человека и общества, на материалистических обобщениях и «законах диалектики» Энгельса.

Теперь надо изучить указанные выше исследования в сопоставлении с марксистско-ленинскими взглядами, особенно исследования выдающегося социального мыслителя своего времени Г. Шмоллера, – направленные на разработку социально-экономических и прочих оснований и средств «государственного социализма» [25]. В авторской справке и аннотациях к его основным работам (росс. изд. 1902 г.) сказано:

«… иностранный член-корреспондент (с 1890 г.) и иностранный почетный член (с 1901 г.) Петербургской академии наук. Густав Шмоллер – автор многочисленных исследований по социально-экономической и политической истории Германии и других стран Западной Европы, <…> По его мнению, созданию экономической теории должно предшествовать конкретно-историческое исследование, объект которого – намерения хозяйственных индивидов, уровень развития техники, характер социальных институтов, природные и другие условия, определяющие поведение экономических субъектов. Являясь активным сторонником государственного вмешательства в хозяйственную жизнь с целью поощрения национальной экономики, Г. Шмоллер наметил ряд мер <…> направленных к постепенному улучшению положения рабочих классов и смягчению социальной несправедливости».

Во вступительной статье А. Мануилова к первой книге говорится:

«… в 1900 году он приступил к печатанию курса своих… лекций, который составит обширное руководство – результат 36-ти летних чтений в университете. … Автор излагает в обширном введении свои воззрения на психологические и этические основы народного хозяйства и делает очерки истории экономической литературы и методологии. Дальнейшее изложение разбивается на две книги. В первой рассматриваются земля, люди и техника, как массовые явления и элементы народного хозяйства; во второй – общественный строй его. <…>

Именно теперь в экономической науке начинает развиваться движение в пользу широкого пользования психологией, важность которой всегда выдвигал Шмоллер; экономисты все более и более отрешаются от механического и узко-материалистического взгляда на явления хозяйственной жизни и пытаются найти их объяснение в законах человеческого духа, сближая таким образом экономию с этикой и философией; наконец, никогда значение истории для экономической науки не выступало с такой непререкаемой ясностью, как в настоящее время. Нужно выждать результаты этих новых движений, чтобы произвести суд над идеями Шмоллера. Во всяком случае, они не были бесплодны».

В первой книге Г. Шмоллер рассматривает следующие темы:

Во второй книге [26] такие:

В первой главе, – о справедливости, он делает такое предварительное заключение об актуальности данного понятия:

«В настоящее время, повидимому, этот вопрос позволителен менее, чем когда либо. Даже люди, особенно подчеркивающие свой идеализм, называют его бесполезным вопросом, на который никто не сумеет дать ответа. К мыслям Аристотеля о распределяющей справедливости относятся свысока как к устарелым и научно опровергнутым. Поверхностным образом сближая явления естественной жизни с социальными процессами, ссылаются на учение Дарвина о борьбе за существование, которая будто бы дает право сильнейшему покорять слабого, и исключают всякую мысль о справедливом распределении земных благ. … Не смотря на некоторые уступки в своих основных воззрениях новому направлению, они (политико-экономы, – А.В.) все еще движутся по старым колеям английской и немецкой школьной догматики, которая не знает других категорий, кроме спроса и предложения. На заднем плане при этом обыкновенно скрывается у них мысль о том, что так как более справедливого распределения имуществ требует социализм, то для консервативного гражданина, сторонника партии порядка, нет другого выбора».

Представленные книги Г. Шмоллера видятся актуальными и близкими к исследованиям Т. Седлачека и Г. М. Малашхия [27], к авторским исследованиям (надо учитывать отсутствие современных научно-философских, системных знаний о человеке и обществе в сознании всех указанных выше и других мыслителей об «экономике», и главное, в сознании мыслителей определивших современную экономику России и бывших республик СССР). Видится научно-политическая необходимость, таким образом, уже высоконаучной, академической организации современного комплексного и системного исследования исторических и объективно необходимых оснований и средств организации, функционирования действительно прогрессивной экономики, способной существенно ускорить возвышение российского общества (страны) в комплексном могуществе относительно существующих и прогнозируемых вызовов окружающего мира.

Для перехода к объективно необходимому (адекватному сущностям человека и общества), системному мышлению, основанному на современной научно-методологической базе естествознания и системной методологии следует, очевидно, обратить внимание именно на научно-историческую отсталость западных теорий и марксизма-ленинизма, на научную неадекватность их сущностям человека и человеческого общества, – раскрываемым современной наукой, современными российскими исследованиями. В то же время следует подчеркнуть не только историчность, но все же и приближенность марксизма-ленинизма к положительному историческому опыту человечества, к общественной практике (что было важным для революционного возвышения мысли восставшего народа). В то же время надо знать и учитывать, что марксизм был научно «сырым» для столь грандиозных революционных преобразований России и, думается, поэтому и ввиду выделения его в качестве ведущего учения помешал Ленину и Богданову найти общее научно-философское понимание задач и путей необходимых преобразований. Надо знать и учитывать также, что кроме распространения марксизма в России развивалось и так называемое «органическое направление» мысли о революционных преобразованиях, которое основывалось на популярных в Европе работах Фурье и Сен-Симона (к сожалению, эти полезные для общества знания все еще не систематизированы и не зафиксированы в структурах социальной памяти (библиотеках) с быстрым доступом для современных мыслителей о лучшем общественном будущем). Автору удалось найти (в интернет-библиотеке) уникальные сборники материалов о так называемом «круге петрашевцев» среди русской интеллигенции [31; 32], о русском интеллектуальном движении в социалистическом направлении [33]. О поиске «третьего пути» рассказывает и научно обстоятельное исследование А. В. Савка, по так называемой «философии хозяйства» [34], и «философия общего дела» Н. Ф. Федорова [35].

Все эти работы видятся актуальными для современного научно-философского мышления о необходимом ускоренном возвышении России над существующими и прогнозируемыми сложностями и опасностями.

Чтение указанных материалов приводит к мыслям о великих, но упущенных возможностях революционных преобразований в России посредством научно-философского единения всех так называемых в тот период социалистов. Думается, этот термин полезно возродить и использовать в единении всего научно-философского сообщества России и дружественных стран на базе современных достижений в самопознании. Если вспомнить жестокость царского режима, подавлявшего всякое инакомыслие, – на базе сакрализованной монархии (указанные выше материалы о «петрашевцах» указывают на особую жестокость именно к инакомыслию, вне зависимости от его значения для страны в целом), то современные нормы демократии видятся наиболее благоприятными для научного развития и совершенствования общественно целесообразной экономики. Здесь мы вновь вспоминаем фундаментальную мысль Платона о руководящей и направляющей роли философов, но тут же отмечаем, что российские философы, в большинстве своем, все еще не достигли платоновской общественной значимости в своей деятельности, – по известным политическим причинам и ввиду различных преград для необходимых коммуникаций в современном обществе. В этом плане полезно рассмотреть всё развитие философской деятельности (в сущности производства общественно значимых информационных продуктов фундаментального уровня) от экспертной оценки ее В. И. Ульяновым (Лениным) до «партийной» науки и философии, – позволивших («по умолчанию») подготовить пресловутую «перестройку» и развалить СССР. О состоянии и мышлении философов-обществоведов рассказывают, например, публикации С. Г. Кара-Мурзы и других исследователей [36—38] (см. также совр. публикации).

Для перехода к новому, научно-системному мышлению, несомненно, необходимо научно вскрыть основные, принципиальные заблуждения (ошибки) предыдущего и современного мышления о человеке и обществе, в прошлой и современной экономической теории (политэкономии). Этой перестройке мышления автор посвятил многие предыдущие статьи. Здесь, предвидя логичный вопрос, надо кратко пояснить необходимость перехода к новому научному мышлению (дополнительно к объяснению материалами предыдущих статей). Прежде всего, к нему призывает сама социально-экономическая реальность, несоответствие ее высшим целям общества, особенно в связи с ростом агрессивности в мировом сообществе и опасными тенденциями в развитии международных отношений. Во-вторых, видится уже сильное доминирование технократического, технологического мышления и подавление им объективно необходимого (по убеждению автора) сущностного, системно-углубленного мышления о самости, то есть о человеке и обществе в жизнедеятельном единстве по искусственным «законам политэкономии», – предписанным известными мыслителями, начиная от А. Смита. И в-третьих, научные достижения в самопознании, в методологии познания и проектирования сложных и сверхсложных социально-технических организаций, – например, совершенных производственных корпораций, позволяют уже использовать эти научные знания (обогащенные практическими) и в мышлении о переходе к общественно адекватной и прогрессивной социально-экономической парадигме.

Надо отметить, что определенные предложения по переходу к новому социально-экономическому мышлению уже сделаны и делаются. Это, прежде всего, мышление предложенное еще С. Н. Булгаковым и философски, научно дополненное Ю. М. Осиповым, – развивающее, по сути, первородное мышление о хозяйстве до масштабов общества и названное, соответственно, «философией хозяйства» [34]. Оно развилось к современному периоду в общественно широкую научно-философскую школу (см. соотв. научный центр МГУ и журнал). Но необходим все же переход от традиционных понятий, – выработанных при отсутствии системных знаний, прежде всего, от «хозяйства», «народного хозяйства» к научно-системным понятиям видов производств, соответствующим научно-системному пониманию общества и человека в нем (термин «хозяйство» должен соответствовать лишь первородному объекту). Теперь надо мыслить наиболее глубоко и широко о «производстве» и «параметрах состояния» конкретной организации, общества в целом (как социотехнической системной формации) относительно окружающего мира, во взаимоотношениях с мировым сообществом, – которые достигаются целевым (по параметрам) производством, а не «товарным», – по архаичному рыночному мышлению о производстве, с целью достижения максимальной прибыли. В рационально организованном (по «целевому древу» общества) общественном производстве должны производиться не «товары», а средства достижения общественных целей, то есть человечески и общественно ценные продукты, а не «потребительные стоимости», – по формальному, ненаучному и «квази-русскому» переводу Капитала [39]. То есть «народное хозяйство» и прочие «хозяйства», – кроме «домашнего хозяйства», с которого «экономика» и начиналась, многие марксовы термины и понятия надо оставить в историческом прошлом и перейти к системному мышлению о человеке и обществе, об организации эффективного общественно-целевого производства и прочих структурно-функциональных составляющих «рационального общества» (надо заметить, что «народное хозяйство» трактуется в словарях и книгах как «общественное производство», в усеченном его понимании).

Известные новаторские направления в социально-экономическом мышлении, такие, например, как «ноономика» С. Д. Бодрунова, метаэкономические начинания Т. Седлачека и Г. М. Малашхия [27], и другие видятся на первый взгляд прогрессивными, однако, все они опираются на экономический опыт, на морально-нравственные ценности и прочие хорошо видимые, но малопродуктивные основания. Автор этих строк, изначально, под вдохновляющими работами А. Богданова, Э. С. Маркаряна, В. Г. Афанасьева, М. И. Сетрова и других системных исследователей опирался на всеобщие системные закономерности живой природы, – из которой эволюционно вышел человек и внес их в общество. Думается, из этих всеобщих закономерностей и надо исходить в мышлении о развивающей всё и вся «экономической деятельности» (это понятие так же требует системного переосмысления), – которая обеспечивала бы наибольший прогресс в общественном и человеческом развитии с известной взаимообусловленностью (любое человеческое общество имеет животворный, жизнедеятельный базис). При этом нет никакого смысла обозначать новую (проектную) экономику каким-либо новым термином-понятием, поскольку исторический термин имеет глубокое изначальное обоснование: эко – как пространство существования человека и общества (Дом и хозяйство, пространство жизнедеятельности), номия – как свод принципов, правил (алгоритмов, парадигм) и законов. То есть, просто под экономией (политэкономией) надо понимать философию и науку об экономике как практической целенаправленной и государственно организованной жизнедеятельности человека и общества посредством комплексных систем и законов. А согласно органическому подходу к новой политэкономии надо просто подразумевать под традиционным термином «органичную экономику», – органичную, гармоничную животворному базису человеческого общества. Думается, возможно и научно рационально введение лишь междисциплинарной научной области под обозначением экосоциономия, – изучающей коэволюционное (термин уже существует) и экологически рациональное социально-экономичное развитие общества.

Теперь видно, думается, что в организации экономической сферы общества надо исходить не из существующих экономических теорий, а из высших научных достижений в познании человека как полифункционального движителя в развитии общества и своей личной, семейной жизнедеятельности и общества как такового, существующего и развивающегося на животворной базе человеческих ресурсов, на базе информационных и материально-энергетических ресурсов.