Текст книги "Опасные советские вещи"

Инфекционной опасностью, исходящей от иностранцев, объяснялись реальные и вымышленные меры предосторожности. У кого-то «обсуждали на работе вопрос об усилении гигиены. Чаще мыть руки, не пить газировку из автоматов и т. д.»[584]584
  М., ж., 1961 г. р., Москва (опрос).


[Закрыть]. А кто-то пересказывал совершенно фантастические слухи:

Продавцам в магазинах выдадут тонкие прозрачные перчатки, которые почти не видны на руках, чтобы не заразиться от иностранцев. Вещь, которую смотрел иностранец, надо будет после этого взять пинцетом и отложить[585]585
  Афанасьев б. д.: запись от 1979 года. С. 10.


[Закрыть].

Идея инфекционной опасности поддерживалась различными официальными мероприятиями. Так, на протяжении всего учебного года, предшествующего Олимпиаде, учителя и директора московских школ настойчиво рекомендовали родителям вывезти детей из города на лето, объясняя такую необходимость именно «большим скоплением народа и неизвестными инфекциями»[586]586
  Об этом нам сообщили, в частности, О. З., ж., 1972 г. р., Москва (опрос). О. В., ж., 1969 г. р., Москва (опрос) и многие другие.


[Закрыть]. Такие сугубо «научные» предупреждения были весьма эффективны: олимпийская Москва, по воспоминаниям многих, была действительно почти полностью очищена от детей.

Жуки и холера: техники скрытого заражения

В 1915 году гимназистка Наталья Миротворская из города Скопина (ныне Рязанская область) записала в своем дневнике целый перечень новых для начала XX века страхов, связанных с возможностью массового отравления:

Каких только ужасов на войне не бывает! Теперь немцы с аэропланов льют горючую жидкость, которая все на своем пути истребляет до мелочей. Неприятеля губят удушливыми газами. Эти газы часто истребляли целые полки, хотя теперь против газов применяются повязки. Еще немецкие шпионы во всей Руси хотят отравить воду в колодцах, реках, родниках и т. д. Недавно у нас в Скопине схватили двух шпионов. Их еще заметили в пути. Они все время очень хорошо разговаривали по-русски. Рядом с их номером сняла номер тайная полиция. Когда услыхали, что приезжие стали говорить по-немецки, их арестовали, но один в окно успел убежать. Оказалось, что это евреи и они отравили воду в одном колодце, но яду было пущено немного, так что успели воду обеззаразить[587]587
  Миротворская 2010: дневниковая запись от 15 (2) июля 1915 года.


[Закрыть].

В этом тексте пересказы вестей с фронта оказываются в одной связке с традиционными стереотипами об «отравителях воды в колодце», которые возникают всегда, когда появляется опасность массового заражения. Вредитель, представитель чужой этнической (евреи) или социальной (например, врачи) группы, заражающий опасными болезнями, – частый персонаж хроник XIV века; в то время в европейских городах при возникновении эпидемий евреев нередко обвиняли в отравлении рек и колодцев, хотя встречались и более экзотические обвинения. Так, в одной хронике сказано, что евреи хотели отравить всех христиан через подмешивание в сыр лягушек и пауков[588]588
  Cohn 2007.


[Закрыть]. Такие обвинения не перестали звучать и в XIX веке. Во время Отечественной войны 1812 года русские крестьяне обвиняли в отравлении водоемов французов, а через пятнадцать лет, в разгар холерной эпидемии 1831 года, – поляков. Даже в начале XX века фиксировались случаи, когда крестьяне готовы были растерзать чужака, заподозренного в отравлении воды. Так случилось, например, в маленьком белорусском местечке, где еврей, обвиненный в отравлении колодца, едва спасся от разъяренной толпы[589]589
  Шейн 1902: 292–293.


[Закрыть].

Отметим, что в этих легендах уже возникает представление о способности врага не просто убить, но совершить массовое убийство – с помощью некоего «химического оружия» (массовое отравление воды ядами) или «биологического» (заражение еды пауками и лягушками) – за несколько веков до того, как настоящее химическое и биологическое оружие было изобретено и применено. Неудивительно, что в тот момент, когда применение оружия массового поражения, пусть и в ограниченных масштабах, стало реальностью, образ врага, занимающегося массовыми убийствами, – назовем его «инфекционным террористом» – прочно стал частью современного фольклора.

В 1915 году во время битвы под Ипром немцы впервые успешно применили отравляющий газ (хлор), после чего химические атаки проводились и Англией, и Францией. Так называемая «газовая война» шла вплоть до 1918 года. Использование отравляющих веществ в массовом масштабе вызвало шок: теперь военный противник изображался как враг, которому неведомо ничто человеческое. Ходили жуткие слухи не только об отравлении газом, но и о том, что враги научились наконец делать из холеры биологическое оружие: враги не только заражали этой болезнью уже привычные колодцы[590]590
  Тихомиров 2005: дневниковая запись от 14 июня (1 июня) 1915 года.


[Закрыть], но и «с неприятельских аэропланов бросали ‹…› чеснок с холерными бациллами»[591]591
  Орешников 2010: дневниковая запись от 13 октября 1916 года.


[Закрыть]. При чем тут чеснок, спросите вы? Именно чеснок считался самым лучшим средством спасения от холеры в 1910–1920‐х годах. Наши собеседники рассказывали, что именно благодаря чесноку их семьи выжили во время эпидемии холеры[592]592
  Рассказ И. С., м., 1958 г. р., Севастополь, о своей бабушке, М. С., жившей в Одессе и Херсоне в 1920‐е годы.


[Закрыть], возбудители которой попадают в человека через загрязненную пищу и еду. (Надо сказать, что основным методом лечения холеры является восполнение жидкости, которая теряется при болезни, и использование антибиотиков. Несмотря на то что чеснок имеет репутацию «природного антибиотика», никакого действия на холерный вибрион он не оказывает.) А слухи про бомбардировки чесноком с холерой внутри указывали на изощренное коварство врага: ты подбираешь то, что считаешь лекарством, а оно приносит смерть.

Однако даже когда Первая мировая война закончилась, страх перед инфекционным терроризмом продолжал жить и развиваться. В главе 1 мы много писали, что легенды могут иметь «остенсивный заряд», то есть влиять на поведение людей, заставляя их, например, принимать меры против воображаемых отравлений и других происков врага (с. 57). Именно такими «остенсивно заряженными» оказались две истории 1940–1950‐х годов, о которых пойдет речь дальше.

От неудавшегося эксперимента к масштабной панике: подлинная история колорадского жука

К моменту начала Второй мировой войны идея бактериологического оружия массового поражения буквально носилась в воздухе. Она находила выражение и в самых нелепых слухах военного времени – например, что отступающая немецкая армия заразила венерическими болезнями самые красивые пляжи Одессы[593]593
  Дневник одессита Владимира Швеца за 1942 год в книге: Смирнов 2013.


[Закрыть], – и в серьезных обвинениях на самом высоком уровне. Например, в 1941 году немецкое командование полагало, что СССР вводит в эксплуатацию чумные бомбы[594]594
  Weber 1991: note 2.


[Закрыть]. Отличить слух от подлинного эксперимента или военного новшества было непросто, точнее, сделать это не было никакой возможности.

В такой атмосфере идея использовать насекомых для уничтожения продовольственных запасов противника кажется привлекательной и вполне реализуемой[595]595
  Lockwood 2010.


[Закрыть]. Внимание воюющих сторон притягивает прожорливый колорадский жук, который поедает растения семейства пасленовых, в том числе и листья картофеля.

Надо сказать, что о колорадском жуке начали писать еще в середине XIX века, когда из‐за вмешательства человека привычная среда обитания насекомого была разрушена и он начал путешествовать. На своем пути жук опустошил картофельные поля в Колорадо (откуда и название), а через несколько десятилетий насекомое попало сначала в Западную, а потом в Центральную Европу. Его несколько раз упоминали при обсуждении неурожаев во времена Первой мировой войны.

В тот момент, когда паника по поводу биологического оружия начинает набирать обороты, колорадский жук занимает почетное место в обсуждениях причин неурожая по обе стороны фронта. Причем, как пишет Бенджамин Гаррет, глава группы по исследованию химического оружия, подозрение в том, что противник использует жуков в качестве биологического оружия, было первично по отношению к каким бы то ни было реальным опытам с насекомыми[596]596
  Garrett 1996: 2–3.


[Закрыть].

В 1941 году член британского кабинета лорд Хэнки отправляет Черчиллю докладную, где сообщает о набеге колорадского жука на две небольшие области и предполагает, что за этим может стоять диверсия немцев. В результате англичане начинают изучать колорадских жуков в качестве потенциальных диверсантов и ввозят на территорию Британских островов 15 тысяч особей для исследований. Этот факт не мог не привлечь внимания нацистской разведки.

После оккупации Франции в 1940 году немецкая инспекция внимательно изучила французскую лабораторию в городе Буше. Увиденные там следы каких-то исследований убедили нацистов, что французы разрабатывали некое биологическое оружие, и, видимо, совместно с британцами. Из этого следовало, что пора начинать разрабатывать защиту от этого оружия. Когда во Франции в 1942 году разразилась эпидемия тифа, немцы посчитали, что это результат намеренного заражения воды и питья участниками Сопротивления[597]597
  Ibid.: 3.


[Закрыть], что снова подстегнуло разработку биологического оружия. Берлинский институт Heeressanitäts Inspektion мониторил потенциальные случаи заражения. В 1942 году немецкий агент докладывал командованию, что американцы послали на Британские острова самолет с колорадскими жуками и техасскими клещами для использования в качестве биологического оружия. Клещи нацистов не очень интересовали, а вот жуки вызвали серьезное беспокойство. Возможно, основой слуха послужила информация о тех самых 15 тысячах особей, ввезенных британцами для исследований.

К 1942 году нацисты решили окончательно выяснить, можно ли использовать колорадских жуков в качестве биологического оружия, для этого был создан исследовательский проект с прекрасным названием Kartoffelkäferabwehrdienst («Служба защиты от картофельного жука»). Целью проекта было заражение около 400 000 гектаров картофельных полей восточного побережья Англии, для чего Германии потребовалось, по скромным подсчетам, развести 20–40 миллионов жуков. Пока жуки плодились и размножались, немцы проводили полевые испытания масштабом поскромнее – пытались выяснить, как именно следует забрасывать жуков, на какой высоте и при какой температуре. Во время первого эксперимента в октябре 1943 года 40 000 насекомых было разбросано над полями возле немецкого города Шпайера. Результаты экспериментов производили двойственное впечатление. Чтобы увидеть результаты и отличить своих жуков от «диких», немцы своих жуков аккуратно раскрасили. Однако только менее 100 жуков было найдено на земле. Был проведен контрольный эксперимент: на этот раз сбросили модели деревянных жуков, тоже раскрашенных. И тоже очень маленький процент муляжей был обнаружен долетевшим до цели. Стало ясно: сколько жуков ни сбрасывай, до цели, то есть до полей противника, жуки практически не долетают (как мы помним, только 0,25 % жуков это удалось) – их сносит ветер. Поэтому, с одной стороны, результаты проекта были положительными (жуки могут рассеяться на очень большое расстояние), а с другой – не очень (велик шанс заражения собственных территорий)[598]598
  Ibid.


[Закрыть].

И тут война кончилась. Колорадский жук совершенно естественным образом, перелетая с куста на куст (в реальности это насекомое не было любителем самолетов и полетов на большой высоте), обрел новые угодья на картофельных полях Восточной Германии. Он чувствовал себя там отлично и, быстро размножаясь, продвигался в сторону Чехословакии и Польши. Против колорадского жука была организована борьба словом и делом: печатали красочные плакаты, призывающие трудящихся на борьбу с жуком; мобилизовали рабочих, крестьян и пионеров для сбора насекомых на полях. В 1949 году колорадский жук появился на территории Львовской области, и с тех пор жук продвигался все дальше на восток.

Поскольку слухи об энтомологических экспериментах продолжали бродить по обе стороны бывшего фронта, нашествие жуков было объявлено результатом злонамеренных действий американцев. Правдоподобности этому объяснению придавал тот факт, что жук естественным образом завозился из США в американские оккупированные зоны вместе с продовольствием. В июне 1950 года министр сельского хозяйства Бенедиктов докладывал секретарю ЦК ВКП(б) Суслову и о жуке, и о том, что это американская диверсия, и предлагал начать готовиться к вторжению:

Создавая благоприятные условия для массового размножения колорадского жука, американцы одновременно проводят злодейские акты по сбрасыванию жука в массовых количествах с самолетов над рядом районов Германской Демократической Республики и в районе Балтийского моря в целях заражения жуком и Польской республики. В Министерство сельского хозяйства СССР ежедневно поступают сведения о массовом наплыве колорадского жука из Балтийского моря к берегам Польской республики. Это, несомненно, является результатом диверсионной работы со стороны англо-американцев[599]599
  РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 47. Д. 35. Л. 145–148.


[Закрыть].

Идея о том, что колорадский жук сбрасывается американцами, прочно утверждается не только в СССР и ГДР, но и в других странах соцлагеря. Чехословацкие газеты публикуют рисунки, на которых американские самолеты сбрасывают жуков на центрально-европейские поля[600]600
  Panczová 2017: 62–63.


[Закрыть]. Представители политической элиты ГДР начали публично обвинять правительство США в использовании биологического оружия. Убеждение в диверсионном происхождении жука становится общим местом, и немецкое название жука Kartoffelkäfer («картофельный жук») в Восточной Германии получает название Amikäfer («американский жук»)[601]601
  Halt Amikäfer. Berlin: Amt für Information der Regierung der DDR, 1950.


[Закрыть].

Министр сельского хозяйства Бенедиктов потребовал, чтобы в газетах «Правда», «Известия» и «Социалистическое земледелие» были опубликованы статьи «с освещением в них опасности, возникшей от колорадского жука, и особенно фактов злодейского распространения жука американцами»[602]602
  РГАЭ. Ф. 7486. Оп. 47. Д. 35. Л. 145–148.


[Закрыть]. В результате к концу 1950 года вся страна знала о том, что американцы бомбардируют нас ампулами с личинками жуков. Пионеров, которых отправляли на поля искать и умерщвлять жуков, специально просили искать и ампулы, в которых насекомых якобы сбрасывали. Эти истории продолжали бытовать почти на протяжении всего советского периода: даже в 1970‐е годы пионеры в самых разных регионах СССР продолжали искать и жуков, и те самые контейнеры.

В ситуации войны – сначала обычной, «горячей», а потом холодной – такая конспирология оказалась привлекательной для всех – от простых солдат до руководителей государства. Когда есть четкое представление о враге, даже естественные явления (в данном случае завоз новой фауны в результате продовольственных поставок из Нового Света) могут быть истолкованы как результат его целенаправленных и злонамеренных действий. Из примеров выше хорошо видно, что все опасения и обвинения возникали в ответ на воображаемые эксперименты противоположной стороны. Эти воображаемые исследования противника становились также причиной реальных экспериментов по сбрасыванию жука над посевами. Образ могущественного врага, который может контролировать даже природные явления, с одной стороны, конечно, устрашает, но с другой – позволяет создавать иллюзию контроля там, где возможности реального контроля очень невелики, как, например, в случае эпидемии плохо изученной болезни или появления малоизвестных и вредных насекомых. Недаром Бенедиктов в своем письме, убеждая Суслова в опасности жука, сначала обращается к естественным причинам, утверждая, что власти американской зоны оккупации Германии не борются с вредным насекомым, создавая тем самым «благоприятные условия для [его] массового размножения», а потом говорит о том, что американцы проводят «злодейские акты по сбрасыванию жука в массовых количествах с самолетов». Такая логика кажется противоречивой. Но понять ее можно: если урожай погибнет (а с последнего массового голода прошло только три года!), министру придется плохо, и в этой ситуации фигура диверсанта-биотеррориста может служить хорошим оправданием.

Чумные мухи и холерные сверчки: от фальсификации к фольклору

25 июня 1950 года коммунистическая Северная Корея напала на Южную Корею, и началась так называемая Корейская война. Северной Корее помогали СССР (военными советниками и летчиками) и Китай, а на стороне Южной Кореи воевала коалиция войск западных стран, в том числе и США.

Надо сказать, что Вторая мировая война только что закончилась, и еще свежи были в памяти публикации о биооружии, которые разрабатывала Япония, союзница Германии. И почти сразу же после начала военного конфликта Северная Корея, Китай и СССР обвинили правительство США в распространении чумных бомб. Китайские газеты во множестве публиковали фотографии «маленьких неизвестных черных насекомых», которых американцы якобы сбрасывали с самолетов. Не отставали и советские издания. В 1950 году в них рассказывалось не только об американских диверсантах, которые забрасывают на территорию СССР колорадского жука, но и о новой опасности такого же типа: о бомбах, из которых при падении вылетают зараженные чумой мухи, или о прививках тифа, которые местному населению делают под видом медицинской помощи. Газета «Смена» весной 1952 года пестрит заголовками: «Военнослужащие американской армии подтверждают применение американскими агрессорами бактериологического оружия»[603]603
  Смена. 1952. 6 мая.


[Закрыть] или «Американские интервенты продолжают совершать чудовищные преступления»[604]604
  Смена. 1952. 5 апреля.


[Закрыть]. Партия и правительство организуют заводские митинги по поводу войны в Корее: на этих митингах рассказывают о коварстве американского командования и зачитывают резолюции против «применения американскими агрессорами биологического оружия»[605]605
  Смена. 1952. 29 марта. Выражаем благодарность нашему коллеге, историку Дмитрию Козлову за предоставленные газетные материалы.


[Закрыть]. Корреспонденты сообщали, что американские империалисты в Корее сбрасывают бомбы с «чумными мухами»; в одном газетном репортаже даже говорилось, что американские самолеты «разбросали желтые листья, пораженные бактериями», а в другом – о «четырех баках мух, блох и пауков, зараженных болезнетворными бактериями».

Ил. 6. Иллюстрация к газетной статье о бактериологическом оружии, которое США якобы применяют в Корее

Правительство США сразу же заявило протест против этих обвинений. Ситуация накалялась еще и тем фактом, что в Токио в это время располагалась реальная американская военная лаборатория, известная под кодовым номером 406. Именно ее подозревали в инфекционном терроризме[606]606
  Lockwood 2010: 160–163.


[Закрыть]. После публикаций в китайских газетах фотографий «маленьких черных» насекомых-диверсантов, с опровержением выступили американские энтомологи – они опознали неизвестных существ. «Диверсантами» оказались совершенно безвредные болотные ногохвостки (Isotomurus palustris). Другое неизвестное насекомое, якобы зараженное менингитом, оказалось обычным москитом, у которого были оторваны крылья. Именно это изображение служило подтверждением того, что в секретной военной лаборатории якобы вывели новый вид насекомых, переносящих заразу[607]607
  Ibid.: 167–168.


[Закрыть].

Американское правительство потребовало от ООН создать независимую комиссию и провести расследование. В результате переговоров в 1952 году в Корею была отправлена большая международная комиссия от ООН. Она не проводила реальных полевых микробиологических исследований (не очень, кстати, понятно почему), а ограничилась сбором фольклора – то есть фиксировала корейские и китайские свидетельства такого содержания: «жители такого-то города наблюдали пролетающие американские самолеты, а потом нашли на земле таких-то насекомых»[608]608
  Об этом: Leitenberg 1998: 167; Lockwood 2010: 173–174.


[Закрыть]. В этих рассказах фигурировало более тридцати самых разнообразных видов живых существ, которых якобы зараженными сбрасывали с самолетов, включая полевых сверчков и двустворчатых моллюсков[609]609
  Lockwood 2010: 173–174.


[Закрыть]. Примерно таким же образом проводил расследование французский коммунист Ив Фарж, посетивший Корею и Китай специально для того, чтобы подтвердить факт применения американцами бактериологического оружия. В Китае прогрессивный французский деятель опрашивал местных жителей, услужливо согнанных местной администрацией в здание министерства культуры. Свидетели рассказывали о насекомых, которые начальство велело собирать в банки и сжигать, и о внезапных смертях людей. В результате британский биохимик доктор Нидхэм, руководитель международной комиссии ООН, сказал, что доказательств они не привезли, а «поверили на слово китайским ученым», поэтому «можно утверждать, что вся эта история была чем-то типа патриотической конспирологии»[610]610
  Leitenberg 1998: 187.


[Закрыть].

В СССР при жизни Сталина никто и не думал сомневаться в существовании американских бомб с чумой. Однако сразу после смерти «отца народов» в Политбюро возникает желание изменить отношение к этой информации или как-то проверить ее. Уже 14 апреля 1953 года глава МГБ Лаврентий Берия получает служебную записку от лейтенанта Селиванова, который до 1952 года был советником военно-медицинской службы в корейской народной армии. Селиванов сообщает, что в 1951 году именно он помогал северокорейскому медперсоналу создавать официальные заявления о том, что США распространяют оспу. По словам Селиванова, северные корейцы чувствовали, что обвинения в применении бактериологического оружия были необходимы для компрометации американцев, и поэтому попросили трех военных советников (в том числе и Селиванова) помочь им «в создании мест заражения»: сами они боялись не справиться. Также Селиванов сообщает, что в 1952 году докладывал начальству, что в Китае не было ни вспышек чумы и холеры, ни случаев использования биологического оружия, а если бы такие случаи и были, то «образцы были бы немедленно посланы в Москву». Через несколько дней Берия получает вторую записку, в которой советский посол в КНДР Разуваев открывает новые подробности истории. Он рассказывает, что, несмотря на его сопротивление, корейцы распространили информацию о случаях заболевания чумой и организовали публичные похороны людей, якобы умерших от этой болезни. Более того, чиновник из министерства внутренних дел КНДР, недолго думая, даже предложил специально заразить холерой и чумой приговоренных к смерти (видимо, чтобы было кого показать западным журналистам)[611]611
  Ibid.: 195.


[Закрыть].

Как мы видим, члены Политбюро сами подтвердили факт создания «фейковой новости», как сказали бы мы сейчас. Мотивы ее создателей довольно ясны: по их же собственным словам, история об американском «бактериологическом оружии» была нужна китайским советникам для дискредитации американцев, врага номер один в холодной войне, и для обоснования военной помощи «братскому корейскому народу». Отметим, что советские специалисты всячески сваливали вину за распространение этой истории на корейцев и китайцев.

Весной 1953 года, после получения разъяснений от советских специалистов, Берия с возмущением писал Молотову, что эта история нанесла СССР большой политический ущерб на международной арене[612]612
  Там же: 196.


[Закрыть]. Однако, несмотря на признание фабрикации отдельными советскими функционерами, для широкой публики эта информация осталась засекреченной до 1990‐х годов, а фейк продолжал быть частью антиамериканской пропаганды.

Для нас важен другой вопрос: почему эта чистой воды фальсификация оказалась очень успешной и правдоподобной для многих – начиная от представителей мировой «прогрессивной общественности» (так в советской прессе называли зарубежных сторонников Советского Союза) и заканчивая рядовыми читателями газеты «Правда»?

Во-первых, в условиях холодной войны, когда пропаганда регулярно занималась демонизацией врага, многим казался совершенно естественным тот факт, что США способны на любые, самые изощренные и коварные злодеяния (вспомним историю про колорадского жука).

А во-вторых, эта искусственно созданная история была сделана по образцу реальных фольклорных сюжетов, которые в разных культурах появлялись естественно и спонтанно для объяснения эпидемий и прочих неприятных явлений (когда, например, в эпидемии чумы обвиняли евреев, якобы отравляющих колодцы).

Поэтому мы совершенно не должны удивляться тому, что фальсификация стала фольклором.

В 1970–1980‐е годы по СССР ходили уже настоящие городские легенды о врагах, которые используют против советской страны биологическое оружие. Например, в разгар строительства Байкало-Амурской магистрали рассказывали истории об американцах, которые к рельсам БАМа подкидывают опасных клещей в ампулах: «находишь такую ампулку, а там ватка и черные точки. Это клещи, которых американцы забрасывают»[613]613
  А. А., ж., 1976 г. р., Москва (опрос).


[Закрыть]. В Ленинграде, согласно городским легендами, ровно тем же самым занимались финские туристы: мол, они едут пить водку в северную столицу и из окон автобусов выбрасывают пробирки с энцефалитными клещами[614]614
  П. Л., м., СПб. (сообщение на Facebook).


[Закрыть].

А вокруг путей Транссибирской магистрали китайцы разбрасывали маленькие стеклянные шарики, чтобы они преломляли солнечные лучи и поджигали леса[615]615
  Рассказал наш коллега, фольклорист Владимир Кляус.


[Закрыть]. Инфекционные террористы, согласно слухам, даже пытались заразить мышей накануне Олимпиады-80: «В Москве замечены разбегающиеся по дворам мыши. Вызвали эпидстанцию. Оказалось, что они заражены (кто-то из иностранцев)»[616]616
  Афанасьев б. д.: 9.


[Закрыть]. Идея бактериологической диверсии могла использоваться для того, чтобы отучить детей подбирать на улице незнакомые предметы. Когда наша собеседница в начале 1980‐х принесла домой найденный на улице металлический шарик, ее бабушка отобрала шарик и «выбросила его в унитаз под предлогом, что это бактериологическое оружие, которое забросили нам американцы»[617]617
  А. Б., ж., 1976 г. р., Чапаевск Куйбышевской обл. (сообщение на Facebook).


[Закрыть].

Советские СМИ много говорили о «психологической войне», которую будто бы ведут против СССР капиталистические страны во главе с США. В конце 1950‐х годов эта идея соединяется с представлением о биологическом оружии и порождает страх уже перед «психологическим оружием». Хотя этот новый страх и не производит фольклорных текстов, он ложится в основу нескольких фильмов, где рассказывается о подпольных лабораториях, где нацисты во время Второй мировой войны или их наследники в послевоенном мире разрабатывают химическое вещество, способное превратить армию противника в массу тупых, послушных и агрессивных зомби: так, например, в 1968 году на этот сюжет были сняты фильмы «Эксперимент доктора Абста» и «Мертвый сезон».

Некоторые сюжеты о биотерроризме пережили и советскую эпоху, и «лихие 1990‐е». В современных версиях легенд террористы портят нашу «экологию» – например, завозят «вредных животных», запускают в пруды и реки рыбу ротан, чтобы она ела других рыб[618]618
  А. С., жен, 1985, Москва (интервью).


[Закрыть], и т. д. И они же объявляются ответственными за разрастание ядовитого борщевика: американские шпионы якобы ездят по нашим дорогам и специально рассыпают его семена. Сейчас на роль врага, распространяющего борщевик по России, назначаются другие «враждебные» страны – например, Эстония[619]619
  К., м., 1975 г. р., Ульяновск (интервью).


[Закрыть].

В главе 2 мы рассказывали о когнитивных экспериментах, в ходе которых испытуемые, у которых была искусственно вызвана потеря контроля над ситуацией, гораздо охотнее соглашались с конспирологическими интерпретациями действительности и с идеей вмешательства внешнего врага в их жизнь (с. 89). Это прямой путь к нашим страхам: «инфекционные легенды» возникают, когда окружающий мир представляется враждебным, когда ощущается внешняя угроза и когда есть четкое представление о ее источнике – о фигуре могущественного врага. В 1960–1970‐х годах в Швеции очень боялись «русских клещей»[620]620
  М. К., 1976 г. р., Стокгольм, швед (личное сообщение).


[Закрыть] – насекомых, которых специально заразили страшным энцефалитом в Советском Союзе. А в 2016 году, когда в России переживали последствия украинских событий 2014–2015 годов, идея бактериологической опасности, исходящей от американцев, появилась вновь: главный санитарный врач Онищенко связал появление вируса Зика с военной американской лабораторией в Грузии[621]621
  Гамов 2016.


[Закрыть].

«Паника вместо торжества»: диверсанты со шприцами на советском празднике

В 1957 году в СССР проходит Всемирный фестиваль молодежи и студентов, куда приезжает множество иностранных гостей. Это было что-то невероятное – после нескольких десятилетий репрессий, голода, страха и почти полной изоляции в Москве вдруг появляются «другие люди» – десятки тысяч иностранцев, с которыми можно вместе смотреть кино, гулять и общаться. В столице специально покрасили все заборы в зеленый цвет, в уборных студенческих общежитий на месте дырок поставили унитазы и стали продавать красиво оформленную еду[622]622
  Филиппович 2000: дневниковая запись от 7 июля 1957 года.


[Закрыть]. При этом партийное руководство считало, что советских людей надо все-таки аккуратно удерживать от слишком активного общения с иностранными гостями. Сначала, как записал в своем дневнике литературовед Ромэн Назиров, «Москва больше присутствовала, чем участвовала в Фестивале. Кордоны милиции, отделяющей толпу от „inostrancov“ во время шествий и манифестации, еще удерживали порядок». Но через несколько дней стало понятно, что сдерживать людей не удастся: «фестивальное мельничное колесо набрало разгону. Милиция бессильно опустила руки при виде наводнения семи, или сколько там, миллионов жителей Москвы»[623]623
  Назиров 2015.


[Закрыть].

Такое бесконтрольное братание советских людей с иностранцами не могло не вызывать тревогу среди партийных руководителей. Екатерина Фурцева, будущий министр культуры СССР, а в 1957 году секретарь московского горкома КПСС, перед началом фестиваля предупреждает московских коллег о возможных провокациях иностранцев, которые стремятся отравить советских людей:

Есть слухи, что завезут инфекционные заболевания, начали проводить прививку. В то же время было четыре случая каких-то уколов совершено в магазинах, когда девушка стояла в очереди за продуктами, подходит человек, в руку делает укол. Пострадавшие находятся в больнице, состояние их хорошее. Это делается врагами, чтобы создать панику вместо торжества[624]624
  Совершенно секретно. 1995. № 10.


[Закрыть].

Точно такие же истории в этот год можно было бы услышать не только в кабинетах высокого партийного начальства. Например, бурятский студент предупреждает в письме об инфекционных диверсиях, которые готовят иностранцы: «В Москве всем делают противочумные прививки, ибо среди участников фестиваля (наши думают) будут люди, которые привезут ампулы с чумной бактерией»[625]625
  Дандарон 1997: письмо 53.


[Закрыть]. Оружием подлого «инфекционного террориста», действующего на территории СССР, становятся уже не бомбы, а пробирки, ампулы и шприцы.

Как мы видим из этих примеров, сюжет об «инфекционном террористе» был актуален не только во время Корейской и Вьетнамской войн, но и в мирное время, ведь фигура внешнего врага, мечтающего посеять на нашей земле болезни и смерть, жила в воображении людей по обе стороны «железного занавеса» на протяжении всей холодной войны. Но особенно актуальным этот сюжет становился, когда в советскую страну приезжало много иностранцев, и поэтому второй всплеск подобных историй произошел во время нового нашествия иностранцев – Олимпиады-80:

Дедушкина жена приезжала (из Москвы на дачу. – А. А., А. К.), привозила истории. Она в коммуналке жила, и ей там какие-то истории рассказывали про вот эти вот ужасные уколы, иголки вот эти, которые иностранцы подкладывали. Что значит вот они заходят в троллейбусы, там общаются с людьми и как-то кладут, какие-то препараты, ну чтобы человек укололся как-то так делают, и там… то ли лекарство, то ли яд – в общем, ты заболеваешь, долго болеешь, умираешь. Это прививка какой-то плохой болезни, которой у нас не было. Что ее понавезли, значит, вот эти вот [иностранцы][626]626
  Е. Б., ж., 1973 г. р., Москва (интервью).


[Закрыть].

Так история об «инфекционном терроризме», родившаяся из военных страхов по поводу нового («бактериологического») оружия, окрепла благодаря усилиям военной пропаганды, а потом нашла себе применение и в мирной жизни. Она стала удобным способом объяснить пугающие природные явления и выразить тревогу перед чужаками, которые вдруг и в непривычно больших количествах оказываются рядом.