Текст книги "Не/много магии"

Тьии

Глаза у нее были лиловые, как слива, в оранжевую крапинку, а кожа прозрачная. За несколько минут пути Илан Верн успел рассмотреть уже и переплетенья вен, и молочно-белые кости, и сгусток радужного света в районе солнечного сплетения… хотя, применимы ли понятия человеческой анатомии для тьии? Он даже забылся и потянулся рукой с особенно яркому световому завитку, но вдруг спохватился – неприлично. Отодвинулся было, но трак нырнул в особенно глубокую колею, Илан потерял равновесие и навалился на девушку всем телом.

– Простите, ради Бога…

– Не извиняйтесь, – лиловые глаза смотрели мягко, тепло, как будто это не он только что навалился на хрупкое создание всем телом – вместе с разгрузкой и защитным костюмом, а, наоборот, его надо было жалеть по какой-то причине. – Тут хорошая дорога, но иногда трак потряхивает.

Тьии говорила на чужом языке легко и правильно, изящно придерживая гарнитуру переводчика у виска. Так не всегда получалось даже у профессиональных лингвистов, что уж говорить о необразованной девушке…

«Хрупкие тьии принципиально не получают образования, – вспомнил Илан фразу из учебной лекции. – Считается, что мудрость приходит к ним вместе с рождением, в отличие от остальных членов их социума, твердых, или грубых. Точного перевода этого определения на наш язык не существует…»

– Хорошая дорога? – Илан посмотрел в переднее окно. За мутным, грязным стеклом с трудом просматривались очертания колеи. Она то и дело ныряла вниз, изгибалась между деревьями и скалами, как змея. Трак натужно ревел, с трудом вытаскивая гусеницы из болотистой почвы, переваливался сбоку на бок, дрожал всем корпусом.

– Да, – тьии улыбнулась. В кабине стало светлее, даже Джек на секунду отвернулся от руля:

– Эй, кто там фонарик врубил?

Встретился с лиловым взглядом и осекся.

– Хм… – сделал вид, что поперхнулся, и покрепче уцепился за руль.

Народ тьии устроил торжественную встречу с людьми на главной площади города. Джек с вежливой улыбкой оглядывался по сторонам, кивал зрителям, рассеянно глядел поверх толпы. А Илан держался из последних сил, пытаясь справиться со смешинкой, которая попадает в рот с самый неподходящий момент и пытается заставить тебя рассмеяться. Хотя, надо признать, поводов для смеха было достаточно.

Здешний город имел право называться городом ровно настолько же, насколько дорога сюда могла назваться хорошей. По краям площади торчали неровные глиняные полусферы с черными провалами окон. Под ногами хлюпало, зелено-бурая жижа доставала до щиколоток. Покосившиеся заборы из неровно связанных соломенных пучков, копошащиеся в грязи детишки и какие-то толстые, ленивые птицы с коротенькими крыльями, которые то и дело истерически пищали, получая под зад от собравшихся.

Надо же. Центр культурной жизни, да и вообще – цивилизации! – тьии больше всего напоминал занюханную деревеньку на краю мира. Если бы не хрупкие, Илан бы подумал, что над ними зло подшутили, приведя в селение к свинопасам вместо дипломатического центра.

Хрупких и грубых было примерно поровну. Просто вторые были шумные, громкие, угловатые, один в один похожие на свою планету – грязную, ухабистую и постоянно ругающуюся грозами и дождями. А первые стояли неподвижно. Молчали и светились, кто-то ярче, кто-то – совсем тускло. И глаза у них были всех цветов радуги.

– Не могу поверить, – Илан закинул руки за голову и потянулся.

По крыше гостевого домика стучал дождь, на полу копошилась какая-то живность, между щелястыми стенами гуляли сквозняки.

– Во что?

– В то, что самые волшебные скульптуры, самые обалденные картины и… скажем, самые проникновенные стихи из всех, что я читал в этой жизни, создаются здесь.

– Будто ты не знал, куда летишь, – Джек зевнул и прихлопнул крылатую тварь, которая села ему прямо на нос.

– Одно дело – знать, другое – видеть собственными глазами.

– И что? Тебе будет теперь сложнее с ними торговаться? Будешь думать, что не просто покупаешь цацки, а отнимаешь единственную прекрасную игрушку у обиженного жизнью ребенка?

– Не единственную… – Илан вспомнил жемчужные кости глазниц и светящиеся в них лилово-оранжевые глаза. Его бросило в жар. Пальцы задрожали. Нестерпимо захотелось пить. Он сглотнул и продолжил. – Хрупкие, пожалуй, могут поспорить с любым произведением искусства.

– Да уж.

«Хрупкие тьии никогда не покидают родной планеты. Сначала бытовало мнение, что космические перелеты для них губительны – все тьии, украденные пиратами, умирали через несколько дней – просто растворялись с воздухе или растекаясь по полу кают. Однако, когда с тьии были налажены торговые и дипломатические отношения, стало известно, что взрослые хрупкие заболевают и умирают без своей грубой пары. Пара у них появляется в самом нежном возрасте, поэтому зрелые хрупкие тьии, отлученные от близкого, неминуемо погибают», – Илан нажал на «стоп». Сунул руки в карманы и подняв подбородок, уставился вверх.

Потоки воды текли по прозрачному потолку галереи. Небо было серым, света слишком мало – поэтому экспонаты, выставленные на продажу, были видны не слишком хорошо. Какой-нибудь владелец картинной галереи удавился бы от стыда, если бы ему выставили подобное освещение. Или – от неспособности поверить в собственное счастье, потому что таких великолепных картин не видел никто и никогда. По крайней мере, так казалось.

Нежнейшие цвета, идеальная композиция, жанровые сцены и глаза их персонажей, которые, казалось, следят за тобой с холста, пейзажи, в которые хотелось убежать из этой сырой, грязной, приземленной действительности.

Илан развернулся на каблуках и быстро пошел к выходу. На сегодня с него хватит. Если передозировка прекрасным существует, то он ее сейчас проверил на себе.

Рядом с крайним полотном стояла она. Нарисованные лиловые волны, расцвеченные трезубцами молний, кажется, не заканчивались в пределах рамы – они выплескивались в мир и отражались в ее глазах.

– Правда, красиво? – улыбнулась хрупкая.

– Очень, – Илан облизнул губы, сглотнул. – Очень похоже на тебя.

– Конечно. Мой художник думал только обо мне, когда рисовал ее.

– Ты… – вопрос был некстати, но для человека, измученного искусством на чужой планете – простительно. – Ты любишь его?

– Его? – хрупкая тьии тихонько засмеялась. – Нет…

– Ты сумасшедший, – Джек крутил пальцем у виска. – Тратить весь пятилетний заработок на какую-то картину? Ты свихнулся от приступа внезапной любви. Противоестественно межвидовой, заметь. Или от этой дурной планетки. Точнее, от постоянного дождя.

– Ты не понял, – Илан лихорадочно упаковывал холст в уже десятый слой мягкой стружки. – Хрупкие умирают не потому, что их разлучают с любимыми. Они умирают, когда их разлучают с творцами и с искусством.

– Не понял?

– Все, что творится здесь, создается исключительно во имя и по подобию хрупких! Я попросил – и она мне объяснила. Иначе быть не может. Бриллианты ярче блестят на скотном дворе. Хрупкие вдохновляют грубых, ибо здесь нет ничего прекрасного, кроме них. Они музы, понимаешь? Му-зы.

– И?..

– Но муза не может любить грубого, он слишком плох для нее. Муза любит способность создавать. Его скульптуры. Картины. Стихи, в конце концов! И я подумал… Ведь пираты никогда не пробовали красть хрупких вместе с теми предметами, которые были сделаны во имя них? Вдруг у меня есть шанс?

– Твой самый главный шанс – быть арестованным за разжигание межрасового конфликта. За похищение разумного существа. И, возможно, за растрату – я боюсь представить, сколько стоит эта гениальная мазня. Если что, Верн, я тебя предупреждал!

* * *

Глаза у нее были оранжевые, с фиолетовыми разводами. Дорн даже на секунду забылся и протянул ладонь, потрогать – ведь не может же быть, чтобы такой взгляд был у живого человека, не куклы? Девушка дернула головой, испуганно отшатнулась в сторону. Казалось, она даже побледнела от страха – кожа у нее была белой, как бумага, сквозь нее просвечивали голубые венки.

– Простите, – Дорн покраснел и мысленно выругал себя. Идиот! – Я не хотел вас испугать. Просто… вы очень красивая. Я хотел… Знаете… Меня зовут…

– Скажите, – девушка прищурилась. Показалось, что под ее ресницами зажглось теплое пламя. – Это у вас не планшет случайно?

– А… Да, еду на плэнер.

– Хорошее слово, – она потянулась, как кошка, прищурилась и протянула Дорну руку. – Как здорово, что мы встретились. Меня зовут Тиа. Тиа Верн.

Жукоглазые членистоногие и слабые людишки

– Вот тебя дразнили в детстве четырехглазым? – Дима разглядывал свое отражение в отполированном боку чашки-термоса. Картинка расплывалась, и у отразившегося криволицего парня можно было при желании насчитать даже не четыре глаза, а все шесть. – Меня – каждый день. Сначала в садике. Потом в интернате. На «вышке» уже не дразнили. Так, ласково называли.

– Было дело, – Сергей вздохнул и поерзал в кресле. Мягкое и широкое, оно со всеми удобствами вместило бы и трех Сергеев – худых, неуклюжих, с длинными руками и ногами, которые вечно непонятно, куда девать. Единственному же экземпляру сидеть тут было совсем неуютно. Как лилипуту в гулливерской одежде или комару на взлетном поле. – Поэтому я на линзы перешел.

– И что? Сразу почувствовал себя супергероем?

– Куда там. Утром полчаса корячишся, пока нормально их вставишь, вечером – не дай бог напиться, иначе не вынешь! Круглые сутки носить не мог – а то просыпаешься красноглазым поросенком, слезы, сопли, раздражение. А операцию делать мне отказались – мол, организм слабый, хирургические вмешательства не рекомендуются…

– Вот! Что я и говорю! – Дима победно поднял палец и крутанулся в кресле. Стукнулся локтем о скругленную кромку стола и зашипел. – Я и ты – очкарики со стажем. Пусть не без мозгов, но тело подкачало. Ни на стометровку, ни на ринг не годимся. Кир – астматик, невротик, холерик… – Тут Диме пришлось быстро уворачиваться от брошенной кружки. – Яростный холерик, я бы сказал. А Катерина все две недели полета тоскует по шоколадкам и тортикам, при том, что чья-та попа с трудом влезает в кресло.

– И что?

– И то! Вас не волнует, каким образом именно мы прошли отбор? Я уже весь мозг сломал. Два хлюпика, нытик и пончик – это что, новое слово в военной тактике? Непобедимая десантная группа?

– Я могу не раскрывать парашют и раздавить врага собственным телом, – с юмором у Кати было все в порядке, ибо без него девушке с размером XXL не прожить. Точнее, прожить, но невесело. – Если повезет хорошо прицелиться, даже двух врагов. Правда, на этом я кончусь как боевая единица.

– Пфф… Эт если получится раздавить! – Кир состроил яростную рожу, правда, кровожадный оскал на худом «лошадином» лице смотрелся нелепо. – Нам же врага какого пообещали? Бесстрашного, нечеловечески хитрого, коварного, с непостижимой логикой, и – главное! – он физически в разы круче, чем любой человек! Поэтому хоть профессиональных боевиков посылай, хоть нас… одна фигня. Расходный материал. Они там галочку себе поставили «десант отправлен». А нам отдувайся. То есть сдувай. Пепел. Наших тел. С поверхности этого гребанного Кеплера-22.

– Поэт, блин, – буркнул Дима и снова уставился на кружку, точнее, на свое размытое многоглазое отражение с реденькой бородкой и длинным носом. Чтобы хоть как-то отвлечься – от страха перед скорой высадкой его подташнивало.

…

Во время заброски на нужную планету команда «Ядовитые когти» привычно скучала. Все инструкции получены, переход выполнен успешно, тактика отрепетирована уже десятки раз, оружие и экипировка проверены-перепроверены. Оставалось или отсыпаться впрок, или лениво переругиваться. Поэтому измаявшийся за неделю ничегонеделанья Резак предложил пари. Чтобы развеяться.

– …Каждому – по условию. Кто не выполнил, тот жалкая козявка. Мерзкая в своей беспомощности, – прорычал он и заржал, обнажая бело-серые зубы, острые, как иглы. – Смерч пусть высаживается без защиты, например.

– Ух, ты! – Смерч потер бугристую костяную чешую за ухом. – Что навело тебя на эту сверхзвуковую в своей офигительности мысль? Желание огрести по морде?

– А мне нравится! – Пламя потянулся и хрустнул сегментами четырех ног. В пятой он сжимал прожаренный до угля бифштекс из триффера, а шестую подтянул к животу, массируя дальний сустав. Тот ныл – то ли из-за поля астероидов за иллюминаторами, то ли в предвкушении скорой высадки. – У тебя же половина тела – шрам, переходящий в ожог. Или наоборот. Никакой жары не почувствуешь.

Резак, не переставая ржать, хрустнул позвоночником, метнулся к потолку, уцепился когтями за плафон и начал раскачиваться туда-обратно. Каждый раз, пролетая над Смерчем, цвыркал в него ядовитой слюной и шипел:

– Йу-ххуу, добавим ожоговой ткани!

…Когда Пламя и Роид наконец ухитрились разнять клубок из лап, стальных имплантов, щупов и зубов, на панели уже мигало «Гекса периода до высадки».

– Цейсс, – Роид скользнула в кресло, один за другим подщелкнулась к лоцманским разъемам. Искин шлюпки отрапортовал, что все программы в норме, аппарат к высадке готов, «желаете порцию тонизирующих инъекций для биосуществ?» – Эй, биосущества! Ширнетесь адреналинчиком? Я вот приняла вкусненького вируса и разряд, для поддержания тонуса.

– Нам и без адреналинчика того, задорно, – Смерч удобно развалился в кресле, шмякнул хвост на стол перед собой и зализывал глубокие царапины. – Резачок постарался, жаба слепошарая.

– От жабы слышу! – Резак скривил морду, выдавил из глазницы матово-прозрачный шарик, протер его об обивку кресла и с хлюпаньем вставил на место. – Кстати, я и вправду на взводе. Не очкую, но близко к тому.

– Не смеши, – Пламя зевнул и весело хрюкнул. – Кого ты там боишься, на Кеплере-22? Неужто слабеньких людишек?

…

Сотня десантных шлюпок, в каждой – по четыре человека. Все, как на подбор, «отлично» подготовленные к боевым действиям. Гики, романтичные очкастые программисты, обиженные на родителей подростки, отчаянные дурачки с лозунгом во весь лоб «Брошу все, махну к Сатурну!», обиженные жизнью девочки и робкие самоубийцы. Пассионарное завоевание чужих планет. Блеск!

Временами Диме казалось, что это все дурацкая шутка и что после того, как прозвучит сигнал «к высадке», их выбросят на экспериментальный полигон, где-нибудь в пустыне Нахла или в районе кратера Гейла. А вместо жестоких врагов на них будут пялиться ученые и генералы, незнамо зачем затеявшие этот опыт, с трудом сдерживая смешки.

Диме не спалось по расписанию, и он часами залипал в сан-капсуле, напротив зеркала. Оттуда глядела растерянная физиономия. Заклеенный пластырем подбородок, круги под глазами, тяжелые веки с редкими светлыми ресницами. Нет, не таким должен быть космический десантник! Вот если бы вместо выпирающих ребер бугрились мышцы, и сколиоз бы заменить на широкие плечи, гордо развернутые навстречу врагу…. Ну и образ! Чего только от бессонницы не придумается. Дима хихикал, поправлял очки и снова начинал думать.

Как он вообще сдал этот дурацкий тест? Пошел за компанию с братом, проиграв тому в шелбаны за завтраком – Костя был младше на пять лет, но регулярно шпынял Диму, будучи и выше, и тяжелее. В итоге младший остался за бортом, а старший – вот он! – летит на подвиги.

Тут у Димы начинал дергаться глаз.

Блин, почему он не отказался?

Что и кому он хотел доказать?

Поверил в «новейшую экспериментальную программу»? Купился на «страховку, покрывающую все риски»? «В случае вашей смерти родственники получат достойную компенсацию», угу. Скорее всего, тем дело и кончится, если весь этот десант на Кеплер-22 не шутка.

Их ведь и не готовили толком.

Так, прочитали пару лекций о тактике боевой высадки. Научили обращаться с бластерами. Выкинули один раз из вертолета с автоматически раскрывающимися парашютами. Подвернувших щиколотки и сломавших в процессе приземления ноги тут же отсеяли. Остальных объявили годными к службе, выдали аванс и назначили дату вылета.

Умные сразу же после этого отказались от участия в операции и запросились домой.

Хитрые смылись по-тихому, никого не предупредив, но с авансом в охапку.

Дима остался. Наверно, чтобы хоть на секунду почувствовать себя героем любимых книжек. Любитель космоопер, блин.

Остался Сергей, лучший игрок с земного сервера «Боевых фрегатов». На витруальном счету тысячи честно выигранных в бою кредитов, в реале – зрение минус шесть, вегетососудистая дистония и регулярные прогулки по врачам.

Остался Кир, которому «осточертела Земля». Проваленный выпускной экзамен и девушка, ушедшая к другому, – в один день, как назло! – убедили его в желании совершать подвиги. Хотя потом он менял свое решение по десять раз на дню. За что оправдывался темпераментом. И правда, что с холерика возьмешь?

Осталась Катька, мечтающая о красоте чужих галактик. Катька, на которую перешивали скафандр – стандартные не налезали, которую за глаза называли «ватрушкой» и «птицей-надутышем», которой страшно захотелось доказать всем, что толстенькое тело тоже способно на деяния…

– …Десять лет назад на Кеплере-22 была развернута наша база, – инструктор, позевывая, тыкал лазерной указкой в презентацию. – Там проводились уникальные геологические исследования, а также испытания искинов. Модификация для планетарных станций. Полгода назад ученые должны были отправить нам итоговый отчет, однако не вышли на связь. Выяснилось, что сигнал глушат. Судя по конструкции корабля, засеченного нами на орбите Кеплера, это кайры, раса пиратов-пауков из системы Глизе, Зона Златовласки. До этого нам удавалось избежать прямых столкновений с ними, однако теперь…

– Идиоты мы, – Дима криво улыбался в потолок и пытался заснуть. Вместо овец он считал экзоскелеты. «Вы получите самую лучшую защиту, которая существует на данные момент. Революционная разработка молодого, подающего надежды ученого. Боевой экзоскелет – в комплекте». Да, пожалуй, это единственное, что позволяло хоть как-то успокоиться и провалиться в сон. Хорошо бы не в последний…

…

Резак щелкнул когтем об отполированную стенную панель и широко зевнул.

Потянулся. Залюбовался на сильное тело, перевитое жилами и проводами-своротками из титана и стальных сплавов. Может, врезать еще один имплант после возвращения? Какой-нибудь серьезный, многозарядный… или огнемет лучше? А то яд, жало железное… детские игрушки, в самом деле.

Если бы им предстояла серьезная заварушка, Резак нашел бы время еще до полета сдаться биотехам, но ожидалась не бойня, а так, свалка. Категории А-ноль.

– …На Кеплере-22 вас встретят кайры, раса пауков-пира… – начала было обучающая программа, но Пламя ее быстро заткнул.

– Пауков-пиратов, и без тебя знаем, говорилка, – выключил звук и, паясничая, стал докладывать остальным. – Живучесть повышена, на поражение – только в голову, или обрубить все ноги нахрен. Крючья на этих гадских ногах, кстати, ядовитые. Челюсти – тоже. Паутина прожигает десятисантиметровую обшивку корабля за тридцать секунд. На поверхности Кеплера чувствуют себя прекрасно. В атмосфере повышенное содержание метана, болотистая почва, жара под шестьдесят градусов…

– Рай, цейсс, – прошипела Роид. – Я не понимаю, зачем нас вообще четверых вызвали. Двоих бы хватило с головой.

– Это они, кибер наш ненаглядный, чтобы ты от печали не загнулась, – Смерч улыбнулся во всю ширину обожженой морды. – От тоски-грусти по мне, к примеру. Типа, заботятся о нашем душевном комфорте. Чтобы команду не разделять…

Резак сплюнул на пол от избытка чужой заботы. Как трогательно! Аж вспоминать противно.

Если же рассуждать по делу, на всю операцию и вправду хватило бы одного десантника. Пауки – мясо на убой. Что уж говорить о людях, которые там будут. Резак хмыкнул. С их калечной системой отбора, низко развитыми технологиями и слабыми телами… на что они вообще надеются?

…

Прозвучал сигнал на высадку, и ребята – уже в скафандрах – устроились на креслах для катапультирования. Дима кусал губы, Сергей то и дело поправлял очки дрожащим пальцем, Кир ругался сквозь зубы, а Катя испуганно ныла: «У меня ремень не застегивается… Парни, эй? Слышите? Ну, ремень не застегивается! Как же я теперь, а…»

Над приборной панелью зажегся монитор.

– Здравствуйте! – на экране возник нескладный юноша в мятых штанах и жилетке с множеством карманов. На плече у него сидел и глупо улыбался механический хамелеон. – Я так волнуюсь… Я очень рад за нас! Грант позволил мне сделать эти скафандры… Верьте в них! Они были моей мечтой. Всю душу вложил. Чтобы такие, как вы, могли теперь не просто мечтать о космических подвигах, но и участвовать в них. Вы первая волна. Первопроходцы. Пусть у вас все получится! Я верю в вас!

В нижнем левом углу экрана мигала подпись: Грим Свифт, разработчик технологии и программного обеспечения экзоскелетов «Хэм Лимитед-1/01».

Дима закусил губу до крови.

Хамелеон, черт побери! Еще один гик! Верит он. Грант получил.

– Слышь, Кир, – он пихнул соседа кнопкой в бок, включив кнопку связи. – По ходу, прав ты был насчет пепла. Так что если что – не геройствуем, а валим оттуда нафиг! Я скафандры эти гребаные вдоль и поперек изучил, так вот в инструкции есть опция отступле…

Договорить он не успел. Четыре сотни десантников одновременно были сброшены на поверхность Кеплера-22, в квадрат у болота Эдгара Райса, рядом с земной станцией. Бывшей земной станцией.

…

Цель приближалась.

– Шестерня периода до высадки, – прокричала Роид. – Слышь, Пламя, ты опять в последние три секунды будешь в защитку забираться? Может, сразу уже начнешь ноги паковать? А то «не тот рукав, не тот рукав…» И так раз двенадцать по кругу!

– Не ври, не больше шести, – Пламя звонко щелкнул суставами. – Харэ гиперболизировать. Раздуваешь из мошки кадавра, главное – что на абсолютно, кристально-чисто пустом месте…

– Задрали с преувеличениями, ага, – Смерч уже натянул защитку и проверял контакты бластеров. – Как этот хрен из центра напутствовал нас, а? «Вы, ставшие предвестниками величия моей империи… На вас сейчас я трачу огромные средства и энергию, ибо вновь верю…»

– Ага, лучше бы говорил «предвестники величия меня», – хохотнула Роид. – Видели, как он отожрался? Чисто Джабба-Хат хрестоматийный. Табло поперек себя шире, глазенки имплантированные помаргивают в такт, и еще эта кожа синяя. Где эстетика, я вас спрашиваю?

– Это потому что он нас в голубом зале принимал, – примиряюще хмыкнул Резак. – Ну, страсть у чувака к хамелеонам, что ж его в это, мордой тыкать до скончания века? Хватит болтать. Готовимся к высадке.

Десантный шаттл приближался к поверхности планеты, над которой скорлупками бултыхались пустые шлюпки, сто штук.

…

Дима неудачно приземлился, на скользкий глинистый склон – упал и покатился вниз, кувыркаясь и чертыхаясь. Небо-грязь, небо-грязь, небо-грязь, дымящаяся «веревка» проносится мимо с шипеньем, небо-грязь…

Катька врубила связь еще во время полета и истошно орала на радость всем – в три наушника:

– Гадский паук, я на него прямо!…

– Он не сдох, сука!…

– На тебе, на!…

– Ай, бластер отдай, ты…

Сражение вовсе не походило на высадку десанта из космоопер. Слаженные действия? Шквальный огонь? Кто в каком сладком сне выдумал это?

Дима сглотнул кровь от прикушенного языка. Вокруг творилась невнятица, мешанина, каша из беспорядочных выстрелов, криков, ударов… Кто-то от кого-то убегал, кто-то отступал, кто-то ползал в грязи.

Нет, это не его книжка. И не его подвиг. Надо было срочно сваливать. Он уже приготовился было скомандовать остальным и запустить программу катапульти… капитуля… отхода нафиг, к чертям собачьим из этого пекла! – но случайно посмотрел вверх.

С неба падал остроносый серебристый корабль, поливая огнем из сопел проклятых пауков – те корчились и дрыгали поджаренными лапками. Вдоль всего борта шла надпись огромными черными буквами: «Хэм Лимитед – Тайм.1»

– Помощь! Они прислали нам помощь! – Дима заорал – от радости, от удивления, от того, что хоть какие-то глупые стереотипы начали сбываться и рванулся к остальным. Сергей, Катя и Кир стояли на берегу болота, потрясенно смахивая со скафандра пепел от сгоревшего камыша, паутины и кайров. – Слышите, ребята? Ура! По…

Ударной волной от посадки их отшвырнуло на десяток метров, и четыре белых скафандра – снабженные экзоскелетами! новейшая модель! – с громким «хлюп» погрузились в болотную жижу. С головой.

…

Отбросив в сторону труп последнего кайра – с взрывчаткой подбирался к станции, гад! так его! – Пламя снял защитный шлем и зашипел.

Врезал по стене станции раз, другой. Высек фонтан искр. Чуть не свел собственные усилия по спасению от взрывчатки на нет. Выругался.

– Ты чо ругаешься, ну? – Смерч выломился прямо сквозь стену из станции, таща охапку системных бриков. – Вон, жукоглазых раскидали. И данные спасли – без нас бы тут погорели к черту. Говорят, сцуко, ценные. Мы с тобой – а ты, идиот, возмущаешься! – буквально только что обеспечили человечеству такой прыжок в плане прогресса, что…

– Выходит, не зря Свифт со своим пространственно-временным сверлом возился. А ведь не верил никто, – Роид улыбнулась, сдувая с плеча крупные хлопья пепла.

– Зря, не зря, вы что, не рубите? Сейчас нас тут нафиг не станет, зазря! Резак-то в прошлый раз скомандовал «уходим!» – мы и свалили. Ладно. В космосе покувыркались – так ведь нас выловили потом! И скафандры проверенные оказались не боем – а круче, полет без корабля, космическая радиация, все пироги! А теперь? Я что-то не видел, чтобы с поверхности четыре молнии в небо ушли… А вы?

Серега Кулагин, для приятелей просто Смерч, и Катерина Трифонова, по прозвищу Астероид, для самых близких друзей Роид, переглянулись. В ужасе.

– Что теперь? Если мы еще где-то здесь, то спровоцируем хроноклазмы? Или если сдохли, то исчезнем?

– Интересно, потихоньку или сразу, хоп – и нету?

– – Хоп, блин! – Резак вынырнул из-за груды паучьих трупов. – Я вам покажу – хоп! Я нашел их. Бросили ныть, взяли ноги в руки – и марш в болото, вылавливать голубчиков.

– А то, что мы-прошлые рожи себя-нынешних углядим и от ужаса коньки двинем, этого ты не боишься? – Пламя почесал ногу об ногу. Шестую об четвертую. – Ну, и не только рожи?

– Если ты, Кир, экс-холерик недоделанный, от ужаса двинешься, я сам тебя так двину, что мало не покажется! Шевели задницей. А то пока мы тут треплемся, ребята, небось, наслаждаются. Гниль, водичка, метан, чернота кругом, засасывает – все дела.

…

Когда они уже стояли на краю болота, примериваясь, кого бы подцепить первым, Резак добавил:

– И, главное, скафандры! Скафандры берегите! Чтобы испытания признали успешными, Свифту отвалили денег побольше и потом… – махнул когтистой рукой. – Короче, осторожнее со скафандрами. Без них мы бы на себя таких прекрасных похожи бы не были.

«Не в скафандрах дело, – отстраненно подумала Роид, случайно выяснившая на днях, чем на досуге занимается командир. Запершись в своей каюте, он тайком читал космооперы. – Явно, не в скафандрах».