Текст книги "Возвращение в Чарлстон"

91

С момента, как Гарден решила заняться бизнесом, до открытия магазина прошло четыре месяца. Все это время у нее не было ни свободного дня, ни свободной минуты. Она была так занята, что День Благодарения, день ее рождения – ей исполнилось двадцать шесть – и Рождество прошли почти незаметно.

Работы было действительно невпроворот, но она придумывала для себя еще и дополнительную, чтобы совсем не оставалось свободного времени и некогда было впадать в отчаяние. Судебный процесс тянулся весь сентябрь, к великой радости издателей газет во всем мире. Сначала репортеры часами торчали возле дома Маргарет, надеясь, что покажется Гарден. Потом кто-то – Элизабет мрачно заметила, что, вероятнее всего, сама Маргарет, и не задаром, – сообщил им, где живет Гарден, и ей не оставалось ничего другого, как прятаться за закрытыми окнами и запертыми дверями дома.

Она использовала это время для изучения книг о старинной мебели, серебре, фарфоре и стекле. Через неделю стало ясно: как бы долго и упорно она ни училась, все равно никогда не станет настоящим экспертом. Возможно, она и отказалась бы от своих планов, если бы не Пегги.

Ее письмо было кратким, заботливым и деловым.

«Ну, Гарден, и натворила же ты дел. Рада, что теперь ты стараешься привести свою жизнь в порядок. Свяжись с человеком, которому я продала все вещи из Барони. Его зовут Бенджамен, и он, похоже, знает свое дело. Можешь не жаловаться мне на жару в Чарлстоне. Куба – это просто большой кипящий чайник. Боба скоро должны перевести, и я надеюсь, там будет прохладнее. Хоть на Аляску. Бобби будет трудно приспособиться. Он привык, что на его пухленьком тельце почти нет одежды. Я беременна. Жду ребенка в марте и надеюсь, что это будет девочка, чтобы я воспитала из нее первую женщину-президента Соединенных Штатов. Мужчины довели нас до настоящей катастрофы, рано или поздно должна появиться женская политическая партия».

Гарден позвонила Джорджу Бенджамену. Да, он прекрасно помнит Пегги. Да, он с удовольствием поможет ее сестре. Да, он знает, кто она такая. Будет рад помочь ей. Если устроит, он может подъехать сейчас же.

Сначала Гарден немного разочаровала мистера Бенджамена. Он вспоминал Пегги с такой симпатией и восхищением, что сестра рядом с ней проигрывала. В ней не было ни откровенности Пегги, ни ее решительности. Но она хотела учиться и отдавала себе отчет в собственном невежестве – две черточки, вызывающие симпатию настоящего ученого. После первого же разговора он был очарован ею.

Он смог ободрить и успокоить ее.

– Пусть вас не волнует недостаток знаний, – сказал он. – Это даже к лучшему. Большинство ваших посетителей будут считать, что разбираются в антиквариате лучше вас. «Ах, Нельсон, – скажет какая-нибудь дама своему супругу, – я думаю, это стул работы самого Чиппендейла». Потом она обратится к вам: «Мисс, вы можете что-нибудь рассказать об этом стуле?» А вы, что вы скажете? Если у вас много знаний, вы ответите: «Мадам, этот стул в стиле чиппендейл сделан в конце девятнадцатого века, скорее всего, в мастерской одного из мебельщиков Нью-Джерси, который делал мебель для кафе и ресторанов. Я могу судить об этом по неудачным пропорциям задних ножек и слабости крестовины». Но вы-то этого не знаете. Вы знаете только, что приобрели этот стул на аукционе, заплатили за него девятнадцать долларов и надеетесь продать за сорок. Поэтому вы отвечаете: «Я мало что могу сказать вам, мадам. Вы и сами видите, что это красное дерево и выглядит как чиппендейл». – «Ага, – думает эта женщина, – девчонка просто глупа. Она не знает того, что знаю я. Я заполучу этот стул за какие-то пятьдесят долларов».

Она довольна, вы получили неплохую прибыль, а Томас Чиппендейл еще раз перевернулся в гробу. Видите, как хорошо быть не слишком образованной?

Гарден смеялась до слез. Мистер Бенджамен добродушно улыбался. Он любил хороших слушателей.

Потом он уже серьезно стал объяснять основные правила, которых ей следует придерживаться:

– Не покупайте ничего, что не нравится вам самой, потому что вам, возможно, придется долго на это смотреть. И в то же время не привязывайтесь к вещам настолько, чтобы чувствовать себя несчастной, продав что-то. Это бизнес, а в бизнесе можно удержаться, только продавая. Обычный доход – пятьдесят процентов, то есть вы должны стараться удвоить свои деньги. Купить за десять долларов, продать за двадцать. Покупатели, однако, убеждены, что с вами можно поторговаться. Многие и покупки-то делают только ради этого удовольствия. Поэтому следует добавлять к цене еще процентов десять, чтобы вы могли что-то уступить. Десятидолларовая вещь будет стоить доллара двадцать два-двадцать три, чтобы в конце концов вы могли продать ее за двадцать. Вам все понятно, Гарден?

– Да. Это кажется такой тратой времени…

– Люди часто отправляются за покупками именно с этой целью. Когда они покупают чашку с блюдцем, то в действительности покупают ваше время и внимание. Часто не покупают даже чашки. В этом деле тоже есть свои недостатки. Приходится быть любезным с дураками. Но встречаются и милые люди. Одно уравновешивает другое. Ну а теперь последнее и очень важное правило. Вы должны понимать, что непременно будете совершать ошибки и ни в коем случае не должны сосредоточиваться на них. Разбитый бокал, подделка, которую вы не распознали, аукционная лихорадка, заставившая вас переплатить, – все это пережить несложно. Самое трудное другое, и со мной это случалось. Вы покупаете, скажем, хорошенький столик для рукоделия. Платите пятьдесят долларов, потому что он вам понравился, а продаете за сто. Вы поражены. Называя цену, вы считали ее слишком высокой. Вы чувствуете себя умной и удачливой. А потом читаете в журнале о гении, который в магазинчике маленького городка обнаружил столик, принадлежавший когда-то самой Бетси Росс. И вы узнаете фотографию. В этот момент вы должны заставить себя помнить о том, что получили пятьдесят долларов чистого дохода, что этих денег хватит, чтобы четыре месяца вносить арендную плату, и что именно поэтому вы и занимаетесь этим делом.

Прежде чем расхохотаться, Гарден успела спросить:

– Неужели вы действительно продали столик Бетси Росс?

– Нет, но было что-то вроде. Ни за что не скажу, что именно. Никак не могу применить к себе собственный полезный совет. Каждый раз берет досада, когда вспоминаю об этом.

В гостиную вошла Элизабет:

– Такого веселого смеха я не слышала с тех пор, как дантист дал моей дочери веселящий газ. Я могу к вам присоединиться?

Гарден по всей форме представила тетушке мистера Бенджамена.

– Тетя Элизабет, мы называем друг друга по имени, потому что оба деловые люди. Джордж ужасно мил. Он хочет заставить меня поверить, что глупость вовсе не недостаток.

– Невежественность, Гарден. Я сказал – невежественность. Глупость – это непреодолимый недостаток. Миссис Купер, мне хотелось бы заполучить каждый предмет обстановки в этой комнате. У вас очаровательный дом.

– Благодарю вас, мистер Бенджамен, но боюсь, похвалы заслуживаю не я. Большая часть вещей уже была здесь. Я, пожалуй, добавила только лампы. До сих пор считаю электричество маленьким чудом. Гарден уже показала вам своего черного слона?

– Я не совсем понял. Элизабет хмыкнула:

– Значит, не показала. Она получила его в наследство от старой негритянки из Эшли Барони. В жизни не видела такой большой, темной и грязной штуки, но Гарден убеждена, что под грязью скрывается красота.

– Тетя Элизабет, ну зачем вы это сказали? Я не хочу, чтобы Джордж обнаружил, что я не только невежественна, но к тому же глупа. Мне не хотелось упоминать о нем.

Мистер Бенджамен развел руками.

– Не знаю, что и делать, – сказал он. – Я умираю от любопытства, но не хочу смущать Гарден.

Гарден пожала плечами:

– Ну что ж, я могу узнать правду и сейчас. Если, конечно, я вас не задерживаю.

Джордж Бенджамен встал:

– С удовольствием посмотрю. Но помните, если я не приду в восторг, вы не должны слишком огорчаться. Всегда помните о столике Бетси Росс. Я ни в коем случае не считаю себя непогрешимым.

Гарден открыла дверь в каретный сарай и пропустила вперед Джорджа Бенджамена и Элизабет. Комод стоял посреди помещения. Он казался огромным.

У Гарден от волнения вспотели ладони, и она вытерла их об юбку. В падавшем из двери ярком солнечном свете комод действительно напоминал черного слона. Она чувствовала себя глупо.

– Вот это да, – тихо произнес мистер Бенджамен. Гарден не знала, что сказать.

Элизабет молча стояла возле двери.

Мистер Бенджамен подошел к комоду, обошел вокруг него. Он достал из кармана платок и протер кружок на передней стенке одного из ящиков. Посмотрел на черное жирное пятно, оставшееся на платке.

– Вот это да, – повторил он. Гарден была готова закричать.

Он пробежался пальцами по углам комода, по резному карнизу. И все время что-то бормотал себе под нос. Неожиданно он свирепо набросился на Гарден:

– Этот великолепный образчик мебели просто зарос грязью!

– Но он хороший? Джордж, он действительно хороший?

– Какое варварство! – ответил он и возобновил свои исследования. Вытащил ящик и перевернул его. – Да-да, кипарис, да… ласточкин хвост… сужение… может быть…

Он вытаскивал ящик за ящиком, внимательно рассматривая каждый. Наполовину вытащив предпоследний, он вдруг замер, как статуя.

– Не может быть, – произнес он. У Гарден упало сердце.

Мистер Бенджамен вытащил ящик и, прижимая его к себе, как ребенка, понес к дверям. Он бережно поставил ящик на пол и достал из кармана очки. Потом медленно надел их.

– Что? – спросила Элизабет.

– Тихо! – крикнул мистер Бенджамен. Он опустился на колени прямо на пыльный пол и склонился над ящиком. К задней стенке был приклеен грязный бумажный прямоугольник. Уголки отклеились и загнулись. В центре было нечто похожее на неровное черное пятно. Мистер Бенджамен прижал два уголка пальцами, расправил их, потом два других. На лбу у него выступили капельки пота. Мистер Бенджамен откинулся назад и снял очки.

– Сударыни, – торжественно начал он, – это настоящее сокровище, я бы сказал – настоящий вклад в науку. Обратите внимание на этот клочок бумаги. Не трогайте, только посмотрите. Это фирменный ярлык мастера. Он не произвел на вас особого впечатления, не так ли? И тем не менее ценность этой бумажки огромна, и я объясню вам почему. В восемнадцатом и начале девятнадцатого века в этой маленькой тогда стране было много замечательных мастеров-мебельщиков. Они работали в городах, где богатые люди могли вести роскошный образ жизни: в Бостоне, Филадельфии, Балтиморе и Чарлстоне. Сейчас самым известным считается Филадельфия, потому что там многое сохранилось. Чарлстон был не менее знаменит, но многое было уничтожено, а еще больше вывезено во время и после Гражданской войны.

Мистер Бенджамен влюбленными глазами смотрел на ящик. Гарден и Элизабет недоумевая смотрели друг на друга. Что он хочет этим сказать? Что там, на этом клочке бумаги?

– Для серьезного коллекционера, – тихо сказал он, – недостаточно предположить происхождение какого-либо предмета, как бы красив он ни был; он хочет знать наверняка, кто его сделал. На мебели нередко попадается сохранившийся ярлык производителя. На мебели из Филадельфии. А также из Бостона и Балтимора. Но не из Чарлстона. А почему? Да потому, что они прикреплялись с помощью клея и в нашем влажном климате легко отклеивались. Или их съедали во множестве обитающие здесь насекомые, кое-кто из которых очень любит клей. До сегодняшнего дня был известен всего единственный предмет обстановки из Чарлстона с сохранившимся ярлыком. До сегодняшнего дня.

Гарден бросилась к тетушке и обняла ее. Она была готова обнять и мистера Бенджамена, но решила, что этого делать не следует.

– Значит, это все-таки хорошая вещь, – с довольным видом сказала она.

– Это ценная вещь, мистер Бенджамен? – Голос Элизабет звучал на редкость спокойно.

– Бесценная, миссис Купер. Ее место в музее.

– Вздор. Этот комод станет главным товаром в твоем магазине, Гарден. Ты должна поставить на нем чудовищную цену. Тогда все остальное будет казаться совсем недорогим.

У мистера Бенджамена сначала затряслись плечи, а потом и все тело. Он так хохотал, что Гарден и Элизабет забеспокоились. Наконец он вытер своим испачканным платком глаза, а потом очки.

– Мне надо отправляться на покой, и как можно скорее, пока Гарден не открыла свой магазин. Такой конкуренции я не выдержу. Если позволите, я пошлю специалиста сфотографировать и зарегистрировать эту невероятную находку. Не просто подписной экземпляр – работа самого Томаса Эльфа, лучшего мебельщика Чарлстона. – Он поднялся на ноги и поставил ящик на место. – И ничего без меня не трогайте. Чистить надо очень аккуратно. Может быть, вам, Гарден, я и позволю помочь мне, поскольку это ваш комод, но обещать не могу. Просто руки чешутся скорей начать работать. – Он коснулся одной из потемневших от времени ручек. – Подлинные, первоначальные металлические накладки. Никогда не забуду этот день. Ну а теперь мне пора. Я позвоню завтра. Элизабет проводила мистера Бенджамена до дверей.

– Вы ведь знали об этом, миссис Купер? – тихо спросил он.

– Насчет ярлыка? Или о том, что это означает? Нет, вовсе нет. Но я знала, что это ценная вещь. Этот комод подарила старой Пэнси моя тетя Джулия, а Джулия Эшли в жизни не делала дешевых подарков.

– Но вы выразили пренебрежение к нему. Должно быть, вы очень любите Гарден.

– Да, очень. И верю в нее. К сожалению, у нее почти ничего нет. Теперь есть. Я вам очень благодарна, мистер Бенджамен.

– Это я вам благодарен. Я всю жизнь читал о научных открытиях. И никогда не надеялся сам совершить одно из них.

– Очень рада за вас, мистер Бенджамен. Я бы непременно выбросила этот грязный клочок бумаги, – озорно улыбнулась Элизабет.

Мистер Бенджамен содрогнулся от ужаса и молча откланялся. Он потерял дар речи.

Вернувшись домой, он тут же направился к себе в кабинет, даже не сняв шляпу. Он хотел кое-что записать, позвонить другу в музей, найти какой-то выход волнениям сегодняшнего дня. В холле его остановила жена:

– Какая она Джордж?

– Дороти, случилось невероятное. Старая негритянка…

– Потом, дорогой. Все это ты расскажешь позже. А сейчас расскажи мне о Гарден Харрис. На ней было много драгоценностей? Она сильно красится? Тебя угощали шампанским? Она ведет себя, ну, раскованно?

– Дороти, ну о чем ты говоришь? Там подписной Эльф! Кого интересуют бриллианты, шампанское и прочие глупости?

Миссис Бенджамен вздохнула:

– Я так и знала, что ты не заметишь самого главного, но все-таки надеялась. Ну хорошо, расскажи мне про Эльфа.

92

– Замечательно, правда, тетя Элизабет? Даже не верится. Разве не прелесть этот Джордж Бенджамен? – Гарден едва не танцевала.

Элизабет улыбнулась:

– Да, да. Гарден, ты понимаешь, что у тебя уже есть первое приобретение? Я имею в виду – финансовое. Хороший вкус – твое первое приобретение, оно и дало второе.

Гарден замерла посреди комнаты.

– Я об этом не подумала. Какое облегчение. В случае необходимости я всегда смогу продать этот комод. Что бы теперь ни случилось, я смогу расплатиться с вами, выкупить ожерелье. Да я же настоящая деловая женщина! – Она села и уставилась перед собой, восхищаясь картинами воображаемого будущего.

Элизабет дала ей немного помечтать, а потом вернула к реальности:

– Теперь, когда у тебя такой успех, давай подумаем, как тебе жить дальше. Не хотела бы ты иметь собственный дом? Тебе, наверное, надоело жить в чужом?

Гарден вспомнила о недолгих годах жизни в Хемпстед Хис, когда у них со Скаем был собственный дом. Радость по поводу комода Эльфа слегка утихла.

– Я всегда хотела иметь свой дом, тетя Элизабет. Некоторое время он у меня был. Это было самое счастливое время в моей жизни. Такого уже больше не будет.

– Такого точно – нет, – согласилась Элизабет. – Так что и горевать о нем нечего. У меня есть предложение на будущее. Оставим прошлое в покое. Из каретного сарая, где сейчас хранится твое сокровище, получится неплохой коттедж. Наверху есть две комнаты, из которых можно сделать спальни. Я частенько подумывала сделать это и сдавать коттедж, но так и не собралась. Теперь мы можем это сделать. Точнее, ты. И еще старое помещение, где была моя контора, когда я управляла своей компанией. Там нужно только хорошенько убрать, и у Элен будет где играть в дождливые дни. Что ты об этом думаешь?

– Я хочу платить за аренду.

– Я этого просто потребую.

– Пойдем посмотрим прямо сейчас.

– Иди сама. Я все это видела уже сто раз. Лучше выпью чашечку чаю в тишине, пока не проснулась Элен. Ты не должна была учить этого ребенка разговаривать.

К середине октября каретный сарай был вычищен, туда провели электричество, водопровод и канализацию. К этому времени суд закончился. Гарден была разведена, а репортеры наконец исчезли.

– Теперь я начну приобретать вещи для дома и магазина, – объявила она. – Я могу пока все складывать в игровой Элен.

Мистер Бенджамен был в ярости. Игровая была святилищем для Эльфова комода, и он никому не позволял приближаться к нему. Каждое воскресенье, когда его собственный магазин был закрыт, мистер Бенджамен проводил целый день, любовно и терпеливо слой за слоем снимая грязь и жир при помощи теплой воды, мыла и скипидара.

– Ну, хорошо, я найду другое место, – согласилась Гарден.

В городе сдавалось внаем множество помещений. Главной проблемой было покинуть дом Элизабет и встретить любопытные взгляды там, снаружи. Гарден сознательно не читала газет, но знала, что о суде писали несколько недель.

– Я боюсь, – призналась она тете.

– Если ты не преодолеешь это сейчас, то будешь бояться всю жизнь.

Агент по продаже недвижимости изо всех сил старался быть тактичным. Он перебрал весь список сдаваемых в аренду помещений, каждый раз уверяя Гарден, что это ей не понравится, потому что слишком маленькое, а то слишком большое… слишком темное… слишком светлое…

– Мистер Смит, я понимаю ваши проблемы, – сказала Гарден. Она была очень бледна. – Мне не хотят сдавать помещение, так ведь?

– Мне очень жаль, миссис Харрис…

– Это не ваша вина, я понимаю.

Мистер Смит чувствовал себя очень неловко. Два дома из этого списка принадлежали ему. «Интересно, правда ли все то, что рассказывают, – думал он. – Она, несомненно, красавица. И если в том, что пишут газеты, есть какая-то доля правды…» Может быть, если он сдаст ей дом на Черч-стрит, она будет благодарна, а ему время от времени придется навещать ее, чтобы посмотреть, как идут дела… Жена его убьет…

– Есть один вариант, но место не совсем удачное.

– Я нашла помещение под магазин, – объявила Гарден, вернувшись домой. – Это бывшие конюшни, и грязно там просто невероятно, но позади очаровательный дворик, вымощенный кирпичом, с прекрасным фиговым деревом. Это на Чалмерс-стрит.

Элизабет посмотрела на улыбающееся лицо Гарден. В уголках глаз и возле носа появились крошечные морщинки, но главный шаг был сделан. Она покинула убежище.

В последующие недели морщинки становились глубже, по мере того как Гарден сталкивалась с реальностью, с остракизмом и последствиями своей скандальной известности. И все же она выдержала. Она была слишком занята.

Ее любимым занятием стало посещение деревенских аукционов. Иногда она уезжала до рассвета, чтобы пораньше попасть в городок или на ферму, где проводился аукцион, внимательно осмотреть до начала торгов все выставляющееся на продажу. Она вела себя очень по-деловому: записывала в блокнот, что хотела бы купить и цену, которую согласилась бы заплатить. Если цена поднималась выше, она отступала, хотя и сердилась, что ей кто-то препятствует.

Иногда покупки не помещались ни в автомобиль, ни на крышу. Тогда на следующий день она брала у одного из друзей Метью грузовичок, укладывала в корзинку еду и вместе с Элен отправлялась забирать свою добычу.

Гарден также частенько брала с собой Элен, отправляясь «на охоту». Она приезжала в поселки, оставшиеся в тех местах, где когда-то были большие плантации, стучалась в двери, просила попить и внимательно осматривала комнаты в поисках вещей, которые могли остаться от старых господских домов. Улов бывал богатый. В этих местах когда-то было немало больших особняков. В поездках Гарден всегда заводила новых друзей. Владельцы были рады отделаться от «этого старья» и получить деньги на покупку новых вещей. Нередко она возвращалась и набивала целый грузовик. Однажды она обнаружила почерневшую высокую серебряную вазу, в которой хранили свиной жир. Гарден позвала Джорджа Бенджамена.

– Я, кажется, что-то нашла. Вы поможете мне определить, что именно.

Он почистил дно вазы и заглянул в справочник фирменных знаков.

– Как вам это удается? Это же Эстер Бейтман. Гарден немедленно написала Пегги, сообщив о том, что узнала от мистера Бенджамена: одним из лучших английских ювелиров восемнадцатого века, работавших с серебром, была женщина.

Пегги ответила, что так и должно быть и что их перевели в Исландию. «Я сказала, что меня устроила бы даже Аляска, и все же, боюсь, Исландия – это уж слишком. Но армия твердо решила построить здесь аэропорт».

Вдруг совершенно неожиданно после многих месяцев неустанных трудов все оказалось готово: вымыто, вычищено и расставлено по местам. Мистер Бенджамен навел последний лоск на сверкающие дерево и медь Эльфова комода. Гарден вымела из магазина последние клочки оберточной бумаги. Элен уложила кукольные платья в корзинку для переезда в новый дом. Элизабет поставила последнюю бутылку вина, сохранившуюся со времен, когда еще не действовал сухой закон, в электрический холодильник.

– Какой замечательный сюрприз! – воскликнула Гарден, увидев его. – Спасибо, тетя Элизабет. Я приглашаю вас на ужин, там мы ее и откроем. – Она посмотрела на купленные ею продукты. – Америка чудесная страна. Здесь даже я могу готовить.

У нее был консервированный суп, бисквит, арахисовое масло, яблочный соус и даже последнее слово современной бакалеи – нарезанный хлеб.

– Королева всего, что здесь есть, – пробормотала она, оглядывая большую комнату, занявшую весь первый этаж бывшего каретного сарая. Вместо больших дверей теперь были окна, земляной пол был выложен кирпичом, натертым воском до зеркального блеска.

Удачные приобретения на аукционах обеспечили ее красивой и прочной, хотя и разностильной мебелью. Кресла и диван покрывали чехлы из бело-голубого полосатого тика и подушки в красно-белую клетку. По полу были разбросаны тканые коврики.

– Здесь светло и уютно, – одобрительно произнесла Элизабет.

– А к тому же все это дешевое и легко моется, – добавила Гарден.

Она была очень довольна результатами своих усилий. В комнате была единственная дорогая вещь – стоявший перед камином медный котел. Над простой сосновой каминной полкой висела картина Трэдда, изображающая церковь Святого Михаила, ее одолжила Элизабет. Еще в комнате были полки с книгами, радиоприемник и голубая глиняная ваза с яблоками. «Что еще человеку надо?» – спросила себя Гарден и не решилась ответить. Она разожгла огонь в камине, скомкав газету, в которой подробно описывалась свадьба Ская с юной графиней де Вариньи.

В ту ночь Гарден спала в собственной кровати, в собственной комнате, в собственном доме. Она уснула, мысленно повторяя слова Элизабет: «Я прожила одна больше тридцати лет. И у меня нет никаких сомнений, что это лучше всего».