Текст книги "Рецензистика. Том 1"

72. Шедевральный Волконский
Волконский Михаил Николаевич. – Темные силы. Жанна де Ламот: Романы/ худ. М. Белан – Иваново: фирма «Фора», 1994. – 480 с., тир. 20 тыс. экз. (Текст печатается по журналу «Родина», 1905, 1907 г. Издание А. Каспари).

Совершенно великолепные романы!

Ничего лучше в русской литературе (по исполнению) я не читал. Конечно, в русской литературе много серьезных и блестящих книг, а эти не только легкомысленные, но и прямо шутовские; и все-таки в смысле интриги, сюжета, стилистического совершенства и комических наворотов – эта лучшая. Необыкновенный автор! И странней всего, что я никогда прежде о нем не слышал. Понятно, почему большевики его не переиздавали: аристократы там хоть и выведены пьяницами, картежниками, бездельниками, растратчиками, кутилами, авантюристами, но при этом бесконечно милыми, благородными, добрыми и симпатичными людьми. Не жаль никаких слов, чтобы расхваливать столь безупречное исполнение. Идейности-то и духовности в нашей литературе много, а вот увлекательности и исполнительского мастерства – зачастую кот наплакал.

Я начал прозревать, почему имена и деяния Довлатова и Бродского всплывают, например, на фейсбуке чаще, чем кошечки, а фамилия писателя, князя Михаила Николаевича Волконского не вспоминалась ни разу. Ни разу! Мало того: я вот в этой социальной сети уже больше пяти лет, а о превосходном русском писателя Викторе Астафьеве удалось поговорить только раз; фамилия же и произведения В. Белова упоминаются чаще только потому, что у меня в друзьях множество вологодских «френдов». Евреи же Довлатов и Бродский попросту не слезают со страниц фейсбука; не бывает дня, когда бы их физиономии там не красовались.

Вот это и есть Россия: достойное, и великолепное, и великое свое всегда замалчивается и затирается, а то, в чем хоть на четверть еврейской крови, хоть на восемнадцатую долю (Аксеновы, Гангнусы и иже с ними) – сразу по завету их же Спасителя: «Вы избранный народ Мой, возвеличу вас среди племен» (что-нибудь в этом роде, местоимения с большой буквы). Но, ребята, у нас есть великолепное свое; у нас его столько скрытого и затертого, что богоносные евреи предстают просто бледными фантомами. Разуйте глаза-то!

В романе «Темные силы» князя М.Н.Волконского еврей Агапит Абрамович Крыжицкий (вероятно, от польского «крыж» – «крест»; термин «еврей» не употреблен ни разу: «восточный человек») погибает, зарезанный турком, которого пытался перехитрить (оба из секты «ассассинов»). Роман «Темные силы» написан превосходно; это блестящая, замечательная проза, сюжетная, увлекательная, динамичная, с характерами и сценами, которые бы и Гоголю впору. И в прозе Волконского нет жеванины Л.Н.Толстого, когда тот примется стопорить текст, украшая его «диалектикой души» и увязая, как часто случается с Девами, в мелочах, деталях и путанице быта; и в ней нет тавтологии, многословия, истероидных завихов и стилистической неряшливости Достоевского, у которого сюжет зачастую натужен, надуман, а то и застыл на месте (как, в частности, и у его последователя Ю. Домбровского в романе «Факультет ненужных вещей»: тоже абсолютно бездарно, совсем плохо написанная вещь, стоячая как болото, тоже расхваленная еврейскими либералами за нужную, антисталинскую тематику).

Ребята, писать – значит хорошо, представимо и увлекательно рассказать какую-либо историю. Всё!

Украшать будете потом, когда хорошо напишете (как делал тот же Астафьев: «Я, – говорит, – сперва напишу текст, а потом перечитываю и кое-где развешиваю эпитеты и уточнения, украшаю, как новогоднюю елку»). Волконский пишет сухо, четко, точно, изобретательно, всегда работая на развитие сюжета (похоже, часто жил за границей, где принято действовать, а не жевать сопли, как у нас). Я бы сказал, это – экзистенциальная проза, простая, ясная, еще более конструктивная, чем в романе Лермонтова, и все-таки цепляющая за душу (за русскую душу). Старый, опытный «читарь», я давно с таким увлечением не читал русскую прозу и уже приходил к преждевременным выводам о ее застойности (а ведь когда-то даже Гончаровым восхищался, а уж в его-то прозе застой просто непреходящий!). «Как барак чумной», «образа, и те перекошены» – вот, помянуть Высоцкого, какая у нас проза (но из этого не следует, что у русских евреев она живее). Наши прозаики, прежде всего, не умеют строить сюжет, не рассказывают и даже не показывают, а попросту болтают, набалтывают как можно толще якобы «из опыта». Мог бы сходу назвать человек 20 современных прозаиков, награжденных здесь и за границей премиями, у которых, если, например, с позиций князя Волконского подойти, вы не найдете и крупицы «золота прозы». Золото прозы в том, чтобы знать, что говорите; чтобы ваши персонажи двигались, а не бухтели и не гундели (патриарх меня извинит); чтобы хотелось знать, что последует дальше за этой сценой и как поведет себя этот персонаж. Золото прозы в том, чтобы она нравилась и была человечна. В воспитанном князе Волконском все это есть, хотя поначалу он даже слегка раздражает изяществом, высокомерно циничным юмором и притом превосходной образованностью. Таких бы Белинский назвал «щелкоперами», ан нет – Волконский именно изящен и аристократичен, и еще неизвестно, откуда слямзил своего князя Андрея Болконского господин Толстой Л. Н. Так что вот так.

(Не стану перечислять современных русских прозаиков, потому что у меня, из-за моей запальчивости, и без того много врагов).

Вся интрига в первом романе строится вокруг неожиданного наследства, привалившего разорившемуся молодому дворянину «Саше Николаичу». Мотивировки поступков героев везде безупречны, перемены судьбы катастрофичны, а любопытство подогрето интригами «темных сил», которые в конце терпят фиаско, как положено у добрых людей, а не торжествуют, как нередко в русских романах. Так стремительно, увлекательно и изысканно мог бы писать английский романист; я так плохо знаю биографию М.Н.Волконского, что допускаю, что он и есть английский романист. Ничего не известно о человеке даже такому просвещенному знатоку, как я, – вот как уделали замечательного прозаика! И даже опубликовали, – через сто лет! – под рубрикой «возвращенные шедевры», в российской провинции (видно, евреи не оказались там начеку, промедлили, допустили промашку). Блистательная проза, доложу вам, ничего лишнего, никакой «воды». Что ваш Проспер Мериме, а уж тем более Довлатов! Благородство, изящество, тонкие манеры, брезгливость, где нужно, но и мрачные углы (петербургские) высвечены тоже. А какие типажи! Один пьяница и бильярдист Орест Беспалов чего стоит!

Не понимаю я русских писателей, а может, и русских вообще: почему они в массе согласны с общественными и литературными приоритетами, которые навязаны им «темными силами»?

Второй роман «Жанна де Ламот» сперва обескураживает, потому что там в нескольких начальных главах излагается содержание первого романа, но надо помнить, что в начале ХХ века аргентинских сериалов-то не показывали. Ну, а после напоминания о прежних событиях сюжет опять пошел беспрерывный, увлекательный, с гомерическим хохотом. Аристократия, окончательно догнивая накануне 1 и 2 русских революций, потешалась над собой же в лице своего представителя (хотя роман исторический, из екатерининского времени).

Легковесная литература? Да ладно вам, не будьте ханжами. Там, кстати, ваш любимый Достоевский тоже спародирован неуловимо смешно, тонко и остроумно (все эти его «скандалы» и выходы персонажей через окно). Превосходные книги написал М.Н.Волконский. И тематика вас увлечет: масоны, плутни, проходимцы всех мастей. И побеждает Добро. У вас часто побеждает Добро? Ну вот!..

Алексей ИВИН, www.LiveLib.ru

73. Янис Порук.
Янис Порук, Забавный денек: Рассказы/ Пер. с латыш. и вступ. статья Л. Осиповой, худ. В. Горячев. – М.: ИХЛ, 1978. – 332 с., тир. 50 тыс. экз

Замечательная проза: теплота, доброта и душевность необыкновенные. А сколько юмора и тонкого лиризма, какие светлые сельские картины. Я даже смеялся от удовольствия, что со мной в последние годы редко случается. Сельский, поэтически настроенный человек эти рассказы очень одобрит. Порук пишет точно, конкретно, не «просто» даже, не простовато, а голо, совсем без украшений, но впечатляет серьезно. Еще особенность: тональности повествователя различны – мечтательный, угрюмый, ироничный, отчаявшийся, жалостливый, бунтарский Янис Порук нигде в одном рассказе не пересекаются; каждый рассказ выдержан в одном тембре, в одном звуковом диапазоне.

Здесь, как в случаях Захарии Станку, Василия Белова, Виктора Астафьева, есть та генетическая «загогулина», которая нередка у крестьянских писателей. Захарию жалели, как калеку, и толкали из нищеты к свету. Василия, как недомерка, жалели и толкали к свету и власти (все-таки секретарь райкома да еще и писатель!). Витю, как сироту, по-родственному жалели и толкали к свету и учению, чему в его же рассказах множество свидетельств. И у слабого, не способного к тяжелому крестьянскому труду (хотя всю жизнь им занимался), Яниса Порука та же «загогулина»: его и жалеют, и без конца посылают учиться, и тратятся на него, и возвращают в дом, и упрекают в неблагодарности, и считают неудачником, дармоедом, приживалой. Это очень тяжелая проблема для крестьянских сыновей-«отходников»: и прокормиться, и родителям помочь, и в социум вписаться (в городской, то есть, в совершенно чужой!), и избежать бы участи «блудного сына», по евангельской притче. Вот вам примеры тяжелых фиаско из русской литературы – Александр Левитов не справился, Успенские, Глеб и Николай, – тоже. Кто-нибудь понял это из уважаемых отечественных литературоведов? Может, психологи и биографы дружно, на моделях, разработали скрытую доминанту поведения многих выходцев из народа? – Да ну что вы, ни у кого и в мыслях нет взглянуть на путь писателя с точки зрения трудовой нравственности. Сколько я перечитал критик на Астафьева и Белова, – и в мыслях нет ни у кого, что оба писателя, в общем, калеки, и крестьянский род их жалел, баловал, продвигал, стремил, настропалял, индуцировал: «Давай, давай, помогай нам, достигни богатства, начальственных высот, известности, раз уж не годен в хозяйстве». И они старались. И Янис Порук старался, но у него-то срывов, возвратов, поражений на этом пути оказалось побольше, так что, вероятнее всего, он считал, что не оправдывает доверие родни, и кончил совсем плохо – моральными страданиями в психушке. А между тем писатель совершенно превосходный, и не из жалости это утверждаю.

Как-то всё идет сикось-накось с лучшими народными представителями, чуть только они попростодушнее и поискреннее, а пропагандируют, рекламируют, покупают и, к сожалению, читают абсолютную социализированную чушь, вроде Агаты Кристи или – эвона! – мистрис Джоан Роулинг. Головка-то бо-бо у читателя: школьник колдует, так нравится, Джордж Мартин высасывает из толстого пальца, так кушают да похрюкивают. А ведь это ахинея, в которой жизнеподобия-то нет и опыта никакого. Уже не хотите в стаде латышей, русских, румын ходить – хотите в общечеловеческом, глобалистском? Ну-ну…

Алексей ИВИН, www.LiveLib.ru