Текст книги "Рома едет в Кремль"

Так вот, пока я размышлял о столкновении европейской культуры обслуживания с отечественными реалиями, официанты «Мефисто» уже полностью обеспечили нас пищевым и алкогольным довольствием, как будто это именно их стукнули мордой об стол. Впрочем, если уж придерживаться философского осмысления происходящего, то физиономией об стол было ударено все заведение. Причем ударено именно моим спецподразделением. Не знаю уж почему (я в принципе человек не мстительный), но это внушало мне чувство торжества справедливости…

Улитки были дивно хороши, а вот соус к фуа-гра явно пересластили, о чем я не преминул сказать ресторанному администратору. Он в свою очередь, попробовав соус, выразил полное согласие с моим мнением. Подозванный им официант немедленно унес наши чуть тронутые блюда на кухню, а через несколько минут принес нам новые порции. Подошедший следом администратор осведомился у меня, как мне нравится «усовершенствованное» блюдо. Я в приступе вредности хотел было сказать, что на этот раз соус слишком кислый, но не стал этого делать, поскольку он абсолютно соответствовал принятым нормам. Мы с соратниками подняли стаканы с «Фэймос Трахтенбергом» за успех нашей предстоящей миссии, но, памятуя о прослушках и видеоконтроле, обсуждать тему будущей спецоперации не стали. Затем я в свою очередь провозгласил тост за чудесное освобождение господина Арвида Вилля из эстонской тюрьмы, а подполковник предложил выпить за здоровье «отца-командира» (то есть мое). С последним я с удовольствием согласился и выпил ледяной янтарной жидкости. Вечер становился все более приятным, а ощущение того, что мы являемся хозяевами в логове наголову разбитого врага, придавало нам еще больше гордости.

Между делом я поинтересовался у Расула, как выглядит гурт его монеты, и был абсолютно не удивлен, увидев на нем не какие-то там милицейские эмблемы, а выбитые рядом с каждой из стандартных пятиконечных звездочек мусульманские полумесяцы. Меня, кстати, довольно долго и настырно преследовали мысли относительно происхождения рублевых талисманов и того, есть ли в их появлении и образе действия какая-либо закономерность. Единственными общими местами были определенные волшебные свойства талисманов (у каждого их обладателя – разные), да еще сами монеты, за исключением материала, из которого они были изготовлены, и значков на гурте, явно связанны с владельцами рублей. Но чтобы уточнить происхождение монет, я все-таки решил, что при удобном случае задам соответствующий вопрос Алексеичу, который рассказал всего лишь о том, что монеты были кем-то переданы его отцу. Правда, зная его манеру увиливать от прямых ответов, я сильно сомневался в том, что любопытство мое будет удовлетворено.

Обед близился к концу, когда ко мне подошел администратор и, извинившись за то, что прерывает наш досуг, передал мне визитную карточку, сообщив, что председатель совета учредителей ООО «Мефисто» хотел бы со мной переговорить, если можно, сегодня. На карточке была уже знакомая мне надпись «Александр Чертков. Президент». Я жестом остановил уже начавшего удаляться начальника официантов и поваров и попросил у него ручку. Взяв ее, размашисто написал: «Я же писал тебе: “Пошел ты, Чертков, в жопу! Ты что, не понял?”» После этого лихо расписался и гордо сказал:

– Таков будет мой ответ!

Администратор осторожно взял визитку и положил ее, надписью вниз, на специальный серебряный подносик. Затем неторопливо двинулся в сторону служебных помещений.

Мы же, закончив обед десертом из фруктов в карамели, поднялись и пошли к выходу. Официанты выстроились перед дверями заведения и провожали нас подобострастными, но, на мой взгляд, несколько испуганными улыбками. А пугаться им было от чего. Приехав домой и включив наконец телевизор, я неожиданно увидел в нем знакомое лицо. А голос за кадром сообщал следующее: «Как сообщили нам в пресс-службе ГУВД Москвы, сегодня около 19 часов на Ленинградском шоссе в районе дома № 64 произошел прорыв магистральной линии канализации и одновременно трубы теплотрассы. По сообщению Мосводоканала, причиной аварии послужила усталость металла в трубах. Вырвавшиеся из трубопровода фекалии, смешавшись с кипятком, по-видимому, довольно долгое время заполняли огромную пустоту в грунте, образовавшуюся во время реконструкции Ленинградки. Ее ширина достигла пятнадцати, длина – двадцати, а глубина – не менее семи метров. Скорее всего, горячую массу определенное время удерживал от прорыва наружу только верхний слой асфальта. К сожалению, не обошлось без жертв. В 19 часов 40 минут мчавшийся на огромной скорости шестиметровый лимузин «Ситроен С-5 лонг», обслуживавший известного бизнесмена, президента банка и председателя совета учредителей ООО «Казино “Мефисто”», вылетел на уже начавший трескаться асфальт и начал проваливаться вниз. Водителю чудом удалось выскочить из машины и добежать до края проезжей части. Автомобиль же на глазах многочисленных свидетелей скрылся в горячей зловонной жиже. Находившийся в нем, по словам водителя, Александр Чертков погиб на месте. По факту происшествия возбуждено уголовное дело».

«Однако так можно и манию величия приобрести, – подумал я, – мне что, уже достаточно написать гражданину записку, чтобы его судьба решилась тем или иным образом, хотя и не с первого раза? Надо будет как-нибудь попробовать отправить подобное послание корреспонденту «Пресс-газеты» Пожаркину, который уж очень любит писать про меня вымышленные гадости. Впрочем, насмерть топить его я не стал бы: пусть он хоть разок сам похлебает говна, которым так любит обливать добропорядочных граждан, может быть, это ему на пользу пойдет.

А ведущий программы «Очередное происшествие» продолжал выпуск: «Список сегодняшних трагических событий, связанных с сегодняшним беспрецедентным прорывом канализации и теплотрассы на Ленинградском шоссе, едва не расширился. Примерно двадцать минут назад, когда специально обученные говнолазы (при этом слове ведущий удивленно поднял глаза) наконец зацепили тросами утонувший в яме «Ситроен» с телом бизнесмена Александра Черткова, редактор отдела расследований «Пресс-газеты» Вадим Пожаркин, видимо желавший первым сфотографировать извлечение машины из озера фекалий, в которое для охлаждения засыпали около трех тонн льда, привезенных с ближайшего хладокомбината, оступился и упал в фекальную массу. Более того, от неожиданности он хлебнул большое количество жидкости и стал тонуть. Говнолазы (тут ведущий снова поднял глаза вверх, как бы обращаясь к редакторам текста, и поморщился), бросив тросы, поплыли спасать тонущего Пожаркина, голова которого уже не появлялась между кусками экскрементов и еще не растаявшего льда. Когда тело журналиста извлекли из воды, он не дышал. Его спас находившийся рядом сотрудник той же газеты Матвей Профанцев, с криком «Ваденька, милый, не умирай!» немедленно начавший делать Пожаркину искусственное дыхание методом «рот в рот». Через минуту из горла Пожаркина хлынул поток коричневатой жидкости, и его дыхание, под дружные аплодисменты собравшихся, было восстановлено. Несмотря на это, его вместе с коллегой, также получившим при проведении реанимационных мероприятий порцию (ведущий сделал паузу и погрозил кому-то пальцем), свою порцию фекалий, было решено прямо на ассенизационной машине доставить в ближайшую больницу».

Во избежание дальнейших жертв я решил немедленно выключить телевизор, хотя какую-то секунду я все же боролся с искушением наказать кого-нибудь из тех, кто, на мой взгляд, такое наказание заслужил. Несомненно, ощущать себя способным влиять на судьбы людей в режиме реального времени – это дело приятное, но, как мне представляется, уж очень хлопотное. И самое главное тут – появление сомнений в том, правильно ли ты поступаешь. Я подумал и решил, что в данном конкретном случае действовал почти адекватно. Сомнения могли быть разве насчет несчастного Черткова. Он хоть и пытался меня убить и даже заказывал мне памятник, но все же был банкиром, а у них всякие там заказы – часть профессии. А вот в том, что касалось наказания Пожаркина, я ни капли не раскаивался. Правда, тут сомнения тоже были, но иного рода: вероятность, что заплыв в яме с дерьмом будет иметь для него позитивные последствия, была не особо велика. Хотя, возможно, неизбежная дизентерия его чему-нибудь научит. «Да, кстати, – подумал я, уже отходя ко сну, – надо купить завтра «Пресс-газету», интересно, что они напишут по этому поводу. И опять же туалетная бумага у меня кончается…»

Ровно в семь сорок утра я поднялся с постели, зачем-то надел атласный халат, заложил правую руку в вырез на груди и, встав вполоборота, посмотрел на себя в зеркало. Несмотря на минимальное портретное сходство, увиденное живо напомнило мне картину под названием «Утро нашей Родины», на которой генералиссимус и вождь народов Иосиф Виссарионович Сталин стоял в точно такой же позе, правда не в халате, а в парадном белом кителе и оглядывал написанные в желтоватых тонах просторы с полями и заводами. «Блин, – подумал я, – еще треуголки мне не хватает, и можно будет скоро отправляться в психиатрическую клинику». За завтраком я вспомнил классический анекдот насчет того, как к психоаналитику пришел больной, которого тот лечил от мании величия. «Спасибо, доктор, – начал он с порога, – вы меня вылечили от мании величия. Теперь я – человек, фантастической, уникальной, просто феноменальной скромности!» На всякий случай я решил никому из соратников не рассказывать про свое общение с телевизором и некоторые появившиеся у меня паранормальные способности. Авторитет мой среди личного состава был и так на достаточно высоком уровне, приказания выполнялись без обсуждения, точно и в срок, так что волновать народ упоминаниями о труднообъяснимых явлениях смысла не было. Тем более что нам с подобными явлениями, похоже, предстояло еще неоднократно столкнуться.

Заметка на первой полосе «Пресс-газеты», которую притащили мне Шурик и Тыну, называлась «Наши герои». Приведу ее полностью: «Вчера вечером на Ленинградском шоссе произошла авария, принявшая масштабы экологической катастрофы. В результате мощного прорыва магистрального фекапровода и линии теплотрассы в пустоте под проезжей частью скопилось огромное количество горячей полужидкой смеси. Это привело к тому, что асфальтовое покрытие начало разрушаться и проваливаться. Одними из первых на месте происшествия оказались журналисты «Пресс-газеты», наши неразлучные Вадим Пожаркин и Матвей Профанцев. Еще до приезда спасателей они предприняли все усилия для того, чтобы не допустить попадания в формирующуюся пропасть автомобилей и пешеходов. Однако автомобиль «Ситроен С-5», игнорируя все предупреждения, на большой скорости вылетел на разламывающийся асфальт. Водителю чудом удалось спастись, в то время как машина скрылась в бурлящей жидкости.

Наши корреспонденты были единственными, кто в этой ситуации не потерял присутствия духа. В то время как Матвей Профанцев добился эксклюзивнонго интервью у шофера провалившегося в яму автомобиля, Вадим Пожаркин взял командование спасательной операцией на себя. Именно по его команде с ближайшего хладокомбината был привезен грузовик льда для охлаждения жидкости. И тут он узнал, что, по словам водителя, в машине остался известный банкир, председатель совета учредителей ООО «Казино “Мефисто”» Александр Чертков.

Услышав об этом, мужественный Пожаркин, в юности – мастер спорта по прыжкам в воду, с криком: «Может быть, он еще жив! Надо его спасти!» – бросился в жидкость с глыбами льда, однако, ударившись головой об одну из них, потерял сознание и камнем пошел ко дну. Более пяти минут он пробыл под толщей грязной воды, пока наконец приехавшие фекалазы не извлекли его тело на поверхность. Профанцев бросился к другу и приложил ухо к его груди. Мужественное сердце Пожаркина не билось. Но Матвей, который, как и все сотрудники «Пресс-газеты», знаком с методами оказания первой помощи, оттолкнув пытавшихся помешать ему, с позволения сказать, врачей, начал проводить комплекс реанимационных мероприятий, закрытый массаж сердца и искусственное дыхание. Через две минуты, когда все уже были уверены, что пострадавшего спасти не удалось, у Вадима Пожаркина появился пульс, а потом и дыхание. Собравшиеся наградили спасенного и спасателя бурными аплодисментами. Оба они были немедленно отправлены спецтранспортом в ближайшую больницу, где врачи диагностировали у них острое отравление продуктами человеческой жизнедеятельности. По самым оптимистичным оценкам, им предстоит пробыть под медицинским наблюдением как минимум несколько дней.

Коллектив «Пресс-газеты», да и все ее читатели (а мы даже за такое короткое время получили более шести тысяч пятисот двух писем) желают нашим мужественным журналистам скорейшего выздоровления. Созданный вчера вечером общественный комитет по поддержке фекаспасателей на своем первом заседании решил обратиться к руководству страны с ходатайством о представлении наших героев к высоким государственным наградам. Держитесь, ребята!»

«Да, – подумал я, – если бы они так писали обо мне, то я, пожалуй, получил бы уже штук двадцать госнаград. Чего стоил один только мой поединок с фашиствующим клоуном Моховым!» После этого я аккуратно сложил желтую газетку, в который раз подивившись предусмотрительности редакции, печатающей ее на такой мягкой бумаге, и метко бросил в открытую дверь туалета, где она и заняла приличествующее ей место.

Засвечивать конспиративную квартиру Веры Григорьевны мне не хотелось, так что для общего сбора, инструктажа, примерки и подгонки обмундирования и амуниции я с ее же подачи арендовал небольшой спортивный зал на территории завода гальванопластики, где она некогда работала. Главным достоинством этого помещения было то, что оно находилось на закрытой, охраняемой территории, куда машины пропускались по специальному разрешению. Зато внутри было абсолютное спокойствие. Ни один человек не имел права самовольно войти в зал, когда там занимались «арендаторы».

Обстановка в спортзале сильно напоминала те моменты из фильмов с участием Арнольда Шварценеггера («Коммандо», «Хищник» и пр.), где он готовился к решительной битве с силами зла. Но не без гордости я отметил, что подобных нашим гаджетов у калифорнийского губернатора не было. На спортивных матах были аккуратно разложены суперсовременные телефоны, рации (на случай отсутствия телефонной связи), приборы ночного видения, зарядные устройства, подключавшиеся к любому электрокабелю, фонари, ножи, магазины для автоматов и пулемета, патроны, гранаты шокового действия. Отдельно лежали автоматы МР-40 и «узи», пулемет Калашникова, пистолет Рамиля «Шквал» и мой маузер. Шурик, начитавшийся книг Дмитрия Глуховского, в порядке личной инициативы даже притащил хранившийся у кого-то из его друзей портативный огнемет ПОГ-22. Холодного оружия ему, видимо, было недостаточно. Впрочем, его кистень, отмытый от крови Попердела, и жуткого вида кусачки лежали рядом с прочим оружием. Около стены были разложены фляги, противогазы, личные аптечки, пакеты с сухим пайком, а на специально закупленных вешалках висели наши боевые костюмы. Каски и бронежилеты попросту свалили в углу, поскольку их мы должны были подгонять в последнюю очередь.

Вера Григорьевна вместе с Рогаликом оборудовали в раздевалке примерочную, чтобы каждый боец мог не только попробовать, насколько удобно сидит на нем форма, но и увидеть себя в зеркале. Проблем с точностью размеров, впрочем, не возникало, поскольку наметанный глаз Клюшки и ее умение обращаться со швейной машинкой сделали свое дело. Единственным недовольным был Жоржик, требовавший сделать ему «гульфик чуть объемнее, а ягодички, наоборот, обтянуть». Обычно спокойно относившаяся к пожеланиям бойцов Вера Григорьевна выразилась в том смысле, что он идет не на блядки какие-нибудь (Жоржик тут же запротестовал), а выполнять важнейшую миссию государственного значения. Утешило француза лишь то, что выданная ему бронированная раковина для защиты гениталий была достаточно внушительного размера и, будучи надетой поверх камуфляжных брюк, делала его чем-то похожим на Бэтмена.

Пока Цан возился с боевыми шлемами, устанавливая в них переговорные устройства, сопряженные с телефонами, рациями и главным компьютером, Рамиль и Тыну снаряжали и готовили к бою оружие. Даже мой маузер был разобран, вычищен, смазан и снова приведен в боевую готовность. К двум двадцатизарядным магазинам, оснащенным патронами с серебряными пулями, добавился еще один десятизарядный, купленный Тыну через Интернет. Пистолет подполковника и МР-40 также были «осеребренными», а вот боеприпасы для «узи» и «калашникова» – самыми обычными.

При распределении оружия особых проблем не возникало. Я упаковал в деревянную кобуру свой маузер, Дугушев повесил на пояс мощный «Шквал», Тыну в дополнение к МР-40 взял на себя пулемет, а Шурик, чуть не спаливший зал пробным выстрелом огнемета, был назначен ответственным за этот вид оружия. Цан, как истинный буддист, от оружия отказался, сказав, что в случае чего ему и знания ушу хватит. «Узи» хотели общим решением выделить Рогалику, но она сказала, что ей вполне достаточно ножа, и в качестве доказательства своих слов продемонстрировала, как с десяти метров пробивает им насквозь прилепленную жвачкой к стене двухрублевую монету. Школа Черкизона давала себя знать. В результате оружие агентов «Моссада» получил Жоржик, которому после этого Рамиль долго объяснял, что такое предохранитель и как меняется магазин. В омоновском боевом щите, который также получил французский легионер, была специальная бойница, что очень обрадовало Жоржика. Он, ввиду своей субтильной комплекции, мог абсолютно спокойно прятаться за щитом и безнаказанно вести огонь (если, конечно, не забывал про предохранитель).

Выполнивший свою часть работы Цан раздал всем пронумерованные каски с установленными в них переговорными устройствами. Слышимость была великолепная, а система управления оказалась столь простой, что даже Жоржик, абсолютный технический дебил, через полчаса персональных практических занятий научился связываться со всеми членами группы. При этом для нас не осталось незамеченным, сколь увлеченно с ним занимался наш китайский инструктор, терпеливо и нежно объяснявший ему, какие кнопки и когда надо нажимать.

Наконец все вопросы с экипировкой были решены, и я вкратце изложил личному составу первоначальный план наших действий. Через шесть часов, ровно в 22.00 мы должны были собраться в этом же зале, чтобы лишний раз проверить оружие, спецсредства и упаковать все необходимое в микроавтобус. Затем в 23.00 наша группа отбывала в сторону главного здания МГУ. Через зону «З» мы проникали внутрь (ключи для стальной двери Цан уже изготовил), затем с помощью Рогалика и Шурика, знакомых с топографией подвала, спускались на третий подвальный уровень и искали помещение № 313, в котором должны были оказаться ровно в полночь. Ну а дальше нам предстоял полный неожиданностей и опасностей путь в логово врага. Как именно он будет выглядеть, я своим бойцам не сказал. Причина была банальная: я сам этого не знал.

В результате, оставив вооруженного до зубов Тыну в качестве часового, мы погрузились в машины, и Шурик развез всех по домам. До начала выступления оставалось чуть больше пяти часов…

Глава 11

Не знаю, кто как готовится к решительному бою, а я лично предпочитаю прилечь. Это у меня с юности. Перед экзаменом, отправкой в армию, творческими дебютами, даже свадьбами я по мере возможности принимал, принимаю и, надеюсь, буду принимать впредь горизонтальное положение. Наиболее желательно, конечно, полностью раздеться и улечься в постель. При этом не самое главное, сколько удастся проспать, иногда это может быть и десять минут, главное – отключиться от мыслей о предстоящем событии.

В этот раз я сумел покинуть реальный мир ровно на два часа и проснулся значительно посвежевшим и готовым к решительным действиям. Неторопливо привел себя в порядок, тщательно побрился, выпил кофе (черный и без сахара), а затем принялся размышлять о том, каким же все-таки образом наша отчаянная семерка сможет нанести непоправимый ущерб дьяволу и его козням в одной отдельно взятой стране. Вспомнив слова Алексеича о том, чему именно мы должны в итоге воспрепятствовать, я подумал, что мне лично больше всего не хочется отдавать Грузии весь Краснодарский край с выходом к морю. И вообще, новая граница страны, которая прямыми линиями соединяла игровые зоны, мне тоже не нравилась. Да и сами храмы дьявола, то бишь казино, стали мне глубоко антипатичны, особенно после того, как «Мефисто» несколько раз посягало на мою жизнь. Настрой у меня стал формироваться самый что ни на есть боевой.

Занятый этими мыслями, я не сразу обнаружил, что щелкаю клавишами пульта, пытаясь переключать телевизионные программы, а они, гадины такие, переключаться не хотят. Точнее, цифры в правом углу экрана менялись, а вот картинка – нет. А на картинке какой-то человек, похожий на Эдварда Радзинского, не очень понятно жестикулируя, беззвучно открывал рот, пытаясь что-то сказать «дорогим телезрителям». Решив дать ему шанс, я включил звук.

– …был возведен по подобию усредненного надгробного храма, впитавшего в себя черты культовых сооружений различных народов: от египетских пирамид и сооружений инков и майя до древних восточных мавзолеев. Так что само название «мавзолей» не случайно. Мумия Ленина находится ниже уровня земной поверхности в специальном саркофаге, защищенном бронированным стеклом, которое было установлено после неудавшейся попытки взорвать тело Ильича гранатой.

Сам Ульянов завещал похоронить его рядом с матерью на Волковом кладбище в Питере, но советское правительство решило иначе. По мысли соратников вождя, мумия должна была символизировать то, что Ленин – вечно живой, и благодаря тому, что его визуальный образ сохранен в неприкосновенности, может влиять на события в стране. Долгое время ходила легенда о том, что Сталин раз в месяц по специальному подземному тоннелю проходил в Мавзолей и «советовался» с Ильичом. Конечно, можно этому не верить, но в чудом сохранившемся журнале регистрации посещения спецобъектов членами Политбюро за 1937 год, который лично вел комендант Кремля, есть отметки о ночных визитах Сталина в Мавзолей. Он спускался в подвал первого корпуса, откуда шли тоннели в Мавзолей и съездовскую камеру в 23.50, а возвращался в 1 час 15 минут. И все эти визиты приходились точнехонько на полнолуние!

Рассказ человека, похожего на Эдварда Радзинского не только внешностью, но и подвывающим голосом, весьма заинтересовал меня, особенно в той части, где говорилось о подземных ходах, и я весь превратился во внимание, пытаясь почерпнуть из него что-нибудь полезное.

– Мы уже говорили о том, что купол из бронированного стекла был установлен на саркофаге после неудачной попытки взорвать мумию Ленина противопехотной гранатой. Когда задержанного террориста допросили, он сказал, что хотел «взорвать земное воплощение дьявола».

Тут ведущий программы сделал паузу и сказал:

– Земное воплощение дьявола, вы поняли, Роман Львович? – после чего как ни в чем не бывало продолжал рассказывать об устройстве саркофага.

Особенно важным из услышанного мне показалось то, что на пьедестале во время профилактического осмотра совсем недавно были неожиданно обнаружены какие-то круглые выемки в количестве семи штук диаметром в 30 и глубиной чуть более 2 миллиметров, одна в головах и по две в ногах и по боковым сторонам саркофага. Надо ли говорить о том, что я немедленно измерил свой рубль и выяснил, что он идеально лег бы в упомянутую выемку. Насчет происхождения выемок ничего путного сказано не было, но сигнал до меня дошел. И уверенность в том, что нам нужно добраться через систему подземных ходов до Мавзолея и уложить наши талисманы в семь выемок вокруг ленинского гроба, крепла с каждой секундой.

По этому поводу я даже позволил себе налить граммов семьдесят пять «Фэймос Трахтенберга», которые, хорошенько разболтав со льдом, неторопливо выпил. А пока виски потихоньку обживался у меня в желудке, я посмотрел весьма познавательный, хотя и без каких-либо комментариев фильм об устройстве как надземной, так и подземной части Мавзолея. Теперь я довольно точно представлял себе конечную цель предстоящего нам путешествия, но вот о последствиях конкретных действий, типа укладывания талисманов в выемки вокруг саркофага, мог только догадываться.

Ровно в 19.40 фильм про Мавзолей закончился, и на экране, непонятно почему на двадцать минут раньше срока, появилась заставка «Вестей». Среди прочих новостей меня в первую очередь заинтересовало выступление президента, в котором он сказал, что решение о закрытии игорных заведений в нашей стране и переносе их в специально отведенные для этого зоны – окончательное и должно быть выполнено любой ценой. После этого он сделал драматическую паузу и сказал следующую фразу: «И от всех нас, и от вас тоже (тут он, как мне показалось, указал пальцем прямо на меня), зависит, смогут ли казино и игровые автоматы прижиться там или же мы распрощаемся с ними навсегда. И надо понимать, что от этого в конечном счете зависит как благосостояние, так и территориальная целостность нашей страны».

«Все-таки приятно, что даже высшее руководство страны не только в курсе твоих действий, но и возлагает на тебя и твою миссию серьезные надежды», – подумал я и стал представлять, как наша маленькая группа улучшает благосостояние трудящихся и сохраняет территориальную целостность России. Мне уже виделись тучные поля, работающие на полную мощность заводы, космические корабли, бороздящие просторы Вселенной, а также наша скромная компания, с эскортом мотоциклистов проезжающая в открытых лимузинах «ЗИЛ» по Ленинскому проспекту, по обе стороны которого стоят десятки тысяч москвичей и гостей столицы. Наш эскорт двигается в сторону Кремля и уже выезжает на Большой Каменный мост. Я бросаю взгляд влево. Храм Христа Спасителя стоит на своем месте. А вот гигантская статуя Петра Первого работы главного монументалиста нашего времени Зураба Церетели куда-то исчезла…

Приятные картины будущего постепенно уступили место утилитарным занятиям. Я надел чистую холщовую рубаху, не менее чистые носки фирмы «Карпентерс», натянул на себя камуфляжные брюки, высокие непромокаемые ботинки и стал в таком виде расхаживать по квартире, заново привыкая к военной форме после того, как снял ее, казалось бы навсегда, двадцать лет назад. Новая одежда и обувь, как выяснилось, были гораздо удобнее солдатского хэбэ и сапог, которые мы, связисты, подобно морякам, без пиетета относившимся к своим ботинкам, называли «гады». Затем я еще раз примерил бронежилет, который показался мне даже более легким, чем в первый раз, а также куртку и кевларовый шлем с номером 1. Повесил на пояс кобуру с маузером, нож в пластиковых ножнах, подсумок с запасными магазинами и пошел в прихожую к зеркалу. На меня глядел почти незнакомый мне человек, разве что очки и бородка напоминали мне о том, что я по-прежнему Роман Львович Трахтенберг, а не просто какой-то абстрактный военный, собирающийся на боевую операцию.

Тут мне пришел в голову анекдот про грузинского спецназовца, который не явился на боевое построение отряда. Командир строго спрашивает его: «Рядовой Шимпадзе! Вы почему не явились вчера на построение отряда? А если война?» Тот отвечает ему: «Батоно командир! Я вчера проснулся очень рано. Раскрасил лицо боевой краской. Надел форму. Затем бронежилет. Затем каску. Затем автомат на шею повесил. Гранаты на пояс прикрепил. Затем пистолет повесил. Потом нож на пояс повесил. Затем гранатомет за спину, потом взял пулемет с лентой в руки и посмотрел в зеркало…» – «Ну и что, Шимпадзе, ты все ведь правильно делал!» – «Так понимаешь, батоно командир, я поглядел в зеркало, увидел себя, и так мне страшно стало, что я сразу обосрался. Пришлось форму стирать, вот, только высохла!»

Конечно, вид у меня был достаточно грозный, хотя я еще не нацепил флягу и противогаз, но никаких позывов мой кишечник не испытывал. И вообще, то, насколько боевым и решительным я выгляжу в форме, даже добавило мне немного гордости. Затем аккуратно снял с себя все, кроме штанов и чистой рубахи, и подумал, что решительность решительностью, а посетить «обитель фаянсового друга», так романтично я называл свой санузел в минуту хорошего настроения, было все-таки нужно. Во всяком случае, в профилактических целях.

Удобно устроившись на унитазе, я взял в руки недочитанную мной утром «Пресс-газету». Среди дебильных «эксклюзивов» о будущей свадьбе Баскова и Оксаны Федоровой, изменах Навки Жулину с Башаровым и Башарову с Жулиным, а также Башарова как Навке, так и Жулину, причем непонятно с кем, я обнаружил и неизвестно откуда взявшееся собственное интервью. Из него я выяснил о себе довольно много нового. Во-первых, я «признавался», что хотя и еврей, но против обряда обрезания и сам ему не подвергался (чтобы убедиться в обратном, я на всякий случай даже привстал и посмотрел вниз). Во-вторых, я на вопрос о своих личных планах «эксклюзивно сообщал», что «планирую поэкспериментировать со своей сексуальной ориентацией», причем, если верить тексту, даже «задумался о смене пола», в связи с чем и выпустил вторую часть книги «Путь самца». Ну а самое интересное, что удалось «выяснить» «нашему корреспонденту», это то, что в моих ближайших творческих планах – запись альбома дуэтов с Монтсеррат Кабалье, причем главным нашим хитом должна стать песня Кима Брейтбурга на стихи Карена Кавалерьяна «Русский парень»! Иллюстрировал всю эту чушь фотомонтаж, на котором мы с гражданкой Кабалье «вместе идем на дискотеку».

Восхитившись уровнем фантазии анонимного корреспондента «Пресс-газеты», я аккуратно разорвал страницу на шесть равных частей и использовал пару из них по прямому назначению, не забыв после этого спустить воду. Любопытно, но на этот раз даже унитаз не засорился – так хорошо было подготовлено интервью.

Я снова начал приводить себя в боевой вид, и именно за этим занятием меня застал звонок в дверь. На экране телевизора я увидел сосредоточенного Шурика, тоже в камуфляже и очках, только без каски и оружия. Скорее всего, чтобы не привлекать внимания, свой кистень он оставил в машине, а огнемет, насколько я помнил, пока лежал на нашей временной «базе» вместе с другим тяжелым вооружением. Я же нахлобучил свой боевой шлем, поправил маузер и пошел открывать дверь.

– Да, Роман Львович, вот теперь ты настоящий боевой командир!