Текст книги "Бывшие. Запрети мне тебя любить"

Глава 10

– Не будь врединой! – угрожающе щурится мужчина, протягивая вилку с наколотым на неё кусочком сёмги. – Съешь хотя бы кусочек. А то я подумаю, что ты меня отравить решила, – выдерживает небольшую паузу, коварно придвигаясь ближе, и добавляет притворно ласково: – Жень, ну поешь вместе со мной, а?

На его лице расплывается лукавая улыбка, наводя на мысль, что Рупасов беспокоится далеко не о том, чтобы заставить меня поесть, от чего я наотрез отказываюсь сразу после того, как накрываю на стол.

– Не хочу, – демонстративно отворачиваюсь в сторону.

Отодвигаюсь, как можно дальше назад, но недостаточно, чтобы расстояние между нами становилось по-настоящему существенным, ведь кресла, в которых мы сидим, придвинуты друг к другу вплотную.

– Откажешь мне ещё раз, и придётся силу применять. Меня-то суд присяжных точно не оправдает в случае твоей голодной смерти, – задумчиво роняет Артём.

Вздыхаю напоказ удручённо в ответ, отрицательно качая головой.

Его настойчивость начинает угнетать…

И очень напоминает мамину опеку.

– Как знаешь, – довольно и с явным предвкушением протягивает мужчина, откладывая столовый прибор в сторону. – Я тебя предупреждал.

Он слегка приподнимается в кресле, чтобы ухватить меня за талию и перетащить к себе. Я только и успеваю охнуть, когда оказываюсь сидящей у него на коленях. Встать и вернуться обратно также не удаётся. Одной рукой Рупасов обхватывает поперёк живота, не позволяя отодвинуться от него, а второй вновь берётся за вилку.

– Даже не думай! – восклицаю в возмущении.

Долго думать не надо, чтобы успеть оценить всю степень подставы грядущего будущего.

– Много думаешь у нас ты. Я не думаю. Делаю, что хочу. И сейчас я хочу покормить свою женщину, – невозмутимо проговаривает он в ответ. – Открой ротик, Жень.

– Размечтался! – хмыкаю, старательно скрывая напрашивающуюся улыбку.

Снова отворачиваюсь, но на этот раз преимущество на стороне Артёма. Он обхватывает пальцами за подбородок, возвращая моё лицо в прежнее положение, а затем берёт кусочек рыбы уже руками, бесцеремонно запихивая сёмгу мне в рот.

– Детский сад какой-то, – ворчу недовольно, вынужденно проглатывая еду.

Рупасов не отвечает, довольно ухмыляясь, а я в который раз пытаюсь отодвинуться и избавиться от чрезмерной близости мужчины.

– Если и дальше будешь так на мне ёрзать, то и правда есть не будем, – словно невзначай отпускает замечание Артём, подбирая с тарелки ещё один кусочек от стейка. – Открывай ротик, Жень.

Замираю, прекратив все свои жалкие попытки освобождения, только сейчас ощутив левым бедром так никуда и не девшиеся последствия возбуждения Рупасова. Внутренний укол совести напоминает о том, сколько раз за последние сутки я оставляю мужчину без разрядки. Послушно открываю рот, принимая новую порцию сёмги из его рук. И очень стараюсь не касаться губами чужих пальцев, пока темнеющий взгляд синих глаз пристально наблюдает за мной.

– А сам? – интересуюсь осторожно, стараясь не думать о том, насколько провокационной выглядит ситуация. – Вроде как голодный из нас двоих здесь был ты, а не я, – добавляю, потянувшись к вилке.

Подаю ему столовый прибор, рассчитывая, что он возьмёт его и прекратит кормить меня руками, но слабая надежда на прекращение двусмысленности между нами не оправдывается.

– Спасибо, – вежливо отзывается Артём.

Через секунду он жуёт поданную мной еду. Но к вилке он так и не прикасается руками. А до меня только сейчас доходит, что теперь мы явно меняемся ролями. И этой мысли вполне достаточно, чтобы воображение тут же принималось рисовать далеко не самые приличные картины. К тому же, продолжающая упираться в моё бедро эрекция также наводит на весьма определённые образы и желания. Вот не об этом думать надо. Но, похоже мой здравый смысл приказывает долго жить ещё на границе города, когда я в него въехала.

По пальцам проходится судорога. Роняю столовый прибор.

– Чёрт, – бормочу в досаде.

Болезненно морщусь, глядя на испачканную блузу.

– Надо бы застирать, а то так и останется, – отпускает замечание Рупасов.

Моё настроение портится окончательно. Расхаживать в нижнем белье здесь я точно не намерена. Точнее, соблазн слишком велик.

– Пойду, принесу, во что бы переодеться тебе пока, – дополняет Артём.

Он пересаживает меня обратно в соседнее кресло и уходит из кухни. Возвращается довольно скоро. В его руках внушительная коробка. Рупасов ставит её на край стола и открывает, молчаливым жестом призывая меня заглянуть внутрь. Честно говоря, я рассчитываю на какую-нибудь футболку, одна из которых сейчас на нём, поэтому заинтересованно заглядываю внутрь, следуя молчаливому велению. И так и застываю в немом изумлении.

– То есть переодеваться ты уже не хочешь? – с насмешкой проговаривает Артём.

Это и помогает выйти из оцепенения. Пальцы мелко подрагивают, когда тянусь к резной деревянной рамке с фотографией, на которой запечатлён один из самых незабываемых моментов моей жизни. Я и Артём на катере его отца посреди бескрайней морской глади: оба мокрые, с взъерошенными волосами, улыбающиеся во весь рот… обнимающие друг друга так жадно и крепко, как если бы это единственная возможность в нашей жизни.

– Ты сохранил всё это, – шепчу едва слышно.

Бросаю ещё один долгий взгляд на фото, а после добираюсь до того, что под ним. Мои вещи. Те самые, которые я когда-то оставляю на том катере: красный купальник и удлинённая майка-туника глубокого синего цвета с белым якорем, усыпанным серебристыми блёстками, а ещё красный жакет, который вечно валялся на заднем сиденье раритетного «Ford Mustang», когда-то принадлежащего Артёму.

– Как видишь, – равнодушно пожимает плечами мужчина.

Помимо вещей в коробке, есть ещё куча мелочей, которые по небрежности в прошлом я оставляла у него дома или ещё где-то, когда мы проводили время вместе. Много мелочей. Слишком. Тех, о которых я давно забываю. Сердце предательски содрогается щемящим чувством нежности и почему-то благодарности.

– Спасибо, – бормочу немного смущённо.

Достаю из коробки майку, которая пусть и с огромной натяжкой, но может сойти за платье минимальной длины. Старательно избегаю смотреть на мужчину, хотя и так знаю, что сейчас на его лице более чем тёплая задумчивая улыбка. Слишком открытая, откровенная, чтобы я могла не чувствовать себя до невозможности неловко и не думать о том, насколько же сильно я ошибаюсь все эти годы.

– Всегда пожалуйста, Жень, – отзывается он тихонько.

Артём шагает мне навстречу, приблизившись со спины. Дыхание мужчины обжигает затылок, когда он склоняет ближе и перекидывает мои волосы через плечо. Поцелуй нежный, едва осязаемый, касается моей шеи. Сводящий с ума, пробуждающий по телу сладостную дрожь.

– Я уже говорил, как сильно скучал по тебе? – хрипло шепчет Артём.

Его тяжёлые ладони ложатся мне на талию, плавно опускаясь вниз. Подлое сердце предаёт меня в ту же секунду, начиная биться оглушительно громко и слишком часто.

– Да… – малоразборчиво отзываюсь я.

Прикрываю глаза, позволяя себе на мгновение раствориться в сладостной неге даримой ласки. Но всего на мгновение. Потому что в следующее позорно капитулирую, делая поспешный шаг в сторону. Ведь точно знаю, ещё немного и сама наброшусь на мужчину, не просто желая – требуя и вымаливая гораздо больше, чем он даёт мне только что.

– Пойду, переоденусь, да и умыться надо, – оправдываюсь виновато.

Так и не взглянув на Артёма, ухожу из кухни. Благо, задерживать меня никто не собирается.

– Чистые полотенца в тумбочке под раковиной, – бросает вслед Артём.

Не отвечаю. Только киваю едва заметно. Внутренности снова выворачивает болезненным беспощадным пламенем, сжигающим способность держать себя в руках, поэтому, оказавшись в пределах туалетной комнаты, оснащённой душевой кабиной, не обременяю себя стеснением или прочей подобной чепухой. Избавляюсь от одежды как можно быстрей и забираюсь под прохладный водный поток. Так и стою под душем до тех пор, пока не чувствую, как ненужные мысли тают, а выдержка возвращается. Знаю, последнее ненадолго, но, не имея того, чего хотелось бы, мы довольствуемся тем, что есть.

«Какого чёрта я вообще здесь делаю?» – задаюсь вопросом немного позже, переоблачаясь в одежду, которую ношу ещё в школьные времена.

Всё, что было на мне прежде, надевать снова не хочется. Конечно, учитывая обстоятельства, это не самое умное решение, но так и остаюсь в импровизированном платье минимальной длины, помимо которого и нет ничего другого.

«Может быть потому, что идти больше некуда?» – услужливо подсказывает подленькое подсознание ответ на заданный им же вопрос.

Смотрю на себя в зеркало, горько ухмыляясь.

«А может просто потому, что не хочется идти куда-либо ещё?» – всплывает в моих мыслях не менее услужливое дополнение.

Где-то на краю сознание зависает ещё кое-что, что не желает быть озвучено даже внутренне. Но ярко-розовая зубная щётка в мусорной корзине сбоку от раковины, которая попадается взгляду, всё равно вынуждает думать об этом. И пусть в подставке для зубной гигиены покоится всего одна – блекло-серого цвета, а та – другая вполне может сойти за старую, которую недавно заменяют, вот только…

Не может быть, чтобы Рупасов за все восемь лет не нашёл мне замену.

Или может?

Новые противоречия разъедают душу. Но и утолить своё любопытство не получается. Последующая минута обследования каждого сантиметра помещения не выдаёт чьего-либо слишком близкого к Артёму присутствия. Разве что крем для рук и увлажняющее мыло на полке. Так и то скорее всего в пользовании женщины, работающей здесь.

– Похрен, – выдаю вслух итог умственной борьбе с самой собой.

В конце концов, вообще не моё дело, кто спит с Рупасовым.

И сколько раз…

И как часто…

Твою ж мать!

Почему это так задевает меня?!

– Жень, – вынуждает вздрогнуть голос Артёма из-за двери. – Ты долго ещё? Я кофе сделал. Снова. Будешь?

Шумно втягиваю воздух, сжимая кулаки. Медленно выдыхаю.

– Да, сейчас приду, – отзываюсь нейтрально.

Бросаю ещё один недовольный взгляд в сторону утилизированного предмета личной гигиены, разбираю пальцами влажными волосы, небрежно заплетая их в косу, и, как только оказываюсь полностью готова вернуться обратно к мужчине, больше не медлю. Выбрасываю ненужные мысли прочь из головы. Получить порцию кофеина в ближайшем будущем более притягательно, чем изводить себя на пустом месте.

– А тебе по-прежнему идёт, – оценивающе щурится Артём, как только я выхожу.

Хозяин территории сидит на диване, а коробка с моими вещами стоит на полу поблизости от него. Рупасов держит в руках две кружки с заново приготовленным кофе, одну из которых протягивает мне. Принимаю предложенное и усаживаюсь рядом.

– Домой я так понимаю ты не собираешься, – отпускаю замечанием.

Появившийся на диване плед и две небольших подушки, обшитые разноцветными лоскутками, других выводов не предполагают.

– С некоторых пор это и есть мой дом, – пожимает плечами мужчина. – А что? Тебе в той квартире больше понравилось? – добавляется в насмешке. – Хочешь вернуться туда?

Вздыхаю напоказ удручённо, скидывая балетки, и подбираю под себя ноги, устраиваясь удобнее. Обувь Артёма давно валяется неподалёку.

– Ты стал невыносимым, знаешь? – интересуюсь в ответ.

На его лице расплывается новая ухмылка.

– Время проходит, люди меняются, – безразлично отзывается он.

Вот только взгляд синих глаз, медленно блуждающий по мне, чересчур проницательный и оценивающий. Будто каждое моё движение или реакция что-то значат. Гораздо больше, чем несут в себе изначально по моему собственному разумению.

– Это точно, – соглашаюсь на свой лад, уткнувшись в кружку с кофе.

В комнате воцаряется гнетущая тишина. Она разбавляется лишь грохотом моего сердца и тихими навязчивыми напоминаниями о том, что меня здесь не должно быть вообще. Но и уйти я не могу. Не хочу, если уж быть честной с самой собой.

– Ты надолго здесь? – словно читает мои мысли Артём.

Поднимаю на него непонимающий взгляд, потому что вопрос застаёт врасплох.

– В городе, – дополняет он.

– Не знаю, – вздыхаю тихонько. – Зависит от того, как быстро Рома разберётся, – морщусь, вспоминая об убийстве соседки. – С произошедшим.

– Ясно, – задумчиво отзывается собеседник.

Его кофе допит. Рупасов отставляет кружку обратно на стол и растягивается на диване, ненавязчиво похлопав по подушке рядом с собой в приглашении присоединиться. Ничего не говорит. Лишь прикрывает глаза и ждёт моей реакции. А я… любуюсь на немного хмурые, усталые черты лица, изредка подрагивающие ресницы и контур губ, к которым хочется прикоснуться до такой степени, что всё внутри буквально вопит принять приглашение. Но остаюсь сидеть рядом. Не шевелюсь. Смотрю на тот образ, который до сих пор снится каждую ночь.

– Отдохни, я… – начинаю, поднимаясь с дивана, чтобы убрать и свою пустую кружку.

Договорить не удаётся. Артём ловит меня за руку, не позволяя уйти. Вздрагиваю от неожиданности. Слишком резким получается жест.

– Не уходи, – даже не просьба, почти мольба.

Глаза он так и не открывает. И это, наверное, даже хорошо, потому что эти два слова отражаются слишком остро и ярко, чтобы я могла справиться в кратчайший срок, не выказывая эмоций на своём лице.

– Тут побуду, да, – произношу мягко.

Сжимаю ладонь мужчины обеими руками, услышав рваный выдох облегчения. Оставляю кружку на полу, и, немного помедлив, всё-таки ложусь рядом.

– Разбуди меня, если что-то понадобится, – мало разборчиво отзывается Артём.

Он крепко обнимает меня обеими руками, прижимая к себе, а вскоре его дыхание становится размеренным и глубоким. Я же некоторое время просто наслаждаюсь жаром, исходящим от него. Тепло чужого тела опутывает мой разум невесомой пеленой забвения и лёгкости, сулящей подобие ощущения счастья. И я в который раз тихонько таю в этой долгожданной и столь желанной неге. Но не позволяю себе забываться окончательно. Слишком хорошо знаю, насколько же болезненно будет очередное моё падение. Причём не только для меня одной. Поэтому, как только убеждаюсь, что Рупасов спит крепко, осторожно высвобождаюсь от его прикосновений, забираю оставленные нами кружки и возвращаюсь на кухню, мою посуду, а после собираю все свои вещи, в том числе и те, которые оставляю прежде в туалетной комнате.

Артём продолжает безмятежно спать, когда я аккуратно прижимаюсь своими губами к его губам в прощальном поцелуе. Этого я делать тоже не должна, но… не могу удержаться.

Уложив всё взятое в коробку, которую он сохраняет для меня, надеваю красный кардиган, оставляю на краю рабочего стола ключи от его квартиры, и тихонько выхожу в коридор, плотно притворив за собой дверь.

Спать не хочется, а дисплей только включённого телефона показывает начало четвертого утра. Когда спускаюсь вниз, сотрудники СТО провожают меня молчаливым взглядами, переполненными неподдельным интересом, хотя и пытаются скрыть своё любопытство, продолжая делать вид, что заняты своими делами. Но это не особо волнует меня. Как только выхожу на улицу и добираюсь до оставленного мною на парковке кроссовера, появляется забота гораздо актуальнее. Опирающийся на капот моего «Range Rover» Костя, со скучающим видом на лице разглядывающий моё появление…

Вот это…

Да!!!

– Я же говорил тебе включить GPS, – ровным, ничего не значащим тоном проговаривает он. – Мне сорок раз надо повторить, чтобы ты наконец сделала, как сказано? Или думаешь мне заняться больше нечем, как бегать за тобой по всему городу? – недовольство всё же проскальзывает в его тоне.

Рассеянно провожу рукой по всё ещё влажным волосам, заплетённым в косу. А ещё очень хочется оттянуть как можно ниже подол майки-туники, но это желание я стойко перебарываю, стараясь смотреть на мужчину столь же безразлично, как и он сам.

– А разве не за этим ты сюда приехал? – бросаю сухо, тут же дополняя флегматичным пояснением: – Чтобы следить за мной и таскаться по всему городу?

Он не отвечает. Лишь едко ухмыляется, разворачиваясь в сторону своего стоящего поблизости «Land Cruiser Prado». Я тоже не считаю нужным продлевать диалог. Располагаюсь удобнее за рулём своей машины и возвращаюсь в родительский дом, по пути позволяя чёрному внедорожнику следовать за собой на близком расстоянии.

Глава 11

Солнце стоит в зените и безжалостно слепит, проникая сквозь распахнутое настежь окно, когда я открываю глаза. Удаётся уснуть лишь под утро, потому голова тяжёлая, а желание накачать себя несколькими порциями кофеина – единственное, что меня волнует. Вот только в доме матери ничего подобного не светит, поэтому с огромным сожалением оглядываю растрёпанную себя в зеркале и подавляю порыв спуститься вниз.

Контрастный душ немного облегчает собственное состояние, а наличие одежды, которую Агеев предусмотрительно отправляет для меня вместе с братом, немного улучшает настроение. Выбираю свободные льняные брюки чёрного цвета и простую белую майку, натягивая её поверх нижнего белья в тон к первой выбранной вещи. Смотрится довольно вульгарно. Да и ладно. Волосы оставляю распущенными, зато трачу полчаса на то, чтобы выделить дымчатым макияжем глаза. Вообще-то никуда не собираюсь, но почему-то хочется выглядеть выразительно. К тому же, старания по сборам оправдываются, как только я заканчиваю с макияжем, а в двери слышится стук, наряду с тихим маминым голосом:

– Жень, ты уже встала, да? Там к тебе гости.

Недолгая пауза разбавляется моим лёгким покашливанием. Горло саднит. Всё-таки не идут мне на пользу прогулки по ночному городу в полураздетом виде.

– Да, сейчас спущусь, – отзываюсь негромко, открывая двери в комнату. – Доброе утро, мам! – обнимаю самую родную во всём мире женщину.

Наверное, выходит немного резковато, а может мама до сих пор помнит мой вчерашний срыв, потому что сперва едва заметно хмурится, разглядывая меня, но вскоре с ласковой улыбкой обнимает в ответ.

– Доброе утро, дочь, – отвечает она, заботливо проводя по волосам. – Правда, давно обед, но – кто во сколько встал, да?

Папа всегда так говорил, когда я отсыпалась после ночных гуляний, поэтому очередная невольная улыбка расплывается на моём лице с новой силой.

– Угу, – киваю довольно. Отстраняюсь от неё, вглядываясь в серые глаза, хранящие тень извечной печали. – А что за гости?

Вот теперь мама хмурится гораздо отчётливее.

– Сама посмотри, – отмахивается от меня, разворачиваясь по направление в свою комнату чуть дальше по коридору.

Этого вполне достаточно, чтобы я могла понять о ком речь. С тех пор, как восемь лет назад Артём становится причиной моего ухода из дома, она ни разу не произносит его имя вслух, и вообще старается избегать любых разговор о нём. Даже в общении с соседкой напротив – матерью Рупасова, а они всё-таки близкие подруги.

– Ма-ам, – вздыхаю устало.

Останавливаю её, обнимая за плечи со спины, и заглядываю в лицо. Женщина продолжает хмуриться. Меня это, разумеется, не устраивает. Не хочется, чтобы она в который раз грустила.

– Всё хорошо, правда, – шепчу ей тихонько на ушко.

Она едва заметно кивает, хотя неодобрение так никуда и не девается.

– Ты прости, что я вот так вот… – кается в свою очередь и мама.

Тон звучит слишком виновато. Моё сердце сжимается новым приступом боли.

– Я же говорю, всё хорошо, – перебиваю, как можно беззаботнее.

Чмокаю её в щеку, крепче сжимая в объятиях напоследок.

– Ты обед уже готовила? Тебе помочь? – добавляю, чтобы сгладить момент.

Мама качает головой в отрицании.

– Приготовила. Не оставлю же я Костю голодным, – напоказ ворчливо поясняет она. – А то пока ты проспишься, вечер будет.

– Ладно, тогда я с ужином тебе помогу, – продолжаю с улыбкой.

– И на ужин я тоже всё приготовила. У Светланы Владимировны юбилей, я туда пойду, вот и приготовила сразу, чтобы вы голодными не остались, – парирует мама, и, немного помолчав, добавляет нехотя: – Иди уже, а то ждёт ведь. Да и Костя где-то вот-вот должен вернуться, – вновь поджимает губы в неодобрении.

Большего мне и не надо.

– Я быстро, – предупреждаю, прежде чем оставить её одну.

Подхватываю свой мобильник, убирая его в карман брюк, и спускаюсь вниз, но в доме посторонних не наблюдается. Артём ждёт у ворот, облокотившись бедром о капот своей машины. Не могу не улыбнуться снова, когда вижу его, ведь в руках он держит два больших бумажных стакана с кофе.

– Доброе утро, – здоровается первым Рупасов.

Одетый с иголочки в строгий чёрный костюм поверх белоснежный рубашки, он выглядит не столь беззаботно, как накануне вечером. К тому же проницательный взгляд синих глаз будто бы пробирается прямиком мне в душу, поэтому стараюсь смотреть не на мужчину, а на напиток, без лишних предисловий забирая себе порцию.

– Доброе, – отзываюсь вежливо. – Спасибо, – благодарю за принесённое.

На удивление, кофе достаточно горячий. С удовольствием поглощаю его, ожидая, когда нежданный гость озвучит причину своего визита. Вот только и он сам не спешит заговаривать вновь. Приходится нарушить молчание самой.

– Ты вчера быстро уснул, – озвучиваю первое, что приходит на ум.

Артём едва заметно ухмыляется.

– А ты быстро ушла, – звучит почти обвинением.

Становится не по себе. Не потому, что стыдно за свершённый поступок. Просто тема разговора сильно напрягает одним своим фактом существования.

– Брат мужа приехал, – напоминаю, стараясь, чтобы прозвучавшее не казалось оправданием, хотя самой кажется именно так. – Да и ночевать вне дома я не могу постоянно. Мама будет волноваться, – зачем-то вру в довершение.

Было бы проще высказаться напрямую, но внутри всё бунтует против подобного, словно что-то во мне всё же желает оставить пусть и жалкий, но хоть какой-нибудь мизерный шанс не возводить глухую стену между нами до конца. Знаю, что глупо и безрассудно с моей стороны, но… по-другому не выходит.

– И ключи ты тоже вернула, хотя я говорил тебе этого не делать, – продолжает Артём в таком же тоне.

Повторно наступившая пауза слишком тягостна, чтобы я могла терпеть её. Но и ответить мне нечего. Потому и молчу. Снова.

– Прогуляешься со мной? – дополняет Рупасов.

Сжимаю пальцы на стакане с кофе, до сих пор не в силах посмотреть на мужчину. С ответом, конечно же, вновь не нахожусь. Просто потому, что очень хочется принять его предложение, однако реальность в виде чёрного внедорожника, за рулём которого брат мужа, напоминает о том, что я не вправе хотеть хоть что-либо, если это касается стоящего поблизости. Костя только заворачивает в переулок, а у меня уже слабость в коленях. И предполагать не хочется, что будет, когда эти двое встретятся совсем близко.

– Жень? – требовательно зовёт Артём, так и не получив от меня ответа.

Он, как и я, замечает приближение машины с военными номерными знаками. Но, в отличие от меня, кажется, что внешне ему абсолютно всё равно. Вот только лично мне не хочется удостоверяться в этом. Поэтому, недолго раздумывая, и поступаю вопреки всему, в чём так старательно убеждала саму себя только что.

– Да, поехали. Сейчас, – проговариваю чуть ли не скороговоркой.

Радоваться моему спонтанному согласию мужчина не спешит. Взгляд синих глаз придирчиво проходится по мне с ног до головы и задерживается где-то в районе солнечного сплетения. Артём хмурится и поднимает лицо к небу, явно думая о погоде и о том, как легко я одета.

– Что, прямо так и поедешь? – вкрадчиво уточняет он, возвращая ко мне взор.

Стоит одеть куртку или хотя бы пиджак, но тогда точно придётся узреть близкую встречу Агеева и Рупасова, чего я допустить не могу.

– Мама у меня уже есть, – бурчу в ответ недовольно, – так что, либо едем, куда ты там собирался, либо нет.

«Land Cruiser Prado» проезжает полпути до ворот дома матери, и я начинаю заметно нервничать, а в сознании вспыхивает невольная мысль запихнуть нежданного гостя в машину, пока не становится слишком поздно.

– Как знаешь, – выставляет ладони вперёд в примирительном жесте мужчина.

Посылаю ему красноречивый взгляд с изрядной долей ехидства, а он садится за руль, терпеливо дожидаясь, когда я займу пассажирское сиденье рядом. К моему облегчению, «Ford Mustang» успевает отъехать от дома матери ещё до того момента, как Косте удаётся припарковаться и выйти из своей машины.

– Надо бы, наверное, вернуться и сказать ему спасибо, – будто невзначай роняет Артём, выворачивая из переулка.

Занятая своими мыслями, не сразу понимаю о чём он. Но когда Рупасов бросает многозначительный взгляд в зеркало заднего вида, дополнив снисходительной насмешкой, до меня наконец доходит.

– Не в нём дело, – отмахиваюсь вяло.

Будто бы меня не задевают его слова.

– Ну да, конечно, – ухмыляется Артём.

Продлять неприятный диалог не хочется, поэтому оставляю высказывание без комментариев и отворачиваюсь в сторону, разглядывая городской пейзаж. Видимо, сегодня мужчина решает быть более вежливым, чем накануне, раз уж тоже больше не затрагивает эту деликатную тему. Дальнейший путь проходит в обоюдном молчании. И только когда американский спорткар останавливается у пристани, невольный вопрос срывается с моих губ сам собой:

– Ты серьёзно? – бросаю недоверчивый взгляд на катер поблизости.

Просто, насколько я помню, конкретно этот объект с некоторых пор неприкосновенен для прогулок. Принадлежал отцу Артёма, а с некоторых пор существует больше для вида, чем для пользования.

– Почему нет? – безразлично пожимает плечами Рупасов. – Тебе же нравилось когда-то. Подумал, не помешает вспомнить о том, что между нами и хорошее тоже было… – он не договаривает, заметно помрачнев.

Тут он целиком и полностью прав, поэтому затыкаюсь, чтобы не цепляться больше к той части прошлого, которое никому из нас лишний раз упоминать не хочется.

По истечению получаса катер размеренно качается среди просторов волн, а я так и продолжаю молчать, делая вид, что наслаждаюсь морским ветром и солнечными лучами, играющими забавными бликами на воде. Артём же занят тем, что наблюдает за мной. Я стою с нему спиной, вцепившись пальцами в борт судна, но даже так чувствую его тяжёлый взгляд. И размеренное дыхание, которое буквально сливается с каждой мыслью в моей голове. Задать напрашивающийся вопрос, как бы того ни хотелось, не хватает смелости. Да и надобность в скором времени отпадает. Мой самый первый в жизни мужчина, как и в большинстве своём, берёт всё в свои руки.

– То, что ты сказала мне… вчера. О том, что чувствуешь ко мне, – тихонько произносит он, приближаясь со спины. – Это правда, Жень? То есть… До сих пор, да?

Снова молчу.

Да и какой толк сейчас обсуждать мои внутренние противоречия, если это ничем не поможет?

Никому из нас.

– Тебя что-то держит, – делает вывод Артём и тут же дополняет: – Что именно?

Не могу сдержать невольную усмешку. Сколько бы времени не прошло, а Рупасов всё равно способен читать меня как открытую книгу.

– Добровольно не скажешь, значит… – дополняет он задумчиво.

Его ладони ложатся на борт катера совсем рядом с моими, а тяжёлое дыхание обжигает затылок. Совсем ненадолго. Артём снимает с себя пиджак, накидывая вещь на мои плечи. Никак не реагирую на столь щедрый жест.

– А если заставлю? – звучит с его уст как приговор.

Невольно вздрагиваю. И пытаюсь отстраниться, вжимаясь в бездушную железяку максимально плотнее. Вот только этого явно недостаточно чтобы избежать и разговора, и непомерной близости мужчины, которая будит не самые нужные и адекватные мысли.

– А если я поддамся, но ответ тебе всё равно не понравится? – отвечаю вопросом на вопрос, стягивая подрагивающими пальцами полы пиджака между собой, чтобы согреться. – Что тогда?

Рупасов тяжело вздыхает, и я буквально чувствую, как его губы искажаются в очередной неприязненной ухмылке.

– Боишься моего осуждения? – тихонько шепчет на ухо Артём, аккуратно перекидывая мои волосы через правое плечо. – Серьёзно, Жень? Поэтому не говоришь? – он ненадолго замолкает, а после добавляет задумчиво: – Не думал, что тебя до сих пор до такой степени затрагивает моё мнение. После всего.

Как же я ненавижу, когда он прав!

– Может и поэтому, – бросаю в безразличии. – А может потому, что не считаю нужным делиться с тобой тем, что тебя не касается. Это только между мной и Агеевым.

Расправляю плечи и горделиво вздёргиваю подбородок, будто и правда считаю себя правой в собственном высказывании. И очень стараюсь держать спину ровно, когда Артём прижимается губами к моему затылку, одаривая лёгким едва осязаемым поцелуем. Добела сжимаю пальцы о край борта, потому что моё тело снова предаёт, в отличие от разума, желая заполучить гораздо больше и как можно быстрее.

– Прекрати… – выдавливаю из себя жалким полушёпотом.

Если бы это помогло!

– Почему? – невозмутимо отзывается Артём, разбавляя последующее новой чередой ласковых поцелуев. – Тебе же нравится, Жень. Так в чём тогда проблема?

По мне словно пускают ток от высоковольтной вышки. Разряды лёгкой покалывающей дрожи, расползающейся по моим нервам, вынуждают ухватиться за железо крепче, словно оно и правда удержит от очередного падения. И сама себе не верю. Сопротивляться тоже не могу. Возможно, потому что Рупасов в очередной раз прав, а я вру не только ему, но и самой себе. А может просто потому, что на самом деле мне нравится это падение. Как бы больно ни было потом, то, что так затмевает рассудок – оно… Стоит того… Всего.

– Что держит тебя, Жень? – повторяет свой недавний вопрос Артём. – Мы никуда не уйдём, пока ты не расскажешь мне.

Если и собираюсь ответить, вряд ли удастся связать хоть одну цельную фразу. Дыхание мужчины обжигает не только кожу, разбавляя ощущения умопомрачительной нежностью, с которой он проводит кончиками пальцев по моей шее, выписывая незримый, только ему одному понятный узор, но и опаляет сознание. Выжигает абсолютно всё, что там существует прежде. И единственное, что я ещё могу – продолжать цепляться за борт катера, мысленно растворяясь в даримых ощущениях и одновременно с этим проклиная себя за свою самую великую слабость… смертельно желать, чтобы он не останавливался.

– Жень, – хрипло шепчет мужчина моё имя вновь.

Но, видимо, закон подлости рождается вместе со мной, ведь именно в этот момент всё прекращается. Артём отстраняется и отходит назад, а холодный резкий порыв ветра мне в лицо приносит вместе с собой слишком много холода в душу. Это моментально отрезвляет.

– Я хочу на берег, – произношу требовательно, разворачиваясь к Рупасову.

Не уверена, что смогу вынести ещё один раунд подобного, поэтому бегство кажется самым достоверным вариантом удержать себя в рамках границ, которые мысленно давно готова переступить. Тем обиднее становится.

– Ты где была, когда я говорил, что на берег ты сойдёшь только после того, как мы обстоятельно поговорим и ты расскажешь мне всё, что я хочу знать? – ядовитой насмешкой отзывается Артём.