Текст книги "Возвращение в Чарлстон"

48

Следующая неделя показалась Гарден волшебным сном. Утром, в день ее рождения, все совершенно изменилось. Бессчетные букеты, браслет Ская, его камелии у нее на коленях. Она чувствовала себя желанной, взрослой, ей казалось, что она стала совершенно другим человеком, что стоило ей только дождаться семнадцатилетия, и все, что у нее в жизни не ладилось, исправилось само собой.

Она в это поверила, и это стало правдой. Ее неуклюжесть исчезла. Она не танцевала, а порхала как перышко. Ей стало легко поддерживать разговор – нет, мило болтать ни о чем и кокетничать она не научилась, но она больше не стеснялась беседовать, задавать вопросы, слушать, смеяться, выражать одобрение и восхищение.

Ею заинтересовался Мэн, и это подогрело интерес к ней у других мужчин. А целеустремленные ухаживания Ская довели его до точки кипения.

И внезапно Гарден стала царицей сезона. Ее гостиная была заставлена букетами, рассыльные приносили ей стихи в коробках шоколадных конфет, на танцах у нее не было отбоя от кавалеров, на приемах ее окружала толпа поклонников. Маргарет была на седьмом небе от счастья. А Гарден стала еще красивее.

Все это сводило Ская с ума. Он не мог сказать с Гарден двух слов, чтобы кто-нибудь не вмешался. У нее был расписан каждый танец, у нее был официальный сопровождающий на каждом приеме, балу или званом завтраке, и каждая минута ее принадлежала сезону. Скай таскался на все приемы, танцевал с Гарден, если это ему удавалось, приносил ей пунш, если трое других поклонников его не опережали.

Скай умел покорять сердца, у него был по этой части немалый опыт, но тут ни один из его методов не годился. Он не мог пригласить Гарден ни в ресторан, ни в театр; он не мог преподнести ей драгоценное украшение, его букеты терялись в море цветов, которые она получала от других поклонников.

В полном отчаянье он пришел за советом к Эндрю Энсону.

– Мистер Энсон, я как рыба на суше. Мне нужна помощь.

Мистер Энсон оторвал от стола ладони, сложил кисти рук клинышком, сведя кончики прямых пальцев.

– Мистер Харрис, – веско сказал он, – эта юная леди – моя кузина.

– Она тут всем приходится кузиной, – взорвался Скай. – Вы тут все двоюродные или троюродные. И я, черт побери, не понимаю и половины из того, о чем у вас говорят. В том-то все и дело. Я здесь чужак. И вы все все время даете мне это понять самым вежливым, а потому самым оскорбительным образом.

– Вы что же, хотите стать своим?

– Нет, мистер Энсон. Я все-таки не совсем дурак. Я знаю, что своим мне здесь не быть, живи я у вас хоть сто лет. Нет, мне нужна только Гарден. Я хочу узнать ее поближе и хочу, чтобы она узнала меня. Я хочу, чтобы она меня полюбила.

– И?..

– Да, и вышла за меня замуж.

Эндрю Энсон с облегчением разжал пальцы, опустил руки на стол. Свой долг он исполнил. Но Скай бушевал, оттого что был в смятении, и Эндрю Энсон ему сочувствовал.

– Мистер Харрис, вот что я вам скажу, как чарлстонец. Я-то считаю, что самое лучшее для Гарден – это выйти замуж за человека своего круга и жить общей с нами жизнью, по нашим традициям. Мы здесь считаем, что Чарлстон – ближайшее место к Эдему. А вы этому бросаете вызов.

Но в вашу пользу говорит то, что вы чужак и в наших краях – редкая птица. Вы, стало быть, запретный плод, а вы помните, что случилось с Адамом и Евой. А еще, если без обиняков, в вашу пользу говорит ваше богатство. У вас есть собственный капитал?

– Да, мой дед Харрис кое-что мне оставил.

– Простите мне профессиональный вопрос, мистер Харрис. Сколько?

Скай ответил, и Эндрю Энсон присвистнул.

– Н-да, мистер Харрис, этим вы выгодно отличаетесь от любого чарлстонца. Мы все говорим, что деньги – это не главное, и некоторые из нас в это даже верят. Но всем нам нужно что-то подавать на стол и во что-то обувать детей. Приятель, воспользуйтесь своими деньгами.

– А что в них толку? Сколько цветов и шоколада можно преподнести одной девушке?

Эндрю Энсон пожал плечами:

– Думайте, приятель, думайте. Ищите слабое звено. Кто пользуется самым большим влиянием на девушку? Ее мать. Она строит относительно Гарден честолюбивые планы, но они не простираются дальше Чарлстона, потому что ничего, кроме Чарлстона, она в жизни своей не видела. Постарайтесь ослепить ее блеском вашего богатства. Пообещайте, что вы оденете Гарден в мех горностая и осыплете ее бриллиантами.

– Думаете, это сработает?

– Я думаю, что попробовать стоит.

Скай вышел, а мистер Энсон долго глядел в окно ему вслед. «Надеюсь, я не поступил неправильно, – сказал себе Эндрю. – Маргарет Трэдд проглотит такую наживку не задумываясь».

Следующий день был кануном Нового года. Скаю пришло в голову, что, может быть, стоит взять ящик шампанского, отправиться к Маргарет и в разговоре с ней последовать совету мистера Энсона. Но Скай с отвращением отогнал эту мысль. Он слишком дорожил Гарден, чтобы покупать ее, да еще таким образом.

Этой ночью на балу в яхт-клубе Скай внимательно следил за своими соперниками и за стрелками часов. И ровно без минуты двенадцать перехватил Гарден у ее партнера по танцам. Гарден улыбнулась и хотела положить руку ему на плечо. Но Скай сжал ее ладони.

– Мне нужно кое-что сказать вам, Гарден. – Голос Ская звучал серьезно. – Всю свою жизнь я получал все, чего хотел. А сейчас я хочу заполучить вас, я никогда ничего не хотел так сильно. И я вас добьюсь.

Рожки хрипло, беспорядочно затрубили – наступил Новый год. Скай отпустил руки Гарден, взял ее лицо в свои. Он наклонился к ней и прошептал ей на ухо:

– Я люблю вас, Гарден Трэдд. Я хочу на вас жениться. Потом он медленно повернул голову и, когда их губы встретились, приник к ней в долгом и нежном поцелуе, который длился, пока девушку не охватила дрожь. Тогда он обнял ее, крепко прижал к себе и застыл с закрытыми глазами.

– Мама, я помолвлена. Я так счастлива.

– Но, Гарден, сезон еще не закончился. И две недели триумфа – это слишком мало. Не торопи события. Не спеши с выбором, у тебя еще много месяцев впереди. – Голос Маргарет звучал умоляюще.

– Мама, мне незачем выбирать. Мне все уже ясно. Я люблю Ская, и он сделал мне предложение.

– Этот янки? Нет, Гарден, он нам не подходит.

– Мама, я уже сказала «да». Я люблю его, и никто другой мне не нужен. Он завтра придет, чтобы с тобой поговорить.

– Я не дам согласия. Гарден хихикнула:

– Дашь, мама, вот увидишь. У Ская очень сильная воля, и он очень настойчивый.

Прежде чем нанести визит Маргарет, Скай отправился к Элизабет Купер.

– Мне нужно ваше одобрение, – сказал он ей прямо. – Я вас уважаю.

– Я вас благословляю, – ответила Элизабет. – А мое одобрение вам придется заслужить.

От дома Элизабет Скай поехал на Кинг-стрит. Ювелиры были недовольны, что им звонят первого января, да еще рано утром, но когда они узнали, чего хотел Скай, то согласились с ним встретиться. Владелец цветочного магазина тоже не отказал.

– Рассыльный, – громко объявил Скай, и Занзи открыла дверь. – С Новым годом, Занзи. – Теперь его голос звучал тихо и вкрадчиво.

Он протянул ей коробку конфет, перевязанную лентой; в ее узле блестела золотая монета – пятьдесят долларов. Скай сделал знак цветочнику с сыном, и те вслед за ним поднялись в гостиную.

– Поставьте ее на стол, – распорядился Скай.

Он посмотрел на Гарден, вложив в этот взгляд всю свою любовь, но подошел не к ней, а к дивану, где сидела Маргарет.

– С Новым годом, мисс Маргарет.

– Благодарю вас, – ответила та ледяным тоном. Скай отступил, чтобы не загораживать от Маргарет стол в центре комнаты. На нем стоял огромный цветущий розовый куст. Это были те самые, цвета бледного румянца, дамасские розы, которые Скай уже не первый раз посылал Гарден; знакомый аромат наполнил комнату.

– Гарден, – улыбнулся Скай, – любовь моя, иди-ка сюда. Я хочу, чтобы ты выбрала себе розу. Может быть, ты попросишь маму тебе помочь. Не бойся, все шипы у них срезаны.

Гарден подбежала к нему.

– Какой красивый букет. Мне жалко его трогать. Спасибо тебе. – Она встала на цыпочки и поцеловала Ская в щеку.

– Тебе спасибо, – ответил он. – Гарден, ты покраснела. Надеюсь, я первый мужчина, которого ты поцеловала в этом году?

– Скай! – И Гарден посмотрела на него с притворным негодованием.

Негодование Маргарет было вполне искренним. Скай подвел Гарден к столу:

– Я думаю, обручальное колечко девушка должна выбирать сама.

Гарден посмотрела на розы и ахнула. Потом обернулась к Маргарет:

– Мама, ты только посмотри. В каждой розе – драгоценный камень.

Маргарет тут же подскочила к столу. В чашечке каждого цветка, окруженные нежными, неяркими лепестками, сияли камни: круглые, квадратные, прямоугольные, голубые, красные, зеленые; все цвета радуги переливались в них, заключенные в блестящие грани.

На секунду Маргарет онемела от изумления.

– Ни в одном магазине Чарлстона столько драгоценностей не найти, – наконец недоумевающе проговорила она.

– Да, конечно, – согласился Скай. – Поэтому мне пришлось обойти их все.

Маргарет стала вынимать и рассматривать кольца. Гарден смотрела только на Ская.

– Ты никогда не поступаешь как все люди, – сказала она. – Наверное, ты самый умный человек на свете.

– Вероятно, раз у меня хватило ума тебя завоевать. Он вывел ее из гостиной, подальше от глаз Маргарет, чтобы поцеловать как следует. Маргарет заметила, что их не было, только когда они вернулись.

– Не могу выбрать: либо это, либо вот это, – сказала она.

На правой руке у нее блестело кольцо с большим бриллиантом круглой формы, на левой – с квадратным.

Свадьба была назначена на восемь часов вечера семнадцатого февраля.

– Я уже объяснила Гарден, – рассказывала Маргарет всем и каждому, – что приданое у нее готово. Столько всего нашили к ее дебюту, а если бы мы еще немного помедлили, то начался бы Великий пост. Чтобы разослать приглашения, времени у нас было предостаточно, а портниха была просто счастлива, что ей срочно заказали платье. Когда сезон балов кончается, бедняжке приходится месяцами сидеть без работы.

Элизабет Купер настояла, чтобы Гарден надела семейную фату Трэддов, а это значит, что платье должно быть простым. Княгиня прислала Гарден прелестную жемчужную диадемку, ее одевают поверх фаты. Княгиня была в Европе, когда Скайлер ее разыскал, – по международному проводу, заметьте. Она, естественно, взволнована. Будь она хоть сто раз княгиней, она все равно понимает, что значит для ее сына взять в жены девушку из старой чарлстонской семьи. В сущности, из двух семей – Гарденов и Трэддов. Эти две фамилии кое-что значат даже в Европе.

Скайлер это тоже понимает. По его словам, он счастливейший человек в мире. Они будут часто наезжать в Чарлстон. Конечно, в их распоряжении Барони, но оно принадлежит его матери. Скайлер считает, что там они не смогут чувствовать себя как дома, в такое место им нужно. Поэтому он купил дом Гарденов, тот, что принадлежал моей семье, и сказал, что просит меня привести его в порядок и вполне на меня полагается. Они не будут здесь находиться постоянно и не смогут за всем следить, а я буду рада это для них сделать. Он купил дом на мое имя.

– Янки дорого заплатил за крошку Трэдд, – сказал какой-то джентльмен в баре яхт-клуба. Мэн Уилсон дал ему в челюсть, и те, кто был поблизости, на всякий случай схватились за свои бокалы. Даже в Чарлстоне, даже в яхт-клубе бывали перебои с хорошим виски.

Принчипесса поручила Эндрю Энсону организовать предсвадебный обед и позаботиться о размещении многочисленных гостей, которые должны были приехать из Нью-Йорка. В Барони могло остановиться только четырнадцать человек. Эндрю Энсон немедленно перепоручил всю работу по подготовке торжества своей жене.

– Эдит, и вы его не убили? Это же огромный труд!

– Нет, мне это нравится. Я всегда мечтала покупать все, что мне вздумается, и не спрашивать, сколько это стоит. Конечно, я бы предпочла, чтобы этот декоратор из Нью-Йорка перестал бить себя кулаком по лбу и орать: «Боже, избавь меня от провинциалов», но в остальном я очень мило провожу время. И я позаботилась о том, чтобы все мои подруги сдали комнаты гостям и заломили такую цену, что волосы на голове встают дыбом. Нора Лесли сможет за эти деньги покрасить дом и перекрыть крышу.

– А где будет этот предсвадебный прием?

– Обед, дорогая, не прием, а обед. Янки же едят ночью. Я сняла всю виллу «Маргарита». Скайлер и его шафера остановятся там в комнатах для гостей, обед будет подан в парадных комнатах.

Вилла «Маргарита» была городской достопримечательностью. Она строилась как частный дом, причем в стиле, нетипичном ни для Чарлстона, ни для итальянских вилл, но ее очень украшали высокие коринфские колонны и террасы с балюстрадами, она всем нравилась, и к ней привыкли. В центре ее главного зала с белыми мраморными колоннами был бассейн, тоже мраморный, в котором все отражалось, как в зеркале. В зал выходили четыре огромные комнаты. Декоратор княгини сказал, что его это помещение устраивает.

В пятницу вечером вилла «Маргарита» превратилась в дворец из «Тысячи и одной ночи». Потолок зала с бассейном был затянут полосатым шелком. Полосы были алые, розовые, золотые, зеленые, темно-синие, пурпурные. Драпри из того же шелка свисали с потолка до пола, подхваченные у дверей золотыми шнурами с кистями.

Небольшой шелковый навес, тоже полосатый, был натянут в одной из комнат над эстрадой, сооруженной для струнного оркестра.

Во всех комнатах, прилегавших к залу, были расставлены столы на шесть персон, разноцветные скатерти на них доходили до пола. Стулья были позолоченные, в стиле Людовика XV, с сиденьями, обтянутыми тем же полосатым шелком. На белых с золотыми ободками тарелках красовались салфетки, сложенные в виде цветков, – тоже пурпурные, золотистые, зеленые, синие. Из их сжатых льняных лепестков выглядывали карточки с золотым обрезом, на которых были указаны имена гостей. Бокалы были из золотистого хрусталя с радужным отливом. Прямоугольные столы для новобрачных, их родственников, шаферов и подружек невесты выглядели иначе. Покрытые изумрудно-зелеными бархатными скатертями, они стояли по четырем сторонам квадратного бассейна. Тарелки и бокалы на этих столах были золотыми.

На всех столах стояли золотые канделябры с изумрудными ароматическими свечами. На поверхности бассейна плавали разноцветные свечи в форме кувшинок.

Когда Эдит Энсон рассказала мужу, что делает декоратор, Эндрю отказался идти на обед.

– Я точно знаю, что у меня будет сердечный приступ, – сказал он.

Когда они все же пришли, Эдит устроила мужу экскурсию по комнатам и в последнюю очередь провела в зал. Эндрю долго смотрел на сияющие ряды бокалов.

– Оказывается, излишества – это самое эффектное, – заметил он.

– К сожалению, да, – согласилась Эдит. – Но в начале весны не украсить зал ни единым живым цветком – кому у нас такое могло бы прийти в голову?

Принчипесса была в платье из золотой парчи, ее золотые волосы отливали металлическим блеском, а огромные изумруды в оправах, усыпанных бриллиантами, всех поразили. «Выстраиваться в ряд встречающих – это нудно», – сказала она, и этого не было. Пока гости съезжались, она стояла в углу главного зала, на фоне полосатого шелка, и беседовала с друзьями.

Скай ненадолго затесался в их компанию, по континентальной моде поцеловал мать в обе щеки.

– Вики, ты действительно принцесса, – сказал он. – Ты сделала все возможное и невозможное тоже.

Княгиня повела плечиком:

– Скай, дорогой мой, ты мне ясно дал понять, что для тебя эта женитьба – вопрос решенный. Что мне оставалось? Не могла же я тебя подвести.

– Нет, этого ты никогда не сделаешь. Пойду поищу Гарден. – И легко прошел сквозь окружавшую мать толпу.

Гарден приветствовала гостей, стоя у входа. Скай несколько минут следил, как меняется выражение ее лица. Он любил на нее смотреть. Когда вошла Элизабет Купер, он встал рядом с Гарден. Он восхищался ее теткой, хотя сильно подозревал, что Элизабет его недолюбливает. Когда Гарден привела к ней Ская, чтобы сообщить о помолвке, Элизабет не слишком обрадовалась. Тем не менее фамильную фату Трэддов она предложила. Может быть, он придает слишком много значения мелочам или ему просто показалось.

– Тетушка Элизабет, как я рад, что вы наконец пришли. – И Скай поцеловал в щеку сперва ее, а потом Гарден. – Вы когда-нибудь видели такую красивую невесту?

– Никогда, – ответила та, и Гарден просто засияла от радости. – Желаю вам быть самой счастливой на свете парой.

– А мы такие и есть, тетя Элизабет. – И Гарден крепко обняла свою тетушку. – Это прекрасно, правда ведь?

– Конечно, дорогая. – Элизабет улыбнулась и, давая дорогу другим гостям, направилась в комнату.

Немного отойдя, она обернулась и снова посмотрела на Ская с невестой. На лице у него была написана такая любовь, что Элизабет успокоилась: кажется, она зря тревожилась из-за этой свадьбы.

«Боже правый, – подумала она, – ну и вкус у этих янки, как они любят все кричащее. С ними никакого цирка не надо». Разглядывая убранство помещения и одежду гостей из Нью-Йорка, Элизабет получила истинное удовольствие. Эдит Энсон пообещала им всем бесплатный спектакль и была права. Элизабет, здороваясь и отвечая на приветствия многочисленных знакомых, обошла парадные помещения, ее зоркие глаза подмечали каждую мелочь в нарядах и украшениях приезжих дам. «Да, по сравнению с ними мы одеты довольно убого», – жизнерадостно призналась она себе.

– Извините. – На нее чуть не налетела женщина, стремительно вышедшая из зала.

Чтобы та не потеряла равновесия, Элизабет пришлось поддержать ее за локоть.

– Это вы извините, – машинально ответила Элизабет. – Я напрасно стояла в проходе. – И вдруг крепче сжала ей руку. – Постойте. – И внимательно вгляделась в повернутое к ней в профиль лицо.

Женщина наконец подняла на нее глаза и сказала:

– Господи!

– Глазам своим не верю. Я не ошиблась? Вы – дочка Джо? Виктория Симмонс?

Было трудно поверить, что эта женщина, нарумяненная и вся сверкающая, была когда-то той самой плачущей и совершенно потерянной девушкой, которая отчаянно цеплялась за Элизабет, когда та усаживала ее в поезд после похорон отца. Но подбородок, нос, уши были как у Виктории. Элизабет не могла не спросить.

– Элизабет, вы не ошиблись. Да, это я. Ничего, что я называю вас просто по имени? Мне слишком много лет, чтобы говорить вам «мисс Элизабет».

Элизабет улыбнулась:

– Дорогая, ты можешь звать меня как тебе вздумается. Я так рада тебя видеть. Скажи мне, как ты живешь? Ты выглядишь вполне благополучной. И прелестной.

– У меня все хорошо. А вы как поживаете? – В отличие от Элизабет, говорила она далеко не теплым тоном. Взгляд у нее был ледяной.

Элизабет заглянула ей в глаза и перестала улыбаться.

– Виктория, в то ужасное время после смерти твоего отца я очень часто писала тебе и твоим опекунам. Я очень беспокоилась, как ты, все ли с тобой в порядке. Я ни разу не получила ответа.

Виктория подняла выщипанные брови:

– Я полагаю, вы хотели разузнать о судьбе незаконнорожденного младенца Трэдда? С этим проблем не было. У меня случился выкидыш, и очень кстати. Доктора, не состоящие на государственной службе, делают просто чудеса.

Элизабет отшатнулась:

– Как это ужасно. Я вам сочувствую.

– Не смешите меня, Элизабет. – Теперь Виктория улыбалась. – В аборте нет ничего страшного. Спишь во время операции, и все. Я напрочь забыла эту историю, и только сейчас, из-за вас, о ней вспомнила.

Элизабет с грустью посмотрела на Викторию. Да, судя по ее облику, эта могла забыть. Она выглядела такой хрупкой: высокий голос, тонкие черты накрашенного, похожего на маску лица, ломкие, неестественно яркие волосы, руки с блестящими, непомерно длинными ногтями. Она была тверже, чем сияющие на ней камни.

– Это очень великодушно с вашей стороны, Виктория. – Элизабет постаралась подделаться под бесстрастный тон собеседницы. – Так же, как и то, что вы приехали на свадьбу. – Элизабет решила, что Виктория одна из близких приятельниц княгини.

Виктория рассмеялась.

– Элизабет, дорогая, мне и в голову не могло прийти, что меня здесь не будет. Я – мать жениха. – Она улыбнулась, глаза у нее блестели. – Вы, конечно, сразу подумали о кровосмешении? Вот уж настоящая южанка. Нет, дорогая, не волнуйтесь. Аборт действительно был. Можете посмотреть в метрику Скайлера. Если бы он был Трэддом, я бы ходила беременной двадцать месяцев. Так что очаровательная малютка Гарден не выходит замуж за своего братика.

Шок был так велик, что Элизабет окаменела. Виктория высвободила руку из ее пальцев.

– Не стойте с открытым ртом, – сказала она. – Право, Элизабет, хорошо бы вы постарались быть чуточку менее провинциальной. Я в вас разочарована… Простите, я должна бежать. Меня ждут друзья.

Элизабет смотрела вслед Вики, пока ее золотое платье не затерялось в толпе. Тогда она стряхнула с себя оцепенение и, то пробиваясь через группы гостей, то лавируя между ними, стала быстрым шагом обходить комнаты, пока наконец не наткнулась на Маргарет Трэдд.

Элизабет крепко сжала ее запястье.

– Простите нас, – сказала она собеседнику Маргарет и торопливо увлекла ее на одну из дальних террас. – Вы должны отменить венчание, – едва владея собой, выдохнула Элизабет.

Маргарет попыталась попятиться:

– По-моему, вы не в себе, миссис Купер. Что за вздор вы говорите?

Элизабет резко встряхнула ее за плечи:

– Маргарет, выслушайте меня. Нельзя допустить, чтобы эта свадьба состоялась. Вы знаете, кто мать этого парня? Виктория Симмонс, дочка Джо Симмонса. Маргарет, ради всего святого, как вы не понимаете? Ваш муж разбил ей жизнь. Она от него забеременела, он ее бросил и убил ее отца. А теперь ее сын женится на дочери Стюарта Трэдда. Как вы думаете, какие чувства она испытывает?

Маргарет обеими руками уперлась в грудь Элизабет, с силой ее оттолкнула:

– Как вы смеете так грубо меня хватать? И как вы можете вмешиваться в жизнь моей дочери? Про Вики и Стюарта я все знаю. Мы с ней вчера очень мило поговорили. Как мать с матерью. Она желает счастья сыну точно так же, как я желаю счастья Гарден. И мы решили, что детям об этой истории лучше ничего не знать.

И Боже мой, это же было сто лет назад! Зачем нам выкапывать старые скелеты? Единственное желание Вики – сделать вид, что этой истории не было, и я считаю, что она абсолютно права.

Больше всего Элизабет хотелось дать ей пощечину.

– Маргарет, не будьте дурой. Такое прошлое невозможно забыть, нельзя сделать вид, что его не было.

– Но именно так мы все и поступим. И вы, Элизабет, тоже. Вам никогда не нравился Скайлер, я это знаю. И вы просто ищете предлога, чтобы оправдать свои чувства. Но со мной это не пройдет. Он любит Гарден, и она от него без ума. Свадьба состоится завтра, и никто ее не отменит. Если даже у Вики хватило великодушия забыть о прошлом, какое вы имеете право устраивать нам всем неприятности?

Элизабет охватило отчаянье. Возможно, Маргарет и права. Она, Элизабет, с самого начала не доверяла Скаю, это правда. Как и то, что княгиня выглядит совершенно бессердечной, – она действительно может не испытывать никаких чувств, даже ненависти. Но Гарден такая ранимая, юная и беззащитная.

– Гарден моя дочь, Элизабет, а не ваша, – не унималась Маргарет. – Год назад вы даже не знали, жива она или нет. Нельзя пренебрегать девочкой, пока она не вырастет, а потом вмешиваться в ее жизнь.

Элизабет поняла, что потерпела поражение.

На следующий вечер церковь Святого Михаила была переполнена. Народ толпился даже на галерее. Полицейские стояли у ближайших к церкви поворотов, отправляя транспорт в объезд. Митинг-стрит была запружена зеваками, репортерами и фотографами. В газетах всех столиц должен был появиться современный вариант сказки о Золушке – сообщение о свадьбе очаровательной аристократки-дебютантки и одного из богатейших в Штатах молодых людей.

В церкви высокие тонкие белые свечи бросали теплые отсветы на лепестки бессчетных гардений, красовавшихся у алтаря и на широких, утопленных в стены подоконниках. На башне забили часы.

С последним их ударом собор заполнился звуками органной музыки. Все встали.

Со стороны бокового придела к алтарю чинно, в строгом порядке двинулись подружки невесты. Последними, на самом почетном месте в процессии, шли Уэнтворт Рэгг и Пегги Трэдд. Потом наступила пауза. Присутствующие обернулись ко входу. У всех одновременно вырвался вздох, свечи затрепетали.

Гарден, похожая на богиню, шла, опираясь на руку Мэна, мимо украшенных лентами старинных скамей. Ее золотые волосы блестели сквозь вуаль, мечтательные голубые глаза сияли. За ней тянулось по полу двенадцать ярдов тонкого, как паутинка, кружева, складки той самой бесценной фаты, которую уже в шести поколениях надевали в церковь невесты из семейства Трэдд.

А на фамильной скамье семейства Трэдд сидела Элизабет Купер, и по щекам у нее катились слезы. На свадьбах всегда плачут.