Текст книги "Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919"

В ответном письме, датированном 15 октября, Бичерахов не преминул съязвить относительно «языка константинопольских канцелярий» горского премьера, заметив ему также, что в его признаниях не нуждается, воюет на российской земле и никакой Северо-Кавказской республики не знает. Тем более что на посланиях Чермоева стояла печать другого государственного образования – «Союза горцев Кавказа». «Странно приглашать меня и мои войска уходить с границ того, что еще не имеет даже определенного названия». Бичерахов предложил Чермоеву партнерство на условии отзыва им турецких войск из Дагестана («которым я от всего сердца желаю счастливого пути») ³⁸³.

После некоторых раздумий Чермоев торжественно пообещал увести турок «с нашей земли» и присоединиться к Бичерахову и генералу Алексееву, однако от личной встречи уклонился. Так окончился самый бескровный конфликт Бичерахова – с Горским правительством.

«Главнокомандующий кавказской армией и флотом»

В предыдущей главе приведены разъяснения бичераховского офицера князю Тарковскому о том, что «Бичерахов – представитель центральной власти, а Тарковский – лишь местный правитель»³⁸⁴. Это не случайные слова. На дагестанский период приходится время политического созревания Лазаря Бичерахова, складывания у него более или менее стройной политической стратегии. Опору его политическим амбициям в этот период составило его многократно выросшее по сравнению с персидским и бакинским периодами военное могущество. И в это же время британское командование практически не имело рычагов воздействия на Бичерахова. Он стал самостоятельным политическим деятелем регионального масштаба, добившимся к тому же легитимации со стороны общепризнанных центров антибольшевистского движения. В системе координат Гражданской войны в России этот период занял достаточно длительный срок – с начала сентября по 11 ноября 1918 г. – и огромную территорию: Бакинский район, Дагестанскую, Терскую и Закаспийскую области.

К моменту ухода бичераховцев из Баку отряд значительно вырос в численности за счет жителей города, в основном армян. На 1 августа в его составе имелось 9 сотен казаков, 10 рот пехоты и 2 роты спецчастей, 15 орудий, в том числе 3 дальнобойных и 2 гаубицы, бронепоезд и масса боеприпасов³⁸⁵. Кроме того, на складах отряд имел большой запас оружия и боеприпасов (28 орудий, 4 тыс. винтовок, 14,4 тыс. снарядов разного калибра, 1300 тыс. патронов)³⁸⁶, что позволяло развернуть еще не одну крупную часть.

После ухода из Баку к нему добровольно присоединилось множество армянских солдат, а по мере продвижения по территории Дагестана в его состав вливались многочисленные военнопленные. Кроме того, он рассчитывал на присоединение к себе еще терских войск³⁸⁷.

Финансовое положение отряда оставалось в этот период весьма устойчивым. По прибытии в Петровск Бичерахов добился у сменившего генерала Денстервилля генерал-майора В.М. Томсона, командира 14-й британской пехотной дивизии, подтверждения о продолжении финансирования отряда британской казной. Положение англичан в это время было незавидным: с большими потерями – людскими, материальными и моральными – они оставили Баку, вернулись в Энзели и вынуждены начинать интервенцию на Кавказ сначала. Отказываться от единственного союзника в регионе, имевшего боеспособный отряд, им было невыгодно.

Осенью во все хлебородные районы Терской области – от станции Прохладной до станции Наурской – были командированы бичераховские заготовители под руководством начальника заготовок Бульбы, которые скупали урожай, свозя его в Моздок. Были закуплены десятки тысяч пудов пшеницы, ячменя и сена³⁸⁸. Имея наличные деньги, бичераховцы избегали реквизиций и закупок по заниженным ценам, чем снискали славу хороших покупателей. Напротив, они расплачивались наличными и вели закупки преимущественно в казачьих отделах. Бульбе было поручено заготовить 25 тыс. пудов пшеницы, 30 тыс. пудов овса (ячменя), 1000 пудов сухарей, непортящихся овощей из расчета на 6 тыс. человек на 2 месяца, 2 тыс. пудов пшенной крупы, масла «на первое время пудов 300», 50 тыс. пудов сена, 500 голов крупного рогатого скота. На это заготовителю отряда была выдана крупная сумма денег – 2 млн рублей. «Если доставка будет обходиться дешевле при собственном транспорте – закупайте транспорт, он нам пригодится», – напутствовал его Бичерахов³⁸⁹.

Еще больший объем закупок планировался в другом плодородном крае – в Мугани: пшеницы и ячменя – до 150 тыс. пудов, риса – до 200 тыс. пудов и строительного материала самана – 40 тыс. пудов³⁹⁰.

Обосновавшись в Петровске, Бичерахов озаботился восстановлением и развитием инфраструктуры, необходимой для функционирования крупного военного объединения.

Принимались меры по восстановлению радио, телефонной и телеграфной связи, ремонту железнодорожного пути и сбору подвижного состава, организовывались склады и мастерские. В Петровск свозилось закупленное продовольствие и фураж. Для его транспортировки началось строительство железнодорожной ветки Старотеречная – Кизляр, а также готовился проект строительства грузовой пристани в Старотеречной. Кроме того, рассматривался вопрос организации судоходства по Тереку и пуска по нему грузовых и вооруженных пароходов³⁹¹. С этой целью Бичерахов требовал высылки из Энзели и Красноводска землесосов для углубления дна Терека. (Правда, машины так и не были отправлены.)

Разумеется, вся эта мощная военная организация по своим масштабам уже вышла далеко за рамки автономного партизанского отряда, каковым он являлся в персидский или бакинский периоды своей истории. Само собой вызрело решение о придании отряду новой, адекватной его составу организации и статуса. Примерно с середины сентября отряд начинает именоваться Кавказской армией. К ней присоединяется солидная Бакинская флотилия, состоящая из нескольких военных судов и вооруженных коммерческих пароходов (гордо именуемая в источниках «Флотом»), ловко управляемая ротмистром Воскресенским. Лазарь Бичерахов становится главнокомандующим Кавказской армией и флотом.

Преображение отряда в армию было не только формальным. Началась активная работа по развертыванию новых частей, на что прежде, в походных условиях, не было времени. Активно формируются пехотные части. Организационно выделена конница, артиллерия, транспорт. Созданы бронеавтомобильные и бронепоездные части. Сухопутные войска дополнились другими видами войск – авиацией и военной флотилией («Флотом»)³⁹².

Согласно документу «Боевой состав Кавказской армии и Флота, командуемых Л.Ф. Бичераховым», подписанному начальником штаба Кавказской армии А.В. Мартыновым, в составе бичераховских Кавказской армии и Кавказского «флота» насчитывалось ни много ни мало 97 отдельных частей, подразделений, учреждений и кораблей, в составе которых числилось почти 30 тыс. человек³⁹³.

Итак, Кавказская армия и Кавказская флотилия осенью 1918 г. насчитывали в своем составе 29 952 человека, 6193 лошади, 22 пулемета, 107 орудий, 8 бронеавтомобилей, два бронированных поезда, один поезд-батарею и один вспомогательный поезд, 34 легковых и 39 грузовых автомобилей, авиадивизион, 9 вооруженных судов, 4 стационарные и 4 подвижные радиостанции.

Не исключено, что в ряде случаев желаемое выдавалось начальником штаба Мартыновым за действительное, за списочный состав выдавалась штатная численность формируемых частей (сомнения вызывают некоторые ровные числа, полное совпадение численности личного состава и вооружения двух Кавказских стрелковых бригад и некоторые другие данные), однако общая тенденция к организационному усложнению и быстрому росту численности Кавказской армии и флотилии несомненна и подтверждается многими документами.

Оценок численности бичераховских войск в период их наибольшего подъема достаточно много, они различны, но каждый раз это достаточно внушительная цифра По данным председателя Русского национального комитета, в Баку к середине осени 1918 г. она достигала 10 тыс. человек, из которых до 8 тыс. составляли армяне³⁹⁴. По данным начальника полевых войск Кавказской армии полковника Б.В. Никитина, осенью отряд был развернут до 9 батальонов пехоты, 6 сотен казаков и 8 батарей³⁹⁵. Оценка численности армии самим Бичераховым разнится. В октябре 1918 г. он давал цифру в 25 тыс. солдат и матросов. А в марте 1919 г. в одном из писем отмечал, что в период своего расцвета численность Кавказской армии составляла 16 тыс. человек в строю и 4 тыс. человек в лазаретах. Кроме того, армия понесла потери до 3 тыс. человек³⁹⁶.

Много это или мало? На что могло рассчитывать такое войско? Как уже говорилось, в условиях хаоса Гражданской войны любое организованное воинское формирование могло добиться очень большого успеха. Конечно, для этого необходимо было определенное стечение обстоятельств. Напрашивается пример Экспедиционного корпуса 11-й армии РККА под командованием Ю.П. Бутягина, который зимой и ранней весной 1920 г., будучи в авангарде Красной армии, фактически в одиночку освободил от белых частей огромные пространства Калмыкии, Дагестана, Чечни и Ингушетии. Корпус состоял из одной стрелковой, двух кавалерийских бригад и двух отдельных отрядов (3531 штык, 788 сабель, всего – 9542 человека при 25 орудиях, 137 пулеметах)³⁹⁷. Корпус был тщательно подготовлен к переходу через пустыню и автономным боевым действиям снабжен радио-и телефонной связью, тяжелой артиллерией, автомобилями, большим конно-верблюжим обозом, укомплектован санитарными, ветеринарными и противоэпидемиологическими службами, инженерным батальоном Позднее корпусу было придано авиазвено³⁹⁸. И без того немногочисленный корпус Бутягина наступал двумя изолированными группами в расходящихся направлениях и добился грандиозного успеха. Но тогда противник был уже дезорганизован, а на сторону красных частей стали горцы. А ровно год назад этим же маршрутом отступала громадная стотысячная Красная 11-я армия, полностью погибшая в солончаковой степи. Ее даже никто не преследовал. Она сама умерла от голода, холода, безводья и особенно тифа.

Армию Бичерахова тоже могла постичь любая судьба.

Возвращаясь к организации Кавказской армии, следует сказать, что Бичерахов сам стимулировал приток добровольцев в отряд. Вскоре после ухода из Баку, 4 августа были объявлены оклады для всех «вновь поступивших»[8]8
  Здесь и ниже все денежные оклады номинированы в «николаевских» деньгах.


[Закрыть]: офицерам 1100 рублей, их помощникам – 900 рублей, солдатам – 510 рублей³⁹⁹. Кроме того, Бичерахов брал на себя продовольственное обеспечение новобранцев (например, продовольственный паек солдата в денежном исчислении составлял 410 рублей в месяц). Для сравнения: денежный оклад красноармейца бакинской Кавказской Красной армии составлял 150 рублей, а командира – 550 рублей⁴⁰⁰. Оклад рядового Терской Красной армии осенью 1918 г. составлял 300 рублей. Оклады же военнослужащих Добровольческой армии в начальный период ее существования были и вовсе мизерными. Согласно утвержденным 8 мая 1918 г. генералом М.В. Алексеевым штатам, вновь поступившие на солдатские должности ставились на все виды довольствия и получали 30 рублей плюс по одному рублю суточных на период боевых действий. Офицеры на должностях рядовых получали 250 рублей в месяц, командир роты – 325 рублей, командир батальона – 400 рублей, командир полка – 500 рублей. Командующему армией был определен оклад в 1000 рублей в месяц⁴⁰¹. Лишь 30 ноября 1918 г. «в связи с дороговизной» содержание нижним чинам (и пропорционально всем прочим) Добровольческой армии было увеличено до 250 рублей⁴⁰².

В Кавказской армии Бичерахова по истечении двух месяцев службы все вновь прибывшие переводились на оклады «старых партизан», каковыми считались те, кто служил еще в Персии⁴⁰³. Для казака он составлял 651 рубль, для взводного – 693 рубля, командира сотни – 2400 рублей⁴⁰⁴. (Для сравнения: в Добровольческой армии рядовым только после 4 месяцев службы оклад поднимали до 100 рублей, после восьми – до 200, после 12 месяцев – до 500 рублей⁴⁰⁵.) В условиях свирепствовавшего голода это было предложение, отказываться от которого было бы неразумно, что обусловило большой поток добровольцев в Кавказскую армию. К сказанному следует добавить, что в отряде были установлены щедрые пособия для казаков и солдат, получивших боевые ранения. В зависимости от степени тяжести ранения выплачивалось от 750 до 1500 рублей⁴⁰⁶. Семьям погибших на родину отсылались пособия⁴⁰⁷.

Правда, указанные оклады относились только к войскам «оперативного назначения». Чины гарнизонных, милиционных и прочих частей, не предназначенных для непосредственного участия в бою, получали значительно меньше – от 200 до 300 рублей⁴⁰⁸.

Благодаря высоким окладам Бичерахову удалось набрать многотысячное войско, избежав мобилизаций – истинного бича всех армий всех воевавших в Гражданской войне сторон. Насильно мобилизованные лица становились главным деморализующим фактором, разлагали даже здоровые части с богатой боевой историей. Интересно, что в отряд просились даже… женщины. Во всяком случае, их набор пришлось запретить специальным приказом⁴⁰⁹.

Первое время Бичерахов весьма придирчиво относился к подбору личного состава в свой отряд, обращая особое внимание на соотношение национального состава в нем. Никаких национальных и конфессиональных предрассудков при наборе в бичераховские войска не было. Понимая, что в условиях Кавказа придется довольствоваться многонациональными контингентами, приемлемым сочетанием национальностей он признавал следующее: русские – 40 процентов, осетины – 20, армяне – 20, остальные национальности – 20 процентов⁴¹⁰. Такую «памятку о порядке формирования пехоты» Бичерахов весной 1918 г. давал поручику Альхави, подбиравшему людей для энзелийского гарнизона. Однако в дальнейшем требования соблюдения баланса национальностей в войсках были в значительной степени смягчены и жестко соблюдались лишь в некоторых видах войск. Чисто русскими по составу должны были быть охранные и гарнизонные роты. Во флоте, который контролировался с трудом, Бичерахов пошел навстречу требованиям экипажей, «чтобы не было армян», которых моряки считали паникерами⁴¹¹. В целом же в «петровский» период истории отряда удельный вес армян в нем был велик. Некоторые армяне стали близкими помощниками Бичерахова. Даже в коннице – «жемчужине» бичераховского войска – с октября 1918 г. на укомплектование вспомогательных должностей стали поступать солдаты-армяне, численность которых в сотнях достигала 30–40 процентов. Например, в Запорожской сотне числилось 25 солдат, в основном армян, в Уманской – 49, в Горско-Моздокской – 77 человек. Советские источники сообщали, что у Бичерахова в Дагестане имелось «двадцать тысяч армянских солдат»⁴¹².

Значительно возрос приток в войска представителей горских народов, которых набирали прежде всего в местную милицию. Всего планировалось сформировать 14 сотен (4 сотни осетин, 2 – чеченцев, 2 – кабардинцев, 2 – ингушей и 4 – даргинцев)⁴¹³. В Дербенте, по заявлению еврейского комитета города, формировалась даже еврейская рота из «русских фронтовиков-евреев»⁴¹⁴.

Еще одним источником пополнения Кавказской армии стали бывшие военнопленные Российской армии, которых Бичерахов на разных условиях обменивал турецкому командованию. Например, только 5 октября из Баку был отправлен пароход с 72 офицерами и 400 солдатами, возвращавшимися из плена⁴¹⁵.

Большое количество пленных красноармейцев перешло на службу к Бичерахову в Дагестане. Ему сдавались целыми частями, а нередко и открыто переходили на его сторону. Особенно это касалось так называемых военспецов – офицеров, осевших в дагестанских городах и призванных в Красную армию по мобилизации (в расположение Бичерахова перелетело даже два гидроплана, ведомых офицерами)⁴¹⁶.

В случае освобождения от большевиков Терской области мобилизационная база для пополнения Кавказской армии должна была значительно расшириться. Здесь Бичерахов рассчитывал набрать до 5 тыс. пеших войск, 24 сотни казаков, горцев при 32 орудиях, а также вспомогательные подразделения. Всего на эти цели Бичерахов готов был истратить 20 млн рублей⁴¹⁷.

В Кавказскую армию вливались и уже готовые воинские подразделения. Так, в полном составе в нее по собственной инициативе вошли муганские войска. Большая часть муганских войск продолжала оставаться на месте. В то же время муганский десант участвовал в совместных с англичанами и бичераховцами операциях в Баку и в районе Дербента. Однако здесь, как им представлялось, к ним относились как к «безродным пасынкам» и «безжалостно затыкали на фронте боевые прорывы чужих участков», что «невольно создавало враждебное отношение между нашими муганцами и бичераховским командованием»⁴¹⁸. «Сильно пострадавший и озлобленный» муганский отряд под командованием поручика Фектистова вернулся на родину только после оставления Баку турками в ноябре 1918 г.⁴¹⁹

В то же время со стороны Бичерахова муганцам оказывалась большая помощь офицерскими кадрами, вооружением и транспортом. Кроме того, в Мугань был отправлен необходимый офицерский состав, оказана организационная помощь. Поскольку Мугань была полностью отрезана занявшими Баку турками от остальных бичераховских войск, она готовилась к автономной обороне против турецкого наступления. Считалось, что при полном напряжении Мугань могла выставить до 10 тыс. бойцов, из которых до 1 тыс. конных, 20 орудий, 50 пулеметов, несколько бронеавтомобилей, а также эскадрилью гидропланов и несколько вооруженных катеров⁴²⁰.

Во главе столь значительной силы Бичерахов посчитал необходимым поставить своего человека: в Мугань был отправлен полковник Аветисов, недавний командующий армянскими частями в Баку. Он имел академическое образование и считался хорошим организатором. По воспоминаниям В.А. Добрынина, «он сразу же энергично принялся приводить в порядок хаотическое положение муганских войск. Сразу же приступил к полному переформированию муганских частей, согласно требованиям воинской организации, количественного состава их сил и вооружения. От командиров частей потребовал немедленного представления денежной отчетности и точных списков личного состава. количества вооружения, конского состава и всего казенного имущества»⁴²¹. Невзирая на прежние заслуги, Аветисов менял командный состав.

Ядром бичераховской армии продолжала оставаться казачья конница, с которой он прошел не одну тысячу верст по персидским пустыням. В октябре 1918 г. конница была выделена организационно. В ее состав были включены пять сотен: Запорожская (командир есаул Шапошников), Уманская (командир хорунжий Пономаренко), Кубанская (командир хорунжий Г. Крамаров), Горско-Моздокская (командир поручик Петров), Линейно-Хоперская (командир хорунжий Невольников). В состав конницы был включен также 3-й Муганский эскадрон, укомплектованный защитниками Мугани. Численный состав сотен был неодинаковым. Например, в Кубанской сотне имелось лишь 80 человек, в Уманской – 134 человека, а в Горско-Моздокской – 165 человек. Как уже отмечалось, значительная численность в большинстве сотен, как и в прочих частях, достигалась за счет приема армян. В четырех сотнях (кроме Линейно-Хоперской, сведения о которой обнаружить не удалось) на рубеже сентября и октября числилось 502 человека, из которых 350 человек были казаками⁴²². Остальные являлись в основном солдатами армянской национальности, выполнявшими функции обслуги. Начальником конницы был есаул Гуцунаев.

Политические настроения личного состава новых частей были значительно более левыми, чем у казаков, которых революционные ветры затронули лишь поверхностно. В одном из донесений из бакинской Образцовой бригады говорилось, что «многие инструкторы носят кокарды офицерские и не георгиевские (выделено мной. – А. Б.) ордена. Солдат это немного волнует»⁴²³. Широкое привлечение в войска бывших красноармейцев временами оборачивалось катастрофой. Например, действовавший в октябре – ноябре на Кизлярском фронте крупный отряд есаула Слесарева, укомплектованный сдавшимися в плен в Дагестане красноармейцами, проявил себя как низко дисциплинированное подразделение; большое количество его бойцов перешло на сторону большевиков⁴²⁴. «Солдаты ходили в огонь, но требовали непрестанного, неусыпного надзора» – так оценивал боевые качества пехотных частей командующий полевыми войсками Кавказской армии полковник Б.В. Никитин⁴²⁵. Во время боев с турками, которые развернулись в октябре – ноябре 1918 г., по свидетельству Никитина, «приходилось посылать для поддержки пехоты по восемь казаков на батальон, иногда по четыре на роту. Они скакали на смерть: редко кто из них возвращался»⁴²⁶. Вообще по сравнению с пехотой «казаки сражались выше всяких похвал», и «артиллерия была прекрасная»⁴²⁷.

Характерна судьба «строгого законника и педанта» полковника Аветисова, задумавшего реорганизовать муганские войска, привыкшие за месяцы революции к «самостийной атаманщине». В.А. Добрынин сообщает, что Аветисов был расстрелян пьяной толпой кавалеристов из только что переформированного им эскадрона. Ведомые своим разжалованным командиром сотником Исаевым, вооруженные люди прибыли к штабу командующего муганскими войсками и потребовали Аветисова на расправу. Полковник Ильяшевич, пытавшийся заступиться за Аветисова, был отодвинут в сторону, а Аветисов, «смело вышедший навстречу озверелым скотам», был изрешечен из револьверов и винтовок⁴²⁸. Преступление было совершено при большом стечении людей, на глазах полковника Ильяшевича и всего его штаба. Преступление было скрыто от Бичерахова, ему было доложено, что Аветисов отправился на службу к англичанам в Персию.

Решение скрыть преступление могло быть принято муганскими диктаторами с целью скрыть собственное бессилие: «Все ужасались, содрогались, но никаких мер против убийц так и не приняли, да и принять не могли, т. к. командование фактически не имело никакой принудительной силы, на которую могло бы опереться..»⁴²⁹

В октябре лично Бичераховым были разработаны знаки различия для чинов Кавказской армии. Все виды и рода войск получили пришивные погоны юнкерского типа с металлическими значками, обозначавшими род оружия. Цвет галунов и просветов на погонах в основном повторял цвета, принятые в Русской императорской армии. Специфически «бичераховскими» были нарукавные нашивки с набранными «наподобие английских вязаных букв П-О-Б, то есть «Партизанский отряд Бичерахова». Кроме нашивок аббревиатуру отряда содержали красные значки для пехоты (заказано было 20 штук), малые флаги для фургонов со снаряжением (50 штук) и малые флаги для санитарных повозок (20 штук)⁴³⁰. Таким образом, отрядная символика была распространена на всю Кавказскую армию. Последняя в то же время имела свой флаг: на желтом фоне черный круг⁴³¹. Очевидно, эта символика должна была занять место примитивного черепа со скрещенными костями – эмблемы отряда периода персидских походов.