Текст книги "Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919"

Отъезд

Отъезд генерала Бичерахова из Баку состоялся в последних числах января 1919 г.⁷⁴³ Через Батум он направлялся в Лондон. Официальной формулировки целей его поездки обнаружить не удалось. По свидетельствам современников (В.А. Добрынин, Б.В. Никитин, Б.М. Кузнецов, Г.Д. Ивицкий и др.), Бичерахов должен был быть принят английским королем Георгом V, который, по некоторым данным, намеревался вручить ему орден Подвязки и пожаловать титул лорда Англии⁷⁴⁴. К тому же непосредственно перед отъездом Бичерахова пришло известие о производстве его в генеральский чин британской армии⁷⁴⁵.

В Батуме ему и его семье английским командованием были созданы более или менее сносные условия для существования: по требованию Бичерахова в выделенной ему небольшой усадьбе был произведен ремонт.

Навсегда покидая Родину, Бичерахов получил на руки командировочные удостоверения (на бланках начальника штаба главнокомандующего войсками и флотом Прикаспийского края) на свое имя, а также на имя жены Надежды Георгиевны, двух родственников (очевидно, родителей) Федора Михайловича и Анастасии Алексеевны Бичераховых, обер-офицера для поручений Аркадия Несторовича Аннибала, шофера Михаила

Родионовича Тернового, помощника шофера Андриана Федоровича Пожидаева и слуги семьи Бичераховых Ивана Андреевича Худина⁷⁴⁶.

Супруга Л.Ф. Бичерахова Надежда Георгиевна осталась верна своим светским манерам, не пожелав расстаться с дорогим английским автомобилем, о котором в перевозочном документе было указано, что «принадлежащий ей лично легковой автомобиль «Воксхолл» является «шестиместным торпедо, шестицилиндровым, в 25 городских сил, с карданной передачей»⁷⁴⁷. Технические характеристики, внушительные для тех времен. Все ранние машины «Воксхолл» имели двигатели большого рабочего объема, выпускались в незначительных количествах, поэтому были дороги. Скорее всего, речь идет о модели Vauxhall D-type, поставлявшейся с 1914 г. королевским войскам (всего за четыре года войны армия получила свыше 2000 экз.) и, очевидно, по этой линии оказавшейся в личном распоряжении госпожи Бичераховой.

Уже в Батуме был издан приказ, составленный в свойственной Бичерахову патетической манере, в которой он подводил итог всей деятельности отряда, ставшего армией за несколько последних лет, и благодарил казаков за службу (см. Приложение 10). О причинах его отъезда в приказе не говорилось ничего, как и о том, собирается ли он вернуться, чтобы вновь принять командование отрядом. Приказ был распечатан в количестве 500 экземпляров и роздан в войска. 50 экземпляров взяла себе Н.Г. Бичерахова, очевидно чтобы иметь возможность познакомить с мужем европейскую публику и эмигрантские круги. Приказ был также отправлен отдельными письмами генералам Деникину, Пржевальскому, походному атаману Кубанского казачьего войска и Кубанской раде, а также его старым боевым товарищам, пути с которыми уже разошлись, – В.Г. Воскресенскому и С.Г. Альхави⁷⁴⁸.

Если англичане пытались подсластить пилюлю и создавали комфортные условия, по крайней мере, для самого Бичерахова, то командование Добровольческой армии не считало себя ничем ему обязанным и энергично взялось за ревизию его приказов, распоряжений, награждений и финансовой деятельности. Специально для этого была учреждена комиссия во главе с генерал-майором Б.П. Лазаревым – военным агентом ВСЮР при британском командовании в Баку. Комиссия работала в феврале и марте 1919 г. Отдельная комиссия во главе с генерал-лейтенантом А.И. Чаплыгиным была отправлена на Мугань. Представление о манере работы этих комиссий может дать свидетельство В.А. Добрынина: «Во-первых, генерал Чаплыгин сообщил нам приказ о полном разоружении и расформировании муганских частей, которые. по мнению добровольческого командования, конечно, не могут считаться нормальными воинскими организациями, не говоря уже о полном отсутствии у них элементарной дисциплины…»⁷⁴⁹ Одновременно приказывалось срочно приступить к формированию отрядов для Добровольческой армии.

Значительно более горьким и оскорбительным для многих стало объявление об аннулировании бичераховских награждений и чинов. В Добровольческой армии награждали очень скупо, поскольку считали безнравственным давать боевые ордена за участие в Гражданской войне. Однако муганцы (как и другие бичераховцы) не без оснований считали, что получили «звонкую пощечину» от добровольческого командования, поскольку весь 1918 г. продолжали противостоять внешнему врагу – Турции, борясь за русское влияние в регионе. О Добровольческой армии тогда в Закавказье не было и помину. Ядра бичераховских и муганских войск составили кадровые части Российской армии, которые сохранились от революционного разложения. Имелись и формальные поводы возражать против аннулирования наград. Так, по словам представителя муганцев полковника Газданова, многие представления были сделаны еще до роспуска армии большевиками. После того как муганские части влились в состав Кавказской армии Бичерахова, открытые при штабе главнокомандующего Георгиевская дума и наградной отдел дали ход представлениям⁷⁵⁰.

Нетрудно представить весь драматизм сцены, когда бравые, закаленные в боях офицеры снимают с себя погоны, Георгиевские кресты и Георгиевское оружие. Например, Ф.М. Ильяшевичу пришлось расстаться с только что полученными генеральскими погонами, герой многих боев с турками и шахсеванами ротмистр Хошев лишился и Георгиевского креста и чина ротмистра, а штабс-капитан В.А. Добрынин вновь стал поручиком. «Неизжитое чувство горькой обиды и незаслуженного унижения» он пронес через всю жизнь⁷⁵¹. Ошибочным считал аннулирование бичераховских награждений и генерал-майор Добровольческой армии Г.Д. Ивицкий. По его справедливому замечанию, столь грубая мера оттолкнула немало бичераховцев от добровольческого движения⁷⁵².

Уже официально отойдя от дел, первое время Бичерахов бомбардировал генералов Лазарева и Пржевальского письмами, в которых доказывал свою правоту и значимость в Гражданской войне. Он вовсе не собирался разрывать отношения с «доблестной армией, возглавляемой генералом Деникиным» и рассчитывал занять в ее рядах достойное место (он подписывался: «Готовый к услугам генерал Бичерахов»). Он не собирался оправдываться за свои поступки, а, напротив, заявил, что оказал помощь «гораздо больше, чем три четверти его (генерала Деникина. – А. Б.) действующих генералов вместе взятых»⁷⁵³. Именно он передал Деникину «твердую русскую позицию на Кавказе»⁷⁵⁴. Он прямо указывал на то, что, когда Добровольческая армия была только в зародыше, он уже сам в одиночку вершил судьбы Кавказа: «Сам организовался, сам изыскивал средства, сам объявлял войну, заключал мир, заключал договоры, заключал союзы»⁷⁵⁵. Поэтому он считал «бестактным» со стороны командования Добровольческой армии оценивать («не вам судить») его решения, поступки, награждения и проч. Бичерахов считал себя ответственным «только перед Россией» (см. Приложение 9).

Разумеется, такой тон мог вызвать только раздражение у генерала Деникина и его окружения. Места в Добровольческой армии для него не нашлось. Генерал Деникин совершил множество роковых ошибок, которые, в конце концов, привели Белое движение к краху. Отказ от «готового к услугам» генерала Бичерахова и потворствование расформированию его армии англичанами были одной из них. Бичерахов остался в глазах генерала Деникина выскочкой и авантюристом, что отразилось и в его мемуарах.

Б.Н. Кузнецов утверждал, что, уезжая, Бичерахов благородно раздал остатки сумм отряда нуждавшимся бакинцам и уехал за границу почти без всяких средств⁷⁵⁶. Подтверждения этому обнаружились в архивных документах. Например, крупная сумма в 273 тыс. рублей была выплачена членам ликвидационной комиссии во главе с генерал-майором Яковлевым, которая по своему почину (в конце 1918 г. уже никому ее работа была не нужна) занималась обработкой документов Кавказского фронта, чтобы «передать их затем русской власти для будущих отчетов»⁷⁵⁷. Имеется расписка генерала Яковлева от 4 января 1919 г.: «Получил»⁷⁵⁸. 300 тыс. рублей было отправлено командиру отряда армянских партизан Андранику, ведшему неравные бои с турецкими войсками. 700 тыс. рублей было направлено армянским беженцам, бедствовавшим в Зангезуре⁷⁵⁹. Есть и другие подобные свидетельства благотворительности, относящиеся к периоду ликвидации отряда. Порой средства раздаются совершенно неразборчиво, случайным лицам. Например, некоему представителю «Юго-Восточного комитета членов Учредительного собрания», «командированному в Закавказье для организации общей работы» было выдано 100 тыс. рублей⁷⁶⁰. Отметим время: решение о роспуске отряда и отъезде за границу уже принято. Бичерахов избавляется от денег с такой энергией, с какой любой другой на его месте их бы стяжал.

Финансовая чистоплотность, очевидно, была свойственна всем бичераховцам. Например, А.Е. Мартынов («бывший начальник штаба») 13 февраля 1919 г. возвращает через капитана Федорова казначею отряда есаулу П. Сабееву 30 тыс. рублей из отрядных сумм, «которые в суматохе перед отъездом позабыл передать…», и просит обратить их на отрядные нужды. Подобных примеров чрезмерной щепетильности встречается в документах немало.

Общий объем денежной помощи, розданной Бичераховым за весь период его кавказской эпопеи, по его собственным подсчетам, составил астрономическую сумму – около 70 млн рублей (терцам – 20, уральцам – 5, Закаспию – 5, кабардинскому народу – 1, дагестанцам – 2, армянскому партизану Андранику – 1, муганцам – 20, железнодорожникам, городским самоуправлениям, раненым, сиротам и беженцам – около 15 млн рублей)⁷⁶¹. Подтвердить или опровергнуть точность этих сумм едва ли когда-нибудь удастся, однако факт широкой и многосторонней благотворительной деятельности, исчисляемой миллионами рублей, инициатором которой был лично Лазарь Бичерахов, – неоспоримый, многократно подтверждаемый архивными документами, в том числе расписками лиц и организаций, принимавших от него деньги.

«Старые партизаны» в Батуме

Сразу после отъезда Бичерахова в его отряд влились остатки терских казачьих войск под командованием генерала Колесникова. Они к этому времени добрались до Петровска. Колесников стал командиром объединенного отряда. Однако это нисколько не спасло ситуацию: лишенные денежного содержания, войска бедствовали.

Бакинский отряд по требованию англичан был разделен на две части, первая из которых была подчинена генералу от инфантерии М.А. Пржевальскому, вторая – генералу Колесникову в Петровске. Бакинская часть отряда должна была отправиться в Батум для последующей переброски на Кубань и расформирования.

«Старые партизаны» – сослуживцы Бичерахова еще по Персии во главе с бессменным начальником штаба отряда А.Е. Мартыновым, незадолго до этого получившим от Бичерахова чин Генерального штаба генерал-майора, несколько раз в январе 1919 г. обращались к начальнику отряда с отчаянными просьбами вернуться, собрать отряд и добиться возобновления его финансирования.

Известно, что уже на рубеже 1918 и 1919 гг., когда было принято решение о реорганизации Кавказской армии, представители Бичерахова вели переговоры с командованием грузинской армии о пропуске частей отряда через Тифлис на Поти для дальнейшей отправки на Северный Кавказ кубанских казаков. Грузинское меньшевистское правительство, в тот момент воевавшее с Добровольческой армией по поводу принадлежности Сочинского округа, не пришло в восторг от просьбы бичераховцев, считая их едва ли не союзниками Деникина. Бичераховцам предлагали разоружиться и сдать оружие грузинским властям. Представители отряда, в свою очередь, настояли на том, что оружие проследует по грузинской территории в опломбированных вагонах⁷⁶².

В конечном итоге грузинское правительство согласилось на переброску отряда Бичерахова в Батум. Власть грузинских меньшевиков на этот город не распространялась: первоначально он был оккупирован турками, а с их уходом в конце 1918 г. его заняли англичане. При английском генерал-губернаторе города бригадном генерале В.Дж. Н. Кук-Коллисе был образован Совет по управлению Батумской областью, укомплектованный в основном русскими чиновниками правосоциалистической ориентации. Совету было рекомендовано «не смущаться формою, т. к. по существу, в Батуме будет чисто русское управление»⁷⁶³. Еще на одном обломке Российской империи появился муляж «русской власти». Впрочем, и эта «вольница» продлилась недолго. Подобно тому как Бичерахов неожиданно испытал на себе резкий поворот британской политики, так и батумский Совет, по словам его председателя П.М. Маслова, уже в начале 1919 г. «из полунамеков, пожиманий плечами.» начинал понимать, «что высшее английское командование стало получать из Лондона, от «чародея» Д. Ллойд Джорджа иные инструкции»⁷⁶⁴. В середине апреля 1919 г. под предлогом допущения Советом забастовки рабочих против английской администрации «русская власть» в Батуме была распущена.

Все это время в городе пребывал русский казачий отряд, незаметно ставший именоваться «отрядом имени генерала Бичерахова», как будто казачий вождь покинул навсегда не только отряд, но и этот мир. Понятно, что британская администрация нуждалась в нем еще меньше, чем в лишенном всякой власти Совете.

Последними начальниками отряда были есаул Татаркин (бывший до этого командиром Линейно-Хоперской сотни), а затем есаул И.И. Таширов (прежде – помощник начальника штаба Кавказской армии). Вместе с ними в Батум прибыло 22 офицера отряда, в том числе командиры Уманской, Пограничной, Пулеметной сотен есаулы Невольников, Крайник, Пономаренко, капитан Пташинский, поручик И. Бубняк⁷⁶⁵.

Войско, вынужденно пребывающее в праздности, вновь подверглось моральному разложению. Офицерский состав, судя по портретам, опубликованным в этой книге, сделанным как раз в Батуме, сохранял очень бравый вид. Рядовые казаки, напротив, все более теряли воинское обличье. От обывателей и английских военных властей есаулу И. Таширову поступали десятки жалоб на «беспорядки и даже грабежи, творимые чинами отряда и днем и ночью», «дикие выходки потерявших честь и совесть идиотов», ставшие «нетерпимыми для меня, для всего города»⁷⁶⁶. В то же время Таширов, как недавно Бичерахов, не намерен был отдавать провинившихся на расправу английским оккупационным властям, считая, «что это будет низким для партизан», но со своей стороны пообещал «жестоко наказывать виновных»⁷⁶⁷. Требуя несения службы в соответствии с уставами дисциплинарным и внутренней и гарнизонной службы, нерадивых казаков он обещал не только разжаловать в рядовые и предавать суду, но и «извещать станицу, из коей происходит провинившийся, дабы к приходу отряда было известно о нем в войске и станице»⁷⁶⁸.

Готовый казачий отряд полкового состава, вооруженный, обмундированный и сколоченный, конечно, был подарком для добровольческого командования. Узнав о таковом, Кубанское правительство стало предпринимать усилия по полной его эвакуации на Кубань, стараясь привлечь в посредники в переговорах с грузинами английское командование. Татаркину походный атаман Кубанского казачьего войска телеграфировал: «Отряда ни в коем случае не расформировывать. Вошел в сношение с английской миссией Добр-армии о немедленном разрешении вопроса о перевозке отряда целиком в Екатеринодар. Дисциплина по старым законам»⁷⁶⁹. Когда стало известно, что об отряде знает и готово принять «родное войсковое правительство», Таширов приказал восстановить внутренний порядок в сотнях отряда «по примеру казачьих войск на Кубани… Партизан должен щеголять чистой лошадью с седлом и чистым, блестящим оружием»⁷⁷⁰.

Английское командование настаивало на разоружении отряда и передаче оружия грузинской стороне, «дабы, таким образом, возместить грузинам утраченное ими оружие при наступлении частей Добровольческой армии на Сочи». Казаками такие условия были восприняты как унизительные. По их мнению, «отряд не заслужил позора быть обезоруженным накануне прибытия в свои станицы, так как не знает за собой таких тяжких проступков, за что мог бы быть приговоренным к сдаче оружия»⁷⁷¹.

Обнаружить данные о том, сдавал ли на время пути отряд оружие или нет, не удалось. Последний приказ по отряду по строевой службе с расписанием суточного наряда на 15 апреля был издан 14 апреля 1919 г. В полном составе 19 апреля 1919 г. он прибыл в Екатеринодар, о чем и было объявлено в приказе по Кубанскому казачьему войску.

Пожалуй, последний документ, связанный с отрядом генерала Лазаря Бичерахова, относится к 1 мая 1919 г. Короткий и ясный, он ставил точку в этой необычной истории.

Приказ Кубанскому Казачьему войску

(по войсковому штабу)

№ 601

Гор. Екатеринодар 1 мая 1919 года

19 апреля этого года, двумя эшелонами прибыл в Екатеринодар партизанский отряд Генерала Бичерахова в составе 23 офицеров, 380 казаков, 330 лошадей, о чем объявляю для сведения.

СПРАВКА: рапорт начальника отряда от 19 апреля 1919 года № 520.

Подписали: Войсковой Атаман,

Генерал-Лейтенант ФИЛИМОНОВ

член правительства по военным делам

Генерал-Майор НАУМЕНКО

Заверенная копия⁷⁷²

Наверняка многие казаки продолжили свои приключения на фронтах Гражданской войны. Но это уже совсем другая история.

Подводя итоги боевой деятельности партизанского отряда Бичерахова и Кавказской армии и флота, нельзя не остановиться на вопросе о потерях, которые они понесли на фронтах Первой мировой и Гражданской войн.

В своем последнем письме Деникину, отправленном из Баку 8 февраля, Бичерахов называл следующие цифры: с июня 1918 по 9 ноября 1918 г. (день формального окончания Первой мировой войны) войска под его командованием потеряли 12 тыс. убитыми, 20 тыс. ранеными и еще 20 тыс. человек было потеряно (не поясняется – безвозвратно или нет) «от трудов, лишений и болезней». Кроме того, еще около 30 тыс. мирных жителей погибло в Баку в результате геноцида армян в сентябре 1918 г. и 30 тыс. человек – «от голода и эпидемий, следуя с войсками». Апокалипсическая картина, нарисованная Бичераховым, – 112 тыс. погибших и раненых за полгода, – конечно, преувеличенная оценка потерь военных и мирного населения. Частично она подтверждается. Например, цифра в 30 тыс. армян, погибших в результате резни со стороны турок и азербайджанцев в Баку в середине 1918 г., называется многими источниками. Большая смертность среди беженцев, в основном из бакинского региона, тоже известна. Сложнее с боевыми потерями. Общая цифра потерь – 52 тыс. человек – явно многократно завышена и может подчеркивать только чрезмерное честолюбие Л.Ф. Бичерахова, чем отражать реальные факты.

Необходимо отметить, что, несмотря на интенсивные бои, в которых бичераховцам пришлось участвовать на протяжении года, – в Гиляне с отрядами Кучук-хана, в Баку с турками, в Дагестане и на Тереке – с красными, турками и горцами, – основной отряд, состоявший из «старых» казаков, не понес существенных потерь. Исчерпывающих данных о потерях в коннице нет, но некоторые документы позволяют представить порядок цифр.

Потери конницы отряда Бичерахова в течении 1918 г. по состоянию на ноябрь 1918 г. (без учета Запорожской и Осетинской сотен)⁷⁷³

Сохранились также поименные списки потерь на Кубанскую, Линейно-Хоперскую, Горско-Моздокскую, Уманскую и Запорожскую сотни.

По этим данным, пять сотен конницы потеряли со времени вступления на территорию бывшей Российской империи до начала декабря 1918 г. 32 человек убитыми и 60 человек ранеными⁷⁷⁴.

Точной статистики потерь остальных частей бичераховского войска не имеется, и, очевидно, восстановить ее уже невозможно. Опираясь на воспоминания современников (Б.М. Кузнецов, Б.В. Никитин, английские авторы и др.), можно утверждать, что в период боев на бакинском направлении и в Дагестане в июле, августе и октябре – ноябре 1918 г. отряд (Кавказская армия) нес существенные потери, значительная часть которых приходилась, очевидно, на вновь образованные пехотные части.

Одиночество

О жизни Бичерахова в эмиграции сохранилось очень мало сведений. Подробный рассказ о первых его неделях в Лондоне приводит Б.М. Кузнецов со слов общего знакомого Бичерахова, зашифрованного под инициалами В.П.К., находившийся там как представитель Добровольческого флота. За неимением иных свидетельств, приведем рассказ этого офицера полностью. Хотя и нет возможности его перепроверить, все предыдущие выводы о личности Лазаря Бичерахова вполне соответствуют нижеприведенному эпизоду.

«Проходя мимо ресторана отеля «Савой», – вспоминает В.П.К., – я обратил внимание на группу русских офицеров (в форме) и узнал среди них Бичерахова. Он жил в этом отеле со своим штабом, состоящим из трех человек. Все они числились «гостями» английского короля, и им был отведен этот отель. Оказалось потом, что это не было простое гостеприимство за заслуги Бичерахова перед англичанами, а простая ловушка… Бичерахова с его штабом хотели просто изолировать от Доброармии. В Лондон его пригласили для обсуждения плана будущей работы для борьбы против большевиков, но он никак не мог добиться свидания с военными властями.

Желая помочь Бичерахову, я устроил ему встречу с Набоковым, нашим поверенным в русских делах. Набоков, в свою очередь, устроил ему встречу с генералом Головиным, военным представителем адмирала Колчака и генерала Деникина. Встреча ничего не дала… Потом я устроил ему встречу с английским журналистом Уильямсом. Последний написал в английской газете блестящую характеристику Бичерахова.

Потом я устроил Бичерахову встречу с сэром Самуэлем Хором, членом парламента и другом Сазонова. Впоследствии Хор стал министром иностранных дел в кабинете Болдуина, но вышел в отставку и перешел в Палату лордов. Хор был в свое время начальником английской разведки в Петербурге и знал и армию, и двор. На Хора Бичерахов произвел благоприятное впечатление. Затем произошли встречи с директором Русского Департамента МИД и с двумя крупными английскими генералами. Наконец произошла самая интересная встреча Бичерахова с лордом Керзоном. Я присутствовал при этой встрече в качестве переводчика, т. к. Бичерахов не доверял официальным переводчикам. Лорд Керзон принял нас любезно. Хотя при нем был английский офицер-переводчик, но его роль выполнял я.

Керзон поблагодарил Бичерахова за оказанную помощь английским войскам в Месопотамии: «Я много слышал хорошего о Ваших действиях. Английское Правительство Вам очень благодарно, и я рад выразить Вам эту признательность, но, к сожалению, мы не можем уплатить Вам ту сумму денег, о которой Вы просите. Сейчас это сделать трудно». Эти слова взбесили Бичерахова. Он раньше просил англичан выполнить их нравственный долг – вознаградить чинов его отряда за понесенные жертвы, много осталось вдов, сирот и калек. Такая помощь была обещана английским командованием еще в Месопотамии. Документов не было, но Бичерахов верил англичанам на слово, считая их джентльменами. Бичерахов побледнел, встал и сквозь зубы, не стесняясь присутствием переводчика, проговорил: «Больше я не хочу с ним говорить. Раз они нарушили слово, мне нечего больше делать здесь. Так и передай ему!» Я смягчил эти слова, но вся фигура Бичерахова выражала такое возмущение, что Керзон воскликнул: «Генерал недоволен, но я ничего не могу сделать. Англия переживает серьезный финансовый кризис. Но мы готовы что-нибудь сделать генералу! «Бичерахов сказал мне: «Не хочу заниматься пустяками, лучше пойдем!» Я посоветовал ему сказать несколько слов о своих планах – операциях против большевиков, чтобы помочь армии генерала Деникина. «Говори, толку не будет!»

Я все же сделал эту последнюю попытку и вкратце изложил план Бичерахова. Керзон внимательно слушал и сочувственно кивал головой, но затем произнес: «Вам надо обратиться с этим предложением в Министерство военных дел, и тогда этот вопрос может быть рассмотрен в Военном Комитете».

Я заметил Керзону, что до сих пор генерал Бичерахов не мог добиться аудиенции у военного министра, и Керзон приказал офицеру-переводчику сообщить военному министру о его желании принять и выслушать генерала Бичерахова. Никаких практических последствий от этого свидания не было, разве то, что английские власти известили Бичерахова, что он и его штаб перестали быть «гостями» английского короля и должны перейти на собственное иждивение».

Этим сотрудничество Л.Ф. Бичерахова с британской короной закончилось.

Последние свои средства он, по словам его жены, которые передает Б.М. Кузнецов, «истратил в Лондоне на розыски великого князя Михаила Александровича, давши для этой цели крупную сумму князю Вяземскому. В Париже, где генерал поселился, покинув Англию, он раздал остаток своих денег всем, кто у него их просил: и всевозможным партиям, якобы на борьбу против большевиков, и друзьям, и знакомым».

Вскоре он переехал в Париж, где закончились его деньги, привезенные им из России. В первое время этот дважды генерал освоил экзотическую специальность – разводил и экспортировал в Англию червей для рыбной ловли. Затем он работал поваром в маленьком шоферском ресторане у земляка-осетина Узнавший этот факт Г.Д. Ивицкий немало удивился: «Более чем странно было узнать, что пенсионер наших союзников работает для хлеба насущного поваром»⁷⁷⁵.

Лазарь Бичерахов замкнулся в себе, и даже тесно его знавший еще по боям в Дагестане Б.М. Кузнецов не смог разговорить на воспоминания и осмысление прошлого. Мемуаров Бичерахов тоже не оставил, поэтому прояснять его мировоззрение и ход его мыслей в этой книге оказалось так сложно. «Бичерахов никакой роли в эмиграции не играл», – категорично отмечено в справке на него нацистского Восточного министерства, отслеживавшего и настроения русской эмиграции⁷⁷⁶.

Уже в конце Второй мировой войны, будучи пожилым человеком, Бичерахов перебрался в Германию. Здесь, в доме для престарелых города Ульма, почти слепой, он умер в 1952 г. Есть сведения, что он предпринимал попытки сотрудничества с нацистской Германией.

По словам Б.М. Кузнецова, «в недавнем прошлом, в конце войны, несмотря на большие годы, он покинул Францию и поехал в Германию, где формировались антибольшевистские части. Он предназначался на довольно крупную должность, но поражение Германии остановило все формирования…»

В этой последней страничке военной деятельности Л.Ф. Бичерахова много неясного. К.Г. Кромиади уточняет, что

Бичерахов примкнул ко власовскому движению после публикации Пражского манифеста Комитета освобождения народов России (КОНР), то есть в 1944 г.⁷⁷⁷ В упомянутой справке на Бичерахова Восточного министерства говорится, что «в 1942 г. около четырех недель находился в Берлине, где якобы формировал военные части из кавказских горцев»⁷⁷⁸. Так или иначе, все попытки Бичерахова вновь померяться силами с советской властью оканчивались в самом своем зародыше. Причиной тому, как представляется, было и его невысокое положение в иерархии русской военной эмиграции, и, что еще важнее, преклонный возраст и сильно пошатнувшееся здоровье. По некоторым данным, в период Второй мировой войны он уже был практически прикован к постели⁷⁷⁹.

Таков был жизненный путь этого яркого человека. Завершить рассказ об этой сложной и противоречивой фигуре в истории Гражданской войны на Юге России можно характеристикой хорошо знавшего его русского офицера Б.М. Кузнецова: «Генерал Бичерахов не был ни «вождем», ни полководцем, а еще менее того «политическим авантюристом»… Генерал Бичерахов, прежде всего, был простым русским строевым офицером, выдвинутым обстоятельствами на большую роль, с которой он блестяще справлялся и которую не довел до конца, благодаря, англичанам и непониманию командования Добровольческой армии»⁷⁸⁰.