Текст книги "Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919"

Общее настроение в казачьих станицах в эти дни передал грозненский комиссар здравоохранения Липко, проехавший через всю область: «Начиная от Прохладной, Моздока и до самой Червленной настроение такое: большевиков вешать, советы разгонять! Во всех станицах – самооборона во главе с офицерами, опять нацепившими погоны. На всех станциях коменданты проверяют документы, подозрительных снимают с поездов, расстреливают..»⁵²²

Казачье-Крестьянский совет был настроен на ведение переговоров до последней возможности, однако ситуация вышла из-под контроля. Повсеместно в станицах Пятигорского, Моздокского, Сунженского отделов начались восстания. Непосредственным поводом к ним послужили, помимо упомянутого выше нападения ингушей на станицу Тарскую, внезапный налет на Кисловодск отряда полковника А.Г. Шкуро. Хотя Шкуро появился лишь на окраине Терской области и вскоре был отброшен к Баталпашинску, казачество восприняло это как сигнал к восстанию. За Шкуро уже тогда шел шлейф легенд, хотя никакой опасности большевикам его маленький отряд тогда еще не представлял. «А имя это как-то претворилось в молве в магическое, густо окутанное таинственностью – для одних полной надежд и радости, для других – безотчетным страхом и ужасом, перед которым покорно пасовали и разум, и факты действительности», – вспоминал Д.С. Писаренко⁵²³.

Переговоры с командующим советскими войсками П.В. Егоровым велись до 23 июня, после чего казаки официально объявили Терскому Совнаркому войну. 30 июня Георгий Бичерахов предъявил Совдепу ультиматум: разоружить хозяйничавшие в Моздоке красноармейские части и сдать оружие. После того как ультиматум был отвергнут, казаки начали штурм города. Одновременно артиллерия открыла огонь по казармам красноармейцев. Захватив район, прилегающий к осетинскому кладбищу, казаки завязали упорные бои у железнодорожной станции. К вечеру Моздок был в их руках. В ходе ожесточенных боев погибло более 300 красноармейцев.

Гражданская война на Тереке началась.

«Терская область сделается на днях ареной крупных событий», – пророчески сообщал в эти дни Георгий брату Лазарю. Георгий Бичерахов в это время был подлинным вождем казаков. По свидетельству очевидцев, казаки «встречают его восторженно, как встречали Керенского на фронте»⁵²⁴. Сравнение с главой Временного правительства, получившего на фронте прозвище «главноуговаривающий», тоже зловеще предсказало скорую судьбу и самого Бичерахова.

В течение лета терцы развили значительный успех. Они целиком овладели Моздокским отделом, частью Кизлярского и сильно углубились в территорию Пятигорского отдела, дойдя до реки Золка. Линия противостояния протянулась от Малки у станицы Зольской через Государственную и Курскую до Кизляра⁵²⁵. Помимо Моздокского развернулось еще восемь самостоятельных участков (фронтов): Прохладненский, Котляревский, Владикавказский, Грозненский, Самашкинский, Курской, Кизлярский, Марьинский и Государственский⁵²⁶. Особенно тяжелые бои развернулись под Грозным, Кизляром, Моздоком и Прохладной. Фронты не имели соприкосновения друг с другом, и на каждом из них казачьи отряды действовали автономно.

В советской литературе и в современных работах, издаваемых в Чечне, Ингушетии, Дагестане, терское казачество показано монолитной силой, единой политически, организованной в военном отношении, хорошо укомплектованной, обученной – в общем, готовой к гражданской войне. Повсеместно в литературе встречаются фантастические сведения о численности казачьих «банд». Например, только на грозненском фронте, где три месяца, с августа по ноябрь, шли так называемые стодневные бои, их силы насчитывали до 15 тыс. штыков и шашек⁵²⁷. Подчеркивается, что казачьи полки возвращались с фронта в порядке и якобы были готовы к дальнейшим боям.

Ничем подобным Казачье-Крестьянский совет не располагал. Если бы располагал, то у большевиков не было бы ни одного шанса удержаться у власти. Полки действительно возвращались на родину по большей части организованно, что было в значительной мере обусловлено заботой казаков о сохранности лошадей и прочего личного имущества, составлявшего их экипировку. Но расчет на казачьи полки не оправдался: полки прибывали в порядке, но, по воспоминаниям члена Терского войскового правительства Д.С. Писаренко, «в полной апатии». Войсковой атаман давал казакам кратковременный отпуск, после которого собрать их обратно было почти невозможно. «Казачество заболевало каким-то параличом воли», – констатировал Д.С. Писаренко⁵²⁸. А по воспоминаниям Б. Нартова, «все стремились домой на отдых, где, вкусив сладкий мир в своей семье, казак уже с неохотой возвращался на поле войны»⁵²⁹.

Лишь в первые недели восстания у казаков ощущался моральный подъем, вызванный ожесточением против притеснений большевистской власти и горских разбоев. Но вскоре казачество вернулось в прежнее сонное состояние, безответственность, усталость от войны. Восстание, разгоревшееся в страдную пору, грозило гибелью урожая и неминуемым последующим голодом. Поэтому, несмотря на все усилия, Казачье-Крестьянскому совету не удалось настоять на формировании постоянных частей и свободной их переброске с одного участка фронта на другой. Казаки желали воевать непременно возле своего дома и посменно, чтобы успевать заниматься и домашним хозяйством. По свидетельству Д.С. Писаренко, «истекали две недели, приходили новые [казаки], а отбывшие свой срок с песнями расходились по домам. Ни тревога, ни бой, даже часто ни неприбытие вовремя смены не могли и на час удлинить пребывание отбывших срок на фронте. Они часто во время боя снимались и уходили по домам, оставляя командование в безвыходном положении»⁵³⁰.

Под влиянием массированной большевистской пропаганды в казачьей среде наметился раскол: часть станиц уклонялась от участия в гражданской войне, другая часть открыто выступила на стороне большевиков. Позднее, придя на Терек, командование Добровольческой армии было сильно разочаровано местным казачеством, в котором оно рассчитывало найти себе надежную опору (хотя «в боевом и политическом отношении» их ценили выше, чем кубанцев). «Никакой сплоченности между станицами, да и в самих станицах нет, – отмечалось в сводке разведотделения штаба Главнокомандования ВСЮР в 1919 г. – Никого не слушают, никого не уважают, самолюбивы, сильно заражены большевизмом»⁵³¹. Отмечалось отсутствие у казаков политического самосознания, благодаря чему они легко склонялись на сторону большевиков и борьбу, начатую в середине 1918 г., вели не против советской власти и большевизма в целом, а против отдельных большевистских лидеров.

Драматическая история терского казачества в Гражданской войне еще ждет своего вдумчивого исследователя, готового выявить и осмыслить огромный архивный и мемуарный материал по теме. Сейчас же можно с полной уверенностью сказать, что казачество не было готово к восстанию против большевиков и к войне с горцами, что обрекло восстание на неудачу и провал.

Большевистских сил первоначально также было немного. Согласно сообщению военного руководителя вновь образованного Северо-Кавказского военного округа А.Е. Снесарева, «войск имеется: во Владикавказе три батальона (около 1500 человек) с 8 пулеметами, один эскадрон, две полевые батареи, 4 – 48-[лин.] гаубицы; в Георгиевске два батальона (около 1000 человек) с четырьмя пулеметами и одна полевая батарея; в Моздоке полроты пехоты и гаубичная батарея (4 гаубицы); в Пятигорске два батальона пехоты и 6 орудий; в Грозном два батальона (1000 человек) и 6 орудий; летучий железнодорожный отряд – одна рота; один бронированный поезд и еще один оборудуется. Всего войск около 5000 человек»⁵³².

По словам А.Г. Шляпникова, «Красная армия создавалась из иногородних, бывших солдат, частично и казаков, но не по-казачьи»⁵³³. Налет партизанщины в красных частях был еще очень силен. По словам прибывших летом 1918 г. комиссаров из центра, «здесь о декретах о всеобщем обучении воинскому искусству и создании Красной армии слышали и знают очень мало»⁵³⁴. Дисциплина в частях была еще слабой – «до 50 % в бою разбегаются»⁵³⁵.

Общая апатия, усталость от войны, раздражение властью, господствовавшие в среде рядового казачества, дополнялись острой политической борьбой в его верхушке. Начало восстания только усилило его.

Упомянутый выше Казачье-Крестьянский съезд, созванный в Моздоке 20 июня 1918 г., утвердил командующим войсками Терской области Генерального штаба полковника Белогорцева, однако практически сразу же, по настоянию Г.Ф. Бичерахова, который «как добрый социалист» опасался усиления военных, на эту должность был избран генерал-майор Э.А. Мистулов⁵³⁶. Считалось, что Мистулов чужд политики и будет податлив воле социалистического руководства Совета[10]10
  Представитель противоположного политического лагеря А.И. Деникин охарактеризовал его так: «Человек высокодоблестный и честный, но еще менее самостоятельный» (чем его помощник полковник Федюшкин. – А. Б.) (Деникин А.И. Очерки русской смуты. Октябрь 1918 – январь 1919 г. М., 2002. С. 189).


[Закрыть]. Вообще, по наблюдению Д.С. Писаренко, Казачье-Крестьянский совет «постоянно боялся усиления авторитета командующего войсками. Ему мерещился во всем заговор военных и возможность военной диктатуры. В совете открыто говорили, что лучше большевики, чем диктатура генерала»⁵³⁷. Уже через пять дней после начала восстания генерал Мистулов был тяжело ранен и его место занял его помощник полковник Н.К. Федюшкин, а начальником штаба стал полковник Белогорцев. С этого момента отношения между Бичераховым и военным командованием значительно ухудшились. С начала восстания ставка командующего находилась в Прохладной, откуда Федюшкин категорически отказывался ее переместить в Моздок, «под крыло» Казачье-Крестьянского совета..

Казаков поддержал Осетинский народный совет, также приступивший к формированию армии и объявивший призыв нескольких возрастов. Близость осетин с казаками объяснялась конфессиональной общностью, застарелыми поземельными спорами с ингушами, давней традицией осетин служить в казачьих войсках. Командующим осетинской армией (которая, впрочем, так и не была сформирована) был назначен генерал-лейтенант А.П. Фидаров, недавно прибывший из Персии, где он командовал 1-й Туркестанской казачьей дивизией, а начальником его штаба – полковник Т. Гуцунаев. Созванный правым крылом Осетинского народного совета 8-й съезд осетинского народа в первых числах августа 1918 г. официально объявил войну СНК и совдепам Терской республики⁵³⁸.

За Г.Ф. Бичераховым последовали многие влиятельные в казачье-осетинских кругах боевые генералы и офицеры. Кроме Э.А. Мистулова, А.П. Фидарова, Т. Гуцунаева следует упомянуть полковников К.К. Агоева, Г.С. Хутиева, Д. Кибирова, Г. Кибирова.

Анализ взаимных требований и хода событий ясно показывает, что борьба носила межнациональный характер. Г.Ф. Бичерахов соглашался прекратить огонь под гарантию его неприкосновенности со стороны чеченцев и ингушей. Он также требовал, чтобы с орудий броневых поездов Красной армии были сняты замки, которые должны были быть переданы на хранение кабардинской и осетинской делегациям.

Последнюю из них он называл «братской по духу». Одновременно оттачивалось и укреплялось горско-большевистское единство (именовавшееся оппонентами «блоком большевиков с «дикими»), в котором каждая из сторон преследовала собственные цели. Такой союз имел тактический характер и был жизнеспособен, пока велась борьба с казачеством.

На 4-м съезде трудовых народов Терека, открывшемся во Владикавказе 23 июля 1918 г., казачья фракция во главе с Г.Ф. Бичераховым и правые социалисты потребовали ликвидации большевистских совдепов. Прибывшие на съезд представители центральной власти чрезвычайный комиссар Юга России Г.К. Орджоникидзе и народный комиссар труда А.Г. Шляпников вели себя подчеркнуто агрессивно, допускали грубые нападки на казаков. Если на 2-м съезде С.М. Киров призывал казаков «навсегда покончить с точкой зрения огульных обвинений целого народа»⁵³⁹, то теперь уже Орджоникидзе, призывая к войне, заявлял: «Мне все равно, все ли казачество принимает участие в контрреволюционном мятеже или только часть его.»⁵⁴⁰ 24 июля А.Г. Шляпников лично выезжал в станицу Котляревскую для ведения переговоров с Г.Ф. Бичераховым. Несмотря на то что переговоры шли весь день, по существу, они не сдвинулись с начальной точки: ни одна из сторон не желала признавать над собой верховной власти другой стороны. С иных позиций стороны вести переговоры отказывались. Бичерахов предложил Шляпникову ночлег, с тем чтобы утром продолжить переговоры, но тот предпочел ночью покинуть Котляревскую на собственном поезде, не испытывая судьбу⁵⁴¹.

6 августа продолжавший свою работу съезд был сорван нападением на город казачьих отрядов, к которым присоединились многие осетинские села и даже осетины из числа делегатов съезда. На момент нападения во Владикавказе находились лишь незначительные красные силы: 1-й полк Владикавказского совета, бойцы Китайского революционного отряда, отряды осетинской окружной организации РКП(б) и несколько рабочих отрядов⁵⁴². После двенадцатидневных упорных боев

Владикавказ был очищен от казачье-осетинских отрядов. В этот момент большевики заручились поддержкой ингушей, которые фактически спасли советскую власть во Владикавказе. Г.К. Орджоникидзе позже сказал в связи с этим, что, «когда мы висели на волоске., когда за нами не шли., маленький ингушский народ пошел за нами, не оглядываясь»⁵⁴³. 18 августа 4-й съезд возобновил свою работу и предоставил СНК Терской республики чрезвычайные полномочия в борьбе с контрреволюцией.

Вместе с казаками из Владикавказа в Моздок ушел Исполнительный комитет (бывшее войсковое правительство), где он был пополнен новыми членами, избранными Казачье-Крестьянским советом: Н.А. Букановским, В.А. Вертеповым, И.П. Звягиным. Тогда же комитет был переименован во Временное народное правительство Терской республики.

12 сентября в Моздоке был созван чрезвычайный Казачье-Крестьянский съезд, который призвал «поднять оружие против изменников», под которыми разумел узурпировавших власть большевиков. Против советской власти и социалистического государственного строя Казачье-Крестьянский совет не возражал. Любопытно, что съезд одновременно приветствовал «вступление на казачье-крестьянскую территорию Добровольческой армии генерала Алексеева и партизанского отряда войскового старшины Бичерахова, вливающих в Терский край новых бойцов для объединения с Казачье-Крестьянской народной армией в деле борьбы за истинную народную власть»⁵⁴⁴.

Съезд закончил свою работу 19 сентября избранием членов Казачье-Крестьянского совета: Н.А. Букановский, К.Н. Сапронов, Н.Ф. Рощупкин, О.П. Фролов, Н.В. Белоусов и др. (всего 17 членов) и членов Временного правительства… Председателем правительства был избран Г.Ф. Бичерахов. Также в его состав вошли И. Семенов (товарищ председателя), В.А. Вертепов, О. Полюхов, С. Темирханов, И. Яковенко и Л. Орлов.

После поражения во Владикавказе в стане казаков началось брожение. Многие станицы митинговали, решая, продолжать войну с большевиками или искать мира. Ряд станиц заявили о нейтралитете или даже повернули оружие против своих же казаков. Иногда под воздействием большевистской пропаганды переход на сторону большевиков совершался прямо во время боя⁵⁴⁵. Офицерам приходилось упрашивать своих казаков продолжать боевые действия.

Лазарь и Георгий

С лета 1918 г. начались активные контакты между двумя братьями. Тон переписки говорит о том, что отношения между ними в силу длительной разлуки, а может, и иных причин не были особенно теплыми. Особенно скуп на проявления родственных чувств оказался Лазарь. Его письма Георгию, как правило, выдержаны в сухом, деловом стиле, иногда в своих письмах он обращался не к брату, а сразу к Казачье-Крестьянскому совету. В то же время Лазарь, по крайней мере первое время, был ровен и искренен с братом. Напротив, тон писем Георгия часто заискивающий. Это легко объяснимо: он вынужден был выступать в роли просителя, поскольку терские казаки нуждались буквально во всем – оружии, боеприпасах, боевой технике, деньгах. Все это в избытке имел Лазарь Бичерахов. Уже в июне Георгий просил Лазаря побыстрее прибыть со своим отрядом и непременно произвести расквартирование отряда «у меня в Моздоке»⁵⁴⁶. Несмотря на занимаемую высокую должность, Георгий жил скромно, поэтому выступал перед Лазарем и с просьбами бытового характера. На Георгии оставалась забота о пожилых родителях, проживавших в Новоосетиновской станице. С Лазарем родители связи не имели.

Взаимопонимание между братьями налаживалось трудно: оба ждали друг от друга помощи, но первоначально мало чем могли или хотели друг другу помочь. В первых же письмах Георгий попросил у Лазаря отряд в 3 тыс. человек и 10 млн патронов. В свою очередь, 1 августа Лазарь просил у Георгия те же 3 тыс. казаков для удержания Баку, после чего обещал все силы бросить на освобождение Терека. Нельзя не обратить внимания на то, что в этот период Лазарь Бичерахов сражался на стороне бакинских большевиков, а обещая помощь брату, должен был повернуть оружие уже против большевиков терских (отметим тут же, что терским большевикам не верилось в то, что Лазарь пойдет против них войной. Напротив, в начале восстания казаков на Тереке «красные, так же как и казаки, ожидали [Лазаря] Бичерахова, думая в нем найти союзника»)⁵⁴⁷. Любопытно, что в пору сотрудничества Л.Ф. Бичерахова с большевистским Бакинским советом в ответ на просьбу Георгия, как раз воевавшего с большевиками у себя на Тереке, прислать ему автомобили и двигатели тот рекомендовал ему обратиться в Баксовет, полагая, что там не откажут⁵⁴⁸. Политическая слепота Лазаря Бичерахова в тот период поразительна!

Между тем реальную помощь терцам Л. Бичерахов оказывал, и немалую. Самая острая проблема, которая стояла перед казаками, – проблема боеприпасов. Патроны собирались по станицам, но их запасы уже летом были на исходе. Доходило до того, что патроны закупались у чеченцев по 5 рублей за штуку (по той же цене их у чеченцев покупали и большевики). Исчерпание боеприпасов было одной из главных причин усилившегося в конце лета 1918 г. брожения и митинговщины среди казаков⁵⁴⁹.

В начале августа на Терек было направлено 1 млн ружейных патронов, 1500 снарядов для полевых орудий, 2000 снарядов для горных орудий, 20 пулеметов, 2 легковых и 2 грузовых автомобиля, а также 1 млн рублей⁵⁵⁰. По свидетельству активного участника боев Б. Нартова, отряд Л.Ф. Бичерахова являлся «единственным источником питания вооружением и снаряжением для восставших казаков»⁵⁵¹.

Под впечатлением реальной помощи от Л.Ф. Бичерахова в Терской области в этот период представления о его могуществе приобрели гиперболизированный характер. Считалось, например, что под Баку бичераховским казакам удалось убить и ранить ни много ни мало 40 тыс. турок⁵⁵². Именно такого избавителя ждали на Тереке.

Между тем в конце лета положение Казачье-Крестьянского правительства стало ухудшаться. Мятеж казаков и осетин во Владикавказе, поднятый во время работы 3-го съезда народов Терека, был подавлен. Осада казаками Грозного и Кизляра затянулась. Красноармейские отряды совместно с горцами наносили казакам чувствительные удары. С октября 1918 г. письма Георгия к Лазарю с просьбами о помощи стали едва ли не ежедневными.

С образованием в середине сентября Временного народного правительства, которое возглавил Георгий Бичерахов, раскол между политическим и военным руководством терского казачества еще более углубился. Теперь, когда на горизонте замаячили два мощных военно-политических антибольшевистских центра – на западе Добровольческая армия, а на востоке – отряд Лазаря Бичерахова, становился на повестку дня актуальнейший вопрос того времени – об «ориентации».

Георгий Бичерахов, разумеется, настаивал на «восточной ориентации», тем более что Лазарь уже развернул конкретную материальную помощь терцам, предостерегая: «Неизвестно, что нам несет Добровольческая армия; быть может, нам придется и с ней сражаться»⁵⁵³. Но военное командование во главе с полковником Н.К. Федюшкиным, даже не зная точно о силах, намерениях, успехах Лазаря Бичерахова, видело в нем конкурента. Умножение сил братьев Бичераховых ничего хорошего ему не сулило. Еще когда Лазарь Бичерахов находился на бакинском фронте и ждал обещанный ему Георгием крупный отряд казаков, военное командование всячески задерживало выполнение этого обязательства, мотивируя это нехваткой сил на собственном фронте⁵⁵⁴. Напротив, «находясь всей душой на стороне Добровольческого движения», военное командование «радушно приняло представителя Добровольческой армии» и «допустило его начать формирование отряда из неказачьих офицеров»⁵⁵⁵ (в публичных выступлениях казачья верхушка всячески скрывала раскол в своей среде, рисуя казакам картину полного окружения большевиков – и с запада, и с востока. См. Приложение 3).

Командование Добровольческой армии очень рассчитывало на терцев и при первой возможности постаралось установить с ними твердый контакт. В середине сентября на Казачье-Крестьянском съезде в Моздоке уже присутствовал высокопоставленный представитель Добровольческой армии генерал-майор Д.Ф. Левшин, прибывший «с приветствиями» от ее командования⁵⁵⁶. А во время работы съезда в Моздок на аэроплане прилетел генерал-майор И.Н. Колесников «с небольшой суммой денег для офицерских формирований»⁵⁵⁷. Это был первый контакт добровольцев с терскими казаками.

Правда, декларации и приветствия – это все, чем в то время добровольцы, сами нуждавшиеся в людях и снаряжении, могли поддержать терцев. Понимая это, военное командование шло навстречу некоторым требованиям Временного народного правительства Г.Ф. Бичерахова. В частности, оно согласилось сформировать для Лазаря Бичерахова отряд из казаков-беженцев выселенных ингушами станиц. «Этим удалось выторговать у Бичерахова еще 4 миллиона рублей», – отмечает Д.С. Писаренко⁵⁵⁸.

Ключевой стала проблема железнодорожной станции и узла дорог Кизляр, удержание которого в руках красных делало всякие разговоры об объединении усилий братьев Бичераховых, как и о налаживании нормального товарообмена между ними, бессмысленными. «Кизляр – основа основ, только оттуда можно вести операции на Петровск, Грозный, Пятигорск и даже на Астрахань», – писал Г.Ф. Бичерахов. Войска Казачье-Крестьянского совета безуспешно осаждали город с лета, но взять его не могли⁵⁵⁹. «Дальнейшие неудачи здесь усилят панику и сорвут всякие операции», – писали Лазарю 22 сентября Георгий Бичерахов и Эльмурза Мистулов⁵⁶⁰ (полный текст письма с подробным изложением обстановки на Тереке см. Приложение 6). Точно так же значение Кизляра для собственной обороны оценивали и в стане большевиков: сухопутные маршруты на порт Астрахань и пристань Старотеречная начинались именно здесь. В условиях, когда железнодорожная линия на Петровск не могла эксплуатироваться из-за разрушений и опасности грабежей со стороны чеченцев, Кизляр становился единственным пунктом, через который можно было перебрасывать хлеб в голодающую Россию и в Баку. Ежедневно на подводах через это «единственное окно в социалистическую Россию» отправлялось по 2–3 тыс. пудов хлеба⁵⁶¹.

Обороной Кизляра грамотно руководил бывший подполковник Российской армии С.С. Шевелев, проявлявший «поразительное хладнокровие и распорядительность», имея первоначально отряд численностью всего лишь в 62 человека. Позднее по представлению Г.К. Орджоникидзе Шевелев за оборону Кизляра был награжден одним из первых орденов Красного Знамени⁵⁶². А Реввоенсовет советского Кавказско-Каспийского фронта присвоил Кизляру звание города-героя⁵⁶³. Упорная оборона Кизляра частями Красной армии не только не дала двум братьям объединить фронт, но и надолго отвлекла на периферийном участке значительные силы казаков.

Борьба за Кизляр длилась без малого шесть месяцев. Обе стороны постоянно наращивали силы. К оборонявшимся в середине сентября прорвались крупные силы из Астрахани, высадившиеся в районе Брянской пристани: отряд конницы, броневики и обозы с боеприпасами. 25 сентября в город вступил Латышский полк, через два дня – Железный, затем Ленинский полки и, наконец, части формируемой 12-й армии РККА⁵⁶⁴. В свою очередь, осаждавшие Кизляр казачьи части тоже непрерывно увеличивали свою мощь. В сентябре по просьбе Казачье-Крестьянского совета Л.Ф. Бичерахов высадил южнее Брянской пристани, в Старо-Теречной двухтысячный десант, затем отправил отряд есаула Слесарева. Общая численность войск только Лазаря Бичерахова на Кизлярском фронте составила 3 тыс. человек, 7 орудий, 8 пулеметов и 2 бронеавтомобиля⁵⁶⁵.

Казаки есаула Слесарева заняли станицу Копайскую (Александрийскую), что в 30 километрах от Кизляра, и, базируясь на нее, начали осаду города. Первоначально на терских офицеров войска К.М. Слесарева произвели благоприятное впечатление. Даже армяне, которыми были укомплектованы стрелковые батальоны и которых очень не жаловали в отряде Л.Ф. Бичерахова, характеризовались как «прекрасные солдаты»⁵⁶⁶.

Наиболее интенсивные бои между большевиками и бичераховцами произошли 13–14 октября, когда казаки попытались при поддержке броневиков и артиллерии штурмом овладеть городом. Однако эти попытки были отбиты; бичераховцы понесли существенные потери в живой силе и потеряли броневик, который достался защитникам Кизляра⁵⁶⁷.

Вооружение и снаряжение для терцев, поступавшее от Л.Ф. Бичерахова, выгружалось на пристани Старотеречная и далее под охраной следовало на подводах вдоль Терека. Сюда же свозились продовольствие и фураж, которые в больших количествах закупались в Моздокском отделе. Разумеется, путь этот был долгим и небезопасным. Не дожидаясь взятия Кизляра, чтобы наладить обмен с Терской областью, Лазарь Бичерахов начал строительство. железнодорожной ветки от Кизляра до пристани Старотеречная в устье реки Терек⁵⁶⁸. Ветка должна была пройти через станицу Копайскую. Сооружение 80-километровой железной дороги безо всяких подготовительных работ, опыта и технических средств его нисколько не смущало[11]11
  Любопытно, что та же «светлая» мысль о постройке дороги для усиления товарообмена несколько ранее пришла в голову и большевикам. По заданию В. И. Ленина чрезвычайный комиссар Юга России командировал на Северный Кавказ специальный поезд инженера Никольского. Строительные работы в Кизляре начались в конце июня 1918 г., однако блокада города казаками помешала дальнейшим работам (см.: Кизляр Орденоносный. Махачкала, 1995. C. 27–28).


[Закрыть].

Случайным свидетелем результатов этой работы стал деникинский морской офицер К.К. Шуберт, весной 1919 г. следовавший с группой офицеров через Кизляр в Старотеречную для организации белого флота на Каспии. Он был сильно удивлен, неожиданно обнаружив среди безлюдной солончаковой степи почти оконченное строительством большое станционное здание и железнодорожные пути в сторону Кизляра, которые шли вдоль телеграфной линии и внезапно обрывались. Внутри дома и снаружи были сложены строительные материалы, рельсы и шпалы. Еще больше, чем обрывавшаяся железная дорога в пустыне, путников поразило то, что станционное здание оказалось сильно поврежденным в результате артиллерийского обстрела. «Мы не имели понятия, какая драма и когда разыгралась здесь и кому могло прийти в голову бить снарядами по этому мирному и пустынному уголку Русской земли», – отмечал К.К. Шуберт. Лишь позднее он узнал, что это – дело рук «значительно нашумевшего в Прикаспийском районе генерала Бичерахова»: «Постройка станции у Старотеречной и проведение оттуда ветки на Кизляр были, как говорят, затеяны им»⁵⁶⁹.

Оставленное в самом начале большое дело, никем не понятое и не оцененное, – кажется, эту железную дорогу можно считать квинтэссенцией всего бичераховского движения.

Как уже говорилось выше, общее командование терскими казачьими войсками еще летом 1918 г. Казачье-Крестьянским советом было поручено генерал-майору Эльмурзе Мистулову – земляку, соплеменнику, другу и сослуживцу Лазаря Бичерахова по баратовскому корпусу. После тяжелого ранения в самом начале восстания Мистулов остался фактически не у дел, хотя за ним сохранялась должность командующего. 20 сентября Мистулов написал «дорогому Лазарю», что «готов куда угодно скакать, если тебе моя помощь нужна. Пока, правда, один»⁵⁷⁰.

В начале октября Мистулов прибыл на Кизлярский фронт, однако в подчинение ему вошли только войска, осаждавшие город с востока. Есаул же Слесарев – прекрасный, по характеристике Б. Нартова, офицер – наотрез отказался подчиняться Мистулову и вообще согласовывать с ним свои действия: «При мне Мистулов уговаривал его временно координировать действия, но тот не признавал над собой никакой власти и авторитета, кроме старого своего начальника и соратника генерала Бичерахова»⁵⁷¹.

Трудно сказать, какие получал распоряжения от Бичерахова Слесарев по поводу взаимодействия с генералом Мистуловым: документация его отряда не сохранилась после того, как он потерпел жестокое поражение, а все его имущество было захвачено красными. Одно «полуистрепанное письмо генерала Лазаря Бичерахова есаулу Слесареву» цитировал в своих мемуарах бывший политработник советской 11-й армии Х.-М. Мугуев: «По ликвидации кизлярской группы большевиков идите на Грозный, овладейте им, соединившись с моздокской армией моего брата Георгия Бичерахова, очистите Владикавказ.»⁵⁷² Фраза об «армии моего брата Георгия Бичерахова» вызывает сомнение в точности цитирования, поскольку Слесарев едва ли нуждался в разъяснении того, кто такой Георгий Бичерахов, однако важно отметить, что о каком-либо взаимодействии, а тем более подчинении командованию терскими войсками здесь речи не идет. Как утверждает Б. Нартов, впоследствии выяснилось, что «отряд Слесарева, согласно приказу Лазаря Бичерахова, должен был находиться в распоряжении командующего войсками»⁵⁷³. Если это так, то со стороны есаула Слесарева было допущено преступное неисполнение приказа и самоуправство, способствовавшее крушению Кизлярского фронта.

Осенью 1918 г. терское казачество неудержимо катилось к катастрофе. Ее предвестием и трагическим символом стало самоубийство командующего терскими войсками генерал-майора Э.А. Мистулова. После разгрома казаков в районе станции Прохладная в начале ноября и их позорного бегства Мистулов застрелился, оставив своему боевому товарищу полковнику Д. Кибирову записку: «Дзамболат и все мужественные духом Терцы! Надо бороться с нашими врагами. Бог даст, будет помощь со стороны Деникина. Мое тело отвезите прямо на кладбище и без всяких излишеств, по возможности, скорее предайте земле. Эльмурза Мистулов»⁵⁷⁴.

Отметим, что на Лазаря Бичерахова у Э.А. Мистулова надежды уже нет – последствия опыта «взаимодействия» с есаулом Слесаревым.

Отношения Казачье-Крестьянского совета и Лазаря Бичерахова стремительно портились. Отряд Слесарева не мог в одиночку сломить сопротивления красноармейцев, а от терцев помощи все не было. Напротив, они сами просили и умоляли Л. Бичерахова о новой помощи. Лазарь уже не стеснялся в выражениях, прямо обвиняя терцев в трусости: «Дрожите за свою шкуру». Он требовал прислать к себе не мобилизованных казаков, никак не мотивированных на продолжение борьбы, а непременно добровольцев. Пункт набора добровольцев специально в отряд Л. Бичерахова работал в Моздоке с 20 сентября. Желающим предлагались немалые оклады: 650 рублей казаку и 714 рублей вахмистру⁵⁷⁵. Лазарь просил у Георгия 3 тыс. человек (1 тыс. конных и 2 тыс. пеших), с помощью которых обещал в начале октября не только вернуть Баку, «но и продвинуться гораздо дальше»⁵⁷⁶. Но добровольцев в условиях надвигавшейся катастрофы отыскать было сложно. Удалось набрать 183 человека, из которых 107 были офицерами, остальные – студентами, чиновниками, топографами⁵⁷⁷.