Текст книги "Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919"

10 октября правительство объявило мобилизацию станиц Сунженской, Аки-Юртовской, Тарской, Кохановки, Фельдмаршальской начиная с присяжного года и до 4 5-летнего возраста. Руководить мобилизацией было поручено полковнику Рощупкину, популярному на Тереке, что давало надежду на успех мобилизации⁵⁷⁸. Однако и это мероприятие окончилось провалом. Отправленные под Кизляр мобилизованные казаки всячески уклонялись от боя. В то время когда казаки и солдаты Слесарева штурмовали Кизляр с востока, с запада никакой помощи от своих собратьев – казаков-терцев – они не получали. «Как кизлярцы воевали? – с горечью вспоминал Б. Нартов, оказавшийся осенью 1918 г. сотенным командиром на Кизлярском фронте. – В окопах у них через каждые десять шагов были бочки, наполненные вином. Чихирь у них не переводился, уничтожали его в невероятном количестве. Тут была полная возможность и свобода пить столько, сколько хотелось… Кизлярцы воевали плохо, а если и сидели в окопах, то ради веселой жизни, мало стреляя, когда нужно, и много – когда не нужно; они ничем не угрожали большевикам»⁵⁷⁹. Большевики же также старались не тревожить своих противников, сосредоточив все усилия на войсках Слесарева. Справедливости ради нельзя не сказать, что войска Слесарева, особенно вошедшие в его подчинение две копайские сотни, тоже отличались низкой дисциплиной, были поражены пьянством, однако в бой все же ходили⁵⁸⁰.

Бичерахов был очень раздражен бессилием Казачье-Крестьянского правительства… «Вы, может, шутки шутите, а мне здесь не до шуток. С вами, видно, нельзя дела иметь», – заключил Лазарь Бичерахов в одном из своих посланий в Моздок⁵⁸¹. Он пригрозил отозвать отряд есаула Слесарева, если терцы немедленно не откроют боевых действий, и получил в ответ униженную телеграмму, где его, «как сына Терской области», просили «спасти область и не выводить отряда Слесарева», ибо с его уходом «все будет потеряно»⁵⁸².

После того как в начале ноября стало известно, что Временное Всероссийское правительство подтвердило полномочия Лазаря Бичерахова как главнокомандующего «всеми вооруженными силами в крае», он потребовал полного подчинения себе всех вооруженных сил Терской области⁵⁸³. Такими силами, считал Л. Бичерахов, еще не познавший на фронтах Гражданской войны горечи поражений, разгром терских большевиков был неминуем и скор. После Кизляра должен был пасть Грозный.

Однако Народное правительство Терского края все еще опасалось лишиться своей независимости и поступило иначе. Был сформирован триумвират с диктаторскими полномочиями – так называемое Военное правительство Терского края (председатель Г.Ф. Бичерахов, члены Н.А. Букановский и генерал-майор И.Н. Колесников). Образование этого правительства не было оформлено никаким актом, и до конца ноября оно существовало с молчаливого признания его как Казачье-Крестьянским советом, так и Временным народным правительством. Военное правительство было озабочено в первую очередь подготовкой эвакуации на правый берег Терека и организацией отпора чеченцам, через земли которых намечался путь отступления с Терека. Но образование подвижного органа управления не привело к желательному результату, и отход казаков с их позиций продолжался безостановочно.

11 ноября Моздок был оставлен. Всем красноармейцам зачитывался приказ Реввоенсовета Северного Кавказа о полном разгроме «кадетских отрядов» Бичерахова, Мистулова, Агоева и Серебрякова и о том, что казаки и солдаты терских контрреволюционеров убивают своих командиров и массово переходят на сторону красных войск. Только за два дня декабря, как утверждалось, на сторону Красной армии с оружием перешло 1400 человек. В то же время офицерство «разбегается, кто куда попало»⁵⁸⁴ (полный текст: см. Приложение 5).

Пожалуй что так оно и было. Советская власть, казалось, окончательно утвердилась на Тереке лишь затем, чтобы уже через пару месяцев потерпеть сокрушительное поражение от набиравшей силу Добровольческой армии.

Общую участь терцев разделил отряд К.М. Слесарева. Благодаря беспечности его казаков никаких караулов не выставлялось и однажды рано утром отряд китайцев и красноармейцев вошел прямо в Копайскую и открыл ураганный огонь из пулеметов прямо на улицах. Из 1500 стрелков из станицы к полудню вышли лишь 250 человек. Станица была разгромлена, население подвергнуто насилиям и расстрелам. Из вышедших 120 человек переправились через Терек, где были пленены чеченцами и турками, по приказу Нури-паши расстрелявшими в районе аула Костек 10 человек, в том числе есаула Слесарева⁵⁸⁵. Остальных позднее освободили англичане⁵⁸⁶.

Основной караван войск и правительственных учреждений терцев двинулся вдоль левого берега Терека, сначала до станции Наур, затем до станицы Ново-Щедринской. Толпы казаков беспорядочно отступали вдоль железной дороги, проложенной по берегу Терека, непрерывно подвергаясь грабежам чеченцев. На короткое время им удалось оторваться от преследования, и вновь в «походном» правительстве закипела политическая жизнь. Было созвано объединенное заседание Временного народного правительства Терского края и Казачье-Крестьянского совета, где был окончательно решен вопрос о триумвирате (Военном правительстве) в составе Г.Ф. Бичерахова (председатель), Н.А. Букановского и И.П. Яковенко. На сей раз все было оформлено на бумаге. Срок полномочий Военного правительства – до окончания гражданской войны на территории Терского войска. Генерал Колесников на этот раз в состав правительства не вошел, что только способствовало дальнейшему развалу общего фронта обороны.

Одновременно шло переформирование остатков вооруженных сил. Трехсотенные полки были сведены в дивизию, которую возглавил полковник Н.К. Федюшкин, а начальником штаба стал Генерального штаба полковник Белогорцев. Оба они являлись сторонниками позиционной войны, что разлагающе действовало на казаков. Под станицей Николаевской был создан позиционный фронт обороны, вырыты окопы. Но через несколько дней казаки стали сниматься с позиций и ходить в станицу Червленную «сушить онучи». В окопах никого не было, и Червленная легко была взята красными войсками.

4-5 декабря казаки переправлялись на правый берег Терека, эвакуировали военное снаряжение и продовольствие. Далее проследовали через Аксай на Чир-Юрт. Военное правительство стало искать поддержки у Горского правительства. Генерал Колесников, недовольный тем, что оказался исключенным из переговорного процесса, вступил в сепаратные переговоры с Тапой Чермоевым, объявив триумвират авантюристами и заявив, что единственный представляет интересы терского казачества.

Деятельность Временного народного правительства, бесприютного и безнадежного, становилась все более сумбурной и непоследовательной. 8 декабря, «считая, что на чужой территории оно явно излишне, сложило свои полномочия». Одновременно актом передало свои полномочия Казачье-Крестьянскому совету, который переименовывался в Терское Казачье-Крестьянское правительство. Это правительство, в свою очередь, наделило всеми военными и гражданскими правами генерала Колесникова, как своего представителя при Горском правительстве.

Почти одновременно правительство уступило напору Лазаря Бичерахова и наделило его правами главнокомандующего терскими войсками. 19 декабря он отправил Георгию Бичерахову телеграмму: «Принимая высшее командование над Терскими казачьими частями, я гарантирую сохранение за Терским казачьим войском исторического порядка формирования и внутреннего устройства… Я же назначаю командный состав. У Терского отряда, вышедшего из границ Терского войска, прав выбирать походного атамана нет». Терские войска принимались Л.Ф. Бичераховым на свое содержание⁵⁸⁷.

Взяв Временное народное правительство под свою опеку, Лазарь Бичерахов настойчиво предлагал ему подчиниться себе в военном и административном отношении, избрав его «походным атаманом казачье-крестьянских войск»⁵⁸⁸. Однако это избрание уже не состоялось.

Осознавал ли Л.Ф. Бичерахов всю ответственность, которую он взваливал на себя, принимая командование гибнущим Терским казачьим войском, не имевшим уже ни сил, ни средств, ни авторитета, ни территории? Наверное, вполне осознавал. Однако в его характере было браться за сложные дела, которые раньше нередко ему удавалось «вытащить» из самых безнадежных ситуаций. В конце декабря из Баку на север для Георгия Бичерахова было отправлено несколько эшелонов с войсками, оружием, госпитальным оборудованием⁵⁸⁹. Все это было уже напрасным.

Развал казачьей государственности и вооруженных сил был обусловлен не только ударами большевистских войск, но и не утихавшими даже в самое тяжелое время внутренними распрями.

Бичераховщина: террор и его причины

Нельзя не сказать о важной странице истории движения Л.Ф. Бичерахова, связанной прежде всего с его дагестанским периодом: вступив в гражданскую войну, его войска неизбежно оказались вовлеченными во взаимный террор. Это была страшная явь братоубийственной войны. Свидетельства о проведении представителями Бичерахова арестов и казней в Петровске, Дербенте, Темир-Хан-Шуре, вполне возможно преувеличенные, сохранились от представителей различных политических лагерей. Помощник князя Н. Тарковского сообщал, что бичераховцами в расход были отправлены дербентский городской голова с сыном⁵⁹⁰ и другие мусульманские деятели города⁵⁹¹. Свидетели оккупации Петровска из числа большевиков настаивали на фактах массовых репрессий бичераховцев в городе. В числе казненных оказался командир 6-го Царицынского полка А. Ляхов, отказавшийся сотрудничать с Бичераховым⁵⁹². Были расстреляны руководители обороны города коммунисты Я.В. Коробов, А.Ю. Эрлих, Г.В. Каделаки, В. Бешенцев, инженер С.В. Лагода, телеграфист В.В. Архипов и др. Попавший в облаву И.А. Котров покончил с собой. Трупы многих из них долго лежали у здания военного комиссариата⁵⁹³.

Если верить газете «Красный Дагестан» за 1927 г., «заняв город, бичераховцы распоясались вовсю. Охотились за большевиками, ловили их на улицах, в театре, на квартирах, вывозили за город или на море и там расстреливали»⁵⁹⁴. В другой статье говорится о «дикой расправе над коммунистами и комиссарами» и «зверском расстреле» 20 мадьярских солдат, воевавших на стороне красных⁵⁹⁵. Последним пришлось самим рыть себе могилу. Одному из них, по свидетельству жены заместителя председателя петровского революционного трибунала Д.П. Онанова М.А. Онановой, удалось выбраться из ямы, и в 1926 г. он приезжал на могилу своих товарищей⁵⁹⁶. Историю с расстрелом венгерских солдат в похожих интерпретациях рассказывают многие свидетели, и, очевидно, она в действительности имела место.

Документальные свидетельства о терроре со стороны бичераховцев совсем не случайно появляются именно в дагестанский период истории отряда. Бичераховское войско и ранее не блистало дисциплиной и, как отмечалось выше, еще в Персии производило на наблюдателей впечатление казачьей вольницы. Пьянство, беспричинная стрельба, порой грабежи населения – все это случалось и в Персии. Свидетелями отмечалось и то, как «русскими (вероятнее всего, бичераховцами, ибо более некому. – А. Б.) было повешено несколько известных революционеров в Реште…»⁵⁹⁷. Генерал Денстервилль рассказывал, как во время многодневного «стояния» отряда в Казвине близкий помощник Бичерахова Т. Совлаев занимался тем, что отлавливал персов, показавшихся ему «шпионами». Однако тогда отряд находился на территории иностранного государства и такое поведение казаков воспринималось и сторонними наблюдателями, и офицерами отряда как издержки оккупации.

Бакинский период стал временем интенсивных боев со старым противником – регулярной турецкой армией. Отряд Бичерахова вновь окунулся в атмосферу мировой войны. Боевая работа объективно способствовала укреплению дисциплины в отряде. Кроме того, бакинские коммунары благоразумно держали отряд вне пределов города.

С уходом отряда из-под Баку бичераховцы неожиданно для себя окунулись в жестокую и беспринципную атмосферу гражданской войны – войны без линии фронта, без правил, без начала и конца. Атмосфера ее уже вполне чувствовалась в Баку: по разладу и несогласованности действий гражданских и военных властей, по острой политической борьбе, по низкой дисциплине бакинских войск.

Следует особо подчеркнуть, что никакого официального приказа о развертывании классового или национального террора в связи со вступлением в Дагестан не было. Напротив, Бичерахов предпринимал отчаянные усилия поддержать дисциплину в своем отряде. Приказы, требовавшие сохранения воинского порядка и недопущения дискредитации отряда в глазах населения, издавались один за другим (см. Приложение 4).

Уводя свой отряд из Баку, Бичерахов счел нужным издать приказ войскам, в котором провел водораздел между своим отрядом и охваченным апатией бакинским войском. Обращаясь к командирам сотен, батарей, рот, он почти поэтическими средствами разъяснял, что единственный путь сохранить отряд и собственные жизни – держаться вместе: «Строго следить, чтобы вверенные вам люди всегда были на учете, всегда были вместе, не только к котлу собирались. Разъяснить казакам и солдатам, что в этом наша сила и что в этом залог нашего благополучия и успех в борьбе с врагами России и врагами отряда. Разъяснить, что, куда бы ни двигались, путь труден и опасен, а посему нужна общая работа, общая жизнь, всем держаться за одного, одному за всех. Бояться нечего. Пусть помнят, что от судьбы не уйдешь и, если кому суждено быть повешенным, тот в море не утонет»⁵⁹⁸. Здесь же он обращал внимание на «необходимость полного доверия, вежливости, братской заботливости, поддержки, взаимного уважения и готовности костьми рядом лечь за общее дело, не выдавая друг друга»⁵⁹⁹.

Центральной стала установка начальника отряда на поддержание железной дисциплины среди казаков и солдат, недопущение грабежей и насилия в отношении мирных жителей. «Надо сохранить свое честное имя, надо сохранить свою совесть. Жители должны быть рады нашему приходу, а не проклинать нас»⁶⁰⁰.

Любопытно, что суровым наказанием для провинившихся считалось исключение из отряда. Понятно, что выброшенного на произвол судьбы на пылающей чужой земле нарушителя не ожидало ничего хорошего. Первобытный, в сущности, обычай наказания путем исключения из общности вновь стал востребованным в смутное время.

Однако удержать войска от бесчинств по мере продвижения по Дагестану становилось все сложнее. Несмотря на увещевания начальника, казаки все более распоясываются. 17 августа, когда отряд занял Дербент, Бичерахов вынужден был констатировать: «В последние дни участились безобразия казаков и солдат отряда в городе… Офицеры не доносят мне о бесчинствах, а казаки и солдаты укрывают»⁶⁰¹ (см. Приложение 4). Действительно появляются сообщения об открытых грабежах обывателей казаками.

Значительную роль в развертывании террора отрядом Бичерахова сыграло пополнение отряда массой добровольцев из числа защитников Баку. Они внесли настроения самоуправства и мародерства в казачью среду. Нередки были случаи, когда примкнувшие к отряду совершали преступления от имени его командования. 30 октября, уже в Петровске, Бичерахов издал приказ, в котором вынужден был констатировать, что «лица, не уполномоченные и по большей части даже не входящие в состав отряда, самочинно устраивают ночные обыски и аресты» ⁶⁰². Этим же приказом Бичерахов потребовал предавать виновных в самоуправстве, которое он считал «государственным преступлением», военно-полевому суду, разрешив впредь проводить обыски и аресты только в чрезвычайных случаях и по распоряжению начальника гарнизона⁶⁰³.

Сложившееся положение чрезвычайно удручало Бичерахова. В одном из приказов он предупреждал своих казаков: «Если так будет продолжаться, и казаки, и солдаты сами не примут меры к прекращению безобразия и не выгонят из своей среды позорящих отряд мерзавцев, я брошу отряд, т. к. я не хочу вести домой и заботиться о негодяях, которые прикрываются моим именем, скандалят, режут и грабят местное население»⁶⁰⁴.

«Некий Джигитян»

Все же девиации большинства казаков не выходили за границы хулиганства и пьяных дебошей. Это явления хотя и неприятные, но не несшие непоправимых последствий. В фонде отряда Бичерахова не обнаружено прямых распоряжений о расстрелах, да и вообще свидетельств террора, хотя это не дает оснований утверждать, что такого не было вовсе. В сильно разросшемся численно отряде Бичерахова многие преступления совершались в, так сказать, «инициативном порядке», без ведома начальника отряда.

Напротив, есть противоположные примеры. Так, девяносто семь арестованных бичераховцами большевиков и красноармейцев были перевезены в Закаспийскую область, где красноармейцы были мобилизованы уже в белые войска, а большевики отпущены под подписку о невыезде и сразу сбежали⁶⁰⁵.

Вдохновителем собственно террора в Дагестане, развернувшегося с приходом сюда отряда Бичерахова, следует считать дашнака Нерсеса Джигитяна – руководителя политической службы Бичерахова. Источники чаще всего относят незаконные аресты, облавы и расстрелы именно на его счет.

Сам Джигитян – фигура таинственная. Сведения о нем крайне фрагментарны; ни одному из исследователей не удалось разыскать его биографических данных. В литературе он нередко упоминается не иначе как «некий Джигитян», и ему приписывают едва ли не демонические черты⁶⁰⁶.

Знакомство с ним Бичерахова состоялось еще в Энзели весной 1918 г., где член партии дашнакцутюн Н. Джигитян состоял членом Энзелийского ревкома и одновременно был доверенным лицом Степана Шаумяна… По информации председателя бакинской ЧК периода коммуны С.М. Тер-Габриэляна, Джигитян «втерся в доверие к Советской власти и был вхож в Совнарком»⁶⁰⁷. Не исключено, что он был коллегой Тер-Габриэляна по ЧК. В начале мая от лица Совнаркома Джигитян вел конфиденциальную переписку. В то время, апреле – мае 1918 г., находясь в Энзели, Джигитян занимался важным делом – организацией снабжения отряда бензином. Ему же в начале мая было поручено формировать для отряда стрелковые роты⁶⁰⁸.

Очевидно, Джигитян имел влияние на Бичерахова и тот поручал ему самые щекотливые дела. В фонде отряда Бичерахова, весьма хорошо сохранившемся, обнаружить документов какой-то службы политического сыска не удалось. Не упоминается таковая служба и ее начальник ни в одной из многочисленных раздаточных ведомостей, смет расходов и в прочих финансовых документах, в которых имеется роспись расходов отряда по его структурным подразделениям.

Тем не менее секретная служба Джигитяна безусловно существовала и была весьма активна. Институализация ее пришлась на сентябрь 1918 г. – время, когда бичераховцы прочно закрепились в Дагестане. К середине сентября относится представленный на утверждение Бичерахова проект организации осведомительного бюро при штабе отряда, в задачу которого входило бы «обнаружение и обследование явлений и лиц, деятельность которых направлена к способствованию или благоприятствованию неприятелю в его военных или враждебных действиях против России и, в частности, против отряда полковника Л.Ф. Бичерахова»⁶⁰⁹. Автор проекта (его имя установить не удалось) возлагал на бюро как агентурно-разведывательные, так и судебно-следственные функции. Планировалось насадить «самую широкую сеть секретных осведомителей» сначала в Дагестане, а затем и в остальных ключевых пунктах Прикаспия и Закавказья: Энзели, Астрахани, Красноводске, Баку, Тифлисе. Должностные лица осведомительного бюро должны были также войти в штат основных железнодорожных магистралей и телеграфа. Штат осведомительного бюро только по Дагестану составлял 41 человека, а ежемесячная смета расходов – почти 95 тыс. рублей⁶¹⁰.

Видимо, столь широкая осведомительно-карательная сеть Бичерахову была не по плечу. Однако идея о тайной службе воплотилась в более компактном «военно-политическом отделении при штабе» Кавказской армии. Оно упоминается в документах как реально действующая служба. Его начальник – прапорщик Н. Джигитян⁶¹¹. Военно-политическое отделение уже в сентябре располагало достаточно большой сетью агентов-агитаторов местных национальностей, подбиравшихся из солидных, уважаемых своими обществами людей, прежде всего среди интеллигенции – учителей, редакторов газет и проч. Функции агента понимались не только в смысле политического доносительства, но и как агитационно-пропагандистская работа среди населения в пользу сохранения Дагестана в составе Российского государства. Благодаря деятельности агентуры штаб Бичерахова располагал достаточно полными сведениями не только о настроениях дагестанских обществ, но и о положении в стане турецких войск, оккупировавших горные районы Дагестанской области.

Прямых приказов о казнях большевиков, отданных Л.Ф. Бичераховым, в документах не обнаружено.

Обнаружена лишь написанная его рукой записка, в которой он требует «изолировать всех бывших комиссаров». В составленной для себя памятной записке Бичерахов отмечал необходимость «в Кубе, Шемахе, Хачмасе, Дербенте, Петровске организовать чрезвычайные следственные комиссии по выяснению принесенных разорений и выяснения жертв национальной и большевистской вражды и карательных экспедиций»⁶¹². По его требованию был составлен список всех «состоявших у власти Петровского совдепа», каковых оказалось восемьдесят семь⁶¹³. Вполне возможно, что расстрелы организовал Джигитян, по-своему трактовавший распоряжения начальника отряда. Механизм репрессий в Дагестане описан в письме Бичерахову поручика Худесова. Этот офицер, по какой-то компрометирующей причине уволенный из отряда без выплаты довольствия, шантажирует начальника отряда тем, что расскажет в газетах «о всех безобразиях, которые творились в Петровске»: «Расстрел Гейдаровых (местные купцы. – А. Б.), например, произошел с вашего разрешения, т. к. в записке, написанной Джигитяном Тарарыкину (начальник конницы. – А. Б.), было сказано, что начальник отряда приказал пустить их в расход. Могу доказать это через свидетелей. Также и остальные незаконные расстрелы»⁶¹⁴. Роль Джигитяна в произведенной расправе ключевая: запиской он отдает приказ о расстреле, ссылаясь на устное указание начальника отряда. Однако было ли отдано Бичераховым такое приказание на самом деле, совсем не очевидно.

Ключом к пониманию поведения Джигитяна, вполне вероятно, является тот факт, что он оказался в числе офицеров полковника Г.А. Бертрена, плененных в Дербенте в начале августа⁶¹⁵. Что с ним происходило в плену – неизвестно. Разумеется, дагестанские большевики не отличались галантностью в отношении своих врагов. По свидетельству упомянутой выше М.А. Онановой, петровский ревтрибунал без промедления приговаривал к расстрелу лиц, заподозренных в сотрудничестве с Бичераховым⁶¹⁶. Распространителей слухов об успехах Бичерахова Чрезвычайный военный совет Дагестанской области разрешил расстреливать на месте⁶¹⁷. Не брезговал этот орган и захватом заложников (например, были арестованы «англо-бичераховские шпионы» – оказавшиеся в Дагестане британские подданные)⁶¹⁸. Наверняка бичераховским офицерам пришлось немало претерпеть в красном плену, прежде чем им удалось освободиться. Чувство мести могло быть одним из мотивов поведения Джигитяна.

С другой стороны, Джигитян был склонен к интриге и явно выходил за рамки своих полномочий. В этом отношении, по словам одного из корреспондентов Бичерахова, «Джигитян увлекался»⁶¹⁹. Используя свое влияние на вождя отряда, он сводил счеты с неугодными ему офицерами. Так, например, командир бичераховского бронепоезда номер 1 С.Г. Мусаилов, переболев тифом и выйдя в январе 1919 г. из госпиталя, обнаружил, что он отстранен от командования. Причин этого он не знал, предполагал лишь, что это следствие не совсем удачного использования поезда в боях под Петровском и Дербентом в ноябре 1918 г. В подробном докладе на имя Бичерахова Мусаилов объяснял этот факт недостаточным опытом полевых командиров, не готовых взаимодействовать с бронепоездом. Однако доклад, переданный через Джигитяна, до Бичерахова не дошел⁶²⁰.

Еще один пример «увлеченной» работы привел в своей жалобе на имя Бичерахова петровский обыватель В.П. Василенко, доверенный рыбопромысловой фирмы Тагиева. Его сын Евгений, лейб-гвардии капитан, боевой офицер, служивший ранее с Бичераховым в Персии, 13 октября прибыл в Петровск как обменянный военнопленный и тотчас был схвачен без предъявления обвинения. Евгений только что вернулся из поездки по делам фирмы в Баку (оккупированный турками), и это, очевидно, стало поводом его ареста. В.П. Василенко полагал, что таким образом Джигитян сводил личные счеты с ним самим. При личной встрече с В.П. Василенко Джигитян оскорблял его; звучали слова «убирайтесь вон», «сволочь» и т. п.

Подозрения Василенко нельзя считать беспочвенными, если принять во внимание короткую записку, отправленную Бичераховым Джигитяну за месяц до этого, 12 сентября. Бичерахов требовал «принять меры к сохранению интересов промыслов Тагиева и компании…». И видимо, чтобы не допустить произвола при «сохранении интересов», Бичерахов приписал: «Один доверенный должен присутствовать»⁶²¹. Можно предположить, что Джигитян имел «свой интерес» в делах фирмы Тагиева и давление на семью Василенко – лишь один эпизод его атаки на петровского предпринимателя.